Текст книги "Я пришла издалека"
Автор книги: Анна Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Это звучало как клятва романтического книжного героя, но это было чистейшей правдой. Он знал цену своим обещаниям и цену своей жизни. Он знал, что такое опасность, и носил шрамы, подтверждающие вес его слов. Он действительно будет защищать меня до последней капли крови. А что я могу предложить ему взамен?
Ему только двадцать два, вспомнила я. В этом возрасте мои современники заканчивают институт, продолжая сидеть на шее у родителей. Они считают, что знают о жизни все, и рассуждают о ней с умным видом. При малейших затруднениях они бегут плакать кому-нибудь в жилетку, обычно любимой девушке или любящей мамочке. Они остаются такими до старости – слабыми, безответственными, часто трусливыми и пассивными. Сомнительный подарок цивилизации – инфантильные мужчины, не привыкшие думать о ком-то еще, кроме самих себя.
– Все это очень благородно с твоей стороны. Но стоило ли это женитьбы?
– А ты не думаешь, что я просто хотел спать с тобой?
Настало мое время удивляться. Впрочем, я взяла себя в руки и сказала, ухмыляясь:
– Для этого вовсе не обязательно было на мне жениться. Спроси у любого мужчины.
– Неужели ты думаешь, что я бы смог запятнать твою репутацию и не сделать тебе предложения? Я не любой мужчина и не хочу вести себя таким образом. – Он был искренне возмущен.
Ну что ж, по крайней мере я могла хоть чем-то отплатить за его квалифицированную защиту. Я смерила его критическим взглядом с головы до ног. Если бы он не был столь привлекателен, было бы хуже. Но я не могла сказать, что он мне не нравится. Это было бы враньем чистейшей воды. Я испытывала к нему больше, чем просто симпатию, еще с того первого дня в замке Тибервелл, когда я билась в истерике у него на коленях.
– Садись рядом со мной и расскажи мне о своей семье, – предложила я, прекрасно зная, что это долгий разговор. Каждый шотландец способен часами рассказывать о запутанных семейных связях и об истории сво его славного рода.
Кровать прогнулась под его весом, и я невольно прислонилась к нему. Он снова взял мою руку. Я вспомнила руки Андрея. Аристократические, с тонкими длинными пальцами, я любила следить за его отточенными, изящными жестами. Как непохожи были на них руки Джейми! Вообще трудно вообразить себе двух менее похожих мужчин.
– Ты думаешь о своем муже? – спросил он вместо того, чтобы ответить на мой вопрос.
– Ты ясновидящий?
– Нет, но я подумал, что ты должна сейчас вспоминать о нем.
– Это правда. Но я не хочу об этом говорить.
– Не нужно. Я знаю, что ты многого не можешь мне сказать. У меня тоже есть тайны, которыми пока я не могу с тобой поделиться. Не будем требовать друг от друга невозможного. Давай договоримся: если уж мы что-то рассказываем друг другу, пусть это будет правда. Не можешь сказать – молчи.
Он сам не знает, как он прав. Но смогу ли я когда-нибудь сказать ему правду?
– Я согласна. Давай выпьем за честность, и все-таки расскажи мне о своей семье. Должны же мы в конце концов познакомиться.
Мы разговаривали часа три, время от времени подливая вина в бокалы. Не гарантирую, что смогла запомнить всех его бесчисленных родственников, но вкратце история такова.
Его мать, Элен Маккензи, сестра Дугала и Фергюса, против воли отца вышла замуж за Брайана Фрейзера, близкого родственника лэрда Ловата, вождя клана Фрэйзеров. Они сбежали в ту самую ночь, когда к Элен должен был посвататься более подходящий жених, венчались тайком и скрывались до тех пор, пока Элен не забеременела. Тогда уже ничего нельзя было поделать, и отцу и братьям пришлось примириться.
Брайан Фрейзер владел небольшим имением Лаллиброк, расположенным как раз на границе земель двух кланов. Имение, как я поняла, было не бедным: плодородная земля, озеро, богатое рыбой, лес, природой созданный для хорошей охоты. На этой земле недавно был построен особняк – совсем новый, как с заметной гордостью сказал Джейми.
Семья Маккензи была не слишком рада родству с Фрэйзерами, и потому после смерти Брайана его жена должна была вернуться в замок Тибервелл, а его поместье отошло бы вождю клана Фрейзеров. Но только в том случае, если у Элен не будет наследника. Если же родится сын, он унаследует Лаллиброк.
Когда Джейми было восемь, умерла его мать. Они остались вдвоем со старшей сестрой, Маргарет. Отец умер четыре года назад, в тот самый день, когда Джейми высекли во второй раз. Должно быть, он решил, что его сын мертв, и сердце не выдержало. Он упал и больше никогда не поднялся. Теперь поместье принадлежало Джейми, единственному законному наследнику.
Но сейчас он никак не мог вступить во владение наследством, учитывая все обстоятельства. Залечив раны, он отправился во Францию и провел два года во французской армии на испанской границе. Он вернулся в Шотландию незадолго до того, как я встретила Дугала и компанию. Зачем Джейми вернулся сюда, где его подстерегали опасности, он не сказал.
Я обнаружила, что могу рассказать ему и о смерти родителей, и о милейшем дяде Сэме, опуская только детали, которые явно не принадлежали этому времени, – автомобили, самолеты, компьютеры. Я только не могла рассказать ему о том, что бросила любимую работу ради большой зарплаты, чтобы жить по-человечески. И еще я не стала говорить об Андрее. Мне почему-то было неловко.
– Уже за полночь, – сказала я, зевая. – Пора в постель.
– В постель или спать? – поинтересовался он, приподняв брови и криво улыбаясь.
– Ну… – ответила я задумчиво.
– В любом случае, ты же не будешь спать в платье. Я помогу тебе раздеться, – предложил он практично.
И он героически расшнуровал и снял с меня свадебное платье, что было не так просто. Он довольно улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня.
– Где ты научился так целоваться? – спросила я, как только представилась возможность.
– Хм. Я же не говорил тебе, что я монах. Когда мне понадобится помошь или совет, я скажу.
Я решила, что все равно пропадать, и стала раздевать его, медленно, растягивая удовольствие и дразня его. Если изнасилование неизбежно, постарайтесь расслабиться и получить удовольствие, гласит народная мудрость. Потом, я вовсе не была против…
Мужской костюм устроен значительно проще, чем женский, и последние барьеры между нами исчезли значительно быстрее, чем я ожидала. Я уже давно выяснила, что шотландцы не носят белья под своими юбками, и все же была слегка ошарашена, когда моя рука, взобравшись по его ноге, не встретила на своем пути никаких препятствий. Мы стояли друг перед другом, рассматривали и прикасались друг к другу, стараясь при этом не встречаться взглядами. Мы оба все еще чувствовали себя неловко. Его тело в сумраке показалось мне совершенным. Тело воина, тело атлета. Я легко провела ладонями по его широким плечам, по груди, обводя пальцами очертания выпуклых мышц. Именно такие мышцы называют стальными. Казалось, он сделан из невероятно прочного материала.
Моя рука скользнула по его бедру, прижимаясь все сильнее. Его дыхание участилось, он крепко прижал меня к себе, и я вскрикнула, потому что мои ребра слегка затрещали. Я почувствовала силу его желания, и, что было для меня сюрпризом, поняла, что желание взаимно. Вино, его физическая привлекательность, мое долгoe воздержание сделали свое дело. Мое тело принимало его и отвечало взаимностью на его неопытность. Он ласкал меня неуклюже и осторожно, как будто боясь сломать хрупкую игрушку.
– Господи Боже мой! – сказал он, войдя в меня, хотя и не имел привычки поминать имя Господа всуе.
Физическая близость, наслаждение, которое мы пережили вместе, избавило нас от остатков скованности. Мы лежали рядом, и моя голова удачно примостилась на его плече, как будто так и было задумано природой. Он умилительно дышал мне в висок.
– Ну что, ты так себе это представлял? – спросила я, посмеиваясь.
– Не совсем, – смутился он, не пускаясь в дальнейшие объяснения. – Скажи… А тебе было хорошо?
– Да, – сказала я честно.
– Я так и подумал. Хотя Руперт сказал мне, что обычно женщинам все равно, им это не нравится, и поэтому я должен покончить с этим как можно скорее.
– Ха! Что он понимает, твой Руперт! Все ровно наоборот.
– Думаю, тебе виднее. Накануне они надавали мне таких советов, которые показались мне в высшей степени странными. Поэтому я решил, что лучше будет забыть о них и делать то, что мне покажется правильным. В конце концов, животные неплохо справляются с этим без всяких советов.
Я засмеялась:
– Ты правильно сделал, что не стал их слушать. Представляю, каких глупостей они тебе наговорили.
В глубине души я тихо веселилась, представляя, как мужчина, который не видел ни одного порнофильма и не читал книжки «Секс в вашей жизни», постигает основы сексуальной техники, наблюдая спаривающихся животных. Впрочем, в этом была своя прелесть. У него не было ни комплексов, ни ложных представлений, он был открыт всему новому, что я могла ему предложить, и это было странно приятно.
– Ты не проголодался? Мне кажется, я умру, если немедленно не съем чего-нибудь. На кухне осталось холодное мясо и хлеб. Я принесу.
– Джули, подожди, – он потянул меня за руку, – я схожу сам.
– Не надо, не вставай, я быстро. – Я накинула на себя сорочку, шаль и открыла дверь.
– Смотрите-ка, она все еще может ходить! – заорал визгливым голосом лыка не вязавший Руперт, сидевший внизу в компании еще пятнадцати или двадцати таких же пьяных морд. – Маленький Джейми не справляется со своими супружескими обязанностями!
– Тебе нужно было выбрать зрелого мужчину! – подхватили его компаньоны, раскатисто хохоча.
– Надо было выходить за меня, крошка, уж я бы тебе показал. – Руперт встал, покачиваясь и размахивая рукой.
Я вышла из ступора, забежала обратно в комнату и захлопнула дверь. Джейми валялся на кровати, трясясь от смеха.
– А теперь объясни, что они там делают? – спросила я зловещим шепотом.
– Видела бы ты свое лицо, – выговорил он с трудом, борясь с очередным приступом смеха. – Это обычные свидетели.
– То есть?
– То есть они все видели, что мы пошли вдвоем в эту комнату, и могут подтвердить, что брак не фиктивный.
Я села и начала хохотать, пока он подбирал с полу свою одежду, чтобы все-таки сходить за едой. Какая прелесть – свидетели! Пятнадцать или двадцать человек видели, как мы уединились, и теперь каждый из них в случае чего скажет: да я сам свечку держал! Куда там вмонтированной видеокамере…
Он вернулся абсолютно пунцовый, но с едой. Последние шуточки, которые донеслись до моих ушей, были настолько похабны, что я вряд ли решусь их повторить. Я налила себе вина и выпила его залпом.
– Ну вот, теперь мы сможем продержаться по крайней мере пару дней, – сказал Джейми, обозревая наши припасы.
– Как же. Ты сожрешь это в три секунды, и нам придется есть листья и кору вон с той ветки, которая бьет в окно.
– Однажды мне пришлось питаться травой. Не хотел бы повторять этот опыт.
– Травой?!
– Да. Была зима, и у меня кончились припасы. Я скитался в горах вместе с бандой угонщиков скота. В тот год почти не было дичи, я неделями питался только зерном, размоченным в воде. Когда и эта еда закончилась, я вспомнил, что олени зимой питаются замерзшей травой, которую выкапывают из-под снега. Я часто находил такие лунки, в которых виднелись остатки стеблей. Я подумал: чем я хуже оленя, – и стал есть эту траву. – У оленя не один желудок, – перебила я.
– Об этом я тогда не подумал. Потом мне сказали, что эти замерзшие стебли нужно было сначала варить, тогда у меня не было бы таких диких колик.
– И долго ты питался травой?
– Несколько дней… Дня четыре.
Я оторопело молчала. Он рассказывал это как анекдот.
– Что с тобой? Не бойся, тебе не придется голодать. Уж это я обещаю.
– Спасибо. Утешил.
Он задумался, теребя мою руку, потом покраснел:
– Я знаю, что одного раза вполне достаточно, чтобы сделать брак законным, но…
– Ты хочешь продолжить?
Он кивнул, и мы продолжили.
Я заснула в его объятиях, впервые за последние месяцы чувствуя, что я не одна и мне нечего бояться. Должно быть, я замерзла во сне, потому что мне снилась ледяная пустыня, поросшая желтоватой травой, и кто-то преследовал меня в этой пустыне. От мучительного страха я застонала и проснулась. Мой стон разбудил Джейми, он вскочил, сжимая в руке что-то, подбежал к двери, прислушался и вернулся в постель, пряча под подушку предмет, очень похожий на кинжал.
– Все в порядке, не бойся, – прошептал он, обнимая меня и бережно проводя пальцами по моему влажному от слез лицу.
– Прости, мне приснился кошмар. Я не хотела тебя разбудить.
– Да ты замерзла. У тебя руки как лед. Я, наверно, стянул с тебя одеяло. Я же привык спать один.
Он прижался к моей спине, согревая своим теплом, его рука лежала на моей груди. Теперь мы были плотно укутаны в одеяла, но я не могла заснуть, думая, какая же опасность могла заставить человека спать вооруженным в свою первую брачную ночь.
Глава седьмая
ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА К БЕГСТВУ
Утром мы снова чувствовали себя неловко. Мы завтракали в молчании, глядя каждый в свою тарелку. Человек, сидевший рядом со мной, снова был незнакомцем. Симпатичным, но чужим человеком из другого мира. Я поежилась. Два месяца назад я невинно прогуливалась по Эдинбургу в приятной компании – и вот я замужем за мистером Фрэйзером, владельцем поместья Лаллиброк, племянником вождя клана Маккензи. Я – племянница Фергюса Маккензи. Боже мой!
– А где наш милый дядюшка Дугал? – спросила я у законного супруга.
– Ну… Он отправился дальше собирать налоги, а заодно навестить капитана и сообщить ему радостную новость о нашей свадьбе. А мы можем провести тут еще три дня.
– Как мило с его стороны.
– Нисколько. Это было одно из условий моей женитьбы на тебе.
– Что? Одно из условий?! Были и другие?
Он выглядел смущенным.
– Да… Я знал, что ты не хочешь этой свадьбы. И я хотел сделать ее хотя бы не слишком неприятной для тебя. Я настоял на том, чтобы венчаться в церкви, чтобы все было как полагается – свадебное платье и священник… И еще я сказал Дугалу, что не хочу, чтобы моя свадебная церемония закончилась под кустом, с двадцатью свидетелями, подающими советы.
Теперь смутилась я. Какая трогательная забота о будущей жене, особенно если учесть, что это брак по расчету. С моей стороны.
– Я должна поблагодарить тебя. Не стоило…
– Стоило, – перебил он. – Я спасаю тебя от Рэндалла, а ты меня – от клана Маккензи.
– Каким образом?
– Долгая история… Впрочем, у нас есть время. Ты видела Фергюса. Все знают, что он уже не молод и к тому же болен. Он долго не протянет. Его сыну Алану всего восемь. Еще десять лет он не сможет возглавить клан.
– И если Фергюс умрет раньше, то вместо Алана будет править Дугал, – подсказала я.
– Да. Но есть люди, которые не пойдут за Дугалом. Они хотят видеть другого человека.
– И этот человек – ты?
– Да.
Действительно, если разобраться, он был неплохим претендентом на место Фергюса. Маккензи по крови, прекрасный воин, доказавший это в битвах, человек, умеющий вести за собой толпу. Опасный соперник для всякого. У Дугала были основания для беспокойства.
– Ты хотел бы занять место Фергюса?
– Нет. Не думаю. Это вызовет раскол, люди Дугала не захотят мне подчиняться. А мне не нужна власть ценой чужой крови.
– Почему бы просто не сказать им об этом? – я осеклась. – Так вот в чем дело… Присяга!
Принеси он в ту ночь клятву верности Фергюсу и тем самым провозгласив себя членом клана Маккензи, он объявил бы себя претендентом на место вождя клана. За что и был бы убит по приказу Дугала или самого Фергюса. Откажись он от присяги – ему грозила бы смерть от рук людей, которые хотели следовать за ним и сочли бы себя обманутыми. Зная об этом, он постарался держаться подальше от торжественной церемонии принесения клятв, но тут явилась я и все испортила, отправив его на смерть по собственной глупости. В ту ночь он избежал смерти. Он перешел пропасть по очень узкому мостику… Да, у него были причины спать вооруженным.
– Прошлой ночью я впервые спал без кинжала в руке, – сказал он, ухмыляясь при воспоминании о том, что было в его руке вместо кинжала.
– Черт побери, откуда ты знаешь, о чем я думаю?!
– У тебя все на лбу написано. Ты посмотрела на мой кинжал и покраснела, – он улыбнулся. – Из тебя не получилась бы шпионка, что бы там ни говорил Дугал.
– Так ты веришь, что я не шпионка?
– Верю, но не знаю, кто ты. Фергюс считает тебя английской шпионкой, Дугал – французской. Ты похожа на француженку, но ты не француженка.
– Почему же?
– Я слышал, как ты говоришь по-французски – несколько слов с акцентом. Это не твой родной язык. Я провел во Франции три года, и я узнаю настоящего француза. Испанка? Вряд ли. Немка? Германия никак не заинтересована в местных событиях.
– Я и не претендую. Ну а как насчет английской шпионки?
– Возможно, несмотря на то что твой разговорный английский более чем странен. Но ты не знаешь гэльского – какой смысл отправлять тебя в те края, где по-гэльски говорят все.
– Ну и кто я в таком случае?
– Будь я проклят, если я знаю. Может, ты из народа фэйри? Но ты слишком высокая.
– Пусть это будет моей маленькой тайной. Но объясни мне, пожалуйста, как я могу спасти тебя от клана Маккензи?
– Я мог бы стать лэрдом даже сейчас, хотя я вынужден скрываться от англичан и за мою голову назначена награда. Это не имело бы значения. Рэндалл никогда не посмеет арестовать вождя клана. Поэтому Дугал все еще опасается меня. Но, женившись на тебе, я отрезал все пути. Англичанка никогда не станет хозяйкой замка Тибервелл. Я выбыл из игры. И я благодарен тебе за это.
После завтрака мы отправились бродить по окрестностям. Джейми предложил пойти на ледник. Я быстро пожалела, что согласилась. Джейми мог целыми днями ходить по местным крутым холмам, не испытывая особых затруднений, нисколько не запыхавшись и не покраснев, но у меня не было такой физической подготовки. Я всегда любила ходить пешком, но по более или менее ровной местности. По Невскому, например. В выходные я часами бродила по городу, не чувствуя усталости. Но эти бесконечные подъемы по каменистым тропкам горной Шотландии меня все еще изматывали. Поэтому я то и дело присаживалась на камень, вся красная и растрепанная. Джейми терпеливо ждал, пока я отдышусь.
Лед, не тающий в июне, казался игрушечным. Но от него веяло настоящим зимним холодом. Мы расположились на поляне под сосной, неподалеку журчал ручеек, вытекающий из ледника. Я наслаждалась уединением впервые за долгие дни. Рядом со мной был только один человек – мой новый муж.
– У тебя самые красивые волосы на свете, – сказал он.
– Что?! Тебе нравится этот ужас? – Мои нестриженые кудри почувствовали долгожданную свободу и торчали во все стороны.
– Очень. Я слышал, как разговаривали две девушки из замка. Одна из них сказала подруге, что ей пришлось бы провести часа три с горячими щипцами, чтобы выглядеть так, как ты. Она сказала, что ей хочется выцарапать тебе глаза за то, что ты и пальцем не шевельнула, чтобы твои волосы так завивались.
Я криво улыбнулась.
– Зато я не блондинка. У меня заурядные волосы коричневого цвета. Скучно!
– Ничего подобного! Твои волосы – как река, кипящая на стремнине. Бурная, темная вода, в которой мелькают солнечные лучи.
Он задумчиво накручивал на палец завиток моих волос.
– А твои глаза… Они кошачьи, зеленые, но в них тоже вспыхивают золотые солнечные лучи. Ты вся светишься, особенно когда смеешься или улыбаешься.
Я растаяла. Андрей никогда не говорил мне ничего подобного. Он считал комплименты пошлым обычаем, который лишь по ошибке принят в обществе. Прочие поклонники ограничивались банальностями типа: «У тебя хорошая фигура» или: «У тебя очень красивые глаза». Я вдруг поняла, как мне не хватало этих слов.
Глаза самого Джейми были похожи на синие глубокие озера. Длинные рыжие ресницы, выгоревшие на концах, придавали его взгляду почти младенческую невинность. Сущий ангел. Что с ним будет, когда я исчезну? Во мне зашевелились легкие угрызения совести.
– Почему ты не возвращаешься домой? – спросила я. Он молчал, опустив голову на колени, как будто не слышал вопроса. Наконец он посмотрел на меня, потирая переносицу:
– Я боюсь возвращаться. Не потому, что за мою голову назначена награда. Я не знаю, что меня ждет в Лаллиброке. Дугал сказал мне, что у Мэгги был ребенок от Рэндалла…
– Да, я помню.
– Еще он сказал, что она… что Маргарет спуталась с каким-то английским солдатом. С кем-то из гарнизона, Дугал не назвал имени этого подонка.
– Невероятно! И ты… ты не хочешь ее видеть?
– Она опозорила наше имя, – сказал он неожиданно жестко. – Она уступила Рэндаллу, но лучше ей было умереть, чем жить с таким клеймом. Отец не видит этого позора. Это убило бы его.
– Дугал сказал мне, что твой отец не смог пережить…
– Да, – оборвал он меня почти грубо и уставился в землю.
– Что с тобой? Ты же не думаешь, что это твоя вина?
– Здесь есть моя вина.
– Да что ты мог сделать?
– Знаешь, что нужно было капитану Рэндаллу? Ему нужна была моя задница. После того как меня высекли в первый раз, он навестил меня и предложил выбрать: или я позволю ему… делать с моим телом все, что он захочет, или меня высекут еще раз. Я почти согласился… Это будет хотя бы не так больно, решил я. Но накануне я видел моего отца. Нам не позволили поговорить, он подошел ко мне, погладил по щеке и поцеловал. Меня сразу же увели. Когда я говорил с Рэндаллом, этот поцелуй все еще горел на моей щеке. И я собрал остатки своей храбрости, а ее тогда было очень мало, посмотрел ему в глаза и послал его к черту. Он страшно разозлился тогда. Теперь ты знаешь, что нас связывает. И за что умер мой отец, – он вздохнул. – Я принес столько несчастий моей семье. И мне страшно возвращаться в Лаллиброк. Но теперь я не один, у меня есть ты. Мы поедем туда вместе. Ведь теперь Лаллиброк и твой тоже.
Мы долго молчали. Я чувствовала себя виноватой. Он собирается что-то менять в своей жизни из-за меня, а я собираюсь предать его при первом же удобном случае. Я смотрела на его грустную физиономию, и мне страстно хотелось погладить его по щеке, взъерошить эти рыжие волосы, прижаться к нему всем телом… Он как будто почувствовал мои мысли, и в следующий миг мы сжимали друг друга в объятиях.
– Какой ты колючий, – возмутилась я, когда его щека оставила чувствительные царапины на моем лице.
– Извини. Перед свадьбой Дугал дал мне бритву, но потом забрал. Наверно, он боялся, что наутро я перережу себе горло. А сейчас я ему нужен живым.
Он усмехнулся и продолжил царапать меня своей однодневной щетиной. Но я уже не обращала на это внимания. Я снова и снова отвечала на его страсть, не успевая удивляться остроте своих ощущений. Со мной никогда такого не бывало. Меня сжигало страстное желание отдаться ему целиком, раствориться в нем и забыть себя, уплывая на волнах блаженства. Я вскрикнула и задрожала… Он испуганно отодвинулся, спрашивая, что случилось. Его забота показалась мне в тот момент совершенно неуместной. Немного придя в себя, пока он обеспокоенно меня разглядывал, я поняла, что советчики не рассказали ему об одном из самых важных моментов. И мне пришлось просветить его, причем он слушал с раскрытым ртом. Я чувствовала себя немного гейшей, хотя мне и раньше приходилось читать мужчинам лекции. По большей части о том, что нужно делать с женщиной, чтобы ей было хорошо. Все-таки прогресс – великая вещь, думала я. В двадцатом веке мужчины по крайней мере знают, что женщина тоже может получать удовольствие от близости с мужчиной.
– Это удивительно. Мне кажется чудом, что твое тело может отвечать мне, что я могу разжечь в тебе страсть, – сказал он, смущенно улыбаясь.
Я не ответила. Мне самой это казалось чудом. Впрочем, я уже начала привыкать к разнообразным чудесам.
Мы провели еще два дня в блаженном уединении. Мы ели, спали, гуляли и занимались любовью. Нам никто не мешал, ничто не напоминало о событиях, происходивших за пределами нашего маленького мира. Если не обращать внимания на мой старомодный костюм, было очень легко вообразить, что я просто отправилась на уик-энд в заброшенную шотландскую деревеньку, где время течет по каким-то своим законам. А в воскресенье вечером – на автобус, потом на самолет, и домой.
Но вместо этого в понедельник прибыл Дугал со своей свитой и разом спустил меня с небес на землю.
– Сегодня я порадовал капитана, рассказав ему о вашей свадьбе. Жаль, не могу передать вам его поздравлений, госпожа Фрэйзер, они совсем не предназначены для дамского слуха, – сообщил он, цинично рассматривая Джейми и прихлебывая эль из большой кружки. – Я, кажется, понял, кого ты мне напоминаешь, парень.
Джейми смотрел на него исподлобья. Дугал озабоченно покачал головой, поднял глаза к небу – точнее, к закопченному потолку, – потом обратил свой взор ко мне и спросил доверительно:
– Ты когда-нибудь видела оленя в конце брачного сезона? Бедняги не спят и не едят неделями, едва успевая биться с соперниками и обслуживать самок. К концу сезона от самцов остаются кожа да кости и запавшие красные глаза. Они трясутся как паралитики, не трясется только их…
Последнее слово потонуло в раскатах хохота. Джейми подтолкнул меня к лестнице. К ужину мы не спустились, найдя более приятные развлечения.
В ту ночь я долго не могла заснуть, даже несмотря на успокаивающее присутствие Джейми. Я живо представляла себе отряд англичан в красных мундирах, который рыщет по окрестным деревням, чтобы доставить меня, живой или мертвой, в форт Уильямс. Я беспокойно ворочалась и вздыхала, то прижимаясь к Джейми, то отстраняясь от него.
– Это из-за меня? – спросил он внезапно, хотя я была уверена, что он спит.
– Что из-за тебя?
– Ты нервничаешь и не можешь уснуть. Ты жалеешь о том, что мы поженились? Ты не можешь быть со мной?
– С чего ты взял? – Более нелепого предположения я еще не слышала. – Боюсь, дружок, у тебя завышенная самооценка. Ты склонен преувеличивать собственную значимость. Я думаю не только о тебе, а еще и о капитане Рэндалле.
– Но тебе нечего больше бояться. У капитана есть и другие дела, кроме охоты за тобой. Он не тронет племянницу Фергюса, иначе ему придется сильно пожалеть об этом. Ты можешь быть спокойна, пока я рядом с тобой. Если, конечно, ты меня не ненавидишь.
– А мне казалось, что я очень удачно скрываю свою ненависть, – буркнула я. – Но ты, оказывается, такой наблюдательный.
Он засмеялся:
– Нет, ответь мне серьезно. Ты меня не ненавидишь?
– Нет же, нет.
– Я тоже. А многие удачные браки начинались гораздо хуже, – резюмировал он, и мы наконец заснули.
По дороге в Тибервелл мы должны были сделать небольшой крюк, чтобы Джейми мог встретиться с загадочным человеком, которого звали Дик Брикстон.
– Зачем он тебе? – поинтересовалась я.
– Он был свидетелем того убийства, за которое я объявлен вне закона. Может быть, он скажет мне, кто настоящий убийца.
– Если он даст показания в суде, тебя оправдают?
– Не знаю. Слова дезертира – не слишком надежное свидетельство для суда. Но это уже начало. Дугал договорился о встрече в безопасном месте. Но я не слишком доверяю самому Дугалу. С нами поедет Муртаг.
– А Муртагу ты доверяешь? – Этот неразговорчивый бородатый человек казался мне настоящим дикарем.
– Да, конечно. Его отец был двоюродным братом тетки моего отца и…
– Короче, ты хочешь сказать, что он Фрэйзер, а не Маккензи? – От этих родственных хитросплетений у меня ехала крыша.
– Да.
– А с какой радости тебе помогает Дугал, если у вас такие натянутые отношения? Что он выиграет, если ты будешь оправдан?
– Ему нужен Лаллиброк. Если будет восстание, люди уйдут в горы. А ближайший хороший путь туда лежит через мое поместье. Тот, кто контролирует Лаллиброк, контролирует и проход в горы. Это важная стратегическая точка. Поэтому Дугал хочет иметь дело с законным владельцем, находящимся на свободе.
Мы ехали шагом вдоль ручья. Каменистый берег порос ивами, их переплетающиеся ветви почти скрывали всадников, двигавшихся впереди. Внезапно кавалькада остановилась. Джейми взял мою лошадь под уздцы и направился в самую гущу ветвей. Как выяснилось, они скрывали пещеру.
– Тебе лучше остаться здесь. Это безопасное место, тебя никто не найдет и не будет искать. Мы вернемся до заката. Спрячься сама и спрячь лошадь.
– Я поеду с тобой! – Мне вовсе не хотелось оставаться одной на целый день и вздрагивать от каждого шороха.
– Это опасно. Я не смогу драться и защищать тебя, если потребуется. Я вернусь.
– Я не останусь здесь!
– Останешься! Я твой муж, и ты должна мне подчиняться! Припомни клятву, которую ты дала перед алтарем.
– Какого черта! Даже не подумаю! Мне здесь не нравится, и ты не заставишь меня…
– Еще как заставлю! Скажи еще слово, и я привяжу тебя вон к тому дереву.
– Упрямая шотландская свинья! Ты хочешь, чтобы все было по-твоему. Только тронь меня! Он покраснел и сказал спокойно:
– Я оставляю тебя здесь. И если ты хотя бы шаг отсюда сделаешь, то, клянусь, я возьму свой ремень и так отделаю твою голую задницу, что тебе придется идти пешком всю обратную дорогу. И запомни: я не даю пустых обещаний.
Я осталась одна слушать щебетание птичек и журчание ручья. Прав был Дугал – упрямства у Джейми более чем достаточно. Мне предстояло торчать здесь до заката. А что, если мимо пройдут какие-нибудь дикие горцы или английские солдаты? Ведь форт Уильямс не так далеко. Стоп. Впервые за долгое время я осталась одна, без присмотра, зато с лошадью, и я знала, где я нахожусь. Не этого ли я дожидалась последние два месяца? Форт Уильямс километрах в двенадцати отсюда. А Грэт-на-Дан всего в шести километрах к северу от форта Уильямс. По прямой отсюда будет километров четырнадцать. Ближе к цели я уже никогда не буду.
Скорее домой! У меня заныло под ложечкой. Я осторожно направилась к выходу. Меня мучили угрызения совести, но ноги сами вели меня туда, где мирно паслась моя лошадь. Стоит ли ехать верхом? Так меня могут заметить. Потом, если Джейми вернется и найдет здесь лошадь, он подумает, что я ушла не по своей воле. Ему будет не так больно. Хотя с чего ему должно быть больно? Поищет, не найдет и успокоится. Вернется в замок, женится на Леонор, и все у него будет хорошо.
Я шла по берегу ручья, думая только о том, что через несколько часов смогу добраться до Грэт-на-Дан, прикоснуться к камню и вернуться к Андрею. Пожалуй, надо замести следы, решила я, сбрасывая скользкие туфли и выбираясь на середину ручья. Ледяная вода обжигала ступни. Я осторожно переступала с камня на камень, путаясь в своих длинных юбках. Где вы, джинсы и кроссовки, думала я с тоской, балансируя на мокрых валунах. Ну ничего. Уже скоро я вернусь к вам. И к горячим ваннам, и к телевизору.
Замечтавшись, я поскользнулась и сползла в воду. Многочисленные юбки моментально намокли и потянули меня вниз. Я пыталась ухватиться за камень, но он был слишком большим и скользким. Я барахталась в воде, с ужасом чувствуя, что под ногами нет дна. Ручей был неглубоким, но быстрым, и в нем встречались омуты, в один из которых я и попала. Я пыталась плыть по направлению к берегу, но тесный корсаж и намокшие юбки, путавшиеся в ногах, дико мешали. Все же я продвигалась к берегу, хотя это стоило мне немалых усилий. Я начинала уставать, я из последних сил глотала воздух и беспорядочно била руками по воде. В глазах темнело, но я не хотела прощаться с жизнью.
