Текст книги "Инквизиция"

Автор книги: Ансельм Одли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Глава 14

Спустя два дня я лежал на своей кровати в консульстве Скар-тарисов, прислушиваясь к шуму дождя за окном, когда Равенна постучала в мою дверь.

Зимний шторм налетел на Илтис после полудня, загоняя всех под крышу. Он не шел ни в какое сравнение со штормами в Лепидоре: без гор, вызывающих турбулентность, он просто несся по низким холмам острова. Было странно смотреть вверх и не видеть слабого, почти незаметного свечения изощита, прикрывающего город, а без него я чувствовал себя незащищенным.

Однако в щите не было нужды. В Илтисе во время шторма достаточно закрыть ставни и не выходить из дома. Консульство размещалось на обращенной к морю стороне верхнего города, и до меня доносился неясный грохот волн у подножия утесов. Но этот грохот и дождь были единственными признаками бури.

Тем вечером Итиен пригласил нас сыграть в одну фетийскую игру, чтобы скоротать время. В нее играли особой колодой, в которой было гораздо больше карт, чем в обычной, а сама игра неизбежно включала ужасно много торговли. Она называлась «камбарри» и в той или иной форме была самой популярной игрой в Фетии, способной доходить до немыслимой сложности, когда играли знатоки.

А Итиен и Мауриз были знатоками, можете не сомневаться. Палатина умела играть, но давно не практиковалась. Телеста играла слабо, а мы с Равенной были новичками и очень быстро лишились всех своих фишек. К счастью, мы не играли на деньги, выпивку или любую из тех ставок, что упоминались во время игры. Вместо этого использовался принесенный кем-то запас мелких монет.

Камбарри оказалась очень захватывающей игрой, и когда я в течение двух минут ухитрился сохранять свои позиции против Палатины, я понял, как она может превратиться в пагубную страсть. По фетийским меркам мы остановились довольно рано, потому что Мауриз и Итиен легко победили даже тогда, когда дали нам всем солидную фору. Я затруднялся сказать, насколько правдивы рассказы Итиена о прошлых играх, но я был рад, что мы не в гостях у президента Декариса, лидера фетийского клана, погрязшего в декадентстве, чьи вечеринки пользовались дурной славой.

Но остальные воспринимали игру всерьез. Как выяснилось, Айриллия – клан Итиена – входил во фракцию Декариса и имел массу активов в Илтисе. Благодаря чему и представителем фракции Декариса здесь был айриллиец, консул, одетый в лазурное с белым, который выступал в храме от имени всех консулов. Несмотря на это, никто из них не питал ни капли уважения к президенту Декарису.

Когда мы закончили, была почти полночь, поэтому я вернулся в свою комнату, по дороге основательно промокнув. Палатину, Равенну и меня поселили в отдельном здании в саду. Увы, крытая дорожка, соединявшая его с консульством, не спасала от проливного дождя.

Я ощущал беспокойство и никак не мог сосредоточиться на апелагском романе, который взял почитать. И спать совсем не хотелось, поэтому я только обрадовался, услышав стук в дверь.

Равенна несла две чашки горячего фетийского кофе. С благодарностью взяв чашку, я предложил девушке единственный имевшийся в комнате стул, а сам сел на кровать. Моя комната не отличалась большими размерами или роскошью. Очевидно, она предназначалась для младших членов любой приезжей делегации, но была намного удобнее, чем камера для грешников на манте Сферы.

– Тоже не спится? – спросил я, сомневаясь, что поверю ответу. Было любезно с стороны Равенны принести мне кофе, но вряд ли тут обошлось без скрытого мотива. Не так нынче обстояли дела.

Девушка кивнула.

– Наверное, я не привыкла к здешним штормам. А может, это из-за игры. Вот Гамилькар получил бы истинное наслаждение от торговли, и Палатина уже умеет играть, но я играла ужасно.

– Не ужаснее меня. – Я пригубил кофе, который, к счастью, оказался не слишком горячим. В других частях Архипелага его пьют почти обжигающим, но, видимо, в Фетии для этого слишком тепло. – Или Телесты. Как-никак фетийка, а играла почти так же плохо, как мы с тобой.

– Меня страшно обеспокоили рассказы Итиена. Как они могут надеяться что-нибудь совершить, когда ими руководят подобные люди?

– Не знаю. – Меня до сих пор озадачивало несоответствие между фетийцами, которых описывала Палатина, и теми, кого я встречал. Итиен и его товарищи явно жили в свое удовольствие, но их энергия и ответственность не вязались с той суровой критикой, которую Палатина обрушивала на кланы за их декадентство. – Они кажутся слишком уверенными.

– Ты сомневаешься, что их затея удастся?

– До этого еще далеко. Но раз Палатина взяла дело в свои руки, все может измениться. Без нее я бы им вообще не доверял.

В последние два дня я почти не видел Палатину. Большую часть времени она проводила в частных беседах с Итиеном, Мауризом и еще одним консулом. Палатина заранее предупредила нас и сказала, что попробует разгадать их план, но она еще не закончила.

– Я с ними не согласна, как ты, наверное, догадался. Они хотят тебя для Фетии, и одной только Фетии. Итиену и Мауризу глубоко плевать, что случится с Архипелагом. Я не знаю, насколько солидарна с ними Телеста.

Внезапная откровенность девушки, ее готовность гойорить об этом прямо захватили меня врасплох. Это было непохоже на Равенну – впрочем, она больше не была прежней. Она изменилась.

– Вряд ли Палатина забудет ересь, – возразил я. – Даже если остальные республиканцы считают Архипелаг полем боя, я думаю, для Палатины он значит больше. Во всяком случае, я на это надеюсь. Она могла бы даже больше сделать для Архипелага в Фетии, если ей удастся свергнуть императора.

Равенна слегка отпрянула, и я тотчас понял, что сказал что-то не то.

– Ты так думаешь? – спросила она нейтральным тоном. По правде говоря, я еще не разобрался в своих мыслях. Но сейчас было не время возражать Равенне. Хотя план Мауриза показался мне гораздо реалистичнее всех предыдущих, что мне доводилось слышать, присутствие Равенны было одним из его фатальных изъянов. Что касается другого изъяна, моей неспособности делать то, что они требовали от меня, выходом были Равенна и апелаги. Я не хотел делать ничего, что причинило бы ей боль, или доводить ее злость на Мауриза с его небрежным предположением до чего-то более глубокого и длительного. Полагаю, это был совершенно эгоистичный мотив, ибо я нуждался в Равенне, поскольку только она могла дать мне путь к отступлению от плана Мауриза. Но какой мотив, в конце концов, не является эгоистичным?

– Я просто рассуждаю, – ответил я, желая успокоить девушку. – Оросий слишком опасен. Если он и будет кому-нибудь помогать, то только Сфере.

– Он твой брат. Это ничего для тебя не значит?

В первый раз кто-то произнес это вслух. Что за дикая, почти отвратительная идея. Моим братом был Джерий – маленький озорник и непоседа, постоянно попадающий в беду, как любой семилеток. Та далекая, злобная фигура в Императорском дворце в Селерианском Эластре не была моим братом – им был только Джерий.

– А что это должно значить? – спросил я Равенну, подкладывая под спину подушку, чтобы прислониться к стене.

– Как бы ни был ужасен Оросий, ты не можешь считать его просто одним из своих врагов. Мауриз хочет использовать тебя, чтобы свергнуть его и основать Фетийскую республику. Но скажи, как долго проживет Оросий после свержения? Император без трона, император, которого не любили, даже когда он имел власть? – Равенна смотрела мне прямо в глаза.

– А как Оросий обошелся бы со мной, если бы захватил меня в плен?

– Дело не в этом. Ты не должен уподобляться ему. Дело в том, что для Мауриза и его друзей император – враг, самая великая угроза их планам. Они с ним никак не связаны.

Дождь барабанил по ставням, служа постоянным аккомпанементом нашему разговору, но внутри было приятно тепло, и кофе приготовил кто-то, знающий в нем толк. Интересно, сама Равенна или одна из кухарок?

– Что именно ты хочешь сказать? Что мне не следует выступать против Оросия, потому что он мой брат? Конечно, я не приравниваю его к Мидию или Лечеззару, но, Равенна, он все равно враг. Я не рос вместе с ним, я никогда его не видел, и он символизирует все то, против чего я выступаю. Насколько дальше мы можем быть друг от друга? Все, что нас связывает, это наши родители.

Я говорил как можно тише, опасаясь подслушивания, но мало кто из дворцового персонала, кто мог бы оказаться шпионом, хоть немного владел апелагос.

– Помни, если ты пойдешь против Оросия, один из вас должен будет проиграть. А проигравший умрет.

Для Равенны, не имевшей семьи, чьего брата убили сакри, это было важно, и я понимал – почему. На месте брата в ее жизни зияла пустота.

– Ты действительно думаешь, что я этого хочу? – очень мягко спросил я. Мауризу даже в голову не приходило, что я не захочу принять то, что он мне предлагает.

– Не знаю, – помолчав, ответила Равенна, переходя на свой прежний, ровный и бесстрастный тон. – Почему бы нет?

– Что бы я получил, став иерархом?

– Власть? Престиж? Богатство? Зачем еще люди всю свою жизнь так рвутся наверх?

Мы ходили вокруг да около, ни она, ни я не хотели отвечать. Фактически никто из нас не знал, что сказать. Как я мог выразить в словах те причины, по которым план Мауриза приводил меня в ужас? Что бы ни случилось, будет война, и смерть, и сожжения. Выход был, он должен быть, но не обязательно со мной в роли иерарха.

– Жизнь по дворцовым правилам, с церемониями, слугами и свитой. Прошения, диспуты, приемы… и так далее, и так далее. – Я отхлебнул кофе, который как раз достиг приятной температуры, и посмотрел на Равенну. – Ты так мало меня знаешь, что думаешь, будто бы я наслаждался этим? Что я захотел бы этого после Лепидора?

– Я уже сказала, что не знаю, – ответила Равенна, отмахиваясь от моих слов. – Я бы так не думала, но… ты читал о Таонетарной войне. Разве Валдур всегда хотел быть императором? Он отказывался стать верховным жрецом, а несколько месяцев спустя убил своего кузена и захватил трон.

Я снова отвернулся, чувствуя в животе холодную пустоту. Так вот кем я стал теперь для Равенны? Неужели Мауриз так сильно изменил ее мнение обо мне? Валдур был чудовищем.

– Мне не следовало это говорить, Катан. Ты совсем не похож на Валдура – просто он оказался единственным фетийцем, пришедшим мне на ум.

– Почему фетийцем? Я вырос в Океании. И из меня вышел плохой предводитель, пожалуйста, вспомни. Не похожий ни на какой из примеров, что ты могла бы привести.

В моем голосе проскользнула горечь. Дважды люди моего клана провозглашали меня героем, оба раза после того, как моя же неумелость и нерешительность вызывали катастрофу. Храбрости, за которую меня хвалили, было мало. И всегда будет мало.

– Ты единственный, кто так думает, – яростно возразила Равенна. Затем, словно спохватившись, затараторила: – На самом деле эти две вещи никак не связаны между собой. Честолюбие и алчность могут вознести тебя на вершину, и пока ты там не оказался, не имеет значения, хороший ты предводитель или плохой. Даже тогда, посмотри, сколько императоров обходились без этого. А если бы тебе удалось свергнуть Оросия, ты бы исполнил свое предназначение – с точки зрения республиканцев.

– Значит, потом меня отпустят на все четыре стороны? А где в этом плане Архипелаг?

– В том-то все и дело. Архипелаг от этого не выиграет. Прости, Катан, но ты – не решение проблемы. По крайней мере твое имя – не решение.

– Все пытаются меня убедить, – проворчал я, слова Равенны подтверждали мои подозрения. Вся цель этого разговора – сделать предложение республиканцев менее привлекательным. – Мауриз говорит, что я могу помочь Архипелагу, ты говоришь, что я принесу только беду.

– Боюсь, ты не сможешь сохранить анонимность – теперь. Но это не помешает тебе идти своей дорогой. Чем дольше ты остаешься здесь, тем больше власти они получают над тобой, потому что после Рал Тамара они думают, что могут тобой управлять.

– Ты хочешь, чтобы я уехал?

Равенна покачала головой.

– Только ты можешь это решить.

– Но куда мне ехать в таком случае? За мной бы охотились и кланы, и Сфера, и император. Я вообще не знаю Архипелага, и у меня недостаточно связей.

На секунду Равенна казалась встревоженной, почти полной раскаяния, но затем пожала плечами.

– Ты знаешь людей из Цитадели. Лиаса, Микаса, Персею – ее семья живет на соседнем острове. Адмирал Кэрао не всегда надежен, но он не похож на фетийцев или Сферу.

– Я должен найти «Эон». Даже если Палатина примкнет к фетийцам, надеюсь, я могу полагаться на тебя. – Я уже выпил почти весь кофе, и, странное дело, он расслаблял, а не возбуждал. – Нам еще предстоит масса поисков, прежде чем мы отыщем корабль. Но мы не должны позволить «Эону» попасть в их руки, или руки императора, или в чьи угодно.

– Но кому здесь можно доверить такой огромный корабль? – спросила Равенна. – Ведь только для того, чтобы использовать «небесные глаза», потребуется больше, чем два или три человека. Это должна быть очень сложная система.

По крайней мере на этот счет у меня была своя собственная идея.

– А вот тут нам должна помочь Цитадель. Я знаю, все предводители еретиков – осторожные старики, но мы найдем новичков, готовых помочь. Можно найти подходящих людей и в океанографических академиях.

– Но только еретиков-апелагов. Я бы не доверяла кэмбрессцам, не говоря уже об их правительстве. И на Архипелаге нет океанографических академий. Больше нет. Боюсь, трудно кому-нибудь доверять, – сказала Равенна со странно выжидательным видом.

Я собирался спросить, что она имеет в виду, как вдруг ощутил головокружение и страшную усталость. Равенна потянулась к кровати, чтобы убрать кофейную чашку, и я повалился обратно на подушки, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. «Она будто ждала этого», – мелькнула у меня смутная мысль. Потом я снова увидел ее лицо и, наконец, понял – слишком поздно.

Мои конечности потяжелели, словно налитые свинцом. Не в силах пошевелиться, я с каким-то отстраненным изнеможением следил, как Равенна допивает свой кофе. Затем она подняла мои ноги на кровать, повернулась к двери и остановилась. Я хотел закричать, предупредить кого-то, но не смог. Рот не открывался.

Равенна поставила обе пустые чашки у двери, вернулась и опустилась на колени возле кровати. Помолчала, кусая губу.

– Мне жаль, что пришлось это сделать, Катан, но я больше не могу никому доверять. Я не могу позволить им провозгласить тебя иерархом ради их собственных целей, поэтому я должна попасть туда первой.

Я беспомощно смотрел на нее, пытаясь сопротивляться обморочной тьме, которая так быстро наваливалась на меня. Я чувствовал себя марионеткой с перерезанными ниточками. Перерезанными Равенной.

– Когда-нибудь, если ты сможешь сбежать от того своего имени, мы снова встретимся. Но не раньше. Только не раньше. – Она заговорила торопливо, возможно, потому, что я моргал, чувствуя, что глаза слипаются… – Люди ждут меня. До свидания, Катан. Всегда помни, что я тебя люблю.

Казалось, ее последние слова пришли откуда-то издалека, и больше я уже ничего не помнил.

Глава 15

– Манта ушла сегодня ночью, – объявил Мауриз, выслушав рапорт адъютанта. – Точно по расписанию, манта Полинскарна. Равенна еще позавчера заплатила за проезд их агенту.

На лицах пяти человек, стоящих в атриуме консульства, застыло недоумение. Точнее, не пяти, а четырех, исключая Палатину. Остальные фетийцы не знали, почему Равенна сбежала, и не на шутку испугались, что она была чьим-то шпионом. Даже предыдущий рассказ Палатины о том, что случилось в Лепидоре, не успокоил их страхи.

– Но зачем? – резко спросила Телеста. – Зачем бежать, если не для того, чтобы выдать нас?

– Она все равно должна была нас выдать, – страдальчески ответил я. У меня все еще гудела голова.

Я едва успел оправиться от яростной атаки Сферы на «Призрачную Звезду», а тут еще это снотворное. Очевидно, Равенна положила его гораздо больше, чем нужно, чтобы нейтрализовать действие кофе, как сообщил мне аптекарь. Где есть фетийцы, там есть и аптекари, не задающие вопросов, и сухопарый мужчина, которого вызвали, чтобы определить тип снадобья, оказался тем же, кто продал его Равенне.

– И вы не потрудились нам сказать? – возмутился Мауриз.

Он был зол и впервые с момента нашего знакомства позволил себе проявить эмоции. И стоя здесь, в тусклом, влажном утреннем свете Илтиса, я не мог его винить.

– Палатина предупредила вас в Рал Тамаре, – возразил я, но даже теперь утаил всю правду. – Равенна очень близка с фараоном. Думаю, она уехала, чтобы сообщить принцессе ваши планы, чтобы они могли организовать что-то свое.

– Ты хочешь сказать, она нас предает.

– Да, но не императору или Сфере, – уточнила Палатина. – Равенна ненавидит их обоих. Просто она патриотка, которая не хочет, чтобы Калатар возглавлял фетиец. Катан понятия не имел, что она готовится сбежать. Никто из нас не догадывался.

– Но факт остается фактом: тайна раскрыта, – заметила Телеста, более спокойная, чем Скартарис, но все еще мрачная. – Вот вам и слухи. Равенна настроит калатарцев против нас. Мауриз, я думаю, тебе следует отдать приказ всем твоим людям в Калатаре. Ее нужно схватить и допросить, а если это невозможно – ликвидировать.

– Нет! – рявкнула Палатина. – Ни в коем случае.

– Пусть она твоя подруга, Палатина, но она может загубить наш лучший шанс. Равенна была предателем в наших рядах, она не заслуживает твоего милосердия.

– Равенна верна своему предводителю больше любого из вас. Она сбежала потому, что ставит фараона выше своих друзей. Вы можете считать это ошибкой, но это не предательство.

– Если мы ее не найдем, твоя республика может оказаться мертворожденной. А это – дело клана.

– Что ж, найдите, если сможете. Но если Равенна умрет от чьей-нибудь руки, я буду считать ответственными вас. Советую также помнить, что чувства Катана к ней немного сильнее, чем чувства кого-нибудь другого. Если с Равенной что-нибудь случится, на его помощь можете не рассчитывать, это я вам гарантирую. – Палатина сказала это лучше и с большим весом, чем я мог бы сказать. Она, как и все, была сердита, но я ощущал только подавленность.

– Вы не успеете, – вмещался Итиен. Казалось, он воспринимает побег Равенны как личное предательство после всей той любезности, что он ей оказал. – Она доберется туда раньше вас, и вред будет нанесен.

– И сейчас туда никак не попасть, – добавила Телеста. – Это была последняя манта, идущая в ту сторону. Даже когда мы вырвем «Призрачную Звезду» из цепких когтей жрецов, на ее ремонт уйдут недели. Равенна значительно нас опередит.

– Придется спросить другие кланы, – неохотно решил Мауриз. – Осторожно.

– Катан, боюсь, отныне нам придется за тобой следить, – заявил Мауриз, даже не думая извиниться. – Мы не уверены в твоей преданности и не можем рисковать. Нельзя, чтобы тебя похитил кто-то другой. Например, люди фараона, если таковые здесь есть.

– Без возражений, – сказал Итиен не столько Палатине, сколько мне.

Кузина неохотно кивнула.

– Помните, он почетный гость, не пленник. В конце концов все будет зависеть от него.

Неужели? Я был прав тогда, в Рал Тамаре, когда думал, что, не делая выбор, я проморгал свой шанс. Теперь я видел, куда это идет, видел тот неумолимый путь, каким они подведут меня к своему делу, хочу я того или нет. О, я мог бы отказаться, наверное, но я был в их власти, и в конце концов они любыми средствами добьются моего сотрудничества.

Я устал быть пешкой, попадающей из одной интриги в другую. Даже если нет никакого выхода, я могу хотя бы попытаться сделать свой собственный выбор.

– Стерегите меня, если хотите, – сказал я, выпрямляясь. – Не беспокойтесь о моей преданности. Я помогу вам.

Телеста посмотрела на меня в упор, потом кивнула с удовлетворением.

– Немного запоздалый, но правильный выбор, – заметила она, довольная. – И думаю, пора тебя кое-кому представить.

Я слишком поздно принял решение, чтобы оно что-нибудь значило, но по крайней мере я буду с ними по собственной доброй воле. На самом деле я не мог представить, к чему я себя обязываю, но ночные слова и поступки Равенны все еще были свежи в моей памяти. Я чувствовал себя так, словно она меня предала, хотя все, вероятно, было наоборот. Но зачем было меня травить? Лучше бы она просто ускользнула под покровом ночи.

Но этого могло не хватить. «Когда-нибудь, если ты сможешь сбежать от того своего имени, мы снова встретимся. Но не раньше.»

Только не раньше. Равенна должна была это сказать, и я знал, что она имеет в виду под этими неуклюжими словами. Но меня слабо утешало, что Равенна не смогла уйти без объяснения, или что ей очень не хотелось так уходить. Впрочем…

Видит Фетида, я перестал понимать, что происходит. Равенна исчезла, вот что я знал. Исчезла, чтобы занять свое место фараона Калатара, чтобы я не стал тем, кто поведет ее народ против Сферы, если до этого когда-нибудь дойдет. Она не настолько мне доверяла, чтобы просить меня уехать с ней, – а я уехал бы без колебаний. Я бы сделал для нее, как для фараона, все, что могу, но теперь у меня не осталось выбора, кроме того, против которого Равенна так резко выступала.

Дни в Илтисе тянулись и тянулись, манты приходили и уходили, но ни одна из них не шла в Калатар. Ожидается скоро одна, сообщил комендант порта, но она принадлежит клану Джонти, а им нельзя доверять. Они так же религиозны, как любые фетийс-кие кланы, объяснила Палатина, и искренне поддерживают экзарха – и таким образом, императора – в Ассамблее.

Постепенно меня допустили к участию в их совещаниях, и у меня на глазах план Мауриза обретал форму, а сам Мауриз все больше злился из-за дней вынужденного ожидания. Но при этом я оставался одинок и изолирован. Палатина вновь почувствовала себя фетийкой, пребывая в своей стихии с равными ей людьми, которые были чуть ли не ее апостолами. Слушать их разговоры о республике, – когда об этом заходила речь, – было почти так же тревожно, как слушать проповеди фанатиков Сферы. Я мог доверять Палатине, и ее отношения со мной не изменились. Но теперь она была слишком тесно связана с Мауризом.

Как и большинство других фетийцев, с которыми я познакомился. Из девяти консулов трое были верными республиканцами: консулы кланов Скартариса, Кантени и Рохира. Как представители фракций, возглавляемых каждым из тех кланов, они постарались набрать в свой штат людей, разделяющих их идеалы.

Из шести оставшихся трое – включая женщину с острым лицом, которая оказалась представителем Джонти, – были пожилыми людьми, больше думающими об удовольствиях, чем о работе, которые вряд ли поднимутся сколько-нибудь выше. Я не часто их встречал, а Джонти особенно не были желанны в консульстве Скартарисов. Затем был представитель консулов, которого мы видели в тот первый день, и гурман-салассанец, кого назначили в Илтис, казалось, только потому, что здесь от него будет меньше всего вреда. Толстяк был склонен впадать в лирику, вспоминая удовольствия Селерианского Эластра, и жаловаться насчет трудностей достать хорошую еду в нецивилизованном Илтисе. Но несмотря на свое презрение к предполагаемому провинциализму Архипелага, он мог составить приятную компанию.

И наконец, девятой была консул Полинскарнов, некрасивая и неулыбчивая, с которой я так и не познакомился. А Телеста была ее гостьей.

С тех пор как мы прибыли, Телеста держалась отдельно от республиканцев, оставаясь с людьми своего клана в строгой атмосфере своего консульства. Несколько раз она наносила нам визиты, присутствовала на обсуждениях, но редко что-нибудь говорила. Эта женщина вызывала у меня теперь слишком много вопросов, и все они пока оставались без ответов.

Спустя несколько дней я пошел навестить Телесту и обнаружил, что она ждет моих расспросов.

В консульстве Полинскарнов не было слуг, и один из работников провел меня по верхней галерее двора в библиотечный комплекс. Казалось, он простирается далеко за пределы самого консульства, лабиринт каморок и анфилад, отходящих от центральных комнат.

Телеста ждала в одной из них – мрачная фигура, сидящая на деревянном стуле в окружении книжных полок. Так много книг! Бесконечные комнаты книг с полками от пола до потолка. И это была только маленькая библиотека в провинциальном городе.

Впрочем, не таком провинциальном, если подумать. Илтис стоял как раз там, где встречаются Архипелаг и Фетия, почти на полпути между Калатаром и Селерианским Эластром. Оживленный перекресток летом, хотя с приходом зимы здесь становилось так же пусто, как и повсюду.

– Здравствуй, Катан, – сказала Телеста, вставая мне навстречу. – Я ждала тебя. – Она кивнула служащему, и тот удалился в шелесте одежды.

– Ждали меня? – переспросил я.

– Да. Никто не любит оставаться в неведении, и есть много вещей, о которых мои уважаемые коллеги не потрудились тебе рассказать. Пойдем в мой кабинет.

Ступая по коврам, я последовал за ней к нише, где находилась дверь в соседнюю комнату. Библиотека не производила впечатления тесной или затхлой, что было приятно и необычно. Окна, конечно, были закрыты, чтобы книги не отсырели, но я чувствовал на лице легкий ветерок. Наверное, из вентиляционных труб, проложенных в белых крашеных стенах выше книжных полок.

– Я думал, вы здесь только гостья, – заметил я, когда Телеста провела меня в большой кабинет с высоким потолком и двумя широкими стрельчатыми окнами.

– Я старший архивариус.

Как будто это что-то объясняло.

– В моем клане это эквивалент уровня на ступеньку ниже Мауриза, – уточнила она. – Это не многое значит, но здесь есть свободные апартаменты, штуки три-четыре, отведенные для приезжих архивариусов. Некоторые остаются здесь на недели или месяцы, и им нужно место для работы. Садись.

Я уже более или менее привык сидеть на тахте, поэтому опустился на подушки уже не так неуклюже и без той неловкости, что чувствовал поначалу.

– Сейчас достаточно поздно, чтобы можно было выпить вина. Хочешь?

Я кивнул, оглядываясь по сторонам в поисках неких признаков, что эту комнату кто-то занимает, чего-то такого, что отличает ее, как жилище Телесты, пусть и временное. Эта женщина казалась такой скрытной, даже бесцветной, что ее невозможно было оценить. Но кроме письменных принадлежностей на столе и нескольких книг на полке над ним, не было никаких свидетельств, что здесь кто-то живет.

Я не успел прочесть названия книг. Телеста дала мне бокал и села, скрестив ноги, на другом конце тахты.

– Что ты хочешь знать? – просто спросила она.

Меня удивила ее прямота, которая могла означать только одно: Телеста должна что-то получить в результате. Что ж, я извлеку из этого максимальную пользу.

– Для начала – зачем.

Она знала, что я имею в виду.

– Зачем я помогаю Мауризу и его кружку? Почему я интересуюсь этим, когда я не республиканка?

Я уже довольно давно подозревал, что Телеста – не республиканка, и теперь она подтвердила мои подозрения – если под этим не крылось что-то еще. Но такой обман казался слишком сложным. Зачем ей притворяться? Что бы она выгадала, обманывая меня? Для Мауриза ценным было мое существование, мое имя. А не то, что я знал или хотел знать. Небеса видят, до сих пор ему это было безразлично.

– И это тоже.

– Давай по порядку. – Телеста пригладила волосы совершенно бессознательным жестом, который я уже видел и который меня успокоил. Она не контролировала себя так строго, как, скажем, сакри, хотя всегда казалась очень собранной. Этот жест сделал ее более человечной. – Что ты знаешь о Полинскарнах?

– Вы историки, летописцы, вы собираете книги и держитесь в стороне от других кланов.

– Такими нас считают. Мы собиратели знания, а не просто книги. Наши архивы больше, чем Великие библиотеки, потому что мы собираем дольше и более эффективно. Найдется мало книг, которых у нас нет, возможно, пара дюжин во всем мире. Главным образом потому, что они в Высшем Индексе Сферы, и даже их существование – ересь.

– Архивы Войны?

Телеста устремила на меня беспокойный взгляд, и я не отвел глаза.

– Позже. Что касается Фетии, мы – источник информации для других кланов. Всегда за дорогую цену. – Женщина слабо улыбнулась, необъяснимо напомнив мне Равенну. Было в ней сходство с прежней, бесстрастной Равенной, что-то общее в манерах, но ничего больше. Живость Равенны, ее быстрые импульсивные движения и суждения у Телесты отсутствовали.

– Значит, вы сидите в сторонке, всегда особняком, и машете крыльями, как вороны в своих черных туниках?

– Мауриз отлично владеет словом. Я не согласна с ним по многим вещам. Ты – одна из них.

– Не согласны также, как в споре о том, прославляет ли войну цикл «Элексиад» или нет?

Я не собирался позволить ей говорить обо мне так, словно меня здесь нет.

– Нет. «Элексиад» может значить что-то при дворах Фетии, но не здесь. Всему свое время, и сейчас время для войны, не для поэзии. Не то чтобы можно было совершенно их разделить или совершенно забыть поэзию во время войны.

«Я воспеваю оружие и этого человека, пришедшего от стен Тира». Первая строка «Элексиада», задающая тон до последних слов: «И дух его, вздыхающий и сердитый, улетел к теням». «Элексиад» начался и закончился войной, но фетийская поэзия никогда не была одномерной. Даже в плохих стихах бывал какой-то подтекст.

– Значит, я для вас не просто интеллектуальное развлечение?

– Ты думаешь, что мы ученые, живущие в башне из слоновой кости? Таких полно в Великих библиотеках. В отличие от них, мы живем в реальном мире. У нас есть обязанности перед людьми клана. Это они пострадают, если Мауриз потерпит неудачу.

– Или если он добьется успеха.

– Если ты станешь иерархом, ты имеешь в виду?

– Это только та часть его плана, которая мне известна. Я пока не заслужил достаточно доверия, чтобы услышать остальное.

– От меня ты его не услышишь.

Бесстрастная, как всегда. Небо за окнами темнело, тучи серели.

– Я и не ожидал.

Телеста знает, я не сомневался, но у нее не было причин со мной делиться. Я был здесь в невыгодном положении.

– Ты пришел сюда не за этим, – сухо сказала она после минутной паузы. – Это могла бы тебе рассказать и Палатина. Есть что-то еще, и ты считаешь, что помочь тебе может только Полинскарн: не я лично, а клан.

Телеста была проницательнее, чем казалась. В клане Полин-скарн даже библиотекарь, такой замкнутый, как она, не мог позволить себе не быть проницательным. Я не знал, в какой степени Телеста является дочерью своего клана, но не стоило рассчитывать, что вся полинскарнская иерархия будет придерживаться того же самого нейтралитета.

– Возможно, – уклончиво ответил я. – Ваша здешняя библиотека должна быть самой лучшей на Архипелаге вне контроля Сферы.

– Ты хочешь воспользоваться ею.

Я кивнул.

– Если вы мне позволите.

– Это будет не бесплатно, – объявила Телеста. – Мы бы не стали тем, кто мы есть, позволяя любому желающему просто так пользоваться нашими библиотеками. А ты можешь предложить нам нечто большее, нежели просто золото.