Текст книги "Солнце Каннеша (СИ)"

Автор книги: Антон Данилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ты что творишь? А если бы тебя поймала стража? Или те двое спустили на тебя Ханнока? Или просто еще на каких подонков нарвалась бы? Или... – улыбка девушки увяла и Ньеч почувствовал себя последней сволочью. А также напомнил, что в общем-то ей не родня, и уже, формально, даже не учитель, а она взрослый человек, навидавшийся на «Милости» такого, от чего душа в пятки ушла бы и у княжьих дружинников.

– Ладно, рассказывай, – махнул он на роль наставника рукой. Когда обрадовавшаяся девушка шустро развернула на столе план города из путеводителя по Нгату, прихваченному заодно с папками из библиотеки лечебницы, и вовсе решил, что подельником быть куда приятнее.

– Вот здесь, у пролома рядом с пирамидой Нгаре. Здание с тесовой кровлей, двумя этажами. Если влезть вот с этой стороны, то можно добраться до окна. Вы ведь сможете подготовить горючую смесь?

– Сонни! – возопил Ньеч, – мы не собираемся никого жечь, резать или вешать, сначала, по крайней мере! – девушка непонимающе на него посмотрела и Ньеч впервые вспомнил, что его ученица – нгатайка. Воспитанная на эпосах о кровной мести, набегах и вендеттах до десятого поколения. Несмотря на то, что он прожил в ее мире всю свою жизнь, до конца родным Нгат ему не стал. В частности, ему было не понять, как вся эта архаичная героика сочетается с яблочным повидлом, котятами и любовными романами, «случайно» попадавшими в списки поставщиков.

– Но учитель, Ханк же предал нас всех! Из-за него в «Милости» теперь сидит этот упырь Айвар, а вы боитесь показаться на глаза страже!

– Повторяю, вначале мы пойдем и поговорим с ними, а уже потом... по обстоятельствам.

– О да, месть! – кровожадно проурчала Сонни, взмахнув небольшим кинжалом, с которым последнее время не расставалась даже во сне.

– Сонни!

–

Они пришли под вечер, когда Аэдан уже закончил чинить для Шаи небольшой щит, покрытый мозаикой из малахита и бирюзы. Колотый камень складывался в изысканно выгнувшегося змея. Ханнок услыхал Ньеча с Сонни еще с лестницы и затравленно огляделся, куда бы сбежать.

– Да стой ты смирно, – цыкнул на него Шаи, как раз зарисовывавший его в полный рост, на этот, третий, раз – сбоку.

– Они идут. Мой звероврач и его ученица. Мы расстались нехорошо. Вас ждет разговор. Или чего похуже.

– Ого, так ты еще и беглый? Много же от тебя беспокойства, – проворчал Аэдан, отложил тряпку, которой протирал мозаику и заявил на аккуратный стук в дверь:

– Не продается!

Стук повторился, чуть громче.

– А он настырный, – Аэдан перехватил поудобнее короткую дубинку с обсидиановым вкладышем-лезвием, открыл дверь и сказал звероврачу уже в лицо:

– Да, мы знаем, что он сбежал из твоей лечебницы и ходил по городу без дозволения. Да что там, теперь, когда у него клеймо на все плечо, все об этом будут в курсе. Но это больше не твоя проблема, а наша, ясно?

Ньеч, ошеломленный столь неудачным началом разговора, успел лишь открыть рот, как нгатай ткнул ему плоским навершием дубинки в грудь, заставив отшатнуться из комнаты. И тут в проем проскользнула Сонни.

– Я мщу, животное!

Вывернувшись от попытавшегося схватить ее Аэдана, девушка с кинжалом бросилась к Ханноку. Тот поймал ее за руку с оружием и приподнял, так что ноги оторвались от пола. Почти тут же зверолюд получил каблуком в колено и кулачком по носу, а затем и в скрытое повязкой клеймо. В глазах помутилось и девушка вывернулась. Нехорошо резвившуюся ситуацию спас подоспевший Ньеч, схватив воительницу за пояс и оттащив от опасно оскалившегося сарагарца и его хозяев.

– Да уймите вы эту бешеную наконец! – крикнул Шаи, так и простоявший столбом с кодексом в руках все это время.

– Бешеную? Это я-то бешеная? Этот ваш козел, которого вы так трогательно защищаете – бешеный. Вы думаете он просто так сбежал, да? Вначале он своих озверелых мохнатых дружков из загонов выпустил! Они устроили в «Милости Цоррики» настоящую бойню!

– Это правда? – нахмурился Шаи, полагая что грозно, на деле – растерянно.

– Нет! – рыкнул зверолюд.

– Но ты сбежал оттуда, – уточнил Аэдан, отчего-то довольный, как нализавшийся сметаны кот.

– Потому что знал на кого это дело повесят. Там еще один рвач был, он их и спустил на своих. Я ему даже на память лицо подправил. Благодарности?

– Да пошли вы с Айваром оба. Ненавижу! – прокричала в голос Сонни. В дверной проем уже заглядывала хозяйка, вышибала и пара постояльцев. Аэдан сказал им, что все нормально и в лучшей своей манере захлопнул дверь. Оставалось надеяться, что не побегут за стражей.

– Спасибо, – холодно ответил зверолюду Ньеч, – но ты мог остаться в своем корпусе и озверелые до тебя бы точно не добрались. Что ты вообще делал на улице в ту ночь?

– Айвар повел меня смотреть на расчлененный труп. Показал терканайскую голову в банке, сказал, что это моя судьба. А еще сказал, что вы его выгнали и предложил бежать вместе. Я не знал, что он откроет загоны!

– Так ты держал голову терканая в банке? – нехорошо прищурившись, придвинулся к Ньечу Аэдан. Тот попятился.

– И другие куски! От кинаев! От искаженных, – охотно подлил масла в огонь Ханнок.

– Исключительно в научных целях. Мне по протоколу положено. Мы пытаемся понять, что происходит. Найти лекарство. Я бы никогда не поднял руку на живого пациента!

– Айвар говорил, что терканая ты порезал живым.

– И ты ему поверил?

Сонни запальчиво дернулась вперед, едва не выдравшись из хватки:

– И он теперь вождь-врач «Милости Иштанны», ты, животное неблагодарное!

Ханноку стало чуть-чуть стыдно. Но он упрямо фыркнул:

– Одних двинутых на другого поменяли!

– Так стойте, вы говорите, что двое, Кау сохрани, кинаев смогли учинить смертоубийство в целой зверильне? – вклинился в опасно затянувшуюся паузу Аэдан.

– Я таких в жизни не видел! А я их в Сарагаре видел много. Они выше меня ростом вымахали!

– Он прав, – согласился Ньеч.

– В любом случае, остается вопрос, чего мне со всеми вами теперь делать, – нгатай сидел на кровати вроде и мирно, но оттуда легко дотянулся бы дубинкой до огарка. Тот это заметил и отшагнул к двери.

– Отдай его нам, мы не будем его убивать. У него долг перед зверильней, расписку от его брата я могу показать прямо сейчас. Он должен нам пять золотых, хотя с учетом разгрома я бы сильно увеличил цену.

– Извини, но это не выход, мы тоже уплатили за него деньги.

– У меня старшинство на долг!

– Когда был побег?

– Три дня назад!

– Отлично, жду вызова на суд из городского совета.

– Он будет скоро! – Ньеч сказал это громко, но сбивчиво. И никуда не пошел, оставшись неловко стоять в комнате. Такого за ним Ханнок раньше не замечал – звероврач бывал абсолютно безмятежен даже в одном загоне с исходящими пеной волками.

– Кстати, что ты тогда делаешь здесь, если там последствия еще не разгреб? – прищурившись, спросил Аэдан.

Ньеч не ответил.

– И где твой знак вождь-врача? Ах да, она же сказала, что теперь ты безработный, – нгатай уже говорил таким тоном, что Ханноку вспомнился Савор в последнюю ламанскую ночь. Сонни ахнула, прижав ладони ко рту, и круглыми глазами посмотрела на Ньеча. Тот лишь вздохнул.

– Нету? Идите своей дорогой.

Все сильней красневшая ученица снова не выдержала:

– Мы требуем возмездия!

– Сонни!

– Мести? Рабу? – хохотнул Аэдан, – По закону он вообще никто до выхода из зверильни. А теперь он наша собственность. Даже клеймо стоит. И свидетели покупки есть.

– Что-то вы больно много своему козлу позволяете! Влюбились? – тонким голосом, запальчиво, но безнадежно атаковала девушка.

Ньеч попытался заслонить Сонни, но, к их счастью, Аэдана все это, похоже, только веселило.

– Есть вариант, – кашлянув, чтобы привлечь общее внимание, проговорил Шаи, – они поедут с нами. Зверолюд в пути сможет отработать долг лечебнице и на него выпишут нормальные документы. А врач расскажет нам, что успел вызнать о Проклятии Каннеша. Я его тоже изучаю, видите ли... на досуге.

Оригинальность тсаанайского мышления не переставала поражать Ханнока.

– Ни в коем случае, она же меня опять попытается прикончить!

– Здесь не ты решаешь, Хааноок.

– Учитель, да эти сами нас на первом же привале прирежут!

– Так. Уж я-то не стал бы вас ночью резать, когда и днем могу, так что поехать и впрямь бы могли, – оскорбился Аэдан, – Хотя я не уверен, что это хорошая идея.

– А что, своя прелесть в таком варианте есть, – сказал примолкший было Ньеч, – благодаря Ханноку мне и впрямь нужны эти деньги.

– Ладно, встретимся завтра с утра у Нгардокайских ворот, – Аэдан безмятежно хлопнул дубинкой по ладони.

– По рукам, – ответил Ньеч.

9

– Учитель, да что с вами такое? – выпалила Сонни, едва они перешли досягаемость даже звериных ушей. Ньеч был уверен, что выразиться девушка хотела куда как сильнее, – Мы что, всерьез собираемся поехать? Укульский... бог знает куда? С этими?

– Нет, Сонни, мы всерьез собираемся пойти в стражу. Я, по крайней мере. А ты останься на постоялом дворе, нечего законникам тебя видеть. Или еще где пересиди. Как только я прослежу за поимкой, встретимся у холма на восток от города. Оттуда уезжаем. Быстро. Мне уже все равно, что сделают с этим рогатым. Эти двое его новых товарищей – темны, как безлунная ночь.

– Ох, Нгаре, мать наша! – девушка нервно улыбнулась, – Вы меня напугали. Говорили с ними так, будто на месте решили побрататься! Как Саэвар и Шиенен...

– Боги с тобой, – Ньеча передернуло, – Ваши эпосы слишком кроваво оканчиваются. Прочь от этого безумия! Предлагаю Отомоль. Не люблю его, но там свои. А тер-зверолюди... Хватит, наелся.

Сонни помолчала и нехотя добавила:

– Учитель, я все думаю. Козел конечно врет, но если вдруг предположить, что нет... Что сподвигло Айвара на... это?

– У него был личный судья. И воспылавший любовью отец-вождь. Вот и решился.

– Но все равно выпустить волков это же... – девушка не найдя слов попыталась жестами изобразить масштаб идиотизма. И у нее получилось.

– А ты много за ним умностей замечала, солнце? И потише, город все-таки.

–

Когда они подходили к своей гостинице, солнце уже ушло за ближайший зиккурат, черневший теперь на фоне заката могильным курганом. Ньеч все пытался получше обдумать, как бы и неблагодарного козлоящера прищучить, и к себе как можно меньше внимания привлечь. Поэтому едва не подскочил, когда ученица сильно дернула за рукав, увлекая в проулок.

– Смотрите, – прошептала она, – это тот самый, скалкой ушибленный!

У двери постоялого двора и впрямь со скучающим видом стоял человек Айвара. Без доспехов, в городской одежде. Что он не заметил их, было маленьким чудом – в другом конце улицы волколюди как раз несли паланкин со знатной дамой. Известной в городе своими причудами, поэтому мужчина брезгливо сплюнул. Смотреть, впрочем, не перестал.

– Тьмать и мракотец... Уходим!

– А лошади?

– Забудь... эй, куда ты... ах ты ж бестолочь!

Ньеч попытался остановить девушку, но та шустрым колобком нырнула в уходящий вдоль ограды постоялого двора переулок. Когда огарок нагнал ее, она как раз спрыгивала на ту сторону – только рыжая макушка мелькнула. Он полез следом, хотя и выматерил про себя нгатайскую безбашенность, так некстати проснувшуюся в рассудительной ученице.

На счастье, во дворе их встретила не городская стража, как боялся Ньеч. И даже не дружина вождя Кацци. Лишь мальчишка-конюший, не слишком смышленый с виду, и, как подозревал звероврач, глухонемой. Вот и сейчас он испуганно посмотрел на странных, не признающих дверей постояльцев, но не издал ни звука. Ньеч со стыдливой радостью пользующегося чужим несчастьем молча ткнул пальцем в сторону конюшни, затем одарил монеткой. Пока малец отпирал дверь и готовил животных, огарок с нгатайкой встали под козырьком, чтобы не было видно из окон.

– Итак, их здесь нет. Чем оправдаешься? – донеслось из гостиницы изысканным древним прононсом, переливчатым, с присвистом, как и должен звучать настоящий укулли. Не упрощенный говор человеческих вассалов Ордена, называвших себя укульцами, но на деле лишь нахватавшихся верхов культуры Сиятельных. И даже не речь огарков, безнадежно очеловеченная, как и они сами. Подлинный диалект Великого Дома Укуль народа Оми-Этлене, некогда считавшего себя иной, высшей расой. Цивилизация Янтарного века погибла своими же усилиями, едва не утянув с собой в небытие весь Варанг, так что Ньеч подобные претензии не разделял. Но все равно ощутил укол зависти.

– Зачем оправдываться? Найдутся. У меня есть знакомый в Отомоле, наверняка седая башка поедет туда.

А вот этот акцент куда грубее, основанный на традициях другого Великого Дома и обильно пересыпанный нгатаизмами. Куда как более знакомый Ньечу – в конце концов в необходимом для медицины языке сиятельной учености Айвара наставлял именно он.

– Не играй со мной в эти игры, мальчик. Кем ты себя возомнил?

– Союзником? Я вам не слуга.

– Твой отец...

– Может идти в Сораково пекло. Я всю жизнь без его помощи как-то справлялся. И добился своего вот этой вот головой и этими руками. И за хлопоты для вас уже достаточно пострадал.

– Хлопоты? Ты это так называешь? Тебе сказано было заманить к нам демона и завербовать выродка. И где они теперь?

– Да зачем они вам? Вам нужна была зверильня, она у вас есть. Да еще под моим командованием. Быдла на опыты вокруг нее хватает. Все чисто, никто не подкопается.

– Тебе сказано было...

– Дались они вам. Козел все равно слишком буйный. И ничем не от прочих не отличается. В посольстве и на Юге таких навалом, ловите и режьте любого. А с Ньечем у меня свои счеты.

– И впрямь, не отличается. Но до тебя не доходило, что одно дело пропавший изгой, а другое...

– Это Майтанне, здесь никому...

Окно полыхнуло янтарным светом. Даже снаружи было слышно, как Айвар с трудом пытается восстановить дыхание. Затем тихо, обреченно простонал:

– Нет!

Его собеседник остался столь же утонченно-невозмутим.

– Да. Я тебя активировал. Ты знаешь, что это такое. Еще раз перебьешь меня, я позволю твоей истинной сути проявиться по полной. Теперь ты не просто мой слуга. Ты мой ресурс. Ты поедешь с нами, животное, и, если будешь на самом деле полезен... может быть, именно что может быть, я позволю тебе дожить до старости в этой шкуре.

Айвар разрыдался. Ньечу стало жутко. Как бы он не относился к бывшему ученику, но признавал, что до слез того было не довести. До сих пор.

Как раз в этот момент снулый конюший наконец вывел лошадей. На стук копыт из окна раздалось встревоженное укульское:

– Это что еще такое?

Послав все к тьматери, Ньеч вырвал из рук оторопевшего паренька поводья, рывком подсадил Сонни и взлетел в седло сам. У беспечно замкнутых на тонкую жердь ворот поднял коня на дыбы, вышибая створы. Сметя с пути заполошно кинувшегося к ним айварова наемника, звероврачи послали лошадей в галоп. Отомолец снова порадовался чужим бедам – в любом другом княжестве за скачки в городских стенах уже подняли бы стражу. Привычные к хаосу и безвластию майтаннаи лишь умело шарахались с пути, да осыпали беглецов замысловатой руганью.

– Учитель, Нгардок и Отомоль в другой стороне! – едва расслышал поверх шума и криков Ньеч.

– Тихо ты! – рявкнул он в ответ. В свете подслушанного, анклав огарков уже не казался ему тихой гаванью. Да и в любом случае, подворье рода Кацци в Цуне располагалось у Нгардокайских ворот. Лучше было не рисковать. И обозначать путь в голос не стоило – огарок уже отчаялся понять, у кого в этом клятом городе разум на месте. Сонни это тоже то ли поняла, то ли оскорбилась, но дальше следовала молча.

Поплутав по кривым улочкам, они выбрались к южным воротам, через который шел тракт на Теркану – исправный, но не наезженный. И северяне, и жители Ядоземья ныне нечасто отправлялись друг к другу иначе, чем официальными княжьими караванами, прибыльными, многолюдными, но редкими и не покидающими пределы торговых представительств.

10

Аэдан Норхад колючим взглядом отследил путь непрошенных посетителей, пока девушка-рыжик и беловолосый огарок не скрылись за углом. Затем позволил занавеске лечь ровно и отошел от окна, сказав:

– Так. Собирайся, вождь. Мы уезжаем. Тебе, Сарагар, тоже отдыхать рано.

Шаи все это время огорченно рассматривал кодекс, обильно исчерканный путевыми заметками почти под самые обложки и обидно проткнутый карандашом в пылу потасовки. Услыхав слова спутника, он встрепенулся, едва не уронив многострадальные записки.

– Как так? Мы только распаковались! И мы обещали этим людям...

– Эти люди наверняка уже идут в стражу, а то и прямиком в Совет. А если и нет, нам их компания ни к чему. Это не обсуждается.

– Но как же осмотр города...

– Старых груд камней в этих землях навалом. Доедем – свожу в тамошние. Дай сюда зелье.

Погрустневший Шаи передал спутнику плоскую кожаную флягу. Нгатай, взболтав, сделал несколько глотков. Скривившись, вытер темные, мутные капли с подбородка.

– Ты же эту гадость терпеть не можешь. И все равно пьешь. Зачем? Параноик... – сказал Шаи с сочувственной брезгливостью. Не дождавшись ответа, повернулся к зверолюду, сияя улыбкой, столь широкой, ровнозубой и светлой, что напрашивалось попортить ее кулаком.

– Кстати, Хааноок, а почему та бешеная назвала тебя козлом? Рога у тебя другой формы, да и копыта... как бы их назвать? Чертовские? Словно с фрески срисованные! А уж морда! Зубищи! Как думаешь, Аэдан, кого там больше – тигра или волка? И как их смешивали?

Словно все души помоями пропитал. Укульская фраза, которая отменно передавала ощущения Ханнока. Дядюшка, аукционист, а теперь и Сонни, очень старались. И все же, почему-то именно Шаи заставлял химера почувствовать себя животным. И самое интересное – парень явно делал это не со зла, да и в словах не изощрялся... Самородок.

Аэдан перестал рыться в вещах, поднял голову, пристально уставившись на спутника.

– Шаи...

– Нет, серьезно... Почему козел? Запах? – горе-ученый шмыгнул носом, затем озадаченно почесал связанные в пучок на макушке волосы, – Да нет, вроде. Или он потом появится?

– Шаи! – с нажимом повторил Аэдан, – Для ругани...

– Аха! – радостно перебил меднокожий, – То есть насчет козлов у вас негативный животный стереотип?

– Ты безнадежен, – нгатай, скрипнув завязками, туго затянул сумку, – Идем.

– А все-таки девица хороша. Волосы что огонь! – продолжал мечтательно щебетать пустынник. Ну, хоть не о зверолюдоведении. И понять его интерес здесь было проще – светловолосые к северу от Ядоземья встречались нечасто, и чем дальше от пограничья, тем реже. Другое дело, что если в древности рыжих считали благословенными Пламенным Кау, то ныне подозревали в родстве с варварами, или еще хлеще – в больной Спирали, раненой магией или злыми послевоенными лучами.

– А как эти точки называются? На скулах и под глазами?

– Веснушки.

– О! Симпатичные...

Нет, все-таки странный тип. Ханноку доводилось слышать фантастические рассказы караванщиков, что за Тсааном, в дальних пустынях, сохранились оазисы блаженных. Островки зелени в соленых песках, волей богов пережившие иссушение северного моря, отголосок мира до войн Сиятельных. Как Законтурный Запад, только еще лучше – без магии и жадных до власти орденцев. Чушь, конечно, но Шаи на роль тамошнего уроженца подходил отменно.

Внезапность, похоже и впрямь стала основой жизни майтаннаев. Или хозяйка гостиницы попросту обрадовалась отъезду проблемных постояльцев. Припасы в дорогу собрали подозрительно быстро. Впрочем, желание славного града Цуна и некоего Ханнока Шора отделаться друг от друга была полностью взаимным.

Звероподобному, естественно, возможности прокатиться на лошади никто не предоставил. В отличие от чести нести тяжеленный короб с запасами. Ханнока до сих пор шатало, медленно оживающий хвост словно крапивой обмотали. Аэдан, перехватив тоскливый взгляд, бросил надменно:

– Переход будет долгим. Ты справишься. Это не вопрос. Демон ты, или нет? Шевели копытами, ничтожество.

Затем, свесившись с седла ухватил химера за рог, тихо процедил в зверолюдское ухо «Помни уговор. Потом отдохнешь.» и грубо отпихнул, так что Ханнок едва не упал. Наблюдавшие горожане одобряюще заухмылялись, предлагая вслух способы по укрощению южной нечисти. Аэдан отшучивался в ответ.

Уже за городом, когда неровные стены с обломанными зубцами скрылись за деревьями, нгатай повернул лошадь налево, с Нгардокайского тракта на едва заметную тропку.

– Могли бы сразу через южные ворота выехать. Все строишь из себя конспиратора? – Шаи раздраженно отмахнулся от низко свешенной ветви.

– Если бы я им не был, вождь, ты бы и досюда не доехал, – Аэдан придержал коня и осмотрелся по сторонам, – А ты чего застыл, Сарагар?

У Ханнока все странности прошедшего дня наконец сложились в единую картину. Ощетинившись, он отступил на шаг назад.

– Вы ведь едете на юг? В Ядоземье?

Аэдан усмехнулся, отчего-то вновь напомнив химеру Савора.

– Так. Тебя это пугает?

– Да! Теркана отравлена дикой магией! Терканаи...

– Полные варвары. Ходят в штанах летом и имеют склонность превращаться в демонов. Вроде тебя. Ну как, уже успел попировать девственницами и наловить себе душ?

Ханнок насторожено примолк, приготовившись скинуть лямку и удрать в лес. Аэдан с зловещим интересом за ним следил.

– Полагаю, что нет.

– Это злые земли, оттуда редко возвращаются, – упрямо повторил Ханнок.

– В Тсаане говорят так про весь Нгат, и южный, и северный. Но видишь вот этого вот? Он еще жив. Хотя и очень старается.

Очередная тревожная пауза затянулась. Наконец, наемник устало махнул рукой.

– Ладно, будем проще. Мне и одного ретивого хватает. Отойдем на три перехода от города и можешь идти куда хочешь. Если думаешь сбежать раньше – вспомни, как меня называл Шаи. Я не люблю неучтенных хвостов и осложнений. Очень не люблю. Но вообще-то... Подумай, что в любом случае ждет тебя здесь дальше?

По правде, вот как раз об этом размышлять Ханнок не хотел. И так ясно. Беглый. Клейменый. Рогатый. В лучшем случае – вольный батрак, гораздо вероятнее – порабощенный. Или и вовсе прирезанный втихаря. Вспомнилось, как один соклановец спьяну делился с ним мудростью, что из химерьих костей получаются отменные крючки и наконечники.

– Ты считаешь, что там будет лучше? – озвучил он мысль.

Аэдан с усмешкой покачал головой. И легко и непринужденно перешел на рубленый южный акцент

– Считаю? Я это знаю. Я не просто еду в Теркану. Я туда возвращаюсь.

– Ты не похож на южанина.

– Значит, я действительно хороший параноик.

– Зачем тебе все это?

– Скрытность и кружные пути? Я пятнадцать лет прожил среди северян. Вы свели меня с ума.

– Я о решении помочь. Почему?

– Возможно, хочу вернуться домой красиво, – Аэдан глянул на алеющее к вечеру небо, затем на Шаи, – Хотя нет, я уже ответил. Вы свели меня с ума.

Ханнок тоже тоскливо посмотрел на закат, туда, где остался Сарагар.

– Как только начали расти рога, я совершаю ошибки. Одна за одной.

– И какая же следующая? Решил остаться?

– Нет, пойду с вами. Хотя, если от рогов так все дуреют, лучше сразу повеситься. Страшно. Ядоземье... страна непуганных парнокопытных идиотов.

– Ха, а ты мне уже нравишься, – хохотнул Аэдан и перехватил поводья, поворачивая обратно на тропу, – Поехали.

Химер поправил лямку, клыкасто ухмыльнувшись, впервые за последний сезон. Может, все и впрямь идет к лучшему.

– А ты... – он повернулся к Шаи, с дружелюбной улыбкой наблюдавшему за разговором.

– А вот со мной ты будешь говорить почтительно, – тсаанай не изменился в лице, – Ниже голову, правильное местоимение. Так что ты хотел спросить, Хааноок?

– Ничего... вождь.

Или нет.

11

Створок в Терканайских воротах не было. Да и бессмысленно было их ставить, поскольку справа в стене зияла рваная дыра, а левая башня захаба давно осыпалась грудой битого камня. Полукольцом окружающие город предместья с этой стороны сходили на нет – лишь несколько хижин за кривыми заборами. Вдали в лучах низкого солнца медной змеей блестела река, текущая в сторону Сарагара. Мошкара очумело роилась в медленно стынущем воздухе.

– Как думаете, что мы слышали в гостинице? – Сонни старалась казаться невозмутимой, но Ньеч знал ее слишком хорошо.

– Не знаю, солнце. Но мне оно не нравится.

Дело о завистливом бастарде превратилось в нечто таинственное, куда были замешаны один из вождей Нгардока и орденцы. Логику последних Ньеч провидеть не брался, может некогда предки огарков и Сиятельные и считались одним народом, но время это давно прошло. Пропитанный магией разум способен на самые странные решения, от гениальных до феерически глупых. Но в любом случае, звероврач ощущал себя лягушкой, попавшей в колесо водяной мельницы. Лечебницу он уже потерял, как бы совсем не расплющило.

– Я думала, Айвар еще долго отлеживаться будет.

– У Ордена хорошие маги-целители, – а вот это Ньеч произнес уже не с завистью, а с едва сдерживаемой злостью.

Он еще мог понять желание древних Сиятельных укрыться от гибнущего мира за волшебным щитом Контура. Даже то, что, обнаружив спустя пятьсот лет выживших, законтурцы сразу же обрушились на едва оправившиеся Нгат и Тсаан чередой священных войн. Но теперь со времен коллапса минуло тысячелетие, а Орден по-прежнему сидел на знаниях как собака на сене. Пускай магия стала опасно нестабильной, но схемы кровотока, кишок, прочих внутренностей были бы бесценны. А так их приходилось восстанавливать по крупицам, кромсая трупы и сражаясь с суевериями. И конца этой работе видно не было.

– ... сделал с Айваром?

– А? – Ньеч вырвался из размышлений о прошлом и увидел, что они миновали последний двор. Дальше дорогу обрамляли поля кормовой в этом году кукурузы, высаженной вперемешку с тыквами и увитой фасолью.

– Я говорю – что этот колдун сделал с Айваром?

– И знать не хочу, – отрезал Ньеч. Сейчас он вполне разделял нгатайскую неприязнь к волшбе.

– И что нам делать дальше?

Ньеч не ответил. Потому как случайно увидал теплящийся среди высоких, шелестящих стеблей огонек. Не говоря ни слова, огарок стегнул кобылу Сонни плетью, пришпоривая своего коня. Для светляков не сезон. А если это заплутавший в посевах хуторянин с трубкой, то лучше выглядеть безумным, чем быть мертвым.

Угадал. Фитиль.

За спиной сухо рявкнул огнестрел, свинцовая погибель просвистела мимо. Низко, метили в коня, не во всадника. Маисовый частокол закачался, захрустел, обозначая преследователей.

– Нье-е-еч! – на памяти звероврача ученица назвала его по имени впервые.

– Ходу!

Все-таки хорошо, что Нгардок богат и хорошо снабжает зверильни. Лошади были быстры и выносливы, дорога исправна, кусты и стебли на обочинах слились в размытую полосу.

Когда засада осталась позади, уже за досягаемостью пуль, в спину ехавшей впереди девушки аккурат между лопаток вонзился янтарный, с изумрудными прожилками, луч. Ньеч похолодел – оружие Сиятельных по рассказам способно было за считаные удары сердца прожечь насквозь бронзовую кирасу. Но Сонни даже не покачнулась. Сморгнув остаточный след от вспышки в глазах, огарок еще подстегнул скакуна.

Остановились глубокой ночью, среди зарослей низкого сосняка. Среди мха тихо журчал ручей – можно будет напоить лошадей и пополнить фляги. Прочие луны уже сияли в полную силу, и, хотя гигант-Ахтой сегодня не был виден, света хватало. Ньеч быстро соскочил с взопревшего хлопьями, дрожащего коня. Беднягу едва не загнали, но беловолосый об этом не думал, подбежав к ученице. Та выглядела устало, но вполне здоровой.

– Учитель, откуда они...

– Ты в порядке? – перебил здравую, но неуместную мысль Ньеч. По его представлениям, познакомившимся с мощью древнего оружия полагалось задаваться иными вопросами. Например, о реинкарнации.

– Да, а что... – девушка увидела выражение его лица и побледнела, отчего конопушки на круглом личике стали еще заметнее, – Что случилось?

– Повернись!

Сонни, вздрогнув, развернулась. Платье на спине намокло от пота, но ткань между лопаток была цела. Ньеч провел раскрытой ладонью над местом попадания, прикрыв глаза для лучшей концентрации. Может, колдун из него и был совершенно никудышный, но унаследованное от предков умение считывать спектр заклинаний работало. Следовое излучение было слабым, но еще распознаваемым. Огарок прикусил губу, размышляя, стоит ли сообщать новость. Потом отбросил колебания. Они звероврачи. Она справится.

– В тебя попали заклинанием. Сигнатура – та же, что у волшбы которой подвергли Айвара в гостинице.

– Ох, Нгаре, мать наша... – девушка села в траву, невидяще смотря вдаль. Чем бы говорящий на укулли не околдовал бастарда, это за мгновение превратило того из самоуверенного аристократа в рыдающий обломок.

– Сонни, слушай меня. Мы не знаем, что это было.

– Он говорил про ак... активацию, У-учитель, и про смену шкуры...

– Слова мага сложно понять...

Сонни вздохнула, чуть запрокинув голову и тяжело сглотнув. Затем открыла глаза, смотря твердо и цепко.

– Учитель. Вы не находите странным, что чудо-волки в нашей лечебнице объявились как раз тогда, как Айвар затеял свою игру с магмастерами? А ранее и в Сарагаре?

Ньеч сел на корточки рядом, устало сложив руки на коленях.

– Теперь нахожу. Но послушай меня, солнце, если бы Орден мог управлять озверением, не говоря уже о том, чтобы его вызывать... Они уже давно снова правили бы миром.

– Может, они как раз готовятся к возвращению власти?

– Вспомни, судя по голосу Айвар явно почувствовал, как его околдовали. И ты бы почувствовала, если бы колдовство сработало.

Девушка упрямо поджала губы.

– Может и так. А может быть, если бы я точно знала, чем мне грозит заклинание, и видела его применение, то меня тоже скрутило бы. Я читала о фантомной боли, Учитель.

Ньеч собирался ответить, сказать еще что-нибудь неопределённо-ободряющее, но Сонни его опередила.

– Я не говорила вам, почему пошла в звероврачи.

– Нет, не говорила. Мне хватило рекомендаций жреца вашей деревни. И горячих уверений старосты, что на Ахтой ты по ночам не выла.

Последнее было не к месту. Огарок вздохнул, сорвал травинку и прикусил, чувствуя горечь сока на языке. Девушка вновь смотрела мимо него, в темноту. Взбудораженные появление незнакомцев в роще четырехлапые ночные мухи уже успокоились и танцевали в лунном свете, тихо попискивая.

– Значит, и они не говорили. Вы ведь знаете праздник Божьей Свадьбы?

– Да. Начало лета. Нгатаи жгут костры и вопят от заката до рассвета, мешая мне спать.

– Молодежи в это время позволяется больше обычного. В тот год был удачный праздник – заморозки не побили виноград, маис взошел вовремя. За день до Свадьбы даже гроза отгремела, как положено. Из соседней деревни пришел парень, красивый, добрый, черноволосый. Мы хорошо провели время.

Сонни умолкла на мгновение, затем вновь заговорила.

– А на следующий день, когда давали прощальный пир, он подошел ко столу, взял нож и по рукоять вонзил в разносчицу. Потом голой рукой перебил горло своему брату, когда тот пытался его остановить. Прежде чем его скрутили, он ранил еще троих. К вечеру его глаза уже отливали золотом. А дальше мех, клыки и когти, все как обычно... Он не дожил до зверильни.