Текст книги "Хладнокровно (ЛП)"

Автор книги: Анна Видзис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 38

Тея

– Куда, черт возьми, ты пропала? – Слышу я, как только переступаю порог своей квартиры. Уилл вбегает с гневом на лице, ладони сжаты в кулаки, и потемневшими глазами. Когда я замечаю какое-то движение позади него, я встаю на цыпочки, чтобы посмотреть через плечо Уилла, и мои глаза встречаются с Ксавьером.

Дыхание вырывается из моих легких.

То, как он сломал меня, нельзя назвать красивым. Он разорвал меня на куски внутри и снаружи.

И все это возвращается, когда я должна быть сосредоточена на том, что я только что узнала о Сэмюэле. Почему, черт возьми, я не могу поставить кого-то другого выше Ксавьера? Он всегда там – мой гребаный приоритет. Мой разум не видит ничего другого, кроме него.

Я закрываю глаза, считая до десяти, чтобы отпустить это. Я уже делала это раньше.

Я думаю о том, что диазепам течет внутри меня, и это приносит мне желанное спокойствие. Хотя, скорее всего, это просто эффект плацебо, потому что, конечно, он не начинает действовать через пять минут. Впрочем, какая разница?

– Я больше не буду спрашивать, Тея, – процедил Уилл сквозь зубы. Я редко вижу его таким сердитым. Обычно это происходит, когда он волнуется. Он знает, что беспокойство не приносит ему пользы, поэтому он переходит в ярость. Не в ту, на которую способен Ксавьер, но в любом случае, я ненавижу это видеть.

– Тогда не надо.

Я пытаюсь обойти его, но он хватает меня за руку и дергает назад. Он поворачивает меня лицом к себе. – Говори, блядь.

– Я пошла в комнату Сэмюэля в студенческом общежитии.

– Ты в своем уме?

– Зачем ты туда пошла? – вклинивается Ксавьер. Он тверд в своих словах, но не так вспыльчив, как мой брат.

Я смотрю на него, сузив глаза. – Что ты здесь делаешь?

– Я волновался, любимая. В один момент ты была там, на шествии, а потом я потерял тебя и не мог найти. Я пытался дозвониться до тебя сотни раз. – Да, я видела. Но он делал это не раз с момента расставания. Я никогда не отвечаю.

Закатывая глаза, я втягиваю воздух. – Тобиас Эванс отвёл меня туда.

Уилл нахмурил брови. – Кто?

– Чертов детектив, – пробормотал Ксавьер в ответ.

– Черт возьми, Тея. Ты не можешь разговаривать с детективами. Они не могут заставить тебя как полиция. Ты это знаешь. Так почему ты это сделала?

– Я не знаю, ясно? – говорю честно. – Но я рада, что сделала это.

Я вырываюсь из объятий Уилла и прохожу дальше в гостиную. Я сажусь на диван, пряча лицо в ладонях. То ли из-за того, что я устала, то ли из-за откровений последних нескольких минут, мне хочется заснуть и не просыпаться весь следующий год.

Может быть, тогда все вернется на круги своя?

Можно надеяться.

Они приходят за мной.

– У него в комнате повсюду мои фотографии и рисунки, – говорю я им. – Это даже не те фотографии, о которых я знала, и не те, на которых я позировала для Кембриджа. Они были сделаны тайно. Это…

Я сглотнула.

– Как будто он преследовал тебя, – заканчивает за меня Уилл, и я киваю.

Несколько минут мы сидим в тишине. Я не смотрю на парней, но чувствую, как они обмениваются взглядами. Как будто они говорят о чем-то, о чем я не знаю.

Я поднимаю взгляд от своих рук. Ксавьер прислонился к стене, засунув руки в карманы джинсов. Уилл сидит рядом со мной. Его локти упираются в бедра. Их реакция – это не то, чего я ожидала. С тех пор как я придумала предлог, чтобы уйти от Эванса, я сходила с ума, мне нужна была помощь. И вот они здесь, один чрезмерно заботливый засранец брат, другой с проблемами гнева – спокойны.

Какого черта?

Внезапно в моей голове что-то вспыхивает. Это имеет смысл.

Мои глаза расширяются. – Вы знали об этом, – шепчу я.

Они не отвечают. Им и не нужно. Я и так знаю, что это правда, без единого признания.

– Как?

Уилл прикусывает губу. Он не хочет смотреть на меня. И правильно. Если бы я сейчас была на это способна, я бы кричала на них и обзывалась, помимо всего прочего. – Он всегда был рядом, Тея. Он всегда был рядом с тобой. На всех лекциях, в коридорах, столовой и даже на улице.

– Он даже преследовал тебя в тот раз, когда ты вышла из столовой на день рождения Элиаса. Я видел, как он уходил за тобой, – добавляет Ксавьер, и мне хочется блевать.

– Значит, ты знал его с начала года?

Ксавьер качает головой. – Тогда я начал подозревать. Он говорил с тобой так, будто ненавидел тебя, но именно за ним нужно было следить.

– Ты спросил меня, что ему нужно.

– Просто чтобы узнать, скажешь ли ты мне. Я слышал вас двоих.

– И что дальше? – Я требую больше информации. Для меня это все новость.

Ксавьер пожимает плечами. – Я внимательно наблюдал за ним с того момента. Я предполагаю, что он знал, потому что с того момента он дважды подумал, прежде чем идти за тобой. Не сказать, что он не пялился на тебя при каждом удобном случае.

– Он ненавидел меня, – говорю я. – Он, блядь, ненавидел меня.

– Ненависть и одержимость не исключают друг друга, – комментирует Уилл.

Я смотрю на него. – И с каких пор ты это знаешь?

– С той ночи, – отвечает он.

– Вы видели его комнату? – спрашиваю я их обоих.

Они качают головами. – Идти туда после его исчезновения было бы самоубийством.

– Мне тоже. Вся его комната – это мотив. Разве ты этого не понимаешь? Ты мог бы рассказать мне. Мы бы что-нибудь придумали.

– Что придумать? Как проникнуть в студенческое общежитие только для того, чтобы оставить следы, что это было не дело о пропаже человека, а убийство? – Я сжимаю губы в тонкую линию. – Тот факт, что ты не знала, послужил поводом для настоящей реакции перед тем детективом, Тея.

Возможно, но я могу поспорить на что угодно, что полиция начнет задавать вопросы сейчас больше, чем когда-либо. Вся эта ситуация становится все хуже и хуже. Если бы не тот факт, что теперь у меня еще больше причин ненавидеть Сэмюэля, и не желание провести свою жизнь за решеткой из-за него, я бы пришла в полицейский участок и с Элиасом, и с Офелией. Вот как сильно все это испортило меня за несколько часов.

Я выхожу из гостиной и иду в свою спальню. Мне нужно поспать и перестать думать обо всем этом. Мне кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, я вижу Ксавьера, стоящего передо мной. Его глаза пронзают меня насквозь. Он делает шаг, и наши тела соприкасаются.

Его дыхание обволакивает меня, и аромат его одеколона наполняет мои ноздри.

Я чувствую его руку на своей талии, затем в джинсах.

– Что… – начинаю я, но он вставляет между нами блистерную упаковку.

– Я знал, что ты взяла это у меня, – шепчет он. Там осталось только две таблетки. – Ты была слишком бесстрастна ко всему, что произошло.

– И что? Ты сам давал мне это раньше.

– Только когда я видел, что это поможет. Ты приняли восемь таблеток за короткий промежуток времени. Это опасно близко к зависимости.

– Вы сами поставили меня в такую ситуацию. Ты не можешь читать мне лекции о контроле, секретах и прочем. Прекрати это. Это жалко.

Он бросает блистерную упаковку на пол и обхватывает мои щеки. – Пожалуйста, не надо. Это не решит твоих проблем.

– Сейчас ты – моя проблема, – шиплю я. Я заставляю себя вести себя так, потому что это не я. Я никогда не буду собой по-настоящему, и я вижу это в глазах Ксавьера. Он знает меня. Он знает, как много мне нужно, чтобы быть такой по отношению к нему.

Но он не комментирует.

Он наклоняется ко мне. Его губы почти на моих.

Я сглатываю.

– Мне жаль, – говорит он. – Я знаю, что слов недостаточно, но я сделаю все, чтобы вернуть тебя. Я не могу жить без тебя. Я не хочу даже пытаться.

– Слишком поздно.

– Нет. Ты все еще любишь меня, и я люблю тебя. Мне просто нужно бороться изо всех сил, потому что потерять тебя навсегда – это не вариант, Меллилла. И никогда не будет.

Я не отвечаю. Я не знаю как.

– Если тебе нужен диазепам, приходи ко мне. Не трави себя этим так сильно. Это не лекарство. Это подавление. Если ты не можешь поверить ничему, что я говорю, то поверьте этому. Я пережил это. Это не помогает от ебанутой жизни.

Он нежно целует меня. Его губы едва касаются меня, но бабочки в моем животе не исчезают. Моя любовь тоже не исчезает. Я позволяю ему сделать это, а потом смотрю, как он оставляет меня в покое. Давая мне пространство, на которое я никогда не думала, что он способен.

ГЛАВА 39

Тея

Я довольно быстро поняла, что для того, чтобы найти баланс между моими мыслями по поводу найденного тела Сэмюэля, его одержимостью и разрывом с Ксавьером, алкоголь – мой спаситель. И диазепам тоже. Теперь я могу лучше сосредоточиться и расслабиться, когда снова начинаю думать о той ночи. Мои занятия были продлены в три раза, так что я часто обнаруживаю, что провожу в библиотеке больше половины дня, и меня не беспокоят никакие посторонние мысли. Препараты творят чудеса со студентами-юристами, даже если это не самая популярная тема в Кембридже.

Я никогда никому не говорила, что прибегаю к помощи, чтобы пережить следующие несколько недель до рождественских каникул. Только Ксавьер знает. Я могу не разговаривать с ним сейчас, кроме редких приветствий, супервизий и всякий раз, когда у меня заканчивается диазепам. Он пытается поговорить со мной, но я просто знаю, что если я снова втянусь в его дерьмо, то не смогу смотреть на себя со стороны. Я влюблена, но, ради всего святого, я не дура.

Поэтому я игнорирую его, и пока это работает. Он не давит на меня, и более того, я снова видела, как он проводит время с Уиллом. Как будто между ними ничего не изменилось. Конечно, это только когда я держу дистанцию. Как ни смешно, но я – тот самый спусковой крючок, который может легко разрушить их дружбу, просто подойдя ближе.

Я видела это однажды, когда подошла к ним после тренировки по лакроссу, и каждое слово, сказанное моим братом Ксавьеру, было грубым замечанием. Потом, когда я скрылась за углом здания Гейтхаус, оставаясь в состоянии слышать их, их разговор вернулся в нормальное русло.

Ксавьер никогда не признается в этом, но я знаю его достаточно, чтобы понять, что он ненавидит эту ситуацию. Всегда казалось, что ему все равно, знает мой брат о нас или нет. Но, возможно, он просто лучше скрывал это, свои истинные чувства – если они у него вообще были. Он заботится об Уилле. В этом я уверена. Со всеми черными осколками своего сердца и испорченным разумом, он считал Уилла своим лучшим другом.

Может быть, поэтому он пытается поговорить со мной, но не отталкивает меня, когда я просто ухожу.

Я даже вижу, как он недоволен, когда я прошу у него диазепам. Как будто он ненавидит, что я принимаю его, хотя он дал мне его в первый раз еще в библиотеке, но это единственная причина, по которой я все еще держу его рядом. И он прав.

Я несколько раз приходила в полицейский участок. Всегда отвечаю на вопросы, на которые не знаю ответов. Полицейские так зациклились на одержимости Сэмюэля мной, что, по-моему, перестали следить за другими уликами. Первые результаты вскрытия ничего не показали, как мне сказал детектив Эванс. К счастью. Окончательный отчет займет около месяца. Мы не полностью избавились от проблем. Однако, без свидетелей, подозреваемых и доказательств, похоже, что расследование ни к чему не приведет.

Как раз вовремя для Бала Культового Закона.

Я должна была пойти с Ксавьером или вообще не пойти, но Офелия убедила меня в обратном, и поскольку я могу рассчитывать на алкоголь и вечеринку, я не отказываюсь. Вместо этого я покупаю красивое длинное красное платье, которое идеально подходит к теме – Казино Рояль. Впервые в жизни я выпрямляю волосы и закрепляю их шпильками с двух сторон, оставляя два локона спадающими на лицо. Поскольку я не часто пользуюсь косметикой и не могу сама сделать ничего модного, за меня это делает Офелия. И конечный эффект превосходит все мои самые смелые ожидания.

Я никогда не жаловалась на то, как я выгляжу. У меня нет причин. Но время от времени полезно побыть кем – э-то другим. Особенно когда обычный старый «я» переживает дерьмо, и я должна оставить его за дверью на эту единственную ночь.

– Я не скрыла твои веснушки. Я так тебе завидую, просто не могла заставить себя, – говорит Офелия, когда мы выходим из машины Уилла на стоянке возле Мэдингли – Холла.

Людей так много, что требуется некоторое время, чтобы войти в здание и снять пальто в гардеробе. Но как только мы это делаем и попадаем в основную часть, где проходит бал, я теряю дар речи. Бальный зал выглядит как Версальский дворец с тремя люстрами, свисающими с потолка и освещающими комнату. Золотые орнаменты на стенах придают всему этому дорогой вид. Даже если это всего лишь иллюзия.

Столы похожи на те, что можно увидеть в казино, хотя это только на фасаде. Я буду весьма удивлена, если они позволят студентам действительно провести вечер в казино. Я бы нисколько не возражала. Ресторан находится в самом конце столовой, чтобы не мешать, когда начинаются танцы. И танцпол огромный. Так много места, что даже с учетом всех этих людей здесь не чувствуется тесноты.

Мы с Офелией сразу переходим к танцам. Это наша главная цель – танцевать до тех пор, пока мы не сможем стоять на двух ногах, а потом есть и пить. Тем не менее, мы покидаем танцпол, чтобы иногда выпить бокал вина.

– Веселитесь? – спрашивает Элиас, когда мы садимся за стол, чтобы отдохнуть несколько минут. Мы танцевали уже больше часа.

Я смотрю на него. Вначале он не хотел приходить. Офелии пришлось умолять его. Даже больше, чем меня, что само по себе удивительно. На протяжении последних лет нашего обучения именно они уговаривали меня пойти с ними на вечеринку, в паб или еще куда-нибудь.

В последнее время Элиас был не в себе. Смерть Сэмюэля сильно ударила по нему. Наверное, больше, чем по кому-либо из нас. Он всегда был хорошим парнем. Хорошие оценки, широкая улыбка, доброта и обаяние, перед которым никто не может устоять. Ксавьер и Уилл занимались им с той ночи в библиотеке, удерживая его от обращения в полицию. Но я понимаю его желание признаться. Иногда у меня тоже такое бывало. Это чувство вины в тебе. Необходимость поступить правильно по отношению к кому-то. Даже если этот кто-то – Сэмюэль.

– Ты в порядке?

Он смотрит на меня и нерешительно кивает. Я не отворачиваюсь, ожидая, что он, возможно, скажет что-то еще. Я знаю, что он не в порядке. Он напряжен и не веселится вместе со мной и Офелией. Он всегда был нашим лучшим другом, немного уравновешивая нашу женскую сторону. Мы всегда хорошо ладили. Возможно, в последние несколько недель я слишком много внимания уделяла другим вещам и не уделяла достаточно внимания своему другу.

Я беру его руку, слегка сжимая ее. Придвигаю стул ближе, и наши колени соприкасаются.

Он вздыхает. – Это неважно, Тея. Просто иди и веселись. Ты заслужила это.

– Элиас, я знаю, что в последнее время я была дерьмовым другом, но я здесь ради тебя. Пожалуйста, поверь мне.

– Я знаю. У тебя было достаточно своих проблем. Я тебя не виню.

– Тогда в чем дело?

Наступает минута молчания. – Как ты относишься ко всему, что произошло?

– Нет. Не полностью.

– А кажется, что да.

– Притворяйся, пока не получится, Элиас. Это единственный способ, – говорю я ему. – Я знаю, ты хочешь признаться, но что это даст? Ты действительно думаешь, что то, что сказал Сэмюэль, как он показал, кто он есть на самом деле, стоит того, чтобы это сделать?

Он смотрит вдаль. К счастью, наш столик находится дальше в углу от других, поэтому мы можем свободно разговаривать. – Не стоит? Мы все знаем, что он был прав насчет меня.

Я всегда знала, что Элиасу нравятся мужчины. Это было очевидно с первого момента нашей встречи. Он никогда не говорил об этом вслух, а я никогда не спрашивала, потому что это никого не касается. И для меня это не проблема. Каждый заслуживает быть тем, кто он есть, любить того, кого он решил любить. Видит Бог, я приняла это близко к сердцу с Ксавьером.

– Того, как он это сказал, достаточно, чтобы показать, что он был полным дерьмом. Ты, Элиас, замечательный человек. Ты честный, добрый, умный, верный и чертовски хороший друг. За последние два года мы прошли через многое в нашей учебе, поэтому я имею полное право сказать тебе это. То, кого ты решил любить, не определяет твою самооценку.

Он сглатывает, мои слова только что дошли до него. Ему предстоит пройти долгий путь. Но если быть совсем честным, то это делает весь мир. Потому что геи почему-то все еще считаются пятном на человеке, а это не так. Это никого не меняет. Это не определяет их.

– Я боюсь это сказать.

– Тогда не надо. Никто тебя не заставляет. Всему свое время, – говорю я. Моя рука лежит на его плече. Он смотрит на меня. – И когда бы ты ни был готов, я буду рядом.

Он наклоняется и крепко обнимает меня. Мне не хватает разговоров с ним, как раньше. Я действительно ужасный друг. – Спасибо.

– Тебе не за что меня благодарить. Я просто сказала правду. Пожалуйста, не позволяй словам Сэмюэля усомниться в себе.

– Я постараюсь.

Я простодушно подняла на него глаза. – А теперь иди и найди Офелию на танцполе. Она спрашивала о тебе.

Он хмурится. – А ты?

Я встаю, опустошая бокал вина Элиаса. – Мне нужно в туалет, и я вернусь.

С этими словами я целую его в щеку и иду к выходу из бального зала в коридор. Я поворачиваю за угол и останавливаюсь.

Справа от меня на лестнице сидит Ксавьер. Его голова опущена, локти лежат на коленях. На нем смокинг, почти такой же, как у Уилла. Хотя у него нет галстука-бабочки, а его белая рубашка расстегнута сверху.

Вопреки здравому смыслу, я подхожу к нему, цокая каблуками по полу.

Услышав меня, он поднял глаза. Вероятно, впервые я ясно вижу его эмоции. Он не скрывает их, и более того, выражение его лица не меняется на каменно-холодное через несколько секунд после того, как он понимает, что не один.

Не разговаривая с ним, я сажусь, вытянув ноги на ступеньку. Я снимаю туфли. Они убивали меня всю ночь. Жаль, что они не отвлекают меня от головной боли, которая меня мучает.

Я стараюсь не обращать на нее внимания.

– Ты пьешь алкоголь, – совершенно серьезно замечает Ксавьер.

– Да, пью. Мне двадцать, помнишь? – говорю я, хотя уверена, что он имел в виду совсем другое.

– Ты перегибаешь палку, Тея. Ты не глупая, поэтому я знаю, что ты исследовала диазепам в первый раз, когда моя мама рассказала тебе о нем. Ты знаешь, что нельзя пить алкоголь, принимая его.

– Я принимаю диазепам уже некоторое время.

– Я не знал, что раньше ты тоже пила. Смешивание его с алкоголем приводит к усиленному и длительному успокоению. Это разрушает ваше тело и ваш разум.

– Это дает мне покой.

Он сужает глаза. – Надолго? Ты принимаешь все больше и больше таблеток. Я был там, я делал это. И я больше не буду помогать тебе разрушать себя. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы смотреть, как ты это делаешь, или быть частью этого.

Он встает и направляется к главной части бала.

Я иду за ним. – Тогда зачем ты вообще сказал мне прийти к тебе, если мне это нужно? Я не спрашивала. Ты сказал мне прийти.

Ксавьер вздыхает, поворачиваясь ко мне. – Это был единственный способ, чтобы ты хотя бы поговорила со мной. Я общаюсь с тобой только во время супервизий или когда ты просишь таблетки. Я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты была рядом.

– Тогда зачем останавливаться сейчас?

Я знаю, что заманиваю его, потому что у меня почти закончился диазепам. Кроме того, моя голова раскалывается все больше и больше, и мне нужно, чтобы это прекратилось.

Он грустно улыбается. Это не ухмылка и не полноценная улыбка. Его рука протягивается ко мне, и он убирает прядь моих волос за ухо, как он часто делал. Его пальцы мягко проводят по моему лицу от виска до линии челбсти. Затем он захватывает мой подбородок между большим и указательным пальцами, заставляя меня поднять на него глаза. Даже на каблуках я немного ниже ростом.

– Я люблю тебя. Вот почему. Я хочу помочь, а не быть причиной твоих проблем. Больше нет.

– Люди не меняются так быстро, как ты, Ксавьер. Ты не можешь ожидать, что я поверю, что ты так быстро перешел от игр разума к заботе обо мне.

– Люди меняются. Посмотри на себя. Ты изменилась. И это было намного сильнее, чем у меня. Я всегда заботился о тебе, я просто не показывал этого так, как должен был. Тебе никогда не было на все наплевать.

Его лоб касается моего, наши глаза все еще смотрят друг на друга.

У меня пересохло в горле, пульс набирает обороты.

– Увидимся, любимая. – Он целует меня в щеку.

В последнее время я часто вижу, как он уходит от меня. Между нами произошел сдвиг. Я всегда уходила первой. Теперь это делает он.

И это причиняет боль.