Текст книги "Воровка чар (Дилогия) (СИ)"
Автор книги: Анна Сокол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
– Эк тебя, – я перевела взгляд на сбитые в кровь руки. – С магами на кулаках силушкой мерился?
С минуту вириец молчал. От пристального взгляда стало неуютно, а камера вдруг показалась слишком маленькой, словно кто-то приставил ладони к стенкам берестяной коробки и сжал. Только эта коробка была каменной. Вспомнилась ночь на лихих болотах и волна удовольствия, прокатившая по телу. Я со свистом втянула воздух, а Вит улыбнулся разбитым ртом, хотя это наверняка было чертовски больно.
– Нет, с солдатами. Они держали, пока маги наказывали.
– За что? И как? Если это не последствия… – я подняла руку.
Чернокнижник повернул голову. Руку обдало теплым дыханием, щетина кольнула пальцы. Грубая шероховатая кожа, прикосновения к которой не были неприятны.
В последний момент я сдержала порыв и сжала пальцы в кулак. Эол, что со мной? Я же внучка травницы, а бабушка учила помогать людям. Я же веду себя, как…
«Не искушай судьбу Айка, от доступной девки никто не откажется», – раздался в голове голос бабушки.
– А почему мы в одной камере? – я отодвинулась.
– Добрые маги Велижа решили, что раз девушка путешествует с тремя мужчинами, от нее уже не убудет. Все равно на каждом привале, небось, пользовали, а номера на этом постоялом дворе, – в голосе мужчины послышалась горечь, – товар востребованный.
– Так за что ты получил в лоб, если не сопротивлялся?
– Что и никаких стенаний о потере девичьей чести? – кажется, ему и в самом деле было интересно.
Я вздохнула. Ну не рассказывать же солдату, о том, как Крылька – птичница разнесла по всей деревне, будто видела меня обнаженной в лесу на лысой поляне, любящейся с чертями (куда ж без чертей), и, мол, что любой пришедший на полную луну в первый час нарождающейся ночи, мог присоединиться к непотребству. Парни ходили. И ни один не спросил, откуда у Крыльки такие знания. Надеюсь, им там было нескучно друг с другом.
И не валяли меня по кустам только по одной причине – бабку боялись. Это если трезвые, пьяным я сама на глаза старалась не попадаться. А уж когда речку начала «заговаривать» опасаться стали и остальные, те которые, в аккурат, в промежутке между трезвостью и пьянством жили.
– Не до стенаний, – я посмотрела в глаза, которые едва угадывались в темноте. – Как тебя наказали и за что? – лучше спрашивать, потому что когда мы молчали, тишина, словно наполнялась его присутствием. А может, я умом повредилась после всего произошедшего, скоро начну разговаривать с пророками Эола и блаженно пускать пузыри.
– За осевшую в куполе энергию, – ответил Вит. – Маги не смогли понять ее природу. Решили, что это я пытался то ли взломать ловушку, то ли их убить. В назидание слили весь мой запас силы.
– Как они поняли, что ты маг? Рион тебя не видел, он говорил…
– Не знаю, что он там говорил, скорее всего, очередную глупость. Он не умеет, вот это уже другой разговор. Я бы тому, кто его обучал... ааа, – он махнул рукой. – Не мне лезть в ваши дела, да и запас сил у парня… впору плакать. Носителя запрещенной магии распознать можно, если знать, что именно распознавать. – Вит откинулся обратно к стене. – Если ты сейчас бросишься воплями на дверь, достоверно изобразишь испуг и будешь проситься в другой каземат, любой, лишь бы не соседство с чернокнижником, тебе зачтется.
Я задумалась. Желания брать штурмом дверь не возникло. Вопить? Горло жалко. И если говорить начистоту, мне никакие зачеты не помогут. Рядом с чернокнижником убийце магов самое место. Не сажать же меня к добропорядочным разбойникам.
– И здесь неплохо. Неизвестно еще, как там будет, а тут… – я огляделась, – солома на полу есть.
– Ну, если только солома. А ты не боишься, что я на самом деле тобой воспользуюсь? – вириец задал вопрос вроде бы несерьезно, но мне показалось, что камера стала еще теснее, еще меньше, и я до сих пор не могла понять нравится мне это или нет.
– Предупреждаешь? – голос почти не дрожал.
– Раздумываю, делать все равно нечего…
– Будь добр, как определишься, скажи, – я попыталась отодвинуться, и тут же прокляла себя за это движение, носком сапога коснулась его бедра, зашипела, словно могла что-то почувствовать сквозь толстую подошву и, наконец, замерла.
– Договорились, – он хохотнул, но смешок тут же сменился стоном боли. – А пока расскажи, как такое украшение заполучила? – и поднял руку, указывая на что-то над головой. – Отвлеки от крамольных мыслей.
Причин скрывать историю, больше не было. Мы дошли до Велижа, и теперь от меня мало что зависело. Я прислонилась к холодной стене и начала рассказывать. С чувством, с толком, с расстановкой. Получилось даже пару раз всхлипнуть, в особо жалостливых моментах.
– Значит, ты решила отдать силу? – не особо впечатлился историей Вит.
– Вернуть, – поправила я.
– Нет, Айка. Отдать. Ты присвоила ее, изменила, наложила отпечаток.
Я вспомнила, как зверь стал частью меня, как мне это понравилось.
«Маги умирают от тоски» – сказал Дамир и улыбнулся, глаза мага излучали спокойствие и уверенность. И веру. В меня.
– Да, я отдам силу.
Черт, почему от собственных слов стало так тоскливо?
– Небось, жалеешь, что вовремя не ушел? – быстро спросила я, видимо для того, чтобы не тосковать в одиночестве, пусть тоже хлебнет.
– Есть немного, – признался вириец, поднося руку к разбитому рту.
– Немного? Да, твою башку сегодня-завтра на плаху положат!
– Не преувеличивай, – в темноте блеснули два вертикальных зрачка. – Не попрут ваши против Вирита. Скорей всего, выкуп затребуют, прибыток в казне куда приятнее безголового трупа и осложнений отношений с Княжеством.
– Даже так?
Значит, я не ошиблась, Вит не просто кудесник, все-таки высокородный.
– Так почему ты с нами пошел?– спросила я. – Только не повторяй всю эту чушь про совесть, детей и злых тварей в лесу, не поверю.
– Да? А мне показалось достоверно вышло, – он согнул ногу в колене, – Если бы я не знал тебя раньше, подумал, что мне в камеру «подсадную» закинули.
– Подсадную?
– Чтобы язык развязать.
– Мне нет дела до твоего языка, – я посмотрела на заглядывающую в окно луну.
– Было бы жаль… – он вздохнул, – будь это правдой, – он протянул руки и легонько постучал пальцами по сапогу, отбивая какой-то замысловатый ритм, я сцепила зубы, чтобы не возразить, чтобы не соврать. – Помнишь тот хутор, где погибли мои верховые?
– Да, – я закрыла глаза и вспомнила мух и лица, по которым они ползали.
– У нас в Вирите тоже есть такая. Мертвы все, от стариков до грудных детей. Только у нас жители убиты магией, как кувалдой. – Он щелкнул пальцами, – А где магия, там маг. Тогда как у вас в Тарии их убил… убило… – его глаза сверкнули в темноте
– Так убило? – повторила я. – Или убил?
– Неважно, – Вит махнул рукой.
– Важно, если это повторяется. – Я почесала нос, вспомнила мух, мертвых девочек и нехотя добавила. – Ты должен рассказать обо всем магам.
– Ага, – хохотнул мужчина, – и получить посмертную благодарность.
– Но они во всем разберутся.
– Ты видишь, как они разбираются? – он обвел руками темницу, – Запросто скажут, что это я всех порешил. Иначе, чего бы мне там делать?
– А и в самом деле, чего? – Я прищурилась. – Почему из всех пограничных хуторов ты выбрал именно этот? Откуда вы узнали, что все произойдет именно там? У вас вещунья[32]32
Вещунья – пророчица, предсказывающая будущее, пифия.
[Закрыть] есть? Или кто-то флагом размахивал… – я замолчала, вспоминая, что флаг-то был. Чумное полотнище.
– Да уж… флаг, – Вит потянулся. – Все проще. Таких дозоров, как мой, отправили с десяток, но выверт засекли именно мы, самую первую волну, потом вторую, под третью попали сами. Всех положило, я все силы на щит потратил, но никого не успел прикрыть, даже коня. Еле ноги унес, бежал, пока не упал…
– А еще говорят, что вирийцы детей на ужин едят, – не удержалась я. – На самом деле, вы чуть ли не святые. Виданное ли дело, чтобы наш король отправил с десяток разъездов, да еще и чаровников не пожалел из-за того, что померли несколько десятков крестьян, особенно, если над воротами села реет чумной стяг?
Я вспомнила, как на Белой Горе, что в двух днях пути от нашего села Лысовку сожгли вместе со всеми жителями, как больными, так и не очень, а еще и Рябину, и Корку, что рядом стояли, просто так, за компанию. Староста Верей тогда еще заявил, что правильно все сделали, нечо заразу плодить. Управителю, всяко, видней кого жечь, а кого от налогов освобождать. Я запомнила это, потому что в Корке жила Стешка, девчонка двумя годами старше, что приезжала с теткой в Солодки на ярмарку – глиняные горшки продавать. Она была слепой от рождения, и потому охотно болтала с внучкой травницы, не ведая, что свела дружбу с водным отродьем. Вряд ли мы еще когда увиделись бы, но… Я вспомнила о ней, когда войска спалили село. И не простила ни старосте его слова, ни солдатам – деготь, ни Аранесу Третьему – приказ. Думаю, он, когда узнал, расстроился, виданное ли дело, деревенская девка ему в прощении отказывает.
– Видишь, какие мы хорошие, – Вит шевельнулся. – На самом деле там, в половине дневного перехода рудники, что мы у вас при последней войне оттяпали. Его верховное владычество Князь выразил беспокойство, а когда он выражает беспокойство, остальные, как правило, начинают бегать, словно тараканы.
– Я поняла, как вы оказались там, но не поняла, почему ты увязался за нами? – я выдавила кривую улыбку, почему-то Вит на мои выпады отвечал не обидой, а смехом.
– А если подумать? – он фыркнул. – Ну, это же просто… – я покачала головой, и чернокнижник со вздохом признался: – Я подумал, что это вы.
– Что?
– Кто-то из вас. Сперва грешил на тебя.
– Спасибо за высокую честь.
– Да не за что. Магии в тебе столько, что… – он покачал головой. – Плюс печать смерти. Когда в первый раз ее увидел, едва не прибил с перепугу.
Да, я тоже запомнила этот момент, когда вроде бы умирающий пленник открыл глаза, и меня окатило чувством опасности.
– Я даже не сразу сообразил, что если бы ты жахнула сперва по нашей деревне, а потом вызвала бы…
– Кого?
– Какая разница, если ты не вызывала?
Мне показалось или его зрачки стали отсвечивать алым?
– Никакой. Просто любопытство.
– Любопытство сгубило кошку, – назидательно проговорил вириец и спросил: – Мне продолжать?
– Если не я главный душегуб, то кто? Рион?
– Рион. Резерв у парня почти пуст. На что он его потратил? Ваши чаровники очень дорожат магией, и причина должна быть весомой.
– Что заставило тебя изменить мнение? Или ты все еще думаешь, что это мы душегубствовали?
– Отнюдь. Такую команду неучей еще поискать, захотели бы – не смогли. Вы даже меня не видели.
– Добрый ты, – попеняла я. – И раз уж ты такой разговорчивый…
– Это на меня полнолуние так действует, – он посмотрел на узкое оконце, к слову, я понятия не имела полная сейчас луна или иная. – И здоровая пища, – еще один взгляд на плошку с водой. – Люблю поболтать в гостях, особенно, когда принимают от души.
– Просвети, что произошло, когда ты вырвал меня из… из… – я никак не могла закончить и произнести это вслух.
– Мира мертвых, – спокойно закончил Вит. – В нем обитают богинки и остальная лишенная жизни гадость.
– Она сказала, что забрала меня из колыбельки. Думаешь, врала?
– Нежить всегда знает, чем зацепить жертву. Тебя же зацепили…
– То есть, вранье?
– Я не особый знаток мыслей нежити, – вертикальные зрачки вспыхнули в полумраке и погасли.
– Богинки крадут детей, а потом что? – я согнула колени и обхватила их руками. – Что они с ними делают?
– Растят себе подобных.
– Они же нежить! Мертвые!
– Поэтом и крадут, что сами к... хм… размножению непригодны. А как приходит срок, топят в озере, а потом уж приветствуют новых сестер, по ту сторону жизни, так сказать.
– И никто не возражает? Не пытается сбежать?
– А ты вспомни Аврука Первого Тарийского и его личную гвардию.
– Не могу, – я развела руками. – Мне лет двадцать от силы, куда мне до Аврука. А ты что, живешь с тех времен, да? – я подняла голову.
– Как же ты все буквально воспринимаешь. Вспомни – это значит, историю вспомни.
– Не сильна я в науках.
– Не прибедняйся, твоей бабке – если не врешь, и тебя действительно деревенская знахарка растила – в ноги кланяться надо. У тебя и речь правильная, и осанка прямая, смотришь прямо, глаза долу не опускаешь, не лебезишь, травы пользуешь…
– Я передам ей твое восхищение. Что с Авруком? Помер?
– Конечно, помер. Все помирают. Его гвардия, говорят, она была настолько предана королю, что солдаты по приказу могли себе глаза вырвать, али горло перечеркнуть, – от слов Вита я поморщилась.– И все это с улыбкой и светом праведности в глазах.
– Я рада, что родилась позже.
– Я тоже. Но все это я тебе рассказал не для общего развития, а в ответ на вопрос. Если богинки «правильно» воспитывали свое молодое поколение…
– В озеро они тоже шли с улыбкой, не желая себе другой судьбы, – закончила я за него. – Снова мы вернулись к воспитанию.
– Конечно, от него все зло, – хохотнул вириец.
– А ведь болотник не Риона предупреждал о богинках?
– Меня. Чернокнижников они боятся больше.
– Что ты сделал потом? Почему я почувствовала… – я замолчала, не получалось ни описать ощущения, ни даже понять их.
– Слил излишки силы, – его улыбку не было видно в темноте, но я точно знала, что она изогнула его разбитые губы, и знала, что ему от этого больно.
– Очень толково, – я тряхнула головой.
Вириец тяжко вздохнул.
– Что ты знаешь о магии?
– Почти ничего, – я пожала плечами. – Слухи, домыслы, бабушкины сказки.
– Смотри, – Вит откинул солому и в пятне света, падающего сквозь окно, нарисовал пальцем в пыли сосуд, вроде крынки. – Это природный резерв, который есть у каждого мага. Способность к колдовству зависит от толщины и высоты. Вместительность резерва – это уровень силы мага. Чем больше резерв, тем сильнее заклинания. Разброс от двух до двух сотен кьятов. Ты считать-то умеешь?
– Да, – я состроила скорбную физиономию.
– Бабке поклон, – он действительно склонился в темноте. – Тогда представь, этот сосуд наполнен до краев, а сила все прибывает и прибывает. От переизбытка энергии, резерв разорвет. И хана твоей магии на веки вечные.
– Это чуть не случилось со мной? Или с тобой?
– С тобой. Ты хватанула чужого. Нежити не столько была нужна ты, сколько сила. А в тебе ее было столько… – он рассмеялся, в темноте его зубы казались белыми. – Твой кувшин переполнен, как крынка со сливками, за которой охотится кот. Ты знаешь, что…?
– Если ты спросишь, знаю ли я, что такое сливки, укушу. Что ты со мной сделал?
– Я помог тебе ее выплеснуть.
– Ага, – мало что поняв, закивала я, – но почему… Отчего…
Я не знала, как описать свои ощущения, как сделать так, чтобы он понял, а заодно и объяснил мне.
– Но знаешь, что? – вириец, кажется, даже не слушал, задумчиво глядя в стену.– Вместо того, чтобы рассеяться, твоя сила так и липла к рукам, так и норовила залезть под кожу. Еле удержался, чтобы не впитать…
– Так почему удержался?– не поняла я.
Для меня эта сила все еще была чем-то непонятным, чем-то несуществующим.
– Ну, знаешь, что говорят о тех, кто делится силой друг с другом?
– Нет. Не знаю. А что говорят?
– Говорят, что это могут делать только «повенчанные богами»…
– Тогда не надо, – торопливо перебила мужчину я.
– Вот, и я так подумал, – чернокнижник натянуто рассмеялся, а потом чертыхнулся, вытирая кровь с губ.
Легенды о «повенчанных богами» я слышала. Их слышал каждый, у кого есть уши. Иногда боги, Эол или Рэг, снисходили до простых смертных и развлекались тем, что связывали людские души. От скуки, наверное. Но почти все считали это безобразие «даром богов». Девчонки в восторге закатывали глаза, мужчины окидывали их орлиным взором, словно желая найти ту самую «привязанную» к ним душу, менестрели слагали песни, о том, как две мятежные половинки сливаются в одну…
Тут я всегда представляла, как встречу эдакое недоразумение с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами и начинала икать от ужаса.
А потом, по словам поэтов, соединенные богами обязательно гибли во имя своей любви. Назло врагам. Или, скорее, на радость. И вообще, нет бы, о чем хорошем стихи сложить? Нет, обязательно в конце кто-то скопытится…
Да, я слышала об истинных парах, но ни разу не видела. И очень просила Эола не делать мне таких дорогих подарков. Самый страшный кошмар – оказаться привязанной к совершенно незнакомому мужчине и быть обязанной его любить.
К счастью, такими дарами боги баловали людей раз в сто лет. И то – всего лишь по слухам. Так что, можно было не волноваться, и тут на тебе…
Я присмотрелась к Виту так, словно ожидая, что у него вот-вот вырастет вторая голова. Не выросла…
– А если бы ты все же впитал ее, – уточнила я, вспомнив то, что рассказывал мне Дамир, – не лопнул бы, от такого-то счастья?
– Чернокнижники и чаровники применяют магию по-разному, – Вит замялся. – Уверена, что хочешь знать? Эти знания в Тарии под запретом.
Разве я могла предположить, что мой первый урок – первый настоящий магический урок – пройдет ночью, в тесной сырой камере, на полу, устланном соломой, а в роли учителя выступит чернокнижник? Любой сказал бы, что это невозможно. И, тем не менее, получалось именно так.
– Я сама в Тарии под запретом. Не томи.
– У нас природная возможность иная, – он стер у нарисованного сосуда дно. – Чернокнижники энергию не накапливают. Она постоянно течет, проходит через сосуд и рассеивается. Сила и способности зависят от движения, чем быстрее, тем ее больше можно тратить, и тем быстрее она восстанавливается. Это как, – он щелкнул пальцами, подбирая слово,– как мельница на реке, чем сильнее течение, тем быстрее двигаются жернова, и быстрее смелется мука. Измерить такой резерв невозможно.
– Ты сказал, что маги слили твой резерв? Но как? Если у тебя его нет?
– Теперь, считай, есть. Они его ограничили, поставили заплату и слили то, что было, – Вит снова пририсовал к крынке кривоватое дно. – Теперь я ничем не отличаюсь от тебя и Риона.
Прозвучало как-то грустно. Так отзывается воин о дворовом мальчишке, схватившем вместо меча палку.
За дверью камеры что-то загрохотало, и мы замолчали, прислушиваясь к тяжелым шагам. Но тюремщик прошел мимо, спустя несколько томительных минут издалека послышалась смачная ругань.
Вит склонился над рисунком и одним махом стер каракули.
– А что тогда…
– Дай передохнуть, – попросил мужчина. – Я, конечно, знал, что девки любопытны и трескучи, как сороки, но только сейчас понял, как это утомительно. Вопросов у тебя столько, что я буду до утра языком молоть.
Он откинулся на стену и закрыл глаза. Да, урок был краток. Но все же был.
***
Завтрак мы проспали, или на этом постоялом дворе забыли его подать. Я проснулась от скрипа двери, ощущая боль горле, рука затекла, голова гудела, и как бы эти желания не противоречили друг другу, хотелось пить и в кустики, или хотя бы до ведра.
– Айка Озерная!
После темноты камеры, замерший на пороге, визитер, виделся нечетким, чуть дрожащим в пламени факела силуэтом. Судя по голосу, он молод и немного напуган.
Я сонно заморгала, рядом шевельнулся Вит.
– Айка Озерная, – повторил стражник. – На выход, – мальчишеский голос сорвался, поднявшись на тон выше, или как говаривали у нас, дал петуха. – Быстро!
Похоже, меня боятся больше, чем я их. Интересно, что он будет делать, если я сейчас зевну и скажу: «нет»? Эта мысль несколько примирила меня с действительностью, ведь я уже знала, что не скажу, что встану и пойду, куда поведут – заключенные не в том положении, чтобы норов показывать.
– Гляди в оба, – тихо напутствовал вириец, когда я перешагнула порог камеры.
Дверь захлопнулась, лязгнул замок. В длинном коридоре, освещаемым неровным светом факелов, выстроился десяток стражников с пиками наперевес.
Даже лестно, ей-богу. Кому я там понадобилась? Палачу? Нехорошее предчувствие кольнуло холодом живот. До ведра захотелось еще сильнее.
– А куда меня, дяденьки? – пискнула я, и по суровым взглядам тут же поняла, что взяла неправильный тон. Они, небось, здесь всяких юродивых навидались, и еще одна сочувствия не вызовет.
– Топай, – толкнул меня в спину один из них. Сильно ткнул, я едва не полетела на пол. Доходчиво.
В сопровождении почетного караула, я поднялась по лестнице, свернула в очередной каменный коридор с узкими, как бойницы, окнами. Наступило серое раннее утро. Дай, Эол, не последнее…
Стражники остановились перед высокими резными дверями. Тот самый молодой, что толкал в спину, торжественно постучал. И ему не менее торжественно ответили. Створки распахнулись, и мужик в черном рубище… или платье, здорово смахивающий на ворону, каркнул… эээ, вернее, изрек:
– Входите! Суд семерых ждет.
Эол, а я-то до последнего надеялась, что это уборная.
Не дожидаясь очередного тычка, я вошла вслед за «черным платьем» в круглый зал. Большой, больше, чем торговый пятачок в Солодках, с широкими в человеческий рост окнами, полный света, тепла. Его необычайно украшала «виновная яма» в центре. Сама я раньше таких не видела, но ездившая в Вышград Сима рассказывала, как вершили суд над Листонским душегубом. Помнится, его из этой ямы прямо на кол с почестями препроводили.
Я остановилась на краю, посмотрела вниз. Глубокая. Надо полагать, дабы каждый обвиняемый почувствовал собственную ничтожность. Я почувствовала. Честно. Особенно, когда получила очередной толчок в спину. Глухо вскрикнув, я свалилась вниз, больно приложилась о дно коленями и разодрала ладони о каменистый пол.
Яма – каменный колодец два на два шага, глубиной по макушку. Мелкие преступники, вроде меня, помещались в нем почти целиком, а у более высокого человека, наверняка торчала бы голова. Чтоб удобнее отрубать, не иначе.
Перед виновной ямой полукругом стояло семь кресел и семеро мужчин, все в тех же черных платьях, сурово смотрели на меня сверху вниз. Легендарный суд семерых – самые сильные и именитые маги Тарии. Справа от кресел стояли еще два мага, один из них открывал нам двери, а второй…
Второй был мне хорошо знаком. К сожалению.
С центрального кресла встал пожилой мужчина, чем-то похожий на дядьку Ирия, кузнеца нашего, и торжественно спросил:
– Кто обвиняет эту женщину?
– Я, – выступил вперед старый знакомый, – Тамит Шиирский, Действительный Вышграда и Кохани обвиняю эту женщину в преступлениях против короны и магии.
– Кто защищает обвиняемую?
– Я, – ответил тот маг, что открывал нам дверь, невысокий тучный мужчина лет пятидесяти, – Неман «действительный» Велижа – хранитель фонтана силы беру на себя обязательства защищать Айку Озерную на суде семерых перед лицом высокого Гуара.
– Пред лицом кого? – чуть было не спросила я, хотя были вопросы и поважнее. Например, с какого перепугу толстый дядечка взялся меня защищать? И вообще, если преступление против магии, я еще худо-бедно совершила, то против короны... Чур меня, чур.
Я уже открыла рот и … благополучно его закрыла. Что-то подсказывало, что если сейчас распущу язык, его вполне могут и отрезать. А он мне дорог.
– Да будет так. Начинайте, – председательствующий на суде мужчина сел.
Высокий Гуар? А по росту ни за что не догадаешься.
– Я обвиняю эту женщину в государственной измене, шпионаже и убийстве мага, – Тамит встал слева от ямы.
– Неправда! – все-таки не выдержала я. Эол с языком, как бы голову сохранить.
– Айка Озерная, – не обратив на выкрики никакого внимания, продолжал Тамит, – из рода ворд, исконных врагов рода человеческого. Воспитана в Тарии. Владеет магией воды. Носит родовое имя своего народа, а значит, имеет связь с ними.
– Меня так с детства дразнят, вот и все!
Как же нелепо это прозвучало. Словно деревенская дурочка пытается объяснить, как перепутала козу с козлом. Неужели можно осудить из-за слухов и домыслов? Если так, то мне с лихвой на смертную казнь хватит.
Один из судей, седой мужчина с голубыми глазами спросил:
– Ее семья поддерживает обвинение?
Я скрипнула зубами, страх сменился беспомощным гневом. Они бабушку привезли? Привезли только для того, чтобы она выслушала весь этот бред и посмотрела на досуге, как казнят внучку?
– Нет.
– Слава Эолу, – некстати вырвалось у меня.
– Воспитавшая ее знахарка из Солодков крайне враждебно встретила посланцев и отказалась отвечать на вопросы. А когда они решили применить силу… – Тамит замялся и нехотя продолжил: – Применила магию.
– Магию? Знахарка?
– Видимо, порошки из трав, – пояснил обвинитель суду, – посыльные до сих пор чешутся.
– Ладно, – кивнул Гуар. – Потом посмотрим на ваших посыльных. И на знахарку бы тоже глянуть. Сейчас расскажите, чем подтверждаются обвинения против Айки Озерной?
– Односельчане не раз видели девушку, сидящей у реки и что-то шепчущей.
Вот и делай после этого добрые дела. Попросят меня еще хоть раз речку заговорить, я уж посоветую, куда обратиться.
– Да я просто… просто… – прозвучало неубедительно, сознаваться в обмане односельчан не хотелось, как говорят где один обман, там и второй.
– С помощью воды она передала важные сведения народу ворд! – злорадно добавил Тамит.
– Какие? – вмешался Неман. – Урожайности свеклы в этом году? Или поголовья коз в Солодках?
– К тому же, ее задержали в компании вирийца, – гнул свое Тамит.
А вот это уже факт, а не россказни. Я поморщилась, даже Михей с Рином Вита сразу в шпионы записали, маги даже слушать мои детские россказни не станут.
– Откуда сведения о происхождении? – спросил самый молодой из судей, лет сорока, седина успела едва затронуть виски. – Докажите, что она принадлежит к народу ворд.
– Обвиняемая снимите медальон, – приказал Тамит.
Эол, от чего же все так неправильно? Самое время упереться рогом, заявить решительное «нет», гордо вздернуть голову... и так же гордо дойти до плахи. Нет никакого смысла скалить зубы, хотя и очень хочется. Захотят – снимут. Очень хотелось заплакать. А еще в уборную.
– Медальон, – рявкнул обвинитель.
Я подцепила пальцами цепочку и сняла камушек.
Взгляды всех присутствующих обратились ко мне, в некоторых даже сверкнула искорка любопытства.
– Обвиняемая признает себя виновной в шпионаже? – спросил Гуар.
– Нет, – сказала я.
– Защита? – судья повернулся к Неману.
Толстенький хранитель фонтана с добродушной улыбкой занял место справа от ямы.
– Уважаемый Тамит огласил не все сведения. Во-первых, Айка была найдена, а не взята на воспитание из Озерного края, как могло сложиться впечатление. Она – найденыш. Так что, ее происхождение до сих пор под вопросом. Во-вторых, мы не знаем природу магии ворд и не можем утверждать, что девушка ею владеет. Полагаться на суеверия крестьян – недостойно высокого суда. В-третьих, так называемое родовое имя возникло стихийно. Водный народ считает наш язык оскорбительным и не станет давать детям человеческие имена.
Маг перевел дыхание. И я тоже. Хороший дядька, на булочника Тэка похож. Тот меня как-то сдобой угощал, горелой, правда, но все же. Выберусь из ямы расцелую, если конечно он не будет против. Если выберусь.
– И повторю вопрос, – продолжил Неман. – Какие секретные сведения, необходимые водникам, добыла девушка? До недавнего времени обвиняемая не покидала Солодки дольше, чем на день и дальше, чем на вар.
– Это все обвинения? – Гуар вопросительно глянул на Тамита.
– Нет.
Вышградский маг, не поленившийся последовать за мной в Велиж, торжествующе улыбнулся. И тут я поняла, зачем все это, все эти разговоры о происхождении и предательстве. Сказанное было лишь затравкой, присказкой, призванной создать у судей нужное впечатление, а сама сказка начнется именно сейчас. Это – как Лушка, мельника дочь, заговоренные иголки у матери в вышивании прятала, бабушка долго не могла понять, на что сглаз наложен. Хочешь спрятать пуговицу, брось в швейный короб. Одно обвинение среди кучи других, а дыма без огня не бывает…
– Я обвиняю ее в убийстве мага и присвоении силы. Доказательство – печать смерти над головой.
– А может, – Неман снова пошел к двери, – об этом нам расскажет сам «мертвый маг»? – и открыл дверь.
Я встала на цыпочки, стараясь разглядеть вошедшего. Высокую нескладную фигуру, покрытую пылью одежду, хмурый взгляд исподлобья… Рион! Значит, они с Михеем успели, дошли до Велижа, смогли найти магов и все рассказать. Никогда не думала, что буду рада видеть этого парня.
– Перед лицом великого суда даю обет говорить правду, и пусть моя магия будет тому свидетелем, – проговорил дрожащим голосом парень, а потом вдохнул и стал рассказывать.
Из его уст выходило, что один неразумный отрок, шатаясь по лесам и весям, умудрился повстречать деревенскую девку, которая по скудоумию сломала его кристалл и забрала силу. Ерунда полная. По тону Риона все сразу поняли, что такое случается сплошь и рядом. Потом отроки, уже две штуки, поскакали в столицу, чтобы учитель, как водится, указал им светлый путь в светлое будущее. По дороге они, словно меченные, цепляли разные беды, начиная с Михея и заканчивая тем же Тамитом. Ну, а уж когда до Велижа рванули, силушку богатырскую отроку возвращать, то совсем удержу нечистой силе – к ней причислили и вирийца – не стало. И теперь только на разум великих магов и уповаем.
Хорошо рассказывал, душевно, упирая больше на враждебные обстоятельства, нежели на злой умысел.
– В доказательство слов юного Рионера, – слово снова взял Неман. – Предъявляю письмо высокого Действительного Вышграда Дамира с его поручительством за Айку Озерную, и с просьбой провести ритуал покаяния. Именно для него молодые люди и приехали в Велиж.
– Айка Озерная, вы подтверждаете, что прибыли в Велиж для прохождения ритуала добровольно? – высокий судья посмотрел мне в глаза.
– Подтверждаю, – я закивала так сильно, что того и гляди, башка отвалится.
– Эта история мне известна, – Тамит говорил так, словно слышал все это уже тысячу раз, и еще один его порядком утомил. – Но я обвиняю ее в смерти другого мага, Действительного Киеса, моего младшего брата.
В зале воцарилась тишина. Кто-то из судей отчетливо буркнул:
– Это уж слишком.
Полностью согласна. Я даже не знаю такого.
– А почему слишком? – переспросил маг. – Напомню, ту девицу так и не нашли.
– Мы помним Киеса, и искренне сочувствуем твоему горю, но… – с сомнением протянул Гуар.
– Это не голословное обвинение, – перебил его вышградский маг, – Первое – внешнее сходство преступниц.
– Под это дело можно осудить треть Тарии и почти весь Озерный край, – перебил Неман. – Всех белобрысых девок в камеры!
Я во все глаза смотрела на Тамита. На говорившего полную ересь Тамита, но остающегося спокойным, несмотря на возрастающий ропот магов. И на Немана, раздраженно кривящего губы. Что происходит?
– Не доказательство, согласен. Но… – он подошел к стоящему у окна столу, надел очки и стал что-то там перебирать, сколько я не вытягивала шею, не могла рассмотреть что. – Я не поленился просмотреть все материалы о смерти брата, – Тамит снова развернулся к суду семерых. – Все портреты, что рисовал влюбленный Киес, все описания свидетелей, – он подошел к креслу и передал один из листков сидящему с краю магу. К обвинителю подошел Неман и тоже был облагодетельствован бумажкой. А вот меня обошли, хотя посмотреть, что там, хотелось едва ли не сильнее, чем до кустов. Бумаги переходили из рук в руки, маги хмурились.
