Текст книги "Терпкий запах тиса (СИ)"
Автор книги: Анна Жилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
23
Шорох гравия, синее пятно спортивного костюма мелькнуло за деревьями. Женька поравнялся со скамейкой, повернул голову. Я подняла руку, чтобы махнуть ему. Моя кроссовка скользнула по мокрому сиденью, и я съехала со спинки вниз, больно ударившись об нее затылком.
– Лерка, ты не ушиблась?
Женька подбежал ко мне, сел рядом, неловко положил руку на мое плечо.
– Все в порядке, – дернулась я, но Женька руку не убрал.
Он наклонился ко мне…
Сверкнула молния, почти сразу же ударил гром. Все небо было затянуто черно-лиловыми тучами. Верхушки деревьев тревожно шумели на ветру. Я сплюнула, вытерла губы, выругалась и быстро пошла к выходу из парка.
Первые капли дождя упали, когда я переходила улицу. Пришлось поднажать. Стоило мне захлопнуть дверцу машины – и началось. Лило так, что я не рискнула тронуться с места. Сидела и смотрела, как змеятся по лобовому стеклу потоки воды. Молнии вспыхивали одна за другой, раскаты грома накладывались один на другой. Меня трясла крупная дрожь.
Спокойно, Лера, спокойно!
Я достала из сумки паспорт. Соболева Валерия Сергеевна. Не Котова – уже слава богу. Зарегистрирован брак с Соболевым Вадимом Петровичем. Дети – Соболев Петр Вадимович и Соболев Павел Вадимович.
Я набрала номер Вадима.
– Ты еще не доехал?
– Еду, – ответил он. В трубке был слышен шум двигателя и какая-то музыка по радио. – Все в порядке?
– Да, просто тут гроза дикая. Я на юге, в Московском районе.
– А, ну тут прошла уже. Дорога мокрая, но солнце. Ладно, давай. Приеду – напишу. Целую.
«Приеду – напишу» и «целую» – это был хороший знак. Моя неудачная попытка все исправить не навредила еще больше. Видимо, дело было в том, что тот единственный поцелуй в парке что-то значил для меня, но абсолютно ничего для Женьки. Он ведь был тогда влюблен в Наташку, а я была… ну да, «лучший друг». Точнее, жилетка для слез и соплей. Именно поэтому какие-то изменения начались лишь пять лет назад. Наверно, мы как-то пересеклись тогда…
И тут меня словно током ударило – как будто молния попала в Джерри и прошла сквозь меня.
Тот день, когда я проснулась утром и подумала, что рядом со мной спит совершенно чужой человек. Что и Вадим меня больше не любит, и я его, кажется, тоже уже не люблю. Тогда я бродила до поздней ночи по центру, и кто-то окликнул меня. По имени. То есть мне показалось сначала, что мужчина сказал «Лена», и я прошла мимо. И только потом сообразила, что все-таки «Лера», а не «Лена», но оборачиваться не стала. Не в том я тогда была настроении.
А что, если в этой реальности все-таки обернулась?
Если бы это была настоящая я, то, увидев Котика, скорее всего, сделала бы вид, что не узнала. Или сказала бы, что он обознался. Потому что от той полудетской влюбленности у меня остались самые неприятные воспоминания, которые время не сгладило, даже наоборот. Но другая Лера, наверно, не забыла тот единственный поцелуй, и для нее это было что-то очень важное, значимое. Только утром она подумала, что больше не любит мужа, и вдруг появляется некто из далекой юности – так символично, разве нет?
Впрочем, сейчас я по-прежнему не знала ровным счетом ничего. Было ли что-то между нами… между ними – другой Лерой и Котиком? Или все ограничилось парой-тройкой встреч, чтобы поностальгировать за чашкой кофе? Хорошо бы, если так.
Я посчитала на пальцах. Десять дней – Упадышев сказал, что за этот срок справится. Значит, в понедельник я могу ему позвонить. Возможно, тогда наконец все выяснится.
Все, Лера, вот тогда и будем думать, как жить дальше. А сейчас не стоит. И хотя ты давно уже разлюбила Скарлетт О’Хару, кое-что из ее арсенала вполне можно использовать. «Я подумаю об этом завтра» – очень грамотная тактика.
Гроза потихоньку пошла на убыль. Я завела двигатель и поехала домой. Хотя и надо было посмотреть кое-какие рабочие материалы, это могло подождать до понедельника. В три часа я уже была дома и не знала, чем себя занять. Можно было поваляться на диване, почитать или посмотреть какой-нибудь легкий сериал. Или закончить вышивку, которая, похоже, пылилась в рабочей коробке уже не один месяц. Но ничего не хотелось. Тогда я позвонила девчонкам в надежде пригласить их на девичник – и тут тоже получился облом. Кира работала до восьми, Алла простудилась, Нина собиралась с мужем в театр.
Тогда я собралась и поехала на дачу. Никого не предупредив. Пусть будет сюрприз. Купила фруктов, всяких вкусностей, села в электричку, еще не слишком набитую. Так странно было, что никто меня не встречает. Дождь, похоже, прошел здесь еще утром: везде стояли лужи, но земля уже подсохла. Все вокруг было яркое, словно отмытое дочиста. И даже не похолодало, как обычно бывает после грозы. Я подумала, что неплохо бы сходить на речку искупаться.
Мальчишки вместе с Вадимом возились в саду с велосипедом и о чем-то оживленно спорили. Я тихонько открыла калитку и стояла на дорожке, глядя на них. Пока из кухни не вышла мама.
– Лерка? – удивилась она. – Ты откуда взялась?
– Удрала с работы.
Петька с Пашкой заскакали вокруг меня, отобрали сумку. Вадим подошел, обнял, поцеловал. Я заметила, как удивленно округлились мамины глаза. Выглянул из сарая папа – в рабочих штанах, со стружкой в волосах. Помахал рукой и снова спрятался, наверняка что-то мастерил.
Я переоделась и пошла помогать маме готовить ужин.
– И? – поинтересовалась она, нарезая зелень на салат, словно между прочим.
– Что? – я притворилась дурочкой.
– Голову мне не морочь. Что это было?
– Все нормально, – смущенно пробормотала я. – Где открывашка?
Мама положила передо мной консервный нож и поставила банку горошка.
– Неужели?
Я старательно вскрывала банку и молчала.
– Ну дай-то бог, – мама погладила меня по голове, как маленькую.
После ужина мы, как обычно, долго и лениво пили чай на веранде. Где-то далеко шумела электричка, выводила замысловатые трели невидимая птица. Было так спокойно, так уютно, и совершенно не хотелось думать ни о чем плохом.
– Вы купались? – спросила я двойняшек. – Как вода?
– Теплая-претеплая, – заверили они.
Вадим толкнул меня ногой под столом, наклонился и прошептал на ухо:
– Хочешь, ночью сходим?
– Эй, где больше двух, говорят вслух! – возмутился Петька.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – отрезал Вадим.
– Да-да, и будешь такой дедушка Петя, – влез Пашка. – С седой бородой, как у козла. И будешь ходить и шаркать. С палкой. Горбатый.
Петька стукнул его в плечо, тут же получил сдачи, и они с воплями выкатились с веранды.
– Эй, осторожнее, цветы! – крикнула мама.
Я посмотрела на Вадима и едва заметно кивнула.
Вечером мне казалось, что никто никогда не угомонится. Двойняшки возились и болтали на чердаке, у папы чуть слышно играло радио, у мамы под дверью виднелась полоска света – она читала в постели. Вадим тихо цокал клавишами ноутбука. И только я вертелась с боку на бок, дожидаясь, когда наконец все заснут. И в результате уснула сама.
Вадим разбудил меня, поцеловав в лоб. Я открыла глаза – он прижал палец к губам: тише! В руках у него была моя одежда и большое полотенце. Из папиной комнаты доносился залихватский храп, остальные тоже давно спали. Мы вышли на веранду, я натянула шорты и майку прямо на голое тело, сверху накинула кофту.
Было, наверно, часа два. По дорожке пробежали сразу два Васи. Стрекотали кузнечики – еще тихо, только пробуя голоса перед августовскими концертами. Все так же томительно пахло любкой. На западе тускло светилась красно-оранжевая закатная полоса. Мы тихо пробрались через сад и вышли в переулок.
Когда в последний раз мы вот удирали ночью вдвоем? В другой реальности в прошлом году. А в этой? Наверно, шесть лет назад. Казалось бы, кто нам мешал сделать это открыто, вроде бы, давно взрослые, встали и пошли. Но хотелось тайны. Чтобы никто не знал. Вадим взял меня за руку – как раньше, и я тихо засмеялась, просто от радости.
На речке у нас было свое секретное место. Под высоким берегом Сестра выкопала глубокий омут, но мы знали, как туда спуститься по едва приметной тропинке между кустами. Чуть выше по течению была маленькая полянка и узкая полоска песка – наш персональный пляж.
Вода действительно была теплая – как парное молоко. Мы долго плавали, хотя больше обнимались, целовались и черт знает чем еще занимались. И, любовью, разумеется, тоже – на расстеленном полотенце. А потом лежали на нем, кое-как укрывшись моей кофтой, смотрели на небо и отмахивались от комаров.
– Сколько времени зря потеряли, – вздохнул Вадим.
– Пойдем, – помолчав, сказала я. – Холодно.
На веранде мы нос к носу столкнулись с мамой, которая вышла посмотреть, кто там шастает по саду.
– Мы это… на речку ходили, – смущенно сказал Вадим и показал полотенце.
– Угу. На речку, – насмешливо ответила она и ушла к себе.
– Может?.. – прошептал он, кивнув в сторону своей комнаты.
– Fool contact? – я закусила губу, чтобы не рассмеяться, и мы тихо, на цыпочках проскользнули за дверь.
24
Выходные прошли… нестандартно. Две недели назад приходилось делать вид, что между нами все в порядке. Теперь мы притворялись скучной супружеской парой со стажем, хотя на самом деле, скорее, были озабоченными подростками, у которых зудит ниже пояса.
Из комнаты Вадима я ушла только под утро – и проснулась чуть ли не к обеду. Потом мы отправились в лес, отшив двойняшек, которые хотели увязаться за нами. На ту самую поляну, где когда-то собирали землянику. А ночью повторили подвиг на столе за кухней – разумеется, совсем в ином стиле.
– Пантенол в холодильнике, – ехидно заметила утром мама, посмотрев, как неуклюже я спускаюсь с крыльца.
Я зашипела, а Вадим смущенно захихикал, отвернувшись.
– Соболев, притормози! – взмолилась я, когда после обеда мы поехали домой и он положил руку мне на колено.
– Вот ведь ненасытная женщина. Подожди немного, здесь нельзя останавливаться. Доедем вон до той рощи.
– В другом смысле притормози, не в буквальном. Давай не будем выполнять пятилетку в три дня, я и так могу только на хвосте сидеть.
– Значит, придется зализывать твои раны.
Я стукнула его кулаком в бедро, а он, глядя с невозмутимым видом на дорогу, ответил тем, что медленно-медленно обвел языком губы. Откинув голову на спинку сиденья, я зажмурилась и захныкала. Впрочем, не без удовольствия, чего лукавить.
Когда вечером мы сидели за ужином, я подумала, что секс сексом, но разговаривать нам тоже придется учиться заново. То есть Вадиму – у меня-то с этим проблем не было. Мы – прежние – каждый вечер рассказывали друг другу обо всем, что произошло за день, делились мыслями, впечатлениями. Разумеется, я говорила ему не обо всем до последней капельки, но очень о многом. А вот он за пять лет явно разучился, это чувствовалось.
В понедельник я даже звонить Упадышеву не стала – просто заехала по пути на работу. Все в том же маскарадном костюме – темных очках, маске и косынке.
– Василий Львович занят, – не слишком любезно встретила меня готичная секретарша. – Вы ведь не договаривались? Подождите, пожалуйста.
Минут пятнадцать я просидела в душном предбаннике, листая захватанный прошлогодний «Караван историй». Наконец дверь кабинета открылась, и оттуда вышел мужчина в балаклаве. Мы обменялись с ним понимающими взглядами.
– А, вот и вы, – кивнул Упадышев, выглянув в приемную. – Добрый день, проходите.
– Я вас не ждал без звонка, – сказал он, когда я присела у стола. – Если подождете, распечатаю. Или могу просто устно изложить, это недолго.
– Излагайте, – кивнула я, пытаясь проглотить ком в горле.
– Короче, наш объект за последние пять лет замечен в адюльтере лишь с одним лицом. Вот, полюбуйтесь, – детектив развернул ко мне монитор. – Некто Евгений Алексеевич Котов, он есть в списке контактов. Бывший одноклассник.
Изо всех сил стараясь сдержать слезы, я посмотрела на экран. Меня замутило. Это, несомненно, был Котик, только повзрослевший на двадцать лет. И эти годы явно не пошли ему на пользу. Вид у него был на редкость неприятный. Какие-то жидкие усы, похожие на вытертую зубную щетку. Я вообще терпеть не могла усы без бороды. Неаккуратная стрижка, намек на бакенбарды – вообще фу.
– И что, – я старалась говорить спокойно, – регулярный адюльтер?
– Да, вполне так хронический. Правда, вялый. Все это время встречались у него дома, на Благодатной, два-три раза в месяц. Знаете, бабушки-соседки – они все видят, все знают. Кто, когда, куда. Котов четыре года назад развелся с женой. Она с дочерью живет в Киеве, он к ним ни разу после этого не ездил. Правда, месяца два назад что-то у них с Соболевой разладилось. Соседка слышала, что они ссорились, довольно громко. А потом Котов уехал в командировку, в заграничный филиал своего банка. Должен скоро вернуться. Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать на данную тему. Или нужны какие-то подробности?
– Нет, подробности не нужны, – покачала головой я. – Давайте рассчитаемся и забудем о нашем знакомстве.
– Рассчитаться – это пожалуйста. А вот насчет «забудем» – не зарекайтесь. Не вы первая так говорите, но некоторые возвращаются. Если что, в следующий раз сделаю вам скидку.
Я расплатилась, вышла и, уже особо не прячась, дошла до Джерри. Бросила в бардачок маску, очки, косынку и разрыдалась. Благо стекла тонированные, снаружи не видно.
Идиотка, ну как ты могла?! И с кем?! С этой тварью, которая в школе полтора года не просто вытирала об тебя ноги, но и еще и эксперименты ставила! Юный, твою мать, натуралист – это ведь так забавно и интересно, отрывать лапки у жука и смотреть, как он корчится. Забыла про тетрадь? А про Артема? Неужели до тебя не дошло тогда, что для него тот эпизод в парке был таким же экспериментом? А как же Лерка себя поведет, если ее поцеловать? Давай-ка посмотрим.
Я ненавидела себя и была себе глубоко отвратительна. И уже не получалось оправдываться тем, что я не я и лошадь не моя. Нет, это тоже была я. Лера, для которой тот единственный поцелуй – я не сомневалась, что единственный – был драгоценным воспоминанием, перевесившим все темное и мерзкое. Лера, одним махом перечеркнувшая десять счастливых лет брака ради человека, который уже в девятом классе был законченной сволочью и вряд ли с тех пор изменился. Люди вообще не меняются, только приспосабливаются к новым обстоятельствам, мимикрируют.
Та Лера, которая когда-то помахала Котику издали, пережила эти унизительные отношения, постаралась забыть их, как страшный сон, справилась с жуткой неуверенностью в себе, которую они породили. Может, тогда, на набережной подсознанием она узнала голос и именно поэтому прошла мимо, не обернувшись. Но та, другая, которая с ним целовалась… Теперь я не сомневалась, откуда она явилась в тот вечер, когда Вадим ждал ее… меня…
Я вспомнила фотографию с монитора Упадышева, эту самодовольную физиономию с тараканьими усами, и меня чуть не вырвало. Ощущение было такое, как будто искупалась в деревенском сортире. И мне еще казалось, что если вдруг у другой Леры с ним были какие-то отношения, об этом можно будет забыть? Не думать о том, что она несколько лет подряд ложилась с ним в постель? Да, я об этом не помнила – к счастью. Но ведь знала, что это было!
И что дальше? Я-то надеялась, что раз Котик не звонит и не пишет, значит, между нами ничего нет или, по крайней мере, все закончилось. Но, оказывается, он просто уехал в командировку. С другой стороны, не в космос же улетел, есть телефон, интернет. Может, мы и правда поссорились и расстались? Хорошо бы.
Я достала из сумки зеркало – ужас, глаза красные, нос распух, все лицо в потеках туши, тени размазались. Судорожно всхлипывая, кое-как привела себя в порядок, попила воды из бутылки. Надо было успокоиться, иначе доехала бы максимум до первого перекрестка. Зажужжал телефон.
– Валерия Сергеевна, вы задерживаетесь? – поинтересовалась Лена.
– В налоговой, – соврала я. – Если кто ждет, буду не раньше, чем через час.
Весь день я ни на чем не могла сосредоточиться, все валилось из рук. Вадим позвонил и сказал, что идет на банкет по случаю защиты коллеги. Спасибо, дорогое мироздание, когда он придет, я буду крепко-крепко спать, и не надо будет врать, что болит голова или еще что-то в этом роде. Впрочем, голова к концу рабочего дня у меня действительно разболелась, да так, что я еле доехала до дома. Даже ужинать не стала, выпила обезболивающее и завалилась в постель.
Вадим пришел за полночь, я действительно уже спала, а когда утром уходила, еще спал он. И это мне было на руку, потому что я не представляла, как смотреть ему в глаза. Я – та женщина, сознание которой жило в моем теле – ни в чем не была перед ним виновата, но это мало помогало.
На работе не успела я начать планерку, взвыла пожарная сигнализация. Нас в очередной раз «заминировали». Забрав сумку, я вышла на стоянку, завела Джерри и поехала куда глаза глядят. Тут же застряла в пробке и решила, что с меня хватит, иначе просто сойду с ума. Загнала машину на первую попавшуюся платную стоянку и дошла пешком до «Пассажа». Разумеется, ни новые туфли, ни сумка под питона, ни замшевая юбка мои проблемы решить не могли, но хотя бы немного отвлекли.
Заполировать покупки надо было чем-то сладеньким. Я завернула в «Север», взяла капучино и кусок «Праги», приторной до невозможности. Внутри все склеилось, но лошадиная порция глюкозы слегка пришпорила одурелый мозг.
Лера, все уже случилось. Вернуться назад и исправить не удалось. По сути, ничего не изменилось. Просто до вчерашнего утра можно было только догадываться, был ли у тебя роман с Котиком, а теперь ты знаешь это наверняка. Как бы ни было это омерзительно, придется пережить. Перетерпеть. Как говорил премудрый Соломон, и это пройдет.
Главное теперь – чтобы об этом не узнал Вадим. Я вспомнила его слова в первую ночь после того, как все по злому волшебству изменилось. «Тебя что, кто-то с ноги запустил на луну?» Может, о чем-то подозревал? Но одно дело подозревать, а другое знать точно. Но откуда он может узнать? Маринка? Знала ли она? Во всяком случае, Вадиму сказала, что у меня кто-то есть. Но после этой выходки он вряд ли ей поверит. Девчонки? Я должна была совсем умом повредиться, чтобы делиться с ними такими вещами. Если только…
Да, он вполне может. Это как раз в его забавном стиле. Если я с ним порвала – запросто. «Не доставайся ты, сучка, никому». Оставалось лишь надеяться, что за два месяца он остыл и не будет мелко, подло мстить.
25
– Может, сходим куда-нибудь? – предложил Вадим. – Обмыть туфли, чтобы носились?
Меньше всего мне сейчас хотелось сидеть с ним глаза в глаза, болтать о чем-то, но и избегать его – это тоже был не выход. Надо было просто через это перешагнуть. Учиться жить дальше с этой виной.
– Давай в «Корчму», – предложила я. – Прогуляемся пешочком.
Держась за руки, мы пошли к Поклонной горе, к ресторанчику, где бывали так часто, что он стал для нас чем-то вроде буфета-забегаловки. Поскольку утром надо было на работу, заказали всего лишь по кружке пива и свиные ребрышки.
– Знаешь, странная вещь, – сказал Вадим, обгрызая хрящик. – Мне сегодня девушка одна, лаборантка с кафедры сказала, что мной интересовался какой-то странный тип. Выспрашивал, нет ли у меня с кем-нибудь каких-нибудь шуров-муров. Деньги совал.
Я мысленно пожелала Упадышеву… всех благ. Разумеется, такой грязной работой занимался не он сам, но люди его сработали халтурно. Можно было, конечно, устроить ему обещанные неприятности, но сейчас мне было не до этого.
– Интересно, – протянула я, спрятав лицо за кружкой. – И что?
– Да ничего. Первая мысль была, что это ты кого-нибудь наняла.
– Чего?! – поперхнулась я. – Спятил? Зачем мне?
– Ну… мало ли. Может, надеялась, что у меня есть любовница и я буду виноват.
– Блин, Вадим! – очень натурально возмутилась я. – Даже если бы и бы? Мы же не на гнилом Западе. Брачного контракта у нас нет, на счетах один смех, квартира твоя, по наследству тебе досталась, машина у каждого своя. Что нам еще делить-то? Детей? Так они уже сами могут решать, с кем жить. Не сомневаюсь, что тебя выбрали бы.
– Да вот и я так подумал. Скорее всего, мелкая подковерная возня. Кто-то зачем-то хотел нарыть на меня компромат. Не знаю, правда, зачем. Лер, да не расстраивайся, фигня все это.
По крайней мере, теперь у меня был вполне законный повод не выглядеть веселой.
– Нормальное кино, – буркнула я. – Сначала ты меня подозреваешь в какой-то пакости, потом говоришь, что все это фигня. Не такая уж и фигня, если кто-то даже денег не пожалел, чтобы накопать на тебя какую-нибудь дрянь.
– На каждого мусье есть свое досье, – махнул рукой Вадим. – Это ты не знаешь, какой там у нас гадюшник. А так, вроде, все приличные люди, с высшим образованием и научной степенью. Хотя может быть и другой вариант. Есть у нас одна аспирантка, у которой безумно ревнивый муж. Вот он вполне мог по ее следам полкана пустить. И все, кто с ней в контакте, разумеется, под подозрением.
– Не понимаю этого, – я поставила кружку и вытерла пенные усы. – Он с ней развестись хочет?
– Да нет, наоборот.
– Тогда зачем эта слежка? А вдруг найдет что-то? Тогда что? Тут уж точно либо разводиться, либо жить дальше с абсолютным знанием, что измена действительно была. Не воображаемая, а реальная.
– Не знаю, Лер, – Вадим задумался, глядя куда-то в мировое пространство. – Для кого-то легче пережить реальную, чем постоянно думать, было или не было. Хоть какая-то определенность.
– Ничего себе определенность!
– Великодушно простивший получает в руки грозное оружие. Почти ядерное. Это, знаешь ли, большое преимущество в домашних войнах.
Разговор мне совсем не нравился. Было ли это случайным совпадением, или?..
Стоп, стоп, Лера, у тебя уже паранойя. И ничего в нем эдакого, в разговоре этом. Да, скользкая тема и опасная, но разве тебе не интересно, что он в этом направлении думает? Кажется, вполне так актуально, нет?
– Хочешь честно? – он посмотрел на меня так, как будто я была двоечницей, в третий раз подряд завалившей экзамен. – Я все это время был почти уверен, что у тебя кто-то есть. И Маринка о том же намекала.
– Помню, – сказала я, с трудом проглотив слюну. – Ты еще сказал, что тебе наплевать. То есть не было, но стало.
– На самом деле не стало. Помнишь, мы как-то давно с тобой об этом говорили? Что можно простить случайную измену по глупости. Трудно, очень трудно, но можно. Мало кому удается прожить жизнь и ни разу никем больше не заинтересоваться, кроме законной половины. Другое дело, что делать с этим интересом. Затоптать, как окурок, или поддаться соблазну.
Я молчала, не зная, что сказать. Что бы сделала я, если бы не просто подозревала, что Вадим мне изменяет, а узнала точно? Смогла бы простить или нет? Может быть, такую вот глупую, одноразовую, случайную измену и смогла бы. Хотя в глубине все равно постоянно сидела бы мысль о том, что однажды случившееся может повториться снова. Но если бы оказалось, что он изменял мне несколько лет подряд… нет, точно нет. И надеяться на то, что он простит меня, если вдруг узнает о Котике… можно не надеяться.
– Лера, послушай, – он накрыл мои пальцы ладонью. – Я не хочу ничего знать. Понятно? Я не из тех, кто придумывает что-то и потом из-за этого страдает. И очень хорошо научился не думать о том, что не нужно. Поэтому если вдруг что-то действительно было, держи это при себе.
– Потому что если ты узнаешь, простить меня не сможешь… – это был не вопрос, не утверждение, что-то между. Говоря это, я смотрела на свое обручальное кольцо, которое вдруг начало расплываться.
Так! Никаких слез! Поняла?!
– Я знаю парня, от которого жена ушла к другому. Вышла замуж, родила ребенка. А потом развелась и вернулась к нему. И они снова поженились. Я как-то спросил его под рюмку, не думает ли он о том, что жена была столько времени с другим мужчиной. Сначала он ответил матерно. Потом сказал, что все равно она в итоге с ним. А потом опять матерно, и очень крепко. Давай закроем эту тему, ладно?
Я молча кивнула. Мы допили пиво и пошли домой.
Ночью, когда Вадим уснул, я снова и снова прокручивала в голове этот разговор. Иногда мне казалось, что все обойдется. Люди не могут долго жить в напряжении, и даже самое противное, отвратительное со временем оказывается в дальних чуланах и подвалах. Да, оно может иногда всплывать, но не висит перед глазами постоянно, как похабный вирусный баннер на экране монитора. Я постараюсь обо всем забыть – если, конечно, можно забыть о том, что и так не помнишь.
Но потом всплывала банальность – что все тайное рано или поздно становится явным. И странно, что до сих пор еще не стало. Видимо, время еще не пришло. Может быть, именно тогда, когда у нас снова все станет хорошо…
На следующий день после работы я поехала к Нине, которая заказала в интернет-магазине примерку миллиона разных осенних тряпок и хотела, чтобы кто-то помог ей оценить и выбрать. Алла все еще болела, Кира снова работала допоздна, поэтому пришлось мне.
Поскольку на бесплатную примерку отводилось не так уж много времени, разговаривать нам было некогда. Я открывала коробки и пакеты, расстегивала молнии и пуговицы, откладывала в сторону то, что не подошло. Когда курьер уехал, мы еще раз со вкусом рассмотрели все выбранное и уселись пить чай.
– Маринка тебе не звонила? – спросила Нина, размешивая в чашке сахар.
Я рассказала о сброшенном звонке и о том, что это здорово меня беспокоит.
– Да, неудачно вышло, – согласилась Нина. – Черт, я все эти годы удивлялась, как ты вообще с ней дружишь. И Алка тоже. Если честно, мы ее терпели только из-за тебя.
– А зачем Алка тогда ее на день рождения пригласила, когда мы с ней перестали общаться? – удивилась я. – С Маринкой?
– Ты ничего не путаешь? – нахмурилась Нина. – Когда это было?
– Четыре года назад.
– Лер… Четыре года назад Алка вообще день рождения не отмечала, у нас тогда бабушка умерла. И я что-то не помню, чтобы вы с Маринкой надолго ссорились.
– Может, и путаю, – согласилась я, спохватившись, что здесь, в этой реальности, все могло быть не так. – Не ссорились, но было такое, что почти не общались.
– Ну, мы об этом ничего не знали.
– Нин, почему я с ней дружила – это отдельная песня, долго рассказывать. Так уж… исторически сложилось. Может, потому что неловко было ее оттолкнуть, когда у нее проблемы были. После первого развода, после второго.
– Вот как? – Нина задумчиво крутила в руках ложку. – А мне казалось, все дело в том, что она слишком много о тебе знает.
– Я тебя умоляю, – не слишком убедительно засмеялась я. – Какие у меня тайны? Все как на ладошке. Семья, работа. Даже завалящего любовника нет.
– Да? Ну ладно. Просто последние года два… да какие там два, больше, гораздо больше. В общем, было такое ощущение, что ты какая-то… странная, что ли. Не такая, как раньше. Как будто что-то скрываешь. Вот мы с Алкой и думали, что у вас с Маринкой какие-то тайны. По правде, не очень приятно было.
– Если честно, Нин, у нас не очень хорошо было с Вадимом. И я никому не говорила.
– Ну да, – с обиженным видом кивнула Нина, – как же, испортить имидж девочки, которую облизала удача.
– Да нет, не в этом дело, – я покачала головой. – Просто не люблю, когда меня жалеют, сочувствуют. Понимаю, что это вполне может быть от чистого сердца, но все равно как-то…
– Да, Соболева, ты такая. Ладно, что поделаешь. Сейчас-то у вас как?
– Вроде нормально.
– Вроде или нормально? – Нина обеспокоенно наморщила лоб.
– Нормально, нормально.
– А Маринка знала?
– Я ей не говорила, но, наверно, догадывалась. Если уж стала так откровенно на него вешаться.
Подумав, Нина потянулась за телефоном.
– А давай-ка я ей звякну, – сказала она, листая записную книжку. – Узнаем, чем красавица наша дышит.
Маринка взяла трубку, и Нина включила громкую связь. Сначала они поболтали немного о всяких нейтральных вещах, потом Нина плавно перевела разговор на меня. И тут Маринку, которая, похоже, была хорошо под мухой, начало клинить. Эта зараза, сказала она, совсем оборзела, не хочет с ней разговаривать, сбрасывает звонки и вообще свое еще получит. Отольются кошке мышкины слезки. Нина попыталась выяснить, в чем дело, но внятного ответа так и не получила – кроме того, что Соболева тупая сука, которая скоро будет горько плакать.
– И ведь заметь, – сказала я мрачно, когда Нина закончила эту содержательную беседу, – я с ней не ссорилась, не ругалась. Последний раз мы виделись на дне рождения. Насколько я помню, там все было мирно.
– Ну, если не считать, конечно, того, что ты ей сказала под занавес, – хмыкнула Нина.
– А что я ей сказала? – под ложечкой противно заныло. – Не припоминаю.
– Да ты, вроде, и не особо пьяная была. Неужели не помнишь? Она весь вечер тебя донимала, всякие подколы, намеки, шуточки-прибауточки. А в конце, когда ты уже такси вызвала, наклонилась к ней и сказала. Кира в туалет ушла, Алка тоже не слышала, только я. Сказала очень нецензурно, насколько она тебя достала и в какую пешую эротическую прогулку может отправляться. И, мне кажется, ей это очень сильно не понравилось.
