Текст книги "Екатерина Великая"

Автор книги: Анри Труайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

В Санкт-Петербурге Лагарпа очень тепло принимает Екатерина, она вручает ему «Наставление», своего рода программу воспитания, которую разработала с помощью Саши Ланского. Чтение этого документа приводит в восторг нового воспитателя, который считает, что «Наставление» достойно занять почетное место в истории педагогики! «Дети должны любить животных и растения и учиться ухаживать за ними… категорически запрещается лгать, каждый случай лжи надлежит наказывать самым строгим образом… Цель воспитания – привить детям любовь к ближнему… Нужно научить разум учеников умению хладнокровно выслушивать чужие мнения, даже резко противоречащие их собственному… Приобретаемые ими знания должны позволить им хорошо понять свои княжеские обязанности. Главное – привить им хорошие нравы и добродетели, дать этим качествам укорениться, остальное придет со временем, дополнительно».

Правда, очень трудно немедленно воплотить на практике эти замечательные принципы, потому что великим князьям еще мало лет. В ожидании, пока Их высочества смогут вкусить его республиканское воспитание, Лагарпу предлагается научить их нескольким французским выражениям и водить их на прогулку. Обманутый в своих чаяниях, он возмущается и, пренебрегая протоколом, пишет в Совет по воспитанию молодых князей письмо, где излагает свою личную программу и спрашивает, в каком качестве его вызвали в Санкт-Петербург: воспитателя или репетитора французского языка и бонны при детях. Екатерина отнюдь не возмущена, наоборот, ее подкупает такой откровенный разговор. Вот, наконец, человек, который знает, чего хочет, и, пренебрегая милостями двора, ставит свои условия, не давая себя ослепить величием императорского декора! Или его принимают таким, каков он есть, или он укладывает пожитки и возвращается в Швейцарию. Ни за что на свете Екатерина не расстанется с этим гениальным сумасбродом, непреклонным, как сталь. На полях программы Лагарпа она собственноручно пишет следующую оценку: «Тот, кто написал это, действительно способен на большее, чем обучение французскому языку».

В начале лета 1784 года Екатерина поселяется в Царском Селе. Саша Ланской, Александр и Константин находятся при ней, они образуют три вершины магического треугольника, от которого зависит ее счастье. Опираясь на руку своего любовника, пылкая бабушка с нежностью взирает на своих внуков, валяющихся на лужайке. Погода прекрасная, парк блистает свежей зеленью, распускаются первые розы, журчат фонтаны, по лугу бегают английские пони великих князей. Все ждут Потемкина, возвращающегося с юга, где он сотворил чудеса. Россия могущественна. Несмотря на свои пятьдесят пять лет и полноту, Екатерина ощущает себя бодрой и счастливой. И вдруг удар, крах, мрак. Вечером 19 июня Саша Ланской вынужден лечь в постель, трясясь от озноба, с воспаленным горлом, сжатым, как тисками. Час от часу ему все труднее дышать. Скоро он совсем не может говорить. Вызванные к больному врачи устанавливают диагноз: дифтерит и умоляют Ее величество отойти от постели из-за боязни заражения. Она отказывается и перебирается в комнату того, кого она называет «своим ребенком». Не переодеваясь, почти не ложась спать, не принимая пищи, Екатерина становится сиделкой этого борющегося со смертью молодого человека. 24 июня срочно вызванный знаменитый врач Викар прибывает в Царское Село, осматривает больного и объявляет его безнадежным. Императрица отказывается поверить: «Вы не знаете, какой у него сильный организм!» Она думает о проведенных вместе ночах. В своих «Мемуарах» доктор Викар дает понять, что эта «сила организма» Саши Ланского обязана порошку шпанской мушки, который он употреблял в больших дозах.[130]130
  См.: Валишевский К. Вокруг трона.


[Закрыть] Видимо, это и подорвало его здоровье. Некоторые, в частности Массон, считают, что Ланской был отравлен по приказу Потемкина, ревновавшего его к императрице. Как бы то ни было, но 25 июня Александр Ланской, незаменимый красавец Саша, испускает последний вздох на руках Екатерины.

Похороны состоялись в парке Царского Села. После похорон убитая горем Екатерина слегла сама. Врачи опасаются воспаления мозга. Неделю она испытывает отвращение к какой-либо деятельности. 2 июля Екатерина наконец встает и находит на своем столе неоконченное письмо к Гримму. Берет перо и с грустью продолжает: «Когда я начинала это письмо, я была исполнена счастья и радости, а мысли мои рождались так быстро, что я не успевала за ними следить. Теперь не то; счастья моего больше нет, и я очень, очень страдаю. Я думала, что сама умру от невозместимой потери моего лучшего друга неделю назад. Я надеялась, что он станет опорой моей старости. Он старался, пользовался советами, стал разделять мои вкусы. Я воспитывала этого молодого человека, который был признателен, нежен, честен, разделял мои печали, радовался моим радостям. Одним словом, с прискорбием и рыданиями сообщаю Вам, что генерала Ланского больше нет… Комната моя, столь приятная для меня в прошлом, опустела, и я с трудом хожу, подобно тени. Как только вижу человеческое лицо, рыдания лишают меня дара речи. Не могу ни спать, ни есть. Чтение надоедает, а писание выше моих сил. Не знаю, что станет со мной, но знаю, что никогда в жизни я не была столь несчастна, как с тех пор, как мой лучший и любимейший друг покинул меня. Я открыла ящик стола, обнаружила начатое письмо, написала эти строки, но больше не могу…»

На протяжении нескольких дней она объявляет себя неспособной заниматься политическими делами. «Со времени смерти г-на Ланского она не принимала ни одного из министров и даже никого из своего ближайшего окружения», – пишет английский посол Фитц-Герберт. Наконец, она берет себя в руки и с упорством возвращается к делам. Потемкин рядом с ней. Он «воет» от горя вместе с Ее величеством. Но, по правде говоря, он, должно быть, не очень огорчен этой кончиной, которая освобождает его от слишком одаренного соперника. Екатерина рада чувствовать рядом с собой сильную личность в лице своего бывшего любовника и неофициального мужа. Он помогает ей перенести несчастье. «Не думайте, что, несмотря на весь ужас положения, я пренебрегла какой-нибудь мелочью, требовавшей моего внимания, – пишет она Гримму двумя месяцами позже. – В самые ужасные моменты от меня требовали приказаний по всем вопросам, и я их отдавала по порядку и разумно… Я стала весьма скучным существом, говорящим лишь односложно… Все меня угнетает, я никогда не любила, чтобы меня жалели».

В личном саду Царского Села она велит установить погребальную урну со следующей надписью на французском языке: «Моему самому дорогому другу». Позже она распорядится построить церковь, которая служила бы фамильным склепом всей семье Ланских. Но похоронен там будет только ее фаворит. Никто из его родственников не примет предложения когда-нибудь присоединиться к нему. В глазах своей родни он обесчестил себя, став любовником царицы. Это единственный случай, когда русская семья сочла позором «милость», оказанную Екатериной одному из членов этой семьи. Брат покойного, Яков Ланской, построив церковь в своем имении, заказывает для нее иконы святых, лики которых воспроизводят черты лиц членов его семьи, а на картине, изображающей ад, фигурирует красавец Саша, объятый пламенем вечного огня. Не ведая об этой враждебности клана Ланских, Екатерина на следующий день после кончины пишет очень ласковое письмо матери умершего. Проходят месяцы, а «сердце ее кровоточит, как в первый момент».

Чтобы справиться с депрессией, она погружается в сравнительное языкознание и роется в словарях. Ее интересуют финский, марийский, турецкий, эфиопский языки. Она переписывается с естествоиспытателем Петром Палласом, просит берлинского издателя Николаи достать ей кое-какие документы, всячески старается доказать присутствие славянского начала в мировых исторических движениях, наконец, завязывает переписку с доктором Циммерманом, швейцарским врачом и философом при Ганноверском дворе, книга которого «Об одиночестве» помогла ей вынести первые дни смятения после кончины Ланского. Умный, язвительный, порой циничный Циммерман становится для нее новым Дидро. Она представляет ему свои произведения, поручает открыть ей литературные и художественные сокровища, просит его пригласить от ее имени ученых, врачей для работы в России. Больше всего она хочет, чтобы сам Циммерман поселился в Санкт-Петербурге. Но Циммерман требует для этого жалованье по меньшей мере в восемь тысяч талеров. «Это слишком дорогой человек», – говорит Екатерина и прерывает переговоры. Что не мешает ей продолжать переписку с врачом-философом, причем темы затрагиваются самые разные: история, мистика, искусство и мораль, политика и даже сыроварение.

Все эти занятия дают пищу уму, но не могут заменить горячую плотскую любовь. Потемкин это понимает и, как только чувствует, что она готова к этому, осторожно выдвигает вперед нового кандидата, Александра Ермолова. Ему тридцать один год, он блондин, высок ростом, у него раскосые глаза и слегка приплюснутый нос, за что Потемкин прозвал его «белокурым негром». А в остальном в нем – ни ума, ни веселости. Впрочем, министр Безбородко считает, что он скромен, серьезен и хорошо воспитан. Что касается императрицы, то она пишет Гримму: «Одним словом, у меня есть друг весьма способный и достойный этого звания». Впрочем, после перенесенного горя она еще не расположена к серьезным любовным нагрузкам. Видимо, соглашается принять любовника по привычке, из необходимости иметь компаньона в постели. Но ее сердце – в прошлом. При дворе взвешивают шансы фаворита, внимательно следят за улыбками, словами царицы в его присутствии; придворные то ищут с ним сближения, в расчете на привилегии, то отдаляются, стоит Ее величеству нахмурить брови. Послы стараются понять, к какому политическому клану примыкает новенький, и комментируют в своих донесениях малейшие перемены в спальне царицы, как если бы речь шла о государственном деле. Большинство считает, что долго Александр Ермолов не продержится: в нем нет необходимых качеств. Скоро, предав интересы того, кому Ермолов обязан своим положением, он имеет неосторожность перейти в лагерь противников князя Таврического. А их немало, и силы у них предостаточно. Под их влиянием фаворит сообщает Екатерине, что Потемкин присваивает себе средства, отпущенные на освоение Белоруссии. Потемкин тут же оправдывается перед царицей, говоря, что речь идет о простом займе с его стороны и что он все вернет в казну, как только продаст одно из своих имений. Тогда, по совету друзей, Александр Ермолов передает Екатерине письмо бывшего крымского хана, интернированного в Калуге, где тот жалуется, что не получает денежного довольствия, потому что князь Таврический присваивает деньги себе. Доверие Екатерины поколеблено, она охладевает к Потемкину, что тут же отмечается всеми придворными. Некоторые уже отворачиваются от него, как от прокаженного. Посол Англии сэр Фитц-Герберт пишет в Лондон: «Доверие к Потемкину сильно ослабло из-за его высокомерия и спеси, а также из-за многочисленных злоупотреблений властью и разных капризов. Ненависть к нему так сильна, что можно опасаться серьезных последствий».

Но когда Потемкина предупреждают о возможной опале, он надменно отвечает: «Успокойтесь, не этому мальчишке меня свергнуть. Да и кто осмелится?» На какое-то время он исчезает из дворца, чтобы там, наверху, знали, что он обижен и страдает. Затем, в день годовщины коронации, появляется вновь в великолепном мундире, усеянном орденами, бросает убийственный взгляд на жалкого Ермолова, уже возомнившего себя победителем, и кидается в будуар императрицы, не дав времени объявить о своем появлении. Ею в этот момент занимается парикмахер. С ходу Потемкин кричит: «Мадам, надо сделать выбор и выгнать или Ермолова, или меня, ибо пока этот белокурый негр при Вас, ноги моей здесь не будет!» Эта горячность нравится Екатерине, которой надоел безликий фаворит, приставленный к ее персоне. Ревность Потемкина ей льстит. В памяти воскресают великолепные воспоминания. Может ли она колебаться между «белокурым негром» и «рычащим одноглазым»? Без малейшего сожаления расстается она с юным любовником. Тот просит разрешения в последний раз повидать императрицу-любовницу, прежде чем покинет дворец. Екатерина отказывает ему в этом. Но, как всегда, щедро одаривает напоследок: сто тридцать тысяч рублей и четыре тысячи душ крепостных.

Покои фаворита пустуют. На винтовой лестнице, ведущей в спальню Ее величества, не слышно скрипа ступенек. Пустота, воздержание, печаль. Удивленные отставкой Александра Ермолова, недруги Потемкина пытаются подыскать другого чемпиона, способного удовлетворить страсти императрицы. И какое-то время кажется, что это им удалось с курляндцем по фамилии Менгден, но проект этот отпал. Екатерина его не хочет. По общему мнению, на этот раз она проявляет непривычную разборчивость. Огромная, постаревшая, с одышкой, она хочет только отборных юнцов. Ей не нравится никто. Наконец Потемкин примечает двадцатишестилетнего гвардейского офицера Александра Мамонова; он отлично сложен и элегантен, в нем чувствуется порода. Этот наверняка подойдет, думает он. Как было условлено с императрицей, он посылает к ней своего протеже с пейзажем, писанным акварелью. Екатерина делает вид, что рассматривает картину, а сама опытным глазом изучает посланца. Затем на обороте бумаги пишет: «Контуры красивы, но выбор красок не очень удачен», что означает: мальчик красив, но желтоватый цвет лица оставляет желать лучшего. Так что же, неудача? Да нет, по-видимому. Ее величество перешла к «краскам» из уважения к «контурам». Мамонов принят. Весь двор в волнении: новый фаворит вселяется в «служебную квартиру». Говорят, он – сторонник французского влияния. Выходец из знатной семьи, любитель литературы и искусства, он свободно говорит на языке Вольтера и может поддерживать умный разговор. Сразу повеселевшая Екатерина наконец забывает траур и проявляет бурную радость невесты при женихе, которого она прозвала «Месье Красный мундир» за цвет его офицерской формы. Вот что она пишет Гримму: «В этом красном мундире скрывается наивеликолепнейшее из сердец исключительной порядочности; он очень умен, весельчак, оригинально воспринимает вещи и представляет их, отлично воспитан, исключительно образован во всем, что придает блеск уму. Он скрывает как преступление свою склонность к поэзии, страстно любит музыку, легко воспринимает все, чего он только не знает наизусть. Он декламирует, умеет поболтать, выглядит как человек высшего света, очень вежлив, пишет по-русски и по-французски, как редко кто у нас умеет писать и по стилю и по характеру; внешность его полностью соответствует внутреннему содержанию; правильные черты лица; великолепные черные глаза с редкими по красоте бровями, рост выше среднего, вид благородный, походка легкая; одним словом, внутренняя прочность сочетается с силой, ловкостью и блеском внешности. Я убеждена, что, если Вы встретите этот „Красный мундир“, Вы спросите: „кто это?“, если не угадаете сами его имя».[131]131
  Письмо от 17 декабря 1786 года.


[Закрыть]

Через две недели: «Господин Красный мундир – совершенно незаурядная личность. У него блестящий ум, но он никогда не старается извлечь из этого корысть; он отличный рассказчик и на редкость веселый человек. Он преисполнен порядочности, вежливости и ума; одним словом – выдающаяся личность».[132]132
  Письмо от 2 января 1787 года.


[Закрыть] И далее: «Этот Красный мундир так мил, умен, весел, красив и любезен, так хорош в компании, что Вы правильно сделаете, если полюбите его, даже не встретившись с ним ни разу».[133]133
  Письмо от 2 апреля 1787 года.


[Закрыть]

Как может эта пятидесятисемилетняя женщина, эта государыня, умудренная в хитростях политики, так наивно говорить о «порядочности» молоденького мужчины, которого она в приказном порядке уложила с собой в постель? Верит ли она, что он испытывает физическое влечение к ее обветшалым прелестям? Наверное, ей следовало бы хвалить любовника больше за слепую силу, чем за удобную мораль? Можно только удивляться способности Екатерины предаваться иллюзиям в том, что касается любви, во всяком случае – в начале сближения. Чтобы лучше отдаваться, ей хочется верить. Ее, по выражению Массона,[134]134
  Массон. Секретные мемуары о России. Массон был учителем великого князя Александра.


[Закрыть] всегда окружали поэтическими украшениями. Она и чувственна и чувствительна одновременно. Ей нужно, чтобы рядом был новый, красивый, большой и сильный мужчина, способный удовлетворить ее огненный темперамент, и чтобы он был другом, советником, чудесным собеседником, а порой и ребенком, которого можно утешить и убаюкать. Плотские наслаждения в ней никогда не исключали нежность, дружелюбие, преданность. В ней нет ничего от истерической нимфоманки. Она – удивительно простая и здоровая натура; ей нужен самец для физического равновесия и для более полного духовного раскрытия. Ей нравится мужественность. Женщины редко привлекают ее к себе. Зато стоит мужчине проявить ум и храбрость, она сразу же идет ему навстречу, даже если не намерена сделать из него любовника. Так, когда-то ее очаровал принц де Линь, сейчас она очарована новым послом Франции, графом Луи Филиппом де Сегюром, недавно прибывшим в Петербург.

Тридцатидвухлетний светский человек, производящий на окружающих чарующее впечатление, Сегюр был отобран Верженном,[135]135
  Граф Шарль де Верженн (1717–1787) – французский политический деятель и дипломат. С 1774 года – министр иностранных дел. (Прим. перев.)


[Закрыть] который надеялся с его помощью улучшить франко-русские отношения и подготовить переговоры о торговом соглашении. Екатерину сразу заинтриговал этот человек, который, несмотря на аристократическое происхождение, разделяет демократические взгляды и воздает должное революционерам, противникам его касты. Однажды он, с двумя десятками юношей из дворян, отправился на корабле за океан, чтобы присоединиться к Лафайету и сражаться в Америке. Вернувшись во Францию, он признан всеми как «герой борьбы за свободу» и мечтает, служа королю, добиваться счастья для народа. Эта противоречивая смесь нравится царице. Ведь она сама выбрала швейцарца-республиканца в учителя своим внукам. Порою она еще считает себя государыней с философскими воззрениями. С пером в руках она думает продолжать дело Вольтера. При этом всегда готова одернуть, стоит только кому-нибудь из подданных сделать шаг влево. Вот что пишет она доктору Циммерману: «Я полюбила философию потому, что душою была всегда сугубой республиканкой. Понимаю, что это должно казаться странным, такая закалка души при той неограниченной власти, какую дает мне мое положение, но в России никто не скажет, что я злоупотребила этим… В политике я старалась следовать планам, казавшимся мне наиболее полезными для моей страны и наиболее подходящими для других… В моем лице человечность имеет друга, не изменявшего ни при каких обстоятельствах». И она сочиняет эпитафию для самой себя, по-французски и с юмором: «Здесь лежит Екатерина Вторая, родившаяся в Штеттине 21 апреля (2 мая) 1729 года. В 1744 году приехала в Россию, чтобы выйти замуж за Петра III. В возрасте четырнадцати лет составила тройной проект: понравиться супругу, Елизавете и народу. Чтобы добиться этого, она сделала все. За восемнадцать лет тоски и одиночества при живом муже прочла много книг. Поднявшись на трон России, она хотела творить добро и старалась сделать подданных счастливыми, дать им свободу и собственность. Легко прощала и никого не ненавидела. Была снисходительной, жила легко, имела нрав веселый, доброе сердце, душу республиканца, у нее было много друзей. Работа давалась ей легко, она любила быть в обществе и покровительствовала искусствам». Такой она видела себя и хотела, чтобы такой видели ее друзья. Особенно тот, чье мнение для нее было самым важным в ту пору: Сегюр. Беседы с этим человеком приводят ее в восторг. Она расспрашивает его об Америке, о переселенцах-пуританах, о конном походе по прериям Венесуэлы, а также о Версале, о Вольтере, похвалившем ее за стихи, сочиненные в юности, о дорогом Дидро, умершем в 1784 году, о Фридрихе II, скончавшемся в 1786 году, оставив трон тупоумному племяннику Фридриху Вильгельму, о мадам дю Деффан, о Марии-Антуанетте. Скоро Сегюр стал одним из завсегдатаев ужинов для близких в Эрмитаже. Он был непревзойденным в литературных играх. Его коньком было буриме. Однажды ему пришлось придумать с ходу четверостишие, где рифмами должны были быть слова: народ – бьет и скрижали – бежали. Не задумываясь, он декламирует:

 
Екатерину любит весь народ,
История внесет ее в скрижали.
Триумф победы барабан пробьет,
Противники с позором убежали.
 

Стихи вызвали всеобщее восхищение. Екатерина пишет Гримму: «Лучший поэт Франции – несомненно граф Сегюр. Ныне никого рядом с ним не поставила бы». Потемкину симпатичен этот француз. Мамонов, «Красный мундир», ищет его общества и советов. Екатерина видит в Сегюре скорее друга, чем дипломата. Чтобы выразить ему свое расположение, она велит поставить в театре его пьесу «Кориолан». Эти знаки внимания не остаются без ответа. Сегюр находит Мамонова «выдающимся человеком и внешне и духовно», высоко отзывается о запутанном парадоксальном, проявляющемся рывками, гении Потемкина. О любовной жизни Екатерины он написал деликатнейшее суждение: «Вполне можно снисходительно закрыть глаза на ошибки женщины – великого человека, раз она даже в своей слабости проявляет столько самообладания, столько мягкости и великодушия. Очень редко встречаются в одном человеке неограниченная власть, ревность и умеренность; такой характер может осудить только бессердечный, только владыка, не знающий слабостей». Посол Франции гораздо резче отзывается о великом князе Павле, чей неуравновешенный характер представляется ему опасным для будущего России. «Никогда, – пишет он, – не встречал я человека легкомысленнее, трусливее, капризнее, одним словом, полностью не способного сделать кого-нибудь счастливым, в том числе и себя… Навязчивой идеей у него стала история всех царей, лишенных трона или убиенных… Воспоминание о них постоянно преследует его как призрак и гасит в нем свет разума».

Вернувшись в Россию, Павел уединяется в Гатчине с женой и дочерьми, где грубо и жестоко третирует их и проклинает императрицу, позволяющую им лишь изредка, по особому разрешению, видеть сыновей Александра и Константина. Да и сам он видит матушку только на официальных церемониях. Их контакты поддерживаются лишь в виде писем, выдержанных в холодном протокольном стиле. «Добрейшая и дорогая матушка, письмо Вашего Императорского Величества доставило мне чувствительное удовольствие. Прошу принять выражение моей признательности», – пишет он. А она отвечает: «Получила, дорогой сын, Ваше письмо от 5 числа сего месяца с выражением Ваших чувств, на кои мои и отвечают. Прощайте и будьте здоровы».

В Гатчине Павел полностью отдается своей военной страсти. Окруженный отборными немецкими солдатами, он присваивает офицерские звания, одевает войска по своей прихоти, насаждает железную дисциплину и оболванивает их ежедневными учениями. Весь в своих мечтах, он не принимает никакого участия в политической жизни страны. Екатерина считает, что нет смысла подключать сына к ее планам правления. А ведь она готовится к мирной экспедиции, в которой и великокняжеская чета будет участвовать. Речь идет о предложенном Потемкиным торжественном и праздничном путешествии в Крым. Увидев приобретенные недавно южные области, царица сможет убедиться на месте в административном, архитектурном и военном таланте князя Таврического. Иностранные послы, сопровождающие Ее величество, проинформируют свои правительства о русском чуде. И наконец, турки, убедившись в том, какой интерес проявляет императрица к этим территориям, и в той мощи, какой она располагает для их защиты, крепко подумают, прежде чем выступить с оружием для пересмотра границ. Весь двор лихорадочно готовится к неслыханной поездке. Екатерина приглашает Иосифа II и принца де Линя поехать с ней. Она назначает поименно, какие западные дипломаты будут ее сопровождать: граф Кобенцль, посол Австрии, сэр Фитц-Герберт, посол Великобритании, граф де Сегюр, посол Франции. Русские министры и сановники, фрейлины и, разумеется, фаворит Мамонов также составят эскорт императрицы.

Потемкин выезжает вперед, чтобы подготовить прием государыни. Екатерина предвкушает радость от такой перемены мест. Она хотела бы взять с собою внуков. Но родители протестуют: почему внуков, а не их? Екатерина не решается прямо заявить, что одно их присутствие способно испортить всю поездку, тогда как она была бы счастлива и горда, если бы могла прокатить Александра и Константина через всю империю. Она пишет Павлу и его жене: «Ваши дети принадлежат вам и мне и всему государству. Я считала для себя приятным долгом, с самого раннего их возраста, заботиться о них нежнейшим образом… Вот я и подумала: вдали от вас для меня будет утешением, если они поедут со мной. Из пятерых детей трое при вас.[136]136
  В 1786 году у великокняжеской четы родилась уже третья дочь, Мария.


[Закрыть] Неужели мне на старости лет придется на полгода лишиться всех членов семьи?» В конце концов решили, что из опасения трудностей дорожной жизни и Александр и Константин останутся с родителями.

Срочно готовят сани, собирают табуны коней для перекладных, обновляют туалеты, отправляют курьеров в большие города-этапы. В конце декабря 1786 года все готово к отъезду.

Январь 1787 года. Императрица, как обычно, принимает поздравления придворных и дипломатов по случаю Нового года. Но, выслушивая пресные поздравления по этому поводу и отвечая легким поклоном на реверансы, мысленно она уже далеко, на заснеженных дорогах, ведущих в сказочно богатые южные земли.