Текст книги "По рукам и ногам. Книга 1"
Автор книги: Анна Шеол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– А если честно?
– Не знаю! Что вы пристали ко мне? – взвилась я неожиданно резко, будто на досуге обнаружила у себя пару ненужных рёбер и целую запасную голову.
Честно во всём признаться? Смешно. Стоит мне сказать хоть одно честное слово, как ты его с ума сведёшь со своим бесконечным потоком из «С ней надо быть начеку!» и «Держать ухо востро, а то…»
И вообще, с чего ты решил, что брутальный начальник охраны – это прям идеальная компания для вечерней сессии откровений. Даже если он и заявляется со стаканом молока. Удачно вспомнив о нём, я скованным движением цапнула стакан и притворилась, что пью и что мне сейчас не до глупых вопросов.
Генрих многозначительно вздохнул и снисходительно позволил увести себя от заданного вопроса. Только, наверное, из соображений своей генриховской деликатности. Иначе бы доконал.
– Где его, кстати, носит? – как бы невзначай поинтересовалась я, прерывая затянувшееся молчание. – Уже за полночь перевалило. Он у вас не потерялся случаем?
Голос, более напряжённый, чем полагалось ему, прошил воздух колючей шерстяной нитью, да так и повис в нём. Я боялась этой встречи. Её и того, что за ней последует.
– Не жди его, ложись спать, – мягко посоветовал Генрих. – Он будет, скорее всего, к утру.
– А что так? – я склонила голову, уже теперь безотрывно и беззастенчиво наблюдая за начальником охраны. Что-то было в его словах настораживающе-странное, заставившее меня и саму держать ухо востро.
– У него сегодня важная встреча. На кону весьма серьёзный контракт, если не вдаваться в подробности. И, между прочим, он должен был к ней готовиться, вместо того чтобы… – Начальник охраны явно усилием воли остановил себя от того, чтобы всласть почитать мне нотации, которые я, в общем, заслужила. – Как бы дело ни обернулось, он там с девушкой из эскорта. Останется с ней на ночь в отеле, скорее всего.
– Он там… что?!
Я выкашляла молоко, которым подавилась, поспешно утирая лицо рукавом.
Генрих и бровью не повёл. И я тоже быстро себя одёрнула, уже секундой позже не понимая, что это меня так удивило в его словах. У Ланкмиллера, на секундочку, имеется целый гарем, и в его желании даже эту палитру разнообразить время от времени нет ничего необычного. Просто он… никогда при мне не делал этого раньше. Память вдруг снова вызвала на свет его руки – образ настолько яркий, что захватывало дыхание. Одинаково хорош в боли и наслаждении, он мог касаться ими так, что забываешь собственное имя и все системы отказывают. Но сегодня Ланкмиллер демонстрирует свои выдающиеся навыки той, из эскорта, целует её, оставляет наедине с собой в душном и безысходном сумраке, где нежная вуаль из случайных прикосновений оседает на коже ласками, сворачивается внизу живота приятной тяжестью. И это даже в чём-то весело.
– Что, возбуждает высшее экономическое образование? – ехидно хехекнула себе в кулак так, чтобы не услышал Генрих.
Мне стоило радоваться, ведь неприятный разговор с хозяином откладывался на утро. Если девушка из эскорта будет достаточно хороша, то, возможно, он не произойдёт вообще.
И почему бы мне действительно не пойти спать. На этом подоконнике я отсидела себе уже всю задницу только так.
14. Девяносто килограммов мудака
Вообще, просыпаться было здорово. Если тебя, разумеется, никто не тормошил ни тем, что окна пора выдраить и столы, ни требованием утреннего минета. В такие дни, когда за окном не небо, а чистый свинец, а ты в одеяло укутался и сонный, как кот. Щекой греешься о подушку, придрёмывая время от времени, потому что ленивая тёплая нега ещё не до конца выпустила тебя из своих объятий. Просыпаться было здорово.
Обнаруживать, что ты лежишь под чьей-то тяжёлой рукой, – не очень.
– Ланкмиллер! – ошарашенно зашипела я. – Мы же по раздельности засыпали!
Если мне не изменяет память, я вообще осталась в той самой маленькой комнате на матрасе с васильками. Слишком долго думала свои тупые мысли в тишине и случайно отрубилась, сама того не заметив. Почему я вдруг проснулась в хозяйской спальне, было для меня на данной момент основной загадкой человечества.
Услышав в ответ сонное мычание, я поняла, что разбудила его по дурости, и сразу же приутихла, опасаясь ланкмиллерского гнева, но спустя минуту всё равно осторожно поинтересовалась, с опаской отодвигаясь чуть дальше:
– З-зачем ты меня сюда притащил?
Кэри сдавленно прыснул в кулак и поднял на меня прямо совсем какие-то бесстыжие глаза, в которых отчётливо читался подвох. Я растерянно нахмурилась, не понимая, с чего это он так радостно ухмыляется.
– У тебя амнезия, а не склероз. Давай-ка, девочка моя, поднапряги память.
Я сдвинула брови, следуя его совету, и досадливо заурчала, вспоминая детали минувшей ночи. Хотя, если быть до конца точной, это случилось утром. Я сама пришла к нему, потому что замёрзла нечеловечески. Одеяло в той комнате было тонкое, та же простынка по сути: в наступивший вместе с рассветом морозильник оно не грело совсем, поэтому я решилась на стратегическую передислокацию.
В такой холод к кому угодно под одеяло залезешь, даже к Генриху. А мучитель как раз тогда вернулся из своих отелей. Кажется, тогда он даже бормотал мне что-то ласковое в макушку, что-то вроде «котик» и «замёрз, маленький».
Кэри вдруг притиснул к себе так крепко, что даже перехватило дыхание. Любитель душевных объятий, которые очень сложно пережить, не задохнувшись. Я попыталась кое-как вывернуться из этой хватки, чем спровоцировала хозяйское недовольство.
– Кику, ну не отпихивайся, это так утомляет, – Ланкмиллер навис надо мной, прижав запястья к покрывалу. – Все хорошо, разве тебе больно?
И правда, чего это я. Замерла, глядя в его лицо, чувствуя вдруг странную болезненную потребность повторить за ним эти фразы. «Всё хорошо». «Мне не больно». Пришлось прикусить язык, буквально глотая их вместе с воздухом, чтобы они случайно не вырвались наружу. «Сделай так ещё». «Обними меня».
Я порывисто вздохнула, подставляя шею под неторопливые поцелуи, ощущая, как будто зыбкий несмелый свет поднимается по лопаткам едва ощутимым прикосновением, пенится на загривке и топит в себе с головой, не оставляя шанса.
Всё нормально, я нормальная, я могу перестать представлять на своём месте ту, с кем он провёл минувшую ночь. Я могу не чувствовать от этих поцелуев ничего, как раньше. Только надо решительно прекращать царапать простынь.
Нас прервала настойчивая вибрация телефона на тумбочке где-то сбоку. Мучитель, с досадливым вздохом оторвавшись от меня, потянулся за трубкой. И едва только на неё взглянул, выражение лица у него сделалось совершенно кислое.
– Да? Ну что ты, сейчас я совершенно свободен, конечно, могу говорить. – Он зажал трубку между щекой и плечом, выбираясь из постели.
Я притихла, запутавшись в простынях, потому что ланкмиллерские интонации показались мне отчётливо издевательскими. Он не стал бы с бизнес-партнёрами болтать в таком духе, просто потому что не был идиотом, несмотря на все другие свои недостатки.
– Поздравляю с отличным контрактом, – послышалось в трубке. – А ты большой прохвост, весь в отца. Ведь клиент был почти у меня на крючке, увёл прямо из-под носа.
С той стороны ему ответили в том же духе. Голос был женский, и спустя пару секунд я даже узнала его: Амалия. В чём-то я даже понимала Кэри. Она была из тех людей, которые строят глазки тебе в лицо, откровенно мечтая отвернуть голову как-нибудь по-тихому, нож под рёбра вогнать так, чтобы ты не заметил раньше, чем нужно. Прекрасно знают, что это видно, и всё равно продолжают улыбаться. В честь чего это у них, интересно, утренний обмен любезностями?
– И что, ты звонишь поздравить меня с выгодным контрактом? И только-то? Щедро, для такой занятой женщины, – Ланкмиллер фыркнул.
– Да, просто звоню поздравить с контрактом. – Это была ложь, обнажённая, как лезвие ножа. Ложь, которая, судя по голосу, доставляла ей уйму удовольствия. – И заодно напомнить, чтобы ты следил внимательно за всеми другими своими контрактами. Например, со «Змеиным зубом».
У неё был низкий грудной голос – засахаренный мёд. Она любила бесить Ланкмиллера. Видимо, он раньше как-то забавно на это вёлся. Сейчас её рядом не было, и она не могла видеть, как почернели его глаза. Но наверняка она превосходно себе это представляла.
– Наши отношения со «Змеиным зубом» прекрасны, как никогда, – в голосе появилось ощутимое напряжение. Господи, она так быстро его поддела, того, кто казался мне совершенно невозмутимым.
Легче сойти с ума, чем отыскать у таких, как Ланкмиллер, болевые точки. Но всё было проще в их ситуации. Она и есть его болевая точка.
– Да? А вот мне кажется, что личный конфликт с одним из акционеров не сделает их ещё более прекрасными. Ты подумай над моим предложением, так, на всякий случай. – Она мурлыкала в трубку, наслаждаясь звуками собственного голоса, и выходило это почти эротично. – А то кто знает… может, придётся соглашаться на куда менее выгодные условия.
Я прекрасно понимала это ланкмиллерское выражение лица, будто случайно проглотил что-то заплесневелое. Реплики у Амалии были основательно потасканные. Она специально выбирала слова так, чтобы вся беседа выглядела дешёвым фарсом, к которому и прикасаться мерзко, не то что участвовать. Кэри замер, получив очередной виртуозный удар под дых, он думал, как на него ответить, не потеряв лицо.
«Пожелай хорошего дня ей», – подсказала одними губами. С обнаглевшими посетителями в кафе работало безотказно.
– Хорошего тебе дня, – сладко улыбнулся Ланкмиллер и повесил наконец трубку.
Я с трудом перевела дух, будто тоже подверглась только что моральной экзекуции. Мы ещё некоторое время сидели совершенно молча, пока тиканье настенных часов, оставшееся единственным звуком в комнате, не стало давить на психику.
– А так всё прекрасно начиналось… – досадливо буркнул наконец мучитель, исчезая за дверью ванной.
– У вас что… было, ну… – Бурный роман, оставленный в прошлом, стал самой первой моей догадкой, озвучить которую я так и не посмела. Ланкмиллер и так был в тихой и страшной ярости, так что шансы нарваться на комплименты и ласковости от него был критически высок. Но он и так это понял, без моих слов.
– Что? Нет, – мучитель мгновенно вновь возник на пороге спальни, и эта смесь недоумения и отвращения на его лице отчётливо говорила, что он не врёт. – Кику, милая, как это вообще пришло тебе в голову?
– Столько страсти в вашем общении, что сложно поверить твоим словам, – я не удержалась от ехидства в его сторону, хотя знала, чем это чревато.
К тому же Амалия не выглядела сильно старше Кэри, ей и было-то, может, слегка за тридцать. Ланкмиллер проворчал что-то вроде «ещё одна» и скрылся в ванной.
– «Змеиный зуб», значит, да? – Оставшись в одиночестве, я потихоньку сползла с кровати.
Настроение шутить улетучилось, и я становилась тем мрачнее, чем дольше обдумывала этот разговор. Что за дела у него со «Змеиным зубом»? Что вообще у них может быть общего, кроме необычайной и преданной любви к человеческому рабству? Перевозки, скорее всего, ведь ланкмиллерская компания занимается и ими тоже. Впрочем, не удивлюсь, если Кэри и в число владельцев входит, скромно, процентов на пять-семь, может, даже меньше, иначе б не переживал так из-за контрактов.
Чёрт возьми, ну почему он у меня такой мерзкий? Зачем ему обязательно связываться с этим проклятым «зубом»? Хотя, конечно, это я глупенькая. Кто в здравом уме откажется от такого покровителя? Ведь они почти что владеют миром.
Кэри появился из ванной, снова прилизанный и выбритый, принялся одеваться. Свесив голову вниз с кровати, я меланхолично наблюдала за ним, прежде чем наконец вновь решилась спросить:
– Чего она вообще хотела от тебя?
Даже несмотря на весь фарс, это был разговор, полный загадок, из которого я мало что поняла.
– Если коротко и ёмко, она хочет мой бизнес. Весь. Ей мало одного «Шиффбау». А если хочешь в деталях, почему бы тебе не уточнить у неё самой?
Я уже открыла рот, чтобы спросить, как он вообще себе это представляет, но, набрав в грудь воздуха, просто выдохнула его вместе с десятком других глупых вопросов. Это была дежурная фраза-отмазка, которую не полагалось принимать всерьёз.
– И то, что ты сказал ей, – неправда? – тихо поинтересовалась я, приземляясь на подоконник. – Твои отношения со «Змеиным зубом» не прекрасны?
– Были прекрасны. И я не думаю, что моё маленькое дельце собирается их испортить. А вот Амалия может. – Он, кажется, сдержал пару основательных проклятий, которые должны были последовать за этим именем. Зря, наверное, ведь за два года работы в бордель-кафе мой слух привык к довольно грязным ругательствам, я и сама охотно пользовала некоторые из них. – Тебе это вообще не нужно, у тебя здесь совсем другая задача, и ты о ней превосходно осведомлена.
Я вдруг отчётливо поняла, что совсем не знаю его. Вижу его чаще, чем себя в зеркале, сплю с ним – и едва ли представляю себе, что это за человек, чем он живёт и дышит. Ещё бы, ведь я здесь всего лишь наложница, и, наверное, мне даже везёт, что он отмахивается от меня так мягко.
Облачённый в строгий костюм, Ланкмиллер остановился в дверях, давая инструкции на день:
– Я собираюсь уехать, буду поздно, – поправляя запонку в форме змея на манжете своей сорочки. – А ты пока займись собой, ванну прими, расслабься. Не будь в своём вечно дрянном расположении духа и не балуйся без меня, иначе отшлёпаю по возвращении. – Он мимолётом чмокнул меня в щёку и вышел.
Повезло, что всё это случилось быстро и он не увидел, как меня перекосило от его похабных обещаний. У Кэри слегка изменился голос, но меня больше беспокоил взгляд. Обречённые и удивлённые глаза, будто его предал кто-то очень дорогой ему, будто он всё для себя решил. Этот взгляд навевал нечеловеческую тоску, разъедающую душу потихоньку, с краешка.
Предчувствие было не очень.
Впрочем, я решила не пренебрегать хозяйским советом. День без травм, потрясений и странных знакомств – большая редкость для меня. Не пропустить ни один из приёмов пищи, поваляться в горячей ванне, а потом на кровати, утопая в подушках. Это то, за что так ценили долю наложницы многие из моих знакомых. Вряд ли они задумывались над тем, что безделье к третьему часу начинает сводить с ума. Я даже осилила практически весь набор литературы из соседней комнаты, несмотря на его скудность: пара бульварных романов, шайларрский словарь и юридический справочник. Хотя отсутствие чьего-либо навязчивого общества было неоспоримым плюсом этого положения.
Закат уже догорел, он едва теплился над горизонтом тёмным гранатовым соком в западном окне, остальные части дома уже заволокла ночь. Телевизор работал в половину громкости, чтобы было уютно, и от этого бормотания плавно клонило в сон. Я уже потянулась было за пультом, как тут по ушам ударил настойчивый телефонный звонок. Звук был необычный – не припомню, чтобы Ланкмиллеру здесь кто-то звонил на стационарный, – и доносился он из соседней комнаты. Кабинет. Значит, звонок, скорее всего, рабочий, и явно что-то срочное, раз в такой час.
Телефон разрывался настойчиво и долго, а потом вдруг перешёл на автоответчик:
– Кику, я знаю, что ты дома! Взяла немедленно трубку!
Твою мать, грёбаный Генрих, где же мне ещё быть, если вы сами меня здесь заперли?! Я подскочила с кровати как ужаленная при первых же звуках его голоса и поплелась в кабинет, уже прикидывая паршивость дельца, по которому звонит начальник охраны. Вряд ли ему захотелось поболтать вечерком перед лицом всепоглощающего одиночества.
Пальцы дрогнули прямо над гладкой обтекаемой поверхностью телефонной трубки. Мной снова завладело то тоскливое глухое предчувствие, появившееся ещё утром. Что-то плохое произошло?
– Да, Генрих, я внимаю.
– Слушай, не перебивай, выполняй и не задавай вопросов.
Я даже поморщилась от такого количества приказов, вылившихся на меня всего за несколько секунд.
– Открой первый ящик стола в кабинете. Открыла? Вытащи оттуда серебристый браслет. Надень. Надела?
– Да надела я! Генрих! Остынь, не кричи. В чём дело?
– Пройдись, я должен удостовериться.
Я, пожав плечами и слабо понимая, как ему это вообще поможет, прошлась из одного угла комнаты в другой.
– Молодец. А теперь слушай очень внимательно. Я сейчас в Шеле, поэтому координировать вас буду на расстоянии. Спустись на первый этаж, там тебя ждёт Оливер. Дойдёшь с ним до клуба… «Республика», кажется, Оливер дорогу знает. Нужно, чтобы ты вытащила оттуда господина, по-тихому, без лишнего шума.
– Что, – физически ощущая, как недоумение от этой просьбы скапливается в горле кучей вопросов, ни один из которых было толком не сформулировать раскисшим за день мозгом, – я сильно похожа на специалиста по ночным клубам в твоём видении или что?
– Кику, он пьян. Очень сильно, – Генрих невероятно вкрадчиво произнёс эту свою фразу, и вышло у него так убедительно, что я даже представила Ланкмиллера, расплывшегося по барной стойке. – Он не слушает свою службу охраны, не реагирует на доводы здравого смысла, отключил телефон. Нужно, чтобы ты уговорила его… ну, по-женски.
Забавно, если Генрих думает, что вагина даёт какие-то дополнительные преимущества в убеждении пьяных мужиков, но вслух я шутить об этом не стала, потому что длинный язык точно даёт кое-какие дополнительные преимущества, правда, в огребании болючих подзатыльников, скорее. Спорить тут себе дороже в любом случае.
– Хорошо, я поучаствую в этой операции. Но обещаний не даю. В нём два моих веса, он меня просто погребёт под собой, если ему захочется.
– Завязывай с болтовнёй, – бесцеремонно оборвал мои жалобы начальник охраны. – В браслете маячок, и я всегда буду знать, где ты. Ослушаешься, ни одной целой кости у тебя не останется.
– Спасибо, Генрих, очень… вдохновляет. – Я с сомнением уставилась на новоприобретённый аксессуар, ношение которого вполне могло стоить мне жизни.
Серебро плотно обхватывало запястье, и это моё-то, которое было совсем тонким. Если и избавляться от этой прелести, то только вместе с рукой.
Голос в трубке затих, видимо, Генрих выдал все инструкции, которые планировал, а прощаться по-человечески было не в его правилах этикета. Ладно, допустим, мучителя мы вернём. Но что вообще довело его до такого состояния? Судя по беспокойству начальника охраны, не похоже, чтобы это было обычным ланкмиллерским стилем жизни. Я со вздохом вернула трубку на место и ещё секунд пятнадцать просто гипнотизировала её, словно в ожидании чуда какого-то.
Внизу меня и правда ждал Оливер. Он был тихий и какой-то безрадостный. Возможно, за излишние фамильярности с чужой наложницей ему досталось ещё в прошлый раз, и он не хотел повторять ошибок. Мы почти не говорили всю дорогу до клуба, так, пара дежурных фраз о деле. Город к тому времени уже окончательно погрузился в сонную большую тьму. Здесь и среди бела дня было не слишком-то многолюдно, а сейчас улицы и вовсе стояли пустынные, словно замершие во времени. И звук шагов от этого было слышно отчётливо и громко, словно он отскакивал от тротуарной плитки.
Минут через пятнадцать мы оказались у дверей «Республики», где тёрся ещё один безрадостный ланкмиллерский охранник, видимо, потерпевший за вечер неоднократное фиаско в попытках вызволить господина из алкогольного угара. На его лицо падали отблески здешней поистине психоделической вывески. Я даже потрясла головой, жмуря глаза от слепящих, скачущих, как бешеные черти, огней, и толкнула тяжёлую торжественную дверь, которая даже и не поддалась мне с первого раза. Внутрь попасть получилось, когда её придержал Оливер.
Вот теперь ещё задача, Ланкмиллера найти. Ну, вряд ли он в таком состоянии, что Генрих описал, зажигает на танцполе. Разве только кверху задницей. Хотела б я на это посмотреть, но Кэри наверняка сейчас обретается у барной стойки, настойчиво повышая и так уж не низкий градус. Я, сдавленно матерясь, пока никто не слушает, пробралась сквозь толпу танцующих и обнаружила Ланкмиллера в точности там, где и ожидала.
– Повторить! – Рюмка с силой опустилась на стойку, очевидно, далеко не в первый раз.
– Да тебе уже достаточно повторять, ты глянь, во что превратился, – грустно попеняв мучителю, я забралась на соседний стул и отодвинула от его пальцев прозрачное стекло, пахнущее крепким алкоголем. – Я ожидала, ты будешь в компании, Ланкмиллер.
Нет ничего печальнее, чем надираться в слюни в абсолютном одиночестве. Ну что, что случилось в твоей жизни? А главное, когда? Всё время же на виду был, как на ладони…
– М? – Кэри поднял на меня мутные затуманенные глаза и удивился, по-своему, в меру остатков разума. – Ты как вообще оказалась здесь? Здесь.
Это было даже в чём-то очаровательно, что он решил пояснить своё первое «здесь» и при этом счёл своё второе «здесь» куда более исчерпывающим. Генрих оказался точен и прав, хозяин опился до абсолютно свинячей степени, и если бы не дорогущий костюм, то он бы сейчас гораздо больше походил на бомжа какого-то.
– Вы пришли… забрать? – проницательный, как и положено по роду занятий, бармен кивнул на владельца крупнейшей судостроительной корпорации, пьяного в щи.
– Вроде того, – подтвердила чуть заметным кивком, – сколько он должен?
Ужаснувшись и цене напитка, и количеству выпитого, я принялась обшаривать мучителя в поисках бумажника. Ну куда ж ты его задевал? Вот оно как – в кармане брюк. А ты несильно мудришь с деньгами, господин. Я выложила на стойку нужную сумму, бармен тотчас пересчитал бумажки.
– Хорошие чаевые, – подмигнул.
Хорошие чаевые – залог здоровой нервной системы, уж мне ли не знать. Ланкмиллер попытался опротестовать окончание своей попойки, и мне пришлось наклониться вперёд, заключить его лицо в свои ладони – это был единственный способ заставить Кэри смотреть на себя и слушать. Он как-то так доверчиво подался на эти прикосновения, что у меня ёкнуло сердце.
– Пойдём домой? Пойдём, Кэри… – попросила, надеясь, что громкая музыка не заглушит мой шёпот, и в самое ухо выдохнула: – Хозяин.
Это подействовало едва ли не идеально, если не считать, что с барного стула Ланкмиллер практически свалился. К счастью, Оливер успел вовремя, чтобы подстраховать. Вообще, в тот вечер я совсем не завидовала мучительской службе охраны: тащить на себе полуживого чёрта, который к тому же всю дорогу бессвязно, но громко протестовал, вряд ли было хоть чьей-то работой мечты. Ну и хитренький же этот Генрих, сваливает всю грязную работу на подчинённых. В Шеле он, видите ли. И что только забыл там. Хорошо хоть, этот неадекватный хозяин в своём алкоугаре ещё не устроил дебош. Жаль, эти горе-секьюрити не могут просто бросить его посреди улицы. Я бы бросила.
В конце концов Кэри заволокли на второй этаж и оставили там на моё попечение. Очень зря, потому что эта неуправляемая туша была для меня явно великовата. А ещё потому, что у неё были в моём отношении серьёзные нездоровые намерения, которые она не замедлила обозначить.
– А ты что, куда-то собираешься? Кто-то отпускал? – В стену коридора меня практически впечатали, перебив дыхание. – Я сейчас привяжу тебя к кровати и буду долго и методично драть, – заплетающимся языком сообщил Ланкмиллер, обдавая перегаром от выпитого коньяка.
– Ты уже и так надрался, хватит с тебя, – проворчала в ответ раздражённо и измотанно, силясь увернуться как-нибудь аккуратно, но вместо этого меня заволокли в спальню. За шкирку, как котёнка. Это даже в таком состоянии почти не стоило ему усилий.
– Не тебе спорить, милая. Напомнить, где твоё место?
Ты напоминаешь мне об этом каждый день. Каждое твоё прикосновение, каждый чёртов взгляд, всё в тебе об этом напоминает. И не будь ты так чудовищно пьян, этот вопрос принёс бы, наверное, гораздо больше боли.
Я наконец выкрутилась из ланкмиллерской хватки с твёрдым намерением улизнуть как-нибудь по-быстрому от этой неадекватной туши, да только туша упала не по той траектории, что я рассчитывала, и погребла меня под собой. Твою же ж мать, какой он всё-таки тяжёлый.
– Давай, Кику, раздвигай ноги, – как-то очень уж сосредоточенно скомандовал Кэри.
– Но ведь не встанет же, – устало вздохнула я, даже не пытаясь сопротивляться. Он совсем не в том состоянии, чтобы воплощать в жизнь эти смелые замыслы. И вот она, главное, – благодарность.
– Молчать!
Настойчивый мучитель принялся с энтузиазмом расстегивать ремень, и мне оставалось лишь без особого интереса наблюдать за его успехами. Ланкмиллер вдруг озадаченно тормознул.
Я опустила глаза вниз и снова вздохнула.
– Ну так ведь и сказала же, что не встанет.
Я наконец вылезла из-под мучителя, пользуясь его замешательством, и в одно мгновение оказалась у двери. Вряд ли эта осечка разобьёт ему сердце, всё равно ведь утром ничего не вспомнит.
– Ложись-ка баиньки, альфа-самец. Завтра тебя ожидает весёлое пробуждение, – напутствовала я у самого выхода, отправляясь искать таблетки от похмелья.
Ему ведь уже около тридцати, и вряд ли его обойдёт стороной больная головушка.
Жаль, что Кэри даже в пьяном состоянии не болтун. А то мне всё же хотелось бы знать, что там у него за повод для такой нечеловеческой пьянки.
