Текст книги "После развода. Всё изменится (СИ)"

Автор книги: Анна Янсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

После развода. Всё изменится
Анна Янсен

Глава 1

– Дарья Александровна, ваша дочь сегодня подралась с нашей новенькой. Девочка с раннего детства очень слабая, у неё сахарный диабет. Поэтому мне придётся вас вызвать к директору. Её мать настаивает разобраться с вами…

– Да, конечно, я подъеду обязательно… – говорю я в трубку, нервно перебирая пальцами по журнальному столу.

Еще начиная с детского садика, Алиса была очень активной и заводной девочкой. Она всё схватывала на ходу и уже в четыре года умела читать и писать буквы. Поэтому в школу мы её отдали на год раньше, чем планировали, так как ей было скучно в садике. Всё было хорошо, но только не её поведение.

С самого начала Алиса будто нарочно искала конфликты: бросалась в споры, встревала в чужие драки, развлекалась тем, что «ставила на место» тех, кто слабее. Во дворе её друзьями были самые шустрые мальчишки – те, кто лазали по деревьям, гоняли мяч до темноты и умудрялись попадать в переделки. А Алиса была не хуже, а чаще – лучше: смелее, храбрее, жёстче.

Когда меня это начинало беспокоить, я пыталась поговорить с ней мягко, спокойно. Но дома меня не слушали.

Антон каждый раз обрывал меня:

– Ну, что ты опять начинаешь? Это просто характер. Ты слишком её душишь. Хватит искать проблему там, где её нет.

Он всегда хотел сына, и когда второй ребёнок у нас не вышел, просто перенёс мечту на Алису.

Они вместе ездили кататься на великах, играли в футбол, собирали палатки на даче, и если она очередной раз приходила домой в синяке, он смеялся:

– Моя девчонка! Крепкая! Так и надо! Надо уметь за себя постоять!

Стоило мне только сказать слово поперёк – сразу следовала ссора:

– Не лезь в моё воспитание! Это дети! Им нужно свободы побольше, а не твоих запретов!

Он исполнял каждую её прихоть, покупал то, что я считала ненужным, закрывал глаза на истерики и выносы.

Я же… Я вдруг поняла, что Алиса села нам на шею, и особенно на мою. Потому что, когда я пыталась навести границы, то оставалась виновата, и меня попросту не слушали.

Сегодня я отпросилась с работы пораньше из-за дикой тошноты. Наверно, вчерашний эклер действительно лежал не один день в той кофейне. Ну, им лишь бы продать.

Алису со школы забрала моя мама, и она сейчас у неё. Теперь мне нужно ехать в таком состоянии в школу, извиняться перед мамой новенькой и краснеть за Алису. Ведь Антон работает и в школу никогда не ходит. Он её только воспитывает.

Открываю шкаф и смотрю на свой богатый гардероб. Антон постоянно задаривает меня новыми шмотками, но всё равно ношу одно и то же. Мне не нужны эти бренды, и от новой моды меня тошнит. Но внимание моего мужа заключается лишь в подарках. А я хочу чего-то большего, что ли… Быть чаще рядом, слушать слова о любви и гулять вечером в парке…

Но Антон – генеральный директор крупной компании по производству бытовой техники, и его работа – это его жизнь. Мне иногда кажется, что я в ней порою лишняя. Но муж помешан на деньгах. Он удивляется, когда я требую внимания, не касаемо денег и подарков, говорит: «Бросай свою работу и сиди дома, ведь всё имеется».

Но моя работа остается моей пристанью. Я работаю стоматологом в частной клинике. Сначала очень долго была помощницей доктора, а потом меня пригласили на должность стоматолога.

Антон предлагает мне купить свою стоматологию и не сидеть над пациентами. Но мне интересна сама работа. У нас самый дружный коллектив, и зарплата меня устраивает. На что Антон крутит пальцем у виска, видимо, делать мне нечего, стоять целыми днями у открытого рта пациентов.

Выбираю простой вязаный костюм бежевого цвета, и, сняв свои тесные джинсы, собираюсь надеть его. Но вдруг вновь резкая тошнота усиливается. Не успев одеться, накинув халат, несусь мимо домработницы прямо в уборную. Антон настоятельно заверил, что нам нужна помощница по дому, иначе я не справлюсь с обязанностями. Хотя я бы очень хотела вести быт, но муж настоял, что так будет лучше.

Ощутив схваткообразные боли в желудке, я умываюсь холодной водой. Ведь это ненормально. Уже третий раз за день меня вырвало. А может, я… Нет, нет, вряд ли… Мы уже не надеемся, три года попыток забеременеть и всё мимо. Даже самый лучший гинеколог города обещала помочь мне, но и тут сдалась. Я уже думала, решусь на ЭКО, но обследование показало, что по состоянию моего здоровья такой способ мне противопоказан. Антон расстроился, ведь он очень хотел сына…

Моё внимание падает на коробочку в дальнем ящике, которая стоит на полке в ванной. Взяв её, я открываю и неосознанно достаю тест на беременность. Их у меня очень много. Когда я пыталась всячески забеременеть, скупала их пачками.

Взяв самый простой тест – без яркой упаковки и громких обещаний – я решаюсь. Не в первый раз…

И, наверное, не в последний. Просто хотела убедиться, что опять не беременна, и, если всё как обычно, спокойно выпить лекарство от отравления.

Всё происходит почти автоматически: стаканчик, минутное ожидание, взгляд в сторону. Я уже тянусь, чтобы выбросить тест, почти не глядя, как вдруг…

Рука замерла.

Я подношу пластиковую полоску ближе к глазам. И там, где всегда была милая, уверенная одиночка, вдруг начинает проявляться вторая линия.

Сначала слабая, прозрачная, как отблеск надежды, а потом – явная, настоящая.

Я не сдерживаюсь. Слёзы брызгают из глаз сами собой. Громко всхлипывая, сажусь прямо на край ванной.

– Я беременна… – шепчу сама себе вполголоса, как признание.

– Я беременна… – снова и снова, как мантру, как молитву, как заклинание, словно таким образом можно удержать этот хрупкий момент счастья, которого я так долго ждала.

Выскочив из ванной, забываю обо всём на свете, налетаю прямо на Валентину. Домработница замирает, растерянная, глядя на моё покрасневшее лицо, заплаканные глаза и дрожащие губы.

– Дарья Александровна, с вами всё в порядке? Вы… вы кричали?

Хотелось обнять её, закричать, рассмеяться, закружиться с этим тестом в руках, как с флажком.

Но останавливаюсь. Всё-таки не она должна первая об этом узнать.

Я выжимаю слабую улыбку:

– Всё в порядке. Просто… порезалась при бритье, немного. Ничего страшного.

Она кивает с облегчением, а я убегаю в спальню. Где мой телефон? Вот он! Еще дрожат пальцы. Руки холодеют, сердце стучит в горле.

Набираю номер Антона. Мне нужно сказать ему сейчас.

Гудки. Один. Второй. Третий…

Не отвечает.

Продолжаю слушать эхом пустых секунд, будто они в вечность тянутся. Кладу телефон на стол. Смотрю в потолок. Слёзы ждут за веками ресниц. Не тревожные – тёплые.

Он обрадуется. Обязательно. Он так хотел второго ребенка, мечтал о сыне, о настоящем наследнике, которого будет учить футболу, рыбалке, ручной работе.

А если будет девочка? Это же не важно. Главное, чтобы здоровья хватало, чтобы сердце ровно билось, чтобы всё было хорошо…

Провожу ладонью по животу. Какая ты там, крохотная жизнь? Ты услышала этот мир, и теперь он навсегда изменился для меня.

***

Глава 2

Глава 2

Припарковав машину у школы Алисы, я перевела дух. Ведь только что я плакала от счастья, а теперь мне стоит вновь выслушать, что натворила моя дочь. Конечно же, Антон запретит её ругать, ведь она ребенок. Но скоро у нас будет еще один малыш, и Алиса должна понимать, что она не сможет быть центром Вселенной для отца. Нужно учиться уже находить общий язык с одноклассниками. Иначе репутация будет и дальше портиться, а ведь это только начальная школа.

Зайдя сначала к учителю, я увидела её недовольную физиономию. Она работает в школе уже двадцать лет и знает, что говорит. И я согласна с ней полностью. Алиса – избалованный ребенок. И я с этим не поспорю. Это стало плохо сказываться и на её учебе. Хотя Алиса не из глупых детей и всё схватывает на лету. Но когда её внимание переключается на другие вещи, там становится ясно, почему страдает и учеба.

– Наталья Ивановна, уже у директора. Её дочь пришла с царапиной на щеке и замкнулась в себе. Ведь это её первый день в новой школе… А ваша Алиса уже успела её сделать изгоем… – Лариса Афанасьевна снимает очки и складывает их в специальный чехол и поворачивается ко мне с вопросительным видом.

– Я понимаю. Я с ней обязательно поговорю, Лариса Афанасьевна. Мне очень жаль… – опускаю глаза в пол, как в школе, чувствую свою вину за себя. Ведь воспитание детей ложится полностью на родителей, и вина тоже.

– Просто понимаете… Я пытаюсь, но она меня не слушает… А это уже не первый такой случай за два года школы… – учитель открывает журнал на ноутбуке и клацает мышкой по экрану. – И учеба падает, хотя Алиса очень способная девочка, главное – её не упустить сейчас… Может, обратитесь к психологу?

– Мы попробуем справиться пока сами. Спасибо, – киваю я, и мы с учителем направляемся к директору.

Возможно, Алисе бы не помешал психолог. Но, как по мне, к нему нужно ходить всей семьей. А Антон, конечно же, никуда не пойдет. Раскричаться только может, что его ребенок не нуждается в психологах. И на этом всё.

Зайдя к директору, вижу маму девочки – высокую брюнетку с длинными ногами лет тридцати. Она перекинула на меня взгляд как бы свысока. Мне не очень понравилась её недовольная ухмылка в мою сторону.

– Здравствуйте, Дарья Александровна, садитесь. Мы с Натальей Ивановой решили пока поговорить без детей. Ведь учитель всё видела, Алиса первая провоцировала девочку. Если эта встреча не поможет, будем подключать школьного психолога и девочек… – Виктория Сергеевна – женщина средних лет и наш директор. Я уже не впервые сталкиваюсь с ней. Ведь Алиса как-то разбила мальчику нос. Он её дразнил, и моя дочь не сдержалась…

– Да, конечно, я все понимаю, Виктория Сергеевна. Я сегодня поговорю с Алисой, и она извинится, – почувствовав легкую дрожь в теле и тошноту, я присаживаюсь напротив мамы девочки.

– Извинится? Да вы понимаете, что моя дочь боится приходить завтра в школу? Она её назвала бездомной! Потому что моя дочь не носит бренды, как ваша, и не ходит с телефоном в школу! – заверещала Наталья и взглянула на меня так, будто бы её что-то очень триггернуло.

Да, мы одеваем Алису не в самых дешевых магазинах, потому что Антон настаивает, чтобы одежда была качественная. И телефон у неё есть уже. В первом классе Антон подарил хорошую марку. И что она так удивляется? Дети современные, и уже половина ходят в школу с телефонами…

– Вы можете объяснить ей, что моя дочь больше не будет трогать её. Я сегодня обязательно проведу серьёзную беседу с Алисой, – говорю я спокойно, почти холодно, стараясь не поддаваться эмоциям. – Я ведь иду вам навстречу, Наталья Ивановна. Понимаю, что вашей дочери трудно, первый день… Но если она сразу пугается идти в школу, то что же дальше? Это – социум.

Моя фраза, сказанная сдержанным тоном, видимо, действует на Наталью как спичка к сухому пороху.

– Социум?! – вскидывается она. – Если ваша дочь абсолютно невоспитанная, неуправляемая, и при этом вы говорите мне о каком-то социуме?! Даже учитель призналась – у вашей Алисы проблемы с поведением!

Я сжимаю челюсть. Дышу глубже. Она явно ищет не решение, а виновного.

– А я, между прочим, – продолжает она, – воспитываю Карину одна. И мне никто не помогает. Ни морально, ни финансово. И ваш ребенок не имеет права срываться на моей дочери!

– Наталья Ивановна, прошу, – вмешивается директор, Виктория Сергеевна, с ноткой строгости. – Мама Алисы ясно дала понять, что в курсе ситуации и проведёт разговор с дочерью. В случае повторения – мы будем принимать меры. Но давайте сейчас не будем переходить на крик. Мы ведь взрослые люди. А дети – дети. Они учатся. Ошибаются. Растут.

И правда, разоралась как девочка на перемене… Только игрушками тут уже никто не кидается.

Наталья шумно выдыхает и резко встаёт, хватая свою сумку с кресла:

– Я поняла вас. Но если это не прекратится – я подам заявление в полицию. Вы уверяли, Виктория Сергеевна, что это – лучшая школа в городе. Пока я этого не вижу.

Развернувшись на каблуках, она покидает кабинет.

– Дарья Александровна, – обращается ко мне директор, когда тишина возвращается в помещение, – Пожалуйста, поговорите с дочерью. Наталья Ивановна – очень конфликтная женщина. Нам не нужно, чтобы ситуация переросла в разбирательства с полицией.

Я киваю, вскидываю подбородок немного выше:

– Я поняла вас. И… я согласна. Алисе действительно нужно поработать с психологом. Но всё же, – смотрю директору в глаза, – Мне бы хотелось выяснить всё до конца. Я знаю дочь. Пусть у неё непростой характер, но просто так оскорблять или провоцировать других она бы не стала. Я хочу понять: что именно сказала Карина? Может, девчонки не поделили что-то? Или обида была с обеих сторон?

– Понимаете…– директор чуть напрягается. – Нам бы не хотелось разводить конфликт между детьми. Это школа, а не судебная инстанция. К тому же, учительница всё видела лично. Или вы сомневаетесь в её компетентности?

– Нет-нет, что вы, – выдыхаю. – Лариса Афанасьевна – опытный педагог. Но и она… как и любой человек… могла что-то воспринять не так. Я вас поняла. Я поговорю с Алисой.

Сдержанно благодарю, встаю. Под контролем. Без эмоций. Ухожу из кабинета с прямой спиной, хотя внутри клокочет. Никто не хочет вникать. Всем нужно удобное решение – быстро и без разбора. А я хочу услышать своего ребёнка.

Выхожу на парковку. День затянут серым, и это только добавляет тяжести.

Я иду к своей машине… Мой тёмно-синий Porsche стоит неподалёку от старенького зелёного Matiz’а.

Внутри – Наталья.

Она ловит мой взгляд через стекло и тут же скривляется, демонстративно качая головой, будто я совершаю очередной акт высокомерия только тем, что сажусь в свою машину.

Беру телефон и начинаю еще раз звонить Антону. Еще недавняя радостная новость сменяется смешанными чувствами от проблем в школе. Нужно поговорить еще с мужем об этом. Если Алиса и правда вновь сама нарвалась на безобидную девочку, то пора бы уже начать с ней разговаривать. Иначе мы можем все запустить…

– Даш, что ты хотела? – голос Антона срывается сразу после первого гудка. – Я занят. А ты звонишь всё время так, будто я здесь развлекаюсь, а не работаю…

Он раздражён. Уставший. Отстранённый.

Я на секунду молчу, зажимаю пальцами переносицу. И пропадает желание говорить про главное…

– Хотела поговорить, – всё же начинаю я, стараясь звучать спокойно. – У Алисы опять проблемы в школе… Только что был разговор с директором. Опять подралась с одноклассницей…

– Не воспринимай всерьёз, – отмахивается он. – Это ребёнок. Ну, подралась, ну обидела – бывает. Все дети проходят через это. Главное – не дави на неё. Не иди на поводу у училки.

– Антон… подожди…– я чувствую, как нервно сжимаются губы. – Ты во сколько будешь дома? Я хотела бы… поговорить лично.

– Даш, ложись без меня. У меня аврал, завал, катастрофа – как хочешь называй. Надо доделать документы, с утра надо быть как штык. Всё, пока.

Гудки.

Он как всегда ушёл первым. Даже из разговора. Я так и остаюсь с телефоном у уха, будто ещё надеюсь, что он перезвонит. Что скажет: "А, да, ты же что-то хотела…"

Но – нет. Как всегда. Тоска накатывает остро и неожиданно. Я кладу телефон на сиденье, прижимаю ладони к лицу, будто пытаюсь сдержать всё, что внутри подступает болью.

А я ведь хотела сказать ему о беременности. Сделать это красиво. С ужином, свечами, улыбкой. С надеждой, что хоть тогда мы будем ближе… хоть немного.

Но сейчас даже сама мысль об этом кажется нелепой. А если он не обрадуется? Если скажет, что это "не вовремя", "не к месту", что у него "работа", "планы", "ответственность"?

А если ребёнок ему больше не нужен? Вот она – жизнь в золотой клетке. Когда у тебя есть всё: красивая кухня, добротный интерьер, шторы на заказ, костюмы от стилиста – и… пустота. Потому что нет самого главного – любимого рядом.

А он ещё убеждён, что моей работы только хватит "на кофе и маникюр", и давно говорит:

– Бросай. Сиди дома. Ты же не женщина, если весь день проводишь в своем кабинете… Ради чего ты это делаешь?

А я делаю… Ради себя. Ради того, чтобы не исчезнуть. Чтобы, хоть где-то, чувствовать себя нужной… настоящей.

Пока дома – я тень. Жена по статусу. Мать по обязанности. А женщина?..

Глава 3

Глава 3

Путь до дома моей мамы ведёт через все перекрёстки. Ловлю все пробки и злюсь, хоть и говорят, что для Москвы это нормально, но я ненавижу тратить время впустую.

Антон… Как же так вышло, что за семь лет брака мы стали почти чужими? Почему его успех, его взлёт не стал общей победой, а только разрушал нас по кирпичику?

Он был совсем другим. Когда мы познакомились… Я хорошо помню тот день.

Я тогда работала помощником стоматолога – молодая, немного наивная, влюблённая в белые стены клиники и запах антисептика. Антон зашёл на приём – лечить зуб. Простой пациент. И всё же…

Его взгляд прожигал насквозь. Я даже подумала, что, наверное, надела форму наизнанку или испачкалась чем-то… Исподтишка посмотрела на себя в зеркало – вроде всё в порядке.

Он был обаятельный. Наглый по-хорошему. Улыбка на миллион, уверенность в движениях, но без высокомерия.

Когда лечение закончилось и он уже собирался уходить, спросил:

– Можно ваш номер?

Смеётся. Легко. Ненавязчиво.

А я строго, профессионально:

– Нет. Простите. Это некорректно.

Ну правда, что мне – всем пациентам номера раздавать?

Смена закончилась. Я вышла на улицу… и замерла. У входа стоял автомобиль. Уверенный, чёрный джип, фарой будто ловил мой силуэт.

Дверца открылась, и оттуда вышел он – Антон.

С букетом, который выглядел, будто его собирали не в цветочном, а на самой границе между наглостью и романтикой.

– Я обычно добиваюсь того, что хочу, – сказал он, протягивая мне цветы.

И добился.

С того дня всё закрутилось, будто кто-то перемотал плёнку нашей жизни на ускоренной скорости. Прогулки, кафе, смех до слёз, разговоры ночами до рассвета. Он был внимательным, щедрым, таким настоящим…

И куда это всё делось?

В какие папки разложилось между счетами, планёрками, сделками и взрослыми разговорами?

Когда он стал человеком, которого я должна ловить за руку, чтобы просто услышать: «Как прошёл день?»

Стук машин по асфальту отрывает меня от мыслей. Рядом автобус ревёт от нетерпения, как и я.

Подъехав к дому матери, я вышла из машины и положила руку на ещё плоский живот. Хотела бы сказать и поделиться новостью с мамой, но считаю, что первым всё равно должен узнать об этом отец ребёнка.

– Дашенька, заходи. Я тут пирожков напекла. С яйцом и луком, как ты любишь, – с улыбкой на лице произносит мама, приглашая меня на кухню.

– Мамочка, привет! – радостно кричит дочь и обнимает меня за бёдра.

– Привет, родная. Как дела в школе? – с подозрением спрашиваю я у неё и смотрю в глаза так, чтобы она догадалась сама, о чём это я.

– Садитесь, за столом поговорим. Пока горячие, надо кушать, – мама разливает сразу же чай по чашкам, ведь она никогда не может не пригласить за стол. Знала, что я приеду, и специально напекла моих любимых пирожков…

– Мамуль… я, если честно, не так уж и голодна, – смягчённо говорю я, но уже тянусь к стулу под её испытующим взглядом.

– Обижаешь! – вскакивает она. – А ну-ка, бегом за стол! И Алису зови – такую худенькую, ничего не ест. Кожа да кости!

Алиса фыркает и бежит в кухню. Мы усаживаемся. Стол тёплый, уютный, простой… но с каким-то особым светом внутри.

Всё это – её забота, её тепло. И я думаю: а чего мне спешить? Антон вернётся не скоро. Сегодня просто вечер. Вечер с мамой и дочерью. Такой, которых так не хватает.

И, может быть… вот именно сейчас я должна просто выдохнуть. И почувствовать, что в этой жизни, несмотря ни на что, я всё ещё не одна.

– Ты пораньше сегодня? На работе что-то? – вдруг вставляет между делом мама.

– Да. В школу вызывали… – говорю и, вздыхая, смотрю на Алису, она понимает всё с полуслова.

– Что-то случилось? – хватается за сердце мама. И замирает с ложкой в руках. – Ой, Господи… – она почти шепчет и машинально тянется к груди. – Что-то серьёзное?

Я киваю, медленно сдвигая взгляд на Алису.

Та, конечно, всё понимает – дети всегда чувствуют, когда дело касается их.

Секунду смотрит на меня, потом демонстративно откусывает пирожок и уже делает движение, чтобы соскочить со стула. Но я её останавливаю.

Мягко, насколько возможно:

– Алиса. Посиди. Пожалуйста, – пауза. – Расскажи нам с бабушкой, что ты не поделила с новенькой девочкой? С Кариной.

Стараюсь говорить спокойно. Без нажима, без нотки упрёка. Сейчас не время ругать. Сначала – понять.

Алиса опускает взгляд, морщит лоб. Сжимает пальчики на салфетке, как будто готовится к защите.

– Она первая начала, – наконец произносит тихо, будто примеряет слова, прежде чем выложить их вслух. – Она сказала, что я зазнавшаяся. И что я обманываю, и мой папа ненастоящий! – почти кричит дочь.

Мама смеётся и поглядывает на меня.

– Что значит ненастоящий? И ты её за это ударила, внученька? – мама усмехается, но я не вижу пока ещё здесь ничего весёлого.

– Вот так и сказала! Сказала, что это её папа! – фыркает Алиса. – Она дура какая-то! Мам, ну я ей сказала, это мой папа, а та дразниться стала! А потом Лариса Афанасьевна поругала, что я её за волосы схватила и сказала, что Карина воспитывается одна в семье и проходит лечение, и не нужно её обижать!

– Ну, может, девочка действительно мечтает об отце. Раз её мама сказала, что у них нет папы… Алиса, не нужно сразу руки распускать. Надо извиниться перед девочкой…

– Ну, мама! Она когда увидела нашу фотографию, где мы втроём на море, сразу стала кричать, что папа это её! – закричала ещё пуще дочь, и меня окутало на секунду волной ледяного пота.

– Ох, дети, дети… Что только не придумают… Но не всё, внученька, решается руками… Для этого у нас и есть язык, чтобы договариваться…

Плохая мысль сразу появляется в моей голове. Но я быстро отгоняю её. Нет, это невозможно. Мама права. Дети любят придумывать и выдумывать. И сейчас главное донести до Алисы, чтобы она извинилась за то, что схватила за волосы одноклассницу и поцарапала её…