Текст книги "Это ты, Африка! (СИ)"

Автор книги: Антон Кротов

Но долго злоупотреблять гостеприимством суданцев в этой деревне нам не пришлось. Некий джип марки «Тойота-хайлюкс» с набитым доверху кузовом увёз нас далее.

Дорога шла вдоль Нила. Справа были видны травы и пальмы на берегу оного; слева – бесконечная пустыня. Несколько раз дорогу пересекали каналы, берега которых состояли из глинистой земли. Каналы проходили заметно выше уровня Нила, вероятно, их наполняли скрытые насосы. Вода из Нила по каналам уходила вглубь пустыни, где, вероятно, большая часть её терялась в песках, а меньшая часть орошала какое-нибудь маленькое поле.

Дорога была плоха, и нас, уцепившихся наверху джипового груза, сильно трясло. На одном из ухабов от джипа отделилось двое существ: курица (она, оказывается, тоже ехала среди всего этого груза) и Вовка Шарлаев со своим рюкзаком, за который он держался. Вовка укатился куда-то по песку, но не пострадал. Курица, обретя нежданную свободу, убежала в пустыню, и водители, да и все мы вместе в Вовкой стали бегать за курой по пустыне и вскоре вернули её.

Трасса, идущая по пустыне, разветвилась на несколько дорог, и какая из них главнее – не было ясно. Посреди пустыни и оставил нас джип, свернувший к берегу Нила. Погибнуть на позиции в пустыне мы не могли (Нил протекал в трёстах метрах), но какая из колей в песке является Трассой? Пошли назад, к месту разветвления дорог, и выбрали позицию для голосования. В этот день мы успели подогреться под солнцем, размышляя о том, что неплохо бы стопить в обе стороны (вперёд в Донголу и назад в деревню).

Но счастье сопутствовало нам. Не успели мы разочароваться в суданском автостопе, как нас подобрал на своей «Тойоте-хайлюкс» новый суданец, едущий в самую Донголу!

Новый суданец знал несколько английских слов. Кузов его «Тойоты» содержал большую бочку бензина, а кроме неё – никаких пассажиров! Сообщение об отсутствии денег он воспринял спокойно, а в одной из притрассовых деревень даже купил нам пепси-колу и печенье. Из всего этого мы и заключили, что это новый суданец. Кстати, египетские водители почти никогда не подкармливают автостопщиков.

Мы ехали в кузове и наслаждались скоростью. Ничего себе! Эта машинка может ехать по песку со скоростью 50–70 км/час! Мы проезжали мимо многочисленных деревень, ослиных повозок, пальм, каналов, глиняных домов и редких соломенных хижин, и чувство настоящей жизни не покидало нас. Машина оставляла за собой шлейф пыли.

Раза два мы останавливались, заезжая в ту или иную деревню, куда водитель передавал приветы и мелкие грузы. Ближе к вечеру мы остановились в придорожной харчевне, и водитель заказал на всех нас местные кушанья. Одно кушанье представляло собой блюдо с пористым хлебным веществом, погружённым в тягучий кисельный суп, который мы назвали «сопли». Вытаскиваешь из блюда кусок этого хлебного вещества, а сопля за ним тянется тончайшей ниточкой до самого рта. Вкус необычный. Другие угощения – фуль, хлеб, чай – были нам уже известны. После ужина и отдыха мы поехали дальше.

Когда же над Суданом сгустился вечер, мы подъехали к Нильскому парому. Сей паром соединял нашу трассу, проходящую по восточному берегу Нила, с городом Донголой, находящимся на западном берегу. Паром являл собой большую, старую, медленную баржу, полностью заполняемую телегами, машинами и людьми.

Вот и Донгола. По сравнению с Вади-Халфой и другими деревнями, это – настоящий город. Несколько главных улиц покрыты – никогда не угадаете! – асфальтом. Кое-где тускло светят электрические лампочки. Город окружён огородами и пальмовыми садами, вдоль улиц растут деревья, и местная машина редко-редко, но проскочит навстречу.

– В Донголе – в какой-нибудь хотель? – обратился к нам водитель.

– Нет, – отвечаем мы, – хотель не хотим, так переночуем, без денег.

– Хорошо, переночуете без денег, – решил водитель и привёз нас к воротам какого-то непонятного, полутёмного двора, – подождите минутку.

Водитель вышел из кабины и зашёл в ворота, а потом вскоре вышел, пригласив нас внутрь. Сам он внутрь больше не пошёл, а попрощался с нами и уехал со словами: «Вы можете спать тут».

Из ворот вышел некий человек и позвал нас во двор. Двор был больше, чем обычный суданский жилой двор, содержал газоны и цветы, а также краны с водой. «Ничего себе, тут есть даже водопровод! – подумали мы. – А есть ли тут Интернет или телефон?»

Пользуясь местными кранами с водой и египетским мылом, мы постирались. Странный местный человек был молчалив, и нас не оставляли сомнения о месте сём. Вскоре он принёс большую тетрадь с записями и изъявил желание посмотреть наши паспорта.

– А что это за место? – спросили мы. – Это гостиница?

– Нет, – отвечал человек с тетрадью.

– Это мечеть?

– Нет.

– А что же это?

– Это секьюрити-дом, – отвечал человек с тетрадью.

– А мы здесь можем спать?

– Нет, мы пойдём в полицию.

Вот те на! Оказывается, наш водитель решил сдать нас в полицию! Вероятно, он почувствовал, что у нас нет пермита или ещё каких документов, и нас сейчас капитально задержат.

Вскоре, оправдывая наше беспокойство, появился ещё один человек и изъял наши паспорта. Затем нас отвели в полицейский участок, находившийся рядом. Наш «проводник» долго общался с полицейскими, показывал наши паспорта (вероятно, открыв отсутствие регистрации)…

– Что, какие-то проблемы? – спрашивали мы.

– Нет проблем, всё в порядке, – отвечали полицейские, но было видно, что они озабочены нашим случаем. Главный полицейский пошёл докладываться о нас по телефону, но, вероятно, не дозвонился. Нас погрузили в кузов полицейской машины и повезли в ночь.

Подъехали к какому-то дому. Полицейский, неся наши паспорта, вышел из кабины и постучался в металлические ворота. Однако нужного ему человека не было и тут. Нас, с нашими рюкзаками, опять свалили в кузов и повезли дальше по ночной Донголе…

Когда найти нужного начальника оказалось невозможным, мы вернулись сперва в «секьюрити офис», а потом снова в полицейский участок. Другой начальник, наши паспорта и наш «проводник» уединились в какой-то комнате участка, освещённой голой электрической лампой. Нам сказали стоять во дворе.

Прошло ещё некоторое время, а наша ночная судьба так и не решалась. Выяснить подробности и причины нашего задержания мы не могли, так как плохо знали язык. Всё же я решил попробовать выяснить нашу судьбу и заглянул в комнату, где два суданца, листая наши паспорта, вели неторопливую беседу. Ну и подставил нас водитель!

К счастью, начальник полицейского участка оказался неожиданно англоговорящим (все остальные таких свойств не проявляли).

– У вас какие-то проблемы? – спросил я его.

– Нет, это ведь у вас проблемы, – ответил начальник.

– ???

– Это же у вас проблемы. У вас нет денег, чтобы заплатить за хотель, и мы вот думаем, как с вами быть.

Я объяснил, что произошла неточность: деньги на хотель у нас есть, но мы не хотим ночевать в хотеле, а переночуем в палатке на берегу Нила.

– Так вы говорите, что хотите переночевать в палатке?

– Да.

– Не замёрзнете?

– Нет, что вы!

Пять паспортов вернулись ко мне, и я, едва сдерживая смех, поблагодарил и попрощался с начальником полиции, проявлявшим такое беспокойство о нашей судьбе. Вновь свободные, мы пошли от полицейского участка куда подальше.

* * *

Было, наверное, часов десять вечера. По тускло освещённым улицам Донголы бродили редкие жители. Работали две или три уличных харчевни. В одном месте продавались местные арбузы удлинённой формы.

Мы уже две недели не звонили в Россию, и о том, что с нами, никто не знал. Надежды на обнаружение интернета в глиняных деревнях по дороге не оправдались. Но в этом цивильном, асфальтовом, электрическом, арбузном городе Донголе должна быть международная телефонная связь!

Этим вопросом мы озаботили подвернувшихся нам местных жителей. Они вызвались нам помочь, гордо заявив, что из Донголы можно позвонить когда угодно и куда угодно. Вскоре привели человека, который оказался заведующим переговорным пунктом. Мы пошли с ним. Переговорный пункт был закрыт – то ли из-за позднего часа, то ли из-за малого спроса на услуги. «Телефонист» отпер маленькую комнату переговорного пункта, ввёл нас в помещение, по размеру немного меньшее гаража, и зажёг три свечки (здесь электрификация ещё не достигла, как в Подмосковье, каждого сарая). Все, кто желал, позвонили в Россию, и, поскольку местной валюты у нас не было, расплатились долларами.

На прощание я обменял у телефониста 10$ по грабительскому курсу, и мы отправились проедать эти деньги. Съели арбуз (1$) и несколько тарелок фуля (по 0.5$). Было уже около полуночи, когда мы наконец вышли на берег Нила и расстелили свои спальники на чьём-то огороде.

26 марта, пятница.

Наутро мы проснулись свободные и счастливые. Решили переправиться на другой берег Нила, туда, где проходит трасса на старинный город Кариму. Собрались и отправились на переправу.

Большая баржа, как и вчера, полная машин, ослов, овец и людей бесплатно перевезла всех на противоположный берег реки. Там находился «маркет» – небольшой базар, где в питии чая и поедании фуля проводили своё время немногие ожидавшие попутного транспорта куда-либо, в основном, вероятно – в Вади-Халфу.

Чем заняться первым делом? Конечно, едой! Так как у нас теперь были деньги, мы уселись в одной из едален и употребили сперва одну, а потом вторую и третью тарелки фуля. А оное кушанье в Судане делается так.

Как и в Египте, фуль (фасоль) живёт и постоянно варится в большом металлическом кувшине на огне или на углях. Порция фасоли выкладывается из этого кувшина в тарелку (миску) длинным половничком. Затем продавец берёт в руки стеклянную бутылку из-под пепси-колы и начинает донышком растирать варёную фасоль в кашицу. Затем к каше сей добавляют растительное масло, тёртый сыр и другие вкусности. К фулю прилагаются две толстые лепёшки хлеба, используемые для еды (ложек там не применяют). Такая порция стоит альф гиней (1000 фунтов, или 100 динаров, а для нас – примерно полдоллара). Из чувства коллективизма суданцы, если едят вместе, не заказывают раздельных тарелок фуля, а едят все вместе из большой миски.

Мы попросили вскипятить нам чай, и повар в харчевне с удовольствием выполнил нашу просьбу (это вам не Египет!). Когда же кипяток поспел, мы начали спорить, кто пойдёт за сахаром, и стоит ли его покупать или просить, и кто непосредственно этим займётся и т. д… Пока спорили, суданцы как-то постигли нашу проблему и подарили нам сахару. Другие суданцы подарили Андрею Петрову 500 фунтов, за которые он на этом же маркете приобрёл небольшой арбуз.

Здесь мы впервые увидели суданские монеты. В обращении ходят два вида монет: 100 и 50 фунтов. Как мы увидели, они тяжеловесны и напечатаны довольно грубо. Невооружённый глаз может заметить, что монеты имеют разную толщину – одни толстые, другие потоньше; попадаются и кривые – толстые только с одного края. Полтора века назад, когда здесь был дефицит разменной монеты, металлических дел мастера имели право чеканить мелочь самостоятельно. За день работы чеканщик изготовлял себе сумму денег, составлявшую его дневной заработок, который потом запускался в оборот. Сейчас деньги печатает государство, но кустарностью от сих денег веет до сих пор.

Солнце подогрело окружающий воздух, и мы вышли с маркета, желая добраться до последнего строения Правобережья и ожидать машину близ него. Вблизи маркета оказалась деревня, расположенная совершенно симметрично основной Донголе относительно Нила. Мы устроились в тени дерева близ последнего дома этой деревни, ожидая машину и радостей от местных жителей.

Радости не заставили себя долго ждать. Жители крайних домов заинтересовались нами. Некий седоусый дед в тюбетейке зазвал нас в свой дом, который был подозрительно безлюден, хотя под навесом стояло немало деревянных кроватей. Пока мы думали – «уж не хотель ли это?» – и пытались вести светскую беседу, из соседнего дома прибыло огромное железное блюдо, на котором стояло блюдо поменьше с фулем, был разложен хлеб и т. п. Мы воспользовались благами суданской земли, а потом вернулись переваривать эти блага под дерево, на трассу.

Наконец, пошла машина и провезла нас по пустыне километров пять. Оказалось, что вопрос с трассой на Кариму совсем не ясен. Через каждые двести метров в пустыне были расставлены железные столбики, отмечающие направление; но следы машин пересекали всю пустыню и близ столбиков совершенно не сгущались. Следующую машину мы ждали под каким-то колючим кустом, но когда она появилась, водитель оной сказал, что трасса на Кариму совсем не там. Мы собрались и вяло пошли по пустыне назад, в сторону Донголы, припоминая, что где-то из песка торчал загадочный, первый увиденный нами в Судане, дорожный указатель.

Там, около указателя, мы и остановились. Андрей Петров, научившийся к тому времени читать арабскую вязь, обнаружил на одной из двух металлических стрелок указателя искомую надпись «Карима». Тут мы и остановились, ожидая машину.

Однако машины исчерпались. Вечером мимо нас началось встречное движение местных жителей, едущих на ослах в свою деревню с полей. Удивляясь на нас, жители выдали нам полтора хлеба. Марутенков и Шарлаев восхотели покататься на ослах. Жители предоставили им такую возможность, и автостопщики удалились в пустыню, поскольку не смогли разобраться, как тормозить и как разворачивать осла. Впрочем, когда ослы заскучали, хозяева оных настигли их пешком, удивляясь на нашу необразованность.

Позиция, на которой мы ожидали машину на Кариму, была такова. Металлический столб с указателями, торчащий из песка, был нам опорой для тента, который защищал нас от солнечного зноя. Трасса представляла собой разрозненные колеи в песке, образованные машинами и ослами.

Вдали виднелись поля и огороды, питаемые, вероятно, водой из глубоких колодцев. Мы пошли к этим полям, желая найти там людей, сахар или другую пищу. К сожалению, две хижины, видневшиеся на полях, оказались нежилыми, и мы смогли лишь пополнить запасы воды из суданских глиняных кувшинов.

Поскольку вечер совсем окутал нас, мы развели костёр из ветвей кустарников, росших рядом. Всё же мы были не в настоящей пустыне – в нескольких километрах от нас протекал Нил, и это дало возможность кустарнику обильно расти в ложбине. Сварили суп из последних остатков египетского риса и картошки, а затем чай. Пока были дрова, мы поддерживали костёр, представляя, какому удивлению подвергнутся водители каримских машин, что проедут мимо нас. Но так как машин не было, мы легли спать.

В самом деле, сегодня был выходной день – пятница. Немудрено, что транспорта было немного. А вот завтра машины пойдут просто нескончаемым потоком с самого утра.

27 марта, суббота.

В пол-седьмого утра мы уже развесили тент от солнца на нашем заветном столбе-указателе. Машин всё не было. К десяти утра проехала одна встречная (но не из Каримы, а из соседней деревушки) и несколько ослов.

Утром я пошёл в нежилой дом за водой и повстречал жука-скарабея. Оказывается, и впрямь существуют они, катящие перед собой шарик. Сахара в доме за ночь так и не возникло.

Солнце стояло в зените, когда нам надоело автостопить. В самом деле, зачем она нам, эта Карима? Наш предыдущий, «новый суданский» водитель обещал на этой трассе пять-шесть-восемь машин в день. А где они? Трасса Донгола – Карима показана на картах на два порядка худшей, чем Вади-Халфа – Донгола. Может, водитель ошибся и имел в виду одну машину в пять-шесть-восемь дней?

Мы решили не посещать Кариму, а направиться прямым путём на юг, в столицу, в Хартум. Уж туда-то точно машины есть! Только теперь нам надо вернуться к Нилу, переправиться в Донголу и приступить к голосованию на южном выезде из неё.

…Встали, лениво собрали тент, нацепили рюкзаки и поплелись обратно. Через три километра мы оказались у того самого дерева на краю деревни, под которым сидели накануне. Мы шли по песчаной улице деревни и вдруг увидели, как под другим большим деревом сидит большая тусовка, человек двадцать, дети и взрослые, и вчерашний дед, водивший нас в гости в пустынный дом, – среди них. Нам предложили присоединиться, и мы сели рядом, надеясь на традиционное суданское гостеприимство.

Пока в недрах одного из домов готовилась предназначенная нам еда, мы рассматривали жителей деревни. Большинство из них были чернолицы и черноволосы, одеты в длинные белые халаты и обуты в шлёпанцы. Один парниша лет восьми был почему-то в костюме, галстуке и ботинках на босу ногу. Несколько человек были в тюбетейковых или чалмоидных головных уборах, но большинство – с непокрытой головой.

Причина нашего неуезда на Кариму была проста. Дело в том, что сегодня, по мнению суданцев, был мусульманский праздник – Курбан-Байрам, отмечаемый здесь, как у нас Новый год. А какой же водитель, и какая же машина поедут в Кариму в праздник? А завтра машин будет немало во всех направлениях. Если Бог даст: букра, иншалла. Но мы решили более не ожидать подарков Аллаха на глухом Каримском хайвее, а поехать по трассе прямо на Хартум. После еды, конечно.

Андрей имел интересную привычку бороться на руках со всеми желающими.

Здесь он опять, как часто бывало, пытался заставить заниматься армрестлингом местную молодёжь, но так как суданцы увиливали, Андрей взялся за нас. Поборов всех согласившихся на сие, он успокоился.

Долго ли, коротко ли, – в Судане не считают время… Поспела и наша еда, на этот раз рисово-мясная. Еду готовят женщины. В Судане принято подавать гостям на большом алюминиевом блюде-подносе, на котором стоят уже тарелки с собственно едой. Эти подносы имеют диаметр не меньше метра, поэтому, в буквальном смысле, не лезут ни в какие ворота. И когда в одном из соседних домов послышался знакомый звук и стук (блюдо пытались вытащить из ворот дома, но, разочаровавшись в сём, пронесли над воротами) – мы поняли, что наша еда готова.

Мы сели за еду (никто больше к ней не прикоснулся), и продолжили разговоры с людьми, совершенствуясь в арабском языке. После еды нам вынесли чай, уже заваренный и круто засахаренный, в китайском термосе. Дети с интересом рассматривали, как белые мистеры едят.

После обеда ещё немножко посидели (не только из вежливости, но и надеясь, что принесут ещё добавку чая), затем поблагодарили суданцев и пошли в сторону «маркета» и переправы.

* * *

Маркет и переправа были совершенно иными, чем вчера. Все лавки и столовые были закрыты. Обе баржи для переправы стояли на приколе и никуда не плыли. Деревянный парусник, старый и облезлый, сделанный, вероятно, из пальмовых досок, пришвартовался к берегу и тоже никуда не направлялся. Не было ни телег с ослами, ни машин с людьми, и лишь маленькая деревянная лодка с навесным мотором качалась на воде у берега.

– Пошли! – воскликнул Вовка, увидев сию возможность для переправы.

– Это же за бобы! – занервничал Шулов, но было поздно: водитель лодки уже подзывал нас. Вовка объяснил нашу сущность, лодочник согласился и даже был доволен, мы погрузились в лодку и отчалили.

Лодочный мотор был, вероятно, стар, и посреди Нила заглох. Лодочник долго и судорожно заводил его, и с десятой попытки мы опять завелись. Встречный лодочник, перевозивший суданцев через великую реку, увидел в лодке мистеров и окликнул нашего «водителя»:

– Много бабок с них срубил?

– Бесплатно! – гордо отвечал наш лодочник, довольный возможностью совершить доброе дело.

Опять Донгола. И здесь сегодня что-то не в порядке. Закрыты лавки, магазины, столовые. А мы-то хотели купить арбуз! Впрочем, вскоре появился усердный помогатель, не поленившийся сходить с нами на базар. Базар был пуст, ни товаров, ни продавцов, ни покупателей, лишь тощие козы со связанными ногами ковыляют и доедают мятые помидоры и другие негодные овощи с земли. Наш хэлпер провёл нас среди пустых рядов, отворил тёмную кладовку и вынул из короба четыре больших грейпфрута.

– Всего 10.000 фунтов, – произнёс он.

Наше выражение лиц видоизменилось (только вчера мы купили небольшой арбуз всего за 500 фунтов), так что фруктовый дилер немного сбавил цену:

– Ладно, 8.000 фунтов. Я же ради вас так далеко ходил!

Пришлось оставить суданца с грейпфрутами наедине. Так и не найдя арбуз или другой фрукт за приемлемую цену, мы нашли-таки выезд из города, который местные жители именовали Дорогой На Хартум. Дорога была асфальтирована, но вела, как оказалось, лишь в аэропорт Донгола, находящийся в километре от города. На полпути, между городом и аэропортом, от неё на юг ответвлялась печальная пыльно-песчаная дорога, которая, по мнению водителей, ездивших в аэропорт и обратно, и была для нас нужной. Раз в день или два аэропорт принимал маленькие самолётики, летящие из Хартума.

Мы заняли место на позиции… Как читатель может догадаться, это было бесполезно: машины ходили очень редко и то только в аэропорт и обратно, а суперпрямая трасса на Хартум осталась до вечера пустынна. Мы лежали на трассе и болтали о различном. Наши губы обветрились и потрескались, мы прокачали сквозь себя уже немало воды, а уехать из Донголы всё никак не удавалось.

Вечером 27 марта мы поняли, что машин сегодня уже, вероятно, не будет, и вновь вернулись в город, ожидая, что кто-нибудь из местных жителей угостит нас.

Так и произошло. На одной из улиц вечерней Донголы нас окликнул мужичок, который оказался… русскоговорящим! Когда-то, давным-давно, он учился в России на тракториста, и теперь его дом наполняли книги на русском языке на тракторно-механическую тему.

…При свете солярковой лампы мы сидели дома у сего человека и беседовали. Судан богатая страна, здесь всё есть, – рассказывал хозяин. – Центральная Африка и Чад гораздо беднее. Вот Судан и оказывает Чаду экономическую помощь. Вот дорогу им построили. (Я подумал, что технология строительства дорог в Судане проста: проехали по пустыне туда-сюда на джипе, вот и дорога.) Но, конечно, в Судане всё дороже, чем в Египте, например. Раньше СССР был самой дешёвой страной. А сейчас правда, что доллар стоит 3000 рублей? (Я ответил, что это было лет пять назад, а сейчас ещё в восемь раз дороже.)

Что на юге Судана делается, никто не знает. А дорог на Хартум имеется целых три. Одна – это здесь, вдоль Нила, между деревнями. Вторая – по пустыне, от аэропорта надо свернуть налево; она идёт в десяти километрах от Нила. И третья – где-то посередине. На ней мы и сидели, но, как предположил хозяин дома, машин сегодня и не должно было быть – ведь нынче праздник!

При свете коптящей солярковой лампы мы записали несколько новых арабских фраз и выражений. От возможности переночевать у русскоговорящего мы отошли в пустыню, понимая, что завтра с утра пойдут машины и не следует их пропускать.

Мы попрощались с русскоговорящим человеком и отправились обратно, по асфальтовой дороге. На выезде из города стояла пустынная, тёмная бензоколонка. «Вот тут неплохо набрать воды на вечер», – подумал я и, оставив друзей и рюкзак на дороге, пошёл с бутылкой к заправке.

В Судане повсюду – на улицах городов и деревень, во дворах, близ мечетей, полицейских участков и заправок, стоят большие глиняные кувшины с водой, литров на тридцать, а то и пятьдесят каждый. Они укреплены на высоте метра от земли, и защищены от солнца сверху навесом из соломы. Вода понемногу просачивается сквозь глиняные стенки кувшинов, кувшин потеет и при ветре охлаждается.

Так вот, иду я в темноте с бутылкой к кувшинам, стоящим подле заправки, как вдруг резко передо мной, метрах в четырёх, вскакивает фигура солдата-негра с автоматом. Он резко направляет автомат в меня и кричит нечто эквивалентное нашему

– Стоо-о-оойй!!

Я испуганно замер (с бутылкой в руке). Замер и солдат (наверное, он тоже был испуган и решил пристрелять меня, если что). Я стою и думаю: если он сейчас будет стрелять, успею я увидеть вспышку из ствола автомата или уже нет? Секунд пять мы так стояли молча и не двигаясь, боясь друг друга. Потом я решил нарушить затянувшееся молчание и спросил по-арабски:

– Мумкен мойя? (Можно воды?)

Солдат показал мне (автоматом) в сторону кувшинов. Я набрал воды и, провожаемый стволом, растворился в темноте, а солдат, вероятно, перевёл дух и пробормотал: сгинь, шайтан…

Я вернулся с водой к друзьям на трассу, и мы пошли подальше от города

и солдат его. Вскоре нас нагнал мотоциклист и предложил подвезти кого-нибудь из нас (подъехать вызвался Шулов), вписать на ночлег и т. п… От ночлега мы отказались, и, догнав пешком проехавшего 500 метров Шулова, удалились ночевать в пустыню.

28 марта, воскресенье.

Мы продолжили ожидание машин, усевшись на том месте, где от асфальтовой дороги Донгола—Аэропорт ответвлялась трасса на Хартум. Машин на

Хартум не было. Изредка проезжали «Тойоты» в аэропорт. В Судане оказалось весьма развитым самолётное сообщение между столицей и несколькими основными городами. Мы сидели, разлагаясь на солнце, и толковали на этот раз о всяких вероучениях: об ивановцах, о секте «Новый акрополь», о кришнаитах и о ментах.

К двум часам дня мы зажарились (тени, воды, людей и благ на нашей позиции не было), и по очереди сходили к аэропорту (договорившись, если что, уезжать по частям). Около аэропорта находилась мечеть. Хотя она была пуста в любое время дня и года, в ней оказалась не только вода, но и душ. Хорошо путешествовать по мусульманской стране! Совершив по очереди омовение и стирку, мы продолжили разлагаться.

Костя Шулов, утомившись от долгого ожидания машин на Хартумской дороге, решил избрать другой путь. Как вы помните, в Хартум можно проехать по нескольким дорогам: 1) вдоль Нила между деревнями; 2) в десяти километрах от Нила по «скоростной» дороге, огибающей деревни; 3) и по какой-то третьей. Ну и через Кариму, конечно, но это мы уже пробовали. Костя решил избрать путь вдоль Нила: там, хотя шансы поймать прямую машину малы, но есть хотя бы транспорт между деревнями, и можно хоть по чуть-чуть, а двигаться вперёд. Итак, мы попрощались с Шуловым, и он в своём жёлтом комбезе растворился среди коричнево-жёлтой пустыне. Но не успели мы привыкнуть к его отсутствию, как он вернулся обратно к нам: ему, видите ли, в городе подарили так много еды, что он решил поделиться с нами.

Съели угощение Шулова. Кроме этого, мы съели специальную концентрированую еду, похожую на смесь печенья и бульонного кубика по цвету и консистенции. Эти кубики Шарлаев получил в Акабе как презент от моряков, и предназначались они для потерпевших крушение. Инструкция, изложенная на восьми языках, гласила:

«Не есть более 8 штук в день. Не пить первые 24 часа. После 24 часов пить не более 0.5 литра воды в сутки, а в случае дефицита воды – по 0.1 литру воды в сутки. Не смешивать с морской водой или мочой…»

Мимо нас проехал вчерашний мотоциклист.

– Это вообще не та дорога, ребята, – объяснил он. – Точнее это тоже та дорога, но мало кто ездит по ней. И вообще сегодня выходной, и машин не будет никуда.

– Так и вчера был выходной, и позавчера!

– Да, конечно, у нас ведь праздник. Но завтра машины пойдут. Обязательно. Вот по той дороге.

Мотоциклист уехал. Вскоре, нарушая его слова, на нашу «не ту дорогу» свернула первая бокаси («Хайлюкс»). Мы судорожно застопили её. Однако, водитель ехал только на 20 км, а вовсе не в Хартум, до коего оставалось 550 км. Перспектива оказаться на «развилке» в глухой пустыне нас не устраивала, и мы расхотели ехать.

– Альйом (сегодня) – объяснил водитель, – мафи сейяра (нет машин). Сейяра букра (машины завтра), иншалла (если Бог даст)! Ведь сегодня праздник!

Окончательно уверовав в неавтостопные свойства праздника, мы решили пойти в город поесть. Собрались, и только пошли в Донголу, как нас подобрала машинка, едущая из аэропорта. Водитель ехал к себе домой и провёз нас метров шестьсот. Мы вылезли из кузова, водитель вышел из кабины, посмотрел на нас и зазвал к себе на обедо-ужин.

Водитель жил весьма цивильно. В доме у него были кровати, столик и даже магнитофон. Мы поставили кассету «Песни нашего века» и кайфовали. Тем паче, что скоро нам принесли огромное алюминевое блюдо, и мы могли наполниться очередным фулем, хлебом, «соплями», мясом, рисом и чаем. Мы слушали знакомые песни и переиначивали их по-своему.

 
«Когда на сердце тяжесть и холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба, забытые в веках,
Атланты держат небо на каменных руках…»
(Александр Городницкий)
Когда в России голод и пусто в животе,
На трассу близ Донголы выходишь в темноте,
Где хлебом, фулем, мясом наполнивши тела,
Спят стопщики на трассе, и плохи их дела.
В Судане ждать попутку – не мёд со стороны.
Набиты их желудки, колени сведены.
Махнёт рукою кто-то – машина не пройдёт.
Но вся сия работа к успеху не ведёт.
Потеют руки, ноги, глаза съедает пыль.
Пустынно на дороге. Где он, автомобиль?
Истрёпана одежда, весьма неблизок путь.
Уедем, есть надежда. Бог даст. Когда-нибудь.
 

* * *

В шесть вечера мы снова на трассе, и снова встречаем того же мотоциклиста.

– Сходите, может, завтра на толкучку («Сук шаби»), – советует он, – там можно найти машину.

– На толкучке мы найдём платную машину, а здесь бесплатную, – отвечаем мы.

Мотоциклиста это не удивило, и он уехал, пообещав нам, что завтра праздник закончится и машины на Хартум пойдут просто толпами. Шулов решил остаться и на завтра на сей трассе – надо же дать машинам последний шанс увезти нас прямо в Хартум.

Ближе к темноте Андрей Петров отправился в одиночку в город пить чай (очень ему это нравилось). Вернулся он с целым мешком еды. В нём был фуль, хлеб, мясо и другие местные продукты.

Мы просто удивлялись. Почему в Судане полицейские всё время проходят мимо нас, никого не трогая? почему здесь не запрещают автостопить? как здесь сохранился такой добродушный и гостеприимный народ? почему за целых три дня мы никак не уедем из такого крупного города? на вопросы сии у нас не было ответов.

29 марта, понедельник.

Первым, по обычаю своему, проснулся Паша и стал разгонять воздух своей энергетической гимнастикой, которую мы ещё в тюрьме прозвали «лысой». Вскоре проснулись и мы. Было около шести утра, и утренняя прохлада быстро уступала место дневной жаре. Тут, стоило нам обуться, мы увидели паука.

Огромный волосатый паук бежал по своим делам через пустыню, где мы ночевали, и удивился, увидев нас. Мы тоже удивились. Вовка сфотографировал паука, и он убежал. К слову сказать, это был единственный представитель крупной дикой фауны, встреченный нами во всём путешествии.

Теперь, когда мы вернулись домой, многие москвичи спрашивали нас: ну а как там всякие львы, змеи, скорпионы, леопарды и прочие африканские чудовища? Они же там повсюду! Я отвечаю: а часто вы в России видели медведей? У нас тоже говорят, что вот, медведи там, сям, даже такое выражение есть: «русский медведь». Однако, ни я, ни мои друзья медведей в природе не видели – хотя они где-то и есть, в глухих, не посещаемых никем местах. В России так же обстоят дела с медведями, как в Африке – со змеями, львами и крокодилами.