Текст книги "Дракон из сумрака"

Автор книги: Анна Жнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Я заберу у тебя свое тело, – пропела моя чокнутая сестрица. Она шла по болотной тропе, частично спрятанной под водой, и каждый раз безошибочно угадывала безопасное место, куда поставить ногу. – Выживет только одна из нас. Это будет правильно. Таково желание богов. Про́клятая, прими свою судьбу!

В полуметре от меня взорвался очередной огненный шар. Беспомощная, я взглянула на Эвера. Он погрузился уже по пояс, и чем сильнее барахтался, тем быстрее трясина его затягивала.

Застынь, не шевелись! Не двигайся, ты делаешь только хуже!

Но Эвер плевал на благоразумие, плевал на мои мысленные мольбы. Он рвался мне на помощь, и этим губил себя.

А я ничего не могла сделать! Была не в силах помочь ни себе, ни ему.

Слабая, беспомощная, неспособная сотворить ни одного опасного заклинания. Девица, прожившая в башне три сотни лет. А против меня – боевой маг, закаленный в бесчисленных сражениях.

Нет шансов. У нас нет шансов!

Снова рев пламени. Снова на волосок от смерти. Запах гари. Опаляющий жар. В этот раз огненный шар прошел так близко, что кожа на лице покраснела, а сердце сжалось до размера искры, упавшей под ноги.

– Отдай мое тело, – скалилась и хохотала эта ненормальная, вскидывая ладони для нового заклинания.

– Иданн! – кричал Эвер, проваливаясь в болото под тяжестью своего веса.

О боги, уже по грудь!

Держи руки поднятыми. Умоляю, не опускай, не дай трясине захватить их в плен, иначе тебя будет не вытащить.

Шипение и треск. Взрыв, искры, летящие во все стороны.

– Ну же, защищайся, ответь мне, колдуй! – глумилась Сумеречное чудовище. – Ох, прости, забыла. Тебя ведь учили только бытовым чарам. Помыть магией полы, оттереть с одежды грязное пятно – вот все, что ты умеешь. Из тебя готовили служанку, а не королеву.

Права. Иданн была права. В ночь нашего рождения она пришла в этот мир первой, опередив меня на несколько роковых минут, и получила все – власть, деньги, титул, лучших учителей магии. У меня же сначала отняли свободу, а теперь собирались – и жизнь.

Мои навыки в бою были бесполезны. Я могла превратить клочок своей туники в матрас, но не сотворить огонь, чтобы поджарить того, кто пытался меня убить.

Уклоняясь от проклятий, я косилась в сторону Эвера.

По шею! Почти по шею! Теперь эльф, как я и молила, держал руки над головой, а болото постепенно подбиралось к его горлу.

– Нам двоим здесь нет места, – пропела Иданн. Под ее ногами размокшая земля проминалась с омерзительным чавкающим звуком. – Тебе и так позволили прожить слишком долго.

Слишком долго?

Слишком долго?!

В одиночестве, в заточении, без радости, без будущего.

Гнев наполнил меня. Каждую клеточку моего тела, каждую мысль. Теперь вместо крови по венам потекла кипящая ярость. Казалось, она сейчас хлынет из моих глаз, проступит из пор в коже, как пот, разорвет меня на куски. На тысячу клочков, пропитанных бешенством.

Слишком долго?!

Невыносимое чувство обиды, злость на несправедливость, страх за Эвера, любовь к нему, такая сильная, что хотелось рвать его мучителей зубами, – эмоции затопили, как вышедшая из берегов река. Я сама стала этой рекой, безумной стихией, готовой крушить все на своем пути.

Корягу, торчащую из болота, я превратила в сотню мечей, летящих в сторону опешившей злодейки. Иданн отбила их с легкостью, коротким взмахом ладони обратив в пыль. Тогда я отсекла прядь своих волос, сотворив из каждого длинного волоса змею, и всех натравила на Иданн. Кусайте ее, впивайтесь ей в ноги острыми зубами, цельтесь в шею, в сонную артерию, уничтожьте эту тварь!

Тщетно. Проклятое Чудовище сожгло всех моих змей в огне. Новый шар из пламени, ослепительный, как солнце, возник прямо перед лицом. Я едва успела потушить его водой, поднятой из болота с помощью магии.

Не так уж и бесполезны бытовые чары, а, сестрица?

Вот тебе, получай! Кожаный пояс, сорванный с моей талии, полетел в Иданн и затянулся на ее шее петлей.

Сдохни, паскуда! Оставь меня и Эвера в покое!

Полная злорадного ликования, я душила собственную сестру. Силой мысли заставляла пояс на ее горле затягиваться все туже и туже, крепче и крепче. Красное раздувшееся лицо, испуганно мечущийся взгляд, пальцы, скребущие шею в тщетной попытке сорвать удавку – смотреть на агонию Иданн было удовольствием.

Сдохни! Ну же! Ну же!

Боковым зрением я уловила движение. Это Фай осторожно, на полусогнутых ногах, продвигался по болотной тропе, чтобы протянуть Эверу, почти ушедшему под воду, конец найденной где-то длинной палки. Тропа была скользкой, узкой, опасной в своем коварстве. Неверный шаг – и Фай сам окажется в ловушке топи.

Я дернулась, чтобы помочь ему вытащить Эвера из трясины, но в этот момент кожаный пояс, стянувший шею Иданн, затрещал и лопнул, а ее тело начало меняться. Оно росло, раздавалось вширь, покрывалось чешуей. За спиной распахнулись огромные черные крылья с костяными шипами.

Дракон! Иданн обращалась в дракона, а я… не могла. Все еще не могла принять звериную форму. У меня не получалось. Никак. Совсем.

Пальцы задрожали. В груди похолодело. Против дракона мне не выстоять. Все эти фокусы с мечами, созданными из древесной ветки, для гигантского ящера – пшик. У него бронированная шкура, когти длинной с мои предплечья, зубы, пробивающие любые доспехи. Дракону даже не надо ничего делать: он наступит на меня своей исполинской лапой и разделается с врагом в два счета.

Побелев от ужаса, я попятилась. Огнедышащий змей поднялся на задние лапы и взмахнул крыльями. Широкие, кожистые, они закрыли небо. Жуткие челюсти разомкнулись, и в темные тучи ударила струя пламени.

Все кончено. Иданн меня убьет. Что я, слабая девица, триста лет просидевшая взаперти, могла противопоставить дракону? Свои бытовые чары? Превращу я очередную палку в меч – а толку? Эту толстую шкуру снаружи ничем не пробить. Ни мечом, ни стрелой, ни заклинанием.

Стоп!

Снаружи…

Мысль, пришедшая в голову, ударила наотмашь. Она была безумна. Она стала откровением.

Бытовые чары. Самое безвредное колдовство. Так считала мать, позволившая мне развивать свой дар только в одном узком направлении. Так считала моя безумная сестрица, сказавшая, что из меня готовили служанку, а не королеву. Но еще она сказала: «Когда ты становишься излишне самонадеян, это заканчивается смертью».

Мгновение назад я была в отчаянии, сейчас – полна решимости. Мгновение назад дракон ревел от ярости, показывая всем свою мощь, теперь – от боли. Его могучее тело содрогалось в муках, огромные крылья хлопали, хвост бил по земле, по болотной жиже, поднимая огромные брызги и окатывая меня грязью. Шипастая голова моталась из стороны в сторону.

Ранить дракона снаружи, пробив бронированную чешую, было нельзя. Снаружи. Но не изнутри.

Обратная трансформация произошла незаметно. Только что передо мной была клыкастая махина, извергающая огонь, и вот опять Иданн в своем человеческом обличье.

– Что ты делаешь? – простонала она, схватившись за свою окровавленную грудь, из которой наружу лезли все новые и новые гибкие стебли.

Чары трансформации – разновидность бытовой магии. На этот раз я не стала превращать палку в меч, а свои волосы в змей – я превратила ребра Иданн в побеги растений, разодравших ее внутренности в клочья, а затем вспоровших грудную клетку.

Нельзя создать что-то из ничего. Но из человеческих костей – можно.

– Остановись, – хрипела Иданн, падая на колени. Из многочисленных ран на землю хлестала кровь. – Прекрати. Ты убиваешь саму себя. Это ведь твое тело.

– Ничего. Я возьму твое. Оно почти такое же, только сильнее, выносливее. Достойный обмен.

Я опустилась на корточки перед умирающей сестрой, взяла в ладони ее лицо. Взгляд Иданн угасал, постепенно стекленел и терял осмысленность. Теперь кровь не только хлестала из ран в груди, но и поднималась вверх по горлу, пузырилась на губах, стекала по подбородку вниз.

– Спасибо за знания, – прошептала я на ухо своему злому отражению, – пройдет время, и я научусь ими пользоваться, стану настоящим боевым магом, только еще более могущественным, чем была ты, ведь это тело, этот разум вместят силу и знания нас обеих. И воспоминания твои мне тоже пригодятся, когда я займу свое законное место на троне эйхарри Сумеречных земель.

Глава 26

Даже увязнув в болоте, Эвер мог думать лишь о том, что его Иданн в опасности.

Не Иданн – Ивланна!

Ивланна, Ивланна… Это имя было музыкой для его ушей.

Не безумная злодейка, не убийца, не Чудовище из Сумрака, не захватчица эльфийских земель, не враг – обычная девушка, такая же заложница обстоятельств, как и он, только еще более несчастная. Эвер провел в плену несколько недель. Ивланна, насколько он понял, – годы. Сердце разрывалось от боли, когда он думал о ее жизни в заточении, и в то же время пело от радости: его любимая не монстр, не жестокая королева с раздвоением личности, способная пробудиться среди ночи с горячим желанием задушить его во сне. Нормальная. Она нормальная!

О Светлоликая, какое облегчение! На долю секунды Эвер почувствовал себя почти счастливым. Почти. Ненадолго, потому что настоящая Иданн стояла перед ними воплощением самого жуткого ночного кошмара. Мрачная фигура в черном одеянии. Это ее Эвер видел в круге из камней. Это она мертвой хваткой сдавила его шею в пещере перед рассветом. Он узнал ее горящие безумием глаза, злую ухмылку, жесткость черт.

Сестры были невероятно похожи, даже для близнецов, но Эвер никогда бы их не перепутал. Теперь – нет.

Ивланна, Ивланна…

Барахтаясь в вязкой болотной жиже, погружаясь в трясину все глубже и глубже, Эвер не думал о смертельной опасности, которая в эти самые минуты грозила лично ему. С отчаянием он смотрел на развернувшееся перед ним сражение, слышал рев пламени, выкрики заклинаний, и в висках грохотала одна-единственная мысль: «Если она погибнет, я этого не вынесу. Если она погибнет…»

За жизнь любимой Эвер бы охотно отдал свою собственную – с радостью, без раздумий, не сомневаясь ни секунды, – но проклятое болото не давало броситься Ивланне на помощь, и Эвер ругал себя последними словами: «Слабак! Да ты не мужчина – никчемное, презренное существо!»

О, как же он ненавидел себя за слабость, за мучительное чувство бессилия! Он даже за палку, протянутую Фаем, ухватился не для того, чтобы спастись, а чтобы сразу же, едва выбравшись на твердую поверхность, кинуться любимой женщине на подмогу.

Не успел. Пока Фай, рискуя жизнью, отвоевывал у болота его добычу, сражение закончилось. Чудовище из Сумрака пало.

* * *

– Осторожно, испачкаешься, – успел сказать Эвер, прежде чем подбежавшая Ивланна повалила его, всего измазанного в грязи, на землю. Сама она выглядела не лучше и явно не была чище. Мокрые волосы, пахнущие тиной, одежда в буро-коричневых пятнах, на руках кровь – хвала богам! – чужая.

Этими окровавленными руками она прикоснулась к его щекам – взяла лицо в ладони и прошептала, сначала истерически засмеявшись, а потом заплакав:

– Я тебя люблю. Слышишь? Люблю.

– Я знаю, – улыбнулся он, пальцами стирая бегущие по ее щекам слезы. Ивланна сидела на его бедрах, а он лежал под ней на узком клочке земли, рядом с трясиной, едва не ставшей его последним пристанищем.

– Нет, – мотнула головой Ивланна, а потом наклонилась и повторила, твердо, настойчиво, удерживая его взгляд: – Ты. Не. Знаешь. Я тебя люблю. – И поцеловала.

Они целовались, как одержимые. Мокрые, грязные, чудом сумевшие выжить и обрести друг друга. Целовались под светом полной луны, в самом неромантичном месте, которое только можно вообразить.

– Будешь моим мужем? – выдохнула Ивланна, отстранившись, и лицо Эвера вытянулось от изумления.

– Что? – шумно сглотнул он.

– Я предлагаю тебе брак. Ты согласен?

– Но это я должен делать тебе предложение, – растерялся Эвер.

– Но ты же не делаешь.

– Я…

– Ну так что, согласен?

– Я…

– Тебе надо подумать? Хорошо, думай. У тебя три секунды.

– Ивла…

– Три, два…

– Подожди…

– …один.

– Согласен.

Эпилог. Год спустя

Ивланна не была доброй, не была милой и сострадательной, но Эвер любил ее, несмотря на все недостатки, свое ручное Чудовище из Сумрака. И она отвечала ему взаимностью, такой же отчаянной любовью и преданностью. С ним стальная королева превращалась в другого человека, снимала броню и обнажала уязвимое нутро. Никто не видел Ивланну нежной и мягкой – только он, ее муж и советник, ставший ее совестью, ее благоразумием, тем, кто сдерживал ее жестокие порывы.

Как и ее погибшая сестра, Ивланна была жестокой. О да, она была жестокой и беспощадной. К врагам и тем, кто, по ее мнению, этого заслуживал. Новую эйхарри боялись не меньше, чем прежнюю. Она вызывала трепет благоговения и ужаса. Мороз по коже при взгляде на Ивланну бежал не только у Фая – у доброй половины королевства.

Но не у Эвера.

В отличие от всех остальных, он видел дальше, понимал больше, ощущал глубже. Он знал, что в Ивланне есть не только жестокость, но и острое чувство справедливости, что ее суровые методы правления оправданы, что она никогда не накажет без причины, не обидит невиновного, наоборот – защитит слабого, поможет тому, кто обездолен. Обычные люди смотрели на Ивланну и видели диктатора, однако, захватывая мир за миром, королевство за королевством, она несла свой порядок, который считала правильным, свое представление о морали.

– Больше никаких Кипящих болот, – сказала она как-то вечером, положив усталую голову Эверу на колени. – Никаких младенцев, брошенных умирать в лесу, прокляты они или нет. Если люди не хотят вести себя разумно, я их заставлю. Я, черт побери, раз и навсегда прекращу этот беспредел.

В борьбе с дремучими предрассудками, варварскими традициями и опасными суевериями Эвер стал ее правой рукой. Вместе они меняли миры к лучшему. Свет и тьма. Строгость и милосердие. Доброта и безжалостность. Две половинки целого, дополняющие друг друга.

* * *

– Еще не ложишься? – спросил Эвер, остановившись за плечом супруги, допоздна засидевшейся над бумагами.

Ивланна повернулась к нему, потирая глаза, слезящиеся от усталости. Ее длинные черные волосы были растрепаны. Легкое домашнее платье превратило суровую королеву в обычную замужнюю женщину.

– Ты никогда не задумывался, почему после смерти Иданн земля в отдельных областях королевства снова начала давать урожай?

Ивланна смотрела пристально, словно думала, что Эвер уже давно догадался о причине случившихся перемен и просто молчал до сегодняшнего момента. Но ответить ему было нечего. Произошедшее он принял как факт и не пытался уловить связь между этими двумя событиями.

– Тебе что-то известно? – спросил Эвер, потому что ни одну тему Ивланна не поднимала просто так, она в принципе не была разговорчива.

Супруга вздохнула. Ее ладонь опустилась на толстую книгу в обложке из телячьей шкуры.

– Дневник моей матери. Случайно обнаружила в секретере тайное отделение, а там… – Она кивнула на рукопись, лежащую перед ней на столе. – Мать знала. – Ивланна покачала головой. – О Темнейшая! Перед смертью она все поняла.

– Поняла что?

– Никакого проклятия нет. Ни я, ни моя сестра, ни один из близнецов, рожденных в тот год, не виноваты в бедах, постигших королевство. Это ее магия отравила земли в Эйрионе. Бесчисленные порталы, которые она создавала ради развлечения. Помнишь озеро-переход?

Эвер кивнул.

– А сколько здесь таких озер? Сотни! Пространственная петля вокруг башни, где меня пленили, окончательно нарушила равновесие магических потоков, и получилось то, что получилось: Эйрион стал непригоден для жизни.

– Но изменения обратимы? Когда твоя сестра разрушила петлю, земля начала оживать, а значит…

– Да, – Ивланна поднялась со стула и прижалась к Эверу горячим телом. Сквозь тонкую ткань платья он ощутил мягкость ее груди и моментально возбудился. – Надо уничтожить артефакты, созданные моей матерью. Все пространственные переходы. Восстановить равновесие магических потоков.

Они принялись целоваться. Каждый раз, стоило им оказаться наедине, и дело заканчивалось этим – постелью. Год прошел, а супруги до сих пор не могли насытиться друг другом. Все еще загорались по щелчку. Достаточно было красноречивого взгляда, нескромного прикосновения, случайно оголившегося участка тела, да просто удобного места и времени – и страсть вспыхивала, как пожар. Вот и сейчас они медленно, но верно двигались по направлению к постели, благо спальню от кабинета отделяла лишь стена с дверью.

Когда коленями Эвер уперся в деревянное изножье кровати, Ивланна поменялась с мужем местами. Вместо того чтобы страстно опрокинуть его на матрас, она сама опустилась на простыни, а потом, приглашая, развела красивые ноги в бежевых чулках.

Сердце Эвера подскочило и бешено заколотилось под ребрами. Задранная юбка, обнаженная кожа бедер, полоска черной ткани, прикрывающая врата в рай. Отодвинь ее – и тебя ожидает истинное блаженство.

Сколько раз он так делал? Каждую ночь. Его любимая лежала на спине, он накрывал ее собой, нанизывал на себя, брал раз за разом, до тех пор пока оба не падали на постель, мокрые и обессиленные, охрипшие от стонов. Потом он, осмелевший, уже не такой робкий, как год назад, опускал пальцы к ее растянутому после близости лону, влажному и наполненному, и надеялся, что этой ночью брошенные семена взойдут.

Эвер не знал, принимает ли жена какие-либо зелья от беременности, и не считал нужным спрашивать. Он никогда бы не стал давить на нее в этом вопросе. Просто терпеливо ждал, когда получит самый драгоценный для любого эльфа подарок. И верил, что обязательно дождется.

– В чем дело? – спросила Ивланна, разглядывая его, отчего-то медлящего, из-под опущенных ресниц.

Доступная и открытая, она приняла позу, которая давно стала для них традиционной. Даже сейчас, спустя год, они любили друг друга самозабвенно и часто – под ярким светом солнца и под интимным мерцанием луны, в спальне и в ванной комнате, в кровати и на обеденном столе, иногда даже в парадном зале на троне. Они перепробовали многое, но одно оставалось неизменным с самого их первого раза: Эвер всегда был сверху. Всегда.

После ночи насилия иной расклад сначала вызывал у него приступ паники, затем, по прошествии времени, когда душевные раны затянулись, но воспоминания оставались еще свежи, – внутренний протест. Пересилить себя не получалось. Не мог Эвер лечь на спину и позволить супруге оседлать его бедра. Слишком неприятные возникали ассоциации. Слишком болезненным был его опыт в этой беспомощной позе.

Деликатная, понимающая Ивланна никогда не упрекала Эвера за его страхи. Ни разу за весь год не попыталась ступить на запретную территорию. Она без лишних слов приняла негласное правило: в постели Эвер ведет – и не стремилась его нарушить. Хотела ли Ивланна разнообразия? А может, ее устраивал сложившийся порядок вещей? Эвер не знал. Они не говорили на эту тему, но сегодня он впервые почувствовал, что готов. Готов попробовать.

В груди задрожало, когда Эвер разомкнул губы и выдохнул в тишину спальни:

– Сегодня я хочу, чтобы сверху была ты.

Глаза жены распахнулись. То, как жадно после этих слов она посмотрела на супруга, на его голый торс, на туго сидящие на бедрах штаны, сказало о многом. Ивланна давно хотела получить его так. Мечтала об этом не одну ночь. Едва сдерживалась. Похоже, Эвер предложил исполнить одну из ее самых жарких эротических фантазий.

– Ты уверен? – С ног до головы она окинула мужа взглядом, полным темной неприкрытой жажды. Каждый ее жест, каждая черта дышали нетерпением.

Боясь растерять решимость, Эвер не ответил – лег на кровать рядом с женой. На спину. Принял ту самую позу, которая всегда заставляла его волноваться и чувствовать себя уязвимым.

Пора было одолеть призраков прошлого. Переступить через свои страхи. Поставить в той истории жирную точку и идти вперед.

Когда Ивланна нависла над ним, когда оседлала его бедра, Эвер напрягся, но тут же расслабился. Паника не сдавила горло холодной рукой. Под ложечкой не засосало от нарастающей тревоги. Он даже не почувствовал дискомфорта. Впервые Эвер смотрел на жену с такого ракурса, снизу вверх, и вид ему открывался до безумия соблазнительный: плоский живот, острые обнаженные груди с коричневыми сосками. Ивланна наклонилась, и комнату по обе стороны от его лица закрыла завеса длинных черных волос. Женские ладони уперлись ему в грудь, и Эвер ощутил, как его сердце бьется в центр одной из этих теплых ладоней.

Страха не было. Болезненные воспоминания отступили. Призраки прошлого, корчась в агонии, утекали в темную щель подсознания, чтобы навсегда остаться запертыми за толстой ментальной дверью. С удивлением Эвер понял, что рядом с Ивланной – не важно, над ней или под ней – он чувствует себя не беспомощным – защищенным, не слабым, а сильным, не зависимым, а равным.

Он понял, что любовь исцеляет. Если это настоящая любовь.

Первой за поцелуем потянулась Ивланна. Обычно в постели, зажатая между Эвером и кроватью, она была до неприличия жадной и нетерпеливой. Стонала на всю комнату, двигала бедрами, как сумасшедшая, подгоняла любовника шлепками по заднице. Страстная, громкая, разнузданная. Она не целовалась – высасывала из Эвера душу. Не отдавалась – брала, даже когда лежала на спине с раздвинутыми ногами. А ее привычка во время любви нашептывать ему на ухо непристойности! Первое время Эвер смущался до багровых щек и ушей, но потом научился находить в скабрезных словечках своеобразное удовольствие. Иногда даже отвечал супруге в ее манере.

Стыдно было вспоминать, что он говорил ей под прикрытием темноты.

– Ты такая…

– Какая такая?

– Влажная, жаркая.

– Ммм…

– Обожаю твою грудь.

Эвер и правда ее обожал. Грудь Ивланны была его тайной слабостью, и сейчас, целуясь с женой, он с восторгом мял в ладонях мягкие упругие холмики. Выкручивал пальцами соски. Заставлял Ивланну подаваться вперед, чтобы ловить их губами, эти восхитительные твердые горошины, и ласкать, лизать, посасывать. Сначала – один, потом – другой. Снова и снова, наслаждаясь стонами любимой женщины.

Позволяя Эверу руководить, Ивланна, как правило, отпускала себя, становилась дикой, ненасытной. Но сегодня, будучи сверху и помня о его страхах, она старалась сдерживаться – не торопила, целовалась мягко и без обычного напора. Эвер чувствовал: эта сдержанность дается Ивланне с трудом, она не хочет нежности, не хочет долгой прелюдии. Наброситься, сожрать, устроить бешеные скачки – вот ее истинное желание.

– Сделай это, не бойся, – прошептал он, с изумлением понимая, что и сам больше ничего не боится. – Я под тобой. Весь твой. Смелее.

– Уверен? – Ивланна пожирала его взглядом. Дождавшись кивка, она привстала, скользнула пальцами по окрепшей мужской плоти и направила ее в свое тело.

И сорвалась с цепи.

Они оба сорвались. Окунулись в общее безумие. Одно на двоих.

Бешеная наездница, Ивланна скакала на Эвере, как на норовистом жеребце, которого пыталась объездить. Тот вскидывал ей навстречу бедра и до синяков сжимал пальцы на ее ягодицах, вынуждая опускаться на член сильнее, быстрее, глубже. Прекрасные белые груди прыгали в такт толчкам. Захлебываясь стонами, Ивланна запрокидывала голову, невероятно красивая в своем откровенном наслаждении. Спальню наполняли бесстыдные звуки – шлепки плоти о плоть.

– Еще, еще, – кричала Ивланна, насаживаясь на член мужа, сжимая его тугими мышцами, а потом замерла на пике удовольствия, зажмурившись и закусив губу. И Эвер тоже себя отпустил. Догнал любимую. Выгнулся под ней, полностью исцеленный, освободившийся от оков дурных воспоминаний.

* * *

Дождь зарядил с самого утра, но к вечеру достиг прямо-таки ужасающего размаха.

«Это и к лучшему», – подумал Фай, накинув на голову капюшон. В первую очередь он спасался не от дождя, а от чужих любопытных взглядов. Сумрак и водяная завеса служили отличным прикрытием, но маскировка все равно не была лишней. Он не хотел, чтобы о его планах узнали. Стыдился того, что собирался сделать. Но выбора не было. Все надежды, которые Фай возлагал на возвращение домой, потерпели крах. Старая жизнь рухнула, а будущее скрылось в тумане. После того, что случилось, он больше не мог оставаться в «Воль’а’мире», не мог смотреть в глаза соплеменникам.

«Эллианна, за что ты со мной так? Мало я страдал? Много ли хотел? Семью, любимую женщину, детей».

Его мечты всегда были простыми, незамысловатыми. Жить правильно, по законам Светлоликой, как и тысячи его сородичей, а вместо этого – плен, насилие, позор.

Чем он заслужил? Каким своим поступком разгневал богиню? Почему весь тот кошмар случился именно с ним? И почему он продолжается до сих пор – этот кошмар, этот страшный сон, и Фай никак, никак не может от него очнуться?

Дождь грохотал по листьям деревьев, по карнизам крыш, по капюшону, по плотной ткани плаща. Где-то вдалеке над лесом гремел гром. Небо то и дело озарялось яркими всполохами молний. Погода вторила настроению, повторяла бурю в его душе.

Фай взлетел по ступенькам крыльца и, собравшись с духом, трижды постучал в дверь чужого дома. Сначала тихо, неуверенно, потом все настойчивее. Три глухих удара кулаком по дереву, болью отозвавшиеся в висках. Он не хотел этого делать, но не видел другого выхода.

Шаги за дверью раздались почти сразу. Твердая, решительная поступь человека, знающего, чего он хочет от жизни, и, в отличие от Фая, уверенного в своем будущем.

Скрипнули, отпираясь, железные засовы. Дверь приоткрылась, и уютный желтый свет упал на крыльцо, на туфли Фая, на его фигуру в черном плаще, на ступеньки лестницы за ней. На пороге возникла женщина. Чужестранка. Одна из тех, кого Чудовище из Сумрака, отправило в Троелевство следить за порядком. Ее лицо, хищное и насмешливое, наверное, было по-своему привлекательным, но до ужаса напоминало Фаю лица тех тварей, что забавлялись с ним в лагере Иданн. Разумеется, этой женщины не было среди его мучительниц, и все же при взгляде на нее по спине бежала дрожь.

– Ты? – В удивлении Грид приподняла бровь, рассеченную тонким шрамом. Взгляд ее странных глаз – желтых, с узкими вертикальными зрачками – остановился на Фае, пригвоздил его к месту.

«Оборотень, – подумал эльф. – Она точно оборотень. Но в какое именно животное умеет обращаться?»

– Что ты тут делаешь? – Грид скрестила руки на груди, и Фай вдруг вспомнил все те знаки внимания, которые она ему оказывала. Грубоватые, неуместные, они пугали его до ужаса.

Все это время Фай старался держаться от ставленницы Ивланны подальше, обходил ее десятой дорогой. Но вот обстоятельства привели эльфа к двери ее дома. Жестокая насмешка судьбы.

КОНЕЦ