Текст книги "Наследник для медведя (СИ)"

Автор книги: Анна Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

21

* * *

Я не находила себе места, сидя в залитом солнцем кабинете элитного медицинского центра. От Рэма меня отделала прозрачная стена, и я была готова убить его хотя бы взглядом, когда он выслушивал вердикты врача сразу после всех процедур. Меня разве что не разобрали на части, а так – не пропустили ни единого сантиметра.

А также не сказали ни слова за все процедуры, зато с Рэмом устроили целое совещание. Не улучшало настроение и то, что Денвер отказался идти ко мне на руки и теперь играл россыпью цветных магнитов на столе, сидя у Рэма на руках. Чувствовал мое раздражение, поэтому и избегал, но это лишь усилило раздражение. Я теперь не верила ни единому слову Арджиева. Да, выбрал. Но для чего? Догадки сводили с ума, но на вопросы он не отвечал. В то, что ему нужны мои доступы, не верилось вообще.

– Я оставлю Денвера в лаборатории, – дернула из кармана джинсов мобильный, когда Рэм, наконец, распрощался с доктором. – Долго ты планируешь быть за городом?

– Он поедет с нами, – прозвучало холодно, а мобильный из рук исчез. – Что ты надумала?

– В Аджуне ведь… – подняла на него глаза, – …твоя семья. Не думаю, что это лучшее место для Денвера…

– Вика, – сузил глаза Рэм, возвращая мне гаджет, – я могу защитить тебя и ребенка от всех, иначе бы не позволил себе семью. Давай закроем тему.

Я нервно облизала губы, не зная, как ему намекнуть на то, что защищать Денвера я намерена не только от его семьи, но и от самого Рэма.

– Я не хочу, чтобы Денвер пострадал в этой непростой ситуации, Рэм, – нашла в себе силы посмотреть в его глаза, когда он попрощался с врачом и подошел ко мне. – Я не верю тебе. И не знаю, зачем ты меня тащишь в Аджун.

Вопреки ожиданиям, он не вышел из себя, не пообещал никаких расплат и не схватил привычно за шею. А Денвер, внимательно разглядывающий меня из его рук, вдруг изъявил желание перекочевать на мою сторону. Я прижала к себе малыша и, поощренная поддержкой, глянула на Рэма с вызовом.

– У тебя гормональный дисбаланс, – глянул на меня Рэм.

– Неужели? – усмехнулась. – Я тебе могла это сказать и без анализа. Общение с тобой спонсирует излишний стресс!

– Есть хороший способ его снять, – склонился он чуть ниже. – Но придется лечиться, Вика. Не станешь – буду лечить насильно.

– Не было речи об отказе от лечения. А вот почему эти твои врачи не могут мне ответить на вопрос о противозачаточных, я не понимаю. Мы с тобой не закончили прошлый разговор о предохранении.

– Потому что я запретил, – посмотрел мне в глаза.

– Хочу выбора, – мотнула головой. – Я психически нормальная личность и не стремлюсь размножаться при первой же возможности. Если, конечно, это как-то не связано с твоей истинной целью… Только дети – не игрушки и не заложники, – и я красноречиво прижала к себе Денвера. – Ты не похож на морального урода, который этого не понимает.

Малыш завозился и захныкал, задрыгав ножками, а меня едва не задушило чувством вины.

– Тебе в процедурную, – мягко отобрал у меня Денвера Рэм. – Мы пойдем на детскую площадку внизу.

Я так и стояла, не в силах пошевелиться, провожая его взглядом, пока ко мне не подошла медсестра и не попросила следовать за ней.

Идея была идиотской, но мне не с кем было поговорить.

– Скажи, почему он не дает мне противозачаточные? – без приветствий потребовала я, когда Джастис ответил на мой звонок.

– Хочешь меня добить? – вздохнул Джастис. – За что, Вика?

– Не льсти себе. На передовой я. И я не понимаю, чего он от меня хочет! Говорил, что ему нужен мой опыт и знания, чтобы высказала свое профессиональное мнение по ситуации…

– Значит, у них там все хреново, – усмехнулся.

– Не смешно, – укоризненно заметила я. – У твоих сородичей проблема.

– Общий враг нас не объединяет, Вика. Плевать я хотел на проблемы Рэма и его семьи.

– Он тоже от тебя не в восторге.

– Думаю, моя башка с кровью его бы устроила на завтрак, я же посмел прикоснуться к его собственности. – Он угрюмо помолчал, прежде чем ответить: – Для нас невозможно болезненна сама мысль о том, что выбранная самка защищается от потомства. Не бывает такого варианта, – вздохнул он. – Я бы скорее яйца себе откусил…

– Ты живешь в цивилизованном обществе!

– Он тоже. Я же тебе говорил – на хрен ему не далась твоя помощь. Возможно, он думал, что охерителен настолько, что инстинкты ему уже не помеха. Но не учел, что людей в угол загонять не принято… В общем, я ему не сочувствую. Тебе – да, очень.

– Что можно сделать? – Меня затрясло. – Таблетки, инъекции… Что он не почувствует?

– Почувствует изменение в твоем эмоциональном состоянии.

– Ч-черт, – я сползла в раздевалке по стеночке и обняла колени.

Ну вот какого черта Рэм снова пускал меня по кругам ада вместо того, чтобы дать хоть день передышки?! А казалось, что между нами только-только потеплело…

– Мисс Кэвилл, – окликнули меня робко, и я подняла глаза на доктора в дверях – гинеколог, что меня осматривала. – Простите, мистер Арджиев попросил обсудить с вами контрацепцию… – Она подняла мобильный в руках. – Только что позвонил.

– Вы же понимаете, что я уже могу быть беременна? – машинально выдала, пытаясь не впасть в ступор и хоть как-то среагировать.

– Понимаю. Пройдемте, обсудим.

Как я добрела до кабинета врача – помнила смутно. Мне не за что было благодарить Рэма! Это нормально – иметь выбор! А он ворвался в мою жизнь, взял все, что ему было нужно… и помог вернуть Денвера. А теперь играл с ним на детской площадке, сводя меня с ума даже на расстоянии.

– Вы уверены, что мне позволено решать абсолютно все? Может, он просто не понимает нюансов? – выдавила я, усевшись в кресло. Голос дрожал.

– Давайте сначала решим, на что готовы вы. Вариантов у нас два – предотвратить случившуюся беременность и предохраниться от будущей, или…

– Подождите, – поднялась я и шагнула к дверям, выхватывая мобильный на ходу.

Рэм ответил сразу.

– Говори.

– Ты понимаешь, на что дал согласие? – тяжело дышала. – Я могу быть уже беременна!

Он молчал долго, и я уже подумала – не ответит вовсе.

– Да, я понимаю, – безукоризненно ровно прозвучал его голос. – И приму любое твое решение.

– Ты же только что запрещал!..

Слишком много для одного дня потрясений и взрывов в моей вселенной. Все настолько неоднозначно, дико, болезненно, что иногда казалось – действительно проще шагнуть на крышу.

– Передумал, – начинал наливаться тяжестью его голос. – Или ты сама ни одного решения не можешь принять? Тогда я продолжу приказывать – иди и делай инъекцию. Ты же этого хочешь?

– А потом что? – несло меня. – Прикоснешься ко мне снова? Или столкнешь с крыши?

– Тебе сейчас повезло, что я не могу дотянуться до твоей шеи, – прорычал Рэм, и где-то рядом отчетливо всхлипнул Денвер.

– Сволочь, – выдавила я трясущимися губами и бросила трубку.

Взять себя в руки стоило всех сил. Как он втянул меня в эти призрачные качели? Почему мне так больно, если все это – игра и грубое использование?

Врач терпеливо ожидала меня в кабинете.

– Давайте без радикальных мер, – почти прошептала, но меня услышали. – Я хочу убедиться, что никого не убью. Ведь вероятность есть, что…

Но закончить так и не смогла.

– Опираясь на ваш цикл – есть, – поняла все врач. – Тогда мы подберем для вас безопасную барьерную контрацепцию. Она может немного доставлять дискомфорт партнеру, но зато безопасна для вероятной беременности.

– Мне подходит, – кивнула я.

– Через неделю покажетесь – узнаем наверняка и примем соответствующие решения. Договорились?

– Да.

– Тогда пройдемте в процедурный кабинет.

22

* * *

Он чувствовал ее на расстоянии, как родную мать. Я же чувствовал, что ей плохо. Настолько, будто снова стоит на крыше. Странно было это все, но настолько ярко, что готов был пить эмоции до последней капли, пусть они и застывали в венах кусками льда, причиняя боль. Я, наверное, выглядел для нее сейчас бездушным айсбергом, а на самом деле было больно шевелиться.

Она вышла бледная и измученная. Не взглянула на меня, но и к ребенку не приблизилась.

– Бери его и поехали, – попробовал заставить его взять.

Но не вышло.

– Возьми его сам, пожалуйста, – обняла себя Вика руками.

Мне отчитались, что она отказалась от инъекции. Но не потому что боялась меня. Не хотела убивать жизнь… Невозможная женщина. Сделала какие-то свои дикие выводы и решила, что больше не имеет права подвергать жизнь ребенка опасности? Пусть и другого, не рожденного? Пожалуй, неплохо хоть для какой-то твердой почвы. Но это ее не спасало. Потому что спасло меня. Когда давал согласие на контрацепцию, на самом деле не был готов к последствиям. А она все просчитала и сделала единственным приемлемым для меня способом – приняла последствия.

Я видел ее отсутствующий взгляд в зеркале заднего вида и пытался понять, что мне сделать, чтобы вытащить ее. Казалось, что знаю ее всю жизнь и ни черта не понимаю, как с ней быть. Подкидыш тоже ерзал и куксился, да еще и ездить в детском кресле не привык – все норовил вывернуться из ремней. Это хоть как-то отвлекало Вику от ее состояния.

В квартире она машинально потащила Денвера к дивану разгребать доставленные вещи, понемногу оживая. Я не трогал, наворачивая круги вокруг – заказал ужин, встретил доставку, принял пару звонков, которые вернули в холодный мир расчета и бизнеса. По поводу второго меня предупредили.

– Мистер Арджиев! – А голос у твари дрожал… – Чего вы хотите?!

– Я хочу, чтобы вас не было в департаменте, – сверлил Вику взглядом. Не хотел, чтобы она слышала разговор, но и спускать с нее глаз не находил возможным. В итоге отошел к столу, понизив голос и надеясь, что Вика не поймет, о чем речь.

– Кто вы такой, чтобы решать судьбу людей?! – взвился Дан.

– Нелюдь. – Старался шуршать пакетами из доставки как можно громче.

– Я не трогал ее, – цедил он раздраженно.

– В мои планы не входит отпускать вам грехи, но есть контакты по-настоящему самоотверженного священника.

– Почему не позволяешь извиниться? – наседал тот. – Я готов прилюдно, перед ней!

– В смысле, – усмехнулся я. – Признаться, что принуждал ее лечь под тебя?

– Признаюсь, что слишком агрессивно ухаживал.

– Ты натравил на ребенка службу опеки.

– Что пошло тебе только на пользу, – охренел от наглости ублюдок. – Теперь-то она от тебя точно никуда не дернется!

– Я думаю, что вы слишком некомпетентны не только в моих личных обстоятельствах, но и в работе, которую выполняете, – невероятным усилием воли не перешел на более простой язык. Но равнять себя с этим человеком не хотелось. Хоть я недалеко ушел. – Совет директоров разве что не хлопал в ладоши моему условию новых поставок сырья.

– Я просто так не уйду!

– Уйдешь не просто – мне плевать.

Но не успел я отбить звонок, понял, что недооценил свою женщину. Снова.

– Ты его убрал? – Ее глухой голос, казалось, высушил воздух между нами, и я задержал дыхание.

– Кого? – невозмутимо щелкнул кнопку кофеварки.

– Я бы подумала, что ты рисуешься, – потянулась она за стаканом, встав рядом на цыпочки. – Но ты слишком громко шумишь, чтобы я не услышала разговор.

– Что такое «рисуешься»? – скосил глаза на ее губы, когда она поднесла к ним стакан и стала жадно пить.

– Чувствуешь вину, – облизалась она и принялась мыть стакан.

– Чувствую. И я уже просил прощения…

– Мне теперь не за что тебя ненавидеть, – посмотрела мне в глаза. – Ты исправил все, а за что не смог – попросил прощения. Вернул мне малыша, защитил от Дана… разрешил сделать аборт, – она замолчала и опустила взгляд. – Но почему-то чувствую себя еще больше загнанной в угол.

– Просто стань моей, и я сделаю все, чтобы тебя больше никто не обидел, – ждал ее прямого взгляда, и она не подвела – вернулась в плен моего внимания.

– Я правильно понимаю: единственное, чего не дашь – свободы. – И каждое слово, как заточенное лезвие.

Ладони сами сжались в кулаки, кровь ударила в голову так, что та аж закружилась:

– Можешь просто взять этот нож и ударить меня в шею, чтобы наверняка, – плохо соображая, еле сложил слова. – Результат будет один.

– Твоя жизнь зависит от меня? – раскрыла она глаза.

– Не жизнь, – выдавил. – Неважно. Я не могу тебя отпустить. И пытаюсь сделать все, чтобы ты осталась. Что тебе еще нужно?

– Нужно понять, почему ты это делаешь, – заморгала она. – Почему не отпускаешь…

– Потому что могу не отпустить.

Я ничем не способствовал улучшению ее состояния, но обнаружить, что ничего не отвлекает ее от него лучше, чем мои тайны, было неприятно. Хотя чего я ждал? Это ее работа.

– Я подумала, что тебе нужен ребенок, – сузила она пытливо глаза. – Но ты сегодня и эту гипотезу разрушил. Я не знаю, чего ты от меня хочешь, Рэм…

Боялась. Вся побелела и затряслась от страха не получить ответ.

– Ты не поверишь, если я скажу правду, – не смог сдержать усмешки.

– А ты попробуй, – сглотнула.

– Просто останься со мной, – склонился я ниже. Смешно было себя чувствовать снова подростком, но я отдался этому с головой и ушами, потому что не знал, как изменить отношение этой женщины к себе самой. – И будь что будет. Рискни, без расчетов и взвешиваний. – Приятно было видеть растерянность в ее взгляде. Я явно видел детали разрозненных слов и наблюдений, которые тянулись в ее мыслях одни к другим, но Вика разве что не жмурилась, лишь бы не видеть целую картинку. – Я тебе уже столько всего пообещал. И все – за один день. Не помню за собой подобного…

Ее губы тронула обескураженная усмешка, которую не успела сдержать. Интересная – от кончика носа до кончиков ногтей. Я втянул воздух, стремясь распробовать ее запах в эту секунду, а она, наконец, прикрыла глаза. И я не стал больше сопротивляться – дернул ее в свои руки и прижал к груди, жмурясь. Ее запах наполнил душу букетом эмоций – тревогой, спокойствием, дикой радостью… Я забыл каково это – так ярко чувствовать. Наверное, последний раз было так хорошо только в детстве, когда катился по снежной горке кувырком.

Вика замерла в руках, но не вырывалась – уже хорошо. Хотелось остановиться пока на этом.

– Сегодня не поедем никуда, – голос охрип, а грудь едва не порвало от удовольствия скользить носом по ее волосам, пропахшим клиникой. – Давай ужинать. И мне нужно еще собрать кроватку, – я выпустил ее из рук.

Вика отшатнулась. Набрала воздуха в грудь, чтобы возразить, но просто медленно выдохнула и кивнула:

– Да, нужно…

Недотрога. Ее никто не обнимал… как давно? А как давно мне стало это важным? Я втягивался в нее, прорастал каждой порой, и это пугало.

Но назад дороги не было.

* * *

Нужно было переставать обдумывать и сопоставлять. Мужчину, который поставил все в моей жизни с ног на уши, а теперь сидел на полу, собирая для ребенка кровать, невозможно уложить в какие-то рамки и ожидания. Я устала, вымоталась, впала в отупение, пока не услышала его разговор с Даном. Я больше не могу пытаться что-то понять. Нас обоих штормило и трясло, и непонятно кого больше.

Но обстоятельства красноречиво показывали, где теперь будет надежнее. Дан бесновался. Мне на почту пришло уведомление о закрытии отдела информационных исследований, а аналитиков, которых я собирала по всему городу, предстояло уволить. Он рушил то, что я создавала месяцами. И это только начало. Почему отмолчался Келлер, я пока не понимала, но приказы об увольнениях он видел. Получил рекомендацию не поддерживать меня так явно, чтобы остаться у руля? Тогда это действительно выглядело малой жертвой, но стоило вспомнить каждого сотрудника, что верил мне, и сжимались кулаки. Нужно быть идиотами, чтобы разрушить и распустить столь функциональный отдел! Каким образом Дан обосновал это чудовищное решение, я не понимала. Только Рэм рубанул эту мразь поперек, и хоть она и сдыхала, но в агонии могла наворотить многое.

– Так ты его уберешь с поста? – отважилась задать вопрос, когда Рэм встал, чтобы сварить кофе.

23

– Не я, но…

– Не скромничай, – усмехнулась.

Он полуобернулся, усмехаясь:

– Я сделал предложение вашему правительству, от которого они не смогут отказаться. Просто поставил условие…

– Сурово, – улыбнулась, блуждая взглядом по его широкой спине, временами отвлекаясь на руки. Чувствовала себя как после взрыва – в ушах звенело от нашего разговора, а тело растекалось по стулу, сбрасывая напряжение. – Мне нужно на работу… завтра.

– Что случилось?

– Дан добился упразднения важного для меня отдела и сокращения финансирования. А я даже не там, чтобы заступиться…

– Хорошо, утром поедешь на работу. Дашь знать, когда освободишься, заберу, и поедем в Аджун. Идет?

– Идет.

За окнами стемнело, проснулся Денвер и сразу же направился к Рэму щупать новую кровать. Я разогрела ужин, порезала еду на более мелкие куски и попыталась переманить малыша к себе, но куда там! Пока Рэм не подхватил его и не понес к столу, и ухом не повел. И снова сел есть только с ним. Оно и понятно – мама все это время до встречи с этим мужчиной кормила непонятной жижей, а тут – целое приключение! Подавиться пару раз, растянуть еду по всей тарелке, куснуть Рэма за палец вроде как случайно… Денвер пробовал границы дозволенного, как любой малыш в его возрасте. И это было радостно видеть, потому что то, как он тянулся к Рэму, могло перерасти в заискивание и в «сделаю что угодно, лишь бы любил». Но этого не происходило. Малыш проявлял характер, хоть и робко и опасливо.

– Не пробовали искать его родителей? – спросил Рэм.

– Нет. Если его бросили – смысл?

– Отец ребенка не знает о нем. Случайной беременности тоже не бывает…

– В смысле? – моргнула я.

– Если оборотень завел ребенка, значит, сделал это намеренно. Его мать не была случайной встречной.

Ах да, значит, это убеждение касается не только его.

– Может, она была против? – нахмурилась я.

– Она родила, – возразил он.

– Может, ей не позволили принять другое решение? – уперлась. Да и… пример такой же ситуации был перед глазами.

– Ты бы бросила, если бы родила?

– Нет, конечно!

Тут даже задуматься не пришлось. И, глядя на Денвера, в глубине души я совершенно не понимала его мать.

– С ними со всеми что-то случилось, – будто услышал мои мысли Рэм. – И его зовут не Денвер. Вот в чем проблема.

– Что? – опешила я.

– Ребенок запоминает имя, которым его называют. Его назвали другим. Он не реагирует на твое…

– Он же просто маленький…

– Нет.

Денвер внимательно смотрел на меня, да так осмысленно, будто подтверждал каждое слово Рэма.

– Расскажи про имя, – зацепилась я, подаваясь вперед.

Слова Рэма взволновали до глубины души. Если отвлечься от остального, он – просто кладезь открытий для меня!

– Первое имя, которое слышит ребенок от того, кто его держит, запоминается на всю жизнь, и откликаться он будет только на него. Это имя значит «дом», «родители», «все будет хорошо». Другие имена всегда будут чужими.

– Хоть бы записку оставила! – возмутилась я, убеждаясь в бессердечии родительницы. – А если попробовать подобрать? Можно наткнуться на то самое?

– Теоретически.

– Почему вы не усыновляете чужих детей?

– Поэтому и не усыновляем. Они всегда будут чужими не просто фактически.

– Очень категорично, – покачала головой. – Почему же ты его… – Тут я осеклась. Он же говорил, что не примет ребенка. В общем, так оно и было. Да, он вел себя с ним заботливо, и даже про инстинкт сохранения вида что-то говорил. – Ты говорил, что я смогла бы манипулировать тобой…

– Но это не значит, что я почувствую себя отцом. А попробовать ты могла бы, потому что не знала этих подробностей.

А вот Джастис знал. Но мы не исследовали возможность подкидышей даже после находки. То есть я не интересовалась, возможно ли для оборотня усыновить ребенка – для меня не было такого вопроса, пока меня вдруг не поделили двое из них.

– Издеваешься, – сложила я руки на груди.

– Наоборот – открываю тебе тайны, если ты не заметила, – спокойно парировал он. – Оборотни, которых исследуют в твоем отделе – одомашненные, городские. Даже твой кот – рафинированный. Многие инстинкты и особенности поведения в цивилизации стираются. Ваше же правительство не может всерьез интересовать эти результаты.

– Ты думаешь, где-то есть отделы, изучающие других?

– Уверен.

– В первую ночь ты что-то там говорил про… «смотреть из-за угла»…

Любопытно было наблюдать его смущение.

– Я был уверен, что ты из более секретного отдела.

– Еще не доросла, видимо, – растерянно выдохнула я.

– Тобой и твоими исследованиями прикрывают совершенно другую деятельность, Вика, поэтому и закрывать твои отделы позволяют с легкостью, на откуп.

Я молчала долго, наблюдая за тем, как Денвер размазывает по тарелке остатки салата.

– Ты, скорее всего, прав, – кивнула, наконец. – Но, думаю, мы тоже сделали много полезного… – и закусила губу, обернувшись на город.

– Наверняка, – отозвался он. – Вина хочешь?

– Да.

Мы затащили кровать в спальню и пустили Денвера исследовать второй этаж. Все оказалось не так уж и плохо благодаря любви Арджиева к минимализму. Но не все прошло проверку. Коллекцию камней Денвер обслюнявил особенно тщательно и выложил из нее одному ему понятные фигуры. Книжный шкаф пал вторым.

– Надеюсь, они там у тебя были выставлены не в хронологическом порядке? – веселилась я, потягивая вино из бокала и лежа на подушках у спинки кровати, пока Денвер выковыривал особенно блестящие корешками книги с полок.

– Придется переставить на третью, – Рэм скосил на него взгляд от стола. Он принес в спальню ноутбук, когда Денвер выполз из кроватки и начал свои исследования.

Вино, как всегда, было потрясающим и идеально притупляло остроту дня и ответственности.

– А что если я соглашусь стать твоей? – поболтала остатками вина в бокале.

– Ну уже ничего особенного, – обернулся он. – Еще вина?

– Почему это? – выпрямилась и вдруг почувствовала, как зашумело в голове.

– Потому что ты уже стала моей, – поднялся он, подхватил бутылку и направился ко мне.

– Когда это?

– Два раза сегодня, Вика, – усмехнулся он, присаживаясь.

– Ты имеешь в виду нашу фиктивную роспись? – проследила за темно-сливовой струйкой напитка. – Хватит.

– Сандингтон не спрашивал тебя, согласна ли ты стать моей женой, – поднялся он и направился к столу. – Помнишь?

– И что?

– А то, что ты пообещала ему проверить, насколько крепки мои клятвы тебе. За слова нужно отвечать, дорогая.

– А второй? – насупилась я, незаметно млея от его последнего слова.

– Ты отказалась от инъекции, – поставил он бутылку с глухим стуком и прислонился к столу, складывая руки на груди. – Если бы ты ее сделала, я бы не смог быть с тобой – ты была права.

– Отпустил бы? – сперло у меня дыхание.

– Не знаю, не думал, – помрачнел он. – Ты же осталась.

Да, я осталась. И не изменю решения. А еще этот чертовски соблазнительный контраст его практически абсолютной власти и уязвимости, доступной только мне, бил в голову не хуже вина. Сволочь невыносимо хорош – эти его рельефные руки, обвитые рисунком вен кисти и взгляд, в глубине которого завораживающе блестела темнота, подсвечивали единственную оставшуюся дорожку – к нему. Я тяжело сглотнула и сделала большой глоток.

– Пошли купать детеныша?

Только пошел Рэм и Денвер на его руках. Я поплыла за ними, не чувствуя ног. Глядя на мое замедленное перемещение, Рэм усмехнулся и попросил присесть на любую привлекательную поверхность. Стоило всех усилий пройти мимо его свободных коленей и присесть на холодный бортик ванной.

Денвер сидел на дне ее чаши и самозабвенно играл со струями воды из смесителя. Рэм выкладывал ему на дно часть присвоенных камней за неимением обычных игрушек.

– А резиновых уточек у тебя нет? – хихикнула я пьяно.

– Пока нет, – глянул он на меня таким взглядом, что я едва ли не плюхнулась к Денверу.

– А что говорит твой богатый опыт по поводу осмысленной речи ребенка? – Понятия не имею, как я сложила в такие стройные словосочетания вопрос. Рэм, кажется, тоже оценил. Ох уж эта его многозначительная бровь! – Дети исследований начинают говорить довольно рано… Моих исследований, я имею в виду. – Красноречие мне, наконец, отказало, и я сползла с бортика на пол, укладывая тяжелую голову на локти, оставшиеся на ванной. – Может… то есть я боюсь, что он не говорит из-за… ну ты понял.

– Я не знаю, но он, как мне кажется, гораздо взрослее своих сверстников, – Рэм опустился на пол напротив, притягательно усмехаясь: – Ты все же не умеешь пить.

– И мне сегодня это чертовски на руку, – промямлила.