Текст книги "Город собак"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Анна Никольская-Эксели
Город собак

Предисловие

В одном нью-йоркском парке под сенью клёнов на протяжении вот уже многих лет стоит бронзовый пёс. Точно такой же памятник есть и в маленьком городке Номе, что на Аляске.

В начале прошлого века в Номе вспыхнула эпидемия. Для спасения людей требовалась вакцина – срочно, немедленно. Ближайший город, где можно было достать её, лежал в трёхстах километрах от Номе. И вот лучшая в округе собачья упряжка отправилась в дорогу. Погонщик спешил, подстёгивая собак, и те неслись, словно ветер.

Вакцина была получена. С лёгким сердцем хозяин упряжки двинулся в обратный путь, но тут началась пурга. Ледяной ветер налетел неожиданно, сбивая собак с ног и норовя перевернуть сани. Борясь со стихией, собаки с кряхтеньем упрямо шли вперёд за вожаком – храбрым Болто. Несчастные животные, ослабевшие и израненные, старались, как могли, выполняя тяжёлую, но привычную работу. Однако страшный мороз и ураганный ветер оказались сильнее: одна за другой измождённые собаки ложились в снег, чтобы не встать уже никогда. Не сдавался лишь Болто. Хозяин, понимая, что другого выхода нет, обрезал постромки и привязал пакет с вакциной к его ошейнику. Человек смотрел вслед убегающему Болто и думал лишь о том, дойдёт ли пёс. Пёс, от которого зависела теперь его жизнь и жизни сотен других людей. Зарывшись в снег, человек уснул.

Очнувшись от жуткого холода, обмороженный, он пополз в сторону Номе. Он потерял счёт времени и понимал, что конец близок. Издалека донёсся собачий лай, но человек решил, что это галлюцинация. Он потерял сознание. Даже горячее дыхание Болто не привело его в чувство. Вслед за собакой подоспели люди…

Позже хозяину рассказали, что пёс появился в городке глубокой ночью. Как только сняли ошейник с вакциной, он тут же бросился назад, зовя за собой людей. Пёс был измучен, израненные лапы кровоточили, но это не имело никакого значения, когда там, в снегах, погибал хозяин.

В 1958 голу японские исследователи вынуждены были срочно покинуть одну из полярных зимовок. Собак вывезти не смогли, оставив их в суровых льдах Арктики на верную гибель. В том, что собаки не выживут, сомнений не было. В честь отважных животных, служивших людям верой и правдой, в городе Осака установили памятник. А через год полярники вернулись на стоянку, и каково же было их удивление, когда людей с восторгом встретили те самые собаки! Покинутые, они прожили год, голодая и согреваясь в снегу. Никто не знает, что они чувствовали, какую пережили боль, когда их бросили те, кого они любили. Но когда люди вернулись, собачьи души ликовали.

Да, собаки умеют прощать, но не умеют забывать, и примеров тому множество.

Эта история произошла в Италии во время Второй мировой войны. Житель городка Борго-Сан-Лоренцо Карло Сормани нашёл в сточной канаве щенка, приютил его и назвал Верным. Дворняга-пёс оправдал своё имя: каждый вечер в одно и то же время он приходил к автобусной остановке встречать хозяина. Однажды тот не приехал. Человек погиб во время бомбежки, но пёс этого не знал. Он приходил на остановку много лет подряд, стоял и ждал. До самой смерти. Потрясённые этой историей жители городка установили памятник Верному, невольно ставшему людям примером настоящей преданности.

Есть памятник и на станции Шабуя, недалеко от Токио, псу Хачико, который десять лет приходил встречать умершего в одной из токийских больниц хозяина – профессора Уэно. Когда собака трагически погибла на той же станции, о её верности написали во всех газетах. Японцы собрали средства и установили памятник. Во время войны он был разрушен, но жители Токио выстроили его заново.

В польском местечке Пневотоже местный стрелочник тоже поставил памятник собаке. Однажды на него напали бандиты, ограбили, связали и положили на рельсы. Вдали показался поезд. Собака стрелочника кинулась ему навстречу. Она лаяла, металась, бросалась на паровоз и, в конце концов, попала под колёса. Машинист остановил состав. Собака погибла, но человек был спасен.

В Берлине стоит памятник собаке-проводнику, которая вытащила слепого хозяина из-под колёс автомобиля, потеряв при этом переднюю лапу; а на кладбище Эдинбурга – памятник шотландскому терьеру Бобби, который четырнадцать лет прожил на могиле своего хозяина, да там и умер.

В России тоже есть памятник собаке. В 1995 году в Тольятти произошла автокатастрофа, в которой погибла семья, но их пёс чудом уцелел. Он не смог уйти с места трагедии. Каждый день собаку видели на обочине дороги, в том месте, где он потерял хозяев. За верность пса прозвали Константином, что значит «постоянный». Его пытались приручить, приносили еду, построили будку, но собака продолжала лежать под открытым небом. Сердобольные люди забрали пса к себе, но тоска по умершим хозяевам оказалась сильнее, и Константин снова появился на прежнем месте. Там он и умер. Тольяттинцы установили памятник, назвав его «Памятник Верности». Туда приносят цветы, приходят школьники, приезжают молодожёны.

Но это памятник не только Константину. Это памятник и собаке из Варны, которая каждый день ждала на берегу пропавшего без вести хозяина-рыбака. И Соколу – борзой, вывезенной фашистами за сотни километров, но сумевшей найти дорогу домой. И сеттеру Сильве, которую забрали оккупанты, а хозяев бросили в концлагерь. Сильва не только смогла отыскать их, но и спасла жизнь ребёнку, принося ему еду. Это и памятник Мориусу из польского города Гдыня, который, увидав выбежавшего на дорогу мальчика, жертвуя собой, выбил его из-под колёс машины. И тысячам других, породистым и беспородным, совершившим подвиг и не совершившим, но в любой момент готовым к нему, – существам, которые, как писал Чарльз Дарвин, «любят нас больше, чем себя».

Вот так, помогая друг другу на протяжении многих веков, человек и собака идут по жизни рядом. И неудивительно, что католическая церковь при Иоанне Павле Втором признала существование у собак души. Теперь им можно заходить в храм…

Чудеса дедукции

– Нос в нашем деле, коллеги, имеет первостепенное значение. Но для того, чтобы найти и обезвредить преступника, необходимо знание дедуктивного метода, – в окружении дворовых псов с важным видом стоял белый королевский пудель. Дворняги, разинув рты, внимательно слушали лекцию по криминалистике.

– Скажи, Шерли… – несмело подал голос один из псов.

– Прошу, зовите меня Шерлок, просто Шерлок, – вставил лектор.

– Скажите, Шерлок, а что такое этот Ваш дедушкин метод?

Шерли с досадой поморщился: невежество дворняг наводило на него тоску. Не повезло ему со студентами, ну да ничего не поделаешь – других нет.

– Не дедушкин, а дедуктивный, – снисходительно поправил он невежду. – Каждый уважающий себя частный детектив обязан это знать! Но, памятуя о том, что сыщики вы начинающие, поясню: дедуктивный метод – это способ исследования (в нашем случае – РАС-следования), при котором частные положения логически выводятся из общих. Я понятно излагаю, коллеги? – обвёл он озадаченных дворняг взглядом профессионала.

– Не совсем… – отозвался колченогий пёсик с проплешиной на боку.

Шерли мученически закатил глаза.

– Хорошо, – вздохнул он. – Попробуем ещё раз. Итак, что такое дедукция? Дедукция – это вам не дегидрогенизация, и даже не дегельминтизация! И уж точно не дегенерация! Дедукция – не кость и не сосиска. Дедукция, коллеги, – это умозаключение! Но не то примитивное умозаключение, которое делает дворник Фёдор, решая, выпить с утра водки или лучше портвейна, а умозаключение от общего к частному! Приведу простой пример: взгляните на Шарика, – взор Шерлока устремился на худосочного долговязого пса.

– А чё сразу Шарик-то? – испугался тот. – Чуть что, Шарик – крайний!

Пять пар любопытных глаз с нескрываемым интересом смотрели на «простой пример». Чтобы скрыть смущение, не привыкший к всеобщему вниманию Шарик принялся чесать несуществующее, оторванное в уличном бою ухо.

– Давайте подедуцируем вместе, – продолжил лектор. – Если приглядимся к Шарику повнимательней, то поймём: на Шарика он вовсе не похож и имя своё носит зазря.

– Ничего не зазря! – запротестовал Шарик. – Вся моя родня по линии отца, начиная с прадеда, носила это гордое имя! – от возмущения Шарик аж чесаться перестал.

– Я не об этом, – смягчил менторский тон Шерли. – Ведь что такое шарик? Это предмет, круглый и жирный, как говяжий тефтель. Но, коллеги, разве вышеуказанный Шарик похож на говяжий тефтель?

– Не похож! Абсолютно никакого сходства!

– А почему не похож? – воздел лапу к небу Шерли.

– Да потому что он говяжьих тефтелей ни разу в жизни не ел! – сострил Плешивец.

– Правильно! Шарик худ и поджар потому, что ни тефтелей, ни ростбифов, ни даже обычной ливерной колбасы он отродясь не пробовал! А всё почему?

– Потому что живёт на улице и кормится на помойке. А там таких деликатесов даже по воскресеньям не выдают! – пробасил громадина Тузик.

– Молодец, Тузик! – похвалил догадливого студента Шерли, а Тузик завилял хвостом. – Шарик – не домашний питомец – это есть умозаключение общее, – подытожил Шерли. – Отсюда делаем вывод: сегодня на завтрак Шарик съел воробья и запил его водой вон из той лужи! – Шерли указал лапой на огромную чёрную лужу, красовавшуюся посреди двора. – Ответьте, Шарик, я прав?

– На все сто! Сдуреть можно! – воскликнул ошеломлённый Шарик. – Ну насчёт лужи – понятно, она на район одна такая вкусная. Но как вы догадались про воробья?

– Элементарно, Ватсон… простите, Шарик! – парировал Шерли. – Из вашего рта, коллега, на протяжении всей лекции торчит птичье перо. Для голубиного оно слишком мало, а синиц в нашем районе, как вы изволили выразиться, не водится. Остаётся одно – воробей.

– Потрясающе! – псы находились в глубоком интеллектуальном шоке.

– Дедукция – ве-ещь! – восхищённо протянул Плешивец.

– Итак, подведём итог. Изящная конституция Шарика – положение общее, воробей – положение частное. Поздравляю, коллеги, только что вы видели дедукцию в действии!

– Здорово! – дворняги были вне себя от восторга и трепета пред могуществом интеллекта Шерлока.

– Да, коллеги, дедукция очень важна в работе частного сыщика. Пример с Шариком с блеском продемонстрировал нам её бытовое применение. Теперь перейдём к практике. Переместимся к эпицентру двора. Следуйте за мной! – Шерли деловито прошествовал к луже. Дворняги, распираемые любопытством, метнулись следом.

– Взглянем на эту туфлю, – пудель кивнул на жёлтую детскую туфельку, валявшуюся в грязи у самой лужи, – и внимательно изучим её. Не пропускайте ни одной детали, в нашем деле важна любая мелочь, – инструктировал он дворняг.

Собаки с усердием обнюхивали и с подозрением рассматривали туфлю со всех сторон.

– Полкан, что вы можете сказать об этом предмете обуви?

– Это самое… – замялся Полкан. – Похоже, туфель этот девчонка носит.

– Во-первых, правильно говорить – туфля, а во-вторых – не девчонка, а девочка, – мягко поправил лектор. – Что ещё?

От высказанных в его адрес замечаний Полкан так стушевался, что больше не в силах был вымолвить ни слова.

– Может, вы, Жучка, придёте на помощь коллеге?

– С удовольствием, Шерлок, – молвила Жучка приятным голосом. – Эта туфелька тридцатого размера, принадлежит девочке лет девяти-десяти. По всей вероятности, девочка ходит в третий класс, – собачка удовлетворённо вильнула хвостом.

– Пока всё верно, продолжайте.

– Мне кажется, девочку зовут Саша. Об этом свидетельствует метка на стельке туфельки. Взгляните, – Жучка взяла туфлю в зубы и продемонстрировала собакам красные буквы «С» и «А».

Псы с уважением к догадливой Жучке кивали.

– А ещё эта девочка – неряха. Только грязнуля и растеряха могла оставить туфельку в луже, – закончила дедуцировать собачка.

– Вы, Жучка, молодец! – похвалил Шерли. – Действительно, хозяйке туфли девять с половиной лет, и ходит она в третий класс средней школы номер сорок пять. Эта голубоглазая блондинка живёт в четырёхкомнатной квартире и любит собак. Но зовут её не Саша, как предположила Жучка, а Даша. Сочетание букв «СА» – это начало английского слова «CARNABY» – фирмы-производителя данной пары обуви. Остальные буквы стёрлись в результате ношения.

– Поразительно! – воскликнул Плешивец. – Но как вы узнали?

– Элементарно. Тридцатый размер обуви соответствует возрасту человеческого существа женского пола в девять с половиной лет, если она не акселератка, разумеется. Следовательно, интересующее нас лицо ходит в третий класс, а школа в нашем районе одна – сорок пятая. Обратите внимание на цвет туфельки, коллеги, она жёлтая. Вы когда-нибудь видели брюнеток в жёлтых туфлях? Если да – они, несомненно, обладают дурным вкусом. Но наша девочка разбирается в моде – туфелька из последней коллекции. Обращаю ваше внимание на аксессуар – голубой бантик на пятке – писк моды этим летом. Но голубой бант не идёт к карим глазам, следовательно, наша девочка голубоглаза. К тому же она из обеспеченной семьи, о чём свидетельствует весьма высокая цена данной туфельки, – Шерли перевернул обувку, потёр лапой приклеенный к заднику ярлычок, и изумлённым собачьим взорам предстал ценник – «1999 руб.».

– В нашем новом районе, – невозмутимо продолжал Шерли, – застроенном домами улучшенной планировки, самые большие квартиры – четырёхкомнатные. Девочка, способная заплатить такую сумму за пару летних туфелек, однозначно живёт в четырёхкомнатной квартире. О том, что она любит собак, свидетельствует собачий волос, приставший к носку туфельки. Волос белого цвета, поэтому вы его не заметили. А я просил быть внимательнее.

– Может, и породу собаки назовёте? – съехидничал Тузик.

Шерли напрягся.

– К сожалению, по одному волосу я не в силах установить породу его владельца. Но это наверняка пёс благородных кровей, – парировал пудель.

– А как насчёт Даши? – подняла интересующий её вопрос задетая за живое Жучка.

– Девять лет назад имя «Даша» было самым распространённым в средней полосе России, поэтому я рискнул предположить, что обладательницу туфельки зовут именно так. А насчёт того, что она грязнуля, позвольте не согласиться.

– Но как объясните тогда, что туфля брошена в грязь? – ещё больше обиделась Жучка.

– Объясняется это весьма тривиально: девочку похитили! – сказал Шерли, и глаза его сверкнули.

– Как похитили? Кто?! Надо немедленно найти злоумышленника! – наперебой загалдели собаки.

– Сейчас мы этим и займёмся, – Шерли стал деловито расхаживать вокруг лужи. – Думается, мы имеем дело с киднепингом.

– С кем, простите? – не понял Полкан.

– Киднепинг – от английского «похищение ребёнка с целью выкупа». Итак, киднепинг был произведён не более двух часов назад. Причём транспортным средством злоумышленника был велосипед.

– Велосипед? А почему не самокат? – толпа дворняг разразилась хохотом.

– Прошу обратить внимание на это, – невозмутимо продолжал Шерли, указывая на длинный след от велосипедных шин.

– Точно! Как мы сразу не сообразили! – воскликнул Тузик с досадой.

– Первое правило частного детектива: внимательно относись к деталям. Мне думается, похититель является подростком, как сказал бы маэстро Шерлок Холмс – тинэйджером. Наверняка взрослый бандит воспользовался бы в коварных целях автомобилем. Из этого следует, что искомый преступник – младше восемнадцати лет, так как у него нет водительских прав. Причём весьма грузного телосложения. Взгляните, как глубоко впечатался протектор в грязь.

– Возможно, это оттого, что на велосипеде сидели двое, – предположила Жучка.

Шерли бросил недовольный взгляд:

– Не будем исключать. Но мне всё же кажется, что похититель – парень грузный, рыжеволосый, с крупными чертами лица, покрытого густым слоем пигментных пятен, проще канапушек. На момент совершения преступления одет он был в джинсовый комбинезон и красную бейсболку с надписью «Chicago Bulls». Не приходится сомневаться и в том, что мальчик этот злой, нехороший, и плачет по нему колония для несовершеннолетних. Так давайте же накажем преступника! Да здравствует буква закона и лапа правосудия! – закончил на высокой назидательной ноте своё выступление пудель.

– Потрясающе! – зааплодировали хвостами по асфальту дворняги. – Но как вы?..

– Как я догадался? Элементарно! – привычно ответил Шерли, но вдруг осёкся.

К группе частных детективов на большой скорости приближался велосипед. Управлял им толстый мальчик в джинсовом комбинезоне и бейсболке с надписью «Chicago Bulls». На багажнике сидела босая девочка с золотистыми волосами. В руке она держала жёлтую туфельку.

– Не может быть! – разинул рот Тузик, а за ним и все остальные.

– Это похититель! Ловите его! – Полкан быстрее всех пришёл в себя и кинулся, было, навстречу злостному преступнику, но наивный велосипедист уже сам подъезжал в карающие лапы правосудия.

– И не стыдно тебе, мерзавец? – грубо обратился он к лектору по криминалистике. – Почему ты сбежал опять? – странный мальчик с негодованием смотрел на королевского пуделя.

А тот потупился и пристыжённо молчал, зажав хвост между лапами. Дворняги в изумлении замерли.

– Сестрёнка все глаза проплакала, пока тебя искали! – продолжал воинствовать толстый мальчик. – А зачем туфлю стащил? Игрушек тебе мало? – в сердцах он замахнулся на Шерли, но девочка остановила его.

– Не ругайся, пожалуйста, – попросила она, слезая с велосипеда и пристёгивая к ошейнику пуделя поводок. – Ну что, Шерлик, пойдём домой? «Собаку Баскервилей» дочитывать? – босая, но счастливая Даша ласково смотрела на горе-детектива.

Письмо в бутылке

Стоял один из тех безветренных знойных дней, когда накалившийся песок нещадно обжигает лапы. Граф и Бобка брели вдоль высокого прибрежного обрыва по дорожке, лежащей в тени гранатовых и апельсиновых деревьев. Сквозь них время от времени мелькало море. Словно мираж, оно дрожало, переливалось бликами в южном воздухе и казалось ещё синее в узорчатых прорезях изумрудно-зелёной листвы. Тишина знойного дня окутывала всё вокруг душным покрывалом. Лишь в траве, виноградниках и зарослях банановых пальм заливались цикады, и от их монотонной, звенящей песни гудел воздух.

Граф, как всегда, шедший впереди, остановился, ожидая, пока Бобка поравняется с ним.

– Жара-а! – выдохнул пёс вяло и высунул язык.

– Не говори, – по привычке поддакнул Бобка.

– Хорошо тебе с редкими кучеряшками, – с досадой протянул Граф, покрытый густой, жёсткой шерстью.

– Зато у тебя вон хвост какой! – Бобка завистливо посмотрел на чудесную пышную загогулину приятеля. – Ты им хоть от мух отмахиваться можешь и, вообще, сквозняк создавать. А мой обрубок на что годится?

– Это да-а, – важно протянул любящий лесть Граф. – С такой внешностью я могу на конкурсах красоты выступать. Жаль, меня фамильное древо подводит. Вырвать бы его с корнем!

– Может, искупаемся? – предложил взамен Бобка, изнывающий от духоты.

– Давай!

С привычной лихостью приятели скатились вниз по крутой сыпучей тропинке и оказались на пустынном пляже. В морды дунул свежий бриз, и жара чуть отступила. Залив блестел, точно гигантская полоса расплавленного металла. У самого горизонта неподвижно стояли стройные, ослепительно белые паруса рыбачьих лодок. С ласковым шелестом плескалось море о гладкие, обточенные прибоем камни, поросшие местами ярким мхом. А вдалеке, в серебристом тумане, высились горы, окаймлённые густыми белыми облаками.

– Эх, хорошо! – тоненько взвизгнул Бобка и с разбегу бросился в воду.

Отплыв на приличное расстояние, он обернулся. Граф стоял у воды, и, когда миниатюрный девятый вал подбирался к его лапам, окатывая мириадами солёных брызг, он отскакивал в сторону и брезгливо отряхивался.

– Чего ты? Плыви сюда! – позвал Бобка.

– Неохота… – замялся Граф. – Я лучше в тенёк.

– Ну дело твоё!

Вот уже два года беспородные Граф и Бобка жили под одной крышей, но гордый Граф никак не мог признаться приятелю, что воду терпеть не может и, вообще, плавать не умеет. От этого было досадно, но он молчал, каждый раз находя новые причины для отказа искупнуться.

«Зато я красивый и умный», – успокаивал он себя, устраиваясь в тени столетней оливы.

Ветерок приятно холодил нос, и, погрузившись в мечты о вкусном обеде, Граф задремал. Снилась ему крупная, жирная кефаль. Ароматная и сочная, она жарилась в масле на сковородке. От блаженства Граф даже повизгивал во сне. Кефаль аппетитно шкворчала и приговаривала: «Граф, смотри, что у меня, Граф, ты чего, уснул, что ли? Граф?!»

Пёс открыл глаза – вместо кефали перед ним маячил мокрый Бобка.

– Еле добудился! Ты, что ли, не знаешь, нельзя спать на пляже? Можно ведь этот, как его, солнечный тумак получить.

– Не тумак, а удар.

– Да?.. Погляди лучше, что я нашёл! – возбуждённо гавкнул Бобка и ткнул носом в лежащую на песке зелёную бутылку. Толстопузая и заткнутая пробкой, она была покрыта илом и сильно пахла водорослями.

– Что это такое? – брезгливо поморщился Граф.

– Бутылка – не видишь?!

– Вижу, что не кефаль, – огрызнулся Граф. – Только не совсем понимаю твоего ажиотажа по этому поводу. Обычная винная бутылка. К тому же пустая.

– Ничего не пустая! – обиделся Бобка. Такое отношение приятеля к своей находке он посчитал совершенно недопустимым и кощунственным. – В ней письмо! – отчего-то перешёл он на шёпот и таинственно округлил глаза.

– Разве? – всё тем же безразличным тоном уточнил Граф. – А я сразу не заметил.

– Ну как же! Смотри, – Бобка потёр находку, очищая от ила.

Под мутным стеклом белел свёрнутый в трубочку бумажный листок.

– Интересно… – Граф приподнялся и обнюхал бутылку. – Рыбой пахнет. Где нашёл?

– На берегу. У самой воды в песок ушла по горлышко – еле откопал. Знаешь, по-моему, тут старинная карта с кладом! – глаза Бобки искрились.

Граф, как истинный философ, только присвистнул в ответ.

– Точно, карта! – не унимался приятель. – В ней указан путь к несметным богатствам!

– Считаешь?

– Конечно! Как в «Острове сокровищ»! Помнишь, Маринка на ночь Олежке читала?

– Помню. Но в бутылке не карта, – с уверенностью парировал Граф. – Смотри, здесь только буквы видны, а на карте ещё нарисовано было бы что-нибудь.

– Например? – расстроился Бобка. Ему очень нравилась гипотеза про карту.

– Ну не знаю, какие-нибудь знаки… – неуверенно протянул Граф. – Или там роза ветров…

– Ну да, ну да, – закивал Бобка, хотя ни о какой розе понятия не имел.

– Кажется, там шифр, – разглядывая через мутное стекло бумагу, глубокомысленно заключил Граф.

– Шифр?! – поразился Бобка, делая внимательную морду.

– Смотри: вся бумажка закорючками исписана. Я читать не умею, но видел, в книжках по-другому пишут. Там ровно всё, а тут – сумбур… Точно, шифр, – тоном, не терпящим возражений, заявил Граф.

– Ого! – от удивления Бобка разинул рот. – И что там зашифровано?

– Не знаю. Надо Олежке бутылку отнести, он разберётся.

На том и порешили. Распираемые от гордости, собаки отправились домой. Важную миссию нести бутылку Граф возложил на Бобку, сам же размышлял вслух:

– Знаешь, я тут всё взвесил – это не шифр, – проговорил он задумчиво.

– Мммг? – удивился Бобка с бутылкой во рту.

– Вот именно. Я вспомнил, когда Маринка к университету готовится, лекции зубрит из тетрадок, там такими же закорючками всё исписано.

– Гггм? Мггг? – извлёк из себя звуки, требовавшие немалых усилий для расшифровки, Бобка. На морде читалось удивление.

– Думаю, в письме мольба о помощи. А написал его капитан терпящего крушение судна. Помнишь, на прошлой неделе шторм был? Вот! – Граф многозначительно воздел лапу к небу. – Только представь: где-то в необъятной пучине тонет корабль. Капитан, понимая, что гибель неизбежна, допивает ром и дрожащей рукой пишет письмо, – Граф драматически прикрыл глаза. – Шариковой ручки на корабле нет, и он, раня себя кинжалом, пишет собственной кровью. В письме надежда на спасение и координаты корабля.

– Подожди, – от нахлынувших чувств Бобка чуть не поперхнулся. – Какой ром? Какая кровь? Это же из-под вина бутылка, да и следов крови на бумажке нет.

– В самом деле? – вернулся из забытья Граф. – Ну так и быть, отметаем версию.

– Слушай! А может, послание отправил человек с необитаемого острова? Помнишь, про Робинзона Крузо Маринка читала? – осенило Бобку, но его перебил Олежка, бежавший навстречу.

– Граф! Бобка! Где вы ходите?! – воскликнул запыхавшийся от быстрого бега мальчик лет пяти.

– Что это у тебя, Бобка? – заметил Олежка бутылку. – Дай посмотреть, – он вынул её из собачьей пасти и принялся разглядывать с интересом. – Это же письмо из Америки!

Собаки переглянулись.

– Точно! Я кино вчера смотрел, там один американский дядя в шляпе точно такую же в море бросил. Для этих, как их, потомков! Это лет сто назад было, а бутылка точь-в-точь такая! Эх, жалко, я читать не научился, – мальчик попытался вытащить пробку, но та сидела крепко. – Придётся Маринку просить, – вздохнул он и побежал к дому, начисто забыв о собаках.

– Слыхал? Письмо из самой Америки! – многозначительно повторил Граф.

– Где это?

– Там, – неопределённо махнул лапой Граф. – Где садится солнце и живут люди с чёрными лицами. А ещё там водятся опоссумы и есть дома до неба!

– До неба?! – изумлённо повторил Бобка и мысленно попытался их себе представить. – А что такое потомки?

– Как тебе объяснить? – задумался Граф. – Это такие люди необязательные, всё на потом откладывают, «потом да потом» – говорят.

– Понял! Как наша Маринка, когда её мама в магазин сходить просит или убраться, – догадался Бобка.

– При чём тут Маринка? – поморщился Граф. – Ладно, пошли, а то без нас всё узнают.

Когда собаки вошли в Маринкину комнату, девушка уже вертела бутылку в руках. Полноватая, загорелая Маринка с усыпанным веснушками лицом, курносым носом и зелёными глазами, обложенная учебниками, сидела за письменным столом. На голове её было много рыжих волос, старательно завитых на бигуди. Всё на Маринке, от бигуди до лёгких парусиновых тапочек, переливалось разными оттенками зелёного: от нежной зелени листа капустного до глубоких теней дна морского. Олежка, затаив дыхание, ожидал вердикта старшей сестры. Но та не торопилась утолять его интерес.

– Где взял? – спросила она безразлично.

– Бобка принёс! Мари-ин, откро-ой, интере-есно, – заныл Олежка от нетерпения.

– И зачем только грязь всякую в дом тащишь? – сострожилась ни с того ни с сего Маринка и нервно застучала по полу тапочком одного из тридцати восьми оттенков зелёного.

– Это не грязь! – запротестовал мальчик. – А послание из Америки! – заявил он, выпятив грудь колесом.

– Откуда? – девушка деланно рассмеялась. – Не говори ерунды, умоляю!

– Ничего не ерунда! – Олежка рассерженно топнул. – Бутылка приплыла из Америки, она для потомков! – он устрашающе засунул указательный палец в нос.

– Только подумать! Наш маленький, чумазый, занудливый Олежка получил письмо из самой Америки! От твоей околесицы меня сейчас стошнит, – выдавила она, продолжая вертеть бутылку. – Знаю, мое сообщение не прольётся целительным бальзамом в твою душу, но это обычная винная бутылка, произведённая в России. Так что Америкой здесь и не пахнет! – тщательно пытаясь придать лицу требуемую серьёзность, изрекла Маринка.

Собаки переглянулись.

– Давай откроем, сама увидишь, что я прав! – не отставал Олежка.

– Давай, – с великодушием английской королевы согласилась Маринка и легонько потянула за пробку. – Ой не получается, – улыбнулась она так старательно, что веснушки пропали в складках носика.

– Ну, Мари-ин, попробуй ещё разо-ок! – загундел Олежка.

– Вот ещё! Буду из-за всякой ерунды ногти ломать! – сказала она и поставила бутылку на полку – вне пределов Олежкиной досягаемости.

– Отдай! – тихо сказал Олежка и угрожающе пошёл на сестру. На его физиономии ясно читалось намерение слопать Маринку живьём.

– И не подумаю! – Маринкино лицо под загаром приобрело оттенок пыли. – Уходи! Не мешай заниматься, – огрызнулась она и сделала вид, что погрузилась в чтение.

– А-а-а! – испустил Олежка жуткий, трубный вопль – боевой клич – и бросился на сестру. – Отдай буты-ылку! – прилип он к противнику, словно разбитая прибоем ракушка.

– Отстань! – негодовала Маринка, безуспешно пытаясь сбросить вопящего брата. На лицо опять вернулась краска, и его выражение не сулило ничего хорошего. Глаза сверкали, точно у дикой кошки, которую заперли в зоопарке.

В это время Граф, стоявший на пороге, с видом весёлым и независимым подкрался к полке, подпрыгнул, схватил бутылку и с лёгкостью горной козы в авральном порядке покинул комнату. Не растерявшись, Бобка кинулся следом.

– Держи его! – во все горло заорала Маринка.

Граф выскочил из дома и, лихо перемахнув забор, бросился наутёк. Бобка еле поспевал следом. Лишь когда звуки погони остались далеко позади, Граф притормозил.

– Во даёшь! – отдуваясь, выговорил Бобка.

Собаки остановились у фонтана посреди городского парка. Солнце пекло нестерпимо. Парк располагался у самой подошвы гор и был украшен цветами, пальмами и редкими полусонными прохожими.

– Я всегда знал, нельзя девчонкам доверять. Они в таких делах не смыслят, – молвил Граф.

– Твоя правда, – поддакнул Бобка. – Но как же ты здорово подпрыгнул да схватил! – пёс захлёбывался от радости.

– Вот вы где! – увидели приятели летящего со всех ног Олежку. – Еле нашёл! Молодчина, Граф! – мальчик принялся трепать пса за ушами. Граф демонстрировал чудеса терпения и делал вид, что получает удовольствие. – Если бы не ты, послание никогда бы не увидело потомков! – высокопарно заявил Олежка.

Граф сделался польщённым.

– Что же теперь? – задумался мальчик. – Домой нельзя – Маринка бутылку опять отберёт. А сам я не смогу прочитать, – Олежка уставился на собак, словно ожидая от них подсказки. Но те помощи в прочтении не предлагали.

– Придумал! – завопил мальчик, и лицо его просияло. – Сейчас попросим кого-нибудь. Да хоть вон того дядю с чемоданом.

К живописной компании с внушительным видом приближался молодой человек в белом костюме. То был высокий шатен, похожий на агента по продаже недвижимости, с повязанным собственными руками галстуком и трёхдневной щетиной.

– Дяденька! – жалобно обратился к нему Олежка.

– Чего тебе, мальчик? Потерялся? – спросил юноша самым сердечным тоном и посмотрел на ребёнка с собаками взволнованно. – Тут я тебе не помощник – сам только что с поезда.

Первый раз в вашем городе, – зубы незнакомца обнажились в сверкающей улыбке. – Жильё для постоя подыскиваю.

– Не заблудился, – тем же жалобным тоном продолжал Олежка. – Я бумажку случайно в бутылку засунул, а теперь вытащить не могу.

– Дело поправимое, – доброжелательно сказал незнакомец. – Давай сюда.

Мальчик обрадованно протянул ему бутылку.

– Хм, случайно, говоришь, засунул? Ну-ну, – он легонько потянул за пробку – та сразу поддалась. – Держи свою бумажку, – сказал парень, вытряхивая из горлышка свёрнутое трубочкой письмо.