Текст книги "Инквизиция"

Автор книги: Ансельм Одли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Я знал, что будет какая-то цена, и знал также, что это будут не деньги.

– Тогда что? – спросил л.

Женщина помолчала, не сводя внимательного взгляда с моего лица.

– Нечто уникальное, что только ты можешь нам дать.

– А сам я для вас не уникален? Вы помогли спасти меня в Рал Тамаре. Естественно, ваш клан не собирается стоять в стороне, пока Мауриз берет дело в свои руки? У вас должен быть свой собственный план, или вам достаточно наблюдать, как Мауриз ввергает все в хаос?

– Хаос не полезен для историков, – ответила Телеста. – Он порождает волны в чернильницах, и нам приходится вытирать лужи.

Она говорила со своей обычной бесстрастной серьезностью, но это почти походило на юмор. Во всяком случае, на то, что считается юмором среди историков.

– Тогда что? План Мауриза не может не породить волны, и если вы действительно не хотите, чтобы все развалилось на части…

– Для всех, кто в этом участвует, ты пешка. Ты не богат, ты еще не очень известен, и самое важное, у тебя нет силовой базы. У всех у нас есть наши кланы, у императора есть его агенты, у Сферы – ее жрецы и инквизиторы. Судя по тому, что я слышала, за пределами Океании нет никого, на кого ты можешь положиться, никакая группа людей не поддерживает твое дело. Я права?

Телеста была права, и тем обиднее было это признать. Даже имей я свою собственную силовую базу, я бы ей не сказал, но, увы, я не имел. Вся моя опора – это ненадежный, скользкий кэмбресский адмирал и осторожный торговый лорд. Оба со своими сторонниками и своими интересами. Я не включаю маршала Танаиса – он был силой природы, неизвестной величиной, чья цена вполне могла оказаться еще непомернее, чем цена Мауриза.

– У всякой помощи есть цена, в том числе и у вашей, – подытожил я, прежде чем Телеста успела продолжить. – Вот что вы говорите. Но я не знаю вашу цену, потому что вы не сказали мне, кто я для вас.

– Ты сам можешь догадаться, – ответила женщина, вставая с тахты, чтобы достать бутылку. Я выпил свой бокал, даже не заметив. Интересно, знает ли Телеста, как мало я могу выпить? Два бокала – это предел.

Но что она имела в виду? Что у меня есть ценного для Полинскарнов… или может быть, если Мауриз осуществит свой план? Я проводил Телесту взглядом до другого конца комнаты, а потом, пользуясь шансом, посмотрел на книги над столом, словно они могли подать мне какую-то блестящую мысль.

Я сидел слишком далеко, чтобы различить надписи, вытисненные на корешках, так как они сливались в неясное пятно. Мне показалось, что часть книг посвящены фетийской истории, а на корешке одной блеснуло слово «Эластр». Только на самой ближней мне удалось полностью прочесть название «Призраки Рая». Я знал это название, очень хорошо знал, но не мог сразу вспомнить откуда.

Однако я не разобрал имя автора, и снова Телеста помешала, передавая мне бокал. Я не знал, заметила ли она мое внимание к полкам.

– Вам нужно знание, книги, что-то вроде того? – рискнул я предположить. – Сведения, которые сделали бы вас намного могущественнее.

– Очень цинично, но совершенно верно, – подтвердила Телеста без тени смущения. – Никогда не верь фетийцу, который говорит тебе, что работает ради общего блага. Или танетянину.

Однако танетяне более откровенны в своем корыстолюбии, и у них нет этого раздражающего чувства обособленности. Лорд Форит смотрит сверху вниз на всех и вся, но только потому, что он богат, могущественен и может себе это позволить. Пока.

Я на минуту задумался. Что у меня можно выведать? Я не знал местонахождения тайных библиотек и не имел доступа ни к какому спрятанному знанию. Кроме еретических собраний, а они, конечно, слишком малы.

– Имперский архив в Селерианском Эластре? – Если повезет, доступ в этот архив никогда не будет зависеть от меня.

– Туда мы сами сможем попасть, когда не станет императора, – ответила Телеста со слабой улыбкой. – Есть другое место, место, которое никто не видел в течение двухсот лет.

Двести лет. Город, пропавший после узурпации, город, который перемещался с приливами и отливами. Телеста требует его в качестве платы за несколько часов в библиотеке?

– Слишком много, – категорически отрезал я. – Я не знаю, что было в библиотеке Санкции, но это стоит больше того, что я прошу.

– Это честный обмен. – Мой отказ ее не смутил. – Ты проведешь некоторое время в нашей библиотеке, мы проведем некоторое время в твоей.

В моей библиотеке. Абсурд. Я засмеялся, вовсе не считая это смешным.

– Вы хотите, чтобы я пустил ваш клан в библиотеку Санкции? Что дает мне право на это?

– Ты иерарх, Катан. Санкция принадлежит тебе, как всегда принадлежала. В данный момент ты не имеешь никакой власти, но когда-нибудь все может измениться. Мы просим то, что ты, возможно, никогда не сможешь выполнить.

Санкция принадлежит тебе, как всегда принадлежала. Ее слова казались горькой насмешкой, несмотря на их правоту. Древняя резиденция иерархов, еще одна вещь из тех, что намного старше Империи, частью которой они являлись. Кэросий любил этот город, хотя никогда не описывал его подробно в «Истории». Даже помыслить о том, что Санкция принадлежит мне, казалось высокомерием худшего рода. Я даже не имел титула иерарха и вряд ли когда-нибудь буду иметь. Санкция – это нечто нереальное и, возможно, уже не существующее, город, о котором я почти не думал.

Она нереальна. Так и не сказав то, что собирался сказать, я снова посмотрел на книжную полку над письменным столом. «Призраки Рая» – теперь я знал, что это за название, что оно означает.

Телеста взглянула на меня вопросительно.

– В чем дело?

– Та книга. – Я указал пальцем, стараясь говорить спокойно, несмотря на внезапный прилив возбуждения. – Зачем вы ее держите?

– Думаешь, мы хоть как-то считаемся с индексами запрещенных книг Сферы?

– Она не просто запрещена.

– Салдерис была одной из нас. Полинскарн. Это все еще имеет значение.

– Можно мне взглянуть?

Казалось невероятным, что Телеста возит с собой эту книгу. Не могло остаться больше дюжины ее экземпляров, поскольку очень мало было первоначально отпечатано. Эта книга находится в Высшем Индексе, и раньше я думал, что любые экземпляры, которыми владеют Полинскарны, спрятаны за семью замками в центральной библиотеке клана. Найти ее здесь… я только надеялся, что Телеста не потребует сразу чего-то взамен.

К моему удивлению она не потребовала, и через минуту я держал в руках одну из редчайших книг в мире.

– Одна из первых копий, – пояснила Телеста, садясь на край тахты рядом со мной. – Напечатана второпях, поэтому не так хороша, как оригиналы, но главное не красота, а содержание.

Это был простой томик, переплетенный в обработанную кору, как большинство апелагских книг, и довольно тонкий. На обложке только название: «Призраки Рая» и имя автора: Салдерис Окрайя Полинскарн.

Я открыл ее почти благоговейно, чувствуя то же самое, что чувствовал в первый раз, когда увидел «Историю». Не было ни затейливых заглавий, ни посвящений, ни хвалебных отзывов того или другого авторитета. Не было даже эмблемы издателя, потому что никто не осмелился бы признаться в публикации этой книги.

Шрифт оказался тяжелым, неровным, словно текст набирал ученик. Но читать было можно. А больше ничего и не требовалось.

Это был труд целой жизни менее чем на двухстах страницах. Я так мало знал об этой книге, что мог только досадовать на свое невежество. Сфера, брызгая слюной, объявила эту книгу сочинением самой черной магии и самого мерзкого язычества – о Фетида, до чего они опустились, чтобы очернить имя Салдерис! Но если эта книга действительно такова, как я думаю, то мне необходимо ее прочесть.

Телеста уловила выражение на моем лице и улыбнулась.

– Кажется, теперь я начинаю кое-что понимать, – протянула она. – Что ты знаешь о Салдерис?

– То же, что и все, – ответил я, – то есть почти ничего. В основном лишь то, что касается океанографии.

Это лепидорский мастер рассказал о ней мне и Тетрику, в основном чтобы предостеречь нас. Я до сих пор не знаю, уважал он Салдерис или ненавидел: уважал за ее идеи или ненавидел за вред, который она причинила Гильдии, положив конец эпохе сотрудничества между Сферой и Империей, кульминацией которого была постройка «Откровения». Книга Салдерис была опубликована менее чем десятилетие спустя, когда память о потере корабля еще была свежа.

– Салдерис больше не пользуется широкой известностью. – Телеста с сожалением уставилась на книгу. – Сфера демонизировала ее, исказила факты. Колдовство, язычество, ересь, разврат – в чем ее только не обвиняли. Даже детей нельзя называть ее именем.

– Слишком жесткая реакция, даже для них. Салдерис писала, что шторма создаются людьми, и мы можем их понять, даже уничтожить. Да, это опасно, но не настолько же.

– Ты ведь ее не читал?

Я покачал головой.

– То, что ты сказал, там есть. Но это то, что лежит на поверхности. Сфере угрожает не просто эта идея. Власть Сферы не зависит от контроля над штормами, хотя защита, которую они дают, очень важна.

Насколько важна, не знала даже Телеста – но Салдерис могла бы знать. Я ДОЛЖЕН прочесть эту книгу.

– Тогда зачем они пытались уничтожить все экземпляры? Разве не затем, чтобы эта идея не дошла до сведения тех немногих людей, кто мог бы ее использовать?

– Они беспокоились об остальном мире. – В голосе Телесты появилась нехарактерная ожесточенность. – Это очевидно любому, кто читает эту книгу. Мы ничего не можем сделать со штормами. То, что предложила Салдерис, требует гораздо больше энергии, чем все маги в мире могли бы дать. Но она доказала, что некая религиозная проблема может быть решена с помощью науки. Что священнослужители Сферы – не единственные люди, способные постигать мир.

Глядя на Телесту во все глаза, я медленно кивнул, понимая, что она имеет в виду. Люди задались бы вопросом – если шторма можно объяснить наукой, то как насчет других творений Рантаса? Сфера знает силу идей, силу, которую ее жрецы использовали лучше всех. Попав не в те руки, эта сила может оказаться для них смертельной.

– Значит, эта книга не столько о штормах, сколько о самой науке?

– Только не для Салдерис. Эта книга стала делом ее жизни, хотя ей было всего сорок, когда она закончила. Салдерис писала о штормах – похоже, она не видела опасности.

– Как она могла не видеть? – не поверил я. Фетийка, не знающая, что она делает, изучая шторма? Это не назовешь политической искушенностью.

– В этом недостаток моего клана: иногда мы теряем связь с реальностью, уединившись в своих крепостях. Салдерис жила в своем собственном мире, не интересуясь политикой или религией. Наука – вот что имело для нее значение.

Я собирался возразить, но вовремя прикусил язык. Об этом можно поговорить в другой раз. Я не хотел злить Телесту, оспаривая ее мнение – и, насколько я могу судить, оно могло быть верным. Полинскарн – странный клан.

Впрочем, у него имелись свои мифы, своя репутация, а как лучше защититься, никого не оскорбляя, оттого пятна, что Салдерис оставила на его репутации? Гений в другой реальности, она совсем не хотела вызвать такой фурор. Даже мученица за дело познания, хотя они никогда не выскажут это в стольких словах.

Это был умный ход, одновременно служивший для оправдания клана. Салдерис была овечкой, отбившейся от стада.

– Можно мне ее прочесть? – нерешительно спросил я. – И осмотреть остальную вашу библиотеку в обмен на ограниченный доступ в Санкцию для вас?

– Насколько ограниченный? – Телеста была пусть и необычной, но все равно фетийкой. Дельцом до мозга костей.

Я почти наверняка уступил больше, чем следовало, но Телеста нашла мое слабое место и знала это. В конце концов мы пришли к соглашению, которое не слишком много обещало и не вызывало у меня такого чувства, будто я распахнул двери к тайнам вселенной тому, кто предложил самую высокую цену.

– Но читать тебе придется здесь, – извиняющимся тоном сказала Телеста. – Вряд ли мы отплывем в ближайшее время, и если ты будешь приходить сюда каждый день на несколько часов, этого хватит. Мауриз не должен думать, что мы планируем что-то сепаратное.

– Вы поэтому его сопровождаете? Чтобы попасть в Санкцию?

– Более или менее, – ответила фетийка без раздумий. – Есть еще кое-какие интересы, но это – самое важное.

Я остался поужинать с ней в консульстве Полинскарнов, где еду подавали во все часы. Было намного позднее, чем я думал, и посольство Скартарисов, вероятно, уже закрылось на ночь. Мой конвоир пребывал в плохом настроении, когда его вызвали из караулки. Он явно предпочитал свою собственную братию компании полинскарнских. солдат.

Но я ушел с большей надеждой, чем пришел, возвращаясь под дождем с несомненным знанием, что нанести урон Сфере можно без армий и без магии.

Глава 16

С обеих сторон из воды поднимались серо-зеленые стены. Каменные бугры, все источенные ветром и водой, выпирали тут и там из растительности, покрывающей утесы. Пролив был не меньше семи миль в ширину, но казался намного уже. И над всем пейзажем возвышались окрестные горы, затянутые слоем тумана, таким же серым, как серая вода.

И брызги – волнение в Джейанском проливе оказалось еще сильнее, чем в открытом море. Втягиваясь в пролив как в воронку, волны разбивались о нос галеона, обдавая брызгами. Уже насквозь промокший на шканцах, я не обращал на них внимания. Я больше не собирался сидеть в кают-компании, а властный Мауриз не собирался выходить на палубу. Идеальный вариант.

Я разглядывал оба берега, высматривая какие-нибудь жилища, но не видел ничего, кроме все новых и новых утесов. Пролив между тем изогнулся, и мы вошли в более спокойную воду, защищенную от ярости океана. Не Внутреннее море, еще нет. Но по-прежнему ни зданий, ни поселений, никаких признаков, что здесь живут люди. Только дикий, первобытный лес, словно тень на склонах гор.

Он выглядел зловещим, как и сказала Равенна, но не гнетущим. Пусть небо и море были хмурыми, темными, но даже они не могли повлиять на общее впечатление от Калатара. Мне он показался очень не похожим на райские острова остального Архипелага. Не было ни пальм, ни отлогих пляжей, ни округлых холмов, ни белых городов, теснящихся на побережье.

Города Калатара не были белыми. Я знал это из описаний. Но как с самим Калатаром, никакое описание не передавало всей реальности.

Когда галеон, лавируя, вышел на открытую воду в середине пролива, я увидел наконец город Джейан, растянувшийся вдоль береговой линии под выступом горы. Он не мог быть намного больше Лепидора, но казался городом с другой планеты. Беспорядочные ряды низких зданий с колоннами поднимались от серой воды, прерываемые тут и там деревьями и садами, непременными на Архипелаге.

Но Джейан совершенно не походил на Рал Тамар. Я в изумлении смотрел на сочные красные и голубые цвета города, напоминающего творение гончара. Не было ни белого, ни серого, ни золотого. Казалось, сам камень, имеет тот невероятный красный оттенок, цвет обожженной терракоты, и украшен везде, где можно, голубыми узорами. Голубыми, как море в волшебной сказке.

Джейан – не столица, это просто город, охраняющий пролив. Я увижу в Калатаре другие, более крупные города, но здесь было первое ощутимое свидетельство того, насколько иной на самом деле Облачный остров. И почему Равенна сделала то, что она сделала, ради этой странной, чуждой земли, окутанной туманом.

Но вот что удивительно: когда я продолжал свое одинокое бдение во время долгого плавания по Джейанскому проливу, спускаясь вниз лишь при крайней необходимости, он ни разу не показался мне слишком чужим. Не так, как Танет, когда я впервые его увидел – огромное, многолюдное, враждебное место. В Калатаре было что-то иное, некая потусторонность, которую я не мог облечь в слова или даже связные мысли. Но я хотел лучше его узнать.

Джейан остался позади, а вскоре за бортом проскользнули еще два городка поменьше, чьих названий я не знал, гроздья красных зданий под защитой леса. Пролив постепенно расширялся, берега отходили в стороны. Но пока оставались достаточно близко, резко обозначая края этой свинцовой полосы воды, по которой мы плыли.

Внезапный шквал превратил сушу в серое пятно, едва проступающее сквозь завесу воды. Дождь забарабанил по парусам и палубе, заглушая все другие звуки, даже морских птиц с их одинокими, неутешными криками. Но он миновал так же быстро, как налетел, и гонимые ветром тучи неслись над водой, тенью кракена скользя по ее поверхности.

Но кракены сюда не заплывают. Не водятся они и в мелких водах Внутреннего моря, которое во многих местах едва достигает достаточной глубины для прохождения мант. Единственное место, где точно не будет «Эона», что лишь оставляет для поисков всю остальную планету. И никаких серьезных океанографов здесь нет. До Священного Похода была огромная станция в Посейдонисе из-за уникальности Внутреннего моря и обитающих в нем существ. Но теперь ее нет, станцию сровняли с землей, а океанографов сожгли как еретиков. Существа, живущие в этом море, – творения Рантаса, заявили жрецы. Океанографам не положено их изучать, их дело – только помогать морякам и рыбакам.

Тень Сферы никогда не удалялась от Калатара.

Наступил ранний вечер, и свинцовое небо темнело без всякого намека на закат, когда галеон миновал границу, где берега исчезли в пасмурной дали, и вошел во Внутреннее море.

Здесь наконец-то появились корабли, темные силуэты на фоне воды и серой линии гор. Не так много, как я ожидал, хотя это вряд ли было удивительным в неприятный зимний вечер, но больше, чем было бы в любом другом месте в это время года. Окруженный кольцом гор, Калатар был защищен от ярости штормов, е. какой бы стороны они ни приходили.

Я по-прежнему оставался один. Наш путь пролегал через скопление островов Илахи, и галеон лавировал, поворачивая к порту. Мы держали курс на столицу Калатара. Где-то там находилась Равенна, если ее не спрятали ее верноподданные. Но я сомневался в этом. Я не мог представить, чтобы Равенна позволила заточить себя в горах, пока другие делают всю работу.

Горы. Я посмотрел за корму, на запад, но там были только вода и тучи. Слишком далеко, чтобы увидеть исполинские утесы Техамы, которые описывала Равенна. Просто темно-лиловая полоса вдали, где время от времени сверкали молнии.

Ветер теперь стал попутным, и галеон ускорил ход. Прошло немного времени, и вот мы уже проскользнули через внешние проливы островов Илахи, мимо огромных каменных глыб, отвесно встающих из моря. Под пиками некоторых из них притулились городки. Интересно, как до них можно добраться? Казалось, там нет никаких гаваней, и часть этих островов почти со всех сторон имела вертикальные утесы. Очень удобные для обороны, но неудобные для жизни места.

На минуту мне захотелось, чтобы кто-нибудь пришел побыть со мной. Не Мауриз, потому что его я просто не выносил. Но я бы не возражал против Телесты или Палатины. Особенно мне бы хотелось видеть Телесту…

Я слишком мало времени провел в той библиотеке, всего три или четыре дня после того, как Мауриз окончательно потерял самообладание. Еще две недели не будет мант, идущих в Калатар, известил его комендант порта. Ужасный подводный шторм между Илтисом и Фетией сделал путешествие с севера невозможным.

Мауриз не привык к срывам своих планов, как и большинство его компаньонов. Казалось, даже Палатина вернулась к своим фетийским привычкам, ожидая, что все пойдет как по маслу, потому что ей так хочется.

Спасаясь от атмосферы взаимных обвинений, нависшей над консульством Скартариса, я провел большую часть следующих двух дней с Полинскарнами. Там никогда не толпилось много народу, и мне хватило времени, покоя и тишины, чтобы прочесть книгу Салдерис.

Я всегда думал, что у нее странное название для научного труда. «Призраки Рая» – это напоминает балладу или старую фетийскую ораторию. Но когда я стал читать, продираясь через теорию Салдерис, оно перестало казаться таким неуместным. Любой маг, недаром получающий свое жалованье, знает, что атмосфера была загрязнена остаточными чарами Таонетарной магии, используемой к концу Войны. Несмотря на свои победы, таонетарцы слишком растянулись и были вынуждены все больше и больше полагаться на магию, чтобы помочь своим изнуренным войскам.

Но Салдерис – не маг – поняла, что эти остаточные чары являются чем-то большим.

Ее теория была так изящна, что трудно было поверить, что так мало лет ушло у Салдерис на ее разработку и что никто другой и близко не подошел к подобным достижениям. Она писала слишком интересно для ученого, живущего в башне из слоновой кости, каким ее считали, и имелись места, которые явно противоречили этому мнению.

Не говоря уже о том, что Салдерис явно несколько лет проработала полевым океанографом.

В самый первый день уолдсендской экспедиции нас буквально заперло в доме ветром – дуло так, что невозможно было открыть дверь. Все было бы не так плохо, если бы в здании имелась какая-нибудь еда, которой, увы, не было, Уолдсендцы к такому привыкли и запасаются заранее, но мы, группа невежественных чужаков, понятия об этом не имели и поэтому провели несколько неприятных часов, ожидая, чтобы ветер стих. От архипелага, который первые его исследователи назвали «Островами Блаженных», остались мрачные развалины.

Насколько ей было известно, никто никогда не пытался объяснить, почему Уолдсенд был так опустошен, когда точно такие же с виду группы островов, такие как Илтис, остались невредимы. Салдерис выдвинула несколько теорий, сделав примечание, что влияние штормов на жизнь на островах должно рассматриваться так же подробно, как сами шторма, и пошла дальше. Но она оставила в работе свой след, как всегда бывает, когда книгу пишет фетиец. Даже в самом академическом труде у них личность автора всегда проступает.

О Сфере почти не говорилось, если не считать одного упоминания:

Давно подозревалось, что Сфера знает способы предсказывать шторма и как-то предупреждать свои храмы по всей планете, хотя немногим действительно известно, как это делается. Имперская разведка очень помогла мне, поведав (невольно) о сооружении в горах к северо-западу от Монс Ферраниса. О нем мало что известно, поскольку его усиленно охраняют, но, кажется, не все сакри равнодушны к соблазнам, на которые так падки все мы, и в отдельных случаях их можно уговорить развязать язык.

Насколько я могу судить, Сфера имеет доступ к некоего рода летающей обсерватории, или по крайней мере к картинкам с нее, и может получать виды всей планеты сверху, наблюдая, таким образом, шторма в стадии формирования. Научная ценность таких наблюдений неизмерима, но Сфера не интересуется наукой, равно как и строителями этой летающей обсерватории. Последняя существовала еще до штормов, что поднимает другой вопрос: шторма и эта обсерватория как-то связаны? Таонетарцы, несомненно, являлись катализаторами штормов, но была ли их способность осматривать мир сверху неким фактором в первоначальном появлениц штормов? И если вспомнить дату первого зарегистрированного сверхшторма – середина лета 2559 года, – решающим становится вопрос: возможно ли, что таонетарцы использовали эту систему для слежения за развивающимися штормами?

Салдерис не упомянула ни «Историю», ни даже альтернативный отчет о Войне, о которой здесь шла речь. Даже Сфера не отрицала, что шторма ведут свое начало от Таонетарной войны, что они – последствия применения неустановленного оружия. В версии Сферы таонетарцы защищались против незаконной фетий-ской агрессии, но результат был тот же самый.

Поздно вечером я наконец закончил чтение, откинулся на спинку стула и уставился на книгу Салдерис, все еще открытую на последней странице. Все тело у меня одеревенело от сидения в одной и той же позе в течение почти целого дня. Я провел за пределами библиотеки не больше получаса, а в ней не было удобных кресел – по крайней мере удобных для человека, все еще непривыкшего к фетийской мебели.

Это не имело значения. Голова кружилась от беспорядочной массы идей, которые я все еще пытался должным образом осмыслить. У меня просто не было времени, чтобы впитать все теории Салдерис, но я прочел ее слова.

Как оказалось, название книги было совершенно уместным, но я никак не мог смириться с ужасающей концепцией, изложенной на последних нескольких страницах. Только в самом конце книги Салдерис открыла, что именно она подразумевает под «Призраками Рая». Это выглядело почти так, словно она пересекла черту, отделяющую гения, чье вдохновение создало этоттруд, от безумца. Все, что осталось от лучшего мира… Говорила Салдерис то, что я думаю, или это мой усталый ум видел в книге то, чего там нет?

Сейчас я не был способен решить. Было совершенно ясно, что говорит сама книга, и почему она так опасна для Сферы. Но то, что обрисовала Салдерис, было опасно и для меня тоже, и идея о вмешательстве в шторма вдруг перестала казаться такой замечательной. Я имел дело с вещами, далеко выходящими за рамки человеческого опыта. Маги Таонетара, запустившие этот штормовой цикл, использовали человеческую магию в планетарном масштабе. То, что хотел сделать я, было прямо противоположным: использовать планетарную магию на участке слишком малом, чтобы это было безопасно.

– Катан?

Я даже не слышал, как вошла Телеста. Я устало поднял глаза.

– Ты изнурен.

– С чего бы это? – запротестовал я. – Я ничего не делал.

– Умственно изнурен. Ты целый день почти не двигался и прочел всю эту книгу за несколько часов. Мало кому удается одолеть ее быстрее, чем за несколько дней.

– У меня нет столько времени.

– Все равно это удивительно. Подожди, я тебе помогу.

Я закрыл книгу и встал, опираясь на руку Телесты. Голова закружилась, я пошатнулся, но сумел удержать равновесие.

– Спасибо.

За окнами стемнело, и снова шел дождь, хотя в Илтисе этот шторм был не так страшен, как был бы дома.

– Ты всегда интересовался океанографией? – гася изосветильники, спросила Телеста, когда мы уходили из каморки, где я работал, в сравнительный комфорт ее кабинета.

– Только морем, пока мне не исполнилось пятнадцать.

Не единственный мой интерес, отнюдь, но я проводил в море гораздо больше времени, чем любой из моих друзей, нырял, ходил под парусами или просто плавал.

– Я долгое время спрашивала себя, не ошиблись ли мы с тобой, вдруг ты не Тар'конантур. В вашей семье у всех есть какая-нибудь навязчивая идея. Персей был одержим своей музыкой и живописью. Палатина не перестает думать об основании республики с тех пор, как достигла совершеннолетия, а Оросий… – Телеста помолчала, глядя в пустоту. – Оросий все доводит до крайности. До сих пор казалось, что у тебя нет той страсти к чему-нибудь, какая есть у всех остальных в твоей семье. Сегодня я поняла, что твоя страсть была просто скрыта.

– Вы знакомы с Оросием?

Я не смог назвать его своим братом.

– Виделись несколько раз, – ответила Телеста, складывая бумаги у себя на письменном столе. – Несколько лет назад, как раз после его болезни, я работала в Имперском архиве, и Оросий иногда спускался туда. Этот архив – жуткое место, от него бросает в дрожь. По-моему, император считал его своего рода духовным домом. Ни один из его министров никогда туда не входил – боялись заблудиться. Но иногда я встречала Оросия в более отдаленных уголках. Он был… это трудно передать. Нагонял холоду.

Голос Телесты звучал ровно, но мне показалось, что ее тогдашние чувства были немного сильнее простого беспокойства. Телеста на пять или шесть лет старше меня, а Оросию было тринадцать, когда он заболел. Имелось очевидное объяснение тому, как он мог внушить страх женщине на шесть лет старше, но я не думаю, что дело было в этом.

– Не волнуйтесь, – сказал я. Телеста не хотела об этом говорить.

– Я не волнуюсь. Я знаю, Оросий твой брат, Катан, но умри он сейчас, и в Фетии мало нашлось бы людей, кто стал бы по нему горевать. Никто из его родственников точно бы не горевал. Палатина его ненавидит, Аркадий заплясал бы от радости и помчался бы назад, чтобы сделаться императором, а Нептуния и бровью бы не повела.

Нептуния была матерью Палатины, теткой Оросия.

Я поймал себя на том, что не хочу думать об императоре, пока в моей памяти все еще выгравированы слова Салдерис. Я попрощался с Телестой и под проливным дождем пошел обратно в консульство Скартарисов. Голова у меня была забита полосами течений, штормовыми циклами, ураганами, циклами Кориолиса и картинами опустошенных островов Уолдсенда, бесплодных скал, где когда-то зеленели джунгли и плантации. Таков мог быть эффект штормов, примененных не там, где надо, и не так, как надо.

Через два дня Мауриз заплатил капитану-владельцу грузового галеона непомерную сумму, чтобы он отвез нас в Калатар. Капитан отказался брать на борт больше десяти пассажиров, поэтому солдаты, уцелевшие при разрушении «Призрачной Звезды», остались в Илтисе на попечении консула.

Сархаддон и Мидий уже, наверное, прибыли и совершили свой триумфальный вход, подумал я, глядя, как Тандарис, столица Калатара, обретает свои очертания на склоне горбатого холма прямо по курсу. Солнце, должно быть, село, потому что небо было однообразно темно-серым, разрывы между туч исчезли.

Снова шел дождь, и я начинал ощущать последствия долгого пребывания на палубе в мокрой одежде. Я спускался вниз около часа назад, чтобы обсохнуть и переодеться, а теперь стоял на юте, завернувшись в штормовой плащ, и следил за огнями Тандариса, загорающимися в темноте.

– Было бы хорошо увидеть его днем, – сказала Палатина, останавливаясь возле меня. – Думаешь, он всегда такой?

Я пребывал в более общительном настроении, временно утратив свою тягу к одиночеству, и обрадовался ее появлению. Палатина, как и я, куталась в длинный плащ с капюшоном, похожий на сутану жрецов. Разница заключалась в том, что наша одежда была тяжелой и нескладной, тогда как жрецам обычно выдавали более легкую, сшитую специально для них и этого климата.

– Как тут с тропическими болезнями? – поинтересовался я. Калатар казался раем для насекомых-кровопийц.

– Иногда ты бываешь до жути мрачным типом. Ты же фетиец – ты не подцепишь ничего серьезного.

Тема действительно была довольно мрачная, но она тревожила меня. В Цитадели не было комаров и опасных лихорадок, но почти все, кроме Палатины, провели по нескольку дней в постели, проклиная свой приезд на остров, когда подхватывали ту или другую безымянную болезнь. Палатина, конечно, ни разу ничем не заразилась.

– Тебе хорошо говорить. Когда я последний раз был в Фетии?

– Это врожденное, – пояснила моя кузина раздражающе поучительным тоном. – Если бы мы все время заражались всеми этими болезнями, мы бы не выжили.

«Да, – подумал я, – но то Фетия. А здесь другой климат». Я буду не слишком полезен как иерарх, валяясь в бреду от какой-нибудь неприятной болезни из досаждающих этому острову. И в том состоянии невозможно будет сбежать, что беспокоило меня больше, чем мысль о самой болезни.