Текст книги "Анн Предай"
Автор книги: Анри Труайя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
18
По витринам текли струйки дождя. За ними рокотала pю де ля Сен, запруженная нетерпеливо урчащими машинами. С края на край оконного стекла сновали горбатые силуэты прохожих. Никому из них, похоже, даже в голову не приходило поглазеть на витрины, подойдя к ним поближе.
В книжный магазинчик, кроме Пьера, никто больше не заглядывал. Элен ушла в подсобку подогреть чай. Она уже больше месяца хлопотала здесь одна, поскольку мадам Жиродэ продолжала болеть. У Пьера вошло в привычку навещать Элен, чаще всего – ближе к закрытию. И, конечно же, он ничего не рассказывал об этом Анн. Должно быть, дочь поняла бы, несомненно, поняла бы, каким удовольствием оборачиваются для него долгие шушуканья в тишине магазинчика Коломбье. Не она ли недавно заметила в разговоре о мадам Редан: «А она ничего». Эта мимолетная фраза утвердила его в собственных впечатлениях. Он доверял мнению дочери. День заканчивался, и Пьер с трудом различал текст книги, страницы которой листал.
– Вы же там ничего не видите! – воскликнула Элен, выйдя к прилавку.
Она протянула руку к выключателю. Разом зажглись все лампочки. На подносе две чашки и чайник, в металлической вазочке сухое печенье. Элен предложила Пьеру перебраться за прилавок и подсесть к столику, рядом с ней. Он отхлебнул глоток чая и похвалил его.
– Пьер, когда вы придете ко мне поужинать? – неожиданно спросила она.
Вопрос этот Элен задавала ему не в первый раз. До сих пор ему удавалось трусливо увиливать, но продолжать в том же духе и дальше теперь не представлялось возможным.
– Это не так просто, Элен, – ответил он. – Из-за моей дочери…
– Я уверена, что она все поймет как нужно.
– Я в этом не так уверен, как вы. Анн очень страдает после смерти матери. Она считает, что я очень быстро забыл о той, с кем совсем недавно был невероятно счастлив. Знаете, мне с ней так трудно… Ее непримиримость, требовательность… Думаю, в этом есть доля мой вины.
– Уж не станете же вы меня уверять, что она вас терроризирует?
– Нет, но я не могу ее огорчать. Это… слишком рано после случившегося у нас горя.
Он отхлебнул слишком большой глоток чая, обжег язык, с хрустом сломал ломтик печенья:
– Если я скажу, что еду к женщине…
Элен поднялась, улыбнулась:
– Вы едете не к женщине, а к другу.
– Тем более. Она обидится, если узнает, что я расположен к вам, она представит себе…
Элен прервала его:
– Все, что вы мне тут наговорили, весьма забавно. У меня же сложилось впечатление, что она очень уравновешенная.
– Ну да, в определенной степени так оно и есть. Однако ей чего-то не хватает в жизни. Она очень холодна, замкнута, требовательна. У нее несовременные взгляды…
– Почему она не замужем?
– Да была она замужем. Потом развелась. Никак не могу взять в толк, почему. Зять у меня был превосходный парень. Умный, симпатичный, состоявшийся. Впрочем, мы с ним остались в хороших отношениях. Уверяю вас, странная она, очень…
– А вы, дорогой Пьер, вы очень уязвимы, – отметила Элен.
Он машинально протянул ей пустую чашку. Она склонила над нею чайник. Потекла заварка, темная и душистая. Вот и все, чего ему от нее хотелось. В этом магазинчике, по самую макушку заваленном книгами, он испытывал двойное удовольствие – что нашел родственную душу и мог, никого не опасаясь, провести с ней наедине парочку часов. Тайно.
Тем временем поток машин за витринным стеклом становился плотнее, на тротуарах стало тесней – заканчивалась работа. Пьер понимал, что ему нужно срочно возвращаться домой, но эта необходимость его не угнетала, скорее наоборот. Он ощущал себя обделенным судьбой, прерывая нежное свидание, и чувствовал облегчение от того, что избегал опасности попасть под чары Элен. Всякое убежище, думал он, рано или поздно превращается в ловушку.
Он взял зонтик и вышел в холодные мокрые сумерки, унося с собой воспоминания об Элен, с улыбкой стоявшей у входа в магазинчик.
Луизу он застал уже на пороге. Не дожидаясь Анн, Пьер выпил стаканчик белого вина. Второй он выпьет с ней, попозже. Зазвонил телефон.
– Алло, папа! Ты меня извини, но ужинать я не приду. Я с друзьями. Надеюсь, Луиза все приготовила?
– Да, не беспокойся, – ответил он. – Приятного вечера.
И с досадой положил трубку. Ну да, ему и сегодня нечего было ждать от дочери. Так, бледная беседа, прерываемая бесконечными паузами, репетиция жестов, одних и тех же… Но неожиданно освободив его от своего присутствия, она при этом бросила его в звездную пустоту, и голова у него пошла кругом.
Он вошел в кухню, увидел салатницу, полную свежих зеленых листьев, начатую бутылку вина, поломанный на куски хлеб – и этот натюрморт во всей своей обыденности показался ему трагическим. Есть не хотелось. Не тянуло и к телевизору. Ноги переносили его в бессмысленном праздношатании из одной комнаты в другую.
Он не создан для одиночества. Что это за друзья, с которыми сегодня ужинает Анн? Не Лоран ли? Несомненно, этот юноша ей небезразличен. Представить только… Рядом с Марком он в любом случае лишь бледная тень. Будучи натурой утонченной, Анн должна была это сознавать. Пьер плеснул себе вина, снял трубку и набрал номер Элен, чтобы услышать чей-нибудь дружеский голос. Но она, должно быть, еще не вернулась к себе – телефон молчал. Хотя нет…
– Это снова я, – доложил он. – Что вы делаете сегодня вечером, Элен?
– Да ничего особенного.
На мгновение он смолк. Что за сумбур в голове? И неожиданно для себя сказал:
– Мы могли бы поужинать вместе, где-нибудь поблизости.
Какое-то мгновение она поколебалась, затем ответила:
– Я предпочла бы принять вас у себя.
– Это вас не затруднит?
– Да нет же, напротив… Приезжайте побыстрее, я вас жду.
Он ликовал, радостный, и испуганный. Как он осмелился? Куда его на самом деле несет? Все из-за Анн – если бы она осталась ужинать с ним… Так, а не нужно ли ему переодеться? Выигрышнее всего он смотрелся в легком сером костюме, но теперь не сезон. Тот, что на нем, цвета морской волны, уже вздулся на локтях и коленях пузырями. Может, темно-коричневый?.. И абсолютно не с кем посоветоваться… Обычно такие вопросы решали Эмильен или Анн. Они-то обе и виноваты, что он растерял привычку что-либо решать сам. Ну и пусть, он останется в том, в чем был. Зато визит станет не таким манерным. У него еще будет повод появиться перед Элен в сером костюме. С галстуком проблем нет – черный. Никогда больше не наденет он цветной. Перед зеркалом в ванной он тщательно причесался. К счастью, он не растерял волосы. Зубы у него родные. Он еще мог нравиться и он нравился… При этой мысли напряжение развеялось, и он направился к выходу.
Отличный вечер. Впрочем, другого он от Элен и не ожидал. Как только она открыла ему дверь, он тут же почувствовал, что оказался в компании с женщиной благородного происхождения. В небольшой квартирке бежевых тонов все было простым, аккуратным, сдержанным и элегантным. Ужин из холодных закусок накрыт на круглом столике и сдобрен превосходным «шато-латур». В крохотном, будто нарисованном камине горит пара поленьев. Покончив с ужином, Пьер с узким бокалом в руке устроился в глубоком кресле, Элен рядом, чуточку пониже на пуфике, красноречиво поглядывая на него, провоцируя к повествованию. Все два с половиной часа, проведенных с нею наедине, он говорил. Может, даже слишком много. Хотя нет. Все то время, пока он пересказывал свои старые лекции по истории, ее лицо оставалось заинтересованным, понимающим и благодарным. В какой-то момент он испугался догадки, не затеяла ли она эту встречу с глазу на глаз в уютном гнездышке, чтобы спровоцировать его на нечто более отважное и дерзкое. Но ни разу не покинула ее сдержанность, которая придавала ей ту особую привлекательность. Отказавшись от провокаций, тем самым она привязывала его к себе надежнее, нежели отталкивающим проявлением физической страсти. И хотя не было между ними никаких прикосновений, признаний или клятв, он ушел от нее настолько потрясенным, как если бы они отдались друг другу прямо на столе, на остатках ужина. Правда, уже на пороге он все же горячо расцеловал ей обе руки. В такси по дороге домой он прикрыл глаза, чтобы не выветрился из памяти запах ее духов. Счастье его было настолько сильным, что, может быть, первый раз в жизни он не страшился предстоящей встречи с Анн. Расположившись на заднем сиденье, Пьер был преисполнен боевого духа. Пускай только дочь посмеет сказать слово против Элен – он тут же одернет ее. Ни она, ни кто другой не имеют права осуждать его, осуждать эту женщину.
Квартира оказалась пустой. На кухне Пьер обнаружил приготовленный Луизой ужин. Он совсем забыл про него… Вернись Анн прямо сейчас, она увидела бы стоящие на столе нетронутые приборы и тут же поняла бы, что он ужинал на стороне. Он ужаснулся – вымазал одну тарелку горчицей, в один из стаканов налил вина, ровно на палец, раскрошил хлеб, половину содержимого салатницы выбросил в мусорное ведро, сунул холодное мясо в холодильник, и, покончив с оформлением мизансцены, прилег. Анн, подумал он, должна вернуться с минуты на минуту. И уснул, не дождавшись ее возвращения.
19
Утром в издательстве секретарь сообщила Анн, что совсем недавно звонил Марк. Она тут же набрала его рабочий номер. Незнакомый голос объяснил, что Марк нездоров и он не собирался появляться на работе. Обеспокоенная, Анн перезвонила ему домой. Ответил низкий женский голос:
– Минуту, я его позову. – И тот же голос, только громче, обратился в никуда: – Тебя, Марк!
Наконец из телефонной трубки донеслось:
– Анн, малышка, извини за вчерашнее. Я не смог прийти в «Старину Жорж» в половине седьмого…
Анн искренне удивилась. Мысленно пролистала страницы еженедельника. Ах, ну да – забыла о встрече…
– Ничего страшного, – сказала она после непродолжительной паузы. – С тобой-то что? На работе сказали, ты болен.
– Знаешь, глупо все как-то. Но меня скрутило, говорят – прострел.
– Лечишься?
– Все нормально, был доктор. Сказал, это на несколько дней. Станет получше, я тебе сразу позвоню.
Анн задумчиво положила трубку. Что у него за женщина? Голос показался ей незнакомым. Марк жил не один, а говорил ей нечто обратное? Мысль эта слегка заинтриговала ее и чуть опечалила, но лишь потому, что Марк не поставил ее в известность. Может, речь идет о свежей авантюре, без будущего?
Как только она вернулась к обычным хлопотам, Марк и его сердечные проблемы тут же вылетели у нее из головы. Важнее подыскать несколько подходящих гравюр для переиздания «Путешествия на американские острова» преподобного отца Лаба. Эстампы XVIII века не годились – не соответствовали книге по духу. Мсье Куртуа попросил не больше шестнадцати вставок, Анн колебалась. Была еще проблема обложки. Эскиз, сделанный ею накануне, не нравился. Она вернулась к нему, сделав кое-где незначительные правки. Скоро в редакционной столовой она встретится с Лораном.
С тех пор как он начал работать в издательстве «Гастель», Анн обедала с ним вместе. Со стороны казалось, что с новой жизнью он уже свыкся. Анн часто спускалась вниз, в подземелье, где располагались хранилища, чтобы просто повидаться с ним. Там, как в морге, все было залито бледным неоновым светом. С потолка к полу лианами вились выкрашенные в серебристый цвет трубы отопления. Стояла удушающая жара. Лоран с десятком таких же, как и он, «творческих работников» носился между металлическими стеллажами. Бригадир говорил, что у Лорана превосходная память и всего через две недели стажировки он уже легко справлялся с тысячей наименований. Заказы грузовым лифтом отправлялись наверх, на первый этаж, откуда грузчики уносили их в отдел реализации. Время от времени по громкой связи выкрикивали очередные указания. Все здесь напоминало трюм огромного корабля. Но главное, думала Анн, – это возможность пристегнуть Лорана к какому-нибудь постоянному занятию. Затем, постепенно, она перетащит его на верхние этажи.
Столовая, просторное остекленное сооружение во дворе соседнего здания, была полна народа. Из кухни сюда проникал густой запах соусов. Рассаживались здесь отделами или по интересам. Лоран сидел в компании таких же, как и он, «творцов». Анн пристроилась рядом. При виде Анн приятели Лорана уткнули носы в тарелки – для них она была из другого мира. Притихшие, они не знали, как себя вести.
Повернувшись к Лорану, она вполголоса спросила:
– Ну как твои дела?
– Отлично.
Утром ему не хватало времени на бритье, и он решил отпустить бороду. Обрамленный коричневатой шелковистой тенью, рот его казался еще более мясистым, розовым и чувственным. Над бархатистыми щеками удивительно живыми огоньками сверкали ввалившиеся глаза, под которыми расплылись лиловые круги. Внешне он походил на невезучего цыгана. Подошла официантка. Сегодня в меню предлагались рагу из кролика с морковью и жареный хек с картофельным пюре. Анн остановила свой выбор на кроличьем рагу, Лоран с отвращением отказался:
– Ни хека, ни кролика.
– Ты не хочешь есть?
– Не хочу.
Вокруг кипели профессиональные разговоры и местные сплетни. Пока Анн ела, Лоран медленно грыз краюху хлеба, густо намазанную горчицей.
– Послушай, это забавно, – заметила она.
– Но я не могу ничего есть, у меня слипся желудок. Меня от всего тошнит.
– Может, ты устал?
– Нет, мне не трудно. Просто там у нас не хватает воздуха. И потом – это ощущение, что за тобой все время следят… Ни минуты отдыха, график…
Он бормотал все эти слова, согнувшись над чашкой. Кивком он указал на седеющего мужчину, сидевшего за другим столом:
– Посмотри на того типа, вон там – это Марсель. Так вот, он работает грузчиком уже двадцать пять лет. Двадцать пять лет таскать книжонки, откликаясь на чужие команды. Думаешь, он чувствует себя несчастным? Ничуть, он этим гордится! Гордится тем, что он идиот! Хотя, в конце концов, может, он и прав. Благоразумие – это когда не поднимают головы от своей похлебки, не замечают ничего вокруг… Скоро и я таким стану!..
Лоран состроил саркастическую гримасу и заказал себе еще кофе. Затем еще один. Анн вмешалась:
– Ты пьешь слишком много кофе.
– Тебе-то что до этого? – огрызнулся он. – Главное, что я держу удар, а кофе только подбадривает. Даже такая бурда, как этот.
Анн не настаивала, лишь нежно посмотрела на него. На рабочие места они возвращались вместе. Она парадной лестницей в кабинет, он – к себе в подвал.
Пьер в два глотка выпил кофе и поспешил в ванную. Уже несколько дней подряд Анн не приходила домой обедать, и это освобождало его от излишних знаков внимания. По крайней мере – хотя бы от расспросов. Под натиском Элен он согласился составить каталог редких изданий, поступивших в магазин Коломбье по предварительным заказам постоянных клиентов, которыми здесь дорожили. Мадам Жиродэ надеялась таким образом улучшить дела. Она даже намеревалась оплатить эту работу, хотя названная при этом сумма и была пустяковой. Ничего не говоря Анн, Пьер теперь каждый день приходил после обеда в книжный магазинчик на инвентаризацию фондов. Невзирая на то, что работа была тяжелой и грязной, ему при этом удавалось следить за своим внешним видом. Серый костюм и белая рубашка. К утру Луиза отглаживала на брюках стрелки. Перед обедом он заходил к парикмахеру, ощущая после этого визита у себя на голове ореол легкости и свежести. Помолодевший и уверенный в себе, он с нетерпением ожидал момента прибытия на службу.
Он приходил в магазинчик точно в то же время, что и Элен. Она поставила для него в задней комнате большой письменный стол. Вокруг на небольшом клочке громоздились стеллажи с книгами. Пьер брал томики один за другим, разглядывал, перелистывал и заносил на карточки их характеристики: «Энциклопедия дворянства», мсье де ля Шенэ-Дебуа, Париж, 1774, 12 томов, инв. № 4. Старинный переплет… Кропотливый труд завораживал его, спиной он чувствовал присутствие Элен. Та кружила вокруг него, изящная и невесомая, изредка что-то ему говорила, журила, если он прерывал свои занятия лишь для того, чтобы поболтать с ней.
В половине пятого они пили чай, пристроившись на краешке письменного стола. Через приоткрытую дверь Элен наблюдала за магазином. Вошел какой-то посетитель. Она убежала и вскоре вернулась с негодованием на лице, словно только что избавилась от непрошеного гостя. Пьер понял, что всякий посягавший на ее свободное время, помимо него, выводил ее из себя. Эта мысль была столь неожиданной, что от нахлынувшей нежности и боязни защемило сердце. Нужен ли он кому-нибудь в этом мире? В его-то возрасте, с его-то прошлым, несмотря на всю неопределенность его настоящего? Он отпил глоток чая, и глаза его увлажнились.
– Пьер, – спросила Элен, – что с вами?
Он поднялся, чтобы как-то скрыть волнение, охватившее его. Поднялась и Элен, встала прямо перед ним. Выглядела она взволнованной. Он посмотрел на нее твердо, даже отчаянно и выдохнул:
– Я несчастен!
– Почему?
– Я так вас люблю, Элен!
– И я вас, Пьер, – ответила она, кладя ему на плечи обе руки.
Она слегка подалась к нему. Глаза ее заискрились. Больше она ничего не говорила, а вся превратилась в ожидание и согласие. Что теперь делать? С ужасом осознавая, что совершает ошибку, он, тем не менее, потянулся к ней.
Быстрый поцелуй, нерешительный, неловкий.
И неотвратимо Пьер подумал об Эмильен. Как же хорошо она целовалась… Рот Эмильен жил, двигался, активно и нежно, а этот был отчаянно пресен. Как он мог? Какое кощунство! Теперь его карой станут бесконечные угрызения совести. Он с ужасом отстранился.
– Нет, Элен, – невнятно замямлил он, – это невозможно, это ужасно! Я не имею права!
Она посмотрела на него удивленно и потерянно:
– Но, Пьер… что случилось?
– Мы не должны больше встречаться! – выкрикнул он. – Никогда! Никогда!
И, схватив со стула пальто, стал неловко его надевать. Возле входной двери его догнал голос Элен:
– Пьер, вы меня так не оставите! То, что произошло между нами, так важно… И эта работа, вся эта перепись – ее нужно закончить… Одна я никогда с ней не справлюсь..
– Извините меня, – попросил он робко. – Извините меня, Элен!
И выбежал прочь.
Анн глазами поискала на темнеющей улице Лорана. Его нигде не было. Обычно он поджидал ее у выхода из издательства. Ее задержал мсье Куртуа. Дело было важным, мадемуазель Бурьез, руководившая отделом рекламы, 31 марта уходила на заслуженный отдых. Анн знала ее очень давно. Мсье Куртуа предложил объединить обе службы, оформления и рекламы, в одну и отдать все это под начало Анн. Жалованье, конечно, увеличивалось соответствующим образом. Предполагаемое повышение воодушевляло. Размашисто шагая по улице, она чувствовала, что ей необходимо немедленно поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но с кем можно? Во всяком случае, не с Лораном. Он из тех, кому трудно дается понимание того морального удовлетворения, что приходит с успехом. Ничего, кроме сарказма, от него не услышишь. Снова она одна, и в счастье, и в горе… Ну и пусть. Главное – ощущение победы, где-то там, внутри. Уважение к самой себе заменяло все вокруг.
Вернувшись домой, Анн сразу же поднялась на шестой этаж. Лоран был у себя – лежал на кровати одетый, в полном отчаянии, уткнувшись носом в подушку, и его сотрясали глухие, нервные рыдания.
– Что с тобой, Лоран? – прошептала Анн.
Под скрежет металлической сетки он развернулся к ней. Все лицо его было залито слезами. Сбивающееся дыхание не позволяло вымолвить ни слова. Он икал. Анн испугалась:
– Лоран, объясни мне, что стряслось? – попросила она.
Он ответил не сразу, не смог:
– Что со мной, Анн? Я чувствую в груди, вот здесь, тяжесть… И не пойму, отчего! Я так тебя люблю, Анн! И мне плохо! Это очень тяжело!..
Спазм сломал его надвое, и он упал лицом на согнутую в локте руку. Плечи его затряслись.
– Успокойся, – попросила она. – Ты как начал работать, почти ничего не ешь, пьешь целыми днями один кофе. Это абсурд! Почему ты не дождался меня?
– Но, Анн, я все время только и делаю, что жду тебя!
– Я тебя тоже все время жду, Лоран. Ты не можешь представить, как я тебя жду. Несмотря на то, что мы вместе работаем, вместе живем…
– Ты называешь это «жить вместе»?
Она посмотрела на него долгим, немым, участливым взглядом и неожиданно выпалила:
– Послушай, Лоран, если ты меня действительно любишь, ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу. Глупо и смешно существование, которое мы с тобой ведем. Ты – здесь, наверху. Я – там, внизу. Сплошные похождения, ложь, все шепотом. Это из-за моего отца. Я, как и ты, больше так не могу! Ты спускаешься со мной вниз, в квартиру.
– Нет, Анн, – пробормотал он.
– Лоран, умоляю тебя!
Склонившись над ним, она покрыла его влажные веки, заросшие щеки, тяжело дышащие губы мелкими, порхающими, словно бабочка, поцелуями. Он простонал:
– Анн, так ты меня любишь? Это правда? Если бы ты знала!.. Когда тебя нет рядом, меня со всех сторон окружает страх… Мне начинает казаться, что я теряю тебя, и ты уже никогда больше не вернешься…
– Пойдем.
– Со мной все кончено.
Лоран послушно поднялся с кровати, Анн побросала в сумку что-то из его одежды. Они вышли из комнаты. Анн спускалась по лестнице первой, время от времени оглядываясь. Лоран шел за ней, понурив голову, словно пленник.
Кухня была пуста. Анн прошла к двери в гостиную. Из глубины комнаты донесся голос отца:
– Это ты, Анн?
– Да, – ответила она, – я вернулась.
И проводила Лорана в комнатку в дальней части квартиры. Он упал на кровать навзничь. Глаза уставились в потолок, верхняя губа задрожала. Он снова заплакал. Анн присела рядом на край матраса.
– Тебе здесь будет лучше, – сказала она.
– Да, да… – отозвался он сквозь всхлипы.
Однако при этом не посмотрел на нее даже краешком глаза – какая-то печальная мысль завладела им. Анн тоже молчала и думала. Позвать врача? Но лечиться ему нужно не таблетками, ему может теперь помочь только она. Разве ей не удалось пристроить его в «Гастель»? Грузчик – это, конечно, не профессия, Лоран прав. На этой жалкой работе он и надорвался, морально и физически. Она заставит его ходить на вечерние курсы в школу декоративного искусства. Он сдаст экзамены. Станет иллюстратором и однажды окажется за одним рабочим столом с нею. Как Каролю и Бруно. Да, это ему по силам! Главное – не загонять, а осторожно и незаметно направлять туда, куда ей хотелось его привести. На память пришли слова мсье Куртуа: расширяющиеся перспективы, новая доля ответственности. Это ли не дополнительный шанс взять Лорана к себе в отдел? Прилив радости смыл налет беспокойства. Она мягко погладила волосы Лорана. Юноша понемногу успокоился, дыхание его выровнялось. Она сходила на кухню и вернулась с сэндвичем и стаканом молока. Лоран ни к чему не притронулся. Она оставила сэндвич и молоко на столике. Со стороны это выглядело как паек пойманной лисице. Он поест и попьет, когда она этого не сможет увидеть.
– Лоран, может, ты ляжешь?
– Не хочу я спать, – ответил он.
Но веки его двигались, а сам он словно впал в беспамятство. Голова запрокинута, шея оголена. Не уснул ли он? Нет. Глаза широко открыты, только потухший взгляд ничего не выражает. Она долго смотрела на разметавшееся тело со свесившимися в пустоту ногами. Сердце в груди Анн сжалось. Она осторожно вышла из комнаты и в гостиной обнаружила отца.
Пьер опустил газету и устремил на Анн вопрошающий взгляд.
– Я решила сдать Лорану нашу маленькую заднюю комнатку, – заявила она. – Наверху действительно очень плохо. Отопления нет, раковина засорена…
Произнося эти слова, она спрашивала себя, зачем она пытается оправдываться перед отцом. Она ни перед кем не обязана отчитываться.
– Да, да, очень хорошо, – неопределенно буркнул Пьер. И снова уткнулся в газету.
– Что хорошо? – спросила она.
В ее голосе прозвучала нотка вызова. Пьер поднял к ней лицо провинившегося стареющего дитя.
– Что Лоран поживет у нас, – ответил он.
– Ты действительно так думаешь? Или разыгрываешь комедию?
– Нет, почему?
– Ты никогда не задавал себе вопросов обо мне и Лоране?
От испуга его глаза стали круглыми, словно нарисованными.
– Какие вопросы ты хотела бы услышать?
Анн глубоко вздохнула, довольная тем, что он ничего не подозревал. Наконец-то, после стольких месяцев беспроглядной мглы, у нее наступил ясный день. Она пристально посмотрела отцу в глаза и сказала:
– Ты, конечно же, ни о чем не догадываешься, папа! Ты до сих пор не понял, что я люблю и что меня любят!
Он вздрогнул:
– Ты не сможешь переделать свою жизнь с этим юношей.
– Переделать жизнь, сделать жизнь! Ни с кем жизнь не делают!
– Я свою сделал с единственной женщиной – с твоей матерью, – произнес он с таким пафосом, будто стоял на подмостках.
– Ты и Мили – это было тридцать, нет, тридцать пять лет назад. В другую эпоху…
Он суетливо поддакнул:
– Да, конечно… Ты права… все изменилось с тех пор… – По его лицу пробежала тень какой-то мысли, и он добавил: – И все-таки – как же Луиза?..
– А что Луизе до моей жизни? – закричала Анн. – Если она чем-то недовольна, мы выставим ее и возьмем на ее место кого-нибудь другого!
– О нет, не выгоняй ее! Мы к ней так привыкли.
– Правильно, именно привыкли, но нужно уметь менять привычки!
Казалось, справедливость последнего замечания задела Пьера за живое. Он внимательно, с неподдельным испугом и восхищением посмотрел на дочь. Как будто на его глазах она без всяких усилий передвинула тяжелый предмет. Он поднялся, отбросил газету и заговорил вдруг с неоправданной экзальтацией. Глаза сверкали, слова во рту теснились, не уступая друг другу очередь на выход:
– Верно… Временами нужны жизненные перемены… Изменить все сверху донизу… Прошлое не должно мешать настоящему… Невозможно идти вперед, постоянно огладываясь назад…
Она удивленно выслушивала его одобрительное старческое подстрекательство. В который раз он понял все совершенно не так, совсем наоборот, и высказался напыщенно и запутанно. Подавленная и погрустневшая, она тихо сказала:
– Да, да, папа…
Закончилось все тем, что он умолк, сел в кресло и уткнулся в газету. И она отправилась на поиск бутылки с белым вином и пары стаканов. Налила ему, плеснула себе.
– Меня очень огорчает, папа, что ты ничем не занят, – подытожила она. – Неважно, чем. Любая работа, лишь бы она отбирала у тебя несколько часов в день. Ты с утра до вечера бродишь по дому. Для этого ты еще слишком молод. Ты хотя бы по объявлениям поискал.
– Но ты ведь знаешь, что я просматриваю их уже больше года, – жалостливо возразил он. – Столько раз мы уже об этом говорили.
Он отпил вина и продолжал:
– В общем-то, было тут одно предложение, на несколько месяцев. В магазинчике Коломбье… Мадам Жиродэ ищет кого-нибудь, кто смог бы сделать опись ее фондов… Может, это как раз то, что помогло бы мне вернуться к работе. Бедняжка, ревматические боли в суставах не позволяют ей вести дела. Жалованье, правда, невелико.
– Во всяком случае, это лучше, чем ничего, – заметила Анн. – И ты отказался?
– Я не сказал ни да, ни нет.
– Почему ты мне об этом не рассказал? Надеюсь, что согласиться еще не поздно. Это было бы для тебя весьма кстати.
Он словно расцвел, глаза стали голубыми-голубыми.
– Да-да, – сказал он, – эта работа по моей части.
– И, может, потом тебе удастся найти что-то похожее в другом книжном магазине.
– Вот и отлично! Я иду к мадам Жиродэ.
– Лучше уж завтра.
– Ну конечно же, лучше завтра!
Он допил свой стакан и поставил его на столик. Анн предложила ему второй, сопротивляться он не стал.
Когда Анн собралась уходить – нужно было проведать Лорана, посмотреть, что с ним, – то услышала ласковый голос Пьера:
– Анн, малышка моя, то, что ты мне рассказала… все это так непросто.
– Ты о чем?
– Ты и Лоран… Он так молод, и потом – он же в подвешенном состоянии.
– Верно, папа, – ответила она, – ему нужна помощь, наша помощь. – Она помедлила и добавила: – Видишь ли, мсье Куртуа сообщил, что с апреля месяца мне придется взять на себя управление и рекламным отделом.
