Текст книги "Хладнокровно (ЛП)"
Автор книги: Анна Видзис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 40
Тея
Я не могу дышать.
В моей спальне темно. Я накидываю одеяло на окно, чтобы защититься от дневной яркости. Я не могу выносить свет. Он раздражает мои глаза, и головная боль берет верх. Любой незначительный шум делает ее еще хуже. У меня дрожат руки, и я не понимаю, почему. Я приняла диазепам. У меня осталась последняя таблетка. Но я чувствую себя так, как будто не принимала.
Последние два дня я пропускала лекции, с тех пор, как был бал, потому что у меня нет сил даже встать с кровати дольше, чем на быстрый поход в туалет. Сначала Уилл думал, что я заболела, но поскольку он уже снова разговаривает с Ксавьером, я могу поспорить, что он знает, что происходит на самом деле. Перед тем, как уйти сегодня на занятия, он принес мне бутылку воды и миску на случай, если меня стошнит. Мои головные боли обычно так и заканчиваются. По крайней мере, сильные.
Входные двери открываются, и я зажимаю ладонями уши. Мои глаза закрыты, так как я лежу с простынями на полу, а голова погружается в уже вонючую подушку. Ночью я вспотела. Это довольно забавно, так как на улице начался снегопад, и температура, судя по тому, что сказал мне Уилл, мгновенно упала.
Снаружи моей комнаты доносятся голоса. Даже мои руки не могут заглушить это. Я буквально чувствую, как кровь пульсирует в моем теле, как в висках стучит каждое слово, которое я не могу понять. Мой мозг перестал работать так, как раньше. Трудно распознать, чьи это голоса. Один, вероятно, моего брата, но другой… это может быть голос Офелии или Ксавьера.
Это полный пиздец. Женские голоса и мужские похожи.
В дверь стучат. Врывается холодный воздух.
Я открываю глаза, различаю две мужские фигуры, стоящие там. Ксавьер, кажется, покончил со мной еще на балу. Он ушел, верно? Так почему же он здесь? И почему?
Шаги приближаются.
– Зачем ты пришел сюда? – шепчу я. Если бы в спальне не было абсолютно тихо, они бы меня не услышали.
Никто из них не отвечает. Вместо этого Ксавьер садится на кровать рядом со мной и смотрит на меня в течение минуты, прежде чем повернуться к Уиллу, все еще стоящему в дверном проеме. – Оставь ее здесь, – говорит он. Он говорит шепотом, за что я ему благодарна.
– Я не могу. Наши родители ждут нас обоих на Рождество. Кроме того, я не могу оставить ее одну здесь на две чертовы недели, Ксавьер. Они будут задавать вопросы, а я буду очень волноваться. Ей нужен врач. Я понятия не имею, как избавить человека от зависимости.
Уилл не так спокоен.
Я шиплю. – Заткнись, Уилл. Пожалуйста, – умоляю я.
– Я знаю, что делать. Я останусь с ней и помогу.
– Осторожно, Ксавьер. Я позволил тебе увидеться с ней, потому что беспокоюсь, но я все еще ненавижу вас двоих вместе.
Он прислушался. Он прошептал. Недостаточно хорошо, но я приму это.
Ладонь Ксавьера накрывает мою, а кончики его пальцев проводят по моему запястью.
– Ты можешь отпустить это хотя бы на минуту? – спрашивает Ксавьер. Его низкий голос довольно успокаивающий. Удивительно. – Она не принимала диазепам уже очень долгое время. Это еще не худшая стадия зависимости. Сейчас ее все раздражает, потому что она не принимает его в прежних количествах. Ее организму нужно привыкнуть к тому, что было раньше, когда она начинала, а потом мы постепенно избавимся от него совсем.
– Нет, я отвезу ее в больницу.
– Чтобы они могли спросить, откуда она это взяла, вызвать полицию, и они один за другим спишут это на результат того, что случилось с Сэмюэлем? Потому что именно так все и произойдет, если ты это сделаешь. – Пауза. – Я был там, где она сейчас, Уилл. Я позабочусь о ней.
– И что я должен сказать нашим родителям? Я вряд ли смогу сказать им правду. У Теи и так уже было с ними тяжело. Наша мама будет в бешенстве.
– Тогда скажи им, что я попросил ее провести Рождество со мной.
– Они не знают о вас двоих.
– В какой-то момент они должны узнать. Это может случиться и сейчас.
Уилл вздыхает. – Вы расстались.
– Она рассталась со мной.
Наступает более длительная пауза, пока мой брат обдумывает это.
– Хорошо. Пиши мне смс с новостями. Если ей что-то понадобится, я сяду в машину и буду здесь как можно скорее.
– Без проблем.
Мое сердце бьется.
– Почему? – спрашивает Уилл. – Почему ты помогаешь ей, когда она порвала с тобой?
Ксавьер смотрит на Уилла, потом на меня и слегка улыбается. – Потому что, вопреки твоему мнению, я люблю твою сестру и должен начать заглаживать вину за последние два года.
Вскоре после этого Уилл покидает мою комнату, а через несколько минут и квартиру. Я остаюсь наедине с Ксавьером на ближайшее обозримое будущее. Мне не нужно ехать домой. К счастью. Я бы даже не смогла высидеть всю дорогу. Не говоря уже о том, чтобы притвориться, что со мной все в порядке.
Это не так.
Теперь я это знаю.
Это первый шаг, верно? Осознать проблему.
Она развивалась так чертовски быстро, что у меня кружится голова от одной мысли об этом.
– Тея, любимая, – мягко говорит Ксавьер, смахивая ее с моего лица. Я не вижу всех частей его лица, потому что здесь темно, но его глаза все равно заставляют меня перестать дышать. – Я знаю, что ты слаба, но тебе стоит принять ванну. Это поможет расслабить твои мышцы. Они, должно быть, болят. И ты немного освежишься.
Мои мышцы действительно болят. В один момент они напряжены, в другой – расслаблены. И снова расслабляются.
– Я не могу.
– Можешь. Я помогу.
– Слишком ярко, если включить свет.
Он целует мой лоб, затем на секунду отходит от меня, прежде чем вернуться. – Теперь все хорошо. Он подходит ко мне, просовывает руку мне под спину, а другую под колени, прижимая меня к своей груди. Я тяну руки к нему, но не нахожу в себе сил обнять его. К счастью, он может удержать меня сам.
Медленно, чтобы шаги не звенели у меня в голове, он несет меня в ванную. Вокруг горят четыре свечи. Две возле ванны и две рядом с умывальником. Это действительно помогает. Еще темно, но я вижу, что происходит, а Ксавьер может разглядеть дорогу, чтобы не споткнуться.
Вода уже наполняет ванну, когда я позволяю Ксавьеру помочь мне раздеться. Не то чтобы он не видел меня голой раньше. Хотя сейчас, когда мы не вместе, я чувствую себя немного по-другому. Я бы предпочла сделать все сама, но знаю, что не могу.
– Ты не должен этого делать, ты знаешь, – шепчу я, лежа в ванне, вода и пена слегка покрывают меня. Так легче думать. Ксавьер был прав, что это расслабит мои мышцы. Теперь они не так сильно болят.
Он сидит на полу, вытянув ноги. Он расчесывает пальцами волосы в расстройстве. – Да, я знаю, но я хочу, – говорит он. – Ты бы не оказалась в этой ситуации, если бы я не дал тебе диазепам.
– Почему ты это сделал?
Это не обвинение. Это простое замечание. Я не злилась, просто была слегка раздражена, и у меня болела голова.
– Я видел, как Сэмюэль действует на тебя. Как красная тряпка на быка. Я не хотел, чтобы ты беспокоилась о нем, потому что он постоянно несет всякую чушь. Кроме того, замедление работы мозга иногда может помочь от головной боли.
Мои глаза сужаются, но я ничего не говорю. Он прав. Сэмюэль всегда был моим человеческим видом спонтанного сгорания. Иногда я знала, как оставить его в покое, а иногда нет.
Я почти уверена, что эта ночь в библиотеке была тем самым конечным эффектом. Который я вызвал.
– Значит, ты был зависим от диазепама, – констатирую я.
– Был. Это было намного хуже, чем у тебя. Я принимал все больше и больше, пока мой разум не превратился в буквальную помойку. Я не мог мыслить здраво. Мое функционирование зависело от того, когда я смогу принять очередную таблетку. Пока, думаю, моя злость на то, что я ничего не могу сделать, не заставила меня взять себя в руки.
– Как ты сделал это сам? Как это вообще возможно?
– Это не так. Я был достаточно зол, чтобы захотеть сократить прием диазепама, но моя мама была рядом, чтобы собрать все по кусочкам.
– Разве не забавно, что ты принимал диазепам из-за проблем с гневом только для того, чтобы разозлиться на таблетки? – Я улыбаюсь, просто думая об этом.
Он мрачно усмехается. – В какой-то момент тебе нужно все больше и больше, чтобы таблетки подействовали. Полагаю, я достиг того момента, когда мне нужно принимать еще больше, чтобы они подействовали.
– Мне нравится твоя мама, – говорю я ему, откидывая голову на стенку ванны. Мои глаза встречаются с Ксавьером.
– Ты ей тоже нравишься.
– Она не будет любить тебя после этого Рождества, если ты останешься здесь со мной, вместо того, чтобы быть с семьей.
– Уилл тоже моя семья, – признается он. – Ты – моя семья. Они поймут. Моя мама на собственном опыте видела, какой я был хреновый. Она не будет держать зла ни на меня, ни на тебя.
– Я тоже в жопе?
– Каждый из нас, Меллилла. Однако, если ты имеешь в виду таблетки, то ты сильная. Ты справишься с этим быстрее, чем думаешь. Ты не принимала их так долго. Обычно, если врач выписывает тебе диазепам, то на две-четыре недели, именно из-за эффекта привыкания.
– И как мы вообще собираемся это делать?
– Ты вернешься к приему таблеток время от времени в течение этой первой недели. Как в самом начале. Потом вторую, надеюсь, мы попробуем без них. Мы не можем полностью отказаться от них. Это будет слишком сильным шоком для твоего организма, а тебе нужно научиться отказывать себе.
Я вздыхаю, кивая.
– Мне нравится твой голос, – шепчу я, меняя тему. – Он творит чудеса с моей головной болью.
Ксавьер улыбается. – Вообще-то, это из-за ванны, которую ты принимаешь, но я возьму эту заслугу на себя.
Я погружаюсь в воду, и она покрывает все мое тело. Под водой спокойно, и голова больше не болит. Я уже чувствую себя лучше. Ксавьер действительно знает, что делает, и я рада этому. Я не хочу стать наркоманом. Не для того, над чем я сейчас не властна.
Я поднимаюсь, находя в себе силы сделать это, и мои глаза снова встречаются с глазами Ксавьера. Он долго смотрит на меня, его лицо не поддается прочтению. Он не сводит с меня взгляда, и мне трудно не отвести глаз, потому что то, что мы сейчас делаем – это буквально ничто. Я запуталась, потерялась, и он показывает все, на что я надеялась, что он будет таким, как раньше, это не помогает. Я заново узнаю, кто он такой.
– Ты выглядела совершенно потрясающе в этом длинном красном платье. Я не мог оторвать от тебя глаз, – говорит он ни с того ни с сего, имея в виду бал. – Я хотел сказать тебе это еще на лестнице, но разговор отклонился в сторону, и я разозлился, увидев, что ты пьешь.
– Ты всегда злишься.
– Не всегда, но часто. – Он усмехается.
– Я завидую тебе.
– Чему завидовать? Тебе буквально нечему завидовать мне, любимая.
– Твоему контролю. Ты научилась контролировать себя почти до совершенства.
Я серьезно. Каждое слово. Я могу не злиться, но контроль не всегда означает это. Вы можете не контролировать многие вещи, и одна вещь, которую я не контролирую, это моя чертова жизнь. Хотел бы я иметь такую силу, как у Ксавьера. Плюс его отношение – наплевать на все. Так мне было бы лучше.
– Мой контроль здесь, чтобы я не причинял людям больше вреда, чем уже причинил, – шепчет он. – И посмотри, как это получилось с тобой.
Я хмурюсь. – Что ты имеешь в виду?
– Я причинил тебе больше боли, чем кому-либо другому, о ком я забочусь. Я люблю тебя, и это не помешало мне уничтожить тебя. Возможно, контроль переоценен. Для меня это может быть просто оправданием, а с меня хватит оправданий. Я учусь разбираться в своих чувствах.
– В одиночестве?
Он качает головой. – Я бы не смог сделать это один. Как ты мне и сказала, мне пришлось вернуться к терапии. Раньше я думал, что это глупо, потому что я все равно держу самые важные части в себе. Я все еще должен это делать. Но я стараюсь быть более открытым для своих чувств.
Он наклоняется и целует меня в макушку.
– Теперь, пожалуйста, закрой глаза и расслабься. Мы можем поговорить позже. Тебе нужен отдых.
Почему-то в его голосе все еще звучит легкая надломленная нотка, которую я теперь легко различаю. В нем звучит какое-то сожаление. Почти как в моем. Мы зашли слишком далеко. Все. Когда нам следовало прислушаться к Уиллу и Офелии. Мы разрушили себя, не понимая, как больно будет потом это переживать.
Ксавьер, что удивительно, обратился к своим чувствам, которые он по большей части держал взаперти. Я впала в полное неведение. Все легко могло бы быть наоборот, если бы мы прекратили это год назад.
ГЛАВА 41
Ксавьер
– Как она себя чувствует? – спрашивает мама по телефону, пока я готовлю завтрак для нас с Теей.
Прошло уже больше недели, и это после Рождества. Честно говоря, это были самые тяжелые рождественские каникулы, которые когда-либо переживала Тея. И для меня тоже, потому что мне приходилось наблюдать за тем, как она преодолевает трудности. Некоторые дни были легче, некоторые труднее, когда гнев брал верх, и она не хотела меня видеть, закрывалась в спальне и проводила там полдня. Потом выходила, обнималась со мной на диване и извинялась.
Не то чтобы я нуждался в извинениях. Я все понимаю. Лучше, чем кто-либо другой.
Я вздыхаю. – Намного лучше. Уже второй день она не принимает диазепам. Вчера она весь день провела в постели с головной болью, а сегодня проснулась с улыбкой, и сейчас принимает ванну.
– Это замечательно. Я очень рада, что она с этим борется.
– Я недооценил, как быстро ее организм привык к таблеткам, так что это все взлеты и падения.
– Ты не мог знать, принимает ли она их, пока тебя не было рядом, – говорит она. – Тебе потребовались месяцы, чтобы полностью прийти в норму, Ксавьер. У Теи за плечами не так много борьбы, но это не уменьшает эффекта.
– Я знаю, мама.
– Как проходит терапия?
– Я не хочу оставлять Тею одну, поэтому пока мы общаемся по телефону. Все в порядке, я думаю. Знаешь, иногда трудно сказать, помогает это или нет. Иногда я думаю, что присутствие рядом с Теей помогает больше.
– Это может быть комбинация того и другого. Просто не забывай давать ей свободу. Вы расстались не просто так.
Она не знает, почему именно мы расстались, потому что я никогда ей не говорил, но она умна и хорошо меня знает. Я уверен, что она все равно догадалась.
– Я стараюсь.
– Я знаю, что стараешься.
Я смотрю в коридор, когда Тея выходит из ванной в моей футболке и черных шортах. На ее лице мягкая улыбка, когда она идет в мою сторону.
– Мам, мне нужно идти. Я поговорю с тобой позже. – Тея что-то говорит мне. – Тея передает привет.
– Обними ее за меня. Я люблю тебя.
Я сглатываю. – Я тоже тебя люблю.
Я не часто говорю это маме. И вообще никому, кроме Теи. Но это процесс обучения и для меня.
Отложив телефон, я тянусь к тарелке с тостами. Я достаю масло, чего обычно не делаю, но жирная пища тоже помогает при абстиненции. Она поглощает вещество.
Она смотрит вниз на еду, ее губы кривятся. Она никогда не ела много. Не говоря уже о нездоровом количестве жира. Я, как спортсмен, могу это понять.
– Разве мы уже не избавились от всего этого дерьма из моего тела?
– К сожалению, нет. Оно может оставаться там от трех до десяти дней. Вот почему тебе нужно много пить и есть. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Она сужает глаза и усмехается, качая головой. – Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – повторяет она. – Вот слова, которые я никогда не думала, что услышу от Ксавьера Блейка.
Я тоже.
Пока она откусывает от тоста, я наливаю себе чашку кофе.
– Можно мне тоже кофе?
– Нет, милая. Он останавливает воду, а мы этого не хотим. Я могу сделать тебе зеленый чай, если хочешь. Он должен действовать так же.
– Может быть, позже, – она откусывает еще кусочек. – У тебя это хорошо получается, знаешь? Помогать в выздоровлении.
– Это не совсем то, что я планирую делать когда-либо снова, – говорю я без колебаний. Я уверен, что Тея теперь дважды подумает, прежде чем снова принимать диазепам. Тем более что я не дам ей его. Наконец-то она выходит из этого оцепенения.
Единственное, что меня по-прежнему пугает, это то, как она будет реагировать впредь, когда речь зайдет о смерти Сэмюэля. Полиция до сих пор не закрыла дело. Каждого из нас уже допрашивали – Тею больше других. Это одна из причин, по которой она сама начала принимать диазепам, и она не изменилась. Надеяться на то, что они закроют дело – пустая трата времени. Семья Сэмюэля будет искать ответы. Тобиас Эванс тоже один из тех, кто получает деньги от семьи. Судя по тому, что сказала Тея, он настроен решительно.
Я уверен, что в какой-то момент они вернутся к ней. Ни у кого больше нет такого мотива, как у Теи. Или они так думают.
– Я давно не разговаривала с Уиллом. Ты знаешь, когда он вернется? – спрашивает она.
Я барабаню пальцами по стойке у себя за спиной. – Завтра днем.
Он остался в Дедхэме, чтобы дать время Тее поправиться. Я каждый день сообщаю ему о ее самочувствии, поскольку в большинстве случаев она не чувствует себя достаточно сильной, чтобы поддерживать разговоры. Но он отказывается остаться там на Новый год с родителями, и я его понимаю. Я бы тоже этого не хотел. Однако, судя по его рассказам, когда их родители узнали, что у Теи якобы есть парень, ее мать не слишком сильно ругалась.
– Есть планы на Новый год? Я слышала, что Холли устраивает вечеринку.
Я поднимаю бровь. – Я не уверен, ты меня подкалываешь или действительно спрашиваешь. И ты не прикасалась к своему телефону все эти недели, так откуда ты знаешь?
– Я не подкалываю тебя. У тебя есть полное право делать то, что ты хочешь, Ксавьер. Кроме того, тебе нужно провести некоторое время вдали от меня. Я слишком долго держала тебя здесь.
Я отталкиваюсь от стойки и наклоняюсь над столом, приближаясь к лицу Теи. – Давай проясним одну вещь. Я хочу быть здесь с тобой. Ты меня не удерживаешь. И мне плевать на вечеринку Холли. Я уже достаточно на них побывал.
Она облизывает свои губы, глядя на мои. Я знаю, что она хочет поцеловать меня так же сильно, как я хочу поцеловать ее. Но она не хочет. И я тоже не буду этого делать. Нам нужно время. Все постепенно меняется, но ничего не делается за считанные дни.
– Понимаем ли мы друг друга? – повторяю я.
Она кивает. – Да, сэр, да. – Она отдает честь, заставляя меня рассмеяться.
– Я думаю, это звучит так: – О капитан. Мой капитан.
Тея закатывает глаза. – Хорошо, Уолт Уитмен.
***
Затягиваясь, я чувствую, как сигарета заполняет мои легкие, прежде чем я выдыхаю ее. Сигарета зажата между пальцами, когда я сижу на небольшой стене прямо у подъезда многоквартирного дома Уилла и Теи. Прошло несколько дней с тех пор, как я последний раз курил, так как от запаха Тею тошнило. Так что я не стал этого делать. Как бы вредно это ни было, это помогает мне думать и расслабляться, когда это необходимо. Сейчас, в последние минуты уходящего года, это кажется уместным.
Я натягиваю пальто поплотнее. Эта зима довольно холодная. К счастью, снег исчез так же быстро, как и появился. Остался только ветер и низкая температура.
– Спасибо, – слышу я голос Уилла рядом с собой. Я поворачиваю голову ко входу в здание, видя его в куртке и шапочке. – За то, что позаботился о Тее. Я бы не знал, что делать, – объясняет он.
Я киваю. – Мне не нужно, чтобы ты меня благодарил. Я бы сделал то же самое для тебя.
Уилл хмурится. – С каких это пор ты так переживаешь? – шутит он, но я знаю, что вопрос серьезный.
Закатив глаза, я протягиваю руку, отдавая ему сигарету. Он занимает место рядом со мной, затягиваясь.
– Твои родители очень злились, что Тея не приехала?
Уилл усмехается, качая головой. – Как только мама услышала, что она со своим парнем, она вообще перестала о ней говорить. Я не уверен, хорошо ли это, но я приму это за бред, который я иногда слышу.
Я смеюсь. О, как бы я хотел поставить их мать на место. На данный момент она – мой самый ненавистный человек номер один. Половина проблем Теи исходит от нее. Я знаю, что вторая – это я, но, по крайней мере, я пытаюсь это изменить.
– Я рад, что мы снова разговариваем, Уилл. Однако, я должен прояснить одну вещь. Я не намерен отказываться от нас с Теей.
Тишина опускается на нас, пока мы обмениваемся сигаретой, закуривая. Уже поздно, темно, лишь один фонарь освещает улицу, и вокруг нет людей. Тишина почти оглушительная.
– Знаешь, что Тея сказала мне в день инсценированного суда? Прямо перед тем, как ты все окончательно испортил? – Я молчу. – Она сказала: «Не делай этого, Уилл. Не заставляй меня выбирать. Если ты это сделаешь, я выберу его. Каждый раз, я выберу его. И я не могу допустить, чтобы ты ненавидел меня за это». Это совершенно абсурдно, что после всего этого, я почти уверен, что она все равно выберет тебя. Или, по крайней мере, она дважды подумает, прежде чем принять решение, – добавляет он. – Она моя сестра, и я хочу для нее лучшего. Я хочу, чтобы она была по-настоящему счастлива, потому что она не заслуживает меньшего. Особенно из-за нашей матери и ее потребности в том, чтобы Тея была идеальной. И я верю ей, когда она говорит, что выбрала бы тебя. Мне надоело бороться с этим. Я вижу, что ты сейчас стараешься, и я ценю это. Кроме того, я скучаю по своему лучшему другу.
Я улыбаюсь этим словам.
– Но если ты снова причинишь ей боль, смерть Сэмюэля покажется тебе гребаной прогулкой в парке.
Уилл прошел немалый путь, чтобы шутить на эту тему. Возможно, это чтобы разрядить напряжение, потому что все становится слишком серьезно для нас, но все же. Он имеет в виду все это.
– Так у нас все хорошо? – эспрашиваю я.
– Да, хорошо.
– Я рад, – говорю я. – Потому что я хочу попросить тебя о чем-то важном, и мне нужно, чтобы ты согласился.
