Текст книги "По рукам и ногам. Книга 1"
Автор книги: Анна Шеол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Лишь на входе я задержалась на пару секунд, прижавшись к двери лбом.
– Можно войти? – получилось хрипло и до ужаса несчастно.
Кэри полулежал, опершись на подушки. Он лишь чуть заметно кивнул, тогда я проскользнула в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. Ланкмиллер был только после душа, в восточном халате с широкими рукавами, распахнутом на груди и прикрывающем разве что бёдра.
– Знаешь, забавно, – он ни сесть не пригласил, ни чего-нибудь ещё, только перевёл на меня мутный уставший взгляд, – каждый раз, когда тебя обнимаю, ты вся дрожишь, а сердце бьётся так, как будто сейчас все рёбра переломает и выпрыгнет. О чём ты думаешь в такие моменты?
– Ни о чём я не думаю. Мне каждый раз кажется, что сдохну.
В голову не успело прийти ничего вразумительного или хотя бы достаточно гадкого, чтобы съязвить. Я вообще едва ли успела что-то сообразить, прежде чем с губ сорвалась именно эта фраза.
Кэри только сдержанно фыркнул. Он не этого ответа ждал.
– Ну иди сюда.
С застёжкой он справился ловко, быстрее даже, чем Алисия, и платье кроваво-красным всполохом соскользнуло на пол. Кэри обласкал взглядом обнажённую кожу.
– Давай, котёнок, в душ и ко мне, – скомандовал с усмешкой, сопроводив это дело звонким шлепком по заднице.
«Котёнка в трусах у себя найдёшь», – мысленно огрызнулась я, закрывая за собой дверь ванной. Бодрящие струи воды остудили накал эмоций, я прохлаждалась явно дольше, чем положено, но никто нетерпеливо не колотил в стенку, так что могла позволить себе стоять в душевой кабине, периодически стукаясь о неё лбом. Я так сильно себя бешу. Выскочила только тогда, когда продрогла окончательно. К тому времени уже испарился запах миндального мыла, оставляя за собой только водопроводную известь. Завернулась в большое пушистое банное полотенце, от которого ещё пахло свежевыглаженным бельём, и ступила на паркет спальни. С меня ещё капала невысохшая вода. Ланкмиллер при моём появлении отложил ноутбук.
– Кику, – голос мягкий, но властный.
Я знаю, чего он хочет. Нервно оглянулась на тумбочку и едва ли не выругалась. Там лежал ошейник. Опять.
– Давай, на этот раз должно быть уже легче, – Кэри чуть ободряюще махнул рукой. – Я и так тебя чересчур жалею.
Я неопределённо передёрнула плечами. В прошлый раз это была попросту пытка где-то уже под конец удовлетворения всех его постельных изысков. И то, что он требовал, получилось у меня только после того, как Ланкмиллер меня так разгорячил, что я и соображать перестала. Ладно, может, если сделать всё по-быстрому, он отстанет.
Я сделала несмелый шаг в сторону тумбочки, позволив полотенцу соскользнуть к ногам. Поёжилась от холода, сковавшего плечи. Медленно взяла ошейник с тумбочки, едва удерживая его в ослабших пальцах. На ощупь он был приятный, но шею мне натирал здорово. Ланкмиллер смотрел выжидающе и уже с едва уловимым укором, потому что я вновь затягивала, стоя возле его кровати и тиская в руках ошейник. Изнутри будто дребезжало всё.
Ладно тебе, давай. Если с первого раза получится, можно потом будет уже не повторять это снова и снова. Я сглотнула тугой ком в горле и все-таки опустилась на колени. С удовольствием бы сейчас поплакала от отчаяния и злости, но боюсь, разведение слякоти только ухудшит всю ситуацию. Поэтому, кусая щёки изнутри, я протянула ему ошейник.
– Хозяин…
Чем мы, чёрт возьми, занимаемся. Ланкмиллер жуткий. И фетиши у него жуткие. Мне так сильно хотелось исчезнуть из этой спальни, что паркет почти ощутимо жёг колени. Господи. Я на секунду подняла глаза от пола и только тогда заметила, как сильно у меня трясутся руки. Кажется, кому-то из нас пора основательно лечить голову. Только я уже даже не знаю, может, обоим.
Кэри принял ошейник не сразу, сначала погладил меня по щеке щедрым покровительственным жестом, большой палец скользнул по нижней губе.
Я пыталась не думать об этом, чтобы стало легче, уйти мыслями в себя и остаться там, где-то далеко. Не здесь. Я хочу наблюдать за тем, как в месте, где я родилась, вечернее солнце медленно ползёт по зданию маленького театра, оставляя всё больше пространства для глубокой сумеречной тени. Я хочу подходить к морю только за тем, чтобы помочить ноги и отбежать. Я хочу круглый рыжий ковёр с узором и много-много растений в спальне. Хочу просыпаться с рассветом и молча сидеть у окна три часа подряд.
Чего угодно, но… не этого.
Замок ошейника щёлкнул.
– Хозяин, мне можно задать вопрос? – я подняла глаза, но, просто пари держу, это невыносимо жалко выглядело.
– Валяй, – великодушно разрешил Кэри.
– Зачем вообще всё это нужно? Ты не можешь кончить без… ну…
У меня остановилось сердце. Я не хотела этого, я не планировала договаривать. Его глаза сверкнули горячим блеском, и я почувствовала, как натягивается шнурок, прикреплённый к ошейнику. Мне конец.
– Милая моя девочка, – Ланкмиллер привлёк меня к себе и снова легонько потрепал по щеке, бледной, как мел, как будто я была уже неживая. – Знала бы ты, – он специально тянул время, потому что видел, какой это производит эффект, – как тебе идёт ошейник. Тут любой бы кончил. Но дело… – короткий поцелуй за ухом, – дело не только в этом. Мне нравится, как ты стонешь подо мной, как раскрываешься. Нравится, когда на тебе нет одежды, когда наручники, приковывающие тебя к кровати, вынуждают тебя довериться кому-то, кого ты почти не знаешь. Тебе нравится грубость и… опасность. У всех свои вкусы.
Это неясное болезненное чувство, которое он вселял в меня, имело горьковато-сладкий оттенок, словно кальянный дым, и струилось по венам, заставляя плечи подрагивать. Я глотала его, едва успевая в промежутках вздохнуть.
– Чего притихла? – чуть хриплый от желания голос, насмешливый. Ланкмиллер говорил на выдохе, и его слова проходили сквозь меня электрическим током.
– Я боюсь вас.
– Ты не меня боишься, – спокойно поправил Кэри, вновь вальяжно откидываясь на подушки, – а себя. И своих желаний.
Подозвал меня жестом, и я приблизилась, втягивая воздух у его кожи. Сок алоэ, белый дубовый мох. Так пахнет его шампунь? Его парфюм? Что бы это ни было, оно наверняка стоит немалых денег. Я в один момент неожиданно для себя оказалась снизу, Ланкмиллер вжал меня в простыни одним рывком, нависая сверху. Он был настолько больше, выше меня на целую голову, и, наверное, я ощущалась ему чем-то вроде тряпичной куклы.
– Ты думала об этом, не так ли? – голос у него сейчас был почти мурлычущий, тихий, с хитринкой.
– О чём? – едва слышное, на выдохе. Я ощутила, как его пальцы медленно поднимаются по внутренней стороне бедра. Кожа моментально покрывалась мурашками от этих прикосновений.
– Сегодня в кафе ты думала о том, чтобы сбежать, – доверительно сообщил Ланкмиллер, внимательно наблюдая за реакцией, которая не заставила себя ждать. Сердце будто замерло на миг, а потом принялось колотиться с утроенной силой. Кажется, мы оба прекрасно слышали его в густой горячей тишине, окутавшей нас.
Два пальца скользнули внутрь, заставив охнуть от неожиданности. Ланкмиллер так хорошо знал, что делает, был так фатально безошибочен, что я мгновенно выгнулась под ним, запрокидывая голову.
– Нет, что за… – судорожно стиснула в кулаке уголок покрывала, безуспешно пытаясь вдохнуть.
В ответ мягкое:
– Не лги мне.
Как он вообще узнал, как он, чёрт возьми, понял?! Будто я и правда сидела с распахнутой черепной коробкой! Может, не поймал ещё, может, блефует и ждёт, пока я сама себя сдам под таким напором? Чёрт, как же тяжело соображать, когда он…
Пальцы внутри чуть сменили ритм, и вместе с прерывистым частым дыханием из груди начали вырываться стоны.
– Хозяин, я не…
– Ти-и-ихо, тихо, тихо, – Ланкмиллер прижал ладонь к моим губам, заставив умолкнуть. Одновременно с этим его ласки сошли на нет. – Просто имей в виду, здесь много таких, как ты, и никто не поможет им, потому что даже в вольном государстве всё покупается и продаётся. Только дёрнись, и я мгновенно найду тебя. А когда я найду тебя… – Он склонился к моему лицу, слова своих угроз томно выдыхая в самое ухо. – Я отдам тебя Генриху, и он сделает с тобой то, что посчитает нужным.
– Правда отдашь меня? – выпалила, даже не до конца понимая, что говорю.
На миг по его лицу скользнуло ничем не прикрытое удивление, даже растерянность какая-то. Но надо отдать ему должное, в руки он себя взял чертовски быстро. Так быстро, что я ещё не успела поверить в то, что он способен на человеческие эмоции. Мучитель низко склонился над моим лицом, я чувствовала его дыхание на своих губах, они почти соприкасались с его, полураскрытые и влажные. Это ничтожное расстояние казалось смертельным сейчас. Смертельным и непреодолимым рубежом, который нам не дано пересечь.
Мне так стыдно, жутко и больно от того, что я этого хочу.
Пожалуйста, поцелуй меня.
Вместо этого Ланкмиллер рывком, почти одним движением переворачивает меня на живот, вжимая щекой в подушку, дёргает бёдра вверх, приподнимая их так, чтобы ему было удобно. Входит одним движением, я едва успеваю закусить указательный палец, чтобы не закричать. Инстинктивно прогибаюсь в пояснице, угол проникновения меняется от этого, и фонтан ощущений мгновенно топит в себе с головой. Это какая-то гремучая безысходность, то, как меня пьянит безграничность этой близости, её неотвратимость, жар случайных смазанных прикосновений. Его горячий член внутри, развратный шёпот на ухо, то, как он своим весом прижимает меня к кровати. Мои ответные стоны, проклятия, объятия. Всё это ему уже знакомо. Всё это он уже слышал, делал и пробовал с другими. Но если присмотреться, можно увидеть, что глаза у него блестят.
12. На коротком поводке
Я перевернулась на спину, задумчиво ощупывая оставшийся на щеке отпечаток подушки. Было уже далеко за полдень, судя по расплывшимся лужам света, переползшим с паркета на винтажные полосатые обои. Вместо мучителя рядом со мной валялся только халат мучителя. Откуда-то, наверное, с первого этажа, доносился густой и терпкий запах кофе. Ну что за неугомонное чудовище этот Ланкмиллер, уже не спит.
Я осторожно ощупала ошейник плохо гнущимися пальцами. Всё ещё на мне? Твою мать. Он то ли подобран был не слишком удачно, то ли застёгнут чересчур плотно, но основательно натирал шею, и в некоторых местах кожа уже начала воспаляться. Я поспешно убрала руки, чтобы не причинять себе ещё больше боли.
Пока лежала на смятой постели, бездумно пялившись в потолок, башка потихоньку собиралась в единое целое, восстанавливая вчерашний день по кусочкам и лоскуткам из неожиданных находок и откровений. Кэри потерял мать в юном возрасте, и взболтнул он об этом явно случайно, потому что Ланкмиллер не из тех, кто делится секретами. По крайней мере, с кем-то вроде меня. Так что вряд ли теперь я вообще когда-нибудь узнаю, почему это случилось. Доктор Фолиан сказал, что едва ли не единственный способ исчезнуть из гарема – это смерть. Может ли статься, что она выбрала этот выход? Я спрятала лицо в ладонях, закрываясь от эмоций, нахлынувших так внезапно. Сколько мужества нужно для этого. И сколько абсолютного одиночества.
Я перекатилась на бок и обнаружила себя лицом в халате Ланкмиллера. Он пах мужиком, и ощущения от этого были странные. Я села на кровати, стискивая в пальцах приятную шёлковую ткань, словно лучше пытаясь понять её. Всё так же, как и вчера: терпкий чай, мох, древесина, чуть промокшая от дождя.
– Что, нравится мой запах? – послышалось насмешливое. На пороге, самодовольно облокотившись о дверной косяк, стоял Ланкмиллер.
– Надеялась, что ты испарился из моей жизни чудесным образом. – Я злобно швырнула на пол его халат, буквально скрежеща зубами от ответной снисходительной ухмылки.
«Ну что за ерунда, у тебя теперь нет своей жизни, неужели забыла?» Он не произнёс этого вслух, но в остальном прекрасно донёс свою мысль. Да и пошёл бы ты к чёрту.
– Ланкмиллер, – я, пошатываясь и кутаясь в простыню, встала напротив него. – Может, ты его снимешь уже? Пожалуйста.
Чуть наклонила голову, освобождая доступ к застёжке.
– Нет.
– Что? – я даже как-то опешила от столь уверенного отказа.
– Я хочу, чтобы сегодня ты носила ошейник не снимая.
– Но он мне…
– Ну-ка тихо.
Я даже отпрянула от него, всерьёз опасаясь получить пощёчину или чего похуже.
– Ты можешь хоть раз принять приказ без нытья и пререканий? Тебе вообще не положено их обсуждать, потому что ты… – Он зачем-то выдержал драматическую паузу, которой я незамедлительно воспользовалась, чтобы ввернуть услужливое:
– Подстилка твоя?
– Ну что за сообразительная девочка! – он ответил мне такой же наигранной умилительной улыбочкой, от которой жидкий металл потёк по венам вместо крови. – А теперь быстро в ванную, даю тебе полчаса, чтобы привести себя в порядок и душ принять. Хочу сегодня показать тебя кое-кому.
– Что, уже мечтаешь от меня избавиться? Сплавить меня какому-нибудь извращенцу? – Я замерла на полпути, на одной ноге, едва не свалившись от резкого разворота в его сторону. Старалась звучать шутливо, но если прислушаться, то голос мой дребезжал.
– Он не интересуется девушками, расслабься. Так, просто небольшое знакомство.
А, так вот в чём дело. Я внимательно взглянула в серые ланкмиллерские глаза, чтобы уловить ответ ещё до того, как он будет произнесён.
– С тем, кто партнёр по бизнесу, гей и просто любовник?
Кэри притянул меня к себе, подцепив пальцем за ошейник, и почти эротично шепнул на ухо:
– Язык свой придержи.
Это значило только то, что я попала в самую точку.
Офис почти пустовал в выходной. К тому моменту, как мы добрались до него, я уже была дико заинтригована, потому что на все вопросы о своём загадочном друге Кэри отвечал более уклончиво и расплывчато, чем вообще на что-либо. Я даже о семейных проблемах и делах своего мучителя была лучше осведомлена, чем об этой таинственной личности, с которой он собирался меня познакомить. Зачем – мучитель тоже так и не признался.
Я топала за мучителем по коридору, который казался мне бесконечно длинным, как будто конечной точкой нашего назначения был не один из кабинетов главы компании, а эшафот. Приоткрытая дверь конференц-зала, таблички, имена, кулер и кофе-машина, запах офисной мебели и чернил. В зеркале на стене я поймала своё отражение и поняла: кожа на щеках, цветом больше похожая на выцветшую старую бумагу, идёт неровными красными пятнами. Естественно, с чего бы ей не идти, Ланкмиллер ведь так и не снял ошейник, его благодетель закончилась на майке с высоким горлом, которую мне разрешили надеть, чтобы прикрыть его. Но он по-прежнему был на месте, символ моего принадлежания и подчинения. Мы оба прекрасно об этом знали.
Коридор закончился резко и неожиданно, оборвавшись дверью за очередным поворотом.
– Заходи, – Кэри легонько подтолкнул в спину, – он уже ждёт.
Я послушно и молча втолкнулась, прошла пару осторожных шагов, минуя секретарский предбанник, и оказалась на пороге уютного светлого кабинета, где и замерла, нахмурившись. На широком кожаном диване для посетителей, боком ко входу, вальяжно откинувшись на спинку, сидел мужчина лет сорока. Трёхдневная щетина, рубашка, расстёгнутая на груди, небрежно убранные волосы, спадающие на лоб. В целом эта комплекция, манеры, тягучие завораживающие движения, которые приковывали взгляд как-то сами собой. Мне потребовалась буквально пара секунд, чтобы сопоставить всё это у себя в голове, собрать в единый знакомый образ.
Кэри ещё даже не успел поздороваться со своим загадочным бизнес-партнёром, когда я, выдохнув, бросилась ему на шею.
– Феликс!
– Роуз? Розмари! Дай я пригляжусь, это точно ты? – он отстранил меня на несколько секунд, а потом снова прижал к своей груди, здоровой, как у медведя. – Прости уж за клише, но точно не ожидал тебя здесь увидеть.
От таких душевных объятий болезненно хрустнули рёбра, ещё отходившие от последствий генриховских пыток, и мне пришлось крепко сжать зубы, чтобы не заскулить.
– Я жду от вас объяснений, – беззлобно потребовал Ланкмиллер, вставая напротив дивана. – Здравствуй, – это запоздалое лучезарное приветствие относилось уже сугубо к нашему общему другу.
Мне стало неловко как-то разговаривать с мучителем, сидя на коленях у Феликса, поэтому я деликатно высвободилась и встала.
– Мы познакомились в «Шоколаде». Он тогда жил недели две в гостинице, что с нами в одном здании, и заглядывал постоянно. Так вышло, что мы за это время сблизились, как друзья. Он очень выручил меня в одном деле, поэтому я вроде как у него в долгу, который вряд ли когда-нибудь отдам. – Удивительно, каким всё становится расплывчатым и уклончивым, когда дело доходит до Феликса. До Феликса, который на деле такой простой. – Знакомиться, я думаю, смысла нет, – отчего-то смущаясь, неразборчиво пробубнила я.
– Ну почему же, девочка моя, думаю, тебе стоит представиться по-человечески.
Меня аж передёрнуло, когда я поняла, к чему это Ланкмиллер ведёт. Нейгауз лишь брови вскинул.
– Мф… – я отчаянно попыталась выдавить из себя хоть какой-то звук, прежде чем мучитель пришибёт меня прямо здесь. – В общем, теперь… теперь меня зовут Кику, – вышло так отчаянно и задушенно, словно я вообще ничего не сказала.
– Громче, – закономерно потребовал Кэри.
– Не нужно. Со слухом у меня, к счастью, пока ещё всё в порядке, – мягко, как только он умеет, сгладил ситуацию Феликс.
Кэри со вздохом опустился в своё кресло, а я, оглядываясь то на одного, то на другого, пристроилась на диване, с краю. Вид у мучителя был едва ли не счастливый, хотя внешне это почти никак не выражалось – он вообще был не слишком эмоциональный, – но спокойнее стал, что ли.
– А у тебя глаз-алмаз, Ланкмиллер, как и всегда, – с ленивой усмешкой протянул Феликс, закидывая ноги на журнальный столик. – Решил разнообразить свой малинник моей лучшей ученицей.
Кэри бросил на меня короткий вопросительный взгляд, и… Чёрт бы тебя побрал, Нейгауз, ну вот зачем это нужно было делать?! Ланкмиллер, кажется, интересовался, кто обучил меня непревзойдённому оральному мастерству. Так вот, это были Феликсовы советы. Советы, которыми он спас мне жизнь, пусть и весьма… необычным способом.
– Чёрт, я должен был догадаться, – мучитель расхохотался. Видимо, до него наконец дошло.
– Она прилежная ученица, – Нейгауз игриво подмигнул мне, заставив застыть на месте, как статуя, спешно вылитая из гипса.
– Надо признать, вносит кое-что своё в твои техники, – Кэри отозвался весело ему в тон.
– Можно мы не будем это обсуждать, пожалуйста. – Лицо уже не просто шло багровыми пятнами, оно полыхало ярчайшими кострами ада. – Хреновы извращенцы, – уже тише, почти сквозь зубы.
– Ну, все люди извращенцы в разной степени, – философски заметил Нейгауз. – Надо признать, я зря переживал за тебя, когда только узнал про новенькую. Он просто бывает неосторожен в своих выборах, – Феликс пытался говорить сразу на два фронта, обращаясь то к мучителю, то ко мне. – Кику – лучшее, что могло бы с тобой случиться, она чистая, как снег, в гареме такого не найдёшь.
Я внутренне поёжилась, подмечая, что у Нейгауза какие-то очень своеобразные представления о чистоте.
– Ты был противоположного мнения ещё вчера, – с усмешкой попенял Ланкмиллер. – Феликс, ты слишком меня опекаешь. Ни судьбу дядюшки, ни отца я не намерен повторять.
От его пристального взгляда у меня совершенно не фигурально сдавило виски от боли. Можно подумать, я та самая девочка для битья, на которую надо вешать грехи всех женщин, которые когда-либо обидели его или его дражайших родственников.
– Как будто я знал, что за бабу ты притащил в свой дом, – невозмутимо парировал Феликс. – Да ещё и из борделя, это хуже, чем с улицы!
Мне даже как-то неловко было присутствовать при их почти семейной разборке. Так и подмывало уйти, но я знала, что в спину мне прилетит, как нож, приказ вернуться на место и сидеть смирно, поэтому я не дёргалась.
К слову сказать, о Ланкмиллере-старшем. Такое ощущение складывалось, что толком никто и не знал, отчего он умер. Кэри сейчас так об этом сказал, что показалось, тот пострадал из-за своего же гарема. Любые попытки затронуть эту тему с кем бы то ни было в доме заканчивались мрачным взглядом и поспешным, совсем не деликатным её сворачиванием к чертям собачьим. Не удивлюсь, если его траванула какая-нибудь Нора его же собственным ядом. Хотя, может, мучитель, говоря о ранах, имел в виду собственную мать.
– Честно сказать, я хотел просто увидеться, без всяких условностей, но знаешь, похоже, делового разговора нам всё же не избежать. – Кэри неохотно вздохнул и полез куда-то в шкаф, выуживая оттуда стопки документов в чёрных папках. – Возникли кое-какие проблемы с конкурентами, посмотришь? Нужен твой совет.
Разговор у них зашёл о котировках, марже, зелёном камуфляже и остальных вещах, совсем не близких и непонятных мне.
Я не вслушивалась. Сидела, меланхолично болтая ногами, и разглядывала Нейгауза исподтишка. Он был из тех людей, которые со временем практически не меняются. Все та же очаровательная многодневная щетина, тёмно-русые волосы, хитрый и тёплый взгляд. Феликс производил впечатление спокойного, рассудительного человека, и на моей памяти так ни разу из себя и не выходил.
Я выдохнула с тихим облегчением. Когда всё меняется с такой несусветной скоростью, всегда приятно видеть хоть что-то постоянное.
– Кэри? – я потянула мучителя за рукав, ужасно бестактно прерывая затянувшуюся беседу. – Может, мы уже… поедим?
– Проголодался, маленький? – меня в ответ чуть ли не за ухом почесали, как котёнка. – Нет смысла больше оставаться на фирме, мы ведь уже закончили с документами, – Ланкмиллер кинул вопросительный взгляд на своего любовника, – продолжить можно у меня дома.
Надеюсь, что продолжить они планируют без моего участия, однако же кое-какие сомнения меня всё равно терзают…
Тем временем оказалось, Нейгауз заметил кое-что и притянул меня поближе огромными ручищами, приспуская воротник.
– Носишь ошейник? Надо же! Да ладно, не сжимайся так, он тебе даже идёт, – Феликс по-дружески потрепал меня по щеке. Он уже пока говорил, заметил, как мне хреново от его слов, поэтому постарался сгладить ситуацию, а я отчаянно и безуспешно пыталась ему подыграть, выдавая замученную улыбочку.
– Только натирает сильно, – отползла от него, поднимаясь с дивана и порывистыми неровными движениями вновь прикрывая нежелательную деталь гардероба.
Я даже растерялась, почувствовав на своих плечах ланкмиллерские ладони. На роже у него явственно читалось недовольство, поэтому ничего хорошего не было в том, что он меня касался. Лицо вздёрнул за подбородок так бесцеремонно и резко, что я замычала в ответ что-то невразумительно-протестующее. Но Кэри проигнорировал эти возмущения, внимательно разглядывая покрасневшую шею. Бросил напоследок какое-то слишком сухое и раздражённое:
– Если натирает, надо было сказать. Или у тебя языка нет?
– Я пыталась тебе сказать, ты меня заткнул раньше, чем у меня это вышло. – Он уже вышел из кабинета к тому времени, поэтому никакой уверенности в том, что эти слова достигли его на этот раз, у меня не было.
Феликс задержал меня в дверях, когда Кэри уже ушёл далеко по коридору и не мог слышать нас.
– А ты изменилась, Роуз. Взрослее стала, что ли, – он окинул меня проницательным задумчивым взглядом, – серьёзнее и сильнее.
Я молча опустила голову и сосредоточенно выдохнула. Значит, пока Кэри не слышит, всё-таки по имени? Как это в его духе. Эх, Феликс, о чём ты говоришь? Серьёзнее и сильнее? Вряд ли. С нашей последней встречи я разве только чуточку поумнела. Ровно настолько, чтобы понять, что не заслуживаю этих слов. Я так за всё время и не осмелилась даже в глаза тебе посмотреть.
Сильнее. Ну да. Как же.
Я сидела на ланкмиллерской кухне в гордом одиночестве и наслаждалась тортом из его кондитерской, пока Кэри с Феликсом наслаждались друг другом. Это продолжалось уже довольно долго: я почти весь остаток дня была предоставлена сама себе, что вылилось в бестолковое брождение по дому и не менее бесполезное залипание в распахнутое окно. Майский ветер, ласковый и ручной, принёс с собой прохладные антрацитовые сумерки с застывшими в небе прозрачными облаками.
Вот сейчас я доем… ну, хотя бы этот кусок или тот, следующий… И придётся топать наверх, к ним. Я себе всей этой безысходностью кухонной больше напоминала алкоголичку, чем наложницу. Только что вместо самогонки – чай с розой и шиповником.
Когда я поняла, что ещё больше торта в меня уже решительно не влезет, решительно отодвинулась от стола. Настало время идти. В конце концов, не так уж это и страшно, Ланкмиллер довольно мягко выдвинул предложение после этого своеобразного ужина посетить его кабинет, хоть права на отказ и не дал, как всегда. Но там будет Феликс, и чёрт знает, во что это может вылиться.
Я, бросив на кухне невымытую посуду – непривычно-то как, чёрт возьми, – быстро поднялась наверх и замерла у чуть приоткрытой двери кабинета. Подглядывать нехорошо, но будем считать, что я уже стою внутри и они просто меня пока ещё не заметили.
Ланкмиллер лежал на диване, опустив голову Феликсу на колени, тот перебирал его волосы мягкими неторопливыми движениями. Оба молчали. Теперь ясно, почему Кэри так любит эти встречи. Воплощённый покой. Тихое абсолютное взаимопонимание. Когда ничто не тревожит тебя и на какое-то время, хоть даже на полчаса, можно доверить себя дорогому человеку и тогда уже ни о чём не думать, просто расслабиться в его руках. Это завораживало.
А Ланкмиллер точно уверен, что хочет меня здесь видеть?
Дверь скрипнула, потому что я слишком сильно подалась вперёд, не рассчитав, и волей-неволей пришлось войти. Теперь моё существование в коридоре уже никак не скроешь, и нужно играть по-честному. В кабинете пахло дорогим коньяком и гиацинтами, видимо, их запах принесло с улицы. На меня, как это и ожидалось, совсем не сразу обратили внимание.
Тусклый медовый свет настольной лампы обнажил усталые серьёзные черты лица моего мучителя, как будто подчеркнул возраст. Ланкмиллер выглядел чуть старше своих лет, и если подумать, ему пришлось быть старше, ведь руководство компанией легло на его плечи, когда ему было едва только двадцать шесть. Он был совсем ещё… Остановись, Роуз, ты ведь не собираешься его жалеть? Тогда почему ты не можешь оторвать от него взгляда.
– Кику, – хозяин приоткрыл один глаз, как в фильмах ужасов. И только этого достаточно было, чтоб сердце ёкнуло.
– Чего? – я вся как-то слишком напряглась и даже шаг назад сделала.
– Поди сюда, мордашку испачкала, – он снисходительно улыбнулся моему смятению и с неохотным вздохом сел.
Ах, ну да, чёртов торт… Я никогда не научусь аккуратно есть такие вещи? Теперь уже ничего не оставалось, кроме как послушно приблизиться. Ланкмиллер усадил меня на колени и все кондитерские излишества заботливо стёр платком.
– И как тебе продукция моей обожаемой кондитерской? – как-то даже мурлыча, осведомился он.
– Восхитительно, не соврёшь, – я насупилась, нашёл что спрашивать, будто он сам не знает. – Может, ты… уже всё-таки снимешь? – умоляюще заглянула ему в глаза.
Он ничего не ответил, только сзади приглушённо щёлкнул замок, и я, избавившись наконец от ошейника, жалобно заскулила, потому что Ланкмиллер провел по шее пальцем, задевая почти до крови стёртую кожу. Оставалось только губу закусить, потому что прекращать это занятие он явно не собирался, о чём и ухмылка его свидетельствовала, и мои сжатые его рукой запястья.
Я не вырывалась и не жаловалась, просто терпела, закрыв глаза и вздрагивая иногда от этих прикосновений.
Ланкмиллер не знает ни уговоров, ни жалости, так что тут толку? Я очень устала от его выходок, от того, как просто у него можно впасть в немилость за две секунды, поэтому молча упражнялась сама с собой в остроумии, подбирая ему проклятия позатейливей и побольнее. Вот за этим занятием я и пропустила момент, когда воспалённой кожи коснулись уже не кончики пальцев. Губы тёплые и сухие, чуть шершавые. Вздох. Я подавилась воздухом. Новые ласки ощущались уже совсем по-другому. Даже к самым болезненным местам прикосновения казались мягкими и аккуратными. Это были странные для Ланкмиллера поцелуи. Слишком нежные для засосов, которые он обычно ставил с таким злорадным удовольствием, и я никак не могла понять, откуда в нём вдруг взялась эта несвойственная ему бережность.
– Такая маленькая… – удивлённо пробормотал Кэри, отстраняясь. Будто в первый раз видит.
Я сидела, прислонившись спиной к его груди, и чертовски отчётливо ощущала, как у Ланкмиллера немного сбилось дыхание.
– Как твои дела, Кику? – Нейгауз подался чуть вперёд, дружелюбно поглядывая на меня.
Я опустила голову. И что мне делать? Соврать, что всё в порядке, как всегда? «Ну, лучше, чем, например, у покойника. Это уже что-то».
– Она ещё не привыкла к новой обстановке, – вздохнул Кэри, когда очевидно стало, что молчание моё слишком затянулось и оттого уже начинает казаться двусмысленным.
– Вроде того, – сдавленно подтвердила я, и голос вышел таким, будто мне наступили на горло.
– Не суди меня строго за то, о чём я сейчас попрошу, – Нейгауз даже замялся как-то, видимо, пытаясь подобрать слова, – но проявляй к своему хозяину чуть больше терпения и тепла. Он, в общем, не желает тебе зла, и вам обоим будет лучше, если эти отношения станут чуточку менее натянутыми.
– Не нужно, Феликс. Всё, что мне от неё требуется, – это уважение, которое надлежит проявлять к хозяину. И послушание. В остальном я ценю искренность, и вас в качестве поддержки мне вполне достаточно. – Кэри расслабленно откинулся на спинку, чтобы я могла удобнее устроиться.
– Вас? И много у тебя таких, кому ты можешь довериться?
Мне почему-то вдруг показалось это смешным и нелепым, чтобы у Ланкмиллера вообще были близкие люди, чтобы рядом с ним оказался хоть кто-то, кто был хотя бы способен терпеть его добровольно. Но я ошиблась на этот счёт.
– Трое, – мучитель вскинул в воздух пальцы, чтобы продемонстрировать нагляднее. – Феликс, Алисия, Генрих. Ещё немногим ранее я бы назвал Николь. Но она была скорее исключением, чем правилом. Обычно наложницы в эту категорию не вхожи.
– Мм-м, весь такой аккуратный, смотрю. Встаёшь рано, одеваешься в гладко-выглаженное, людей делишь по категориям. И как, получается?
– А ты ревнуешь, что ли? Расслабься, для тебя тоже есть своя категория, – охотно подхватил мучитель. – Сказать, какая, девочка из борделя?
Я невольно стиснула подол своей юбки, опуская глаза.
– Можешь оставить эту информацию при себе, для девочки из борделя такое слишком сложно. Я всё равно в этом не разбираюсь, у меня нет никаких списков и категорий, потому что у меня… У меня никого нет.
