Текст книги "Воровка чар (Дилогия) (СИ)"
Автор книги: Анна Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Не показалось. К нам снова кто-то приближался. На этот раз пеший. Широкий торопливый шаг.
– Я… – женщина была так напугана, что вряд ли слышала, что ей говорят. – Я все сделаю. Заберите лошадь, сапоги, плащ... Все заберите, у меня даже черни есть, две дюжины.
Шаги стали громче. Я встала, отпустив, к вящему облегчению незнакомки, шею пацана. Женщина тут же упала на колени и принялась творить отвращающие знаки, при этом успевая судорожно ощупывать мальчика, желая убедиться, что я не откусила от него под шумок кусочек.
Судя по звуку шагов, по тропе шел мужчина. Или очень высокая женщина. Или нечисть с длинными ногами, что ходит прямо, притворяясь человеком.
Он показался спустя минуту, я узнала его моментально, каким-то внутренним чутьем, еще до того, как мы встретились взглядами.
– Вит, – выдохнула я.
Чернокнижник жив! Лучшее известие за ночь.
Не разделяя моей радости, мужчина перехватил поудобнее ношу. Я фыркнула. На руках чернокнижник тащил какую-то белобрысую падаль... ээ… девушку.
– Какого Рэга! – выругался вириец, оглянулся и направился к возку с Михеем. Стрелок с облегчением опустил арбалет.
– Уходим. Быстро, – чернокнижник положил бессознательную девушку рядом со стрелком, бросился к Риону, помогая парню подняться. – Ну, чего встали? Бегом! Вы, – он кивнул плачущей женщине, – я что приказывал? Быстро на лошадь. Айка, чего встала? Хватит мной любоваться!
Я рыкнула. Он выругался.
– Зачем я это делаю? – пробормотал чернокнижник, подставляя плечо чаровнику.– Сидел бы дома, варил яды… Нет, захотел родине послужить. Прав был отец…
Что там сказал отец чернокнижника, мы так и не узнали. Ледяное дыхание в третий раз пробежалось по тропе, листья ближайшего куста тут же пожухли, сворачиваясь. Раздался далекий на грани слышимости хруст, словно кто-то наступил на покрытую тонким утренним льдом лужу.
– Тррретья воооолна, – по-звериному зарычал Вит, перед тем как нас ударило снова. На это раз это были не розги и не полено. На этот раз это была кочерга, которой вполне по силам проломить голову. Удар отозвался звоном в ушах. Я упала, и даже не поняла этого. Где-то рядом хрипел чаровник, ругался Вит, плакала женщина…
– Не усссспели…
Я подняла голову, тонкий визгливый звук, как от ржавой пилы, поселился внутри, причиняя боль. Вит с Рионом поднимались, держась друг за друга, чаровник дрожал, словно в лихорадке.
– Видит Рэг, я старался, – чернокнижник помог Риону сесть на край возка, хотя там и без чаровника было тесно. – Чего встали? Бегом! Или предпочитаете умереть здесь?
– А есть разница? – спросила я, тяжело поднимаясь.
– Сами же сказали, ужо не успели, – неожиданно поддержал меня Михей, отодвигаясь к правому борту возка. – Второй день бегаем, все никак убежать не могем. Может, ну его? Дасу, так дасу, встретим, как полагается. – Он зарядил арбалет.
– Дасу, надо полагать, надлежит испугаться, – Вит схватил мерина под уздцы и обернулся.
В его взгляде появилось что-то… Знаете, были две большие разницы, как оглядывалась женщина с пацаном… Как его там? Кули, кажется. И как оглядывался чернокнижник. Женщина была напугана, как может быть напугана отсутствием молока у коровы доярка. Вдруг сглазил кто? Странно, но не смертельно. А вот Вит… Я редко видела его таким, лишь прошлой ночью и перед моим ритуалом покаяния. Он боялся и совершенно не стеснялся этого. Иногда бояться не стыдно.
Я снова услышала далекий хруст. Холод инеем осел на ресницах, кожа лица мгновенно обветрилась.
– Агррр, – сидевший в телеге Рион обхватил себя руками, стараясь унять дрожь.
– Опоздали, – повторил чернокнижник и бросился к Риону: – Закрывайся, дурень! Закрывайся! По магам ударит сильнее всего! Закры…
Вит ухватился за край возка, Михей не выдержал и выстрелил. На этот раз болт покинул ложе и скрылся в лесу. Никакого видимого эффекта.
– Боги! – в устах Вита это прозвучало как ругательство, вириец так и не дотронулся до чаровника, замер на месте и обреченно добавил:– Всех не прикрою, просто не осилю…
– Я не просила нас спасать. Я не просила… – всхлипывала женщина.
– Если только… – чернокнижник повернулся, глаза посветлели, став почти прозрачными. Как тот лед, что, наконец-то, нас нагнал.
Шерсть на загривке встала дыбом. Мгновение, растянутое до бесконечности. Мгновение перед ударом.
– Если только…– вириец протянул мне руку.
Я вложила в его ладонь свою. Почему бы и нет, раз мы ждем, не дождемся пришествия на дасу.
–… ты не поделишься со мной силой. Айка, прошу силы!
Губы мужчины шевелились. В окружающем холоде его пальцы казались горячими. Они были обжигающими и такими настоящими…
– Силу, Айка! – произнес Вит, и прозвучало это сильно.
Иногда слова обретают вес и падают камнем к твоим ногам. Иногда ты падаешь вместе с ними. Есть клятвы, есть обеты, есть заклинания. Все это было в одном его слове.
Ледяное дыхание дасу, и огонь рук кудесника. Тепло и холод. Хотелось зарычать и убежать. Хотелось заурчать и остаться. В темных глазах чернокнижника мелькнула обреченность.
Какая разница, о чем он просит? Какая разница, могу ли я это дать? Никакой, я бы согласилась, попроси он мою правую руку или голову в придачу.
– Бери.
Внутри меня что-то шевельнулось, что-то сдвинулось. Больше всего это походило на несварение. Или на голод, от которого уже тошнит. Иногда в магии нет ничего привлекательного.
В животе заурчало, жар прокатился по телу и устремился в руку. Устремился к чернокнижнику, оставляя после себя сосущее чувство пустоты. Вит поднял вторую ладонь к тропе, словно намереваясь приветствовать того, кто вот-вот покажется из-за куста…
И тут нас ударило. Завертело, закружило. До хруста в костях, до звона в голове, до хрипа в груди, до стона, что так и не сорвется губ, потому что этих губ больше не будет... Я словно оказалась внутри колокола, что висит на часовне Эола. Оказалась в тот момент, когда кто-то бил в него, созывая народ на молитву. И сила удара была такова, что колокол сорвало, кувырнуло в воздухе, а потом грохнуло оземь. Вместе со мной. Вместе со всеми нами.
Причитания женщины захлебнулись. Рион упал на Михея. Беззвучно…
В голове звенело, к горлу подкатила тошнота. Я бы тоже упала, если бы не горячая рука Вита. Что-то продолжало перетекать от меня к нему, притягивая и связывая нас еще сильнее. А он все держал и держал вторую руку раскрытой. Держал этот колокол вокруг нас, по которому билось ледяное дыхание дасу.
Листья на деревьях чернели, сворачивались и опадали. Земля покрывалась коркой льда, ночное небо, наоборот, светлело. Воздух дрожал и трескался… трескался… трескался, подпуская холод все ближе и ближе. Наледью покрылся борт возка и коснулся копыта Облачка, лошадь заржала. Женщина сжалась, стискивая мальчишку, ее волосы медленно покрывались инеем, словно она долго стояла на морозе… Или седела на глазах.
Чернокнижник застонал, пошатнулся. Но мы все еще держались за руки. Злость, которая тлела во мне с самого захода солнца, вдруг вскипела, вырываясь наружу.
Я не знала, кто я. Не знала, откуда взялась. Не знала, что делать дальше. Ничего не знала, кроме одного. Я не хотела умирать. Не хотела, чтобы умер кто-то из парней. Белобрысая падаль и женщина с пацаном меня особо не интересовали. Я не Вит, и спасать никого не собираюсь. Никого, кроме себя. И моих парней.
Я вцепилась в руку Вита и зарычала, ощущая свою злость, как нечто густое и тяжелое, как нечто, чего можно коснуться. Или отдать. Я взмахнула хвостом и направила ее к чернокнижнику, эту жгучую ярость, недовольство, досаду и даже усталость. Все, что было. Все, что осталось. Пусть, дасу подавится.
Внутри все клокотало, внутри все двигалось… Совсем, как на ритуале Покаяния. И совсем по-другому. Тогда силу отбирали. Сейчас я отдавала ее сама. И мы с кошкой не кричали от боли, мы рычали от злости и предвкушения.
Вит покачнулся, мотнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое, пальцы шевельнулись, холодный воздух заколыхался, и на один бесконечный миг мне показалось, что он сейчас обрушится на нас.
– Нет, – проговорила я, выпуская когти, и еще тверже добавила: – Нет.
И чернокнижник услышал, выпрямился. Губы шевельнулись, пальцы раскрытой ладони сжались, и… ледяное дыхание отступило. Сперва на шаг, потом на два, потом женщина на лошади подняла посеребренную инеем голову.
Оглушительно хрупнуло, с таким звуком на Линее сталкиваются по весне льдины. Сталкиваются и отскакивают друг от друга. Холод дасу столкнулся с магией Вита. Столкнулся и отскочил, откатился по тропе назад, как волна, что каждый раз накатывает на берег и всегда возвращается обратно.
Лицо все еще пощипывал мороз. Конь потянулся губами к замерзшему кусту, листья которого больше походили на льдинки. И только когда наши руки разъединились, а Вит устало опустился на землю, я поняла, что все кончилось.
Мерин все-таки коснулся замерзшей листвы, и куст осыпался. Не просто осыпался, а распался снежным крошевом. Конь посмотрел удивленно. За первым кустом рассыпался второй, разлетелось на льдинки дерево, на коре которого нашел приют мотылек… последний приют, на глазах толстый ствол осел на землю. Одно за другим деревья векового багряного леса оседали снежными хлопьями, словно пеплом от давно погашенного костра. Лес исчезал будто… Будто… Эол!
Я впервые видела такое. И, надеюсь, в последний. За несколько минут чаща вокруг превратилась в снежную пустыню. Все исчезло, кроме лоскута земли у нас под ногами, что вириец отстоял у зимы. Все, кроме нас.Вит задрал голову к посветлевшему небу и захохотал. Из его носа текла кровь, окрашивая кожу и рот в алый цвет, будто чернокнижник только что загрыз кого-то и теперь этому чрезвычайно радуется
– Вит, – позвала я. – Что ты…
– А ведь и вправду, – вириец подавился смехом и попытался вытереть кровь, но только размазал ее еще больше. – Пусть бы приходил этот дасу, он же не знает… не знает…– он снова зашелся хохотом, иногда бессвязно бормоча: – Встретили бы, как миленького, – он обхватил голову руками, – Древние всегда говорили, что не бывает тьмы без света, льда без огня, демона без…
– Вы все здесь умалишенные! – выкрикнула женщина, почти падая с рыжей кобылы, мальчишка всхлипывал.
Глава 8. Притвора– Вы все умалишенные! – услышала я сквозь сон женский голос.
И не надоело ей повторять? Может, признаться на самом деле? Для нас это давно не новость, а она все удивляется.
– Ну, зачем я… – продолжала причитать она.
Кстати, я бы тоже не отказалась узнать: «зачем она». Если бы к нам с бабкой среди ночи постучался больной на всю голову чернокнижник и попросил не вылечить эту самую голову, а велел бежать в одном исподнем, да подальше, то схлопотал бы ведро воды в лицо для охлаждения. И воды – это еще в лучшем случае.
– Кули, отойди от него. Он порченный! – закричала женщина.
Парень, надо полагать, отирался возле Михея и его волшебного арбалета, но девка наверняка говорила о Рионе.
Я открыла глаза и приподнялась. Так и есть. Кули во все уши слушал россказни стрелка о героических приключениях чаровников в багряном лесу, забывая даже дышать и моргать.
Рион тоже почти не дышал и не моргал, уже который час, рассматривая светлеющее небо. Я встала, отряхнула плащ от мокрых веток и листьев.
На мертвой снежной равнине мы оставаться не рискнули и, наконец, вняли просьбе чернокнижника и убрались оттуда. Вит уводил нас дальше, забирая на юго-восток к Вирийскому княжеству. Он больше не злился, теперь он просто не смотрел на меня.
Зимнее дыхание дасу прошлось по земле на несколько десятков вар, превратив в лед все, с чем соприкоснулось. Но даже оно не могло быть бесконечным, к утру снежная равнина, отвратительно хрустевшая под сапогами и лошадиными копытами, закончилась. Никто никуда больше не торопился, хотя меня не оставляло ощущение, что мы безнадежно опоздали. И опоздали не вчера и не позавчера, а, как минимум, на несколько лет.
К утру мы добрались до «живой» земли, изредка слушая завывания… как ее там?
– Но, Оле, – заныл парень. Да, точно, Оле. Вчера стрелок ее уже спрашивал. – Я только хотел…
– Мало ли, чего ты хотел!
Я огляделась, Вита рядом не было.
– Господин кудесник сказал, что скоро вернется, – поняв, кого я ищу, пояснил стрелок и неловко приподнялся с возка. Лицо парня скривилось от боли.
Рано, Михей, рано. Ему лежать, как минимум, седмицу. Но на его месте я поступила бы так же. То есть, попыталась встать, не взирая на то, что это грозит открытием ран.
Судя по положению солнца, поспать удалось часа четыре, не больше
– Кули, – заплаканная женщина дернула мальчишку за руку, – будь проклят тот день, когда я…
– Он и так проклят, – я подошла к телеге и склонилась над Рионом, парень продолжал смотреть мимо меня куда-то в кроны деревьев. Они сговорились, что ли? Сегодня никто не хочет смотреть в глаза.
– Я не просила… – снова завела старую песню женщина.
– Ну и прекрасно, – не оборачиваясь, прервала я очередную порцию нытья. Глаза Риона прояснились, дыхание демона схлынуло, и зрачки парня больше не были подернуты наледью, но взгляд по-прежнему оставался обреченным и потухшим. Взгляд мертвого человека. – Вас никто здесь и не задерживает.
– Что? – не поняла Оле.
– То, – я подняла голову, – мы вас не держим. Хотите идти – идите, не хотите, чтобы вас спасали – не будем.
Женщина посмотрела на рыжую кобылу вирийца.
– И красть лошадь тоже не советую. Эол не одобрит, а события складываются таким образом, что вам его заступничество может понадобиться в самое ближайшее время. Узелок в руки, – я посмотрела на кулек с пожитками у ног женщины. – И в путь.
Я сняла флягу с пояса, потрясла, сняла крышку и поднесла горлышко к потрескавшимся губам парня, Рион тут же отвернулся. Тонкая струйка воды потекла по грязной шее. Плохо.
– Зачем вы вообще его, – я кивнула на лес, куда, по словам Михея, ушел Вит, – послушались? Заявись ко мне ночью грязный мужик в драной одежде – отхватил бы веником, а вы даже узелок успели собрать, – я снова попыталась напоить Риона, и снова безуспешно.
Женщина сжала губы и судорожно обхватила худосочного мальчишку за плечи, словно черпая в нем силу и уверенность. Рион перевел взгляд на темное дерево борта телеги. Убрать флягу не дала чужая рука, тонкие пальцы обхватили мои. Я повернула голову, уже зная, кого увижу. Рядом с возком стояла белобрысая пада... девушка. Мелкая, не выше и не старше меня, светлые волосы заплетены в косы, голубые глаза смотрели доверчиво, почти по-детски. Ее рука накрыла мою, вторая ладонь легла на щеку Риона. Чаровник вздрогнул, но не отстранился. Девушка кивнула, и я отступила, оставляя ей флягу.
– Я не знала… – залепетала Оле, – не думала…
– Это заметно. Наверное, пора начать. Думать, я имею в виду.
Михей едва заметно улыбнулся и подмигнул Кули.
– Я просто, – молодая женщина устало опустилась на землю, – я просто хотела уйти. Сама! – выкрикнула она.
Я выпрямилась, борясь с желанием повернуться и вглядеться в лесную чащу. Шаги, пока едва слышные, но с каждой секундой все приближающиеся… Так и хотелось вздыбить шерсть и развернуться к новой опасности, выпустив когти. И тут же спрятать их обратно. Я вдруг отчетливо поняла, кого увижу через минуту… Увижу того, кто не хотел видеть меня.
– Дядька хотел отдать сестру за пастуха Шошку, – выкрикнул парень и пояснил для непонятливых: – А тот – дурак и косой, к тому же, его давеча корова копытом приласкала, ну он и окривел.
– Я должна была уйти, не Шошка, так другой, еще хуже. Мне уже не шестнадцать, и даже не двадцать, отец пока был жив, всегда говорил… – не договорив, она махнула рукой. – А потом умер, и дядька, сказал, идти замуж за Шошку, сказал, что ему докука на шее не нужна. Я решила уйти ночью. Узелок собрала.
– Хорошо, что я проснулся, – самодовольно вставил парень.
– Я бы тебя все равно там не оставила, – женщина отвернулась, но ее выдали глаза.
Сейчас она могла, говорить все, что угодно. Но на деле, если бы парень не проснулся, то исчез бы вместе с Волотками, с Казумом, дядькой и Шошкой-косым.
– Не оставила бы! – выкрикнула она, словно это все объясняло.
Отчасти так и было. Надумай, я сбежать от бабки и встреть у порога незнакомца, настаивающего, чтобы я взяла его лошадь и скрылась с глаз долой, тоже не стала бы отказываться. Наверное… А может, убежала бы, как от огня. Добрые незнакомцы обычно оказываются злыми.
– Ты в любой момент можешь вернуться, – низкий голос бархатом прошелся по коже, из леса вышел Вит и бросил рядом с едва тлеющим костром охапку дров. – Дасу в Волотках уже точно нет. Мало того, на ближайшую пару лет это место очищено и от нечисти. Так что, вас никто не будет беспокоить, разве что нежить, по ночам, – он задумался. – Зато будешь сама себе хозяйка.
– Дасу здесь? – спросила я, а Оле зажала себе рот рукой. – Я имею в виду, он прорвался сюда, – я указала на землю у нас под ногами. – В наш мир?
– Да, – Вит не смотрел на меня, ночное бесшабашное веселье чернокнижника сменилось усталостью.
– Но если вы знали… знали, что все умрут, что да… да… дасу, – наконец проговорила женщина, – всех у-уб…
– Убьет? – переспросил вириец, отряхивая руки. – Предполагал.
– Тогда почему не спасли остальных?
– Я не всесилен. Не успел. Постучал в первый дом, вытащил вас. Вторую девку нашел за околицей. Эй, ты, – позвал он белобрысую пад... девушку.
Та встряхнула флягой и встала рядом с чернокнижником, их рукава почти соприкасались, ее светлый и его – грязный и обтрепанный. Хвост стегнул по земле, и впервые мне было безразлично, видит его кто или нет.
– Я Мира, дочь валяльщика, – представилась она мелодичным голосом. – Я шерсть перед сном проверяла, высохла ли. Помню, как услышала что-то – вой или крик. Открыла дверь, вышла на крыльцо… – девушка улыбнулась Виту.
Из пальцев выскочили когти, уши прижались к голове, утробный рык, едва не сорвался с губ…
– А потом темнота, – закончила она.
– Пока одной объяснял, четверть часа потерял. Эту, – он указал на Миру, – просто подобрал, когда назад бежал, – чернокнижник стащил с плеч грязный плащ и протянул девушке.
– Спасибо вам, – с чувством поблагодарила та, заворачиваясь в ткань.
Я отступила, пряча руки в карманы и загоняя рык внутрь. Она не имела права так улыбаться ему, а он не имел права так улыбаться ей в ответ, так… Так тепло, пусть и устало. Пальцы коснулись прохладного камешка амулета. Стоит лишь накинуть цепочку, и я снова стану нормальной. Не бесцветной тварью, а обычной девушкой, такой, как Мира, светловолосой и голубоглазой. Я выдернула руку, словно амулет ожег пальцы. Я и сама не могла объяснить почему, но твердо знала, что не надену артефакт. Не сейчас. И не здесь. Пусть смотрит на Айку Озерную, а не на ее раскрашенную копию.
Я пошла к костру, едва удержавшись от того, чтобы оттолкнуть Миру плечом, лишь выдернула из ее рук флягу, мимоходом отметив, что Риона, она все-таки напоила, и села на плащ. Вит посмотрел удивленно, впервые за последние дни посмотрел.
– Вам надо было идти к Казуму, надо было бить в набат, собирать людей… – говорила Оле.
– И торжественно умереть вместе с ними под благостные звуки колокола? – уточнил Вит. – Так далеко моя жажда подвигов не распространяется. Вас, я спас. Благодарность оставьте себе.
– Вряд ли Казум успел бы что-то сделать, – высказался Михей и простодушно добавил: – Он пить к ночи собирался, за упокой души Теира вашего, – стрелок торопливо сотворил знак Эола, женщина повторила, только направила его на меня и выкрикнула:
– Они умерли! Умерли! Умерли!
– Можете повторить это еще не один десяток раз, ничего не изменится, – Вит пожал плечами.
– Так, значит, дасу идет за нами? – громко спросил Михей.
Чернокнижник обернулся, с губ, в уголках которых запеклась кровь, сорвался смешок.
– Видимо, у демона есть дела поважнее, чем гоняться за ободранными путниками. Поверь, если бы дасу хотел нас догнать, он давно бы уже был здесь, – мужчина посмотрел по очереди на Оле, Кули, тележку с Михеем и Рионом, Миру…
– А мы? – решил все же уточнить стрелок.
– А мы были бы на полпути к Эолу, хотя… – Вит все же мазанул по мне взглядом. Эол, что происходит? Я уже начала считать его взгляды, ни одного за вчера и уже два за сегодня, можно радоваться. – Хотя, может, и не все.
– Тогда что это было? Эти волны, от которых надо закрываться? – упорствовал в своем любопытстве Михей, он и сам это понял и со всей учтивостью добавил: – Господин кудесник.
– А это, господин искусник, – в тон ему ответил чернокнижник, – были три волны выверта. Когда дасу прорывается в чуждый для него мир, часть этого самого мира выворачивается наизнанку, как рукава у рубахи, если торопливо вытащить руку. А волны от этого знаменательного события расходятся по округе и бьют, и бьют, – Вит кивнул на возок: – По магам. Остальных добивает дыхание демона, или его слезы, или его молнии, или…– он поморщился и закончил: – Все демоны разные. Совсем, как мы.
Эта мысль показалась вирийцу очень забавной, и он снова зашелся в сухом, коротком смехе.
Я вспомнила, что уже слышала от него слово – «выверт». Там, в велижской тюрьме. Тогда он тоже говорил о волнах и о вызове. Но я ничего не поняла, а он не стал объяснять.
– И сильно магов прихватывает? – стрелок стал озабочено щупать живот.
– Сильно, – не стал обнадеживать его вириец. – Выверт разбивает их резерв. У тебя его никогда не было, поэтому ты даже не почувствовал, у Айки, – от одного того, как он произнес мое имя, захотелось поковыряться в ушах, не послышалось ли. – У Айки он вырван с мясом, великими мясниками… о простите, магами Велижа, но ее и то ударило, а вот Риону не повезло, его кувшин треснул. Как я понимаю, закрываться его не учили.
Лежащий на телеге чаровник застонал и закрыл глаза, из-под век потекли скупые мальчишеские слезы.
Мы столько всего натворили, вернее, сделали, и все ради его дара, чтобы вот теперь остаться ни с чем.
– Я с самого начала говорил, что ваш этот ритуал – препоганая идея. Я просто не знал насколько препоганая.
– Ничего не хочу знать, – Оле закрыла уши ладонями и замотала головой, повторяя: – Не хочу! Не хочу! Все это ваши дела, не мои. Не втягивайте нас в это!
В отличие от старшей сестры Кули слушал во все уши и боялся пропустить хоть одно словечко.
Мира вернулась к телеге и стала аккуратно вытирать лицо Риона рукавом, парень никак не отреагировал на такую заботу.
– Недаром же ваши маги бегают от дасу, как от огня, – горько закончил чернокнижник.
– Дураков, желающих лишиться силы, у нас нет, – глухо ответил Рион, впервые за вечер подав голос.
– Дураков у вас в избытке, но за силу вы держитесь крепко. И бегаете быстро.
– Бегаем. А я вот не знал, что надо убегать. И не знал, что надо закрываться. Ничего не знал, – Рион развел руками, и Мира выпрямилась. – Эх, был бы я зеркальным магом…
– Я и говорю, дурак, кто ж себе такого желает?
– Зеркальные маги? – переспросила я, потому что эти два слова всколыхнули что-то во мне, какое-то воспоминание, то ли я у бабки в книге читала про зеркальных магов, то ли на витраже или гобелене каком поучительном видела, в общем, что-то явно нехорошее.
– Такая же редкость, как и маги-артефакторы, – Рион повернул голову к Михею.
– А почему? – простодушно спросил стрелок.
– Потому что их убивают свои же. Мы убиваем, – ответил Вит.
– И что? Нам-то что теперь делать? – выкрикнула Оле, опустив ладони. – Мы остались одни на всем белом свете.
Она всхлипнула.
Очень хотелось напомнить женщине, что удайся ее побег, она стала бы не менее одинокой.
– Ближайший город княжества – Полесец, это на самой границе с Тарией, – Вит поднял голову и посмотрел на поднимающееся солнце. – Дня три пути, если лесом напрямик. Я доведу вас до городских ворот. – Чернокнижник развернулся и снова пошел к лесу. Не знаю, как остальным, а мне очень не понравилось это его «доведу», оно предполагало, что дальше мы пойдем сами.
Три дня…
Но все полетело к дасу под хвост уже на второй.
На второй день встал Рион. На вечернем привале, когда Вит как обычно обходил лагерь, чтобы удостовериться, что все в порядке… Все было не в порядке, но мы ему об этом не говорили. Рион уцепился за край телеги, приподнялся и покинул свое уютное место рядом с Михеем, тот, надо сказать, вздохнул с облегчением. Чаровник осунулся, кожа казалось серой. За одну ночь мальчишка вдруг вырос и превратился в мужчину. Очень грустного молодого мужчину. Обреченного. И бесполезного. Не мага.
Белобрысая пыталась заботливо подставить ему плечо, но он едва взглянул на девушку. Рион был сосредоточен и спокоен. Именно так выглядел Арик, двоюродный брат дядьки Верея, перед тем как завязать петлю в амбаре и сунуть в нее голову. В аккурат, после того, как у него жена родами померла, даже бабка спасти не сумела. Но то – жена, а чаровник всего-навсего лишился силы. Всего-навсего…
Рион сел у костра напротив меня и уставился на огонь. Мира вернулась к котелку и стала разливать похлебку. Оле, по обыкновению, тискала мальчишку, тихонько рассказывая ему, как хорошо они заживут в Вирийском княжестве. Мне бы ее уверенность.
– И что, вы теперь совсем не можете колдовать? – звонко спросила белобрысая, попробовала суп и кивнула Оле: – Совсем-совсем? Ни капельки?
Кули навострил уши, и я, честно говоря, их тоже навострила, хотя по-хорошему девку надо было стукнуть за излишнее любопытство.
– Совсем.– Бывший чаровник сжал и разжал руку, возможно в ней должен был появиться огненный шарик, а может, у него просто пальцы затекли.
– Рион… – начала я.
– Молчи, – прервал он, – просто помолчи.
Все правильно. Что я могла ему сказать? Неуклюже посочувствовать. От этого его сила не вернется.
– Расскажи о зеркальных магах? – вдруг попросил Михей, отдавая Оле свою миску.
Кули энергично потряс головой, всем своим видом давая понять, что тоже хочет послушать и ради этого, отойдет от обожаемого стрелка, сядет у костра и даже возможно, только возможно, возьмет из рук сестры наполненную миску и станет есть.
Оле поджала губы, но для разнообразия промолчала.
– Нечего рассказывать. Они все мертвы.
– Я ничего о них не слышал, – словно оправдываясь, признался Михей.
– Потому что, о них не любят рассказывать. Они наш позор, – Рион посмотрел на Миру, рука девушки дрогнула и несколько капель из наполненной плошки упали на угли и зашипели.
– Тогда почему ты хотел быть одним из них? – привстал и поморщился от боли.
– Потому, что зеркальные маги, единственные, кому не страшны волны выверта, единственные, кому не страшен дасу.
– Они настолько сильны?
– Нет, я бы даже сказал наоборот, настолько слабы. Их резерв – зеркало, они сами – отражение. Если зеркальному магу встретится на пути слабый маг – он тоже становится слабым, если сильный – растет и его сила.
– А если человек? – спросила Мира, протягивая Риону миску, но тот проигнорировал и ее жест, и ужин. – Если колдованцев рядом не будет, а только люди?
– Значит, и он будет человеком. Он – отражение… Отражение чужой силы. Или слабости. Паразит, как… как…
– Глисты? – нашелся Михей.
– Пусть будут глисты, – не стал спорить бывший чаровник.
– И если такой встретит демона, то… – не выдержал забывший про похлебку Кули, – убьет его? Разорвет на мелкие кусочки?
– Понятия не имею, – тускло сказал Рион. – Меня не учили обороняться от демонов, не говорили, что надо закрываться при его прорыве. Да, я знаю, что такое дасу, и что такое выверт, и что он делает с магами. Знал, но, – парень внезапно дернул воротник рубахи, словно она мешала ему дышать, – но…
– Ты знал, но все это было не про тебя. Не про нас, – я поняла, что хотел сказать Рион. – Всего лишь строки в старой книге.
– Да, – дрожащим голосом подтвердил парень, – я ни разу в жизни не закрывал резерв, для мага это – то же, что лишиться рук и ног. Другое дело зеркальные, их резерв он… он... иной. Он отразит любые магические волны, зеркальный сам станет волной. Ну, так говорят.
– И за это их убивают? – удивилась я, конечно, маги – те еще юродивые, взять хотя бы Немана, Тамита, да и Риона с Витом, но какой смысл пенять на зеркало, коли рожа крива? Кстати о Вите, что-то он сегодня долго…
– Они не только отражают, – признался равнодушным голосом бывший чаровник.
– Так я и знала, – я взяла у Миры тарелку.
– Говорят… ну вернее, почти не говорят, а шепчут, когда переберут медовухи, что они могут…
Я вскочила на ноги, забыв и о магах, и о Рионе, и о разлившейся у ног похлебке. Никогда не разбиралась в магических рангах и жила себе вполне счастливо, даст Эол, проживу впятеро больше. Или не даст, и не проживу, особенно если буду сидеть и слушать дальше.
От чужого пристального взгляда шерсть встала дыбом.
На меня охотились.
– Айка, – прошептал Михей, заряжая арбалет.
Кули ойкнул, Оле схватила его за плечи и прижала к себе. Бесполезное действие, нужное лишь ей. Угрызения совести они такие. Она хотела оставить мальчика в Волотках. Оставить на смерть, хоть она и не знала этого. Оле себе этого не простит и будет цепляться за парня при любом признаке опасности, в тщетной попытке защитить. Мира с громким стуком уронила черпак в котелок.
Чужое внимание напоминало чесотку между лопаток, отчаянный зуд, до которого никак не может дотянуться рука.
Я припала к земле, выпуская когти.
– Айка, – еще тише прошептал стрелок, наводя арбалет на лесную чащу, подсвеченную красноватым золотом уходящего солнца.
Хвост метнулся вправо, потом влево.
Я чувствовал терпкий запах чужака, кожей ощущала взгляд, слышала дыхание, легкое и невесомое, из тех, что не потревожит ни листика на ближайшем кусте.
Оле охнула, когда я бросилась в чащу. И тени приняли меня. Мягкая земля бесшумно пружинила под лапами. Лесные запахи вдруг стали слишком густыми и насыщенными, кошачья поступь мягкой, тело гибким и послушным… Мое тело. Охота – это хорошо. Охота – это правильно. Не позволю чужаку охотиться в одиночку.
– Я слышу тебя, – прошептала я.
Сумерки окрасились серым. Мне стало все равно: день вокруг или ночь. Мне все равно, где ты притаился, слился ли с камнем или укрылся шуршащим листьями. Не уйдешь…
Но незнакомец и не собирался. Он него тянуло влажным любопытством и ожиданием.
Ветви едва заметно качнулись, сбрасывая капли влаги на спину. Чужак скупым движением ушел от моего броска и едва слышно зарычал, скорее одобрительно, чем угрожающе. В серо-черной картине мира он казался высоким, с длинными руками и ногами, вытянутой лысой головой и оскаленной пастью. От него пахло чем-то знакомым, чем-то…
Я кувырнулась через голову и тут же вскочила на ноги. Но незнакомец и не думал нападать. Он стоял напротив, почти зеркально повторяя мою позу, ноги чуть согнуты, плечи ссутулены, когти выпущены, зубы оскалены. То ли человек, то ли зверь.
