Текст книги "Шерлок Холмс: прекрасный новый мир"
Автор книги: Антон Толстых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава III. Изобретатель
Паром вёз экспресс через Ла-Манш. Рядом с ним располагается Немецкое море, и само название этого моря говорило о немецком высокомерии, так как оно омывает берега не только Германии, но и Великобритании, Дании и Голландии. Мы обсуждали то, как мы должны будем попасть в Германию. В первую очередь мы придумали псевдонимы, и Холмс стал Готлибом Хаузером, я стал Иоганном Сименсом, а Исаев снова стал Штирлицем, так как этим именем он пользовался в Третьем Reich. Сначала Штирлиц хотел назвать себя «ограбленным в Шанхае немецким аристократом фон Штирлицем», так как эта легенда уже была использована им. Но жители Берлина должны были знать, что такого аристократа у них нет, и от такой затеи нам пришлось отказаться. Поскольку мы, намереваясь поселиться в гостинице, должны были выглядеть приезжими, мы не просто учили немецкий язык, но и штудировали саксонский диалект, позволявший нам отличаться от коренных берлинцев. Исаеву оставалось подучивать английский язык.
– Мы не должны никого эксплоатировать. Мы отправляемся в Германию во имя гуманизма, – учил нас Исаев, раскладывая фигурки из спичек.
Наша поездка по Голландии не отличилась ничем особенным, чтобы рассказывать о ней. Правда, я вспомнил, что Холмс проводил расследование по поручению голландской королевской фамилии. В ответ на вопрос рассказать о расследовании он отмахнулся.
– Эта история может опозорить голландскую королевскую фамилию. Прошу вас, простите меня, но я пока не могу ничего рассказать [13]13
Ватсон дважды упоминал это расследование. Оно было описано в рассказе, вошедшем в «Ассорти Шерлока Холмса».
[Закрыть].
Мы вышли из поезда около границы с Германией. На горизонте пересекались граница и железная дорога. Невдалеке находилась голландская деревушка. Мы сели на чемоданы и задумались над нашей проблемой. Как мы пересечём границу, если у нас нет паспортов на вымышленные нами имена? И как быть, если нам понадобится вдобавок изменить внешность, а в то время паспорта имели антропометрические данные?
– Если бы мы не знали немецкого языка, мы могли бы использовать паспорта глухонемых немцев, – заметил Исаев. Эта мысль выглядела несколько витиеватой, так как мы знали немецкий язык, но пересечь границу всё равно не могли независимо от знания немецкого языка.
– Вы не замечаете ничего странного? – спросил Холмс.
– Я не вижу ничего странного, – ответил Исаев.
– А как же этот приближающийся предмет, похожий на птицу?
– В нём нет ничего странного.
К нам по воздуху приближался человек, поразительно напоминавший Икара. Его руки держали широкие крылья, которые не махали по воздуху, как у птицы, а неподвижно планировали. За человеком следовали ещё два крыла, образовывавшие хвост. Летучий человек перелетел границу и приземлился на поляне.
– Боже, мне нужно обуздать свой энтузиазм! Как я мог пролететь такое расстояние, ума не приложу! Ладно, допустим, этот полёт вплотную приблизил меня к изобретению летательного аппарата. Но как я смогу поднять аппарат в воздух, если он приземлился на ровную поверхность, и здесь нет холмов?
Исаев шагнул к незнакомцу и пожал ему руку.
– Вы Отто Лилиенталь?
– Да, я Карл Вильгельм Отто Лилиенталь. А вы кто такой, извольте спросить?
– Я пока не знаю, можно ли вам доверять.
– Почему вы не уверены в том, можно ли мне доверять?
– Вы собираемся совершить дело огромной важности. – Исаев повернулся к нам. – Идите сюда, перед вами один пионеров авиации.
– Кто вы такие? Я не знаю слова «авиация», но я вижу, что вы знаете больше меня.
– Дело в том, что я попал сюда из будущего.
– Да? Если вы попали сюда из будущего, то простите мне нескромный вопрос. Стану ли я изобретателем летательного аппарата?
– К сожалению, вы погибнете во время испытания.
– Боже, неужели это нельзя исправить?
– Можно, – решительно ответил Холмс. – Если вы, мистер Исаев, из будущего, то сможете помочь герру Лилиенталю создать летательный аппарат. И мы перелетим через границу. Дальше часть территории Германии и, в конце нашего пути, Берлин.
– Но сможет ли планёр поднять в воздух четверых человек?
– Это будет не планёр, – возразил Исаев. – Это будет самолёт с двигателем.
– Вы совершенно правы. Я продвигаю концепцию «подпрыгнуть прежде, чем полететь». Нужно сначала поднять в воздух планёр, вместо того, чтобы создавать машину с двигателем, надеясь, что она сразу полетит. Я в порыве энтузиазма пролетел расстояние от Берлина до места, где мы сейчас стоим. А если я преодолел это расстояние на планёре, то мы сможем преодолеть это расстояние и на машине с двигателем.
– В таком случае мы должны приняться за работу. Видите деревню? Кузнецы и плотники изготовят нам двигатель и деревянный каркас. Виноделы предоставят нам спирт для горючего. Но поскольку мы не эксплоататоры, нам тоже необходимо присоединиться к работе.
– Но я должен напомнить, что у нас нет аэродинамической трубы. Я строго документирую работу и делаю фотографии, однако в моём распоряжении нет фотоаппарата. Снимки моей новой машины, если она будет, смогут быть сделаны лишь в Берлине.
– Зато у меня есть знание о том, какими будут самолёты в следующем веке.
– Зато я знаю об аэродроме, то есть летательном аппарате, разрабатываемом профессором Ленгли из Смитсоновского института. Американцы продвинулись в изобретении летательного аппарата дальше меня, и я надеюсь, что вы обгоните их.
Мы рассказали Лилиенталю о нашем грандиозном замысле и встретили поддержку. Авиатор узнал наши имена и обещал сохранять наш инкогнито.
Кузнецы воодушевились необычным заказом и изготовили двигатель, в котором я тогда ещё мало что понимал. Виноделы ради топлива пожертвовали всем алкоголем деревни. Плотники сделали двухэтажные крылья шириной 11 ярдов [14]14
10 метров.
[Закрыть]. Их края сгибались вокруг продольной оси, обеспечивая управление движением. Два пропеллера должны были вращаться в противоположных направлениях, так как, по словам Исаева, «иначе аппарат, что очевидно, будет вращаться в ту сторону, в которую вращаются пропеллеры».
В деревне нашлось стекло, и мы изготовили четверо защитных очков. Теперь мы не опасались опасности для глаз во время полёта.
Чемоданы были надёжно прикреплены к аэроплану, чтобы мы потеряли багаж во время полёта. Когда мы были готовы, герр Лилиенталь был потрясён такими темпами изобретения.
– Вам ещё повезло, что мы встретили меня, а не полоумного графа Цеппелина с его проектом дирижабля чудовищных размеров.
– Счастливого полёта! – пожелал голландский кузнец. – Переиначивая слова моряков, желаем двадцати метров под аэропланом!
– Нам некогда разводить разговоры, – напомнил Шерлок Холмс. – Мы отправляемся в полёт.
Мы надели защитные очки. Герр Лилиенталь потянул рычаг, и двигатель затрещал, прилагая силы для раскручивания пропеллеров. Мы почувствовали себя так, будто сидим в поезде, удивительно быстро отбывающем со станции, и аэроплан взлетел над лесом. Встречный поток воздуха трепал нам волосы, но не мог снести шляпы, прикреплённые к защитным очкам. Мы осторожно взглянули на землю, и увидели, как под нами проплывает немецкая территория. Нам оставалось лететь 248 миль [15]15
400 км.
[Закрыть]. Поневоле нам приходилось обходиться без еды, что Холмс умел совершать в течение долгого времени. К сожалению, мы не могли спать в таком положении, а Лилиенталю это тем более было заказано.
Глава IV. Мы прибываем в Берлин
Мы вылетели из Голландии днём, и через 25 часов аэроплан был на Девичьей пустоши, расположенной на окраине Берлина. На пустоши располагалось стрельбище, и мы опасались, что на звук аэроплана немедленно сбегутся стрелки. По счастью, всё обошлось, и мы спокойно покинули Лилиенталя.
– Похоже, мне придётся превратить Девичью пустошь во взлётную площадку, – задумчиво сказал авиатор. – В любом случае, аэроплан необходимо куда-нибудь поместить на время его неиспользования.
Исаев попросил у Лилиенталя номер телефона, но не поинтересовался адресом, хотя тот жил в Берлине. Зачем ему это было нужно, мы узнали намного позже. Чемоданы были отвязаны, и мы отправились в Берлин.
В первую очередь нам следовало найти еду после такого долгого полёта. Исаев заодно взял взаймы у отважного авиатора немецких денег, и мы пошли в ресторан «Maria Beil» [16]16
В 1924 году ресторан «Maria Beil» («Мария Топор») получил современное название «Последняя инстанция». В сериале «Семнадцать мгновений весны» этот ресторан называется «Грубый Готлиб».
[Закрыть]. Теперь перед нами вставала проблема, где найти пристанище.
К северу от Тиргартена немецкая изобретательность едва не лишила меня жизни. Я вместе со спутниками переходил рельсы, думая, что обыкновенная конка. Неожиданно послышался шум, и на меня двинулся вагон, двигавшийся очень быстро, несмотря на отсутствие лошадей. Исаев крикнул «Осторожно!», но я зацепился за рельс. Вагон, остановившись, издал громкий скрежет, Холмс и Исаев оттащили меня подальше. Человек в щегольском костюме, стоявший на задней площадке, посмотрел на меня как на умалишённого, и вагон поехал дальше.
– Я боялся, что вы погибнете, – признался Холмс.
– Что это было, извольте спросить?
– Straßenbahn [17]17
Трамвай.
[Закрыть], – объяснил Максим Исаев. – Электрическая разновидность того, что вы называете… Простите, я не знаю, как вы это называете. У вас Straßenbahnen не электрические, а конные. Вы видели третий рельс посередине? Судя по тому, что над вагоном не было проводов, электроэнергия передаётся через третий рельс. Вы могли получить удар тока [18]18
В реальной истории Ватсон во время пребывания в Берлине получил удар тока от трамвая и в результате попал в клинику Шарите, где встретился с Агнесс Клозе. См. «Ассорти Шерлока Холмса».
[Закрыть].
Дойдя до Шпрее, я твёрдо решил поскорее отыскать гостиницу, пока с нами не произойдёт другая беда.
– Скажите, вы не знаете, где в Берлине хорошая гостиница? – спросил Холмс встреченного нами молодого человека, хотя нам было неважно, в какой гостинице мы будем жить.
– Я с полным основанием предлагаю вам гостиницу «Кайзерхоф», гостиницу класса «люкс»!
– Почему вы предлагаете с полным основанием? – спросил Холмс.
– Гостиница класса «люкс»! 260 номеров с современной роскошной обстановкой! Имеются ванные комнаты и телефон! Паровое отопление, пневматические лифты и газовые плиты!
– Есть ли в «Кайзерхофе» электричество? – спросил я, включаясь в разговор.
– Как вы можете в этом сомневаться, господа? Электричество поступает со второй электростанции на Мауэрштрассе, построенной компанией «Сименс и Гальске»!
Я сдержал улыбку, услышав свой псевдоним.
– Лучше бы вы сказали нам, где находится эта гостиница, – недовольно заметил Исаев.
– На Вильгельмштрассе, к востоку от Тиргартена. Больше вопросов нет?
– Спасибо, мы всё поняли.
Мы добрались до «Кайзерхофа» и нас немедленно записали в список постояльцев. Немца заинтересовала моя «фамилия».
– Если вас зовут Иоганн Сименс, то вы, – обратился он к Исаеву, – вероятно, носите фамилию Гальске?
– Нет, я всего лишь Макс Штирлиц.
– Штирлиц? Редкая фамилия. Вы точно все из Саксонии?
– Мы уже говорили. Не задерживайте нас.
Мы разместились в номере на втором этаже. Действительно, это был роскошный номер. Мы, англичане, в те времена осуждали роскошь, поэтому я больше оценил увиденные нами батареи, ванную комнату, электрическое освещение и дверцу пневматического лифта. Пока нам нечем было занять время. Холмс зажёг трубку, и номер наполнился тонкими кольцами дыма. Я заметил, что постояльцам может не понравится запах табака, и Холмс, спрятав трубку, вышел на улицу. Я стал думать о городе, в который нас занесла судьба.
Берлин также известен под прозвищем «Афины на Шпрее» по названию немецкой реки, протекающей через него в придачу к реке Хафель. Его можно с полным основанием назвать городом музеев, и в одном из них до сих пор демонстрируется «золото Трои». Берлинский диалект довольно примечателен. Например, берлинцы известны в Германии тем, что вместо ich [19]19
Я.
[Закрыть]говорят ik. Кроме того, берлинцы, к глубокому сожалению, известны своей бранью.
В одном квартале от «Кайзерхофа» на острове Шпрееинзель расположен Городской дворец, где пребывал самый опасный правитель Европы, кроме тех случаев, когда он жил в Хомбурге. Городской дворец создан Андреасом Шлютером и является одним из выдающихся произведений архитектуры барокко. Через столетие после Шлютера появилось классицистическое убранство помещений дворца. На Шлосс-платц был возведён Дворцовый фонтан. Его украшает скульптура Нептуна, и существовала легенда, что взгляд бога морей действовал на нервы Августе Виктории, ибо был направлен на окна спальни во дворце. Так это или нет, мне неизвестно.
Мои мысли заняли несколько минут. Я выглянул в окно и увидел, что Холмс разговаривает с девушкой в сером пальто и наспех надетой шляпке. С ней определённо произошло нечто из ряда вон выходящее, так как женщине не подобает без сопровождения находиться на тёмной улице.
– Чем вы так расстроены, милая барышня? Надеюсь, я смогу решить вашу проблему.
У входа слышался раздражённый голос. Холмс препирался со швейцаром, который не желал впускать незваную гостью. В конце концов, швейцар уступил, и Холмс вошёл в номер, ведя за руку встреченную им незнакомку.
Моим первым впечатлением было то, что она высокая и очень изящная. Когда Холмс усадил её в кресло, я справедливо подумал, что не часто видел такое же красивое лицо. Передо мной были очень правильные, тонкие черты, изящно очерчённый рот, большие голубые глаза с веерами загнутых ресниц. Девушка сидела в кресле, положив ковровую сумочку на колени и потупив взор. Конечно, Холмс пришёл к совсем другим выводам, которые не могли быть сделаны мной.
– Итак, позвольте представить вам медсестру с раненой кистью правой руки, возвращавшуюся с места работы.
– Как вы это узнали, Холмс?
– Дорогой Ватсон, вы же врач. Посмотрите на кисть руки, и вы заметите, что под перчаткой имеется прямоугольная выпуклость, в которой легко узнать пластырь.
– А как вы увидели медсестру? Этот вывод тоже очевиден для врача?
– Здесь я должен признаться, что имел преимущество в возможности наблюдать и делать выводы.
Медсестра сняла шляпку, и я увидел сестринскую шапочку, наполовину скрывавшую густые золотисто-русые волосы. Конечно, Холмс, в отличие от меня, видел девушку сзади, и только поэтому заметил такую деталь.
– Я была так расстроена, что забыла снять её, – сказала она по-немецки.
– Вы не могли бы поведать нам вашу проблему? – спросил Холмс юную леди с таким видом, словно та сама пришла к нему за помощью.
– Я боюсь рассказывать.
– В чём же дело? Я осмелюсь предположить, что вас обидел сам кайзер.
Я отмечал, что Холмс обладает способностью успокаивать клиентов. И на этот раз ему было достаточно положить руку на руку медсестры и придать своим глазам выражение сочувствия, чтобы та, едва слышно вздохнула и подняла глаза, уже свободные от слёз.
– Вы правы.
– В таком случае рассказывайте.
– Меня зовут… – начала она, не решаясь называть нам своё имя, – меня зовут фройляйн Агнесс Клозе. Я работаю медсестрой в клинике Шарите. Однажды, то есть, я хотела сказать сегодня, нам сообщили о визите кайзера. Оказывается, он играл с собакой, и та укусила его за ногу. Сначала кайзер отправился на пастеровскую станцию, а потом пришёл в клинику. Там он сидел на койке в ожидании, когда место укуса обработают йодоформом и наложат стерильную повязку. Медсёстры стали выбирать, кто из них пойдёт к кайзеру. Меня выбрали на том основании, что я самая красивая. И теперь мне за это досталось!
– Что же он сделал? – спросил я, когда фройляйн Клозе снова зарыдала.
– Я опасалась находиться в одном помещении с мужчиной, когда рядом больше никого нет. Кайзер лежал на койке и встал, когда я подошла с бинтами. Я сделала книксен. У него был вполне добродушный вид, но ведь внешность бывает обманчива. Я обработала рану и перевязала ногу. Кайзер пожирал меня глазами, а когда я закончила процедуру, он продолжал сидеть на койке, и на его лице застыла глупая улыбка. Неожиданно он сказал: «Я благодарю вас за заботу об августейшей ноге, и я смогу забыть об укусе!». После этих слов он пожал мне руку. Я видела на его пальцах кольца, и не знала, что это были перстни, повёрнутые камнями вовнутрь. Я почувствовала сильную боль, когда он пожимал мне руку! При этом он смотрел на меня невинными глазами. Я выбежала из палаты, а когда вернулась, кайзера уже не было. Ноги моей больше не будет в этой клинике!
– Ну, это не самое страшное, – возразил Исаев. – Ведь кайзер мог… – он не договорил, но его мысль была видна из того, что фройляйн Клозе залилась краской.
Холмс направил на шпиона строгий взгляд, и тот вынужден был умолкнуть.
– Можно осмотреть вашу руку? – осведомился я.
Когда фройляйн сняла перчатку, я искренне посочувствовал ей, увидев узкую, изящную руку, на которой были видны следы от перстней Вильгельма. Мне уже приходилось слышать, что «Дымящий Вилли» имеет садистскую привычку пожимать руку так, чтобы причинять боль камнями. Теперь он причинил боль столь нежной руке, что нельзя было не возненавидеть кайзера вопреки заповедям Христовым.
– С рукой ничего страшного не произошло, кости целы, – ответил я после пальпации.
Как только я произнёс эти слова, на улице раздался громкий треск. Я бросился к окну. Перед «Кайзерхофом» остановился ещё не виданный мною агрегат, сразу же напомнивший мне гравюру «Лень – двигатель прогресса». Из него вылез почтальон и бросился к гостинице, взяв с собой сумку, очевидно, опасаясь за её сохранность. Швейцар, уже вынужденный впустить постороннего, снова запротестовал. В конце концов почтальон спросил у него про нашу гостью, и, узнав, в какой номер она пошла (очевидно, швейцар помнил, в каком номере мы поселились), вошёл прямиком к нам.
Перед нами стоял молодой почтальон, чьи серо-голубые глаза и светлые усы являли нам типичного представителя нордической расы. Пришедший осмотрел номер и увидел медсестру.
– Что вы здесь делаете? Кто эти люди? – спросил он с явственной резкостью берлинского диалекта.
– Молодой человек, что вам здесь надо? – строго спросил Исаев.
– На чём вы приехали сюда? – спросил я, думая об увиденном на улице.
Вместо ответа почтальон показал визитную карточку.
– Я вижу, что вы англичанин, – обратился Штольц ко мне.
– Но откуда… – начал я, всерьёз опасаясь, что немец раскроет и остальные наши секреты.
– Вы впервые в Германии. Отставной военный и курите трубку.
Я оторопело смотрел на Штольца, не понимая, как он определил эти несомненные факты. Моё состояние было близко к тому состоянию, в котором я оказался, когда Шерлок Холмс сказал: «Я вижу, вы жили в Афганистане». Откуда в Германии взялся человек с такими способностями? В одном из очерков я упомянул детектива Фрица фон Вальдбаума из Данцига [21]21
Расследование «Второе пятно» было впервые упомянуто Ватсоном в «Морском договоре». «Я сохранил почти дословную запись его беседы с месье Дебюком – парижским полицейским – и Фрицем фон Вальдбаумом, хорошо известным специалистом из Данцига. Эти почтенные господа долго и методично разрабатывали след, оказавшийся ложным». Но во «Втором пятне» эти люди даже не упомянуты.
[Закрыть], но Штольц не был им.
Медсестра рассказала почтальону о случившемся с ней происшествии. Дослушав до конца, тот выпрямился и бодро произнёс:
– Кайзер должен ответить за этот поступок. Пусть я получил автомобиль именно от него, но этот факт не остановит меня!
Эти решительные слова подействовали на фройляйн Клозе, и она несколько похорошела от смены настроения, её глаза заблестели, щёки окрасились румянцем.
– Вы что, знакомы? – спросил Холмс.
– Да, – несколько смущённо ответил Штольц.
– Если ваше отношение к кайзеру так изменилось, мы будем вашими друзьями, – доброжелательно сказал Холмс.
Мы назвали свои псевдонимы. Немцы покинули гостиницу, и мы остались втроём. Треск двигателя внутреннего сгорания остался в прошлом, и когда пневматический лифт поднял нам ужин, и мы с запозданием, но с аппетитом съели жареный картофель и Bockwurst, берлинскую горячую сардельку с приправой из горчицы.
– Как вы считаете, Холмс, как Штольц сделал такие выводы? И как он обнаружил свою знакомую здесь, если она не выглядывала в окно? – спросил я, доев последний ломоть картофеля.
– Наберитесь терпения, дорогой друг. Завтра мы всё узнаем.
Перед тем как погасить свет, я вспомнил нашу милую гостью. Должно быть, мои мысли красноречиво отразились на моём лице, так как Холмс произнёс не сразу понятую мной фразу:
– Ватсон, я советую вам быть арифмометром.
– Простите, но я не уловил вашу мысль.
– Зная ваше отношение к прекрасному полу, я советую вам быть арифмометром.
– Холмс, я хотел бы, чтобы вы выражались понятнее.
– Вспомните наш разговор после визита мисс Морстен. Вы сказали: «Какая очаровательная девушка!». Я ответил, что не заметил этого. Вы воскликнули: «Вы не человек, вы арифмометр!». Правильно ли я говорю?
– Я припоминаю, что всё было именно так.
– Фройляйн Клозе является для нас одним из кирпичиков, из которых собрано сооружение, именуемое Берлином. И мы должны совершенно равнодушно относиться к этому очаровательному кирпичику, не смотря ни на какие его качества. Иначе нам будет труднее достигнуть поставленной Исаевым цели. Хотел бы я знать, как он собирается свергнуть кайзера без применения насилия.
С этими словами Холмс отошёл ко сну. Если честно, то мне совершенно не понравилось сравнение прекрасной молодой девушки с каким-то кирпичиком. Конечно, о переносном значении этого слова и речи не шло [22]22
Brick также означает «молодец».
[Закрыть]. Мысленно ворча на Холмса-«арифмометра», я накрылся одеялом и, думая о наших новых знакомых, ушёл в царство Морфея.
