Текст книги "Инквизиция"

Автор книги: Ансельм Одли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Глава 9

– Могу я предложить, чтобы мы поторопились? – сказал агент, нарушая молчание, воцарившееся за последними словами Телесты. – Если инквизиторы обнаружат пропажу, они начнут обыскивать этот район.

Мауриз кивнул и, не поворачиваясь, велел служанке:

– Открой люк, Матифа.

Матифа нырнула за груду ящиков, и через минуту один из них с легким скрипом скользнул в сторону.

– Текла, идешь замыкающим, – распорядился Мауриз, потом жестом велел факельщику показывать дорогу. Так вот что за имя у этого императорского агента, которое он так усердно от меня скрывал, – или по крайней мере имя, под которым он известен. Это было не фетийское имя, и я никогда раньше такого не слышал. – Катан, надеюсь, я могу доверять тебе и твоей подруге, что вы пойдете с нами без всякого дальнейшего принуждения.

Я кивнул и почувствовал, как туман, созданный психомагом у меня в голове, рассеялся. Я словно вышел из лужи меда, но не успел опомниться, как Текла уже толкнул меня клюку.

Там были ступеньки. Они вели вниз, в проход, освещенный мерцающим светом факела. Моя рука коснулась сырой каменной стены, склизкой на ощупь. Надеюсь, это был всего лишь мох, растущий из щелей. Немного пройдя по туннелю, Мауриз остановился, пока мы не услышали позади скрип и голос Матифы, говорящий, что люк снова закрыт.

Воздух в туннеле был спертый, атмосфера гнетущая, и потолок такой низкий, что факел нельзя было поднять над головой. К счастью, проход оказался довольно широким, но, окруженный Телестой и Равенной в этой полутьме, я ощутил приступ клаустрофобии. Все мои другие страхи снова всплыли на поверхность, когда я шел по подземному ходу, фактически взятый в плен императорским агентом, которого я ненавидел. Не говоря уже о Мауризе и той женщине в черном, которую он сравнил с каркающей вороной. Мы прошли не слишком много, когда туннель расширился и превратился в пещеру. В ней было немного суше, и потолок был выше, чем в туннеле. Однако наша маленькая процессия не остановилась, но продолжала двигаться к одному из двух отверстий на противоположной стороне.

– Где мы? – спросил я.

– На складе, – ответил Текла. – Определенного рода.

– В берлоге контрабандистов, он имеет в виду, – прошептала Равенна. – Чтобы клану Скартарис не приходилось платить таможенные пошлины.

Мы миновали несколько деревянных дверей, установленных в скальных расселинах и запертых на замки и засовы. Я как-то не мог представить себе, чтобы фетийские кланы занимались мелкой контрабандой, но я быстро понял, как я наивен. Это была контрабанда в огромном, фетийском масштабе, с большим комплексом складов, вырезанных в пещерах. Возможно, не кланы первоначально создали эту систему, но они несомненно пользовались ею теперь.

Мы шли дальше через бесконечную на вид сеть пещер. Единственными звуками были звуки наших шагов по истертому каменному полу, специально выровненному, чтобы поколениям клановых контрабандистов было легче транспортировать свой груз. Мауриз, могучего сложения для фетийца, задал быстрый темп и держал его, ни разу не остановившись.

Мы перешли крепкий деревянный мост над скрытым потоком и зашагали вдоль подземного озера по длинной, извивающейся галерее под свисающими со свода сталактитами. Звук капающей воды жутким эхом отражался от высокого потолка, а издали доносился слабый, но явственный шум прибоя.

Наконец мы прошли по небольшому спуску и очутились в маленькой пещере. Оглядевшись, я увидел, что большая ее часть затоплена, а у короткого причала стоит большой пришвартованный «скат». Стены пещеры исчезали в черноте над нашими головами. Я уставился на рога «ската», щурясь в свете мерцающих факелов, вставленных в металлические скобы вдоль края причала. «Красный и серебряный – цвета Скартариса», – подумал я.

– Гостей не было? – спросил Мауриз жилистого морпеха, сидящего на тускло-синей крыше «ската».

Морпех покачал головой, и Мауриз повернулся ко мне.

– Катан и… – Он посмотрел на Равенну, которая взирала на него сердитым взглядом. Ее глаза блестели, как осколки льда.

– Равенна, – с вызовом ответила девушка.

– Равенна. Ради вас самих, делайте то, что я скажу. Мы должны пробыть в Рал Тамаре еще день или два, и поскольку у инквизиторов есть ваши описания, мы собираемся вас замаскировать. Матифа этим займется.

Махнув рукой Телесте и Текле, он вышел с ними из пещеры и немного поднялся по галерее, пока их голоса не стали лишь невнятным бормотанием, заглушаемым не очень далеким прибоем. У Мауриза был вид человека, привыкшего отдавать приказы. Приказы, которые никогда не будут оспариваться.

– Идите и намочите себя, – отрывисто велела нам Матифа, прежде чем исчезнуть внутри «ската».

Мы посмотрели друг на друга. Затем Равенна пожала плечами, вытащила из кармана бумагу и кошелек и сняла туфли.

– Скоро все узнаем.

Мы прыгнули в воду прямо с причала – от деревянного настила до поверхности озера было около двух локтей – и мгновенно пожалели об этом. Вода была ужасно холодной, а глубина такая, что я не чувствовал дна. Как можно скорее мы вылезли обратно и, дрожа, встали на доски.

– Холодно? – осведомилась Матифа, улыбаясь без капли юмора. – Мы вытащили вас из пекла, и вполне нормально было вас остудить малость. Встаньте на колени, я не могу это делать, когда вы стоите.

Она подошла к нам, неся маленькие ножницы и два стеклянных флакона с темно-коричневой жидкостью. Равенна раньше меня поняла, что задумала служанка, и, прежде чем встать на колени, оттянула назад свои мокрые черные волосы, убирая их с лица. Хотя внешне она покорилась, я чувствовал, что внутри она продолжала кипеть – и еще больше закипела после того, как Матифа отрезала пару дюймов её волос. И я знал, кто будет мишенью, как только Равенна получит шанс высказать свое недовольство.

Неохотно последовав ее примеру, я стал смотреть, как Матифа откупоривает флакон и выливает изрядное количество его содержимого на волосы Равенны. Кажется, даже Равенна при этом удивилась, и я спросил себя: может, обычно их красят как-то по-другому?

Мои колени еще не оправились от вчерашнего стояния на каменном полу, и я мысленно подгонял Матифу, надеясь в то же время, что мои волосы не будут выглядеть слишком явно крашенными. Судя по тому, как она втирала краску в волосы Равенны испачканными, истертыми руками, изредка останавливаясь, чтобы подлить краски, Матифа знала свое дело. Но я уже заметил, что Мауриз не из тех, кто нанимает дилетантов.

Когда служанка перешла ко мне, все еще влажные волосы Равенны заметно посветлели, местами блестя от краски. Позаимствованная ею туника была в коричневых потеках, но я надеялся, что Мауриз и его компаньоны дадут нам новую одежду. Мне все еще было холодно, и теплая краска, налитая на мою голову – из второго флакона, – оказалась даже приятной.

К счастью, волос у меня было куда меньше, чем у Равенны, поэтому прошло не так много времени, прежде чем Матифа закупорила флаконы и отступила.

– Теперь можете встать, – разрешила она после долгого размышления. – Но это еще не все.

Дальше нам предстояло втирать тошнотворно-сладкое масло в лицо и предплечья – чтобы осветлить кожу, ответила Матифа на мой вопрос, – потом мазать какой-то гадостью кисти рук и стопы, чтобы сделать их грубее, и, наконец, изменить цвет моих глаз.

Фетийские алхимики были предметом зависти всего мира, но если их континентальные собратья все еще корпели над заумными науками и превращениями металлов, они давно перешли к более практическому применению своего искусства. Палатина однажды сказала, что алхимики и косметички ее страны могут превратить грифа в райскую птицу. Эти таланты имели другие, более зловещие, применения в игре фетийской политики. Фетийцы производили все, от ядов до афродизиаков, – включая, как я вскоре обнаружил, зелье, способное изменить цвет человеческих глаз.

Только тогда я оценил, чего стояло Равенне всю жизнь искусно менять свою внешность, выпрямляя волосы, а главное – изменяя цвет глаз. И чаще всего ей приходилось делать это самостоятельно.

– Держи глаза открытыми, не то будет намного хуже, – предупредила Матифа, когда я с некоторой тревогой лег на неровный камень. Они с Равенной отмахнулись от моих протестов, указывая, что в мире найдется мало людей с ярко-бирюзовыми глазами, и я буду привлекать внимание. Я бы прекрасно сошел за эксила, добавила служанка, но у всех у них рыжие волосы, а это еще заметнее. Равенна твердо держала мою голову, что только усилило мои дурные предчувствия.

– Ты мужчина, для тебя это будет ужасным испытанием, – заявила Матифа, склоняясь надо мной с тонкой стеклянной пипеткой.

Не успел я ответить, как что-то полилось мне в левый глаз, а через секунду в правый. Пока я недоуменно спрашивал себя, что имела в виду служанка, глаза вдруг начало мучительно жечь. Я инстинктивно вскрикнул и зажмурился, но уже через минуту заставил себя разжать веки, поскольку обнаружил, что закрыть их совершенно не помогает. В глазах все расплылось до неясного пятна, пока Матифа не завязала мне их полоской ткани.

– Следи, чтобы он не снимал повязку по крайней мере пять минут, – велела она, вставая. – Ты знаешь процедуру. Теперь мы почти закончили.

С безжалостностью, которая была абсолютно в ее характере, Равенна держала меня в лежачем положении десять минут и только потом сняла повязку и разрешила мне сесть. Сквозь легкую дымку я увидел, что она всматривается в мои глаза.

– Они должны быть такими темными? – спросила она Матифу, которая уже вернулась.

– Все отлично, – ответила служанка. – Просто нормальные синие глаза, ничего необычного. Значит, так: на «скате» есть одежда в цветах Скартариса. Идите туда и полностью переоденьтесь. А то, что на вас сейчас, бросьте в мешок. Быстрее, пожалуйста, у нас назначена встреча, на которой мы должны присутствовать.

Когда мы вошли в пассажирскую каюту «ската», дымка у меня почти исчезла, хотя глаза все еще жгло. По моим предположениям, это была спасательная субмарина с манты Скартариса, используемая для мелких поручений и для спасения жизни экипажа, если корабль получит слишком сильные повреждения. После более мягкого света факелов изоосвещение казалось болезненно ярким, но только в первые несколько минут.

– Вот этот мешок, – сообщила Равенна, останавливаясь возле одного из мягких кресел. Она вытащила два комплекта одежды для слуг, туники в цветах Скартариса. Никаких штанов не было, и неудивительно; ткани, достаточно легкие для климата Архипелага, даже зимой, были слишком дороги для простых слуг.

В каюте негде было уединиться, поэтому мы быстро переоделись, вытащили все из карманов и засунули сброшенную одежду в мешок. Туники оказались немного мешковаты, но для того, что задумал Мауриз, вероятно, сгодятся. После этого мы в первый раз посмотрели друг на друга в нашем новом облачении. Я увидел, как по лицу Равенны медленно расползается ухмылка, а еще через мгновение девушка рассмеялась. В подобной ситуации смех казался неуместным, но тут я увидел в окне свое отражение и присоединился к ней.

Матифа превратила нас из темноволосых океанографов с центрального Архипелага – как казалось раньше – в русых заморских слуг. Не очень похожих друг на друга: у нас были для этого слишком разные лица, и имелись тонкие различия в том, что Матифа сделала каждому из нас.

Мне даже как-то обидно было, что эта перемена заняла меньше часа. И было неприятно видеть незнакомца в своем собственном отражении. Но почему-то в этом присутствовала и забавная сторона, и меня распирало от смеха.

Даже когда Матифа резко вмешалась, вызывая нас наружу, я уже был не так напряжен. Был, но не так.

Скартарис и его компаньоны ждали напротив люка, а Матифа и факельщик наблюдали с боков. По жесту Телесты мы остановились на краю причала и неловко стояли там, пока эти трое разглядывали нас с ног до головы.

– Хорошая работа, Матифа, – одобрил Мауриз через некоторое время. – Это одурачит любого из тех болванов, что следят за гаванью.

– Нужно еще кое-что доделать, – возразила Матифа, не признавая похвалу. – Как долго, вы сказали, должна держаться маскировка?

– Смотря по обстоятельствам. Я сообщу тебе, когда буду знать точно. – Как и Текла, он не говорил лишнего.

– В таком случае ее надо закрепить. Этой маскировки хватит на несколько дней, но если вы хотите дольше продолжать этот обман, придется кое-что добавить.

– Сделаешь это, когда мы будем в море. Пока они легко сойдут за слуг. Катан, Текла собирается найти Палатину и привести ее в консульство. Было бы намного проще, если бы ты взял лист бумаги и написал ей записку. Не упоминай клан Скартариса.

Я не заговаривал о Палатине в надежде, что о ней забудут, но мне следовало понимать, что они для этого слишком хорошо организованы.

Положив бумагу на корпус «ската», мы написали записку, пока все, кроме Теклы и Мауриза, поднимались на борт. Скартарис отверг наш первый вариант как слишком завуалированный, но второй вариант одобрил и отдал листок Текле. Я постарался, как мог, предостеречь Палатину, но было мало надежды, что она ускользнет – и еще меньше смысла ей ускользать. Куда она поедет – назад в Лепидор, чтобы сказать моему отцу, что я исчез? Или дальше, к незнакомой земле Калатара? Нет, Палатина попалась в сеть фетийцев так же несомненно, как мы.

Когда мы садились в «скат», я все еще спрашивал себя, не предал ли я только что свою кузину. Кто-то пытался убить ее в Фетии – заговор, сорванный лишь вмешательством неизвестного мага. Палатина всегда утверждала, что покушение – дело рук императора, стремящегося убрать последнего номинального главу республиканской партии. Даже я, почти ничего не смыслящий в фетийских делах, знал, что клан Кантени и клан Скартариса не сходятся во взглядах. Не отдаю ли я Палатину в руки Мауриза? Но, напомнил я себе, если Мауриз хочет моего сотрудничества, он не начнет с убийства. Пусть у него абсолютно отсутствуют такт и сентиментальность, но он, вероятно, опасно умен. И если океанографы заговорят, Палатина все равно окажется в опасности. Сидя в удобном мягком кресле, я смотрел, как Текла гасит факелы и скрывается в туннеле – пятнышко света, исчезающее, чтобы оставить «скат» в темноте.

– Выводи его, – велел Скартарис штурману, садясь в кресло напротив меня и рядом с Телестой.

– Итак, когда мы узнаем, что здесь происходит? – спросила Равенна, пока «скат» медленно отходил от причала задним ходом. Небрежное высокомерие фетийца уязвляло ее. Я это понимал, потому что чувствовал то же самое.

– Вы здесь не пленники, – ответил Мауриз, пожимая плечами. – По фетийскому закону вы называетесь «тераи» – что-то вроде связанного договором слуги. Для вас это только формальность, но она пригодится, если вмешается Сфера.

Равенна уже закипала от гнева, и по ее натянутому лицу я видел, что Скартарис перегибает палку.

На кого работает Мауриз? Он не имеет ничего общего со Сферой, зато действует бок о бок с важным имперским агентом. Текла – не мелкая сошка, если он психомаг, имеющий какую-то связь с императором. Но если нас доставляют к императору, что казалось вероятным, зачем тратить время на маскировку? Мауриз или Текла могли просто помахать имперским мандатом перед носом любого инквизитора и сказать, что я уже арестован.

– Если Сфера вмешается во что? – резко спросила Равенна. – Вы говорили о Катане, словно он какой-то мессия, и вы пошли на немалые хлопоты, чтобы помочь нам сбежать. Это еще один из ваших маленьких бессмысленных фетийских заговоров?

«Скат» повернулся кругом и начал погружение. Вода постепенно поднималась по окнам, пока мы полностью не опустились в темную воду. Здесь должен быть подводный проход, ведущий в море, понял я. Как еще они могли войти?

– Это больше, чем заговор, – ответил Мауриз. – Гораздо больше. Можно сказать, что это почти спасение.

Спустя полчаса, так ничего и не выяснив, мы стояли в лестничном колодце «Призрачной Звезды», манты клана Скартарис, ожидая, когда Мауриз закончит говорить с капитаном. Судя по тому, как он отдавал приказы, я предположил, что он находится где-то очень близко к верхушке клановой иерархии. Капитан ждал нас перед отсеком для «ската», и Мауриз отвел его в сторону, чтобы выдать распоряжения, оставив нас в центральном колодце манты под бдительным оком Матифы. Странно было видеть, как в присутствии Мауриза все прочие исчезают на заднем плане, словно он притягивал на себя весь свет.

Теперь мы с Равенной являлись слугами клана Скартарис – два уолдсендских островитянина, которым удалось сбежать с опустошенного Уолдсенда и поступить на службу к этому клану. Во всем этом не было ничего необычного, к тому же люди не смотрят на слуг. А так как любой, кто посмотрит, сразу поймет, что мы не привыкли к этой роли, считалось, что мы новички, только что прибывшие на «Призрачную Звезду» и нанятые в услужение к Мауризу.

Дверь штурманской рубки открылась, и Мауриз промчался мимо нас, резким жестом кисти велев нам следовать за ним. Никто из матросов не обращал на нас внимания, когда мы прошли через главный шлюз и зашагали по длинному порталу со стеклянной крышей в подземную гавань Рал Тамара – цепь огней в серо-голубом мраке.

В гавани, как всегда, царила оживленная суета, моряки и грузчики переносили товары. Под нами, на грузовом уровне, слышались громкие фетийские голоса, о чем-то спорящие, и кто-то ругался, но стоило мне отвлечься, как Матифа больно ткнула меня в ребра, заставив сосредоточиться. Свирепо посмотрев на нее, я почти бегом кинулся в лифт, работающий на огненном дереве, где с нетерпеливым видом ждал Мауриз. Однако он ничего не сказал, и сухопарый морпех, управляющий лифтом, повернул рычаг изопульта. Платформа поехала вверх. Пока мы поднимались, у меня колотилось сердце: где-то там, наверху, были инквизиторы, имевшие мое описание и приказ арестовать меня за ересь. «О Фетида, пусть эта маскировка сработает», – мысленно взмолился я, глядя, как движутся мимо уровни и входят и выходят люди.

Время всегда течет слишком медленно или слишком быстро, и казалось, прошло всего мгновение, а мы уже поднялись на поверхность и выходили в чашеобразный зал наверху подводной гавани. Перед нами были дверь и лестница, где только вчера утром стояли Мидий и Сархаддон, чтобы прочесть свое послание смерти. А сейчас с обеих сторон, спрятав лица за малиновыми масками, застыли на страже сакри.

– Не смотри на них так, – прошептала Равенна.

Мауриз быстро вышел из лифта, но, сделав несколько шагов, остановился все с тем же нетерпеливым видом.

– Вам двоим придется научиться следовать за мной, – сказал он. – Матифа, проследи, чтобы они не отставали. – Затем он оглянулся, и я увидел Телесту, спускающуюся к нам. Она высадилась раньше, чтобы уточнить что-то у портовых властей.

– Все отлично, – сообщила она, когда зашагала рядом с Мауризом. – Джонтийцы не уедут до послезавтра.

Кто такие эти джонтийцы? Еще один клан?

– Пока они придерживаются расписания, с ними не будет никаких проблем.

Когда мы шли вверх по скату к двери, я был уверен, что сакри смотрят на меня и что вот сейчас кто-нибудь из них закричит: «Стой!» и шагнет вперед, чтобы преградить мне дорогу. Но они не двигались, они словно вообще нас не замечали. А потом мы оказались снаружи и уже спускались по лестнице.

Должно быть, я громко вздохнул от облегчения, потому что Равенна взглянула на меня и сочувственно кивнула. У нас впереди был долгий путь, ночь и день в Рал Тамаре, прежде чем – что? В какое бы безопасное место ни повез нас Мауриз, это будет его выбор. Нашего мнения не спросят. И поискам «Эона» это не поможет.

Как оказалось, мы вышли из гавани в тот самый момент, когда мимо под конвоем сакри шагали океанографы. Зрелище, осквернившее влажный послеполуденный воздух призраками погребальных костров, дыма и горящих книг. Целых мешков книг в руках сакри, идущих позади пленников. Знание, накопленное за века исследований, будет брошено в огонь и превратится в пепел.

Я неохотно посмотрел налево вдоль пристани. Туда, где знамя с Пламенем Рантаса было поднято над океанографической станцией, зловеще развеваясь над бело-голубым зданием. Теперь в Рал Тамаре нет океанографов. Некому предупреждать моряков о подводных штормах, некому регистрировать мельчайшие изменения, свидетельствующие о масштабных бурях где-то в мировом океане. Все ради страсти хэйлеттита к очищению от ереси, ради его драгоценного божьего гнева.

В действительности Мидий не просто фанатик, как скоро обнаружат испуганные океанографы, конвоируемые на допрос в храм. Человек, охотившийся на нас, был еще и политиком, как все премьеры от Темеззара до Лечеззара. Он был хэйлеттитом, для кого все прочие люди мира являются низшими существами, ибо они не родились в сердце Экватории.

И это был человек со жгучим желанием властвовать, который потерпел поражение и унижение от презираемых им людей. В частности, от океанографа, апелага и фетийца, двое из которых – женщины. Гамилькар, чье вмешательство оказалось решающим, был менее важен. Из-за того, что сделали мы трое ради спасения своей жизни, Мидий пройдет по Архипелагу цепями и огнем во имя Рантаса.

Его месть вышла далеко за пределы Лепидора, печально размышлял я, следуя за Мауризом и Телестой, которых теперь сопровождали два морпеха Скартариса в алых чешуйчатых доспехах. Должно быть, гнев терзал Мидия после освобождения Лепидора, язвой разъедал его душу. Как мы не подумали, что если Мидий переживет гнев Лечеззара – как оно и случилось, – > то жажда мести сделает его идеальным орудием инквизиции? Одному из нас следовало это знать, но мы все пребывали в эйфории победы, праздновали – и выздоравливали. Я боялся, что даже наш плен и казнь не утолят ярость Мидия. Для него это стало вопросом гордости.

Я думал, что Мауриз не стал брать слона, только чтобы привлекать меньше внимания, но ошибся. Примерно на полпути мы свернули с главной улицы на узкую боковую, слишком тесную и многолюдную для любого слона. Пройдя мимо скромных дверей домов, выходящих на эту улочку, и одолев еще один переулок, – мы очутились на маленькой площади с апельсиновыми деревьями, растущими перед консульством Скартарисов.

Палатина говорила, что в Рал Тамаре, как в каждом втором крупном городе, девять фетийских консульств; причина этого затерялась где-то в непролазных дебрях фетийской политики. Главное, что это фетийская территория – а точнее, территория Скартарисов, – где мы будем под защитой – или под стражей – второго из самых могущественных кланов Фетии. Клана, который в прежние дни Империи обладал мощью, превосходящей мощь целых континентов, но теперь пришел в упадок вместе с самой Империей. Почему-то мне не верилось, что самые честолюбивые помыслы Мауриза сосредоточены на известности в светских кругах Селерианского Эластра, чего так добивались многие его соотечественники.

Дверь открылась раньше, чем мы к ней подошли, и Мауриза проводили в холл с мраморным полом и охряно-красными стенами. Несмотря на этот цвет, он казался светлым и воздушным. Из внутреннего двора доносилось журчание воды – довольно успокаивающий звук. В воздухе витал слабый аромат духов.

– Есть новости? – резко спросил Мауриз человека, открывшего дверь. Управляющий консульства, подумал я, довольно молодой мужчина и, судя по виду, полный решимости как можно быстрее подняться по карьерной лестнице.

– Консул встречается с представителем Айриллия, Верховный комиссар. Обед готов.

– Мы с Телестой поедим прямо сейчас – у нас есть незаконченное дело. Эти двое… – он властно указал на меня и Равенну, – собственность клана. Обращайтесь с ними как с новыми слугами из Уолдсенда. Ими распоряжается Матифа, и я возьму их с собой, когда уеду: Проследи, чтобы им было где спать сегодня ночью.

Скользнув по нам взглядом, управляющий снова повернулся к Мауризу и повел Верховного комиссара и Телесту во двор – напоминание о нашей с Равенной важности в этой общей системе вещей. Однако он позвал кого-то по имени, и через минуту из левой двери вышла пожилая женщина. В отличие от управляющего, она не была фетийкой.

– Веска! – обратилась к ней Матифа, давая понять своим тоном, что считает эту женщину низшим сортом. Она повторила то, что сказал о нас Мауриз, добавив, что нам потребуется одежда. Наши сумки заберут из гостиницы, еще раньше заверила нас служанка, но пока они нам не понадобятся. Наверняка их тщательно обыщут, но ничего опасного там не было. Кредитный билет от Дома Кэнадрата по-прежнему хранился у меня в кармане, и Мауриз уже знал, что я еретик.

– Из-за всех этих солдат у нас сейчас не хватает места, – посетовала Веска. – Придется поместить их в чулан, если удастся один освободить.

Почему здесь столько народу? Это обычное передвижение войск или часть планов Мауриза?

– Вы не спите вместе? – бесцеремонно спросила Матифа.

– Нет, – одновременно ответили мы. Равенна говорила сердито, я был просто раздражен. Это предположение всегда вызывает у нее злость, подумал я. Непонятно, почему.

– Это же и так видно, – сказала Веска Матифе. – Ничего, найдем еще местечко. Они будут нужны сегодня его светлости?

– Возможно, вечером, но не раньше. Они не должны выходить. Если хочешь, можешь дать им работу. – Матифа кисло улыбнулась. – Научи их, как должны вести себя слуги.

Слушая, как женщины говорят обо мне, словно меня здесь нет, я будто вновь вернулся в детство. Но как бы Мауриз ни раздражал меня, мне было трудно возлагать на него всю вину. Если бы я винил кого-нибудь, кроме себя, то это были бы Мидий и Лечеззар или те безымянные фанатики, которые донесли на океанографов. Что они все-таки делали с дельфинами? Мне страшно захотелось узнать, хотя я плохо разбирался в этой области океанографии.

Когда Матифа удалилась, а Веска повела нас в ту дверь, из которой вышла, я подумал, что вопреки преобладающей ненависти к Сфере и на другой стороне Архипелага найдутся такие же фанатики. Фанатики-изуверы с жаждой мести безбожным согражданам – пуритане худшего сорта.

Лишь спустя несколько часов, когда я мыл пол в колоннаде, мысленно желая Беске тысячи мук, я увидел прибытие Палатины. Очевидно, окна в кабинете управляющего выходили на площадь, потому что он снова оказался у двери и открыл ее еще до того, как в нее постучали. Через минуту Текла с двумя сумками за спиной проводил Палатину в холл.

– Комиссар Мауриз! Ваша гостья, – крикнул управляющий. Палатина увидела меня, равнодушно отвернулась, но потом опять повернулась и воззрилась на меня с недоверием. Она не успела ничего сказать, потому что Мауриз, который, очевидно, находился поблизости, вышел в холл и остановился, почти заслоняя от меня девушку.

– Палатина! Ты жива! Как приятно снова тебя видеть. – Широким взмахом руки он пригласил Палатину в колоннаду. Подальше от всех ушей, кроме моих, и я был уверен, что это нарочно.

– Ты плясал на моей могиле, Мауриз. Даже не представляю, что могло бы больше испортить тебе день.

– Тогда ты была просто несносной Кантени, Палатина. Но все течет, все меняется. Теперь ситуация другая. У нас наконец-то появился шанс, шанс сделать то, за что погиб твой отец.

– И что же?

Я был уверен, что Палатина уже знает, о чем говорит Скартарис. Через секунду моя догадка подтвердилась, когда, присев на мокрые плиты у створок шлюза, я услышал его ответ:

– Основать республику, конечно.