Текст книги "Главред: назад в СССР 4 (СИ)"

Автор книги: Антон Емельянов

Соавторы: Сергей Савинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну что, товарищи, начнем? – я с улыбкой обвел взглядом свой кабинет, ставший на некоторое время звукозаписывающей студией. – Рассаживаемся, доктора. Настраивайтесь на позитив, держите себя естественно, расслабленно. Не стесняйтесь, пейте чай, а конфетки приберегите на потом, чтобы дикции не мешали.

Девушки присели на стулья друг напротив друга, я разместился в противоположном от своего начальственного кресла конце стола. Лене Фельдману, конечно, не очень удобно будет снимать, но по-другому вся композиция будет ломаться.

Я мельком взглянул на Аглаю – волнистые локоны спускались к плечам в безупречном белом халате. Волевой носик вздернут, ресницы густые и кажутся бесконечными. Затаив дыхание, аккуратно скользнул взглядом вниз, к изящным длинным ногам в обтягивающих модных сапожках. Еще и замшевых. Это, конечно, нужно уметь так выглядеть снежной зимой… Так, Кашеваров, включай мозг, он тебе понадобится.

– Здравствуйте, товарищи! – бодро начал я, выдержав небольшую паузу после того, как Дорофей Псоевич включил запись. – Мы рады представить вам первый выпуск аудиопередачи «Беседы о важном». Сегодня мы говорим об опасности инфекционных заболеваний, и у микрофона я, ведущий Евгений Кашеваров. Помогать мне будут эксперты-медики – врач-кардиолог Аглая Ямпольская и врач-инфекционист Варвара Строгова. Здравствуйте!

– Добрый день, – улыбнулась Аглая.

А уверенно она держится, это прекрасно!

– Здравствуйте! – звонко сказала Варвара Афанасьевна, от неожиданности прикрыв себе рот ладошкой. – Ой, извините…

– Ничего страшного, – успокоил я Строгову, чтобы не зажалась еще сильней. – Это пробная запись, сейчас пойдет уже основная. Дорофей Псоевич, прошу вас!..

Хлыстов ободряюще улыбнулся Строговой, потом Аглае, деловито отмотал пленку назад и снова включил запись.

А вот теперь поехали!

[1] Глушение британской радиостанции BBC действительно было прекращено 21 января 1987 года.

Глава 7

В моей прошлой жизни запись подкастов была поставлена на поток. Не могу сказать, что передачи, выпускаемые районным порталом, имели бешеную популярность, сравнимую с федеральными проектами, но своя аудитория у них точно была. Счетчики просмотров, а точнее прослушиваний, говорили об этом весьма красноречиво.

Главный секрет, помимо, конечно же, профессионального подхода, заключался в аутентичности материала. Так говорил наш главред Игорь, а на обычном русском это звучало как «свое, родное, местное». Мы записывали подкасты об истории любгородских улиц, обсуждали предвыборные баталии, говорили с психологами и даже пытались играть в строгих кинокритиков. Принималось это все на ура, потому что провинциальная публика – народ благодарный. Был бы контент, а потребитель найдется.

То же самое касалось и видеороликов – основным поставщиком была Тверь с ее РИА, то есть региональным информационным агентством, но потом мы научились делать их сами. Опять же на нашей стороне был прогресс, потому что записывать видео можно было не только на профессиональную камеру, но и на смартфон. Решали темы и качественный монтаж. Угадал с интересами жителей, проявил творческую смекалку – получи просмотры на Ютьюбе и прочих аналоговых площадках вроде отечественного ВК или Дзена.

То ли дело в Советском Союзе восьмидесятых! Фактически мы готовили наш первый подкаст на коленке, потому что из оборудования у нас только громоздкая «Электроника-302» с микрофоном и несколько отнюдь не дешевых аудиокассет. Боже мой, как вспомню все эти заморочки вроде проблем с лентопротяжным механизмом, когда звук замедляется и начинает «тянуть». Или, например, кассету вдруг «зажевало», и хорошо еще, если лента не порвалась. Хотя ведь мы, помню, ее клеили – как говорится, голь на выдумки хитра. А перемотка кассеты карандашом? Если раньше, до моего переноса сюда, это была ностальгия, то теперь самая что ни на есть повседневность. И трек ты нужный не выберешь, приходится перематывать наугад. Впрочем, и тут отдельные виртуозы учились на глаз по толщине намотанной на бобины пленки определять, с какого места заиграет запись.

– Отлично! – с улыбкой подвел я итог, когда мы, наконец, завершили запись. – Дорогие коллеги, всем спасибо! Аглая Тарасовна, Варвара Афанасьевна, вам отдельная благодарность. Можете быть свободны.

– Спасибо, Евгений Семенович, – смущенно и в то же время радостно проговорила Строгова. – Глаш, ты пойдешь?

– Пожалуй, останусь, если товарищи журналисты не против, – улыбнулась Аглая.

– Не против, – кивнул я. – Валечка, организуйте, пожалуйста, Варваре Афанасьевне машину, если водители свободны.

– Что вы, я сама дойду… – смущенно проговорила Строгова. – Тем более что автобусы хорошо ходят.

– Варечка, не спорь с товарищем Кашеваровым, – Аглая прищурилась. – На улице снег и мороз.

Молодая инфекционистка вновь рассыпалась в благодарностях, освободившийся Леня Фельдман галантно проводил ее и помог одеться, а я повернулся к своей невесте.

– А что вдруг поменялось? – я удивленно округлил глаза. – Когда я вас обеих звал на запись, ты отказалась от черной «Волги»!

– Необходимости не было, – пожала плечами Аглая. – Погода еще не испортилась, да и вообще, я-то человек приближенный, получается. Не хочется пользоваться привилегиями. А вот доктора Строгову до дома доставить – это дело правильное. Как специалиста со стороны.

– С вами приятно иметь дело, товарищ Ямпольская, – улыбнулся я.

– Вы уже не раз это говорили, товарищ Кашеваров.

– И вы еще не раз это снова услышите…

Раздалось легкое тактичное покашливание, и я понял, что мы слегка увлеклись. Дорофей Псоевич смотрел на нас, и его моржовые усы даже слегка приподнялись от еле сдерживаемой улыбки.

– Прошу прощения, Евгений Семенович, – сказал он. – Сколько нужно копий записи?

– Давайте для начала десять, – прикинув количество заведений в городе, ответил я. – Потом будем корректировать тираж исходя из спроса. Успеете к завтрашнему утру?

– Спрашиваете! – усмехнулся Хлыстов. – До завтрашнего утра я бы и двадцать сделал. Кассеты только нужны. Сами понимаете…

Он недвусмысленно потер пальцами друг о друга, изображая подсчет купюр, и виновато развел руками.

– Думаю, этот вопрос мы решим, – успокоил я радиокорреспондента. – Столько хватит?

Я достал из кармана и отсчитал несколько купюр из пачки, выданной мне Поликарповым. Он сказал, что это для нашего общего дела, а советский подкаст, на мой взгляд, сюда однозначно подходит. Оружие для разгрома идеологического противника.

– Более чем! – обрадовался Дорофей Псоевич, но потом осекся. – Погодите… Вы же не из своих, надеюсь?

– Это как раз специальный бюджет, – я успокоил радийщика. – Выделено советским государством на наши творческие эксперименты.

– Тогда до завтра, Евгений Семенович, – Хлыстов протянул мне ладонь для рукопожатия. – С утра у вас уже будут копии. Аглая Тарасовна, мое почтение!

Дорофей Псоевич покинул мой кабинет, ставший теперь еще и временной студией звукозаписи, и мы остались с Аглаей вдвоем.

– Домой-то собираешься, трудоголик? – с улыбкой спросила девушка.

– От такой слышу, – подмигнул я. – А что, уже пора? Ох ты, и правда!..

Я посмотрел на часы – рабочий день уже давным-давно закончился, и время близилось к ужину. Четверг ожидался насыщенным, а потому в оставшиеся до ночи часы хотелось по максимуму побыть вдвоем.

* * *

Дорофей Псоевич ожидаемо не подвел, и утром в приемной меня уже ждали десять новеньких подписанных аудиокассет. Сам Хлыстов убежал дальше по своим делам, меня не дождался, но передал через Валечку, что будет на корпункте доступен по телефону. Я кивнул и вошел к себе в кабинет, с благодарностью приняв от секретарши чашечку кофе. До этого я, правда, выпил такую же вместе с Аглаей – спать мы легли очень поздно, не в силах оторваться друг от друга, а потому заряд бодрости быстро иссяк.

Расположившись в кресле и потягивая арабику, я еще раз внимательно осмотрел кассеты. «Аудиопрограмма, выпуск первый. Разговор с медиками». Я улыбнулся, прочитав аккуратную карандашную подпись. В этом весь Дорофей Псоевич – никакого сумбура, только предельная точность.

– Анатолий Петрович, доброе утро! – поприветствовал я Краюхина, когда перманентно ледяная Альбина соединила нас.

– И тебе такого же, Кашеваров! – первый секретарь пребывал в отличном настроении, и это было мне на руку. – Чем решил порадовать? Успешной операцией по созданию искусственного дефицита?

– А она действительно успешна?

– По всему городу ни одного экземпляра, – усмехнулся Краюхин. – В киосках все раскуплено, все стенды в городе – абсолютно все! – качественно ободраны. С самого раннего утра люди в приемную звонят. Не знал бы, что так задумано, сам бы тревогу поднял.

– А вы…

– Знаю, конечно же. В конце концов, я первое лицо в районе или не первое? Поликарпов мне вчера еще рассказал. Но ты ведь, я чувствую, не по этому вопросу звонишь?

– Не по этому, – подтвердил я. – Примете нас с Хватовым и Громыхиной у себя? Расскажем о новом проекте. Просто бомба!

– Ты еще скажи «пушка», – добродушно проворчал Краюхин. – Ладно, приезжайте через час.

– Хорошо, спасибо, Анатолий Петрович! И вот еще, уточнить хотел… У вас ведь магнитофон есть?

– Кашеваров, не перестаешь удивлять… Есть у меня в кабинете магнитофон. А зачем тебе?

– Приеду, узнаете, – заговорщицким тоном ответил я и положил трубку.

Хватов с Громыхиной тоже были настроены по-боевому, хотя моя задумка с «аудиогазетой» была для них пока еще чем-то экзотическим. Но оба уже неоднократно убедились, что мои идеи работают, и просто доверились.

– Я тут звонил кое-кому, – пока мы шли к зданию райкома, Богдан Серафимович тоже решил меня заинтриговать. – Рассказал, что да как тут у нас… Твое пожелание учтут при создании районных телерадиостанций. Только не рассчитывай, Женя, что это будет быстро!

– Самое главное, что будет! – я искренне обрадовался. – А насчет сроков… Готов подождать! Если не пятилетку, конечно же.

– Ну, молодежь, – проворчал Хватов. – Все бы вам поскорей да побольше!..

За разговорами мы миновали вахту, поднялись на лифте на нужный этаж, весело поприветствовали надменную Альбину и зашли в кабинет к Анатолию Петровичу.

– Целая делегация, – он вышел из-за стола, чтобы нас поприветствовать, потом мы расселись. – Вот, Кашеваров, как и обещал. Теперь рассказывай.

Он указал на массивный серебристый магнитофон «Вильма-100-стерео». Я кивнул с уважением – отличный аппарат. Такой же был у родителей моего друга по дому, Лешки Суворова. Производился на Вильнюсском заводе, уже обладал микропроцессором, благодаря которому воспроизведение можно было программировать – вплоть до автопоиска треков. Еще и с пультом дистанционного управления! По сравнению с «Электроникой» просто космос.

– Я не просто расскажу, я и покажу, – улыбнулся я, достал одну из аудиокассет, вставил в кассетоприемник и нажал на кнопку «Пуск». Хлыстов, кстати, молодец, перемотал все пленки на начало. За это ему огромное мысленное спасибо и лучи добра.

Из динамиков полился довольно-таки чистый звук, и Краюхин с любопытством принялся вслушиваться. Прошло минут пять или чуть больше, первый секретарь жестом попросил поставить на паузу.

– Это ты, Женя, все грезишь радиостанцией? – прищурился Анатолий Петрович, и Хватов с Громыхиной добродушно усмехнулись.

– И это тоже, – кивнул я. – Но главное, что я нашел способ, как обойтись без нее.

И я подробно рассказал Краюхину об «аудиогазете», на которую планировал ввести подписку. Расписал аудиторию – посетителей столовых и ресторанов, озвучил темы, экспертов. Первый секретарь выслушал, откинулся в кресле и постучал пальцами по столу.

– Мысль необычная, – произнес он после небольшой паузы. – И я бы даже сказал – интересная. Но будут ли слушать?

– Будут, – уверенно заявил я. – Не все же вербалы…

– Кто-кто? – переспросил Хватов, и я заметил заметное облегчение в глазах Анатолия Петровича.

– Вербалы, – повторил я. – Те, кто лучше воспринимает информацию при помощи чтения. Еще есть визуалы – это у кого лучше с телевизором и кино. А есть аудиалы.

– Видимо, те, кто воспринимает на слух? – догадалась Клара Викентьевна.

– Все правильно, – подтвердил я.

– Придумают же, – усмехнулся Краюхин. – Впрочем, я-то сам, похоже, тоже аудиал. И что, ты собираешься свои «аудиогазеты» в ресторанах крутить?

– Не только, – на этот раз я покачал головой, потому что накануне расширил свою идею. – Есть еще библиотеки, дома культуры… С Сеславинским я точно договорюсь, с остальными, надеюсь, вы мне поможете. Что-то даже можно будет и в школах включать.

Мелькнула мысль об общественном транспорте, чтобы людям было веселее ездить, но там-то одного магнитофона точно не хватит и сначала нужно было подумать над технической частью. В будущем наши синие автобусы[1] с волжским мостом на бортах оснастят мультимедийными экранами, на которых станут не только схемы маршрутов показывать, но и видеоролики о Тверской области. А тут все же время другое, сложнее что-такое исполнить.

– Хочешь, чтобы я тебя Алие Зякировне рекомендовал? – усмехнулся Анатолий Петрович. – Прямо сейчас ей и позвоню, попрошу, чтобы тебя приняла. С остальными-то, честно тебе скажу, проще гораздо будет.

– Еще у меня другая идея, – поблагодарив Краюхина, я решил сразу ковать железо, пока горячо. – Организовать съемку и показы обучающих кинороликов. А лучше видео, это проще…

Тут я, честно говоря, пока плавал, потому что по прошлой жизни об этом знал мало, а жизненный багаж моего реципиента касался в основном просмотра запрещенных в СССР фильмов. Я знал, что формат VHS появился еще в семидесятых, примерно тогда же в страну стали завозить первые видеомагнитофоны. Ну, как завозить… В открытой продаже их, разумеется, не было, а появлялись они благодаря выездным за границу гражданам вроде партийных деятелей и моряков. Иногда иностранное диво привозили советские дальнобойщики из Европы. Но это было редкостью.

Дефицитные «Панасоники» стоили порядка трех тысяч рублей, что вдвое превышало годовую зарплату советского специалиста. «Достать» кассету можно было за две сотни – тоже сумма для большинства неподъемная. Потом стоимость начала снижаться и сегодня должна была составлять примерно четвертной, то есть двадцать пять рублей. Так что «видики» для советских людей сейчас, в восемьдесят седьмом году, пока еще были роскошью. Но еще сложнее дела обстояли с камерами – как раз с тем, что мне нужно для создания роликов.

У меня было два пути: просить у Краюхина киноаппарат или попробовать «пробить» камеру тогдашнего формата Betacam. Снимали они тоже на кассеты, отличавшиеся от «бытового» VHS, но спецов, умеющих перегнать видео, я точно найду. Потому что с киношными камерами – это болото. Сложные, громоздкие, пленка дорогущая, никто мне на нее денег не даст… Еще и работать на них уметь надо, целая профессия есть, и обучиться ей, как в моей прошлой жизни, просто потыкав на экран смартфона, не получится. Вдобавок еще нужны монтажеры, отдельная студия с кучей дополнительной аппаратуры. Короче, целый филиал «Мосфильма».

– Видео? – Хватов услышал лишь часть того, о чем я говорил, и эта ошибка помогла мне направить разговор в правильное русло. – С этим сложней будет, Женя. Верно я говорю, Анатолий Петрович? Если магнитофоны легко поставить в ту же библиотеку, то «видики» слишком дорого.

– В Москве видеосалоны работают[2], – подала голос Клара Викентьевна. – В других городах тоже. Может, и нам подхватить веяние?

А вот сейчас получилось неожиданно! Громыхина сама предложила открыть в Андроповске видеосалон, хотя, конечно же, не ради показа «Эммануэль» или «Рэмбо».

– Вообще, у меня разговор об этом в обкоме был уже, – Краюхин вновь забарабанил пальцами по столу. – Спрос на просмотр кинофильмов растет, а наш кинотеатр «Октябрь» уже не справляется с потоком зрителей. Так что в ближайшее время под эгидой ВЛКСМ сможем запустить видеопоказы. Прокат тоже откроем.

Так… Хотел поговорить о съемке обучающих и социальных короткометражек, а вышел еще на одну интересную идею. Проект прямо-таки для нашего киномана Никиты Добрынина! Раз уж сегодня такой удачный день, может, мне и эту мысль Краюхину озвучить?

– Это очень хорошо, Анатолий Петрович, – улыбнулся я. – Мы ведь можем опять-таки по линии партии или того же комсомола организовать показы редких или просто интересных фильмов с последующими обсуждениями. У меня есть сотрудник, Никита Добрынин, который пишет критические статьи о новых лентах… Так вот он может быть руководителем киноклуба. Больше того, этот клуб можно открыть, например, в районном доме культуры.

– Под свое «Вече» хочешь подтянуть? – усмехнулся Хватов.

– Можно и так, – улыбнулся я. – Будем смотреть документальное кино и дискутировать. Но я на самом деле не только об этом…

Хотелось сказать «не совсем», но я вовремя одумался. Хорошие идеи должны идти не вместо друг друга, а вместе друг с другом. «Вече» отдельно, киноклуб отдельно и, конечно же, показ короткометражек в заведениях города – вовсе третья история.

– А не многовато ли будет? – прищурившись, посмотрел на меня Краюхин. – У тебя и так дискуссионный клуб уже есть. Еще и кино хочешь обсуждать?

– В видеосалон все желающие могут прийти, – возразил я. – И остаться на обсуждение фильма после просмотра – тоже. Никакого дублирования клуба «Вече» я не предлагаю. Считайте, что это своего рода кружок киноманов…

– Кружок киноманов как раз в РДК есть, – подсказала Громыхина. – Там старшеклассники занимаются.

– Погодите-ка, – задумался я. – Они там смотрят кино или его снимают?

– Снимают, – блеснула очками Клара Викентьевна. – Только не кино, а кинохронику. Природу, город, разные мероприятия. У них, кстати, уже хороший архив накопился.

– Клара Викентьевна, я вас обожаю, – расчувствовался я и даже обнял парторгшу.

Та недоверчиво посмотрела на меня, потом все-таки расслабилась и улыбнулась.

– А теперь нам расскажи, – кажется, Анатолий Петрович запутался в моих идеях, которых сегодня и вправду много.

Еще как расскажу! Я ведь сейчас кое-что понял.

[1] Евгений имеет в виду особую раскраску тверских пассажирских автобусов – глубокий синий цвет с белым силуэтом Старого моста через Волгу в Твери.

[2] На момент действия книги это уже легально – повсеместное открытие видеозалов и видеотек (пунктов проката кассет) предписывалось распоряжением Совмина РСФСР от 7 апреля 1986 года. А одним из первых государственных салонов стал московский «Арбат», открытый еще в ноябре 1985-го.

Глава 8

В своей идее о съемках видеороликов я пошел слишком далеко. Betacam, VHS, громоздкая аппаратура и в целом еще совершенно не отработанная технология. Проблема ведь в чем? В больших и несоразмерных, по мнению любого хозяйственника, затратах.

Так, если моя «аудиогазета» технически довольно проста, то видеоконтент с текущими реалиями – штука запредельная. Фактически я сейчас предлагаю Краюхину выделить средства на закупку сложнейшего оборудования, и неизвестно еще, сработает ли стартап, как станут говорить в будущем. Поэтому нужно сделать то же самое, только с меньшим бюджетом. Желательно даже с тем, что уже есть на балансе.

И вот оно – вуаля! Кружок юных кинематографистов в районном доме культуры. Талантливые подростки снимают на простенькие аппараты городские события вроде линеек и последних звонков, работают с пленкой, монтируя хронику. Потом, в двадцать первом веке, когда людей захлестнет краеведческая ностальгия, за этими хрониками начнется охота. Сколько лайков и комментариев, помню, собрал снятый в девяностые на VHS-камеру короткий фильм об улицах Любгорода! Его даже в какое-то тверское сообщество потом забрали, а нам он и вовсе несколько десятков тысяч просмотров на портале принес. А у меня это Эльдорадо есть уже здесь и сейчас!

Пока что талантливые ребята помогут снимать социальные ролики, а потом… Лучших я заберу к себе под крыло – сначала в газету, а там… посмотрим. Не допущу утечки мозгов в столицы – союзную и областную. И не дам одаренным детям пропасть без дела на улице. Что ж, вот и вопрос с видеоконтентом практически решен.

– Смотрите, – я размялся и похрустел костяшками пальцев. – Сейчас в нашем районе идет информационная борьба. «Правдоруб» и «Молния» пытаются воздействовать на умы андроповцев, вбрасывают тревожные темы вроде той же холеры. Мы противостоим им в обеих наших газетах, но эффект станет более мощным, если мы добавим те же аудиопрограммы и обучающие короткометражки. Да, у нас пока нет своего радио и телевидения. Но есть наша звукозаписывающая студия и школьный кинокружок. Представьте, что ребята сняли короткий фильм о работе врачей и прививочных кабинетов. Так мы не просто расскажем нужную информацию, но и покажем.

– Хм-м, – протянул Краюхин. – А показывать где? В видеосалоне?

– Там аппаратура другая, к сожалению, – я покачал головой. – Да и ладно! Кружковцы же на кинопленку снимают, правильно? А в том же «Октябре» как раз нужный проектор стоит. Будем крутить перед началом сеанса. Еще бы, конечно, в сельской местности показать… Анатолий Петрович, у нас кинозал только в райцентре есть?

– Погоди-ка, – у первого секретаря включился режим максимальной работоспособности. – Альбина, соедини меня, будь добра, с Кислицыным. Алло! Вениамин Иванович? Здравствуй, дорогой! Ты мне скажи, в твоем краю необъятном сельские ДК кинозалами обеспечены?

Нам не было слышно председателя райисполкома, но главное, что по лицу Краюхина было понятно: площадками мы действительно обеспечены. А уже моя задача – создать для этих площадок контент.

– В общем, радуйся, Кашеваров, – Краюхин, улыбаясь, положил трубку. – Шестнадцать сельсоветов, из них двенадцать с домами культуры. Все с проекторами. И еще один в совхозе «Красный пахарь». Устроит тебя?

– Более чем, – улыбнулся я. – Итого вместе с «Октябрем» четырнадцать. Ах, да… Позвоните, пожалуйста, Алие Зякировне.

* * *

Какой бы своенравной ни была товарищ Нигматуллина, звонок первого секретаря райкома обязывал ее принять меня и как минимум выслушать. На это я и рассчитывал, когда напомнил Краюхину с ней связаться.

Закинув в редакцию Громыхину с Хватовым, я поехал к владычице морской… то есть к начальнице треста ресторанов и столовых один. Так мне, во-первых, будет проще договориться с ней, не шокируя идейных партийцев, а во-вторых, группа поддержки был бы существенным минусом для моей репутации в глазах нашей местной железной леди.

Учреждение занимало бывший особняк купца Мурзабаева в Татарской слободе. Я улыбнулся, поняв, что благодаря Якименко и нашим беседам в дискуссионном клубе начинаю лучше разбираться в родном городе. Так-то официально это был дом №8 по улице Дружбы Народов. Старый, с классическим мезонином и лепными колоннами, от которых в свое время отбили дореволюционные вензеля с инициалами, заменив их простыми завитушками.

– Здравствуйте, я к Алие Зякировне, – поприветствовал я юное и весьма недовольное создание женского пола, сидящее, как сказали бы в будущем, на ресепшн. – Кашеваров Евгений Семенович, редактор районной газеты. Мне назначено.

То ли мой уверенный тон, то ли должность, а может, и все сразу моментально преобразило девушку. Из скучающей фифы, которую докучливые посетители отвлекают от пролистывания журнала «Крестьянка», она трансформировалась в улыбчивую секретаршу. Даже помогла мне повесить пальто на плечики и нашла отдельное место для шарфа.

– Заходите, Алия Зякировна вас ждет, – сверкая синими тенями и спотыкаясь на высоченных каблуках, секретарша открыла массивную дубовую дверь.

– Евгений Семенович, – суровая начальница встала, с грохотом отодвинув массивное кресло, и чуть ли руки вперед не выставила, приветствуя меня. – Рада вас видеть. Каким ветром? Может быть, чаю? Есть хороший, индийский. Хотя могу предложить и грузинский, если предпочитаете. Конфет? Шоколаду? Да вы присаживайтесь!

Алия Зякировна прямо-таки лучилась радушием. Даже не слушая мои возражения, она махнула рукой и громогласно попросила Наташеньку, как звали секретаршу, организовать угощение гостю. Я, улыбаясь, присел на довольно удобный мягкий стул для посетителей и принялся разглядывать застекленный стенд справа от стола. Всевозможные грамоты, вымпелы, значки и флажки – Нигматуллина, похоже, любила показывать свои награды и достижения.

Вбежала, цокая своими «лодочками», Наташенька в весьма откровенной для этого времени мини-юбке. Или даже скорее в макси-поясе… Поставила на стол поднос с дымящимися ароматными кружками и горкой конфет «Ну-ка, отними!». Популярное советское лакомство с девочкой и собачкой на обертке. Причем, как выяснилось, название у конфеты было еще дореволюционным – бабушка по маминой линии показывала мне свою детскую коллекцию фантиков, и там был старорежимный шоколад «Эйнемъ» с суровым мальчишкой. В одной руке он держал надкусанную сладкую плитку, а в другой – деревянную биту. И надпись, не оставлявшая сомнения в его намерениях: «Ну-ка отними!». Тоже с восклицательным знаком, но почему-то без запятой.

– Евгений Семенович, вы позавтракали? – заботливо уточнила товарищ Нигматуллина. – А то могу предложить вам бутербродик с икрой. Только недавно поставили из Астрахани, скоро в заведениях нашего треста появится. А вы бы сейчас попробовали.

– Спасибо, Алия Зякировна, я только чай, – мужественно отказался я.

Сказать по правде, поесть настоящей советской икры, которую уже скоро нужно будет искать днем с огнем, очень хотелось. Но я дипломатично скромничал, не желая произвести впечатление падкого на еду газетчика. В начале нулевых, помнится, расплодился подвид журналистов «фуршетный». Как правило, это были разленившиеся люди, которые ходили по мероприятиям и ничтоже сумняшеся брались за «джинсу»[1] в благодарность за вкусное угощение. В профессиональном цеху таких не любили, однако репутацию они многим подпортили исключительно своим существованием. У нас ведь люди часто мажут других одним миром, не разбираясь…

– Евгений Семенович, считайте это дегустацией по моей личной просьбе, – нахмурила брови начальница треста. – Наташенька, принеси нам батон и банку икры!

– Исключительно в рабочих целях, – серьезно кивнул я.

Вновь Наташенька забежала цокающим вихрем, покрутилась, источая аромат прибалтийских духов «Дзинтарс», поставила перед нами удивительно быстро нарезанный белый хлеб и открытую жестянку с черными горошинками. Черная… Черт, я ведь эту икру с детства не ел!

– Мажьте, не стесняйтесь, – великодушно позволила Нигматуллина, однако я все равно скромно распределил черные шарики тонким слоем. – Ну, как?

– Восхитительно! – искренне ответил я, откусив немного и почувствовав, как икра в буквальном смысле тает на языке. – Думаю, клиенты будут в таком же восторге, как и я.

– Знали бы вы, Евгений Семенович, каких трудов мне стоило достать настоящего астраханского осетра… – Нигматуллина махнула рукой. – Кушайте, кушайте. Анатолий Петрович сказал, что у вас какое-то важное дело.

– Все так, – подтвердил я. – Вы же слышали о нашем дискуссионном клубе?

– Слышала и даже читала, – Алия Зякировна повторила свой жест. – Лично я считаю, Евгений Семенович, что вы напрасно так с ними… Жестче надо. Свобода тоже, знаете ли, должна контролироваться. А иначе это и не свобода будет, а вседозволенность.

– Именно поэтому, – мягко объяснил я, – в клубе «Вече» есть правила. Кто их не соблюдает, делает хуже себе. А за вышедшие на страницах газетах колонки голосуют читатели.

– Люди не способны нормально выбирать, – Нигматуллина покачала головой. – И не способны нормально доносить свое мнение. Не говоря уже о его защите.

– Вы о чем, простите? – уточнил я.

– Они ждут, пока им все разжуют и заботливо положат в ротик, – поморщилась Алия Зякировна. – Вот взять ту же холеру… Я почетный работник пищевой промышленности, прекрасно знаю, что и как переносится – я обязана это знать, чтобы людей опасности не подвергать. Но когда мне надо, если я чего-то не знаю – я делаю все, чтобы восполнить пробел. У нас что, простите, библиотеки закрыты? Или вход туда строго по пропускам и принадлежности к коммунистической партии?

– Порой у людей не так много времени, чтобы сидеть в библиотеке по каждому поводу, – осторожно заметил я. – Для того и существуем мы, журналисты, чтобы добывать информацию и доносить ее до читателей.

– Вот и я о том, – закивала Нигматуллина. – Вы, журналисты, можете ошибиться. Или, наоборот, чего-то не договорить намеренно. И никому не придет в голову перепроверить ваши слова. Телевидению и газетам верят безоговорочно. Вот напишете вы, что нужно разрушить кладбище… И ведь примут. Главное – объяснить. Привести аргументы.

– Позвольте не согласиться, Алия Зякировна, – я покачал головой. – Мы сейчас активно просвещаем людей, рассказывая об отсутствии опасности, привлекаем лучших врачей. А многие до сих пор не верят.

– Потому что вы даете им несколько версий, – Нигматуллина смотрела на меня чуть свысока, напоминая женскую версию Чингисхана. – Даете им шевелить мозгами, изначальный посыл верен… Но вы пишете об одном, «Правдоруб» о другом… И вот уже у бедняг ломается мозг, они не знают, чему верить, и в итоге выбирают максимально простой.

– Вы думаете, что создателей «Правдоруба» нужно закрыть? – прямо спросил я.

– Именно так я и думаю, – подтвердила Алия Зякировна. – У нас в стране коммунистическая идеология, так зачем давать людям альтернативу? Была бы у нас до сих пор царская власть, другое дело…

– То есть информация, по вашему мнению, должна корректироваться в духе идеологии? – с интересом спросил я. – Но разве это не нарушает принципы свободы слова? Кроме черного и белого есть еще тысячи оттенков серого. Самое ценное – не когда тебе приказали, а когда тебя убедили. И ты искренне заинтересовался.

– Слова, – Нигматуллина рубанула ладонью воздух. – При царе царь хороший и царь всегда прав. При коммунистах генсек хороший и генсек всегда прав. А у вас – и те правы, и эти. Четче надо, а не размазывать. Вы лучше икру размазывайте, а не информацию.

– Вот поэтому и должна быть свобода слова, – вежливо улыбнулся я. – Чтобы у вас было свое мнение, а у меня свое.

– Искренне желаю вам сохранить газету, – рассмеялась Алия Зякировна. – Вольнодумство в России никогда ни к чему хорошему не приводило…

– Будьте уверены, сохраню, – кивнул я. – И раз уж мы заговорили о вольнодумстве… Вы же в курсе, что в Союзе скоро полностью разрешат предпринимательскую деятельность?

– В курсе, – теперь Нигматуллина смотрела на меня с подозрением. – Вы мне тоже сейчас будете говорить о здоровой конкуренции?

– А кто еще говорил? – оживился я.

– Да так, – мне показалось, что начальница треста смутилась. – Один знакомый, у меня много их, особенно в торговле. Но я вам вот что скажу. Представим, что конкуренция начнется в общественном транспорте и ЖКХ. И что будет?