Текст книги "13 сказок про любовь"

Автор книги: Анна Михалевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11. Дорога домой Сказка. Край Мира

На неведомом острове, затерянном в безбрежных водах океана, имя которому еще не придумано, окруженном скалами, высоты которых еще не названо, покрытого облаками, у которых нет дна, жил маленький народец юдлей.

Юдли были настолько маленькими, а остров настолько большим, что ни одному островитянину еще не удалось обойти свою родную землю вдоль и поперек, исследовав каждый ее уголок. Но маленький народец по этому поводу не расстраивался – юдли всегда с легкостью могли дофантазировать то, чего не знали.

Например, решив написать книгу о том, как устроен остров, юдли принялись тщательно фантазировать, заполняя пробелы неизвестного. Они так увлеклись этим, что даже разделились на несколько партий. Одна партия фантазеров утверждала, что остров – это ни что иное, как дупло гигантского дерева, а ночь приходит, когда бессчетное количество сов заглядывают туда, сверкая своими глазами-звездами. Другая же партия резко опровергала эту фантазию, считая, что остров – это независимая плоская планета, мирно покоящаяся на спине космического крокодила. Было еще много третьих и четвертых партий, выдвигавших не менее интересные фантазии, однако в этом деле всех перещеголял Министр Фантазеров при Короле, заявивший, что остров – это просто… остров, омываемый водами океана. Его тут же высмеяли за такую нелепицу, но так как к министру прислушивались, то в книге пришлось записать: Остров – это планета, омываемая океаном, находящаяся в дупле огромного дерева.

Такое определение устроило многих, и маленький народец постепенно утихомирился.

Не успокоился только королевский сын, принц Тамагау, который втайне ненавидел всех фантазеров, чье неуемное воображение преследовало его с самого рождения. Он-то и на свет появился только потому, что его царственному папе нафантазировали рождение чудо-ребенка. Но это было только начало. Самое трудное ждало впереди – никто из этих пустопорожних выдумщиков и представить себе не мог, как нелегко приходилось чудо-ребенку, когда он выполнял их фантазии.

Принцу Тамагау надлежало быть фокусником, магом, чародеем, философом и эксцентричной личностью одновременно. Ах, как иногда ему хотелось изречь какую-то пошлость про погоду или обсудить последнюю тенденцию в королевской моде, но такая роскошь ему была просто не позволительна. Устав от такой чудо-жизни, которая для принца Тамагау уже превращалась в серую обыденность, он решил стать исследователем и найти истину, пусть ему придется пожертвовать всем ради этого!

И вот новое оранжевое солнце будущего дня застало принца стоящим на ветреном перевале – внизу как на ладони темнели островки домиков маленького народца юдлей, но он уже уходил от них, он уже был по ту сторону перевала, одной ногой по дороге в мир, о котором так много говорили, но ничего не знали.

Дорога нравилась принцу. Наверное, потому что она должна была закончиться настоящим открытием, а все, что было до этого – лишь преддверие, радостное ожидание. Не знал еще тогда царственный наследник, что дружелюбие залитых солнцем лужаек, пустота и прозрачность воздушных пространств, тишина жаркого полдня, недвижность деревьев – это все декорации, за которые прятался огромный живой мир.

А пока что дорога вела принца Тамагау в лес, раскинувшийся у подножия прекрасной горы с заснеженными вершинами. Там он и расположился на ночлег, уютно умостившись на перине сухих листьев. Его веки начали было наливаться тяжестью сна, но спустя мгновение глаза принца широко распахнулись в поисках источника странных шорохов. Всмотревшись в темноту, он обнаружил, что шорох издают смешные полупрозрачные человечки, стоящие кольцом вокруг его лесной постели. Они то и дело пинали друг друга, проваливаясь кулачками в прозрачные тела, и оживленно спорили тоненькими голосами о том, кто первый будет задавать вопросы духу юдля. Но получилось так, что первым задал вопрос сам Тамагау:

– Вы кто??? – принц любил знакомиться и беседу обычно начинал с самых важных для него вопросов.

От неожиданности человечки стали еще более прозрачными и вытянули неуклюжие шеи в направлении голоса. Они никак не могли себе представить, что бесплотный дух, каковым они считали юдля, способен издавать такие громкие звуки.

От удивления они начали постепенно таять и через несколько минут растаяли вовсе, оставив на попечение принца одного своего зазевавшегося собрата, который либо не успел удивиться, либо вообще никуда не спешил.

Полупрозрачный присел рядом с Тамагау и отрешенно заговорил:

– Когда-то мы тоже были духами юдлей, но потом что-то в острове изменилось и мы стали полупрозрачными. Сначала все этому обрадовались – ведь никто теперь не нуждался ни в пище, ни в крове, мы могли появляться в мгновение ока везде на острове, где только пожелаем. Да и живем мы теперь гораздо, гораздо дольше юдлей… но, так случилось, юный дух, что нам очень-очень скучно – мы не умеем фантазировать, потому что знаем все наверняка, мы не устраиваем шумных веселий, потому что они ведут к смерти, единственное развлечение, которое мы себе позволяем – это спиритические сеансы. Да, да, дорогой юдль, мы и вас-то вызвали на спиритический сеанс, но вы заговорили первым, что очень было нетипично, вот все и разбежались, кто куда. А я остался… У меня впереди еще минимум триста лет жизни, я никуда не спешу.

Из всего монолога принц вынес две вещи: во-первых, он снова был без спроса втянут в чьи-то фантазии, во-вторых, путешествовать дальше ему придется в компании. Так оно и вышло. Вскоре после своего монолога, Полупрозрачный, становясь то более, то менее прозрачным, заявил, что будет сопровождать его, духа юдля, куда бы ему не пришлось идти.

– Я совсем разучился ходить, друг мой, – заявил Полупрозрачный печальным голосом, – мне не повредит немного приобщиться к здоровой жизни, вы не можете себе представить, сколько эти мгновенные перелеты забирают сил и нервов. А вот, вообразите себе, был у меня такой случай…

Какой именно случай произошел со словоохотливым Полупрозрачным, принц уже не слышал – он провалился в глубокий сон, в котором к нему приходили сородичи Полупрозрачного и требовали сказать им, где зарыла сокровища их бабушка и во сколько лет их дочь выйдет замуж.

Проснулся Тамагау от легкого прикосновения бабочек к его рукам. Но когда он открыл глаза, то увидел, что это были вовсе не бабочки – это Полупрозрачный изо всех сил его тянул дальше по направлению к дороге.

– Какой же вы, духи, скользкий народ! Вас берешь за руку, а она выскальзывает. Берешь – выскальзывает, берешь – выскальзывает, – повторял скороговоркой Полупрозрачный, хватаясь своими эфемерными пальцами за руку Тамагау, сквозь которую они немедля проходили как сквозь воздух.

– Вы хотите найти конец острова и посмотреть, что находится там, за ним? – Полупрозрачный прекратил свои попытки телесного контакта и уставился на Тамагау немигающими глазами. – Не удивляйтесь, мой друг, чужие мысли для нас дело привычное.

И правда, принц только сейчас заметил, что задал вслух только один вопрос, а ответ получил и на те, о которых лишь подумал.

– У Полупрозрачных есть старая легенда, что когда-то давным-давно остров можно было легко покидать и снова сюда возвращаться, каждый мог это сделать! Но потом случилось так, что существа, которые покидали остров, возвращались на него совсем другими – они затевали войны, убивали себе подобных, стремились уничтожить все на своем пути. Именно тогда совет старейшин, незримо правивший островом, создал защиту, сквозь которую ни одно живое существо не могло пройти, а чтобы совсем избежать раздора, старейшины научили юдлей фантазировать, а не искать реальных достижений. Но дело в том, мой дорогой друг, что секрет действия этой защиты сейчас не знает никто – старейшины сами специально забыли его, и надо сказать, сделали это очень добросовестно, так как заодно забыли свои имена и должности. Ходили слухи, что один из них торгует рыбой на рынке у юдлей и поет патриотические песни, другой занялся альтернативной алхимией и превращает золото в бильярдные шары, третий, кажется, прижился при дворе, женился, но после первой брачной ночи сбежал в лес и больше его никто не видел, а четвертый…

Тут принц Тамагау не выдержал и прервал неспешный поток фантастических историй:

– Я бежал из мира юдлей не для того, чтобы выслушивать, что моя цель недостижима, – начало было довольно пафосное, но его столько лет учили громоздить словесные конструкции вместо полезных дел, что они продолжали без предупреждения сыпаться из него и теперь. – Я хотел сказать, – опомнился он, – что мне нужно обязательно попасть за пределы острова, даже если придется прорвать эту вашу защиту!

– Эх, молодежь, молодежь, – мечтательно протянул Полупрозрачный, – узнаю ваш запал! А то ведь, когда начинаешь думать долго над делом, то оказывается, что и делать его вовсе не надо, достаточно тщательно над ним поразмыслить… А можно и…

Полупрозрачный замолчал на полуслове, потому что какой-то частью своего туманного тела явственно ощутил, что его сейчас отправят куда-нибудь подальше, где ему, возможно, будет не так уютно, как здесь.

– Хорошо, хорошо, я покажу тебе дорогу, – ответил он на мысленные угрозы принца, – только не гони меня. Должен сделать тебе комплимент – ты прекрасный собеседник!

И Тамагау с Полупрозрачным зашагали по извилистой тропинке, ведущей в царство леса. Высокие деревья смыкали свои кроны над путниками, их резные листья шелестели на ветру, и этот шелест превращался в звуки речи и слова, в которых каждый слышал свою неповторимую песню. Друзья еще долго скитались по лесу, не в силах уйти от его сладких речей и были готовы уже навсегда остаться там, забыв о своей цели, если бы Принц в одну из холодных ночей не развел костер.

Лес испуганно замолчал, и только тогда Тамагау и Полупрозрачный посмотрели друг на друга и увидели, что их платья поизносились, в бороды вплелись дикие вьюны, в волосах застряли кувшинки, а ноги сбились до крови об острые ветки. И хотя у Полупрозрачного было полупрозрачным все – даже кровь и мозоли на ногах, он тоже имел довольно плачевный вид. Воспользовавшись молчанием леса, путники стремглав бросились из него, роняя по пути приросшие к ним цветы. Полупрозрачный жалобно ныл, что больше никогда не отправится в пеший поход, а Принц, не сбавляя скорости улепетывания, думал о том, что реальность ничуть не лучше фантазий, и какая, в сущности, разница, двигаешься ты или нет, когда смотришь цветные картинки.

Сладкоречивый лес, однако, был не единственным препятствием на пути Принца и Полупрозрачного. Только друзья вышли на поляну, залитую лунным светом, как на них сразу же налетели огромные птицы и далеко унесли в своих стальных клювах. Вопреки ожиданию обоих, птицы их не съели, а всего лишь заставили собирать хворост и ветки для гигантских гнезд. Но для Принца и Полупрозрачного, которые были лишены радости домашних работ, один в силу своего статуса, другой – за ненадобностью, это было тяжкое испытание. От птиц невозможно было убежать – каждый раз, когда пленники в ночь скрывались в чаще ближайшего леса и сморенные усталостью засыпали там, просыпались они возле знакомых уже гнезд, густо усаженных кричащими птенцами.

Принц с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее, зато Полупрозрачный, казалось, смирился со своей участью – собирая хворост, он радостно насвистывал песенки своего народа и даже развил теорию о том, что труд может сделать из полупрозрачных непрозрачных, а из непрозрачных и вовсе закостенелых, а из закостенелых скорее всего известковых, либо каменных… Здесь он стал в тупик и дальше решил не продолжать. Но всему приходит конец, и птицы однажды не вернулись с охоты, их не было ни днем, ни ночью, ни на следующее утро, так что друзья снова отправились в путь, навстречу своей цели.

На пути искателей встречались и очаровательные эльфы, чуть было не женившие на себе наших путников. Спасло только то, что Полупрозрачный долго выбирал себе невесту, на что эльфы обиделись и выгнали их вон. И злые гномы, и странные старички, пророчащие им всякие нелепицы, и обманчиво-уютные дворцы, и увлекательные алхимические лаборатории, и сундуки с ничейным золотом – через все пришлось пройти нашим героям, но в конце концов они всегда вспоминали о том, к чему стремились и оставляя все яркие впечатления и непрожитые возможности позади, продолжали идти вперед, на встречу к неизвестному.

И вот, в один пасмурный день, когда сильные порывы ветра бросали им в лицо соленую воду морских волн, как будто желая устроить последнее испытание, Полупрозрачный и Принц вышли на скалистый неприветливый берег. Принц понял, что они находятся в двух шагах от цели, но его почему-то не отпускало смутное беспокойство, что самое сложное еще впереди. Полупрозрачный подозрительно молчал. Всегда непомерно разговорчивый, сейчас он недвижно стоял у воды, повернувшись к Принцу туманной спиной.

– Ну вот, ты и пришел, – вдруг заговорил он совсем другим голосом. – А я должен был провести тебя сюда. Если бы ты не согласился сразу быть моим попутчиком, то я бы принимал другой облик до тех пор, пока бы ты не взял меня в свою компанию. Я вхожу в число старейшин этого острова, и моей задачей является исполнение желаний всех существ, живущих на нем.

На этих словах Полупрозрачный снова замолчал, задумчиво рассматривая летающую над морем чайку.

Принц был ошарашен! Его ближайший боевой товарищ, легкомысленные речи которого он выслушивал все это время – и есть один из великих старейшин! Но в Полупрозрачном что-то щелкнуло и навсегда изменилось, – и в то же время он остался прежним, таким же как в день их первой встречи.

Оправившись от удивления, Принц в свойственной ему манере сразу задал самый важный для него вопрос:

– Я достиг чего я хотел, я на краю мира, а что дальше?

– Этот уж точно не мне знать, моя роль сыграна, а дальше… Дальше…Что может быть дальше, чем край мира? Только другой край. Но твоим желанием было попасть именно на этот. Теперь законы этого мира не властны над тобой – ты волен создавать свои собственные законы. Ты прошел все испытания, никто тебе в этом не будет мешать. Смотри как летает эта чайка – Полупрозрачный махнул рукой в сторону парящей над волнами птицы – ты можешь делать так же.

С этими словами он превратился в Полностью Прозрачного и исчез.

Никогда еще Принц не чувствовал себя так опустошенно, как сейчас. Он предпочел бы даже самые нелепейшие фантазии этой ужасающей свободе. Да, он хотел исследовать пределы мира, но он даже не мог предположить, что там так пусто. Только он и чайка. Птица, летящая за пределы. Вдруг в его голове зазвучала последняя фраза Полупрозрачного… Делать так же.

– Я могу делать так же!? – с удивлением сам себе сказал Тамагау, и в следующее мгновение он парил над волнами, наблюдая одинокую растерянную фигуру, стоящую на берегу.

Оглядываться больше не хотелось, и неудержимо тянуло дальше, к линии горизонта. В следующий миг он наткнулся на какое-то препятствие, небо порвалось, и нарисованное солнце с тучами уступили место настоящему. Ветер играл бумажными лоскутами фальшивых облаков, а принц летел на другой край мира.

Ступенька 12. Сквозь жизни

К какому-то моменту твой поиск завершается. Когда-то это случается со всеми. Возможно, ты с безжалостной отчетливостью понимаешь, что то, чего ты так отчаянно желал, найти уже не удастся. Что ты чувствуешь? Смирение, ярость, безнадежность, ужас? Оглянувшись назад, что видишь? Приключенческий роман, или его ожидание? Есть ли дело тебе в эти минуты до тех, кого ты оставляешь здесь? И есть ли им дело до того, что ты уходишь? Как оно будет – там? И будет ли вообще это «там»? Почему многие, которые уже переступили эту черту, так страдали? И были ли эти страдания настоящими? Боялись ли они? Или были уверены, что не бояться нельзя?… Внушаемый веками подспудный страх «божьего суда». Но был ли суд «божьим»?

И верно – человек может себя не любить, наказывать, ругать, делать неполноценным и уродливым, а окружающий мир всегда готов предоставить нам еще один шанс, что бы ни случилось, у него всегда хватит любви и заботы на всех, только бы мы сами сделали хоть маленький шаг навстречу! Способность нашей кожи самостоятельно затягивать раны, крови – свертываться, плохих впечатлений – забываться, болезней – уходить прочь, возможность исправить свои ошибки, переделать все по-новому и из любой точки пространства и времени начать сначала – сколько доказательств мы имеем этого своего дара вечной жизни! И судя по всему, достаточных всем, только не нам, недоверчивому и неспокойному роду человеческому. Вряд ли бы на Земле наступила весна, если бы, например, деревья отказались цвести, потребовав доказательств ее прихода, или снег бы испугался смерти, боясь никогда не родиться вновь.

Самосознание – великая и опасная вещь одновременно. Уже не дети природы, но еще и не боги, а лишь идущие по пути, призванные изведать все земное, чтобы познать небесное. И странно было бы думать, что мы успеем сдать все свои «экзамены» на профпригодность за одну-единственную короткую земную жизнь. Жертвы, преследователи, грязные нищие и короли в сверкающих одеждах, красивые, уродливые, великие мыслители, простые трудяги, путешественники, домохозяйки, вечные студенты – все эти мелькающие, как в калейдоскопе лица – это все про тебя. И если есть какой-то другой способ увидеть мир таким, как видит его Бог, то пока что его еще нам не открыли.

Особый механизм самосохранения не позволяет нам помнить наши прошлые воплощения – они подобно очень болезненным переживаниям этой жизни теряют краски и вовсе стираются из памяти детей годам к трем. А до этого времени мало кому из взрослых приходит в голову задавать своим несмышленым отпрыскам наводящие вопросы. Хотя, велика вероятность, что ответы бы получились очень неожиданные. Видно у современного человека и в настоящем достаточно стрессов, чтобы добавлять к ним еще свое темное средневековое прошлое.

Однако у айсберга есть своя верхушка, которая видна и неискушенному наблюдателю. Кто же из нас не задавался мучительным вопросом «Где же раньше я видел этого человека???» и не находил ответа? А двухчасовые знакомства, оставлявшие ощущения минимум десяти лет крепкой дружбы? А уникальные способности к искусствам любого рода – музыке, живописи, поэзии, изучению языков? Что уже говорить о необъяснимой привязанности к изучению далеких стран, где вроде раньше никогда и не бывал… Или о необоснованной ненависти к тем, кто и повода не давал… Просто воля божья? Но если все укладывается в одну жизнь, то к чему такие намеки и недосказанности со стороны того же Бога, на которого, конечно, легче понадеяться, чем самим не плошать. И если мы не вправе предполагать, то почему нам дан механизм для этого самого «предполагания»?

Но для настоящих исследователей со временем открываются и эти тайны. Ищущему не отказывают ни в чем, именно потому, что он не отказывается от своего поиска. Хитросплетения воплощений проявляются как узоры на замысловатой ткани времени, и вот ты с удивлением и восторгом находишь там свою тоненькую ниточку, самую чудесную, красивую и яркую. А вдоль нее всегда и неизменно идут твои близкие, родные, любимые, друзья и враги – ненадолго меняются лица, одежды и времена, но суть остается та же – борьба за любовь. Кому-то должен ты, а кто-то тебе – и нет притяжения сильнее.

Ну что ж, не плачь об умерших – быстрее встретишься с ними, не вини себя в ошибках – никогда их не повторишь, не пытайся вернуть трагедии прошлого – у Бога, Вселенной, Природы достаточно фантазии для твоего чудесного будущего. Будь готов отвечать за свои поступки, и, когда думаешь о смерти, помни, что ты не одинок – тысячи существ поддерживают тебя именно в эти моменты, но, вероятно, ты слишком занят собой, чтобы слышать их.

Глава 12. Сквозь жизни Сказка. Храбрый воин Сулиман

Кто знает, где кончается и где начинается то, что мы так простодушно, за чашкой чая называем жизнью? Миллионы раз делать одно и то же, смутно ощущать сожаление от необратимости поступка и только однажды оглянуться назад… Лишь для того, чтобы понять, что камешки мостовой, по которой идем, сразу же после наших шагов тускнеют и постепенно исчезают, превращаются в пыль, что в свою очередь рассыпается золотыми искорками звезд по бесстрастному небосводу.

«Зачем я здесь?» – в отчаянии подумал-не подумал, а воззвал к небесам Сулиман, обхватив свою седеющую голову двумя руками. Бесконечные песчаные дюны, свистящий ветер, обжигающий горло воздух и никого, никого рядом, не с кем сражаться, не за кого бороться, некого спасать. Перед лицом врага все было ясно: или он или ты, и в этом заключался весь смысл. А когда оставался один «ты»? Что тогда?

Шел, а скорее монотонно тянулся, седьмой день с того времени, как бесстрашный воин Сулиман очнулся посреди пустыни без воды, еды, оружия и малейшего предположения о том, как он туда попал. Гнетущее чувство вины и безысходности – вот что он унес из последних моментов пребывания в своем «допустынном» мире. Не самое лучшее, что кто-то мог пожелать себе взять в дорогу, однако это было единственным достоянием одинокого воина.

Воин Сулиман был гордостью императорской армии – он никогда не стремился стать военноначальником, потому что знал, что лучшее его умение – это умение безупречно сражаться. Несмотря на великую боевую мощь воина, никто не мог его упрекнуть в жестокости или злоупотреблении своей силой – враг был для него не презренной тварью, но достойным соперником, который по причудливой логике судьюбы играл на тот момент для него роль препятствия. Сулиман не изобретал для себя философии, он просто знал, что уважение к врагу – это залог его побед, или другими словами, способ выполнять свое предназначение в жизни.

Но теперь, с каждым новым следом, оставленным им в раскаленном песке, он все больше и больше терял веру в то, что знал раньше. Он не страдал от жажды и голода – долгие переходы без еды и питья не были в диковинку его тренированному телу, он не страдал от боли, хоть его руки и спину покрывали глубокие раны, он знал – организм достаточно силен, чтобы справиться с ними сам. Но страдания другого рода душили его, заставляли проявлять то, что прежний Сулиман бы без промедления нарек слабостью. Ощущение провала ввереного ему дела, что повлекло для него и других необратимые последствия, легло на воина тяжкой ношей. Событий он не помнил и не желал вспоминать, только призывал смерть и намеренно истощал свои силы. Но смерть никогда не приходит сразу, она посылает впереди себя помощников, которые выстилают ей ковер из множества человеческих выборов. И иногда так случается, что выборы становятся важнее самого прихода смерти.

– Почему ты плачешь? – вдруг Сулиман услышал мелодичный голосок справа от себя. Он увидел маленькую девочку лет восьми, одетую в белые накидки. Одновременно с этим, Сулиман осознал, что слезы действительно прокладывали дорожки по его обветренным щекам, и впервые за семь дней в пустыне он не чувствовал стыд за свои поступки, прошлые или настоящие.

– Я сбился с пути – просто ответил Сулиман.

– Тогда пошли со мной, – неожиданно предложила девочка. – Я ищу друга, – добавила она, – Будешь моим другом?

– Ты ведь еще ребенок! – удивился Сулиман, – А я… я не подхожу для тебя. Всю жизнь я воевал. У меня не было жены, детей, я ни с кем не дружил…

– Тогда я буду твоим первым другом, – спокойно заявила девочка и зажмурила один глаз, глядя на Сулимана снизу вверх. – Если ты начнешь улыбаться, то сразу перестанешь плакать. Это специальный секрет, который можно рассказать только другу. А какой секрет ты можешь рассказать мне?

– Гм… Ну, я… Я не знаю никаких специальных секретов. Ну, могу попробовать. Например, настоящий воин не должен терпеть поражений!

– Какой же это секрет?! – удивилась маленькая девочка. – Секрет – это что-то, которое если узнаешь, то станет веселее и интереснее. А твой про воина не подходит. Мне от него не стало ни интересней, ни веселее…

Маленькая попутчица Сулимана говорила так искренне, что воин невольно улыбнулся и погладил девочку по голове.

– Хорошо, я буду твоим другом. Так в какую сторону мы идем?

– Туда, где мы еще не были, – сказала девочка и потянула Сулимана прочь от постепенно исчезающего перекрестья их следов.

И Сулиман снова отправился в путешествие по бескрайнему пустынному царству, сбитый с толку неожиданной встречей, терзаемый неопределенностью, но вместе с тем испытывая необъяснимую надежду на спасение. Он больше не думал о смерти и не призывал ее. Все свободное место рядом с ним было занято маленькой девочкой – ее словами, ее легкими движениями, ее улыбками и смехом.

Девочка не спрашивала Сулимана о прошлом и не рассказывала о своем. Они вдвоем как будто начали новую жизнь, дивную, странную и свободную. Благодаря девочке Сулиман стал учиться замечать мир вокруг себя. Он сделал удивительное открытие, что кроме войны есть солнце, луна и звезды. Есть пустыня и голос песка, и каждая песчинка разная, есть небо, которое глубже, чем море, есть воздух, ветер… Девочка рассказывала Сулиману удивительные истории про солнечные и лунные города, она говорила, что в солнечных городах живут существа, похожие на лучики света и им там совсем не жарко, потому что они бесстрашны и не боятся сгореть. А лунные города населены печальными рыбами, которые могут плавать в атмосфере Луны, как в воде. Когда рыбы становятся так печальны, что начинают плакать, воды океанов Земли поднимаются выше. Как только рыбьи слезы высыхают, воды снова уходят в океаны. И каждая, каждая звезда на бескрайнем небе имеет свой язык и может многое поведать тому, кто его знает. А еще девочка рассказывала про людей, которым не нужно воевать. Они никогда ни с кем не сражаются и никого не побеждают. По ее словам, они не хотят побеждать, потому что в один день боятся победить самих себя, а если все победят себя, то кто же останется, чтобы собирать урожай, ткать одежду, ухаживать за детьми, любить своих близких? Вот так они и живут без войн уже долгие столетия. Было в ее рассказах много диковинного и необычного, и Сулиман впитывал ее звонкие слова как живую воду. Чем же он был занят всю жизнь? Почему он не увидел эти чудеса раньше? Раньше, чем попал в эту безжизненную пустыню… где он уже не властен над собой…

Так они и пришли к своему последнему вечеру. Девочка молчала и не рассказывала больше историй, Сулиман ее ни о чем не спрашивал, полностью доверяясь мудрости своей маленькой спутницы.

– Ты знаешь, что будет завтра? – спросила девочка после продолжительного молчания.

– Ты уходишь? – вопросом на вопрос ответил бесстрашный воин Сулиман.

– Просто ты меня больше не увидишь, и тебе может показаться, что я ушла, хоть это и не так.

Сулиману понадобилось некоторое время, чтобы совладать с собой. Неожиданная для него волна сожаления нахлынула и затопила без остатка. Он не хотел отпускать маленькую девочку! У него никогда не было детей, и этот ребенок был бы для него дороже его родных детей, дороже всего на свете! Но Сулиман как и подобало храброму воину лишь бесстрастно спросил:

– Могу я пойти за тобой?

– Потом, если захочешь, – улыбнулась девочка и положила голову Сулиману на колени.

– Я бы охранял тебя, а ты бы мне рассказывала истории, и так пусть будет всегда… – Сулиман хотел заглянуть в глаза девочки, чтобы прочитать там ответ, но она уже спала так сладко, как умеют спать только дети.

Рано утром девочка разбудила Сулимана, дотронувшись до его плеча.

– Мне пора, – сказала она чуть слышно. – Я должна тебе рассказать еще один секрет. Нет ни твоего императора, ни армии, ни сражений, ни этого песка и пустыни, для тебя уже ничего этого нет. Ты свободен.

Последние слова девочка произнесла едва слышным шепотом, и Сулиман увидел, что не только ее голос постепенно таял, но и вся она с каждой секундой становилась все более и более прозрачной, пока не исчезла вовсе.

– Подожди! – только и успел крикнуть Сулиман. Он хотел было ухватиться за воздух, но тут же понял бессмысленность своих попыток, и в изнеможении растянулся на песке навзничь.

И тогда он вспомнил, как попал в это забытое Богом место. Шло важное сражение, противник был силен и хитер, но император не хотел это признавать, и не оставил достойных тылов для прикрытия. Сулиман с другими выдающимися воинами были брошены в первые ряды, чтобы мощью своего духа сломить сопротивление и одолеть врага. Все шло как было задумано, Сулиману удалось прорвать полчища вражеского войска, и он стремительно продвигался в его гущу, поражая своим мечом все вокруг. В пылу битвы враг всегда – это толпа, безликое нечто, лавина, которую надо остановить. У Него тысячи рук, в каждой из которых на острие клинка поблескивает смерть, но у Него нет лица, нет глаз, нет имени. Такого противника не страшно убивать. Но когда эта безличная гидра вдруг превращается в ребенка, непонятно как оказавшегося в самой горячей точке боевых действий, все становится по-другому.

У Сулимана было не так уж много времени раздумывать над неординарностью событий, да и он скорее ощутил, чем понял необратимые изменения окружающего. Уверенной рукой воин подхватил маленькую фигурку и усадил рядом с собой на коня. И именно в этот момент Сулимана настиг страшный удар клинка в спину, смертельный для любого воина. Сулиман осознавал, что умирает, и что было намного хуже этого, он осознавал, что сражение без него будет проиграно, и что он уходит на тот свет не выполнив своего задания. Единственное, что он мог еще успеть на этой земле – использовать отведенные ему минуты жизни, чтобы спасти ребенка и вывезти его с поля битвы. Пустив во весь опор своего верного коня, он поскакал прочь от лязгающих мечей и воинственных криков. После Сулиман помнил только хмурое небо, удаляющийся стук копыт его скакуна и горький вкус слез бессилия.

Воин посмотрел на свое тело – оно было прозрачным, это было не его тело. «Я умер» – произнес Сулиман вслух и настороженно прислушался к этой фразе. Однако, она не оставила ни отклика страха, ни разочарования, ни протеста. Он действительно был мертв. Вернее, мертво было его прошлое тело, а он сам находился в путешествии, которое подходило к концу. И не было лучшего места для путешествия, чем пустыня. Это в мире страстей и желаний все вокруг меняется, а ты остаешься неизменным. Пустыня же была другим миром – оставаясь в неподвижности, она меняла путников изнутри. Вот и от прежнего Сулимана осталось лишь имя и безмерное уважение к своему противнику Смерти. Сулиман знал, что это повторится много-много раз, и кем бы он ни был, он навсегда останется воином. Но только теперь у него будет спутница, маленькая девочка в белых одеждах, его самая большая драгоценность, его Любовь. Он не смог ее оставить в пылу пожарищ, он не отвернулся от нее в минуту отчаяния, и он последует за ней дальше, даже если на одном из поворотов ему случится забыть себя…