Текст книги "Оноре де Бальзак"

Автор книги: Анри Труайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Глава вторая
Любовь к роскоши, любовь к женщинам

Мечта Бальзака: быть известным, как Гюго, обладая при этом блеском и непринужденностью Эжена Сю или Латура-Мезэре. Последний буквально завораживал писателя своим дерзким видом, бородой, успехом у женщин, властью, приобретенной на поприще журналистики (вместе с Эмилем де Жирарденом они издавали «Le Voleur» и «La Mode»). Сын нотариуса из Аржантана, этот «лев» царил на бульварах, в гостиных, за кулисами театров. В Опере с друзьями занимал ложу бенуара, которую прозвали «дьявольской». У Бальзака в ней было место, но скоро он перестал оплачивать свое «участие», вызвав появление ироничного письма, адресованного «Господину Бальзаку д’Антраг де ла Гренадьер». Латура-Мезэре называли «господином с камелией» – этот дорогой цветок он неизменно носил в бутоньерке. Посетителей принимал, лежа на диване в кабинете, убранном в мавританском стиле. Жесты его были просчитаны и выверены до мелочей, его высокомерие вошло в поговорку, слова разили наповал. Он договорился с Бальзаком о ста франках за три статьи в месяц. Его деловой партнер Жирарден в 1831 году женился на дочери Софи Гэ Дельфине. Улыбчивая блондинка собрала вокруг себя всех выдающихся писателей того времени, и Бальзак во что бы то ни стало стремился попасть в число избранных.

Чтобы поддержать репутацию модного писателя, он одевался по последней моде, не пренебрегая светло-желтыми лайковыми перчатками. Заказал у Бюиссона три белых домашних халата с золотыми кистями на поясе. По его словам, это роскошное одеяние способствовало вдохновению во время ночных бдений. Мать напрасно призывала его сдерживать свои порывы – деньги буквально утекали сквозь пальцы. Сын полагал, что вкалывает как каторжный именно для того, чтобы обратить на себя внимание столичного общества. Странным образом в нем все больше сочетались серьезность мысли и светская пустота. Он был одновременно легок, словно перышко на шляпке парижской красотки, и тяжел, как полное собрание сочинений Сведенборга. Но, быть может, именно эти бесконечные переходы от главного ко второстепенному и позволяли ему без усилий влезать в шкуру столь не похожих друг на друга персонажей?

Зюльма Карро, поселившаяся на время у своего отца во Фрапеле, недалеко от Иссудена, предостерегает писателя от опасности разменяться на мелочи: «Дорогой Оноре, Париж привлекает и удерживает вас своей элегантностью, но балует ли он вас истинной привязанностью, которую вы могли бы обрести здесь, во Фрапеле?.. Отдаваясь описанию чувств вымышленных персонажей, вы пренебрегаете по-своему ценным сокровищем, которым обладают ваши близкие… Я не стремлюсь и никогда не стремилась к той очаровательной дружбе, которую вы дарите женщинам… Но если вас постигнет разочарование, омрачит ваше веселье и тронет сердце, вы вспомните обо мне и увидите, как я откликнусь на ваш зов». Она готовится к переезду в Ангулем, где мужу выделен дом с садом. Специальная комната для друга ждет Бальзака. Пусть он поторопится!

Несмотря на все призывы, Оноре не спешит. «Моя жизнь – борьба, – отвечает он, – я должен шаг за шагом подтверждать свой талант, если таковой у меня есть». Надо также отбиваться от кредиторов, которые готовы устроить ему западню, договариваться с издателями, осаждать редакции, медлящие с оплатой. Когда принимается за счета, просит мать выписать тех, кому должен, чтобы вернуть деньги. Госпожа Бальзак с годами не стала менее желчной, но понемногу сблизилась с сыном и, видя его успех, согласилась вести дела Оноре. Даже начала верить в его талант. Время от времени он поручал ее заботам свою квартиру на улице Кассини, а сам сбегал в Булоньер к госпоже де Берни или в Саше к Жану де Маргонну. Ему было где отдохнуть от трудов, были и нежные пристанища для сердца. Как и прежде, госпожа де Берни готова была открыть ему свои объятия и свою постель. Она знает, какими ласками пьянить его, ей нет равных, когда Бальзак нуждается в утешении. Уже давно прощается ему неверность, ведь никому этот человек не доверяет так, как ей, в свои пятьдесят пять лет по-прежнему доставляющей ему удовольствие. Другая любовница, герцогиня д’Абрантес, тоже не имеет ничего против его измен – он помогает ей писать книги, развлекает своей живостью. Переход от одной к другой, кажется, совершенствует его знание женской души и тела. Приходят послания и от многочисленных читательниц, которые хвалят его исключительное знание семейной жизни. Несмотря на невнятность и банальность этих похвал, он любезно их принимает: по его мнению, это одна из обязанностей писателя.

В октябре 1831 года в потоке ежедневной корреспонденции его внимание привлекает конверт, надписанный: «Париж, господину де Бальзаку». Удивительным образом почтовая служба доставила его сначала на улицу Кассини, потом в Саше. Английское имя в конце письма, скорее всего вымышленное, автор, прочитавший «Физиологию брака», обвиняет адресата в невероятно циничном взгляде на женщин. Задетый за живое, Оноре благодарит за внимательное прочтение его сочинения и горячо оправдывается: «Мадам, я взялся за „Физиологию брака“, чтобы защитить женщин. Каждой из тех, что прошла сквозь жизненные потрясения, ясно, что в своей книге я возлагаю на мужей вину за все совершенные женами ошибки. Это – отпущение грехов… Счастливый брак невозможен, если ему не предшествует полное взаимопонимание супругов в том, что касается привычек, характера и т. п., и я никогда не откажусь от этого».

Незнакомка, удивленная тем, что знаменитый и очень занятой писатель нашел время защитить свое детище, решает открыться. Это маркиза Кастри, урожденная Анриетта де Майе де ла Тур-Ландри. Она на три года старше Оноре, была замужем за маркизом де Кастри, с которым рассталась, чтобы жить со своим любовником, обворожительным, хрупким сыном австрийского канцлера Виктором фон Меттернихом. В 1827 году родила ему сына, которому император Австрии жаловал дворянство и титул барона фон Альденбурга. В 1829 году Виктор фон Меттерних умер от туберкулеза. Маркиза, неудачно упав с лошади во время охоты, повредила позвоночник. Но, несмотря ни на что, продолжала принимать, жила то в особняке на улице Гренель, то в замке Лормуа недалеко от Монлери, принадлежащем ее отцу, герцогу де Майе, то в замке Кевийон, владелец которого ее дядя, герцог Фитц-Джеймс.

Узнав, кто его собеседница, Бальзак почувствовал себя окрыленным. Еще бы, его пригласила маркиза, аристократия распахнула перед ним двери своих особняков. Ему удалось обскакать Эжена Сю и Латура-Мезэре! Еще никогда он так не радовался своему кабриолету, ретивым коням и груму в ливрее: в этом экипаже он не затеряется среди знакомых хозяйки дома! Отправившись к ней впервые, Оноре был поражен мертвенно-бледным цветом ее лица, ярко-рыжими волосами и манерой вести разговор. Маркиза с трудом передвигалась, но, и неподвижная, выглядела весьма соблазнительно. Вернувшись на улицу Кассини, Бальзак наслаждался воспоминаниями о встрече, мыслью о том, что на него пал выбор столь знатной дамы, и писал: «Позволено ли мне будет выразить глубокую признательность за те часы, что вы нашли возможным провести со мной? Они запечатлелись в моей памяти словно незнакомые стихи, мечты…» Скоро ему кажется, будто можно рассчитывать больше чем на восхищение и дружбу… Голова идет кругом при мысли о том, что его любовницей станет женщина, имеющая связи в самых высших сферах. Да, хромает, но лежа будет лакомым кусочком: титул маркизы, собственный особняк с многочисленными слугами, ее знает, ей завидует весь Париж, завоевав ее, можно подняться еще на одну ступеньку, приблизиться к избранным. Они часто беседуют наедине в ее будуаре, но ничего лишнего не позволяется, эта дистанция только усиливает его напор. Чтобы понравиться, Оноре провозглашает себя легитимистом, публикует статьи в новой газете «Le Rénovateur», его крен вправо одобряет сам герцог Фитц-Джеймс, оплакивают друзья-либералы. Адвокат Амедей Фоше из Турени сурово отчитывает: «Вот вы стали окончательно легитимистом! Поверьте мне, не стоит ратовать за неправое дело, у которого нет будущего. Ситуация может становиться хуже, но никогда не станет настолько плохой, чтобы вновь увидеть на троне Генриха V с его духовенством и дворянчиками». Зюльма Карро тоже читает мораль: «Оставьте, наконец, светскую жизнь тем, кому она заменяет заслуги или кому необходима, чтобы забыться, смягчить душевные раны. Но вы, вы!.. Говорят, увлеклись политикой. Ох, будьте осторожны, будьте очень осторожны. Как друг я не могу за вас не волноваться. Вы не должны никому себя посвящать… Пусть дворцовая прислуга занимается защитой влиятельных людей, не замарайте свою подлинную известность подобной общностью интересов… Дорогой мой, уважайте самого себя, а английские лошади и готические стулья – все это преходящее».

Бальзак защищается от нападок: да, занимается политикой, много бывает в свете, увлечен многими женщинами, но и работает тоже. «Я – каторжник пера и чернил, настоящий продавец идей», – уверяет он, успокаивая Карро. Физическая форма и впрямь позволяет ему писать ночь напролет даже после дружеской пирушки. Нанизывает слова на строчки, пока силы не оставят и не обрушится на кровать, чтобы забыться тяжелым сном. Иногда госпожа де Берни помогает ему вносить правку в гранки, затем Оноре перечитывает корректуру, вновь появляются бесчисленные пометки и добавления, иногда переписывает целые абзацы. Неудержимое стремление к литературному совершенству не входит в противоречие с развлечениями, которыми так щедра светская жизнь. Кажется, вихрь весьма незатейливых удовольствий необходим, оттеняя наслаждение иного рода – от серьезной работы в одиночестве. И чем бездумнее отдается он парижской круговерти, тем собраннее чувствует себя перед чистыми листами бумаги, нуждаясь в мимолетном ничуть не меньше, чем в вечном.

В феврале – марте 1832 года появилось новое произведение Бальзака – «Мировая сделка», которому он потом даст другое название – «Полковник Шабер». Сюжет почерпнут из исторических хроник наполеоновских времен и рассказов герцогини д’Абрантес. После сражения при Эйлау полковник Шабер оставлен умирать на поле боя. Возвратившись в конце концов во Францию, он пытается восстановить свое подлинное имя. Его жена, бывшая проститутка Роз Шапотель, становится к тому времени графиней Ферро, у нее двое детей. Появление первого мужа, который теперь лишь несчастный попрошайка, может свести на нет все ее усилия продвинуться вверх по социальной лестнице. Она предлагает сделку: заплатить, чтобы этот человек навсегда исчез из ее жизни. Полковник не соглашается и оканчивает свои дни в приюте для бедных, всеми забытый, всеми отвергнутый герой Империи.

Весной, после публикации этой прекрасной, горькой и грустной истории, госпоже де Берни удается вырвать Оноре из плена парижских соблазнов и хлопот: она увозит его в Сен-Фирмен, недалеко от Шантильи. Здесь он спокойно заканчивает «Тридцатилетнюю женщину», пишет на одном дыхании «Турского священника». Этот длинный рассказ, глубокий и простой, посвящен несчастьям бедного викария, слабого, наивного Бирото, лишившегося крова в результате козней погрязшей в злобе старой девы и тщеславного аббата, мечтающего о сане епископа. Здесь все дышит правдой: описание сонной провинциальной жизни, столь непохожие характеры персонажей, скрытые от любопытных глаз внутрицерковные интриги, психологическая драма повседневной жизни. Бальзак доволен собой – деревня принесла ему счастье.

Возвратившись в Париж, находит все то же – холеру и политику. Эпидемия свирепствует, люди не рискуют выходить из домов. Газеты заняты похождениями герцогини Беррийской, матери законного наследника престола: ее попытка поднять Вандею – обреченное на провал безумие или сторонникам Луи-Филиппа все-таки следует опасаться? Столица бурлит, мнения разделились. Едва Оноре переступил порог своей квартиры на улице Кассини, его охватило желание снова бежать. Хорошо было бы иметь замок, в нем – жену аристократического происхождения, которая обожала бы его и не мешала работать. Когда-то он подумывал об Элеоноре де Трюмильи, теперь обратился в мечтах к баронессе Каролине Дербрук, урожденной Ландрие де Борд. У нее бесценные достоинства: молодая вдова с прекрасным состоянием. Живет по соседству с Маргоннами в Саше. Летом он может встретиться с ней. После женитьбы ему будет чем расплатиться с кредиторами, издатели же будут валяться у него в ногах. На всякий случай надо позаботиться о том, чтобы избранница узнала о его глубоком к ней чувстве. Но победа не будет легкой, надо готовиться к длительной кампании. Вместо этого опять постельный режим, ушибы, головные боли: его широкий экипаж не вписался в поворот, и Бальзак не удержался в нем.

В июне он решает ослушаться доктора Наккара, настаивающего на полном покое, и отправиться в Саше, где его ждут Маргонны. В его отсутствие мать переедет к нему и возьмет на себя все заботы по дому. Тем хуже для госпожи де Берни, молчаливо вздыхающей в преддверии новой разлуки, и для герцогини д’Абрантес, которая хотела бы засадить его за редактирование ее нескончаемых воспоминаний! Ему надо заняться собственными делами, а не распыляться на чужие. Он весь в долгах, его нетерпеливая натура требует быстроты. Как только ему удастся немного заработать, он уедет в Экс-ле-Бэн, куда его приглашает в августе маркиза де Кастри. Оттуда они могли бы совершить путешествие в Швейцарию, Италию… Подобное предприятие, безусловно, будет стоить недешево! Но обладание женщиной, занимающей столь высокое положение, стоит того, чтобы выложиться. В Саше, у Маргоннов, он сможет экономить, вдоволь поработает и наберется сил для этого завоевания. А если повезет, то заодно и встретится с баронессой Дербрук. Так, одним ударом, убьет двух зайцев.

Ему удается покинуть Париж вовремя – в столице назревали новые мятежи. Герцогиня Беррийская активизировала свою деятельность в Вандее. Восстание подавили, его вдохновительница бежала, ее сторонники-легитимисты, в том числе Шатобриан, Берье и герцог Фитц-Джеймс, человек весьма рассудительный, две недели провели под арестом. Со злополучной герцогиней было покончено, чему несказанно порадовалась госпожа де Берни: она ревновала Оноре к маркизе де Кастри, а потому ставила в один ряд всех представителей высшей знати, которые могли вовлечь ее молодого любовника в дела, губительные для его карьеры писателя. И что, черт побери, так привлекает его в этой аристократии, которая никак не может разобраться в происходящем в ее собственной стране? «Вчера я прочитала о некоторых арестах, которые меня очень заинтересовали, – пишет она Бальзаку. – Я думаю, господин де Шатобриан не в обиде за это происшествие, которое только придаст ему политический вес, о котором он всегда мечтал, но не знал, как приобрести. Что до ареста господина де Фитц-Джеймса, откровенно говоря, меня это не сильно огорчило. Ведь если партия, к которой принадлежат эти люди, перестанет существовать, тебе придется подыскать другую. А мое сердце трепетало от смертельной опасности: что, если бы некая дама пригласила тебя и ты бы туда отправился… Твое тщеславие никогда не дремлет и имеет над тобою власть тем более сильную, что ты отказываешься признать мощь этого твоего тщеславия. Но мой любимый, дорогой друг… прислушайся, пожалуйста, прислушайся к доводам рассудка, который, дабы быть услышанным, говорит голосом друга. Подумай о том, что эти люди не дали бы тебе ни единого экю из тех трех-четырех тысяч, в которых ты так нуждаешься. Они неблагодарны из принципа, которому не изменят ради тебя. Все они – эгоистичны, хитры… презирают людей другой крови. Друг мой! Ради всего, что тебе дорого, ради твоей славы и твоего грядущего счастья, ради моего покоя (ведь ты любишь меня), не верь им, не полагайся на них. Употреби весь свой ум, чтобы занять место, какое они занимают, используй их помощь, чтобы идти по дороге, которую ты, к несчастью, выбрал. Но сколькими недостатками придется обзавестись тебе, чтобы стать похожим на них! Как сумеешь ты защитить свою душу, как останешься чист среди людей столь развращенных? Обожаемый мой, утешь меня, сними тяжесть с души моей, скажи, что не станешь рабом этих людей и не подчинишься первому же их приказу».

Итак, Оноре предавался мечтам о маркизе де Кастри, а верная Дилекта умоляла отдалиться от этой женщины, правила гранки, плакала над «Сценами частной жизни» и с нетерпением ожидала вестей от возлюбленного: «Чтобы развеять жестокие мысли, я перечитала несколько дорогих мне фраз из твоих писем…» «Ты все еще мой властелин, и я жду твоего приговора, но пока он мне неизвестен, я все еще считаю себя твоей любимой, и ласкаю тебя, как обычно. Целую тебя… Я – вся твоя, твоя Ева». Когда получает несколько ответных строк, следует взрыв радости: «Ты любишь меня! Я все еще твоя дорогая любимая! Твоя звезда!.. О, друг мой, что еще нужно моему сердцу!» Порой госпожа де Берни решала быть разумной и размышляла о будущей семейной жизни своего любовника с «другой», от которой требовала всевозможных достоинств: «… я найду тебе женщину преданную и добрую, достаточно умную, чтобы понимать тебя… ты будешь богат, чтобы ни в чем не нуждаться, но все же не настолько, чтобы вокруг тебя появились льстецы… рядом с тобой не останется мнимых друзей, равно как и герцогини д’Абрантес». В то же время ее волновали матримониальные планы Оноре: с облегчением узнала она, что Каролина Дербрук, расположения которой он хочет добиться, на время покинула свой замок рядом с Саше: «Я успокоилась, тем более что дама уехала. Пусть судьба позаботится о том, чтобы она оставалась там, где сейчас, пока все не успокоится. И пусть дьявол посадит на цепь всех женщин, которые суются не в свои дела». Через неделю новый поток неудовлетворенных желаний: «О, мой Диди! мой дорогой! мой обожаемый повелитель! Явись за наслаждением, источник которого – ты сам, за ласками возлюбленной, скроенной по твоей мерке. О, я верю, что мы скоро увидимся. Мне было бы слишком тяжело позволить другим срывать прекрасные цветы, запах которых пьянит меня до сих пор, а восхитительные цвета заставляют трепетать от радости мое сердце».

Ненасытная эта любовь выводила Бальзака из терпения, но он был признателен госпоже де Берни за покорность и внимание, к тому же на нее можно было положиться, когда дело касалось издания очередной книги. Хорошей помощницей неожиданно оказалась и мать, от которой Оноре в юные годы напрасно ждал хоть какого-то участия: теперь она охотно следила за его квартирой, прикрывала своим именем дела весьма деликатные. Госпожа Бальзак передавала издателям пакеты с рукописями, занималась его долгами и кредиторами, предупреждая, что сын на многие недели уехал из столицы… Окончательно развеять материнские опасения призвана была призрачная женитьба на Каролине Дербрук. В преддверии возвращения баронессы в Турень Бальзак решил заручиться поддержкой ее сестры Клер, жившей с родителями в поместье Мере. «Здесь со дня на день ожидают приезда госпожи Дербрук, – сообщает он матушке. – Ты понимаешь, что дело это отнимает у меня много времени, так как обо всем следует подумать заранее… Три раза в неделю я хожу в Мере… Мне хотелось бы склонить на свою сторону Клер, а для этого надо добиться ее расположения, оказывая ей знаки внимания». Через нее он рассчитывает доводить до сведения баронессы то, что посчитает нужным.

Но возникает неожиданное препятствие – госпожа Дербрук извещает родителей, что пока не собирается возвращаться в Мере. Очередная женитьба оказывается иллюзорной, а долги растут. Придется экономить. «Если ты можешь продать лошадей, продавай, – пишет Оноре госпоже Бальзак. – Если хочешь отказаться от услуг Леклерка, рассчитай его». Тем не менее он не сломлен, уверен, полоса неудач продлится не более полугода. И пытается успокоить мать: «Рано или поздно литература, политика, журналистика, женитьба или выгодное дельце принесут мне богатство. Надо лишь еще немного потерпеть». Но потерпеть придется не только ему одному. «Если бы не госпожа де Берни, за последние четыре года меня бы уже раз двадцать могли выслать из страны. Да и ты страдаешь, будучи одновременно причиной и моих тайных страданий. Я переложил на твои плечи все свои неприятности, когда у тебя и своих хватает. И меня это терзает. Ты просишь меня сообщать о мельчайших подробностях моей жизни, но разве ты не знаешь, как я живу? Когда могу писать, сижу за рукописями, а если не сижу за ними – думаю о них. Каждая страница, не написанная из-за каких-то дел или обязательств или моей привязанности, отнимает у меня жизнь. Я никогда не отдыхаю… Я готов сделать невозможное, лишь бы покончить с неприятностями. Но если ради счастья я должен трудиться, словно святой Фирмин в последние дни своей жизни, мы спасены».

Его уверенность в скором успехе возникла не на пустом месте: Бальзак пишет новый роман и рассчитывает поразить пресыщенных читателей блеском своего таланта. Это история молодого человека по имени Луи Ламбер, необычайно одаренного, обладающего энциклопедическими знаниями. Писатель дарит ему все свои юношеские переживания, открытия, страсть к философии. Сила воображения героя позволяет ему становиться участником событий, о которых он читает, сила мысли – влиять на людей и предметы материального мира. Соперник шведского мистика Сведенборга и Сен-Мартена обволакивает людей своими магнетическими волнами. Им властвует мысль, заменяя всякое действие. Его мозг пожирает его же плоть. Сверхчеловеческие усилия приводят к сумасшествию. От гениальных, бесплодных заблуждений юношу не спасает даже любящая женщина, Полина, «ангел»: накануне свадьбы он решает порвать с «жалким существованием» и окончательно погружается во мрак, где его неотступно преследуют видения. В двадцать восемь лет Луи умирает на руках любимой. «Быть может, в радостях семейной жизни он видел препятствие к совершенствованию своих внутренних чувств, путешествию в духовных мирах», – пишет автор. Полина, похоронив того, кто знал о жизни слишком много, чтобы жить самому, произносит: «Его сердце принадлежало мне, его гений – Богу».

Бальзак до такой степени погрузился в потусторонний мир этого романа, что, казалось, вот-вот сам лишится рассудка. Он призвал на помощь науки, Библию, метафизику, не раз вносил дополнения, в том числе призванные уточнить смысл того или иного рассуждения, высказывания, пытался превратить роман в трактат по оккультизму. Но все эти «обманки» ни к чему не привели: роман вредил трактату, трактат – роману, сверхчеловеческое выходило у него не столь волнующим, как человеческое.

Оноре не терпелось узнать мнение госпожи де Берни, он отправил ей первую версию, которая ужаснула ее. «Я думаю, ты взялся за непосильный труд. Меня утешает лишь то, что публика не заметит твой замысел… Если же догадается, для тебя все пропало – есть черта, которую нельзя преступать». Главные ее упреки сводились к попытке объяснить необъяснимое, посягнув таким образом на тайну мироздания. Она посчитала неприемлемым прославлять героя, не знающего нравственных ограничений. Умоляла умерить его – и Ламбера, и, следовательно, Бальзака – амбиции. «Пусть, дорогой мой, на той высоте, которой ты достигнешь, ты отовсюду будешь виден толпе, но не требуй криков восхищения – на тебя будут нацелены не просто взгляды, а увеличительные стекла. А чем становится под микроскопом даже самая прекрасная вещь?» Госпожа де Берни великодушно просила обратиться за советом к своей сопернице Зюльме Карро: «По правде говоря, судя по ее письмам, которые ты мне читал, и по твоим рассказам, она способнее меня, я же в своей жизни знала одно только чувство, в котором мною руководило мое сердце».

Последнее замечание заставило Бальзака задуматься о том, что пора бы сменить место пребывания – жизнь в замке его порядочно утомила. Здесь необходимо было следовать строгому распорядку дня, жить по удару колокола, переодеваться к обеду, поддерживать беседу с гостями, по большей части людьми весьма недалекими. Кроме того, славная госпожа де Маргонн горбата и благочестива, а ее муж – туговат на ухо. Теперь ему нужна совсем иная компания. Шестнадцатого июля, простившись с хозяевами, он по самой жаре дошел пешком до Тура и сел там в дилижанс, направлявшийся в Ангулем.

На другой день Оноре был у четы Карро. В отличие от госпожи де Берни, Зюльма была очарована странностью нового романа их гостя. «Я думаю, „Луи Ламбер“ – хорошая книга, – пишет Бальзак сестре Лоре. – Наши друзья восхищаются им, а они меня не обманывают. Зачем вновь возвращаться к развязке?.. Такой конец вполне правдоподобен, тому мы знаем множество грустных примеров. Разве не говорил доктор Наккар, что безумие всегда подстерегает умы, которые работают на износ?»

Здесь, в Ангулеме, в доме Карро, он вновь принимается за «Покинутую женщину». При этом его занимают две совсем не покинутые женщины, заслуживающие внимания.

Боже, до чего же трудно быть одновременно писателем и мужчиной! Зюльма – прелестный друг, чудесно уравновешивает госпожу де Берни, будучи не столь чувственной и гораздо более энергичной. Но ни с той, ни с другой он не связывает свое будущее. Ему необходим материальный и душевный комфорт, для достижения которого он видит пока два пути: присоединиться в Эксе к маркизе де Кастри или жениться на баронессе Дербрук. Свои достоинства и недостатки есть и там, и там. Маркиза соблазнительна, несмотря на увечье, но ничего пока не обещала. И вообще, не спровадит ли его, если он станет вести себя решительнее? У баронессы – состояние и положение в обществе, благодаря которым ее муж может чувствовать себя в полной безопасности до конца дней. Но семейная жизнь так монотонна и скучна! Оноре делится с Лорой: «Ваши догадки касательно госпожи Дербрук не соответствуют действительности… она вернется в Мере только в октябре. Клер уже три месяца говорит ей, что я ее люблю, и должна написать мне, когда госпожа Дербрук снова будет в Мере. Так что, насколько это возможно, здесь все налажено». В этом же письме мимоходом успокаивает сестру: уверен в успехе, будь то литература или матримониальные планы. Как всегда, думает только о подъеме, когда другие видят его в глубокой яме. «Моя дорогая сестра, все в порядке. Вот только отсутствие денег на некоторое время выбило меня из колеи. Но за эти полгода я существенно продвинулся вперед по всем направлениям и через некоторое время буду пожинать плоды, ведь не напрасно нам с матушкой пришлось столь многим жертвовать… Наградой за это станет день славы и счастья. Только вот у нашей родительницы очень схожее с моим воображение: в иные мгновения она видит лишь нужду и трудности, в другие – только триумф».

В доме Карро Оноре мирно пописывал, наслаждаясь атмосферой бескорыстной дружбы. Но известность настигла его и в Ангулеме. Одному молодому человеку, рассказывал он матери, стало дурно, когда тот увидел во плоти и крови знаменитого Бальзака. Писатель утверждал также, что члены «Конституционного кружка» до такой степени почитают его творчество, что, если бы он решил стать депутатом, поддержали бы его, несмотря на «аристократические воззрения». Говорили, будто поклонницы таланта популярного автора облепили парикмахерскую, куда он зашел постричься, бились за каждую прядь его волос, упавшую на пол. Эти ежедневные проявления славы не могли не нравиться Оноре, но он страдал от отсутствия умелой в любовных играх подруги. «Мое воздержание стесняет меня и лишает сна», – признается он госпоже Бальзак. Недостаток плотской любви заставляет его обратить внимание на Зюльму Карро: он впервые видит в ней женщину, которая в крайнем случае могла бы утолить его голод. И однажды он вдруг говорит ей: «Вы сладострастны, но противитесь этому». Обиженная этим замечанием, она отталкивает его: почитает за честь быть его другом и доверенным лицом, но мысль о том, что она может быть желанна, ее возмущает. Мужское вожделение больно ранит ее, ведь она хорошо понимает, что в области чувств будет для него только крайним средством. «Наши теплые отношения никак не были связаны с моим полом, а вы нуждались в ином, – объяснит она ему позже. – Я же была слишком горда, чтобы стать избранной в силу именно этого обстоятельства. Вы рассчитывали подействовать на меня обещанием какого-то неизвестного счастья… Но вы не поняли, что я слишком горда для этого! Вам незнакомы наслаждения добровольного воздержания».

Отвергнутый Бальзак вновь задумался о путешествии в Савойю: быть может, маркиза де Кастри проявит большую чуткость, чем Зюльма? Дело было за деньгами, но неожиданно они посыпались словно манна небесная. Его мать непрестанно предпринимала какие-то шаги, и вдруг они увенчались успехом: преданный друг семьи, госпожа Жозефина Делануа, согласилась дать взаймы десять тысяч франков с возвратом в весьма неопределенные сроки. Этого было достаточно, чтобы успокоить особо разгневанных кредиторов и отправиться к маркизе. «Я чувствую, что ум ваш не знает усталости и что обычные занятия не принесут вам успеха, – писала госпожа Делануа Оноре. – Я люблю ваш талант и вас самого и не хотела бы, чтобы что-то стояло на пути вашего таланта, а сами вы мучились, когда я могу прийти на выручку. Помогла счастливая случайность: мне только что вернули деньги, я не успела их никуда поместить. С их помощью вы сумеете заплатить долги и совершить путешествие, о котором мечтаете и которое мне кажется полезным во всех отношениях. Ваше воображение, утомленное слишком напряженной работой и вследствие, быть может, множества иных причин, получит необходимый отдых».

Уверившись, что материальная сторона его поездки обеспечена и он в любой момент может отправляться к маркизе, Бальзак начинает готовить для этого почву: посылает ей отрывок из «Луи Ламбера», любовное письмо юного героя к Полине. «Любимая, ангел мой, какой нежный был вчера вечер. Сколько богатств таит твое драгоценное сердце, твоя любовь неисчерпаема, как и моя… Все соединилось, чтобы вызвать во мне страстные желания, чтобы побудить меня просить о первых милостях, в которых женщина всегда отказывает, несомненно, лишь для того, чтобы заставить возлюбленного похитить их у нее. Но нет, ты драгоценная душа моей жизни, ты никогда не будешь знать заранее, сколько ты можешь дать моей любви, и все же будешь давать, быть может, не желая этого!»[11]11
  Бальзак. Собрание сочинений в 24 томах. Москва, «Правда», 1960.


[Закрыть]

Яснее не скажешь, и, забросив наживку маркизе, Оноре готовится покинуть Карро. В их гостеприимном доме он за одну ночь написал «Гренадьеру», сочинял, забавляясь, в подражание Рабле «Озорные рассказы». Давно ничто не доставляло ему такого удовольствия, как эта грубоватая стилизация на старофранцузском: он жонглировал старинными фразами, придумывал квазистаринные обороты. Истории вышли комичными, все в них было чрезмерно, они сбивали с толку: что общего между Бальзаком – автором этих соленых шуток и тем, что написал «Луи Ламбера» и «Шагреневую кожу»? Одного волнует человек и его предназначение, другого, кажется, заботит лишь, как, надев маску создателя «Гаргантюа и Пантагрюэля», позабавить современников. Но его отец не уставал повторять, что Рабле знает секрет хорошего настроения и даже здоровья, сам Оноре с детства любил от души посмеяться. Да и теперь, став взрослым, не прочь в любой момент расхохотаться. Этими сказками он воздавал должное порой грубоватой веселости французов, показывал нос разочарованным романтикам, доказывал, что может быть и мыслителем, и шутником.