Текст книги "Грани лучшего мира. Том 2. Ветры перемен (СИ)"

Автор книги: Антон Ханыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Вздохнув, Ранкир устало махнул рукой.

– Поступай как знаешь. Только не забывай о нашем договоре.

– А это нам по пути, – усмехнулся По-Тоно. – К нашему старому другу мы направимся в Новый Крусток, где разместился Комитет и, соответственно, Академия. Учитывая события последнего года, именно в южной провинции собралась вся оставшаяся элита Алокрии. В Еве сейчас пахнет деньгами и властью, думаю, твой злодей обосновался где-то там.

Черный дым на мгновение взвился в воздух, чтобы затем упасть на крышу, расплескаться толстым узором танцующих на ветру завихрений и с трудом собраться в фигуру убийцы, тело которого мелко дрожало и было готово раствориться в воздухе от кипящей внутри него ярости.

– Так чего же мы ждем? – спросил Ранкир, прикладывая все усилия, чтобы не рухнуть в бездну кровавого исступления.

Дикий оскал острых покрытых слюной зубов блестел в ночи, выделяясь на фоне черной дымки, в которую периодически обращалась кожа убийцы, оголяя мышцы и кости. В глазах Мита плясал черный огонь, способный испугать даже лидера секты смертепоклонников. В священном трепете Ачек попятился назад от нахлынувшего чувства присутствия Нгахнаре. Его тело ласкал сладкий ужас, выманивая из глубин сознания бурлящую кровавым водопадом эйфорию, и он громко засмеялся. Каким же чуждым, неправильным, кошмарным был этот смех, разносившийся по опустевшему городу, больше походившему на труп, в котором как черви копошились сектанты. Ветер издевательски подхватил эхо, и дьявольский хохот еще долго вторил самому себе, раздирая души смертепоклонников страхом, любовью, отвращением и слепой преданностью к багрово-черному владыке. Воплощение смерти возвещало о втором начале великой жатвы, о пришествии истины в обновленный, очищенный, лучший мир.

Продажные чиновники, тупые солдаты, лживые священники, жадные торгаши, беспринципные сутенеры, наркоманы с провонявшими дурманом мозгами, преступники из Синдиката и простые обыватели-паразиты – все они мучительно долго убивали Донкар, тянули из него жилы, издевались над ним, отравляли его своим присутствием. И в то же время, они поддерживали в столице жизнь, но только лишь для того, чтобы как можно дольше пытать ее и бесконечно наслаждаться агонией города, истекающего слезами из пустых глазниц, кровью из незаживающих ран и гноем из лопнувших язв. Но теперь Донкар свободен от страданий, он мертв, его укрыла вечная ночь и мягкий бледный туман разложения.

– Верно, нечего тянуть. Пошли, подберем Тормуну в галерее и отправимся в Новый Крусток, – согласился Ачек и, направляясь к винтовой лестнице, принялся дальше рассуждать вслух: – Всех последователей Нгахнаре надо пока направить куда-нибудь на границу с Евой, нам ни к чему лишнее внимание...

– У вас еще остались донкарские пленники, – напомнил Ранкир, ковыляя за Мертвой Рукой. – Отпустишь их?

– Точно, пленники. Надо с ними что-то делать, – По-Тоно остановился и достал из-за пазухи мелкую монетку. – Впрочем, не мне решать их судьбу. Орел – смерть, решка – жизнь.

Высвободив омертвевшую руку из плена плотной ткани перчатки, Ачек подбросил монету в воздух. Мягкий металлический звон разрезал темный ночной воздух и оборвался в ладони лидера сектантов. Он разжал кулак, демонстрируя ленивым звездам вычеканенный венок из переплетенных лилий, роз и гвоздик – символов трех провинций Алокрии.

– Смерть. Как обычно.

– Кретин, – пробормотал Ранкир. – Ты доверил жизни людей чистой случайности.

– Не случайности. Так решил владыка Нгахнаре, – беспомощно развел руками Ачек, скрываясь за очередным витком винтовой лестницы. – Сейчас мы по-быстрому закончим жатву в Донкаре и отправимся к Амениру.

"Прямо встреча выпускников!", – захохотал Тиуран Доп, обрадованный, что наконец снова увидит всех своих друзей в сборе. Ведь в последний раз они виделись достаточно давно. На его поминках...

Глава 3

Увядающая природа Евы никогда ранее не была так жива. В Новый Крусток хлынул поток беженцев со всей Алокрии, они пытались скрыться от загадочных ветров и искали защиту в последнем оплоте власти в стране. Из Градома поступали противоречивые и обрывочные сведения о состоянии Марии, но было понятно, что республика сейчас не в состоянии бороться с куполом. Первые прибывшие в Еву беженцы немного оживили полузабытую провинцию и даже как-то развеяли затхлый воздух. Обычные люди со своими семьями старались найти спокойный уголок в жестоком мире, который по какой-то причине вдруг решил исковеркать их жизни и окружающую реальность. Но вскоре в Новый Крусток потянулись всевозможные маргиналы, преступники, бездельники и торгаши. Город стал похож на раздутую тушу человеческого общества, в которой уже копошились опарыши.

Городская стража и Тайная канцелярия едва справлялась с постоянными беспорядками на улицах столицы южной алокрийской провинции, прохладные ночи стали опасны, по утрам часто находили покрытые росой тела ограбленных и изнасилованных горожан, а тяжелый и сырой воздух сменился урбанистическим смрадом огромного загона для людей. Ева преобразилась не в лучшую сторону, но зато теперь она очень органично вписывалась в общую картину измазанной в грязи и крови Алокрии, страны, которая была измотана противостоянием Илии и Марии, растоптана гражданской войной, изуродована сияющим куполом и погребена под пылью, принесенной ветрами перемен.

На очередном заседании Комитета царили ставшие привычными пессимизм, нервозность и ощущение безысходности. Из-за катастрофы состав совета был расширен, теперь в него дополнительно входил посыльный Бахирона Наторд, как единственный очевидец событий последнего сражения гражданской войны и первых порывов южного ветра, а также Этикоэл Тон и его ученик Аменир Кар, которых пригласили комиты, признав, что реамантия может ответить на кое-какие вопросы о природе купола и его ветров. Хотя все и продолжали считать реамантов бесполезными фокусниками, благодаря теоретическому знанию своей науки те могли хотя бы попробовать объяснить, что вообще произошло.

– Вы видите, до чего довела ваша авантюра с гражданской войной? – прорычал Мирей Сил, ткнув пальцем в сторону Шеклоза и Касироя. – Только не надо мне говорить, что здесь нет никакой связи!

– Я знаю не больше вашего, – замотал головой комит финансов, поперхнувшись местным кислым вином. – И как мы уже выяснили, здесь никто почти ничего не знает.

– Ложь! – бывший адмирал вскочил на ноги, опрокинув стул, и уставился на главу Тайной канцелярии пристальным взглядом. – Этот хитрец никогда не раскроет свои карты полностью. Его рук дело, иначе и быть не может.

Но Шеклоз Мим молчал, как будто не замечая обвинений, ругани и шума вокруг, и только задумчиво постукивал пальцами по исцарапанной столешнице. Атмосфера в приемном зале дворца наместника Евы царила абсолютно нерабочая. Узлы цивилизованного общества и бывшего миропорядка расплетались один за другим, а поиски решения проблем заводили в тупики, каким бы образом ни пробовали рассуждать комиты последние три недели. В конце концов, все привело к окончательному разладу в Комитете.

– А в чем смысл? Зачем мастеру Шеклозу уничтожать страну? – вступился за шпиона Маной Сар.

Главе Академии союз с Тайной канцелярией был пока на руку. Конечно, скоро он избавится от всяких условностей, расширив границы фармагии до невероятных масштабов, но на данный момент прикрытие и защита ему все еще необходимы. Маной уже в одном шаге от успеха, и так глупо загубить дело всей своей жизни фармагик не мог.

– А зачем он хотел развязать гражданскую войну? – возразил разгоряченный Мирей. – Мы не знаем, что у этого безумца на уме!

– Это было в интересах Комитета и будущего Алокрии, – встрял Касирой Лот. – Страну надо было перекроить на новый лад, и мы неплохо с этим справлялись.

Скорее всего, комит финансов пытался оправдать самого себя, а не Шеклоза. Подобный поступок вполне в его духе. Или в его крови уже бродила местная кислятина, которую жители Нового Крустока с завидным упорством называли вином.

– Вы столкнули Илию и Марию, из-за ваших амбиций погибли тысячи невинных людей!

– Позвольте заметить, тогда вы согласились с такой ценой лучшего будущего, – напомнил Маной Сар. – И вообще, мы опять возвращаемся к нашей старой дискуссии.

– Я тоже виноват, не отрицаю, – комит колоний поднял стул и тяжело плюхнулся на него. – Но уничтожение Алокрии – это не какая-то там тема для споров, а факт преступления, за которое вам придется ответить.

– А кто нас судить будет? – язвительно поинтересовался Касирой. – Король Бахирон Мур, который, наверное, уже сгинул где-нибудь в лесах Евы, гоняясь за монстрами, порожденными ветрами купола? Или собрание республики? Марии сейчас не до этого, она вся потонула в своих внутренних проблемах и хаосе, учиненном недавней катастрофой.

– Я вас обвиняю, а судить будет Ером По-Геори, – заявил Мирей. – Высшие чиновники Илии либо убиты в Донкаре, либо пропали без вести. Мария не признает власти алокрийской короны. Поэтому как законный наместник провинции Ева, назначенный лично королем, в сложившейся ситуации он должен принять на себя ряд обязанностей правителя страны.

– Он? – одновременно спросили Лот и Сар.

– Я? – удивился Ером вслед за ними.

Трусливый мариец уже представил, как его убивают из-за внезапно свалившейся власти, угрожающей Комитету, но услышав хохот комитов, облегченно выдохнул. Касирой и Маной восприняли это не более как глупую шутку. Действительно, никчемный мариец, притом еще и наместник безвольной Евы, во главе государства – смех, да и только.

– А почему бы и нет, – буркнул По-Геори, поняв, что его сейчас серьезно оскорбили. Опять.

– Я навскидку могу назвать причин шесть, – утирая слезы, простонал комит финансов. – Но боюсь, что вы и так все прекрасно понимаете. В конце концов, мы собрались здесь, чтобы решать насущные проблемы, а не втаптывать вашу честь в грязь еще больше.

Наместник Евы опасливо вжался в пропитанное холодным потом кресло, но в его голове прочно укоренилась мысль, что он – один из последних законных представителей высшей власти в Алокрии. Правда, что с этим делать, Ером По-Геори пока еще не понял.

– Так или иначе, вы ответите за свои преступления, – стиснув зубы, произнес Мирей Сил. – Если придется, я лично покараю вас.

– И себя не забудьте, – снова напомнил Маной. – Впрочем, кажется, мы опять отвлеклись...

В зале заседаний Комитета повисло напряженное молчание. То, что они практически ничего не знали о куполе и методах борьбы с ним, они поняли еще три недели назад, когда в столицу Евы прибыл Наторд с посланием от короля Бахирона и собственным рассказом очевидца ужасных событий того дня. С тех пор мало что изменилось, если не считать существенно ухудшившиеся отношения между комитами.

– А вы заметили, что ветры купола как-то обошли стороной Новый Крусток? – внезапно спросил Аменир Кар. – То есть в Марии они бушуют, а в этом городе их нет, хотя он расположен как раз между куполом и республикой.

Все присутствующие повернули головы в сторону юного реаманта, и даже Ером выбрался из истертого его ерзаниями кресла. Молчание стало еще напряженнее.

– А, то есть других проблем у нас нет? – язвительным тоном спросил Маной Сар. – Все остальное нормально, надо только выяснить, почему Новый Крусток не задет ветрами, так?

– Я подумал, это может пригодиться... – начал оправдываться Аменир.

– От вас, реамантов, требовалось только одно, – грубо перебил его глава Академии. – Вы должны были просто сказать: что это за купол, откуда он взялся и как от него избавиться. Но и здесь вы оказались бесполезны.

– Мы работаем над этим, – прохрипел Этикоэл. – А если тебе не хватает умишка понять, с какой сложной материей нам приходится иметь дело, то это твои проблемы.

В последнее время здоровье пожилого реаманта значительно ухудшилось. Он передвигался, опираясь на плечо верного ученика, и больше не мог использовать свой куб. Старика донимал раздирающий легкие кашель, иногда его рвало кровью. На обычную старость это не было похоже, Этикоэл серьезно болел, но упорно отказывался обращаться к фармагикам, настаивая на том, что его время подошло, а это не лечится. К тому же в человеческом муравейнике, в который превратился Новый Крусток, лекарям и без того было чем заняться.

– Когда мы разберемся с куполом, я ликвидирую ваш жалкий факультет, – пообещал Маной Сар. – Академии не нужны лжеученые, которые даже в своей сфере не могут разобраться.

– Мы не разберемся с куполом, – Этикоэл закашлялся и, вытерев кровавые слюни с растрепанной бороденки, договорил. – Ты прав, молокосос, это наша сфера. Но мы разобрались в ней и пришли к выводу, что бороться с куполом бессмысленно. Мы обречены.

Фармагик побледнел, и слова застряли у него в горле. В глазах остальных присутствующих читалось какое-то безразличное согласие, в зале повис туман апатии, чувствовалось печальное облегчение смертников на эшафоте. Наконец хоть кто-то озвучил мысль, терзающую всех на протяжении трех недель. Шеклоз хмыкнул, но так и не прервал свое молчание.

– Извините, – смущенно пробормотал Наторд, привлекая внимание. – А может, есть варианты убежать подальше от купола или спрятаться от его ветров?

Этикоэл Тон хотел было ответить, но его скрутил очередной приступ кашля.

– Энергия, из которой состоит купол, распространяется по пространственным нитям мироздания, взаимодействуя с переплетенными с ними остальными фрагментами реальности, что и было по умолчанию принято за ветер, – ответил за учителя Аменир, придерживая тяжело дышащего старика. – Говоря простым языком, вспышки купола будут усиливаться, потоки его энергии проникать все дальше и сильнее изменять ткань мироздания. Это не простой ветер, и когда он адаптируется к нашей реальности, то начнет очень быстро расползаться по всему миру, оставляя после себя... Впрочем, ты сам видел, что после него остается.

Наторд судорожно сглотнул и спрятал задрожавшие руки под стол. Из-за пережитого доверенный гонец короля четвертую неделю жил практически без сна. Ожившие ночные кошмары преследовали его, подкрадывались к нему в темноте, и стоило ему прикрыть глаза, как он с воплем ужаса вскакивал с кровати, сдирал с себя прилипшую от пота простыню и бродил по комнате всю оставшуюся ночь. Он терял сознание от изнеможения, но даже тогда его измученному рассудку не было покоя, события того дня доставали его и в кромешной тьме обморока. Почти каждый день Наторд запирался в отведенной ему комнате, забивался в самый дальний угол и подсчитывал недели, дни, часы, которые он еще сможет прожить, не перерезав себе горло.

– Мы обречены, – шепотом повторил он слова Этикоэла.

Видимо, дальше тянуть незачем. Достав из-за пояса кинжал, Наторд крепко взялся за рукоятку обеими руками и вертикально поставил оружие на стол перед собой. Устало вздохнув, посыльный короля резко подался вперед, подставляя подбородок хищному острию. Лезвие кинжала с хрустом проскочило челюсть, впилось в мозг и, наконец, целиком скрылось в голове юноши. Дернувшись в последний раз, гонец так и остался сидеть с искривленным ртом и широко раскрытыми глазами, перед которыми даже после его смерти стояли картины того дня, когда южный ветер слизал почти сорок тысяч человек, превратив их в бесформенные трупы, гротескных чудовищ и кровожадных безумцев, убивающих себя и всех вокруг.

Шеклоз опять задумчиво хмыкнул и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом тишины. Присутствующие словно в гипнотическом трансе смотрели на Наторда, который вроде бы просто прилег на стол, опустив голову на сцепленные окровавленные руки, и замер, задумавшись о чем-то очень важном. Когда пришло осознание того, что он больше не встанет, всех невольно посетила заманчивая идея последовать его примеру. Смерть показалась такой естественной и настоящей, как будто мир только за нее и держался, чтобы не рухнуть в бездну невероятных вещей и явлений, привнесенных ветрами купола.

Надрывный кашель Этикоэла вырвал всех из состояния сумеречного помрачения сознания, но лишь затем, чтобы они снова очутились в шаткой реальности, которая в своем сумасшедшем танце порхала по лезвию ножа.

– Это немного отвлекает, – заметил Касирой, сделав добрый глоток кислого вина. – Долго он еще собирается кашлять?

Приступ пожилого реаманта все никак не заканчивался. Его лицо покраснело, на лысине выступил пот, на жиденькой встопорщенной бороденке висела тягучая слюна розового цвета, а дыхание с хрипом вырывалось из разинутого рта. Этикоэлу становилось хуже.

– Простите, я отведу мастера Тона к нам, – сказал Аменир, помогая учителю подняться. – Я сразу же вернусь, как только учителю станет лучше.

Не открывая глаз, Шеклоз кивнул.

– Не напрягайся. Толку от тебя никакого, – пробормотал вслед уходящим Маной Сар. – Впрочем, как и от нас...

Оставив заполненный безысходностью зал позади, реаманты прошли по коридорам дворца наместника и оказались на улице, тускло освещенной полуденным солнцем, которое казалось коричневым из-за плотного облака пыли. На улице Этикоэлу полегчало, хотя Новый Крусток не мог похвастать здоровой атмосферой. Особенно сейчас, когда город заполонили беженцы, среди которых встречались представители всех человеческих пород, причем отнюдь не благородных.

– Все-таки не понимаю. Почему ветры купола обходят это место стороной? – спросил Аменир своего учителя.

– Не забивай голову пустяками, балбес, – проворчал Тон, оттирая отхарканную кровь с бороды. – Не твоего ума материи. Продолжай тренироваться и когда-нибудь поймешь. Может быть.

– А смысл? Все равно ведь скоро умрем. Если у вас, конечно, нет какой-нибудь идеи.

В ответ старик только хрипло вздохнул.

– Неужели даже мы не можем противостоять куполу? – не отставал Аменир. – По своей природе его энергия схожа со способностями реамантов. Я еще глуп, но вы-то можете что-нибудь придумать!

– Реамантам это не под силу, – отмахнулся Этикоэл. – Смирись. Надеюсь, хоть на это у тебя хватит мозгов. И продолжай тренироваться.

Кар понял, что учитель больше ничего не скажет и будет только злиться на своего болтливого ученика, поэтому остаток пути они прошли в молчании. Проводив старого реаманта в его кабинет, Амениру пришлось попотеть, откапывая кровать в куче мусора, книг и свитков. Перед уходом он встал на пороге и внимательно посмотрел на лежащего старика, который старался дышать как можно аккуратнее, чтобы не спровоцировать новый приступ кашля.

– Мы ведь хотели создать лучший мир своими собственными руками, мастер Этикоэл, – произнес Кар дрожащим голосом. – Вы утверждали, что у вас есть способ сделать это!

– Он и сейчас есть, – просипел в ответ пожилой реамант. – Только дурачье и слабаки вроде тебя отказываются от своих планов, столкнувшись с проблемой.

– Значит, я все же могу что-то сделать? – загорелся Аменир и бросился к кровати учителя. – Расскажите мне, как создать лучший мир? Умоляю!

– Нет, – Тон с кряхтением перевернулся на другой бок, отворачиваясь от назойливого ученика. – Сам додумайся, у тебя еще есть время. Не забывай о чистоте фантазии...

– Но почему вы не хотите раскрыть мне свой способ? – недоумевал Кар, сгорающий от любопытства и обиды.

– Чистая фантазия! Мы уже обсуждали это, идиот! Память отшибло, что ли? Мозги твои знанием не обременены, так что вроде должны были впитывать мои слова как губка. Иначе как губкой их и не назовешь, только и годятся, чтобы тереть мои мозолистые пятки! – из-за слишком длинной для его состояния тирады Этикоэл закашлялся, но, отдышавшись, продолжил более спокойно. – Мой метод прост, он лежит в основе всех величайших актов творения. Но ты должен додуматься до него сам, ведь только тогда тебе удастся понять его, принять и воплотить в жизнь. Помнишь ту поговорку, главный принцип реамантии?

– Человек может сделать все, что способен представить, – пробормотал Аменир.

– Вот именно. А с чужих слов ты никогда по-настоящему не представишь лучший мир и способ его созидания. Думай сам, время еще есть, – старик не глядя махнул рукой на выход. – А теперь проваливай, я устал.

Юный реаманта в растерянности покинул кабинет учителя и направился к дворцу наместника Евы. Хоть Кар молод и глуп, да и в реамантии разбирался намного хуже Этикоэла Тона, но он должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь Комитету спасти страну.

Может быть, именно это его путь к лучшему миру?

***

Устав от вновь разразившихся споров и ругани, Шеклоз объявил перерыв и вышел из дворца. Спертый воздух залов и коридоров сменился затхлостью сада, а в голове по-прежнему суматошно вертелись мысли. Комитет ни на шаг не продвинулся в решении проблемы, от напряженных размышлений почему-то гудело все тело, и голос разума тонул в бесконечном шуме бессмысленной болтовни.

Грандиозные планы Мима, его мечты возвести воистину сильное государство, жертвы, которые он принес для перерождения любимой страны – все кануло в бездну. Он так долго готовился к путешествию в лучшее будущее, а его утопию столь нелепо и грубо растоптала неизвестная сила. Неужели Алокрия никогда не окажется в том чудесном мире, который так старательно готовил для нее Шеклоз?

Притаптывая пожухлую траву, глава Тайной канцелярии неспешно брел среди опечаленных и забытых деревьев увядающего сада и пытался привести мысли в порядок. Все-таки он еще жив, а значит, можно попробовать все исправить и закончить начатое. Но как избавиться от купола таинственной энергии, которая не имеет никакого отношения к реальности?

Сделав очередной шаг, Шеклоз внезапно обнаружил, что стоит на темной улице. Под ногами вяло колыхались живые камни мостовой, лишенные дверей здания тесно притерлись друг к другу, а в их черных окнах мелькали отражения стенающих призраков, которые плыли вдоль домов сплошным бестелесным потоком. Свернуть некуда – идти можно только вперед или назад, но конца этой дороги не было видно, с обеих сторон царил непроглядный мрак.

– Путь Умирающего, да? – спросил у пустоты Мим. – Решил все-таки добить меня?

– Я уже и забыл вкус ваших смертей. Пристрастился к обыкновенным людям, знаешь ли. Они хорошо убивают себе подобных, мне даже не приходится особо напрягаться.

Из-за спины Шеклоза вышел мужчина в мантии, цвет которой представлял собой бесконечную борьбу засохшей крови и полуночной темноты. За глухим капюшоном не видно лица, но было очевидно, что владыка с любопытством разглядывал шпиона.

– А ты постарел, Шеклзамхе, – заметил Нгахнаре.

Глава Тайной канцелярии поморщился, услышав имя, которое не произносилось вслух уже тысячелетия.

– Зато жив, – огрызнулся Мим. – Чего не скажешь об остальных представителях второго поколения.

– Брось, у нас же была сделка, мой друг Шеклзамхе...

– Не называй меня так, я уже давно Шеклоз Мим, – перебил его шпион. – Кстати, что у тебя за дурацкий вид и манера речи?

– Видимо, досталось от восприятия последнего человека, который беседовал со мной. Не все законы этого участка ирреального подчиняются мне, – Нгахнаре смиренно развел руками. – Придется говорить по-алокрийски, как бы мне ни хотелось еще разок оживить наше родное наречие в этих мрачных застенках.

– Для меня алокрийский стал родным, – небрежно возразил комит и прогулочным шагом направился к мраку в одном из концов улицы.

Самопровозглашенное воплощение смерти обладало поистине огромной силой, но он отказался от настоящего мира, создав свой собственный. Люди, которых настигла преждевременная гибель, вынуждены выходить за грань и идти по живым камням мостовой вдоль бесконечной вереницы домов и черных стекол, отдавая владыке остатки непрожитой жизни.

– Ты меня выдернул из реальности только для того, чтобы побеседовать о былом? – поинтересовался Шеклоз. – Прости, но я сейчас сильно занят. Поговори со своим предыдущим собеседником.

– Увы, он снова обрел смысл существования, – вздохнул Нгахнаре. – Он даже после первой нашей беседы повредился рассудком, а второй уже и не переживет.

– Измельчали люди, – согласился шпион. – Не осталось у них ни сил, ни воли, ни желания жить.

– О, да. Столько боли и отчаяния я не чувствовал в них никогда ранее. Кстати, по недавним воспоминаниям одного из страдальцев я и нашел тебя.

Левая сторона улицы послушно изогнулась, повинуясь мановению руки владыки, который затем вырвал из плывущего рядом с ним окна бледный призрак Наторда. Посыльный короля по-прежнему смотрел в пустоту перед собой и жутко ухмылялся из-за искривленной ударом кинжала челюсти.

– Не впечатлило, – заметил Нгахнаре, взглянув на равнодушную мину Шеклоза.

Каменная кладка здания с шумом встала на место, увлекая за собой черное оконное стекло и торчащий из него фантом гонца, который с тяжким протяжным вздохом влился в призрачную толпу отражений.

– Давай перейдем уже к делу, – предложил Мим. – Понимаю, на пути Умирающего время идет иначе, но мне твое общество приносит мало удовольствия, и у меня нет ни малейшего желания задерживаться здесь сверх необходимости.

– Хорошо, – согласился владыка. – Ты почувствовал смерти, которые принес южный ветер?

– Нет.

– И я знал, что не почувствую их, – ледяным тоном произнес Нгахнаре. – Он принес пустые смерти, которые не достались мне. Поэтому тогда я направил своих последователей противостоять этой ошибке природы.

– Сектанты? Они же просто люди, – отмахнулся Шеклоз. – Комитет три недели бился над решением проблемы, но мы не смогли даже оценить масштаб катастрофы, не говоря уже про то, что она вообще из себя представляет.

– А что предлагают реаманты?

Глава Тайной канцелярии презрительно скривился. Маной почему-то посчитал, что раз купол изменяет все вокруг своими ветрами, то факультет никчемных фокусников сможет помочь разобраться в нем. Фармагик, конечно, комит Академии и ему лучше знать, что из себя представляют ее члены, но приглашать реамантов на заседание Комитета – это было похоже на несмешную шутку.

– Они не смогли нам помочь, – сдержанно ответил Шеклоз. – Предложили смириться с неизбежным.

– А ты?

– А я думаю. Не хочется, чтобы Алокрию целиком поглотило это безумие.

– Весь мир под угрозой, а ты думаешь об этой стране, – лицо Нгахнаре все еще было скрыто капюшоном, но он определенно улыбнулся. – Удивляюсь я тебе, как сильно ты ее полюбил все-таки. Неужели Донкар, возведенный на руинах нашего родного города, тебе не навевает неприятных воспоминаний?

– Я помню, как он был тобой уничтожен, если ты об этом, – Мим спокойно улыбнулся в ответ. – Но с тех пор я научился жить в новом мире.

– И ты же сбросил его в кровавый водоворот гражданской войны, – напомнил багрово-черный владыка. – Кстати, мои последователи именно с твоей подачи придали Донкару еще большее сходство с его разрушенным предшественником. Эх, ностальгия...

– Если твоя нынешняя манера речи зависит от восприятия предыдущего собеседника, то это однозначно был какой-нибудь молодой отморозок, – заметил шпион.

– Как-нибудь познакомитесь, – Нгахнаре театрально ткнул пальцем в небо из неровной кирпичной кладки. – Я это предвидел.

Некоторое время они шли молча, но Шеклоз неожиданно понял, что изнывающему от одиночества воплощению смерти просто хочется подольше побыть в компании здравомыслящего существа. Даже наслаждение от омовения в жизненной силе потока мертвецов может приесться, особенно, когда занимаешься этим на протяжении тысяч лет. Глава Тайной канцелярии остановился. Здания, проплывающие мимо, с некоторым запозданием замерли вдоль улицы, издав скрежет камнями кладки, встающими на положенные им места.

– Ты выдернул меня из реальности, чтобы поинтересоваться успехами реамантов и поболтать о прошедших эпохах? – спросил Шеклоз. – Если это все, то я предпочел бы вернуться обратно.

– Подожди, Шеклзамхе, не спеши, – владыка поднял руки в умиротворяющем жесте. – Я знаю, как вы можете избавиться от купола.

– Если знаешь, почему сам не сделаешь? – поинтересовался шпион, скрыв раздражение от своего имени, прозвучавшего вслух.

– Я же отказался от реальности.

– Тогда отдай приказ своим последователям.

– Во-первых, нет возможности, а во-вторых, они нужны, чтобы дать Комитету больше времени. К тому же мне понадобится именно твоя помощь.

Не сдержавшись, Шеклоз захохотал. Не каждый день воплощение смерти просит о помощи. Особенно если учесть тот факт, что тысячи лет назад Нгахнаре почти убил его, но будущий комит Тайной канцелярии вовремя додумался заключить с ним договор и выдал всех представителей второго поколения древнего народа, к которому принадлежал и сам.

– Прошу прощения, – извинился шпион, вернув самообладание. – Тебе нужна моя помощь?

– Верно, – согласился владыка, ничуть не изменив интонацию. – Ты – ключевое звено моего плана. В выигрыше окажутся все: я буду снова пожинать положенные мне прерванные жизни, ты получишь свою долю, а твоя любимая страна избавится от угрозы полного уничтожения. Тогда же Комитет обретет славу спасителя Алокрии и получит на этом фоне власть, чего ты так старательно добивался. Да, об этом я тоже знаю.

– Выбирать не приходится, – вздохнул Шеклоз. – Излагай.

Живые камни мостовой задрожали и выскочили из своих гнезд, складываясь в подобие скамьи. Глава Тайной канцелярии аккуратно присел на нее и тут же поморщился от прикосновения могильного холода.

– Природа купола, судя по всему, берет свое начало в ирреальном, – начал рассказывать Нгахнаре. – Ведь иначе смерти от его ветров не были бы такими пустыми, как будто существование людей просто стиралось, а остатки их жизней исчезали вместе с ними. Монстры же, порожденные энергией купола, так вообще не умирают, словно этот аспект реального мира их никак не касается.

– Это мы уже выяснили, – шпион устало перебил его. – Переходи ближе к той части, где начинается твой план.

– Купол ирреален, значит, мы уничтожим его тем же, – неожиданно коротко ответил владыка.

Среди тишины, нарушаемой лишь изредка постанывающими камнями темной улицы, Шеклоз сидел на странной скамье и терпеливо ждал дальнейших пояснений. Их так и не последовало.

– Чем, "тем же"? – наконец спросил он.

– Взаимодействием с ирреальным, конечно же, – Нгахнаре торжественно развел руки в стороны, взмахнув багрово-черными крыльями рукавов мантии. – Душами мертвых людей.

Путь Умирающего вновь наполнился тишиной. Призрачные тени в отражениях черных окон домов размеренно брели дальше, не нарушая сгущающееся безмолвие, и даже мостовая пыталась сдерживать свои вздохи.

– Все еще ничего не понятно, – напомнил о своем существовании комит. – И как ты собрался отсюда дотянуться до реальности? Сам ведь отказался от нее.

– Я? Нет, у меня, конечно, это не получится, – очнулся владыка. – Я имел в виду смертных, способных на общение с ирреальным.

– Реаманты, что ли? – поморщился Шеклоз. – Я же говорил, хоть они немного и помогли нам в понимании природы купола, но сами же признали, что ничего не могут с ним поделать.