Текст книги "Биалавия(СИ)"

Автор книги: Аноним Юкки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Да, и папулик мой тоже как-то темнил и много пудры перед глазами сыпал, – задумчиво проговорила Кетка. – А знаете, девочки, замечательные у нас любимые родные и близкие!

– Смотрите, центральная нить входной паутины оборвана! – воскликнула Понит. – Этого не может быть!

– Может, ну ее – эту Браудли, – задумчиво проговорила Кетка. – Вот прям ртуть начинает шевелиться и дрожать внутри.

– Посмотри на ваши охранные руны, – Розанна была спокойна, хоть и насторожена, – если бы вам что-то угрожало, руны давно бы уже активизировались. Вспомни тронтов – руны начали мерцать задолго до того, как мы их заметили, но я все списала на этот странный ветер.

– Ты не находишь, что за все это время мы еще не встретили ничего не странного. – Кетку успокоили слова Розанны, но не поворчать она не могла. – Видимо, нам нужно будет сразу сматываться на полных парусах, как только мы встретим хот что-то привычное и ожидаемое.

– Понит, сможешь определить, чем порвана нить? До сегодняшнего дня я была уверена, что жемчужную элимисию невозможно повредить. – Розанна подлетела к паутине, через которую беспрепятственно теперь мог пролететь рой бродвейстов, и замерла, не решаясь двинуться дальше. Все это было так неправильно и неестественно.

– Это просто нить, – констатировала Понит после того, как капнула на паутину какой-то раствор и нить тут же почернела. – Жемчужная элимисия уходит из волокна только в одном случае – если тот, кто ее вплел, мертв.

– Капец нам всем и тронтам тоже. – Кетка ошарашенно смотрела на черное пятно, продолжавшее окрашивать нить.

А потом случилось невероятное – огромная, ранее неприступная паутина, о которой деткам рассказывали страшные истории, начала осыпаться, как пепел сгоревшего листа папируса.

Бабочки дружно охнули и ошеломленно смотрели на распад того, что всегда было и того, всегда должно было быть.

– Если сейчас Солнце обвалится, и на его месте будет зиять черная дыра – я уже не удивлюсь. – Кетка сглотнула. – Чем теперь детишек-то непослушных пугать? А может быть, мы просто спим? Ну, вот такой сон у нас, один на всех, веселый? Ай, ты чего?

Кетка дернулась от болезненного укола в брюшко – и где только Понит шип этот успела раздобыть.

– Не разводи тут массовую галлюцинацию. Может быть, ты все-таки примешь успокоительный сбор – не нравится мне амплитуда активности в твоих нервных узлах.

– Понит, еще раз так сделаешь, – Кетка потирала место укола – и я на пару минут забуду все хорошее, что ты для меня учудила, после чего со спокойной совестью отшлепаю тебя.

– Предлагаю всем утихомириться, – Розанна частенько становилась миротворцем между огненной натурой Кетки и холодной рассудительностью Понит. – Если матушка Браудли действительно мертва, нам нужно в этом убедиться и попробовать разобраться.

– Правильно, мало нам своих-то проблем, – начала свою привычную песню в таких случаях Кетка, – давайте еще и сюда влезем.

И Розанна и Понит слишком хорошо знали свою подругу, и понимали, что таким образом она всего лишь старается немного разрядить обстановку. Если бы Кетка была одна, она уже давно бы исследовала жилище паучихи, все выяснила бы и не исключено, что нашла и наказала бы виновных. Но сейчас рядом с ней были ее подруги, а в их присутствии она не могла действовать только на инстинктах. Давным-давно она самолично взяла на себя ответственность за их безопасность и оберегала, как могла. Все их безумные вылазки только сторонним наблюдателям могли показаться импульсивными и бесшабашными авантюрами. Да, чаще всего это были именно авантюры, но тщательно продуманные и до нюансов просчитанные.

Вот и сейчас Кетка ворчанием и бессмысленной болтовней давала себе время на обдумывание и просчет всех возможных разветвлений будущих событий.

– Думаешь, это может быть ловушкой? – спросила Розанна.

– Вряд ли, – протянула Кетка. – Здесь никого не было дней пять.

– Шесть, – поправила Понит. – И фон здесь не потревожен, значит, последние выплески чужих эмоций были тоже не менее шести дней назад.

– Да, улавливаются остаточные выплески со слепка самой Браудли, почти неощутимые, – Розанна повернулась к Кетке. – Что скажешь?

– Скажу, что мы все в любом случае должны выяснить все, что можем, раз уж мы здесь. Да и лобызания никто не отменял – так что, сама понимаешь, Браудли мы найдем в любом случае.

Розанна усмехнулась – об этой странной особенности Кетки знали только они, и каждый раз до хрипоты спорили, что это может быть и откуда это могло взяться. Все обещания, даваемые Кеткой, она с маниакальной упорностью исполняла. Но вот только это не всегда были клятвы или обеты – часто Кетка что-то заявляла в шутку, а потом жизнь обязательно преподносила возможность выполнить обещанное. Куда только не приводили ее все эти "хохмы", какие только события на закручивались, но итог был одинаков – Кетка держала любое сказанное ей слово. И не важно, в каком состоянии, и с каким намерением было произнесена фраза – пошутить или пригрозить.

Розанна утверждала, что то, что не должно быть исполнено, просто не появится в головки Кетки, а все, что появляется – это особый Дар предвидеть будущее и управлять его нитями. Есть же в их семье Видящая, а у Кетки это проявляется вот таким вот образом. Кетка была категорически не согласна с этой точкой зрения, и утверждала, что она просто дотошная, безголовая, принципиальная и упертая до кретинизма особь. А Понит принимала происходящее, как данность и настаивала на том, что это просто совпадения. Каждая оставалась при своем мнении, но это не меняло действительности. Поэтому в том, что Кетка рано или поздно поцелует матушку Браудли, никто из них троих не сомневался, просто уверенность в этом у каждой базировалась на своей теории.

Будущая королева и две ее спутницы пролетели над тем, что когда-то было неприступной и устрашающей преградой. Ловко маневрируя между провисшими паутинами, время которых неожиданно истекло, бабочки продвигались вглубь владений матушки Браудли. Они заметили ее не сразу, потому что узнать в крючковатом комочке некогда наводящую ужас необъятную паучиху было невозможно. Она, точнее то, что о нее осталось, примостилась на краю одной из своих паутин, и только обрывки другой паутины, обмотавшиеся вокруг скукоженных конечностей, не давали свалиться вниз почти высохшей облочке.

– О, Солнце! – шепотом пробормотала Понит, первая приблизившаяся к той, кто носила имя Браудли. – Что здесь произошло? Взгляните, ни одного повреждения – такое ощущение, что внутри нее образовалась черная дыра, которая просто вобрала в себя все, оставив только наружный покров.

– Что случилось, то случилось. Я сначала выполню обещанное, а потом будем разбираться со всем этим.

Кетка опустилась рядом с тем, что осталось от матушки Браудли, присела и поцеловала в хелицеры. А дальше произошло то, что никто из них не ожидал: матушка Браудли появилась перед ними во всем своем прежнем величии. Иллюзия была настолько правдоподобной, что бабочки отпрянули и дернулись активизировать флайспрутеры. Восемь глаз, расположенные в три ряда, спокойно и внимательно смотрели прямо на них, держа в фокусе каждую. Из четырех нижних сочилась гемолимфа, стекая по халицерам и капая на белоснежные нити путины. Розанну замутило от представившейся картины, и она поспешила надеть пофигогаз.

– Чувствую себя принцем, который нашел свою спящую красавицу – сдавленно прошептала Кетка, а дальше завела свою любимую песню. – Красотка, я – не я, и лошадь не моя. Я вообще мимо пролетала. Понит, подтверди!

– Кетка, ну ты даешь! – воскликнула та с восхищением. – Ты активизировала остаточный всплеск на слепке. Это последнее эмоциональное состояние Браудли, считай завещание.

– Обалдеть! А можно как-то просмотреть его на ускоренной прокрутке, – привычно заворчала Кетка. – А то как-то напрягает этот взгляд, и кровушка почему черного цвета? Тронт меня поцелуй, я ж могла подцепить что-то – в ее крови яда, наверно, на стадо бизонов хватит! Срочно мыться и промываться!

– Тебе ничего не угрожает, – успокоила ее Понит. – Все яды уже растворились. А вот то, что гемолимфа черная, это очень странно. Пока не понимаю, может быть, это как раз влияние того, что убило Браудли.

В это время иллюзия матушки Браудли подернулась дымкой, исказилось, как будто начались помехи при трансляции, а потом бабочки увидели тронтов, которые приближались к ним.

– Улетаем! – закричала Кетка и резко развернулась к подругам.

Но Розанна успела ее перехватить, и, сняв пофигогаз, сказала:

– Это тоже иллюзия, Кетка. Только очень качественная иллюзия – настолько качественная, что обладает эмоциональной вибрацией. Вот только слепки у этих псевдо тронтон пустые. Приглядись, и ты заметишь еще парочку несовпадений.

Кетка резко выдохнула, медленно развернулась и вгляделась в то, что она приняла за тронтов. Потом хмыкнула и подлетела поближе к матушке Браудли. Розанна с Понит последовали за ней.

– Никогда такого не видела! – произнесла Кетка. – Это как будто огромный каплехран, размером от земли до неба. – Эх, жалко, папочка не видит: вот он уж запустил свои пытливые лапки в эту сферу.

А тронты все приближались и приближались – скоро уже можно было разглядеть их в деталях. У бабочек округлились глаза, когда они поняли, кто был среди них.

– Чвелистыш!!! – Кетка не смогла сдержать эмоций. – Ты посмотри, Розанна, это разве тронт? Это что-то другое, чего мы даже в учебных пособиях не видели. Но это точно Чвелистыш!!! Вот что биалавия с тронтами-то делает! Розанна, ты... – и она резко смолкла, когда увидела то, что происходило в этот момент с ее подругой.

Розанна замерла, и казалось, что даже крылья заледенели – бабочка сейчас напоминала натянутую струну. Живыми оставались только глаза, в которых плескалась магма. И в этом расплаве, как в зеркале, отражался Чвелистыш.

– Понит, ты тоже это видишь? – прошептала пораженная Кетка.

– Да, это и есть биалавия, Кетка. – тихо ответила ей целительница. – Это она и есть.

А в глазах Розанны отражалось прекрасное существо, каждая черточка которого вызывала восхищение, ослепляла и поражала. Он являлся источником и причиной жизни этой магмы, только ему она подчинялась и только ему безгранично доверяла – она ластилась к нему, словно детеныш к своему родителю в поисках одобрения и защиты, она заигрывала с ним, она его увлекала, она проникала в каждую его пору.

– Оторви мне голову, когда заметишь в моих глазах нечто подобное, – Кетка перешла на ворчание, потому что не нравилось ей то, что она видела. – Или лучше ядом напои, потому что я не хочу так.

– Как так? – Понит благодаря своему характеру могла сохранять рассудительность и холодный рассудок. – Она видит его так же, как и ты. Только для нее в приоритете другое – то, что не видит никто, кроме нее. И способность к здравомыслию она сохраняет, и из ума не выжила.

Поняв, что Кетка ей не верит, Понит пояснила:

– Это их вторая встреча, которая всегда проходит без посторонних глаз. Точнее, для Розанны она вторая, а вот для него – она... – тут Понит посмотрела на иллюзию Чвелистыша и резко схватила Кетку, после чего застыла подобно баобабу в безветренную погоду.

– Эй, ты чего? Понит, пожалуйста, мне одной отмороженной здесь достаточно.

– Это невероятно... – Понит посмотрела на Кетку потрясенным взглядом, и это заставило Кетку испугаться, потому что такой она еще свою хладнокровную подругу никогда не видела.

– Понит, я тебя сейчас стукну – процедила Кетка: ситуация начала ее изрядно напрягать. Одна подруга продолжала изображать соляной столб, вторая, продолжая крепко держать ее, пребывала в прострации и смотрела сквозь нее.

Дальше Кетка не выдержала, решительно вырвалась из захвата Понит и ощутимо ее встряхнула.

– Понит, приди в себя! Или ты тоже свалилась в биалавию? Вы что, решили одного на двоих делить что ли?

Понит помотала головой, взгляд ее стал осмысленным и она недоуменно посмотрела на Кетку, как будто приходя в себя после оглушения.

– Прости, Кетка, – она глубоко вздохнула и продолжила, – это действительно невероятно! Посмотри на Чвелистыша, точнее на его иллюзию.

Кетка повернула голову, посмотрела тронта и тут заметила, что что-то не так во всей этой большой иллюзорной картинке. Хватило мгновения, чтобы осознать, что на "экране" двигались все, кроме Чвелистыша. Он сейчас зеркально отражал Розанну – та же застывшая напряженная поза, и глаза... Кетка знала, что наследница бриллиантовой ветви соцветия Креппти очень красива, но то, что она может быть такой... Сейчас от Розанны в глазах Чвелистыша невозможно было оторвать взгляда, потому что в них отражалось прекраснейшее творение Природы, которое светилось изнутри. Ее крылья как будто покрывала несметная бриллиантовая крошка, от чего глаза начинало слепить, но оторваться от этого зрелища было невозможно. Казалось, что под Солнцем не могло появиться это небесное создание, что это любимейшее дитя Солнца, без которого жизнь сразу превращается в непроходимый мрак и бездонную пустоту.

– Но как? – почти неслышно прошептала Кетка, не в силах оторваться от того, что она видела в глазах Чвелистыша.

Понит скорее догадалась, чем поняла этот вопросительный возглас.

– Не знаю, но прошлое пересеклось с настоящим, и создает будущее. Чвелистыш здесь был 6 дней назад, но он сейчас здесь. Я не знаю, как такое может быть. Но это биалавия. Это Розанна, у которой все не так, как у обычных бабочек. И это Чвелистыш, который по определению не мог стать Выбранным бабочки из соцветия Креппти. Я не знаю...

И пока поверженные биалавией застыли напротив друг друга, вокруг разворачивались события шестидневной давности.

Тронты подлетали к Браудли, которая замерла на краю паутины. Она не пыталась убежать, напасть – паучиха как будто окаменела. А потом вокруг одного из тронтов закрутился вихрь, в котором скручивались в спираль капли красного и синего цвета, и на паутину резко обрушился дождь. Это было похоже на ливневый ураган, только странного бархатно траурного цвета, который впитывался в паутину и поглощал жемчужную элимисию. Вокруг паучихи образовался сухой островок, словно над ней держали зонтик. Но в какой-то момент из этого живого и неумолимого потока, как по артериям, к Браудли потянулись тоненькие струйки насыщенного бордового цвета. Кетка с Понит в немом изумлении смотрели, как эти еле заметные ручейки достигают грозу Пешелемурских лесов и Желтой долины, и, впиваясь в ее лапки, как присоски, начинают выкачивать из Браудли жизнь. В считанные секунды от хозяйки здешних мест осталась лишь ее оболочка. Странный дождь тут же прекратился, а все потоки устремились к груди Чвелистыша, на которой находился странный артефакт, вобравший в себя все это неимоверное количество жидкости. Как только последняя капля исчезла в артефакте, он исчез, но Кетка успела заметить, что при этом у Тронта появился странный нарост на одном из крыльев. И иллюзия исчезла – бабочки снова были около останков матушки Браудли, а вокруг продолжали рушиться паутины.

Розанна начала сваливаться, как будто из нее вытащили спицу, на которую она была насажена. Кетка с Понит подхватили подругу и поспешили убраться от этого места подальше. Они летели прочь из мертвого царства величественной матушки Браудли, а за их спинами превращалась в труху паутина, на которой покоилась ее создательница. В какой-то момент остатки паутины накрыли паучиху, как саван, становясь ее последним вечным домом.

Ничего этого бабочки не видели, потому что все их мысли занимала Розанна, выглядевшая безжизненной. Как только они вылетели из владений матушки Браудли, он поспешили к ближайшему большому листу и опустили на него Розанну.

– Если через 4 минуты не придет в себя, – Понит была собрана и выглядела сейчас очень по-взрослому, – будем впрыскивать эликсир.

– Все настолько серьезно? – Кетка была встревожена, потому что несмотря на все их авантюры, наблюдать Розанну без сознания им еще не приходилось. Наверно только в этот момент Кетка осознала, насколько эта "авантюра" отличается от всех предыдущих и что в этот раз все намного серьезнее и опаснее.

– Я не знаю, потому что о биалавии у меня исключительно теоретические знания. Но даже если бы я сама прошла этот путь, вряд ли бы мне это помогло сейчас разобраться в ситуации. Ты же видишь, насколько с Розанной все по-другому – так, как вообще не может быть в принципе. А четыре минуты – это критический рубеж замедленного течения ртути в ее жилах. Дальше начнутся необратимые процессы.

– Ну же, Розанна, давай! – Кетка понимала, что эликсир поможет, но не просто так его приберегали для самых критических случаев. После его применения в теле бабочки тоже начнутся необратимые изменения. Просто из двух зол всегда выбирают меньшее.

Пошла 4-ая минута, и Понит уже извлекла эликсир из схрана. Кетку начало трясти и она неожиданно даже для самой себя ударила Розанну по щеке, а потом начала трясти ее, как гусеницу, нагло сожравшую чужие вкусняшки.

– Кетка, остановись! – вскричала испуганная всем происходящим Понит. – Ты ей сейчас голову оторвешь!

А Кетка не могла остановиться, как будто в ее руках находилась тряпичная кукла, отказавшаяся разговаривать. Понит уже отставила флакончик с эликсиром, чтобы оттащить невменяемую Кетку, как вдруг Розанна издала судорожный вздох спасенного утопающего. Она и выглядела так, как будто ей в последний момент удалось вынырнуть из водоворота, продолжая жадно глотать воздух. Понит хлопотала вокруг, впихивая в Розанну какие-то настойки и растирая лапки.

– Ну и напугала ты меня, подруга, – проворчала Кетка. – В следующий раз буду тебя методично поднимать в воздух и сбрасывать на землю.

– Что произошло? Что случилось с иллюзией? Где Браудли?

– Тебе как – по порядку и честно или от главного к второстепенному и приукрашенно? – спросила Кетка, устало садясь рядом с ней.

– Мне от главного и честно.

– Кто бы сомневался – хмыкнула Кетка. – Ты прошла второй этап биалавии, и Чвелистыш прошел его вместе с тобой – каким-то образом прошлое пересеклось с настоящим. Вся сила Браудли перешла к Чвелистышу, точнее, содержится теперь в его артефакте.

– Ничего пока не понимаю, – проговорила потрепанная бабочка, – я когда взглянула в его глаза, меня как будто засосала воронка. Вся моя жизнь сосредоточилась на нем, он стал самой большой ценностью, потребностью, воздухом и пищей – всем. Я понимаю теперь сестру Орда – невозможно жить, если Выбранный исчезает из твоей жизни навсегда. Все становится пустым и бессмысленным. Девочки, я вас очень люблю, и не знаю, как буду и смогу ли жить дальше, если с вами что-то случится. Я по-своему любила КамнеГурда и была готова пожертвовать жизнью ради него. Но если что-то случится с Чвелистышем, меня не станет в то же мгновение. Я буду летать, кушать и разговаривать, но меня уже не будет. Я буду подобна тому, что осталось от Браудли – увядающей оболочкой с высохшей душой.

– Но это же бред! – вскричала Кетка. – Ты же его даже не знаешь. Он – тронт!!! Это похоже на какую-то проклятую магию! Тебя на самом деле устраивает быть безвольной куколкой в этих обстоятельствах? То есть тронт, дуб, листик – неважно, чьей Избранной стать?

– Кетка, остановись, – Розанна поморщилась. – Иначе мы можем впервые с тобой поругаться, а я бы этого не хотела. Понимаю, что ты переживаешь из-за происходящего со мной, но поверь – все не так плохо, как тебе кажется. Да, мы не силах сами выбирать, когда дело касается биалавии, но это дар – Дар Солнца.

– Проклятье, а не Дар, – перебила ее Кетка. – Это проклятье! А если бы на месте Чвелистыша был бы КамнеГурд? Или его отец – Лисбан? Что, ты бы сейчас тоже говорила о Даре?

– На месте Выбранного Розанны не мог быть не КамнеГурд, ни Лисбан, – спокойно и четко произнесла Понит. – Только равный, как по силе, так и по чистоте ртути. И ты это прекрасно понимаешь, Кетка. А что касается Чвелистыша, то ты видела то же, что и я. Значит, или мы совсем ничего не знаем о тронтах, или Чвелистыш – совсем не тронт.

– А я – не я, и вообще, не бабочка что ли? – Кетка продолжала возмущаться, но было видно, что эмоции шли на спад, а значит, скоро к ней вернется здравомыслие.

– Знаете, девочки, а я рада, что это со мной происходит. Я мало что пока понимаю, я не могу объяснить те или иные вещи, но все мое существо знает, что так должно быть, что это правильно. Кетка, я знаю, ты ненавидишь тронтов. Я тоже не испытывала к ним симпатии, впрочем, как и сейчас не испытываю. И я не рассматриваю Чвелистыша, как тронта. Он – мой Выбранный. Он просто есть на этом свете, и мне достаточно, чтобы он продолжал быть под тем же Солнцем, что и я. И дело здесь не в моей жизни, которая оборвется, случись что с ним. Он – часть меня, самая важная часть меня. Понимаете, что я хочу сказать?

Розанна пытливо вглядывалась в глаза подруг, ища понимания и приятия. Ей было важно, чтобы существующая между ними незримая связь не исчезла под гнетом ярлыков и убеждений.

– А еще, важной частью меня является соцветие Креппти. Поэтому я не могу себе позволить быть рядом с Выбранным. И после того, как мы вытащим Кродера из Пустоши Бренгов, мы возвращаемся в Пешелемурские леса.

– То есть как возвращаемся? – Кетка вытаращилась на Розанну. – Ты в курсе, что бывает с теми, кто ступил на Тропу, но решил с нее сойти? Вы же c Чвелистышем не просто ступили, вы уже порядочно по ней потоптались. Понит, ну скажи ты ей, что обратного пути нет!

Понит была задумчива – казалось, она вообще мыслями где-то очень далеко. Потому она даже не поняла, что последняя фраза обращена к ней. Кетка озадачилась отсутствующим видом целительницы, а потом неожиданно для себя рассвирепела, и ее истошный крик раздался на всю окрестность:

– Да что с вами обеими?!? Одна лишилась последних остатков разума и выдает раз от раза такие кульбиты, что не успеваешь отслеживать текущий вектор полета. Вторая вслед за первой начала выпадать из реальности. Сейчас тоже чем-нибудь ошарашит – предложит самозакуклиться до лучших времен или оторвать крылья и торжественно их сожрать под ритуальный звон колокольчиков. Какой пыльцы вы наглотались?

На последней фразе Кетка резко взмыла вверх и, зависнув над удивленными такими высказываниями подругами, крикнула им:

– Дальше я одна! Делайте, что хотите. Достало это все!

– Кетка! – одновременно закричали Розанна с Понит, взлетев и помчавшись догонять стремительно удаляющуюся подругу.

– Кетка, остановись! – Розанна была напугана, как и Понит. Еще никогда они не ссорились до такой степени, чтобы одна из них вот так вот улетала. Но Розанна захлебнулась тревогой, когда увидела, как Кетка сбрасывает с себя руны нефитовой прайди, оставаясь беззащитной перед всеми обитателями Желтой Долины.

– Что ты делаешь? – прошептала не менее напуганная поведением Кетки Понит. – Что ты делаешь?

Кетка взмывала все выше и выше, включив на полную мощность флайспрутеры, превращаясь в точку. А потом она воспользовалась низкой облачностью и скрылась в белой пелене. Это значит, что даже воспользуйся сейчас бабочки флайспрутерами, вероятность выбрать то же направление, в котором улетела Кетка, была ничтожной.

– Что же она наделала? – Розанна не могла сдержать слез. Она была напугана поведением Кетки, но еще больше она боялась теперь за нее. – Понит, мы можем собрать руны и вернуть ей защиту?

– Думаю, что да, – растерянно прошептала Понит, а крылья ее странно вибрировали, словно не могли найти оси равновесия. – Кетка сейчас может полететь только в одном направлении – в Пустошь Бренгов. Так как флайспрутеры она использовала на полную мощность, через некоторое время на нее обрушится боль. Но зная ее упертость, которой сами ркасты могут позавидовать, она будет упрямо лететь, но только с очень низкой скоростью, что даст нам возможность ее догнать до того, как она доберется туда.

– Смотри! – Понит указала на балаву, раскинувшую внизу свои огромные листья, на которых поблескивали руны. – Нам повезло!

Они ринулись вниз, в считанные секунды собрали руны и, не теряя ни минуты, полетели на восток к Пустоши Бренгов.

– Ты знаешь, мне кажется, я догадываюсь, почему это все произошло, – Понит говорила медленно, продолжая размышлять по мере того, как озвучивала свои мысли. – Почему каждая из нас ведет себя не совсем привычным образом.

– Ну, со мной все просто – разве нет? – удивилась Розанна.

– Нет, с тобой как раз логика рушится в первую очередь, потому что для попавшей в биалавию ты ведешь себя неправильно, если в случае с этим состоянием что-то может считаться правильным. Ты разрушаешь все нормы и правила, начиная от того, кто у тебя Выбранный. Но еще больше "неправильностей" в твоих реакциях и в твоих эмоциях, мыслях, решениях. Любая бабочка, повторю – любая, прошедшая второй этап уже не принадлежит себе, и по сути все ее решения подчинены одной цели – как можно быстрее прикоснуться к тому, кто становится приоритетом номер один для нее. И тут не имеет значения ни семья, ни друзья, ни долг – ничего не может заслонить и стать препятствием для скорейшего достижения цели. Бабочки забывают есть и пить, – точнее, не могут, потому что единственная потребность – это физический контакт, мимолетное касание крыльями, после чего пара встает на Дорогу смерти. А теперь посмотри на себя – ты не то, что не забыла о друзьях, о себе, о соцветии, ты спокойно принимаешь решение лететь в другую сторону, а потом вообще вернуться.

– Понит, может быть, это тогда и не биалавия вовсе? – озадаченно пробормотала Розанна. – Может быть, это действительно какая-то магия, и Кетка была права, назвав все происходящее со мной проклятьем?

– Да, Кетка была права – это магия, проклятье. И ты была права – это дар. И все это биалавия. Только не привычная нам биалавия, которую мы изучали и про которую столько слышали. К такой биалавии мы попросту оказались не готовы.

– К какой – к такой? И ты сказала, что понимаешь, все эти выходящие за рамки понимания вещи.

– Розанна, речь идет о биалавии между двумя носителями королевской ртути. Каждый из вас является наследником и будущим правителем своего соцветия.

– Ты хочешь сказать, – задумчиво перебила ее Розанна, – что соцветия должны объединиться или погибнуть?

– Ну, не погибнуть. Соцветия без своих избранных чад начнут увядать, и будут в течение очень длительного времени влачить жалкое существование. Но с учетом возникающей при этом уязвимости гибель вполне вероятна.

– А поведение Кетки и твое состояние?

– Так мы же являемся частью соцветия Креппти. Не ошибусь, если предположу, что сейчас в Пешелемурских лесах много необычного происходит. И еще, тебя не удивило поведение тронта-адмила? И именно потому, что Кетка ничего не заметила, я поняла, что что-то во всем нами не так.

– А что не так? Да, для адмила он оказался чересчур щепетильным в вопросах сохранения своей жизни. Я решила, что это из-за пустоструек – не каждый же день они с ними сталкиваются.

– Розанна, какие пустоструйки? Ты видела, что они сделали с Браудли? Впрочем, ты-то как раз этого не видела. Пока пустоструйка будет прогрызать броню тронта, он ее несколько раз успеет сбросить, а то и удавить. Допустим, эти горы мышц, которые у него в подчинении, впервые видели пустоструек, и сработали инстинкты. Но тронт-адмил??? Да это же совершенная машина для убийства, не ведающая страха и сомнений. И чтобы он поверил в весь этот фарс.. Да скорее Браудли реинкарнирует в благоухающую розу, чем я поверю в это.

– Ты хочешь сказать, что они специально нас отпустили? – Розанна была озадачена.

– Я бы поверила в эту версию, если бы не последняя фраза этого тронта. Не знаю. Могу только предположить, что и на них повлияла биалавия, ведь они связаны с Чвелистышем, как мы с тобой.

– Вот сейчас я запуталась еще больше. И вопросов без ответов столько, что начинает ломить крылья.

– Одно несомненно – правил больше нет. Все, что считалось ранее незыблемым, сегодня является тленом; все, что было прозрачно и понятно, сегодня является головоломкой из шипов; все, что мы знали и в чем были уверены, сегодня можно выкинуть в помойку прошлого.

– Чудненько! – проговорила Розанна с улыбкой, и Понит недоуменно уставилась на нее. – Люблю, когда без правил и без прошлого.

– Ты в своем репертуаре, – хмыкнула Понит, – Кетки тебе еще не хватает для придания всему этому бесшабашности и изрядной доли дурости.

Вспомнив Кетку, подруги нахмурились и увеличили мощность флайспрутеров. Когда половина пути была позади, они увидели бабогонку – маленькое создание, переносящее зашифрованные послания.

Отловить такое существо было практически невозможно, но даже если каким-то невероятным образом кто-то перехватывал чужое сообщение, бабогонка самосжигалась вместе с грузом. Использовали их еще и потому, что они не цепляли чужих эмоций и не имели слепков души. Именно поэтому до сих пор продолжались споры, а есть ли вообще у этих малюток душа. Тем более, что как только бабогонка сгорала, она материализовывалась у того, кто ее отправил, но уже без послания. Так можно было легко понять, получил ли адресат отправленное ему письмо, или нет.

Чеддниты усовершенствовали шифровальные аппараты, и теперь можно было поставить срок, в который бабогонка должна была доставить сообщение. Если не успевала, то опять же ее ждало самосжигание. Бабогонки не жаловались – казалось, что они напрочь лишены эмоций и даже зачатков разума. Кто-то считал, что они – изобретение Чедднитов, и вовсе не живые существа. Но большинство верило, что бабогонки – создания Природы, только являются представителями иной расы. Приручить их не удалось никому, но сообщения регулярно курсировали туда-сюда, словно само предназначение бабогонок было в том, чтобы беспристрастно выполнять свою миссию.

– А крошка по наши тушки, – сказала Розанна. – Только странная какая-то эта бабагонка – крылья черные.

– Да, необычно, – тут Понит улыбнулась, и это невероятным образом изменило бабочку. Розанна засмотрелась на эту милую сияющую мордашку. – Все так, как должно быть – никаких правил. Добро пожаловать в новый неизведанный мир!

– Понятно, почему ты так радуешься. Тебя нектаром не корми – дай что-нибудь поисследовать да поизучать.

– Розанна, не превращайся в ханжу. Впрочем, тебе это не грозит, – и она с улыбкой на лице снова посмотрела на бабогонку, которая к этому моменту уже подлетела к ним.

Произошедшее далее бабочки точно будут вспоминать еще долго. Бабогонка не стала останавливаться и с размаху врезалась в Розанну, как будто той здесь и не было. При столкновении она воспламенилась и исчезла, но на правом крыле бабочки осталась отметина, которая при ближайшем рассмотрении оказалась черным ромбом с пересекающимися сферами внутри – символ тронтов.