Текст книги "Хладнокровно (ЛП)"

Автор книги: Анна Видзис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 10

Тея

– Ты не очень-то хитрая, Теодора, – слышу я за спиной, натягивая на голову капюшон куртки.

От этих слов по моему позвоночнику пробегают мурашки, а кровь в венах стынет. Начинается дождь, и капли разбиваются о мое лицо. Мои глаза слезятся, и я даже не знаю, почему я плачу. Точнее, я знаю, но это смешно. Мой гнев никогда не остается просто так. Он превращается в стыд и сомнения, прежде чем остановиться в печали, задерживаясь там еще немного.

Ксавьер – мой, и он это знает. Он не приглашал девушку флиртовать с ним, она сама подошла. И я не задержалась, чтобы увидеть его реакцию. Конечно, он не оттолкнул ее, но он бы и не стал бы. Не на глазах у всех наших друзей, которые легко могут усомниться в его мотивах. В конце концов, ее длинные ноги, гладкая кожа и огненно-рыжие волосы – это не то, от чего можно ожидать, что ты пошлешь ее подальше. Не тогда, когда у тебя есть альтернатива. Хотя, когда уходила, я больше ничего не видела.

И вот я стою посреди дороги под проливным дождем и даже не могу спокойно думать о том, что произошло в столовой, когда передо мной появляется Сэмюэль Хейл. Он одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, или мне так кажется, потому что сейчас темнее, чем час назад, а дождь быстро смывает краски.

Его руки в карманах пальто. Он с любопытством смотрит на меня, слегка наклонив голову в сторону.

– У меня нет времени на этот спарринг с тобой, Сэмюэль. Давай оставим это для другой супервизии.

– Я не спаррингую с тобой. Я просто говорю, что тебе следует быть осторожнее, показывая, как сильно Блейк влияет на тебя. Ты совсем не деликатна в этом, – говорит он, и мое сердце на секунду замирает.

Еще на лекции в аудитории Корланда я думала о том, знает ли Сэмюэль обо мне и Ксавьере. Но я пыталась убедить себя, что вижу то, чего нет. В конце концов, я стала параноиком из-за того, что люди знают, до такой степени, что мне надоело держать это в секрете.

Сейчас Сэмюэль признается именно в том, что меня интересовало. Он не скрывает этого, не размахивает своими мнениями в предложениях. Он прямо говорит мне, что знает.

– Блестяще. Тебе еще что-нибудь нужно?

– Ты глупая, ты знаешь это?

Честно говоря, если бы я не была уже мокрой, а моя одежда не весила вдвое больше меня самой, я бы ударила его по щеке за это.

– Он использует тебя, а ты это ешь, – отвечает он на мой незаданный вопрос. – Он встречается с тобой в темноте, но никогда не показывает тебя. Какой бы гребанный секс ты ему ни давала, он преуспевает в этом, не задумываясь о твоих чувствах и желаниях. Он не хочет всем о тебе рассказывать, а ты для него настолько далека, что просто позволяешь этому быть.

Я делаю глубокий вдох.

– Бедная маленькая девочка так и не узнала, что нельзя доверять людям? Тебя поимеют, используют, а потом выбросят. И он сделает то же самое. Вот увидишь.

Что-то внутри меня разрывается, и горловой смех вырывается из моих губ, приводя его в замешательство. Жемчужный звук эхом отражается от здания совершенно пустых улиц.

– Должно быть, тебя убивало держать все это в себе, верно? – спрашиваю я, делая шаг к нему. – Ты не можешь быть таким открытым во время наших лекций или контрольных, потому что знаешь, что половина из этих людей съест тебя и выплюнет, если ты покажешь свое истинное лицо. И профессор Корланд тоже. Поэтому ты делаешь все, чтобы дать мне почувствовать, как сильно ты меня презираешь, не говоря при этом ни хуя.

– Да, конечно, потому что ты настолько важна, что мне нечем заняться в жизни, кроме как издеваться над тобой.

Я пожимаю плечами. – Возможно. Меня это ни капли не удивит. Новость, Сэмюэль. Ты даже не можешь понять, что мне наплевать на тебя и твое мнение. Ты просто жалкая пустая трата воздуха, и я не обязана разговаривать с тобой дальше. – С этими словами я снова разворачиваюсь и направляюсь в сторону квартиры. Еще секунда, и завтра меня будет тошнить.

– Что он тебе сказал?

О, черт возьми!

Неужели меня не оставят в покое?

Ксавьер догоняет меня, явно видя мой напряженный разговор с Сэмюэлем. Я сказала парню правду, но все равно больно думать, что есть люди, которые получают удовольствие от чужой боли. Не потому, что они что-то им сделали, а просто потому, что они родились. Потому что я родилась.

– Ничего, что он не хотел сказать все это время.

Он недолго ждет, прежде чем понимает, что я имею в виду, и его лицо омрачается яростью. Ярость, которая не приносит ничего хорошего.

Последний раз я видела такой взгляд в конце моего первого года в Кембридже, когда кто-то назвал брата Ксавьера педиком, который трахал профессора, когда тот был здесь. Он не ждал ни секунды, прежде чем наброситься на мужчину, нанося удары и пинки. До такой степени, что когда приехала скорая помощь, парамедики не были уверены, жив ли он еще.

Я не знаю, как Ксавьеру не предъявили обвинения, когда столько людей видели, как это произошло, и могли бы дать показания в суде, если бы дело дошло до этого. Но я помню, как ужасно боялась его после этой ситуации в течение некоторого времени.

Я не могла смотреть на его руки, не видя этого инцидента.

Ксавьер не злится, пока не разозлится. Он непредсказуем, и даже Уилл оставил его в покое больше чем на неделю, чтобы дать ему успокоиться. Вот сколько времени это заняло.

Поэтому, прежде чем я стану свидетелем еще одного из этих его приступов, я хватаю его за рукав и прижимаюсь к нему всем телом, крепко обнимая его и пряча лицо в его груди. Его сердце бьется быстро, но он не отталкивает меня, чтобы последовать за Сэмюэлем. Вместо этого он наклоняет голову и целует макушку моей головы. Со временем он успокаивается.

– Пойдем домой, – шепчу я, глядя на него.

Встав на цыпочки, я приникаю губами к его губам. Раз, два, третий… Он обнимает меня за талию. Мой язык раздвигает его мягкие губы, и в этот момент его стон раздается у меня во рту. Волна тепла разливается у меня между ног. Вот как сильно он на меня влияет.

Он сводит меня с ума с каждым мгновением больше, чем предыдущее. Тут же он подхватывает меня на руки одним плавным движением и несет меня до самой квартиры, и мои тихие смешки тают на его щеке, когда я нежно целую ее.

***

Одна из моих любимых вещей в физиологии человека – это то, как наши глаза могут рассказать вам обо всем. Они меняются, когда мы смотрим на любимого человека. Наши зрачки автоматически расширяются. Я где-то читала, что они могут слегка менять цвет, хотя я не уверена, что это не просто люди, романтизирующие все до неузнаваемости.

Однако мне хотелось бы думать, что в этом есть доля правды. Что есть что-то большее, великое, когда мы находимся рядом с любимым человеком. Потому что всегда что-то меняется, когда я вижу Ксавьера. Я чувствую это всем телом. От мягкого щекотания до вспышек жара. Я стараюсь моргать реже, чем обычно, лишь бы этот момент длился подольше, хотя бы на секунду. Или я улыбаюсь, как дурочка, и не только губами, но и лицом. И все это происходит так легко и повсеместно, что становится страшно.

Никто не должен оказывать такое влияние на другого человека.

Положив голову на плечо Ксавьера, я чувствую, что все больше и больше устаю. Мои глаза тяжелеют, и я перестаю обращать внимание на фильм, который мы смотрим. Я всегда бегу вперед в течение недели с большим количеством уроков и работ, которые мне нужно сделать, и когда наступают выходные, я чувствую себя выжатой из всех сил и энергии. Я даже не осознавала, насколько измотана, пока мы не уселись на диван в моей гостиной, пересматривая какой-то документальный фильм о настоящих преступлениях.

Тем не менее, я пытаюсь бороться с этим. Это первый раз в этом году, когда мы с Ксавьером можем побыть наедине, и мне нравится, что мы можем просто лежать здесь, не занимаясь сексом или чем-то еще сексуальным. Только расслабляться под звук телевизора, жужжащего на заднем плане, когда Ксавьер шепчет мне на ухо. Ничего осязаемого, просто мягкие звуки, которые приводят мое тело в полное и абсолютное спокойствие.

– Могу я спросить тебя кое о чем? – Я нарушаю тишину своим тихим голосом. Я слишком устала, чтобы издать что-то большее, чем едва слышный шепот.

Он просовывает руки мне под спину и прижимает мое тело к своему. Я развожу ноги в стороны, еще сильнее прижимаясь к нему. – В чем дело?

Мое горло сжимается, пальцы смыкаются на толстовке, которую я отдала ему из гардероба Уилла, чтобы его одежда могла высохнуть в ванной. – Ты бы напал на Сэмюэля так же, как на того парня больше года назад?

На мгновение вокруг нас воцаряется тишина, хотя я не верю, что Ксавьеру нужно об этом думать. Он не делает ничего, о чем не подумал бы сначала. Даже такого насилия, как избиение кого-либо.

– Если бы ты не удерживала меня… тогда да, – наконец отвечает он, слова звучат едва слышно, но благодаря тому, как тихо внутри, они резонируют не только в комнате, но и в моей голове. Прыгают туда-сюда.

Моя спина поднимается и опускается, мое тело сомневается, стоит ли мне находиться так близко к нему. Он не сердится, и я, конечно, не боюсь его, но образы, снова проносящиеся в моей голове, не останавливаются только потому, что так говорит мое сердце.

– Тебя это пугает, Меллилла?

Я не отвечаю.

– Как тебе это сошло с рук? Разве полиция не была задействована?

– Была. Дело так и не дошло до суда, потому что мой отец оплатил медицинские счета и купил молчание семьи. – О да, деньги творят чудеса для таких людей, как мы. И мои, родители Ксавьера такие же. Офелия и Элиас тоже. Все они считают, что деньги – это единственное, что тебе нужно, когда ты натыкаешься на препятствие. – Неужели Уилл никогда не говорил тебе об этом?

Я сдвигаю голову и смотрю ему в глаза.

– Что рассказывал?

– Его вызвали в качестве свидетеля этого инцидента вместе со всеми остальными людьми.

Я хмурюсь. Я тоже там была.

– Меня не вызывали.

Ксавьер кивает, как будто это самая очевидная вещь в мире. – Это потому, что твой брат обошел всех остальных людей, говоря им, чтобы они не добавляли тебя в качестве свидетеля. Он хотел избавить тебя от этого ненужного опыта. Все равно никто не осмелится выступить против меня, так что весь этот допрос не имеет смысла.

– Это не так, Ксавьер. Для этого нужен всего один человек. Тебе повезло.

Наступает минута молчания. Я почти слышу биение своего сердца, оно учащается, каждый дюйм моего тела покалывает.

Я поднимаю руку и касаюсь его щеки; его внимание полностью приковано ко мне. Я чувствую электрические волны от прикосновения и этот проклятый калейдоскоп бабочек в животе. Эти сучки устраивают там чертову вечеринку.

Мы не разговариваем, и молчание не вызывает дискомфорта. Это, наверное, единственный раз, когда я чувствую полный покой от общения с Ксавьером. Когда он не лжет, потому что просто не говорит ни слова.

Это… Мы… Прямо здесь.

Прямо сейчас.

– Никогда не подвергай себя неприятностям из-за меня, Ксавьер. Я не хочу навещать тебя в тюрьме, смотреть на тебя из-за стеклянного окна или через стол.

Он прислоняется своим лбом к моему. Мои ресницы трепещут, щеки горячие. Я чувствую его дыхание на себе, чувствую запах табака и мяты, смешанных вместе.

Его ладонь накрывает мою, и он переплетает наши пальцы. – Мне всегда нравилось насилие.

– Это не успокаивает меня.

– Но ты всегда будешь той, кого я буду защищать. От кого угодно и от чего угодно, – медленно говорит он, его нос касается моего. – Пообещай мне кое-что, Меллилла.

– Проси меня только о том, что ты можешь пообещать взамен, Ксавьер.

Он качает головой.

– Так не пойдёт, Теодора, – усмехается он. Я жду. – Всегда говори мне, когда что-то случается, когда кто-то причиняет тебе боль. Я не хочу, чтобы ты сама разбиралась с такими людьми, как Хейл.

Я сглатываю, потому что знаю, почему он просит меня об этом. Это не маленькое обещание. По крайней мере, не для меня.

– Ты убьешь его, – шепчу я, мой голос едва слышен.

– Да, Тея. Я бы убил. – Он делает паузу. – Убью.

ГЛАВА 11

Тея

Ранним воскресным утром я слышу звуки, доносящиеся из гостиной, предполагая, что Уилл уже встал. Удивительные лучи солнца проникают в мою спальню, когда я открываю глаза, пытаясь привыкнуть к свету. Я надеваю носки и открываю дверь только для того, чтобы увидеть брата, бегающего по квартире, как курица без головы.

Часы показывают шесть утра. Слишком рано для такого человека, как Уилл, чтобы вставать в свободный день. Увидев меня, он кивает, но ничего не говорит. Вчера он провел весь день в постели с огромным похмельем, а сегодня, похоже, у него слишком много энергии для собственного блага. Тем не менее, он не сказал мне ни слова, и я не понимаю, почему. Мы не ссорились.

Уилл выходит в холл со спортивной сумкой через плечо и ножом-бабочкой в руке. Он играет с ним, крутит его между пальцами. Это то, что он часто делает. Особенно когда ему нужно собраться с мыслями. Хотя он старается не доставать его на людях. Я могу только представить себе последствия такого поступка.

У нас обоих есть кое-что, что мы делаем, когда испытываем стресс или неспособны ясно мыслить. Я ем жевательных мишек из одного из моих любимых магазинов сладостей в Кембридже, а он играет со своим ножом.

Я бегу и перехожу ему дорогу, прежде чем он исчезает, и мы проводим еще один день в этом странном состоянии неизвестности.

– Я не могу этого вынести, Уилл. Почему ты злишься на меня? Что я сделала? – спрашиваю я.

Сначала он не смотрит на меня. Вместо этого он что-то нажимает на своем телефоне. Только когда я закрываю экран рукой, он встречает мой взгляд.

– Если я что-то сказала тебе в машине, прости меня. Ты знаешь, что я не хотела тебя обидеть. Просто чем больше времени я провожу с нашей мамой, тем больше раздражаюсь.

Он выдохнул, пряча нож обратно в брюки. – Дело не в этом, Тея.

– Тогда что?

– Ты продолжаешь лгать и скрывать от меня. Я понимаю, что ты не хочешь ничего говорить нашим родителям, но я твой брат. Ты должна быть в состоянии доверять мне во всем, – говорит он, и я делаю шаг назад. Я не ожидала этого, и теперь я начинаю задаваться вопросом, сказал ли ему что-нибудь Ксавьер. – Да ладно, Тея. Ты не можешь думать, что я поверил Офелии, что ты случайно решила провести ночь в ее комнате. Ты никогда так не делала.

– Так вот за что ты на меня так злишься? Уилл, я взрослый человек. Мне не нужно твое разрешение, чтобы остаться у моей лучшей подруги.

– Не обращайся со мной, как с идиотом. Ты не была у Офелии. Она просто прикрывает тебя. И дело не только в этом. Ты с кем-то встречаешься, или, по крайней мере, я так думаю. Я видел твою реакцию, когда мама твердила тебе, чтобы ты нашла себе парня.

– И что? Она не в первый раз это говорит. Просто мне уже надоело это слышать.

Уилл качает головой. Его глаза не отрываются от моих, даже когда мы слышим, как открывается входная дверь.

– Но впервые ты выглядела так, будто собираешься сказать ей, что у тебя кто-то есть. Я знаю тебя достаточно, чтобы понять это, Тея. Ты встречалась с тем, с кем встречаешься, и я не понимаю, почему ты чувствуешь необходимость скрывать это. Мне все равно, что у тебя есть отношения. Мне важно, чтобы ты была в безопасности. Я не смогу обеспечить твою безопасность, если ты будешь лгать мне и проводить время с людьми, о которых я ничего не знаю, пока Офелия тебя прикрывает.

Он хватает меня за плечо.

– Мне жаль, хорошо? – Я делаю паузу. – У меня есть…

– Приятель, мы опоздаем, – слышу я голос Ксавьера позади себя и вскакиваю. Должно быть, он все слышал.

Уилл кивает. – Мы поговорим позже, – говорит он, целуя мой лоб. – Мы идем на тренировку по лакроссу.

Я хмурюсь. – Сегодня воскресенье. У вас никогда не бывает тренировок по воскресеньям.

– Да, мы просто решили сегодня потренироваться сами.

И с этим он уходит. Мой взгляд останавливается на Ксавьере, выражение лица которого ничего не выражает. Он даже не ухмыляется, как он обычно делает, когда видит меня. Я не уверена, злится ли он, что я чуть не рассказала Уиллу о нас, или нет.

ГЛАВА 12

Тея

Последний час я терпела худший, самый скучный урок из всех известных людям. Или, по крайней мере, мне. У нас с «Законом о наследовании» была одна общая черта – мы все хотим умереть. Кого волнует, что происходит с деньгами и всем остальным, чем владеет человек после смерти? Уж точно не меня. И не сегодня.

Это такая скучная лекция, что я провожу ее, занимаясь исследованиями для инсценированного судебного процесса. По сути, это все, чем я занималась последнюю неделю. Я встречаюсь со своей группой после занятий и между ними, чтобы определить наиболее важные аспекты, установить общие правила и обсудить идеи, которые у нас есть. Мы работаем над защитой так же, как если бы мы были адвокатами.

Я никогда не воспринимала эту работу как легкую, хотя подготовка к занятиям с Корландом оказалась более сложной, чем я могла себе представить.

Сказать, что я ненавижу этот опыт, было бы преуменьшением. Я не против работы. Даже нахождение рядом с Ксавьером в течение такого длительного периода времени в окружении других людей не отвлекает мое внимание от этого проекта так сильно, как это делает Сэмюэль. Он не способен работать в группе и хочет командовать всеми вокруг. И все же он застрял с людьми, которые делают все, что угодно, только не слушают его.

После нашего спора я старалась не обращать на него внимания, чтобы не давать ему повода выступать против меня. Однако время от времени я слышу комментарии, доносящиеся из его рта. И они касаются не только меня, что заставляет думать, что Сэмюэлю нравится наблюдать не только за мной и Ксавьером, но и за другими. Это почти, как если бы он был частью группы, чтобы знать определенные вещи, и это, мягко говоря, тревожит.

Так что ничто в этих приготовлениях не проходит гладко.

Не помогает и то, что сегодня я весь день чувствую себя странно. Есть что-то такое в сегодняшнем дне, что заставляет меня чесаться одновременно от предвкушения и страха. В животе у меня все скручивается и затягивается в узлы. Даже свежий воздух, который появился после целой ночи проливного дождя, вызывает у меня тошноту.

Читая о преступлениях на почве ненависти, в который раз, мне трудно сосредоточиться. Честно говоря, я считаю, что Уэс дал нам случай убийства на почве ненависти, чтобы позлить меня. Я не уверена, что Сэмюэль думает об этом, но я готова поставить все свои деньги на то, что он хотел бы, чтобы последней супервизии никогда не было. Тогда бы у нас не было этой проблемы.

Этот случай издевается над нами самым худшим образом.

Возможно, я родилась в Великобритании; я могу прекрасно говорить на этом языке без иностранного акцента, но это не меняет моей внешности. Когда люди смотрят на меня, они видят смуглую кожу, вьющиеся каштановые волосы и темные глаза. Несмотря на то, что в моих жилах течет кровь моей мамы, я дочь своего отца. В большинстве случаев я горжусь этим, но с каждой встречей и разговором с Сэмюэлем, он заставляет меня все больше осознавать, что я наполовину замбийка, и я чаще вижу красное, чем нет.

Свет на столе передо мной мерцает, снова давая мне знать, что идет дождь и надвигается гроза.

Я выдыхаю, пытаясь сосредоточиться на лежащей передо мной книге и не думать о том, что скоро мне придется покинуть библиотеку и отправиться в другую часть кампуса на собрание группы.

Закрыв глаза, я вдыхаю и чувствую мягкий и тонкий, но в то же время сильный древесный аромат с оттенком цитрусовых. Затем вдыхаю табак, и у меня не остается сомнений в том, кто стоит прямо за мной.

Прикусив нижнюю губу, я чувствую его дыхание на затылке, когда он наклоняется ко мне, упираясь обеими руками в стол, закрывая меня собой. – Как дела, любимая? – спрашивает он.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него как следует, и мое дыхание останавливается.

– Ради всего святого, Ксавьер, не подкрадывайся ко мне, – шиплю я, хотя он ни капли меня не напугал. Но в один из тех случаев он это сделает, и мои инстинкты могут быть жестокими.

Он растягивает губы в широкой улыбке, показывая свои идеально ровные, белые зубы.

– Прости, Меллилла, – говорит он, нежно целуя мою прядь волос, прежде чем занять место в пустом кресле рядом со мной. Его взгляд не меняется, и когда я пытаюсь вернуться к чтению, я чувствую его присутствие, его взгляд буравит меня, и невозможно сосредоточиться на словах.

Ксавье любит смотреть.

С того момента, как мы познакомились, он проводит много часов, просто глядя на меня. Сначала издалека, когда мы ели в столовой, тусовались в одном пабе, но с разными людьми, или в перерывах между занятиями, когда у нас были лекции в одном здании. Потом, когда я перестала притворяться, что мне не нравится его внимание, мы часами лежали в постели, просто глядя друг на друга, или читали книги по праву, украдкой поглядывая то туда, то сюда из-за стола в библиотеке. Теперь у Ксавьера появилась еще одна возможность, и это во время лекций Корланда. Иногда мне кажется, что он решил пойти на этот курс только ради меня. В конце концов, он хочет стать корпоративным юристом, а не уголовным.

– Ты пялишься, – шепчу я. Мои щеки горячие и, наверное, немного красные.

– Я смотрю, потому что ты красивая. – От теплых тонов его одеколона до его голоса и хорошо подобранных слов – в него так легко влюбиться.

Мое сердце начинает биться быстрее с каждой секундой. Я наклоняю голову, приближая книгу к лицу, пытаясь скрыть смущение. Я никогда не умела принимать комплименты. Мне становится неловко, и я всегда делаю вид, что не слышала их. Не потому, что я играю в игры, просто я такая.

До встречи с Ксавьером я редко слышала, чтобы обо мне говорили что-то хорошее. Это почти как если бы он знал и сделал своей миссией наверстать все упущенное.

Что-то есть в его глазах. Какая-то магия, которая притягивает меня. Грязная, темная и подавляющая, но такая прекрасная.

– Клянусь, Ксавьер, в один из этих дней я научусь лучше игнорировать тебя, – бормочу я, не глядя ему в глаза.

Я слышу, как он хихикает, и краем глаза вижу, как он качает головой. Он знает, что я полна этого. К сожалению, я тоже это знаю, потому что могу находиться в комнате, полной людей, и все равно буду видеть только его. И поверьте мне, я испытываю это каждый раз, когда захожу в класс Корланда. Там так много людей, но никто не удерживает мое внимание так, как он.

– Если ты закончила притворяться, будто читаешь самую увлекательную книгу в мире, мы можем провести следующие пятнадцать минут намного лучше, прежде чем встретимся с другими.

Я выдыхаю, наконец встретившись с его глазами. Моя голова слегка наклоняется влево, и я бросаю на него жалостливый взгляд, на который я способна.

– Разве ты уже не прочитала все, что можно, о преступлениях на почве ненависти? Я уверен, что с еще одной книгой тебя можно будет вызвать в качестве свидетеля-эксперта, – говорит он, берет книгу из моих рук и закрывает ее, пряча за спину.

Я протягиваю руку, наши тела соприкасаются, когда я надеюсь схватить книгу.

– Пойдем, Ксавьер. Мне нужно закончить еще немного. Я отказываюсь приходить неподготовленной, чтобы увидеть еще одну ухмылку на лице Хейла и комментарии, которые он скрывает, но я всегда слышу их в своей голове.

Ксавье не сдается и хватает меня за запястья, поднося их к своим губам. Его глаза не отрываются от моих. – Если он хоть раз не так посмотрит на тебя, я позабочусь о нем.

Я знаю, что это значит, и мурашки бегут по моему позвоночнику при этой мысли.

Мой желудок сжался, мгновенно отреагировав на опасные нотки в его голосе.

Я пристально смотрю на него, пока он продолжает изучать каждую маленькую веснушку на моих щеках. Его очень трудно понять, потому что он редко что-то показывает. Если только он сам этого не хочет. Он настолько контролирует себя и свои эмоции, что это пугает.

Иногда я думаю, что, возможно, он вообще ничего не чувствует. Что ему не хватает эмпатии и всего того, что делает его человеком. Но потом он говорит что-то, что заставляет мое сердце биться быстрее, и я отбрасываю эту мысль.

Он гордится своим контролем. Мне не нужно спрашивать его об этом, чтобы знать. Маленькие намеки, которые он делает то тут, то там, например, признается, что любит насилие, но никогда не делает ничего, не обдумав все до конца. Даже когда он избил того парня до полусмерти. Это была ярость, но контролируемая. Это необычная смесь. Это произошло просто потому, что ему это нравится.

Возможно, именно поэтому он решил изучать право. Несмотря ни на что, он ясно мыслит и принимает все правильные решения – правильные для него, то есть. Он будет лучшим адвокатом. Я не собираюсь говорить об этом вслух, потому что он лучше меня на каждом шагу, и я отказываюсь подстегивать его эго. Мне нравится соревноваться с ним. Это заставляет меня работать усерднее, думать быстрее в том, что касается закона.

– Это не понадобится. Я сама с ним справлюсь.

Он кивает, но я почти уверена, что в его голове он отвергает мои слова. В конечном итоге это не будет иметь для него никакого значения.

– Просто говорю. – Он пожимает плечами, наклоняясь. Его губы искривляются в привычной ухмылке, а его язык выныривает, и он слегка облизывает уголок моих губ. Это дразнящий жест, который всегда заставляет меня смеяться. Вот почему он продолжает это делать.

Я хихикаю, качая головой. Мой палец указывает на его грудь. – А теперь оставь меня в покое еще на десять минут. Мне нужно закончить чтение.

– Ты знаешь предмет вдоль и поперек, Тея. Ты изучала его под руководством Корланда, не так ли?

Я нахмурилась при этих словах.

Почти уверена, что не рассказывала Ксавьеру или кому-то еще, кроме Офелии, о чем мы сейчас говорим на супервизиях. Я упомянула только расистские комментарии Сэмюэля и опоздание. И почему-то я сомневаюсь, что Офелия вообще говорила с ним о чем-то из этого.

– Откуда ты это знаешь?

– Я наблюдаю за тобой, поэтому я знаю кое-что, Меллилла, – шепчет он.

– Это немного жутковато, если ты спросишь меня.

– Хорошо, что меня это не волнует. – Он целует меня и отодвигает стул. – Пойдем, ты закончила заниматься. Тебе нужно немного поесть. Могу поспорить, что ты ничего не ела с завтрака.

Я не отвечаю. Если признаться в этом вслух, он еще больше убедится, что знает меня. В какой-то степени он знает, но я отказываюсь дать ему понять, что я тоже так думаю.

Мой желудок, как по команде, начинает урчать, и я выдыхаю, но встаю и быстро укладываю все свои вещи в сумку, прежде чем выйти из библиотеки с Ксавьером спешащим за мной пятам. Мы выходим из здания, проходя мимо группы студентов, входящих в библиотеку.

Всегда забавно думать, что Кембридж известен тем, что в нем учится много богатых и титулованных детей. Тех, чьи родители просто должны вложить немного денег в их образование, чтобы они сдали экзамены и закончили школу с отличием. И все же большинство из нас проводят каждый свободный час в библиотеке или на лекциях и занятиях. Так кто же мы все на данный момент – богатые или трудолюбивые? Потому что я больше не вижу разницы. По крайней мере, здесь.

Мы входим в сад Харви Корт. Я не уверена, куда Ксавьер ведет меня. Рядом с нами нет ресторанов быстрого питания, а столовая находится в другой стороне, но я решаю не спрашивать. Я голодна, поэтому, пока есть еда, я буду в порядке.

Я смотрю вниз на его руку, пока мы идем рядом друг с другом, и лишь несколько человек тут и там окружают нас. Я прикусываю губу, и мои пальцы судорожно сжимают его руку. Мягкие кончики моих пальцев касаются его запястья, но он ничего не говорит и не делает.

Дует ветер, и это почти как толчок, когда я обхватываю его пальцами, чувствуя тепло его кожи. Мурашки пробегают по моей коже, а на щеках вспыхивает жар. Это чувство непревзойденно. Неважно, сколько раз я прикасалась, обнимала или целовала Ксавьера, это всегда похоже на первый раз.

Его большой палец проводит по моим костяшкам, и я открываю рот.

– Мы снова встретились.

А? Что?

Мне требуется секунда, чтобы понять, что это не мой голос, а женский тон, звенящий в моих ушах, доносится сзади нас. Тепло прикосновения Ксавьера мгновенно исчезает, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть знакомую рыжеволосую женщину, которую я слишком хорошо помню. Та самая, которая подошла к Ксавьеру с тем кокетливым взглядом, который она рисует на своем лице даже сейчас.

Ее прямые волосы спадают на обнаженные плечи, и на ней облегающее розовое платье без бретелек, которое подчеркивает ее талию песочных часов.

Вблизи она потрясающая, а когда она улыбается, ямочки на ее щеках становятся еще глубже. Мне трудно смотреть на нее, зная, что она видит только мои рваные джинсы, белую футболку и черный пиджак. Честно говоря, с таким же успехом я могла бы быть бездомной. Не говоря уже о том, что она заставляет поверить, что сейчас лето, хотя солнца нигде не видно.

Ксавьер делает шаг к ней и немного скрывает меня, даже если это не намеренно. Он бормочет что-то, что я не могу разобрать, но прежде чем он заканчивает, я вижу, как она закрывает пространство между ними, а затем ее губы встречаются с его щекой.