Текст книги "Пикассо"

Автор книги: Анри Жидель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

И тут появляется американец Сэм Кутц, сорока восьми лет, настоящий «дьявол», куритель толстых сигар, вытаскивающий из портфеля не менее толстые пачки долларов. Он поддерживает молодых художников нью-йоркской школы. Но чтобы показать себя серьезным ценителем и знатоком живописи, он намерен выставить значительное число работ Пикассо. Пабло ликует: он отыскал человека, который поднимет его котировку. И действительно, Кутц знакомится с работами мэтра и, рассматривая каждую из них и уточняя ее цену, очень завышенную, произносит: «Я покупаю» между двумя затяжками сигары.

Хитрый Пабло, изображая полное безразличие, скрывает свой восторг и ограничивается тем, что предлагает приехать через несколько месяцев. Теперь он вооружен против Канвейлера. Но упрямый, неуступчивый торговец отказывается платить более высокую цену. Ну что же, решает Пабло, тем хуже для него и продает Кутцу сразу девять полотен по ценам, которые обескураживают его противника. В конце концов Канвейлер вынужден сдаться, но ему нечего жаловаться, так как он остался основным торговцем картин Пикассо. Взаимоотношения Пикассо и Канвейлера всегда были очень сложными: привязанность смешивалась с недоверием, каждый пытался обвести другого… и не стоит забывать, что позже Канвейлер, помимо монографии «Скульптура Пикассо» (1948), опубликует «Мои галереи и мои художники» и «Эстетические признания», где поделится интересными воспоминаниями о своем клиенте, который был также его другом.

Гольф-Жуан. Июль 1947 года. Перед домом Луи Форта останавливается роскошная машина, на которой прибыл Пабло из Парижа. Позднее к нему присоединится Франсуаза, предпочитающая ездить на поезде, а с ней няня и маленький Клод – крепкий малыш с живыми черными глазами, поразительно похожий на отца. Пабло очень гордится сыном, делает много его портретов.

Каждое утро, около одиннадцати часов, Пабло с семьей отправляется на пляж Гольф-Жуана, там у них свой угол, который не занимают другие отдыхающие из уважения к выдающемуся художнику. А после обеда Марсель везет Пикассо в замок в Антибе, где он работает, как и в предыдущем году, над огромной композицией Улисс и сирены.

Дор де ля Сушер мечтает создать в замке Музей Пикассо. Но замок находится в столь бедственном состоянии, что он не решается даже пускать публику в залы, декорированные художником. С огромным трудом он добивается небольших кредитов, а затем сталкивается с Управлением музеев Франции, которое горит желанием переправить произведения Пикассо в Париж, в Музей современного искусства на авеню Президента Вильсона.

– Не может быть и речи! – категорически заявляет Пабло. Он настаивает на том, чтобы все его произведения остались именно в том окружении, которое их вдохновило.

Несколько позже в ресторане на пляже Тету, в Гольф-Жуане, куда художник пригласил супругов Кулотти, произошла бурная сцена между ним и сенатором. Сенатор имел неосторожность предложить Пикассо передать музею в Антибе все произведения, которые он там написал. Более того, Кулотти советует ему принять французское гражданство, чтобы упростить административные процедуры. Пабло пришел в ярость: он топал ногами, стучал кулаком по столу и, потеряв всякий контроль над собой, швыряет свою тарелку в море… Своим отношением к подобному предложению он напомнил Коко Шанель. Конечно, не столь щедрый, как она (одна из крупнейших меценаток XX века), Пикассо, как и Шанель, приходил в ужас, когда у него требовали что-либо. Он всегда предпочитал, чтобы инициатива исходила от него, а потерять принадлежность к Испании было равнозначно тому, чтобы вырвать сердце, отказаться от родины, своих предков, своего прошлого, своей чести…

В конце концов он успокоился. А сенатор, тонкий политик, предложил компромисс. Пабло передает на хранение свои произведения, причем гарантируется, что они остаются его собственностью, а государство обеспечивает их защиту. Их можно будет перемещать только при двойном согласии – Пикассо и администрации. В результате подобного компромисса художник не только сохранит добрые отношения с сенатором, но несколько позднее передаст и другие картины в замок Гримальди. Время от времени Пикассо будет приезжать сюда с друзьями, наносить визит Дору де ля Сушеру и показывать им залы замка со своими произведениями…

Тем же летом 1947 года к Пабло, Франсуазе и Клоду присоединились Майя, тогда ей было уже двенадцать лет, и Пауло, двадцати шести лет. В результате проживание у Форта стало не столь комфортным.

Однажды утром Пабло, прогуливаясь по пляжу Гольф-Жуана, встретил супругов Рамье, владельцев мастерской керамики «Мадура» в Валлорисе, которых он навещал прошлым летом. Рамье были родом из Лиона, а во время оккупации, оставшись без работы, перебрались на юг в надежде заняться художественным ремеслом. Мадам Рамье, бывшая художница по тканям, обладала хорошим вкусом. Она создавала в Валлорисе керамические изделия чистых и элегантных форм, которые контрастировали с ужасно вульгарной продукцией местных гончаров, как, например, глиняные сиденья для туалетов с непристойными надписями или ночные горшки, на дне которых в качестве украшения был нарисован глаз…

Мадам Рамье приглашает Пикассо приехать посмотреть, какими стали после обжига те фигурки, которые он слепил из гончарной глины прошлым летом. Пабло едет в Валлорис по живописной дороге, которая вьется среди холмов к северу от Гольф-Жуана. Сначала он немного разочарован, увидев результат своей работы. Но затем в нем просыпается любопытство: он осознает, что открыл новый способ самовыражения, новые возможности для воплощения собственных идей. Он слишком напряженно работал предыдущие годы и немного устал от живописи. А ведь искусство керамиста гармонично объединяет мастерство художника, рисовальщика и скульптура. Более того, искусство керамиста практически полезно и потому сближает мастера с повседневной реальностью. Вазы, тарелки, кувшины, горшки – прекрасный способ войти в простую жизнь современников, сделав ее одновременно более приятной.

И тогда он заявляет Рамье, что, если они предоставят ему в помощники гончара, он с удовольствием станет работать с ними… На основе созданных им моделей мастерская «Мадура» смогла бы изготавливать копии и продавать их, подобно тиражам офортов и литографий. Он покидает без сожаления замок Гримальди, который практически стал музеем. А Пабло не намерен жить в музее.

Каждый день он появляется в Валлорисе, выходит из «испано-сюиса» в шортах, сандалиях и тельняшке и направляется в мастерскую. Невысокий, коренастый, очень живой, загорелый, с горящим взором, он выглядит намного моложе своих шестидесяти шести лет. Его главным преимуществом является, как это ни парадоксально, его полное неведение в технике, которой он занялся.

– Ученика, который работал бы, как вы, я немедленно бы выставил за дверь, – признался ему, смеясь, Жорж Рамье.

В самом деле, он не скован никакими предубеждениями, никакими навыками.

– Но так никто никогда не делал, – порой возражают ему.

– Ну и отлично, попытаемся все-таки сделать так, – отвечал он. – Посмотрим, что получится…

И после неизбежных ошибок он становится замечательным мастером. Наблюдать за тем, как его маленькие, почти женские руки разминают и формируют глину с поразительной уверенностью и быстротой, доставляло истинное наслаждение. За восемнадцать месяцев он создал более двух тысяч изделий. А какое разнообразие сюжетов и форм! Он успешно моделировал головы и фигуры женщин, а также сов, рыб и голубей.

– Ты видишь, – говорил он гончару, продолжая работать с глиной с удивительной ловкостью, – чтобы сделать голубя, нужно сначала свернуть ему шею.

Гончар пытается повторить, но, увы, безуспешно – это очень деликатная операция. Впрочем, Пабло, по-видимому, единственный в мастерской, кто способен уменьшить толщину стенок изделия до такой степени, когда у других неизбежно происходит разрыв. То, что ему доставляет удовольствие в этой работе, так это огромная пластическая свобода, его опьяняет возможность новых открытий. Кроме того, он разрисовывает вазы, горшки, блюда и тарелки, которые готовят по его заказу. Излюбленные сюжеты – фавны, рыбы Средиземноморья, быки и коррида. Пабло посвящает керамике массу времени и только в 1955 году окончательно расстанется с Валлорисом.

А пока (1947) притягательная сила этого нового увлечения и очарование Лазурного Берега были настолько велики, что Пабло не мог оставаться в Париже более двух месяцев и снова отправлялся в Валлорис. В октябре в Доме французской мысли компартия организовала выставку его керамики. В результате известность Пикассо еще более возросла. Но одновременно, увы, в Валлорис устремились толпы туристов, которые не только способствовали процветанию маленького городка, но и вызвали появление в его бутиках большого количества низкопробной продукции. Валлорис превратился в «артистическую деревню»…

В феврале 1948 года Пикассо с семьей вернулся снова в Гольф-Жуан. К несчастью, туда же прибыла Ольга. Еще прошлым летом, узнав, где отдыхает Пабло, она последовала за ним и поселилась в соседнем отеле. Как только он появлялся на пляже, она располагалась там же, на расстоянии трех-четырех метров от него. Она обращалась к нему несколько визгливым голосом. Он притворялся, что не слышит ее. Тогда она обращалась к Пауло, который тоже делал вид, что не слышит. И все это происходило на глазах других отдыхающих… Чаще всего она требовала, чтобы он оплатил ее счет в отеле. Пабло оказался в пикантной ситуации. Мало того что она изводила его своим приставанием, так он еще должен был оплачивать это… Ольга всюду преследовала Франсуазу и Пабло, старалась схватить его за руку. Однажды он не выдержал и дал ей пощечину…

Теперь Ольга решила атаковать Франсуазу. Позже Франсуаза вспоминала: «Пока я искала ключи, чтобы открыть дверь, держа Клода на руках, Ольга начала меня царапать, щипать, дергать и кончила тем, что пыталась прорваться передо мной в дом, выкрикивая: „Это мой дом, здесь живет мой муж!“ И она пыталась помешать мне войти в дом».

Далее ситуация еще более осложнилась. Оказалось, мадам Форт, жена хозяина дома, узнала Ольгу, которую она встречала прежде, когда та была женой Пикассо. Мадам Форт вскоре пригласила Ольгу на чай. И с этих пор она приходила каждый день и сидела на первом этаже у окна. И как только кто-либо спрашивал Пабло, она отвечала: «Моего мужа нет, его не будет до вечера. А я, как видите, живу снова с ним». Более того, каждый раз, встречая в коридоре Франсуазу, она давала ей пощечину…

Франсуаза была больше не в состоянии терпеть все это, она возненавидела Гольф-Жуан и хотела любой ценой уехать отсюда. Что же касается Пабло, то он страдал гораздо меньше, так как каждый день отправлялся в мастерскую «Мадура» в Валлорис. Не исключено, что две женщины готовы были сражаться из-за него, а он просто получал какое-то удовольствие от этого. В любом случае, он не желал менять свои привычки: это нарушало его рабочий ритм. Франсуаза, на его взгляд, избрала тактику повседневного давления на него, пытаясь взять измором. Это привело к тому, что у него сделалось хронически плохое настроение. Ее вид великомученицы, умоляющие глаза и вздохи были достойны талантливой трагической актрисы…

В конце концов, не выдержав больше, Пабло сдается. Его выручают супруги Рамье: они находят в Валлорисе дом на продажу. Это «Ла Галлуаз» – довольно неприглядный дом, который можно встретить на бедных окраинах, к тому же небольшой по размерам и очень некомфортабельный. Он находится примерно в километре от города, почти на вершине холма. Неважно, Пабло совершенно безразличен к эстетическим качествам жилища. Кроме того, он не хочет тратить время на поиски лучшего. Несмотря на недовольство Франсуазы, он покупает его на ее имя. Франсуаза огорчена: этот жест Пикассо напоминает ей Менерб.

Переезд осложняется тем, что Пабло отказывается помогать Франсуазе: «Я не вижу, почему я должен тратить время и силы на это. Если бы мне пришлось менять жилье каждый раз, когда женщины начинают драться из-за меня, то у меня не осталось бы времени на что-нибудь другое в моей жизни». Он предлагает, чтобы Франсуазе помогли Марсель и Пауло, но он дает им всего один день на то, чтобы все было закончено, иначе он рискует выбиться из колеи и не сможет спокойно работать. В конце концов это Франсуаза хотела переехать, а не он…

Вступление Пикассо в компартию повлекло за собой обязательства, которые не всегда были ему приятны. Он согласился поехать в Польшу, во Вроцлав, где проходил Конгресс интеллигенции в защиту мира, организованный по инициативе французов и поляков.

По правде говоря, этот конгресс один из эпизодов холодной войны. В этом контексте присутствие такого выдающегося художника, как Пикассо, было веским козырем для коммунистического лагеря. Но, пообещав свое участие, Пабло не появляется во Вроцлаве, и тогда посол Польши срочно направляет в Валлорис посыльного, который напоминает Пикассо о необходимости его присутствия на конгрессе. На Пабло также окажут давление и его друзья – Элюар и Илья Эренбург (советский журналист, с которым он познакомился в 1913 году на Монпарнасе). Кроме того, его сопровождают в Польшу Элюар и Марсель, так как Пабло боится летать.

Во Вроцлаве, куда он прибывает 25 августа 1949 года, Пикассо встречают с триумфом, ему предоставляют номер, который когда-то занимал Гитлер. Кроме Элюара в состав французской делегации входят Веркор, Пьер Дэкс, Ирен Жолио-Кюри, Фернан Леже, Доминик Десанта и др. На конгрессе художник выступает с короткой речью в защиту Пабло Неруды, поэта-коммуниста, арестованного в Чили. А затем после многочисленных утомительных выступлений он должен был выслушивать оскорбления Фадеева в адрес Сартра, которого тот назвал «пишущей гиеной» и «шакалом, вооруженным ручкой». Пабло и почти все иностранцы сняли с себя наушники… Художник тоже подвергался атакам того же Фадеева против упадочнического искусства Запада и выслушивал дифирамбы «социалистическому реализму», понятному народу. Пикассо рассматривался здесь как представитель «буржуазного декадентского искусства». За кулисами состоялся ожесточенный обмен мнениями между Фадеевым и Пикассо.

Пьер Дэкс, сидящий рядом с Пикассо на конгрессе, был свидетелем его состояния в эти дни. Когда Эренбург пытался развеселить компанию, Пабло резко оборвал его: «Скажи откровенно, что тебе так же все осточертело, как и мне». Все выступления, все эти обсуждения резолюции и принятие резолюции конгресса, на самом деле, вызывали скуку. Кроме того, было очень жарко. Крайне раздраженный, он внезапно встает, снимает с себя рубашку и садится с голым торсом… Этот жест не одобрили многие участники конгресса, которые изо всех сил старались сохранять «элегантный внешний вид».

Участники конгресса совершили поездку по стране, они посетили Варшаву, Краков, Аушвиц и Биркенау…

Вернувшись в Валлорис, Пабло хотел сделать сюрприз Франсуазе: он привез из Польши два пальто, украшенных вышивкой, – для нее и для Клода. Но оказалось, что сюрприз получил он сам: в тот момент, когда он спросил ее: «Ну, ты счастлива меня видеть?» – Франсуаза ответила ему пощечиной.

Как объяснить подобный прием? Оказывается, пообещав уехать на три дня, Пабло отсутствовал три недели. Единственные весточки, поступавшие от него, – это телеграммы на имя мадам «Жило», «Жило», а также «Жило» и заключительная фраза «целую», которая была нехарактерна для Пабло. И действительно, автором этих посланий был Марсель по поручению хозяина. Франсуазе было нетрудно догадаться об этом.

Она не сказала ни слова, но стала еще более хмурой, тогда как Пабло предпочел бы обратить все в шутку. Между ними возникает отчуждение; по мнению Пабло, Франсуаза совершенно не осознает, в каком напряжении ежедневно пребывает творческая личность его масштаба. Похоже, она ожидала, что их совместная жизнь обеспечит ей моральный, интеллектуальный и физический комфорт.

В любом случае, у Пабло есть утешение – сын Клод. Он обожает мастерить для малыша самые разнообразные игрушки, куклы из дерева или картона, раскрашивая их с необычайной фантазией. А еще любит писать его портреты. Это одна из редких радостей в его личной жизни. Большое удовольствие ему доставляло пребывание утром на пляже Гольф-Жуана. Известный снимок Робера Капа запечатлел Пикассо, стоящего позади улыбающейся Франсуазы, когда он, смеясь, раскрывает над ней разноцветный зонт. Именно в этот период Пикассо становится известен широким массам: он появляется в журналах, выпускаемых огромными тиражами, таких как «Match», «Elle», «Marie-Claire» в рубрике «Отдых». Вот цитата из одного из них, описывающего Пикассо на пляже: «Каждое утро, в одиннадцать тридцать, огромный автомобиль „испано-сюис“ спускается из Валлориса. Он останавливается у пляжа Гольф-Жуан, у бара-ресторана „Нуну“. Семья Пикассо отправляется купаться. Художник рисует на песке странные фигуры. Ежедневное купание (причем не только летом, но и зимой) представляет для него не столько физическое упражнение или моральную разрядку, но совершенно необходимый контакт с природой».

В прессе появляются многочисленные анекдотические истории о нем (так будет до смерти Пикассо и даже после…). Они создают легенду о нем.

Например:

– Мэтр, вас никогда не видно, когда вы рисуете, – простодушно сожалеет юная журналистка.

– Но, мадемуазель, я занимаюсь также любовью, и никто не видит, как я это делаю, – отвечает Пикассо покрасневшей от смущения девушке.

Однажды репортер спросил лавочника в Валлорисе, чем здесь занимается художник:

– Что делает Пикассо? Э! Пикассо! Он… он «пикассит»!

Известно, что с некоторых пор ряд владельцев ресторанов стали просить мэтра вместо оплаты нарисовать что-нибудь на бумажной скатерти. Но один из них решил попросить его еще и подписать рисунок.

– Ах! – ответил Пикассо, – когда я плачу за обед, я ведь не покупаю у вас ресторан!

Публикуются также многочисленные юмористические рисунки, посвященные художнику. Как правило, при этом затрагивается в его творчестве то, что противоречит традиционному пониманию живописи. Например, вот две женщины затеяли ссору. Одна из них заявляет другой, которую природа обделила красотой:

– Эй! Шла бы ты позировать Пикассо!

На другом рисунке изображен художник, пытающийся подражать кубистским картинам Пикассо. Один из друзей ему советует:

– Нарисуй-ка правую ногу намного левее!

В этот период Пикассо становится намного ближе к народу, хотя специально не стремится к этому. В Валлорисе он создает не изысканные шедевры, а предметы повседневного быта в духе народного творчества, легко понятные и доступные по цене, которые мог приобрести каждый.

Франсуаза снова ждет ребенка. Пабло считает, что появление второго мальчика укрепит семью, которая, к сожалению, не является образцом гармонии, а была ли она таковой? Об этом свидетельствуют и портреты Франсуазы – они вовсе не преисполнены той нежности, которой насыщены портреты Марии-Терезы, Пауло, Майи и Клода. Написанные маслом или литографии, они часто отражают ярость, агрессивность, скрытую драму, то есть передают ту атмосферу, которую искусство Пикассо не выражало уже давно… Живопись, несомненно, является для Пабло своего рода отдушиной. Она спасает его от прямых стычек с Франсуазой, хотя их не всегда удается избежать, а это изматывает и опустошает. Сохранился снимок Робера Дуано, который является суровым свидетельством этого периода. В наскоро меблированной комнате «Ла Галлуаз» на первом плане слева – Франсуаза, замкнутая в себе и надутая, с мрачным взглядом; справа, в глубине комнаты – Пабло, в костюме, сидящий на диване с видом растерянного человека, не знающего, что делать, чтобы распутать эту мучительную «сцену», только что устроенную Франсуазой.

Какая пропасть между ними!

В начале 1949 года, приехав ненадолго в Париж по делам, Пабло встречается с Арагоном, который пришел к художнику, чтобы выбрать наиболее подходящий рисунок для афиши Конгресса движения за мир. Он пройдет в Париже в зале «Плейель» с 20 по 23 апреля. Это первый конгресс, организованный советскими и французскими коммунистами, в том числе Фредериком Жолио-Кюри и самим Арагоном… Арагон выбирает одну из гравюр, на литографии изображен голубь, которого, между прочим, подарил Матисс (странный подарок!). Было ли это шуткой? И что должен был сделать с ним Пабло – съесть или нарисовать, или поместить его в одну из клеток, обогатив свою коллекцию птиц? Как бы то ни было, Пикассо дает свое согласие. Но партия решает облагородить этого обыкновенного голубя мира. Он становится голубкой мира. И хотя Пикассо тогда верил в искренние намерения движения пацифистов, он не удержался от саркастических замечаний в адрес выбора Арагона: «Бедняга! Он совершенно не знает голубей! Нежность голубки, какая ерунда! Они ведь очень жестокие. У меня были голубки, которые заклевали насмерть несчастную голубку, которая не понравилась им… Они выклевали ей глаза и разорвали на части, это ужасное зрелище! Хорош символ мира!»

Как бы то ни было, тысячи афиш с голубками распространились по всему миру. Энтузиазм коммунистов не знал границ. Пабло Неруда заявил: «Голубка Пикассо облетает мир, и ни один преступный птицелов не сможет остановить ее полет…»

Естественно, Пикассо очень доволен, что его творение и его имя стали настолько популярны во всем мире, чему способствовало его вступление в компартию. Но в то же время он страдал, что ни руководство партии, ни ее активисты, как во Франции, так и в СССР, были не в состоянии оценить его живопись. Не говоря о его картинах периода кубизма, близких к абстракционизму, даже Бойня не понравилась им, и только этот несчастный голубь, который, по его мнению, ничего особенного не представляет и, между прочим, является для товарищей одним из орудий их пропаганды. К тому же официальным художником компартии считается заурядный Андре Фужерон, недавно написавший картину Парижанки на рынке в духе социалистического реализма, которая так понравилась Морису Торезу! Пикассо с сарказмом предложил, чтобы Фужерон вместо него нарисовал руки и ноги персонажей на его будущей картине… Через несколько лет Фужерон припомнит это оскорбление…

19 апреля 1949 года, накануне открытия конгресса в зале «Плейель», украшенном голубками Пикассо, рождается второй ребенок Пабло и Франсуазы. Это девочка, которую отец назовет Паломой («голубка» – по-испански). Рождение малышки разгонит на какое-то время тучи, омрачавшие отношения родителей. Естественно, счастливый отец рисует многочисленные портреты девочки, которую он находит обаятельной, изысканной, очаровательной… конечно, он не забывает и Клода. Скоро в семье появится и новая собака, боксер Ян, заменивший недавно умершего Казбека.

Еще один ребенок, большое количество новых полотен, а также комната в «Ла Галлуаз», которую Франсуаза использует только для собственных занятий живописью, – все это привело к тому, что Пабло стало тесно… И тогда (1949) он покупает недалеко от Валлориса, в Фурнасе, бывший склад парфюмерии, который превращает в мастерскую. Часть этого здания будет использована как помещение, куда складывают разный хлам и ненужные вещи. Он тщательно осматривает окружающие свалки, собирая все, что ему кажется интересным, в старую детскую коляску, которую катит за ним Франсуаза. Позже в Фурнасе Пабло напишет картину Дымы Валлориса. Черный дым говорит об активной работе гончарных печей, которые снова ожили благодаря появлению Пикассо в Валлорисе.

Конечно, Пабло не сможет использовать все, что он собрал на окрестных свалках, но он выберет из этого то, что позволит ему создавать начиная с 1950 года фантастические скульптурные композиции. Среди них Коза, для изготовления которой он использовал плетеную корзину – это живот, ветку пальмы – позвоночник, корни виноградного куста – рога, а также дерево и гипс… Отметим еще трубочку, выступающую наружу, как анус, которая изобретательно подсоединена к резиновой груше, спрятанной внутри животного, Пабло мог приводить ее в действие, нажимая на живот козы. Эта последняя деталь исчезла, когда Козу стали тиражировать в бронзе. Стоит упомянуть также Обезьяну с детенышем. На этот раз скульптор использовал мячик для пинг-понга, кувшин, а голову соорудил из двух игрушечных автомобилей, подаренных Канвейлером Клоду. Среди прочих скульптур, созданных Пабло в творческом порыве, – Девочка со скакалкой, Женщина с детской коляской, Беременная женщина. Все их детали взяты со свалки.

Появление второго ребенка создало более радостную атмосферу в доме, что, к сожалению, продолжалось недолго. Пабло отказался нанимать еще одну прислугу, считая, что няни для ребенка достаточно. Однако Франсуаза очень устает, так как именно она каждое утро, когда Пабло все еще нежится в постели, отправлялась в мастерскую и затапливала печи, чтобы нагреть помещение, создать комфортные условия для работы художника. А ведь она тоже хочет каждый день заниматься своей живописью. Франсуаза осознает, что ей необходимо каким-то образом утвердить собственную независимость перед подавляющим ее Пикассо. И это становится источником непрерывных конфликтов.

Существует и еще одна проблема – слишком частое присутствие в доме Пауло. Ему уже двадцать восемь лет. Следует признать, что очаровательный малыш, которого Пабло рисовал прежде с такой нежностью, не преуспел в жизни. Его результаты в школе были катастрофическими. Его абсолютно ничего не интересовало, не привлекала никакая профессия. Родители не знали, что с ним делать, и постоянно опасались, что он выкинет какую-нибудь глупость. Ольга, которая уже давно смирилась и опустила руки, отправляла его как можно чаще к Пабло. К тому же теперь едва ли можно было рассчитывать на нее или на ее здравомыслие. Так, призывая Пабло уделять больше внимания сыну, она написала: «Если это будет продолжаться, то он кончит, как ты!» Пауло был крепким, высоким парнем (выше 1,80 метра), с рыжей шевелюрой, кстати, очень симпатичный, но нужно было терпеть его похождения, мотоциклы и машины, которые он непрерывно ломал, его пьянство и скандалы, которые он нередко провоцировал. Например, на этот раз к Пикассо обратился комиссар полиции Антиба:

– Я очень сожалею, но вынужден побеспокоить вас в связи с тем, что произошло прошлой ночью. Я никогда не видел ничего подобного. Вообразите только: пытаться выбрасывать женщин в окно! (Речь шла о женщинах легкого поведения, с которыми развлекались Пауло с другом, выпив при этом… слишком много.)

Кроме того, по словам Франсуазы, споры между отцом и сыном не раз заканчивались несправедливыми упреками Пабло в ее адрес.

– Не пытайтесь оправдываться! – кричал он. – Это мой сын, а вы – моя жена, следовательно, он и ваш сын. Более того, вы здесь, а я не могу отправляться на поиски его матери. Поэтому вам ничего не остается, как взять на себя часть ответственности…

В кого превратится этот молодой человек, который не только отказывается работать, но и непрерывно требует у отца деньги?

Ничего его не интересует, кроме машин с мощным мотором, как «нортон манкс». За рулем он чувствует себя мастером. Он испытывает ощущение власти, силы, он живет… Тогда как в реальности этот смелый мальчик со средними способностями уже давно ощущает давление отца. Кем он может быть рядом с отцом, чьей гениальностью восхищается мир? Сравнение оказывает парализующее действие… Он начнет пить и не остановится никогда…

Зимой он вынужден признаться Пабло, что одна молодая женщина, Эмильен Лот, ожидает от него ребенка. В мае 1949-го родится Паблито Пикассо, а в ноябре 1950-го – девочка Марина. Пауло женится на Эмильен, они станут жить в Гольф-Жуане, а Пабло будет выдавать им на жизнь определенную сумму, кстати, не очень большую, так что Пауло задумается о работе. Этот брак – катастрофа… Эмильен считала, что любит Пауло, особенно ей нравилось носиться с ним на мотоцикле на огромной скорости. Кроме того, он – Пикассо, что тоже не помешает. Марина в любопытной книге воспоминаний «Дедушка» описывает атмосферу, царившую в их семье, и ту сложную ситуацию, в которой они с братом росли, особенно после развода родителей. Их мать утверждала, что была объектом непрерывных сексуальных домогательств со стороны Пабло. Если верить ей, то это он выбрал ее в жены для сына, а брак якобы использовал для того, чтобы более легко удовлетворять свои похотливые желания. В то же время среди коммерсантов маленького городка она гордо заявляла: «Я – невестка Пикассо» или «Мой тесть – гений». Напротив, малознакомым людям она могла сказать: «Вы можете себе представить, что при своем огромном богатстве этот старый мерзавец оставил нас без единого су». Она утверждала, что он ее карал за неуступчивость, и добавляла категоричным тоном тем, кто скептически относился к ее заявлениям: «Нет! Поверьте мне, я никогда не ошибаюсь».

После развода Пауло снова женится, на этот раз на Кристине Поплен, 1928 года рождения. От этого брака в 1959 году родится сын Бернар Пикассо.

1951 год явился важной вехой в праздной жизни Пауло. В это время у Пикассо, помимо довоенного «испано-сюиса», был прекрасный олдсмобиль 35 CV белого цвета, который ему отдал Сэм Кутц в обмен на одну из картин. Однажды его шофер Марсель Буден взял олдсмобиль без разрешения хозяина и отправился на нем на уик-энд в Довиле, но по дороге врезался в дерево. Сам он остался невредим, но олдсмобиль разбился вдребезги. Пабло вызывает шофера – лицо его сурово, он в бешенстве, но не оскорбляет Марселя. Он ограничивается одной фразой:

– Так как у меня нет больше машины, мне больше не нужен шофер.

Логично. Марсель уходит. Больше они не увидятся никогда. А несколько позже Пабло, который все время сокрушался, что Пауло неспособен найти себе работу, предлагает ему стать его личным шофером, с окладом стажера, каковым он был. Для Пикассо это была возможность преподать урок сыну и одновременно держать его под присмотром.

Пауло, обожавший машины, водил старый «испано-сюис», но это его особенно не обременяло. Несколько позже он будет счастлив: отец купит мощный «хочкис».

В личности Пикассо есть некоторые странные черты и привычки, которые могут удивить и позабавить, так как они совершенно не вписываются в тот образ, который мы все знаем. Франсуаза вспоминает, как грубо отчитывал он ее, если она бросала шляпу на кровать. Он утверждал, что по ее вине может умереть кто-нибудь в доме. А однажды она раскрыла зонтик в комнате: какой ужас! Им пришлось вдвоем обойти по кругу комнату, выкрикивая: «Lagarto! Lagarto!» – как заклинание, чтобы отвести беду. Каждый раз перед отъездом он заставлял Франсуазу и детей присесть на десять минут, не произнося при этом ни слова. А когда маленький Клод однажды не выдержал и рассмеялся, он заставил все начать заново. Иногда Пабло несколько смущался своего суеверия, он, который всегда исполнял роль сильного духом, но тут же пытался найти объяснение подобному поведению: «О! Я делаю это ради забавы, хотя никогда не знаешь…»