Текст книги "Колдовские ворота"

Автор книги: Антон Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

66

Воины, сохранившие верность королю Леону, уже взяли в кольцо мятежников под стенами Берката – но в этот момент вторая группа врагов короля как-то разом втянулась в мостовую башню, будто некий монстр, прильнувший ртом к воротам, всосал их в себя.

И почти сразу же над полем боя между башней и крепостью разнесся крик:

– Изменники в замке!

Эти слова пробежали по цепи воинов, и цепь тотчас же рассыпалась.

Давшие клятву отхлынули от заговоренной крепости и покатились вниз по склону. И их можно было понять – ведь они клялись не пустить врага в замок, а теперь враг был уже там, внутри.

Молнии еще не сыпались с неба, и воины, верные королю, еще не знали об измене Роя Эрде, так что у них была надежда быстро выбить врага из мостовых башен и отвести от себя гнев Вечного Древа.

Воспользовавшись тем, что давление с тыла иссякло, изменники тоже отошли от стен Берката, и отряд Барабина получил передышку на этом фронте.

Новая атака на крепость с другой стороны провалилась, как и все предыдущие. На этот раз люди Родерика шли на приступ с тремя лестницами и тараном, но таран они потеряли сразу. Янычары, которые пытались вышибить ворота крепости, попали под поток горящего масла. Огонь перекинулся не только на людей, но и на деревянное стенобитное орудие.

Чародею бар-Рабину вообще везло с огнем.

А в следующую минуту королевские гейши опрокинули и лестницы.

Уцелевшие сторонники Родерика отошли на перегруппировку, и у гарнизона заговоренной крепости впервые с начала боя появилась возможность передохнуть.

Радоваться, однако, было нечего. Мятежники прорвались в замок и все своими глазами видели, что Роя из графства Эрде, который открыто нарушил клятву, данную на Книге Друидов, не поразила никакая молния.

Для многих это означало, что небо на его стороне. А значит – и на стороне того, к кому Рой Эрде переметнулся.

Боевой клич мятежников «С нами небо и Родерик!» зазвучал теперь по-новому. Слишком многим в стане короля Леона начало казаться, что небо и впрямь покровительствует старшему принцу.

Люди дона Леона стремительно теряли боевой дух, а мятежники, наоборот, с каждым часом становились увереннее в себе.

Боевой дух словно перетекал от одной стороны к другой, и мятежники растекались по периметру замка, легко преодолевая сопротивление.

Но в центр им пробиться не удавалось. Там стояли насмерть гейши меча Флегарна и королевские янычары. А немного позже к ним присоединились кшатрии Кипруса Лонга, не сумевшие удержать ворота замка, выходящие на Таодарскую дорогу.

Забаррикадировав все входы в центральное строение замка самые верные и самые боеспособные отряды короля Леона бились в окружении до вечера. На какое-то время мятежников отвлекли сторонники Леона, вошедшие в замок снаружи.

Вел их вассал майордома Груса граф Нейстер, уже успевший продемонстрировать свои командирские качества на поле между замком и заговоренной крепостью. Это под его предводительством давшие клятву сумели малыми силами рассечь толпу мятежников и окружить большую половину их у стен Берката.

Измена Роя Эрде, впустившего в замок другую половину мятежников, заставила графа Нейстера снять окружение и перенацелить своих людей на новую задачу. Отряд Нейстера отбил у мятежников мостовые башни, но пробиться к центральному строению не сумел. Сил было слишком мало.

А ближе к вечеру Рой Эрде предпринял контратаку и сумел выбить отряд графа Нейстера из внутренней башни на мост.

Если бы Рой так действовал, оставаясь на стороне короля, то мятежники еще не скоро вошли бы в замок. Но он выбрал другую сторону и после того, как его не поразила молния, чувствовал себя неуязвимым.

Мозги ему переклинило основательно – но ведь известно, что из безумцев часто получаются самые лучшие воины. Достаточно вспомнить земных берсерков или баргаутских янычар с их зельем, которое начисто сносит крышу.

Рой Эрде и граф Нейстер сошлись на мосту, который сторонникам дона Леона так и не удалось разрушить. В руке у графа Нейстера был его именной меч Карумдас. Рой Эрде орудовал трофейным аргеманским мечом, который он с боем добыл в гавани Альдебекара.

Рой хвастался, что это меч самого Ингера из Ферна, и многие верили, хотя очевидцы точно знали, что меч Ингера утонул в водах гавани, когда сам король Таодара чудом спасся от гибели.

Как бы то ни было, этот меч оказался для Роя счастливым.

Клинок вонзился в горло графа Нейстера, и тот, обливаясь кровью, начал падать в пропасть, все еще крепко сжимая в ладони свой Карумдас.

Рой с криком ухватил его за эту руку и сам чуть было не свалился в пропасть. Это тоже могло показаться безумным поступком – зачем спасать от падения соперника, которого только что смертельно ранил? Но Роя интересовал не граф Нейстер, а его именной меч.

Вырвав Карумдас из его руки, Рой перекатился подальше от края моста и даже не стал смотреть, как падает вниз уже мертвый дон Нейстер.

Вскочив на ноги, Рой из графства Эрде поднял Карумдас над головой, демонстрируя всем, что больше никто не вправе называть его этой позорной кличкой. Ибо он теперь не «Рой из графства», а самый что ни на есть полноценный граф.

Правда, восстановленное рыцарское достоинство требовало королевского утверждения – но Рой был уверен, что за этим дело не станет.

Он не сомневался в победе Родерика и знал, что новый король не обойдет своей благосклонностью человека, который обеспечил ему эту победу.

А между тем, до полной победы было еще далеко. Когда солнце опустилось за горную гряду, центральная часть замка все еще находилась в руках короля Леона. И Родерик со своим войском по-прежнему не мог пробиться к замку.

На его пути неприступной скалой стояла заговоренная крепость Беркат.

67

Последняя вечерняя атака с горной стороны мало чем отличалась от предыдущих. Родерик гнал к стенам крепости ополченцев, одетых в крестьянскую одежду и плохо вооруженных.

Но одна особенность в этой атаке все же была.

В толпе ополченцев, набегающих по горной дороге, Барабин заметил знакомые лица.

Сначала Роман узнал человека, который командовал остальными, прячась за их спины. Этого типа с сединой в бороде трудно было спутать с кем-то другим.

Барабина удивило только то, что майора Грегана вообще занесло в это опасное место.

Неужели Родерик объявил всеобщую мобилизацию?

Было очень похоже на то, ибо в отряде майора Грегана Роман заметил и других крестьян, знакомых ему по деревне Таугас.

Запас горючего масла в крепости уже кончался, но Барабин все же приказал вылить очередную порцию не на головы штурмующих, а перед ними.

Реакцию ополченцев нетрудно было предугадать. Они отшатнулись от полыхнувшего огня, и Греган, который находился позади всех, первым обратился в бегство.

Его пример заразительно подействовал на остальных, так что эта атака получилась самой бескровной, но и самой неудачной для штурмующих.

Правда, на полпути к повороту, за которым под прикрытием скал в безопасности концентрировались ополченцы и воины Родерика, бегущих остановила цепь хорошо вооруженных латников. И барон Бекар, несмотря на сгущающиеся сумерки, заметил, что латники носят цвета графа Белгаона.

Командир латников фигурой и доспехами был похож на графского оруженосца, и горячий рыцарь Кентум Кан поспешил высказать предположение, что в стане Родерика находится весь отряд, с которым граф Белгаон ушел из долины Кинд.

– Не исключено, – обронил многоопытный барон Бекар.

Худшие предположения Барабина оправдывались с такой пугающей точностью, будто он и впрямь был чародей с задатками нового Нострадамуса. Ведь когда Белгаон со своими людьми откололся от отряда майордома Груса, тот же барон Бекар уверял, что граф засядет в своем замке и будет ждать, чем кончится эта заваруха.

А Барабин сразу сказал, что Белгаон перейдет на сторону Родерика, как только узнает, что королевский меч Турдеван в его руке.

– Чтобы это случилось, Родерику придется предложить графу место не ниже майордома королевства, – сказал тогда дон Бекар, но Барабина не смутило и это.

В самом деле – почему бы самозванцу не предложить дону Белгаону пост майордома королевства? Ведь Грус Лео Когеран, сохранивший верность Леону, в случае победы старшего принца на этом месте точно не удержится.

Так что граф Белгаон вполне мог оказаться в стане Родерика вместе с большинством своих вассалов.

Но судьбу крепости Беркат решали вовсе не они. Рыцари в тяжелых доспехах не слишком полезны при штурме крепостей. Они вступают в бой, лишь когда ворота крепости открыты.

Однако прочные ворота заговоренного Берката за день взломать не удалось. И потери гарнизона были серьезными, но не катастрофическими.

Беда была в другом. В крепости не знали, сколько всего народу имеется в распоряжении принца Родерика. Зато про мятежников у долинных ворот знали точно – их много.

Днем они после первого отпора потеряли изрядную долю куража. Атаковать они пытались несколько раз, но как-то вяло и совершенно безуспешно. И не исключено, что некоторые, отступив в долину Кинд, копили силы для ночной вылазки.

Если у мятежников хватит ума не давать гарнизону покоя всю ночь, то защитникам крепости придется туго. Даже атаки небольшими силами придется отбивать, а людей у Барабина осталось слишком мало, чтобы делать это посменно. То есть спать не придется никому. И можно себе представить, как будет чувствовать себя гарнизон после бессонной ночи.

– Нам бы только ночь простоять, да день продержаться, – пробормотал по-русски Барабин, когда на крепость опустилась тьма.

Но беда пришла, откуда не ждали.

Обе луны Аркса скрылись за облаками, и в кромешной тьме враги свалились на голову защитникам крепости сверху.

Это были огнепоклонники.

В гарнизон Берката, как известно, входили горцы, которые друг другу не кровники – но у них были кровники в долине Кинд. И за долгий день мятежники, отошедшие в долину, нашли среди этих кровников несколько человек, готовых ради мести за какие-то прошлые дела на самоубийственную акцию.

Согласились они не просто так. Им пообещали отдать после победы волшебный камень, который делает заговоренную крепость недоступной для колдовства. И за это горцы обещали резать в Беркате не только своих личных врагов, но и всех, кого там встретят.

Полночи они карабкались вверх по отвесным скалам, делая то, на что не был способен никто другой. А в самый собачий час, когда защитники крепости, выставив часовых, наконец уснули, решив, что ночного штурма уже не будет, горцы по веревкам спустились вниз.

Их было мало, но они были готовы к бою, а гарнизон спал, и даже у часовых притупилось внимание от усталости и долгого бездействия.

Первым делом горцы напали именно на часовых, снимая их без звука, но когда одна из гейш, заметив бегущего к ней горца, закричала, тотчас же завопил и горец.

Его возглас «Аммайяк!» эхом отразился от скал. В крепости все проснулись и тут же обнаружили, что их атакуют одновременно с трех сторон.

Крик горца был сигналом, по которому мятежники у долинных ворот и люди Родерика на горной дороге одновременно пошли на приступ.

Огнепоклонники, подчиненные Барабину, между тем, были выведены из борьбы. Они гонялись по всей крепости за своими кровниками, спустившимися с гор. А тем временем на стены взбирались ополченцы Родерика, и королевским гейшам не хватало сил, чтобы опрокинуть их вниз.

Кроме ополченцев в крепость прорывались боевые рабыни Родерика и графа Белгаона. И они были гораздо опаснее. Уступая королевским гейшам в боевой подготовке, они превосходили их численно.

Ряды защитников крепости таяли, а врагов становилось все больше. Они лезли и лезли по лестницам, которые уже некому было сбросить со стены.

Барабин, Бекар и Кентум Кан еще дрались у горных ворот, не давая проникшим в крепость врагам их открыть. Но сопротивление у долинных ворот уже было сломлено. Они распахнулись, и в открывшийся проем хлынули мятежники.

В мгновение ока толпа затопила крепость и вынесла горные ворота. Но тут вышла неувязка.

Мятежники, весь минувший день торчавшие у долинных ворот, в большинстве своем мечтали вовсе не о том, чтобы присоединиться к войску Родерика. Они хотели как можно скорее убраться отсюда подальше.

Многие еще ждали молний, которые оприходуют всех клятвопреступников разом. В самом деле – зачем Вечному Древу мелочиться? Испепелить все к черту – да и дело с концом.

Попасть под этот катаклизм мятежники, вломившиеся в Беркат, очень не хотели, но дорогу в безопасный мир им преградили люди Родерика.

У горных ворот закипела схватка между двумя группами врагов короля Леона, и этот хаос усугубили горцы, которые решали тут свои проблемы.

Только это и спасло Барабина, который очень вовремя отскочил от горных ворот и оказался в стороне от всеобщего побоища.

Здесь его узнал какой-то рыцарь из числа мятежников, но привлечь внимание других он не успел, потому что напоролся на клинок Тассименше, которая следовала за хозяином по пятам.

Барон Бекар и Кентум Кан куда-то пропали, зато оруженосец Барабина Ян Тавери сумел выбраться из эпицентра схватки как раз в тот момент, когда Роман примеривал шлем убитого рыцаря.

Еще Барабин позаимствовал у рыцаря плащ и щит, а Ян Тавери жадным взглядом уставился на именной меч.

– Бери! – коротко сказал ему Роман, и Ян Тавери поднял клинок, возвращая себе рыцарское достоинство.

Из крепости они трое вышли без помех и по пути услышали разговор мятежников благоразумно оставшихся за стеной.

Они говорили о том, что Леон еще удерживает середину черного замка, но ничего – завтра Родерик им всем покажет.

Неподалеку прямо под стеной кого-то насиловали, и Барабину ударило в голову, что он не вывел их крепости своих небоевых рабынь. Впрочем, небоевыми их теперь можно было назвать с большой натяжкой. Весь вчерашний день они помогали таскать на стены горючее масло и камни.

Роман не видел их с вечера и не представлял, где искать их теперь. И что делать дальше, он тоже не представлял.

Самым благоразумным было, конечно, спуститься в долину Кинд и через нее уйти по перевалам в Асмут. Этот путь предложил оруженосец, и Барабин чуть не согласился. В конце концов, он здесь не для того, чтобы спасать короля Леона, а для того, чтобы спасти Веронику Десницкую.

Но именно это соображение заставило Романа отказаться от соблазнительного пути.

Во-первых, он не сомневался, что за бунтом Родерика стоит Ночной Вор Теодоракис – тот самый человек, в руках которого находится Вероника. А во-вторых, в черном замке находился еще один человек, способный открыть ворота в Гиантрей – туда, где, по всей видимости, прячет Веронику Вор.

Этим человеком был друид, который в последние дни ни на шаг не отходил от короля Леона. И были все основания полагать, что он рядом с королем и теперь.

Так что Барабин решил идти в замок.

Поскольку никаких знаков, отличающих сторонников Родерика от приверженцев Леона, не существовало в природе, главное было, чтобы Барабина не узнали лично.

В темноте, в чужом плаще и закрытом шлеме опознать его было трудно. Но стоило кому-то с ним заговорить, и его бы выдал акцент. Такого акцента больше не было ни у кого.

Барабин решил, что говорить будет оруженосец, но тут была своя загвоздка. Яна Тавери могли узнать в лицо. Не говоря уже о Тассименше, которая была известна всему войску, как постоянная спутница колдуна из Страны Чародеев.

Решение придумала рабыня. Она сорвала с себя тунику и протянула ее Барабину со словами:

– Замотай мне голову.

И через несколько минут на мосту появилась троица, которая не могла вызвать никаких подозрений в ночь после большой победы.

Впереди широким шагом двигался рыцарь в плаще и шлеме, а за ним почти бежал оруженосец с девушкой на плече. Голова девушки была замотана тряпкой, что нисколько не противоречило общему обыкновению. Считалось, что пленницы становятся более покорными, если им завязать глаза.

Так или иначе, обе мостовые башни удалось преодолеть без помех. В большинстве своем мятежники спали без задних ног, а часовые если и спрашивали, куда благородный дон и его оруженосец транспортируют голую девицу, то вполне удовлетворялись ответом:

– Доблестным рыцарям захотелось попробовать королевскую гейшу. Вот мы и несем ее из Берката.

Ответ был вполне правдоподобным. В самом замке королевские гейши – рабыни Флегарна – попадали в руки мятежников исключительно мертвыми, и если кому-то посчастливилось захватить такую рабыню живьем – это будет хорошая забава для доблестных рыцарей.

Хорошо, что сами доблестные рыцари в большинстве своем тоже спали. В караулах стояли янычары, латники и рабыни мятежных рыцарей. Лишь изредка попадались оруженосцы.

Это помогло Барабину и компании благополучно добраться до места, откуда открывался ход в подземелья. В те самые подземелья, которые никто не знал лучше Тассименше, что провела несколько лет в рабстве у Ночного Вора.

В основных тоннелях тоже были мятежники. Они пытались здесь пройти, но были остановлены воинами дона Леона, которые тоже знали об этих тоннелях.

Но Тассименше, которую Ян Тавери наконец поставил на ноги, повела своих спутников другой дорогой.

Ей были известны тайные ходы, которые открывались поворотом светильника на стене, и очень скоро все трое оказались в знакомых Барабину местах – рядом с секретными покоями Ночного Вора. А оттуда они вышли прямо в тронный зал, вызвав переполох среди рабынь Флегарна, оберегавших покой короля.

– Радуйтесь, что это всего лишь я, – сказал Барабин, сорвав с головы чужой шлем. – А могли быть и мятежники.

Король, дремавший прямо на троне, проснулся от шума и спросил:

– Ты почему здесь?

– У меня кончились люди, и Родерик взял Беркат, – ответил Роман.

Король не стал спрашивать, почему Роман не остался в крепости и не погиб вместе со своими людьми. Он только произнес устало и без гнева:

– Не надо было тебя слушать. Ничего твоя клятва не помогла.

– Без нее Родерик давно бы сидел на этом троне, – парировал Барабин.

– Какая разница? Все равно он будет сидеть на нем завтра. Или у тебя припасено еще какое-нибудь чудо?

Барабин покачал головой, намекая, что он, увы, не всемогущ, но предложение все-таки внес.

– Если король чудесным образом исчезнет из осажденного замка, это заставит подданных поверить, что высшие силы на его стороне, – сказал он. И объяснил, что добиться этого не так уж трудно.

Надо только, чтобы друид вывел короля через колдовские ворота в Гиантрей. А потом вернул из древесных пещер уже в другую точку королевства.

Но друид даже слышать об этом не хотел.

– Слуги Вечного Древа пришли в мир для того, чтобы удерживать течение жизни в предназначенном для нее русле, а не для того, чтобы поворачивать реку вспять, – торжественно объявил он.

Иными словами, пусть все идет, как идет, и друид больше не собирается в это вмешиваться.

А это означало, что выхода нет.

Даже тайные ходы ничем не могут помочь.

Если повезет, можно прорваться в долину Кинд – но она уже кишмя кишит сторонниками Родерика. А другой путь из замка через подземелья ведет на Таодарскую дорогу, по которой можно попасть только в вотчину аргеманов.

Но не успели в свите дона Леона об этом подумать, как выяснилось, что морские разбойники из Таодара уже подумали обо всем сами.

68

Они ворвались в черный замок перед рассветом со стороны бухты, что подковой выгибалась под Таодарской дорогой, и разом спутали карты всем враждующим сторонам. Ведь аргеманы враждовали со всем королевством Баргаут в целом и не были склонны обращать внимание на внутренние интриги в стане врага.

Ингер из Ферна, которого аргеманы называли королем Таодара, еще не оправился от ран, полученных в порту Альдебекара, но все же лично явился под стены черного замка, когда запахло добычей.

Барабин, впрочем, полагал, что дело тут не в запахе. Просто в отличие от друида, который не хочет лишний раз пошевелить пальцем, потому что боится повернуть реку жизни вспять, другой обладатель колдовских ворот не стесняется использовать их в своих корыстных целях.

Вряд ли, конечно, Теодоракис провел через свои колдовские ворота отряд аргеманов – но он очень даже мог с их помощью смотаться в Таодар сам. И шепнуть на ухо Ингеру из Ферна что-нибудь вроде:

– Халява. Чужое. Фас!

После чего королю Таодара не составляло никакого труда на быстроходных драккарах прибыть к месту событий еще до шапочного разбора.

Ночная высадка аргеманов под стенами замка вызвала большой переполох среди сторонников Родерика, еще с вечера занявших весь периметр черного замка.

Баргауты не стали и пытаться удерживать башни, выходящие на Таодарскую дорогу. Они благоразумно расступились перед аргеманами, которые не стали задерживаться у внешних стен и сразу рванули к центральному строению.

Если учесть, что именно там находилась сокровищница хозяина замка, то их порыв был вполне понятен. Правда, покидая замок, Ночной Вор забрал все содержимое сокровищницы с собой, но Ингер из Ферна мог и не знать об этом.

Можно допустить, что Вор пообещал отдать Ингеру все свои сокровища, если король Таодара отобьет их у короля Баргаута.

Реакцию сторонников Родерика на появление аргеманов можно было принять за обычную панику – если бы не одна деталь. Где-то за полчаса до начала атаки в замок явились доверенные люди Родерика, среди которых – граф Белгаон.

Последний сообщил, что он теперь – новый майордом королевства и на этом основании принимает на себя командование всеми силами в замке.

Это вызвало решительный протест Роя Эрде, который на правах нового хозяина меча Карумдаса называл себя графом Нейстером. С тех пор, как Рой пропустил мятежников в замок, он считал себя их командиром и никому не хотел отдавать это право.

Он и нарушил закономерный ход событий, в результате которых аргеманы должны были без помех пройти к осажденному центральному строению и перебить как можно больше его защитников. А главное – убить короля Леона.

Люди Родерика надеялись, что потери аргеманов при этом будут достаточно велики, чтобы справиться с ними после того, как с Леоном уже будет покончено.

Сложнее вопрос, почему на эту авантюру согласился Ингер – но, во-первых, он всегда был склонен к авантюрам, а во-вторых, у него был долг перед Теодоракисом. Ведь Ингер не доделал работу, за которую Ночной Вор пообещал отдать ему гейшу, что стоит больше золота, чем весит.

Заплатить за нее военными услугами Ингер был готов с гораздо большей охотой, нежели платить золотом. Тем более, что тут было задето самолюбие воина. Ингер ушел из-под стен Берката спасать «Торвангу» – но и ее не спас, и боевую операцию сорвал. А теперь у него появилась возможность реабилитироваться.

Иными словами, вовлечь в свою хитроумную операцию Ингера из Ферна для Ночного Вора не составляло труда.

Но извлечь из этого максимум пользы Вору помешал человеческий фактор.

Когда аргеманы с ревом и топотом буйволов, убегающих от лесного пожара, атаковали последнюю линию обороны короля Леона, Рой Эрде, подняв над головой меч Карумдас, поднял своих людей и повел их на штурм с другой стороны.

За ним последовали многие сторонники Родерика. Они еще не совсем разобрались в диспозиции и охотнее подчинялись приказам Роя, который был с ними в бою, а не графа Белгаона, который явился на все готовенькое.

Сдерживать такой натиск воины, верные Леону, были не в силах.

Враги прорвались. И на этом все могло закончиться, если бы Рой Эрде не столкнулся нос к носу с Ингером из Ферна.

Они оба были достаточно безумны, чтобы не думать в этот момент ни о каких стратегических раскладах. Их волновали только личные обиды.

А у Роя Эрде была большая обида. Ведь это Ингер из Ферна взял графа Эрде в плен, лишив его именного меча и рыцарского достоинства. Это по его вине Рою пришлось подчиняться наглому иноземному колдуну на «Торванге». В конце концов, по его вине Рою пришлось, как безродному кшатрию, давать клятву на Книге Друидов. Клятву, которая могла навлечь на него молнию Вечного Древа.

Небеса рассудили иначе, но обида от этого не прошла. И Рой Эрде, уже держа в руке новый именной меч, добытый в бою с графом Нейстером, тем не менее набросился на короля Таодара с криком:

– Где мой Тассимен?!

Имя Тассимен носил его прежний меч, и куда аргеманы его дели, было неизвестно до сих пор. А уже через минуту стало ясно, что Ингер из Ферна на этот вопрос не ответит.

Не оправившийся от ран Ингер не смог оказать полному сил Рою Эрде достойное сопротивление. Его душа, выйдя из тела вместе с кровью, отправилась на райский остров за последним морем, а тело осталось лежать на каменном полу в одном из коридоров на подступах к тронному залу.

Это произошло практически на глазах у Барабина, и Роману показалось, что Рой Эрде подарил дону Леону и его свите шанс на спасение.

Враги сцепились между собой, забыв о своей общей цели – и в этом положении их застигла контратака последних воинов короля Леона.

Контратака выглядела, как жест отчаяния – однако принесла плоды. Врагов удалось отогнать от тронного зала.

Аргеманам было все равно, каких баргаутов бить, и они начали с энтузиазмом рубать людей Родерика.

Последние имели численное большинство, но дружина покойного Ингера превосходила их в боевой подготовке, не говоря уже о боевом духе, который у аргеманов всегда на высоте.

Из случайного союзника аргеманы превратились для Родерика в страшного противника.

Рано или поздно это должно было случиться так и так – но случилось слишком рано. Аргеманы были еще полны сил, и существовал риск, что если они продержатся до подхода подмоги из Таодара, то черный замок в конце концов достанется им.

Великая мечта короля Гедеона – захватить черный замок, чтобы сделать его опорной базой для похода на Таодар, могла обернуться своей полной противоположностью. Ведь если замок окажется в руках аргеманов, то он может послужить превосходной базой для их набегов на Баргаут.

И все-таки аргеманы были недостаточно сильны. Только в замке людей Родерика было раз в десять больше, чем людей Ингера из Ферна, и подмога к ним могла подойти из долины Кинд за несколько минут.

У аргеманов же никакого резерва не было. Помощь из Таодара могла подоспеть лишь через несколько часов, да и то вряд ли. Ингер взял с собой всех воинов из ближнего порта, а чтобы вызвать подмогу из более далеких поселений и дождаться ее, требовался по меньшей мере день.

И если бы во главе аргеманов по-прежнему стоял безрассудный и бесшабашный Ингер, не привыкший отступать, то баргауты наверняка перебили бы всех его людей.

Однако старший сын Ингера по имени Грейф оказался гораздо более благоразумен.

Он сумел отвести своих людей к башне над Таодарскими воротами и забаррикадировался в ней, выслав гонцов за подмогой.

В башне аргеманы, если повезет, могли просидеть не то что день, но и неделю. Однако все обернулось иначе.

Каким-то образом в одной башне с Грейфом оказался друид, непонятно когда и как покинувший тронный зал.

Тем временем Родерику пришлось лично прибыть в замок, дабы разобраться, что натворили его сторонники. И когда старший из принцев Баргаута уединился с ближайшими соратниками в башне напротив той, где засели аргеманы, в проеме двери, ведущей на самый верх, открылись колдовские ворота.

– Пусть все уйдут, – потребовал, входя, человек в черном, в котором нетрудно было узнать Ночного Вора.

И хотя благородные рыцари в возмущении стали кричать: «Ты кто такой, чтобы нами командовать?!» – Родерик вызверился на них, взревев:

– Все вон!!!

И все вышли вон.

О чем говорили наедине Ночной Вор и принц Родерик, осталось тайной, но только ближе к полудню принц вышел на стену замка, нависающую над морем. А с другой стороны на ту же стену ступил Грейф.

Они встретились почти на том самом месте, откуда Роман Барабин прыгнул в море в первую ночь своего пребывания здесь.

Обоим нельзя было отказать в храбрости. Ведь в любой момент кто угодно из всех трех лагерей, столкнувшихся в черном замке, мог пустить стрелу.

Или две стрелы.

Но принц Баргаута и принц Таодара минут пятнадцать разговаривали на виду у всех и вернулись каждый в свою башню живыми.

А еще через полчаса друид принес королю Леону ультиматум.