Текст книги "Жена из другого мира (СИ)"
Автор книги: Анна Замосковная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 5
имера курлыкала. Натурально. Когда мы, чудом не вывалившись и не перевернувшись, добрались до моста с тринадцатью пролётами, она перешла на вменяемую трусцу и довольно закурлыкала, точно стайка голубей.
Брюнет, наоборот, стал мрачнее тучи. Надеюсь, ягодицы у него болели так же, как у меня.
Когти зацокали по покрытию моста. На нас надвигалась тёмная смотровая башня, и желудок перевернулся: только бы снова призрак из неё не выскочил. Невольно придвинулась к брюнету. Девочка, уловив моё беспокойство, вцепилась в меня. Брюнет хмуро смотрел вперёд.
Мы приближались к башне, из неё засочился красный и чёрный дым, образуя две огромные призрачные фигуры в доспехах с шипами. Худенькие ручки обвили меня с удушающей силой. Поднялся ветер, раздался чудовищный рёв…
Не отрываясь от мрачных дум, брюнет протянул руку ко лбу девочки, она радостно ткнулась в его пальцы, и на бледной коже расцвёло зелёно-голубое солнце.
Красный и чёрный дух моментально исчезли.
Я выдохнула, а девочка впервые с нашей встречи улыбнулась.
Похоже, для прохождения по этому мосту требовалось особое разрешение или браслет вроде моего.
Огляделась: с обеих сторон в дымную даль уходил изломанный городской берег с мрачными домами. А на другой стороне, по которой я бродила ночью, за массивными стенами цвели сады и возвышались дома с красивой архитектурой… Манхеттен местный.
Мы уже достаточно углубились в район шикарной застройки (поместья стояли как попало, поэтому дорога между ними прямизной не отличалась), когда вслед раздался вой рожка. Химера закрутила хвостами, чуть не снеся скривившегося брюнета. Он натянул вожжи. Сзади громко топотали. Предчувствуя знакомство с очередным чудищем, обернулась: к нам мчались три красных страуса.
Ну мне вначале так показалось, а был это местный аналог птице-ящера под седлом. Над передним колыхался красный флажок на гибком древке.
Суровые мужчины в чёрных мундирах и с оранжевыми солнцами на лбах окружили двуколку. Бледный-бледный брюнет принял письмо, сломал серебристую печать и жадно вчитался в строки. Выдохнул с таким облегчением, словно ожидал в нём смертного приговора, да пронесло. Мужик с проблемами, короче.
Обладатель мундира вручил ему объёмный свёрток, и дальше мы покатили с эскортом. Мне это совсем не нравилось.
Через поворот улица закончилась тупиком из гигантских лиан. Я уже даже не удивилась: динозавры есть, магия есть, почему бы не быть волшебным бобам? Правда, эти больше стелились, опутывали стены усадеб, точно вьюнки с багряными, в человеческий рост, цветами.
Даже не зная языка, я поняла, что брюнет выругался.
***
«Что б всё вино в столичных кабаках скисло, а в моём погребе вся тара с ним полопалась, а сам погреб засыпало землёй. – Не хотел я верить в то, что вижу. – И пусть навечно будет проклят тот, кто придумал пить эту дрянь».
Закрыл глаза, открыл: огромные лианы опутывали несколько поместий и наглухо затянули улицы.
Если меня решат убивать, сошлюсь на военного министра, в конце концов, это стратегическое оружие заказал он.
А я – идиот: столько раз повторял, что Сомсамычевы не владеют родовой магией, но не догадался снизить мощность заряда. Не встретив сопротивления, растения быстро добрались до усыплённого источника дома и поглотили его магию. Судя по интенсивности окраски и размеру цветов, мой магоед попировал знатно. Теперь у него может хватить сил поглотить ещё чей-нибудь источник послабее, а там… глядишь, и весь остров Длоров высосет.
Меня точно убьют. Ещё и поспорят, кому достанется такая честь.
– Опять твоих рук дело, паршивец! – раздался скрипучий крик. Размахивая клюкой, старик Вериндер ковылял ко мне. – Убирай траву свою мерзкую!
Глянул на его имение, расположенное немногим ближе к выезду, чем моё: магоед опутал его наполовину и пустил отросток через стену. При всём уважении к бывшим военным заслугам Вериндера, старик последнее время сильно сдал, так что его источник следовало признать первым в очереди на поглощение.
Увернувшись от клюки, я соскочил на землю и побежал вокруг двуколки с химерой. Несмотря на хромоту, Вериндер двигался быстро.
– Убью гадёныша! – грозился он, как в моём детстве.
Так же как в детстве, ударить старика совесть не позволяла, к тому же бег не мешал обдумыванию проблемы, даже наоборот: стимулировал скорее её решить.
Предполагалось, что летающие ящеры будут сбрасывать капсулы с семенами над войсками противника, магоеды вырастут за счёт энергии магического оружия и создадут для пеших войск непреодолимое препятствие.
– Стой! Закопаю! – кряхтел Вериндер.
– Да-да, конечно. – Бежал трусцой, прикидывая, как быстро меня уроют, если предложу деактивировать магоеда тем же способом, что предполагалось на поле боя: химической смесью нетушимого огня.
– Ой, ох… – Вериндер схватился за сердце, ноги у него подогнулись.
Я ринулся на помощь – и клюка бахнула в лоб. В голове зазвенело.
– Чем-ты-думаешь? – Вериндер резво меня лупил.
Пропустив несколько ударов, восстановил дистанцию: забег продолжался.
– Изобретатель он, – кряхтел Вериндер, наседая на пятки. – Сейчас я тебе всё твоё изобретательство из головы-то повыбью!
– А как же я изобрету способ всё назад вернуть? – Не удержался от улыбки.
– И язык тебе оторву!
– На отрывание языка занимайте очередь. – Хохотнул я. – Ваше сразу за…
– Лавентин! – От грозных возгласов военного министра Алвера, поговаривают, даже дети писаются.
Вериндер встал по стойке смирно. Я тяжко вздохнул.
Алвер выгрузил наеденное в заседаниях кабинета тело из кареты и ринулся ко мне. Как старый друг отца и частый гость дома, он сохранил привычку дёргать меня за ухо в случае провинностей. В этот раз, наверное, он бы мне ухо вместе с головой оторвал, но я же теперь полновластный глава рода.
Увернувшись (Алвер аж побагровел от неожиданности), встал на почтительном расстоянии:
– Это случайность, это… Я у Сомсамычевых рюкзак с капсулами забыл, а у них дом без родовой защиты, вот и проросло. Так что не виноват я, оно само так получилось.
– У тебя всё всегда само, – прорычал Алвер.
Стоило огромного труда сохранить невинное выражение лица. Тут я сообразил, что в поместье между моим и Сомсамычевым, почти в сердце пут магоеда, живёт любовница Алвера, и понял, что попал…
***
Носился брюнет с непринуждённостью, выдавшей хорошую физподготовку (а может ему просто часто приходилось так бегать). Но симпатии мои оказались на стороне деда, я почти собралась помочь с избиением, как дедушка схватился за сердце и начал падать. В груди холодом разлился испуг. Брюнет кинулся на помощь, и дед врезал ему по лобешнику, прошёлся клюкой по рукам, плечам и спине. «Вот так и помогай пожилым людям!», – от облегчения чуть не расхохоталась.
Мучения мои были отомщены. Правда, недолго и нестрашно. Этот мазохист недоделанный ещё и смеяться начал.
Впиваясь в мою ладонь, девочка наблюдала забег с округлившимися от ужаса глазами. Погладила её по плечу, ободряюще улыбнулась, но она взглянула на меня со смесью страха и изумления, покосилась на нарезавших круги брюнета и деда. Можно подумать, она впервые видела, как люди дурачатся… Или впервые? Улица, где её продали, радостной не выглядела.
Медвежий рёв положил конец надеждам, что брюнету снова влетит клюкой: полноватый громогласный мужчина в багряном с золотом мундире подлетел к нему, что-то заклекотал. Рогатая хрень подсунула хвосты под двуколку и, чуть приподняв, сделала шажок в сторону. И ещё, и ещё. Бесшумно и грациозно.
«Мундир» орал, брюнет разводил руками с самым невинным видом. А меня похищали.
– Эй! – взвизгнула я.
Хрень прижалась к земле, даже рога пригнула. Теперь и дед, и «мундир» меня заметили. Синхронно открыли рты. Столь же синхронно уставились на брюнета, он опять развёл руками (ага: невиноватый я, она сама пришла). Помахал ладонью, и хрень подползла к стене у дороги. А, значит, меня только в сторонку убирали. Ну ладно. Ещё один взмах брюнета – над двуколкой раскрылся верх, прикрыв меня от солнечного света и ошарашенных взглядов.
Нервно рассмеялась: на фоне их запакованных в платья женщин я выделялась ещё больше, чем у себя дома (наверное, мужчины решили, что я в нижнем белье разгуливаю). Девочка изумлённо на меня уставилась.
– Всё хорошо. – Улыбаясь, погладила её по голове, она прильнула ко мне, худенькая и тёплая, обняла.
Как хорошо, что помимо устной речи у нас есть другие, универсальные языки.
Пока мы грелись в объятиях друг друга, приехали ещё солидные мужчины в мундирах синего и красного цвета, в костюмах денди. Из нескольких подкативших экипажей выглядывали хорошенькие женщины. На ящеро-страусах и пяти больших каретах явились черномундирные и багряномундирные с цветными солнцами во лбах.
Буйную растительность быстро оцепили. Опасная, что ли?
Все страшно взирали на брюнета. Кто-то мявкал, кто-то тявкал. Жалко его стало и защитить хотелось: стоит один против всех. И вид покаянный – прямо хулиган-двоечник на выволочке у педсовета. Судя по тому, как махали на лианы и выговаривали ему, топали ногами и снова махали на лианы, без него не обошлось.
То есть он не только меня сюда притащил, но и эти «волшебные бобы» засадил?.. А не из-за них я сюда попала? Ну как в сказке: обменял он корову на бобы, посадил в огороде, залез по стеблям в заоблачную страну великанов (в нашем случае – на Землю) и притащил принцессу (то есть меня… хотя лучше бы Светку забрал, это она у нас себя принцессой считала).
Снова оглядела лианы. Вдруг это мой путь домой? Хотя мозг отказывался понимать механику подобного «пути». С другой стороны, я сюда по тоннелю дошла, а размер лиан позволял такому тоннелю поместиться внутри. Может, эта штука прорастает в другие миры? У меня аж дух захватило от такой фантастической перспективы: бобовый Иггдрасиль! Или вьюнковый… Лиановый.
Кажется, я слишком устала, и мозг начинает подводить. Впрочем, ситуация к этому располагает.
Брюнет нервно махнул на заросли и отошёл в сторону. Десять разнокалиберных мужчин выступили вперёд, вскинули руки. Их пальцы засветились зелёным, алым, чёрным, возникшие шары молниеносно рванулись вперёд. Но лишь чуть подпалили лианы.
Мне паниковать, что меня пути домой лишают, или как?
Мужчины грозно-грозно посмотрели на брюнета, он с виноватой улыбкой развёл руками, что вызвало волну побледнений и побагровений. А вот женщины, наоборот, заулыбались. Согласна: весь такой несчастно-виноватый он выглядел мило.
Но если эти лианы мой единственный путь домой, и я его лишусь – урою гада.
Мужчина в багряном с золотом мундире указал на заросли и что-то протявкал. В ответ брюнет начал что-то перечислять, загибая пальцы. Взбесившийся начальник подозвал офицера в чёрном, тот достал блокнот.
Динозавры подогнали карету с жёлтым гербом, с козел спрыгнули мужчины с жёлтыми солнцами на лбах и выгрузили столы, тарелки, еду, у всех ощутимо повысилось настроение, женщины вылезали из экипажей… Похоже, у аристократов пикничок. Значит, лианы не опасны.
В животе заурчало.
Не то чтобы я стеснялась своего вида, но, похоже, мы тут застряли, и светиться перед скучающими дамами и джентльменами не хотелось, а то будут потом в нашу двуколку «случайно» заглядывать.
Брюнет же задумчивый взор обратил на лианы и кормить меня явно не собирался. Уставилась на него грозно-грозно. Минута – и он зябко повёл плечами, заозирался. Круто! Дома никогда так не получалось.
Наконец встретился со мной взглядом. Я покрутила рукой, будто ложкой ем, и указала на стол. Брюнет закивал и пошёл за провизией. Сообразительный. И без заискивающей спешки, словно его на самом деле не слишком заботит, что я могу вылезти и шокировать публику. Впрочем, в этом случае он, наверное, тоже просто с невинным видом развёл бы руками.
Тем, что принёс много мяса с салатом, а не тарталетки (или что-то такое), скромно употребляемые дамами, брюнет слегка повысил шанс не быть жестоко забитым за мои приключения.
Минуты две я просто судорожно ела, понимая о вкусе одно: бесподобно вкусно! Девочка даже замычала от удовольствия.
Прислонившись плечом к двуколке, брюнет лениво утаскивал с тарелки, которую держал, кусочки чего-то вроде морковки. Я постукала себя кулаком по груди, потом указала на лианы и изобразила, что иду по ним к двери. Когда «человечек» из пальцев «зашёл» в неё, охватила его ладонью и будто унесла ввысь.
Брюнет задумчиво проследил за моим движением и замер, обдумывая. Солнце позолотило радужку его серо-зелёных глаз, тонкий застарелый шрамик у правого виска. Задумчивое лицо осветила догадка, и брюнет замотал головой. Указал на меня, на лианы и снова помотал головой.
Надеюсь, он правильно понял жесты, и лианы не имеют отношения к моему путешествию сюда, потому что их, кажется, собирались жесточайшим образом выкорчевать.
***
Оказывается, я люблю свой кабинет. Нет, в самом деле: сидишь спокойно, цветные эмбриончики разглядываешь, а мысли сами так в голову и лезут.
– Долго ещё? – процедил Алвер, разрушая воображаемую идиллию.
Я тяжко вздохнул над листами с расчётами. Ветер колыхал уголки листов. Я передвинул камушки, чтобы колыхал сильнее: красиво же. Гневно фыркнув, Алвер снова подвинул их в углы и постучал пальцем по формуле повышения волосатости, нарисованной исключительно с целью изобразить перед ними бурную деятельность: всё равно не поверят, что на первых этапах я просчитываю в голове, и только потом требуется бумага и ручка.
В голове просчитывать не получалось, потому что Алвер сидел с одной стороны, а пованивающий многоуважаемый Смуз, дом которого попал в лианы магоеда, сидел с другой и тоже постоянно торопил.
И это не считая того, что вокруг дороги, на которой мне поставили рабочий стол, слонялись соседи, шумно дискутировали, ели, пили, а чуть поодаль настраивал инструменты оркестр.
– Мне нужно уединение, – напомнил я, жалобно глядя то на одного, то на другого надзирателя.
Но они не мои гувернёры и не девушки, на них не подействовало.
– Здесь. – У военного министра Алвера нервно задёргался рот. – Ты будешь решать эту проблему здесь и сейчас под нашим чутким наблюдением, чтобы ничего не натворил.
Опустил взгляд на формулу повышения волосатости: ну да, под их чутким наблюдением я точно ничего постороннего не делаю.
Алвер подскочил:
– Смуз, сделай уже что-нибудь! – Махнул на мои бумаги. – Неужели не разберёшься лучше него? Кто из вас министр науки и новых технологий, ты или он?
Вот это зря: на лицо Смуза накатила волна красноты.
– Я. – Он тоже поднялся.
– Он. – Закивал я. – Конечно он.
Сдалось мне это министерство, я же там от скуки умру.
Разговоры вокруг стихли, все заинтересованно смотрели на нас, Смуз покраснел сильнее. Бросил короткий взгляд на бумаги, вскинул ладони в сторону магоеда и активировал формулу. Я закрыл лицо руками.
Послышались охи-вздохи, чей-то истерический крик.
– Идиот! – взвизгнул Алвер.
И не понятно, к кому это относится. Приоткрыл глаз: на магоеде прорастали кудрявые чёрные волосы. Проблема в том, что прорастали они и на стене поместья Вериндера.
Но что ещё хуже: волосами обрастали стоявшие вблизи длоры. Покрывшиеся чёрными завитками дамы начали падать в обмороки…
Хорошо, что я не нарисовал формулу распиливания (она эффектнее выглядит), а ведь была такая мысль…
Глава 6
роснулась от шума, визга и землетрясения! Девочка вцепилась в меня мёртвой хваткой и дрожала. Рогатая фигня накрыла голову передними лапами и тряслась так, что двуколка ходила ходуном – только она, не земля.
Подняла взгляд: лианы чернели завитками волос вроде тех, что растут в интимных местах. Чёрные волосато-кудрявые фигуры носились по дороге, на ней откуда-то появились холмики чёрных волос и пышных волосатых юбок. Брюнета не было. Как? Где? Кто меня домой отправит?
Хрень вскочила. Взлохмаченный брюнет вынырнул со стороны стены, запрыгнул в двуколку. На щеке алела царапина.
– Йих! – Он щёлкнул вожжами, его руки объяло зелёно-голубым светом, он хлынул по упряжке, наполнил сиянием спину животного, среди коричневых бугорков проросли зелёные метров пятнадцать в размахе крылья бабочки.
– Нет! – Я впилась в сидение.
Девочка – в меня. По бокам двуколки вытянулись дельтаплановые крылья, и мы взмыли вверх. И вниз. Вверх. И в бок. Вниз. В бок. Эта хрень летать не умеет, что ли?! Брюнета мотало из стороны в сторону, он вопил:
– Йихууу!
Крылья трепетали, ветер свистел, американские горки нервно курили в сторонке. «Бабочка» крутанулась юлой, меня швырнуло на складную крышу двуколки. Вытаращенные глаза девочки оказались прямо перед лицом, она беззвучно открывала рот. Мелькали небо, лианы, дома.
– Йихууууу! – орал идиот.
Взглянула на него:
– Убью!!
Он повернулся с таким выражением лица, будто не ожидал нас увидеть. Взмах сияющей руки – из сидения змеями выползли верёвки и накрепко нас с девочкой привязали.
– Так-то лучше! – кивнула я.
Брюнет рванул поводья, чёрный сгусток мелькнул рядом, мы нырнули в сплетение зарослей. Крылья сложились. Падая, мы пронеслись в щель, крылья распахнулись, наполнились светом, мы мчались сквозь лианы: вправо-влево-вправо-влево, вверх-вниз-вверх-вниз. Голова моталась из стороны в сторону, подвывания девочки разрывали сердце, я давилась криком.
Крылья уменьшились вдвое, хрень нырнула в просвет между растительностью, шмякнулась на лапы и пробежалась, загоняя нас в «пещеру» с крышей из свившихся лиан. Крылья всосались в коричневую шкуру.
Вытаращив глаза, я часто, прерывисто дышала: обалдеть.
Сердце выколачивало безумную дробь. Никогда. Нигде. Даже когда одногруппник мчал меня, не надевшую шлем, на мотоцикле под сто двадцать километров в час, даже на мини-американских горках, когда казалось, что вылечу из кабинки, я не испытывала такого экстрима.
С трудом моргнула. Брюнет накинул вожжи на штырёк в носу двуколки и спрыгнул на зелёную травку.
Он ещё и гонщик. Посмотрев сквозь узкий просвет между лианами в небо, брюнет нахмурился. Покачал головой. Начала вставать и осознала, что до сих пор связана.
– Кхм, – сипло обозначила своё недовольство.
***
Нужно было подумать, просто спокойно подумать в тишине.
Сзади сипло кашлянули. Чуть не схватился за голову: ну зачем взял её с собой? Надо было одному сбежать и быстро всё разрешить, пока магоед до источника Вериндера не добрался, а теперь придётся отвлекаться на… жену.
Обернулся: она и трясущаяся девочка сидели связанными в двуколке.
Девочка явно пикнуть не могла от ужаса (как и большинство моих пассажиров), а жена выглядела неожиданно бодро. Может, кляп для полной картины добавить? Быстро эту идею отмёл: я же длор, а она женщина. И моя жена.
Заставил ремни безопасности втянуться в сидение. Замер, ожидая гневной тирады, но жена только растирала слегка помятые ремнями руки и талию.
Ах, да, она же языка нашего не знает, так что тирады не будет. Молчаливая жена – мечта любого главы рода.
Моя приоткрыла рот. Метнулся к ней, прижал ладонь к её горячим сухим губам.
– Нет-нет, только молчи. – Замотал головой, надавливая ладонью чуть сильнее.
Над моей рукой блестели орехового цвета глаза. Не томно-романтичные с чарующей поволокой, как при салонных беседах, и не вытаращенные от страха, как обычно после полётов со мной, а осмысленные, что давало надежду на понимание.
Свободной рукой указал на лианы, помахал, изображая, что мне нужно с ними разобраться. Указал на жену и приложил палец к своим губам. Недоуменно вскинул брови, что по моей задумке должно означать вопрос: поняла?
Кивнула! Выдыхая, я расплылся в улыбке: умница. Ухватив запястье приложенной к губам руки, жена с неожиданной силой рванула её вниз, указала на дрожащую девочку и с грозным видом потрясла перед моим носом кулаком.
У меня заскрипел мозг.
Женщина… жена грозила мне кулаком. Неужели она обещала меня им ударить? Нет, быть не может: женщина может хлестнуть по щеке ладошкой, но кулак – это мужская прерогатива. Неужели в их мире не так? О… какой страшный мир.
На всякий случай покивал: пусть главе рода кулак слабой женщины, особенно его жены, вреда не причинит, но надо проявлять к этим хрупким существам снисходительность, я же длор.
По небу опять пролетела одна из патрульных птиц. Так, надо заняться делом. Закатывая рукава, опустил взгляд – и наткнулся им на облепленную странной влажной рубашкой грудь, на туго обтянутые широкие бёдра, ноги.
Может, я её из постели вытащил? Эта её одежда – она же практически ничего не скрывала! Кожи не видно, но фигура… она же сидит передо мной почти нагая. И рубашка так груди обтягивает, что соски проступают…
В горле пересохло. Сглотнул. Горячие пальчики дёрнули меня за подбородок, заставив посмотреть в гневно суженные глаза.
Надо придумать оправдание, надо придумать оправдание своему непристойному поведению! А, она же всё равно не поймёт, если скажу, что ни о чём таком не думал.
Замахал руками и замотал головой: я не думал о том, как соблазнительно обтягивает груди влажная рубашка… Влажная!
Положил руки на её колени и заставил воду уйти из всей одежды, капельки брызнули на землю. Жена ошарашено себя оглядела, ощупала и снова уставилась на меня.
– Да, я только высушить тебя хотел, – зачем-то добавил я к улыбке и кивкам.
Отошёл подальше от полуголой женщины, снова указал на лианы и, глядя ей в глаза, приложил палец к губам.
Она кивнула.
А с ней можно работать, не то что со Смузом и Алвери! Я заулыбался, а потом вспомнил, что после решения проблемы с переводом жена может высказать всё накопившееся за время вынужденного молчания.
Может, непонимание языка вовсе не проблема и решать её не стоит?
***
С каждой минутой голова тяжелела, мысли расплывались, зрение теряло чёткость, а сопение склонившейся к моим коленям девочки растворялось в шуме сновидений…
Приложила голову на коробку, которую нам доставили мужчины в мундирах.
Лианы брюнет сначала ковырял, нюхал. Ходил вдоль стебля, делал подкоп к корням (в багажнике у него оказалась складная лопата). Затем на пальцах выросли когтищи зелёно-голубого цвета, и указательным, точно ножом, он прорезал лиану. На землю закапал прозрачный с коричневой взвесью сок. Вытащенный ноготь выглядел так, словно его окунули в кислоту. Резко захотелось убраться подальше от растений, а этот идиот даже на язык сок попробовал и, поморщившись, отошёл. Сел на отросток размером с бревно и долго гипнотизировал лианы взглядом.
Последние минут десять он извлечённой из багажного отделения тростью торопливо чертил на земле размашистые символы… Темно-темно так… А, это у меня глаза закрылись.
Потёрла их и продолжила следить за брюнетом. Он стоял посередине чертежа и постукивал по одному из завитков тростью. Закусил костяшку указательного пальца.
Сейчас он напоминал гениального учёного: лохматого, погружённого в свои мысли, решающего сверхсложную задачу. Его тёмные волосы поднялись дыбом, побелели. Он повернул ко мне лицо и высунул язык – прямо Эйнштейн со знаменитой фотографии.
Вздрогнув, открыла глаза: брюнет опять что-то чертил, почёсывая голову, отчего его волосы рисковали превратиться в причёску наподобие Эйнштейновской.
Веки тяжелели. Казалось, ресницы сплетались между собой. Обняв тёплую девочку, сдалась на милость сна.
***
Получилось. Ещё раз оглядел громадную формулу под ногами, просчитал действия и противодействия, остаточные флюктуации и вероятность спонтанных выбросов при переходах потоков в другие плетения: всё получалось!
Я гений!
Подпрыгнув, оглянулся на двуколку, чтобы хоть перед женой похвастаться, но той не было.
Как? Куда? Огляделся по сторонам. Химера спала, свернувшись калачиком и прикрыв незакрывающиеся глаза передними лапами.
А жены не было.
Подбежал к двуколке: жена просто спала на сидении, обняв тощую девочку. Они тесно прижимались друг к другу, будто грелись.
Ой, да, тут же прохладно! Стянул фрак и осторожно прикрыл их. Обе заворочались, устраиваясь удобнее.
А они ничего так, мило выглядят…
Вернулся к формуле и, закусив губу, пересчитал снова: ситуация слишком опасная, чтобы оставлять возможность для случайностей. Кажется, я ещё ничего опаснее этого не делал (в смысле, я много чего опасного делал, но не в масштабах нашего острова, а тут ошибка могла уничтожить его и всю длоровую родовую магию).
Как-то нехорошо живот от этих мыслей скрутило. Вот что значит нервы!
Надо успокоиться.
– Я всё могу. – Поднял руки.
«Как бы весь остров не разнести…»
В животе закрутило сильнее.
А заклинание длинное. Это только Смуз с его феерической сообразительностью мог поверить, что магоед падёт от мгновенного заклинания (иначе какое это, к Хуехуну, стратегическое оружие), а в итоге контрзаклятие на сорок минут кастования получилось.
Живот холодел и урчал.
Нет, сначала в кустики – потом спасать остров Длоров.
Красные прожилки расползались по мясистым лианам магоеда, вскрывались нарывами…
Осторожно выведя запряжённую химеру из-под навеса стеблей, сел на ещё больше расширенное сидение двуколки и наблюдал, как увядают огромные багряные цветы, и их лепестки скрючиваются, как сморщиваются стебли, усыхая до коричневых морщинистых палок.
– Я ведь гений, – прошептал и взглянул на спящую жену.
Разбудить её полюбоваться эффектным решением проблемы? Девушка (всё же это девушка, после умывания она наверняка будет выглядеть лет на двадцать и премиленькой) спала тревожно. Под ногтями набилась грязь, совсем как у меня во время экспериментов. Никогда прежде не видел у девушек таких испачканных рук. Удивительно, странно. Даже как-то волнительно.
По магоеду пробежала судорога. Недавно прятавшие нас стебли с хрустом обрушились на землю.
В общем, надо сматываться домой, пока остальные меня не нашли, а там хоть трава не расти: дом длора – его крепость.
Особенно дом с хозяйкой. Холодок предвкушения прокатился по спине мурашками: интересно, как она в нём обживётся?
А, мне же надо разобраться, как жён в их мир возвращать, а то дорогой министр внутренних дел обещал в случае задержки его супруги здесь позаботиться, чтобы мой идиотский род больше не продолжился. Да и попавшую к нему девушку жалко: наш министр даже бывалых мужчин пугает до дрожи одним грозным взглядом.
Перебравшись вперёд, я лёгким движением направил химеру между осыпавшимися, проседающими стеблями к дому. Теперь, когда растительная преграда проредилась, нам оставалось ехать пять минут.
Ворота затянуло отмершими лианами, пришлось ждать, когда в створки поступит достаточно магии для открытия.
«Интересно, внутрь магоед пробрался или нет?» – я нервно потопывал по дну двуколки.
Жена тихо застонала во сне, я застыл. Химера опасливо заглянула через мою голову, один из подбородочных рогов слегка прошёлся по макушке.
– Эй, – прошептал я больше для порядка. Химера курлыкнула. Я улыбнулся: – Подлиза.
Почесал её пупырчатый подбородок.
Наконец с подозрительным скрипом двери расползлись в сторону. Химера на цыпочках потрусила внутрь, но даже так ногти по гравийной дорожке скрипели знатно. Следов магоеда внутри не оказалось. Посмотрел на жену: покачивалась, но спала, как младенец.
Внимательно оглядел ажурные галереи и шпили своего дома: что нас ждёт?
Двуколка остановилась у полукруглого крыльца в десять ступенек.
Вновь посмотрел на жену: спала. Устала, наверное.
– Помоги, – шепнул химере.
Вздохнув, она приподнялась. На пузе щёлкнули замки, раскрылись створки, и моя розовая шестилапая гордость почти два метра ростом вылезла из ониксовой брони с шипами. Чешуйки внутреннего тела тускло блестели на солнце, восемь тёмных глазок взирали на меня со звериным обожанием.
– Девочку возьми.
Протянув трёхпалые верхние лапы, химера со змеиной грацией проскользнула в двуколку и подхватила девочку. Та выскользнула из слабых объятий моей жены. Тёмные глазки уставились на меня вопросительно.
Да, мне же надо решить, где их разместить! Подумав, велел:
– В гостевую её, поближе к женским апартаментам.
Жена оказалась лёгкой. Раньше девушек не носил, но по тому, как кренились под ними экипажи, казалось, они должны быть тяжелее. А, ну да, они же в платьях и украшениях. Так что хорошо, что жена у меня голая. Невольно покосился на её грудь, но ткань её теперь не так плотно обтягивала. Вздохнул.
У по-прежнему открытых ворот замаячили красные ящеры особого отдела, осёдланные мужчинами в чёрных мундирах. Похоже, министр решил напомнить о необходимости избавить его от жены. Дождался их на крыльце, размышляя о том, что женские волосы, судя по щекотавшей руку пряди, могут быть удивительно мягкими. А у Сабельды локоны такие, что ими впору ингредиенты в ступке толочь. У мамы и того хуже.
Первый из подъехавших офицеров взбежал по крыльцу и протянул мне конверт. Я закатил глаза:
– Вы что, не видите: у меня руки заняты. Вскрывайте уже.
Офицер побледнел:
– Секретная депеша.
Бывшие военные, что с них взять. Терпеливо пояснил:
– Вскройте и разверните письмо ко мне, я же не прошу его читать.
На бледном лице отразилась работа мысли, офицер сломал печать и развернул мне послание министра:
«Хватит развлекаться садоводством. Быстрее избавь меня от сам-знаешь-кого».
– М-министр просил написать ответ, – добавил офицер.
Вот вроде министр внутренних дел у нас умнее военного и научного вместе взятых раза в два, а тоже не понимает: катастрофу устроить легко, а вот ликвидировать последствия – долго и нудно.
Терпеливо пояснил:
– Перепиской мне заниматься некогда. Передайте на словах: сейчас, только от своей избавлюсь. – И повернулся к дверям, они распахнулись в мраморно-золотой холл.
Офицер поспешно сунул свёрнутое письмо через моё плечо, лист упал на мерно вздымавшуюся грудь жены.
Стоило шагнуть в холл, воздух изменился, магическое напряжение заставило вибрировать старенькие чары.
«И что за спешка? – мысленно возмущался я. – Можно подумать, жена ему мешает. Наверняка запер её в самом глубоком подвале, а мне пишет так, словно ему жить не дают».
Нелестно думая об очередном торопливом государственном муже чуть не влетел в двери своей комнаты. Развернулся и промчался к следующим. Они отворились.
Алый будуар блистал золотом и шёлком ещё со времени, когда мама была полновластной хозяйкой рода. В углу на последнем издыхании журчал фонтан. Я положил жену на громадную кровать с балдахином: хорошо смотрелась на расшитом золотом бархате, только помыть надо.
И одеть. Я её точно из спальни призвал: не может девушка в таком виде где-то ходить.
Забрав письмо, укутал жену краем одеяла.
– Спокойного сна.
А мне пора разобраться с порталом в другой мир. Интересно, почему жёны вернулись?
***
Тело ныло так, словно я пару часов в спарринге мочилась. С трудом повернулась, кровать отозвалась привычным скрипом, я поморщилась. Веки тёмные, значит, ещё глубокая ночь. И…
Воспоминания ударили адреналином, сердце взвыло в груди, глаза распахнулись: я была дома. Спальню тускло освещал ночник, окно за занавеской и жалюзи казалось чёрным.
