Текст книги "Я пришла издалека"
Автор книги: Анна Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава одиннадцатая
ЛЮДИ И ВОЛКИ
Сэр Мэтью Томпсон, начальник тюрьмы, был со мной весьма любезен. Разумеется, он хотел бы оказать всяческое содействие английской леди, давней знакомой семьи Фрэйзер. Именно так я назвалась, чтобы не вызывать подозрений. Увы, он ничем не мог мне помочь.
– Сожалею, сударыня, но я не могу разрешить свидание. Дело в том, что мы не располагаем специальной комнатой для свиданий, а Джеймс Фрейзер – опасный преступник. Сейчас заключенный находится в общей камере. Вам нельзя туда, это крайне небезопасно.
– Как же быть? – сказала я растерянно.
– Увы, моя дорогая. Может, вы хотите передать родным его личные вещи? – спросил сэр Томпсон, выкладывая на стол какие-то предметы.
Это было содержимое сумки Джейми. Всякий хлам, вроде того, что мальчишки обычно таскают в своих карманах. И маленькая потрепанная Библия, и резная деревянная змейка, подаренная Джейми старшим братом, в одиннадцать лет умершим от оспы, и кольцо с рубином, которое он носил в память о своем отце.
– Да, – сказала я. – Я передам эти вещи. Но окажите мне любезность, позвольте ему передать письмо родным. Они будут рады получить от него хоть несколько строк.
Я надеялась, что он не заметит, как дрожат мои руки, когда я поспешно сгребала «личные вещи».
– Ну конечно, моя дорогая, – заулыбался сэр Томпсон. – Вы можете написать ему сами, и я с удовольствием передам записку заключенному.
– Благодарю вас! Завтра же я пришлю к вам слугу с письмом.
Я попрощалась и поспешно покинула сэра Томпсона, надеясь, что ни один из гарнизонных солдат не узнал мое платье, довольно вульгарное и пахнущее дешевыми духами. Руперт одолжил его у одной из своих знакомых, и у меня не было никаких сомнений относительно ее профессии.
Казнь была назначена на послезавтра. Времени оставалось в обрез. Письмо позволяло Муртагу проникнуть в здание тюрьмы под видом слуги. Всего один человек. Я сама могла пройти в тюрьму, якобы для того, чтобы лично поблагодарить сэра Томпсона. Уже двое. Что мы можем сделать вдвоем? Рассчитывать можно только на невероятное везение.
Руперту удалось узнать, что сэр Томпсон имеет обыкновение обедать и ужинать в одни и те же часы и что он никому не позволяет тревожить его во время этого священнодействия. Пусть хоть земля разверзнется и настанет второе пришествие, но между двенадцатью и часом дня, а также между шестью и семью вечера сэр Томпсон вкушает свою пищу. Все солдаты об этом знают и пользуются его слабостью, чтобы собраться вместе в помещении для караульных, сыграть в карты и хлебнуть виски, хотя это строжайше запрещено.
Поэтому если мы с Муртагом заглянем в тюрьму именно в эти часы, то в лучшем случае нарвемся только на начальника тюремной стражи. Муртаг как следует съездит его по башке и украдет ключи от камер. В худшем случае… Об этом не хотелось даже думать. Я плохо представляла себе, что делать после того, как мы добудем ключи. Сэр Томпсон сказал мне, что Джейми находится в западном крыле, где помещались общие камеры. Но в какой из них? И будет ли там охрана? Как вывести его из здания тюрьмы, не возбудив подозрений?
Я не думала о том, что будет дальше, и старалась не задавать себе вопросов. Нужно действовать, а не размышлять. Я была готова на все, лишь бы спасти его. Или умереть вместе с ним. Все что угодно, только бы увидеть его снова, взять его за руку, заглянуть в глаза, прижаться к нему и услышать его голос. Я буду лгать, воровать, убивать, лишь бы быть с этим мужчиной. Мои пальцы болели от желания прикоснуться к нему, и мое сердце рвалось на части, когда я думала, что он потерял надежду на спасение и готовится к смерти.
В назначенное время Муртаг, переодетый в цивильную одежду, чтобы не возбуждать подозрений, отправился к сэру Томпсону с запиской. Вслед за ним, выждав несколько минут, отправилась я.
– Видите ли, мой слуга – настоящий бездельник и разгильдяй, – раздосадованно объясняла я начальнику стражи. – Я хотела передать сэру Томпсону не только записку, но и маленький сувенир в знак моей признательности. Но разумеется, этот остолоп взял только записку, и мне пришлось самой отнести сэру Томпсону подарок. На этих слуг нельзя положиться, – вздохнула я, как бы невзначай вынимая из сумки флягу с виски.
– Сэр Томпсон сейчас ужинает, сударыня, – раздумчиво пробасил начальник стражи, рыхлый, нездоровый человек с желтоватым лицом. – Приди вы немного пораньше, он пригласил бы и вас к ужину. Но сейчас я уже не могу его побеспокоить, он заперся у себя в кабинете и никого не впускает.
– Какая досада! – воскликнула я. – Но я хотела бы подождать, пока сэр Томпсон отужинает. Теперь я думаю, что должна увидеться с ним лично и поблагодарить его.
После некоторых колебаний начальник стражи, задобренный виски и некоторой суммой, согласился оставить меня в «предбаннике», находившемся перед кабинетом сэра Томпсона. Я вальяжно опустилась на диванчик, но мое сердце бешено колотилось, и мне казалось, что я вздрагиваю всем телом с каждым ударом пульса.
Мне казалось, прошли годы, когда вдруг в предбанник тенью скользнул Муртаг. Он огляделся, бесшумно втащил внутрь бесчувственное тело начальника стражи и отцепил с его пояса связку ключей. Мы вышли и заперли предбанник на ключ, чтобы никто не мог выйти оттуда. Даже если сэр Томпсон и начнет звать на помощь, вряд ли его скоро услышат. Стены в форте толстые, а караульные сейчас буйно развлекаются в своей комнате, которая находится в другом коридоре. У нас есть около получаса.
– Дальше я сама, – сказала я.
– Я пойду с тобой. Что, если ты встретишь солдат?
– Я скажу им, что заблудилась. Что стучалась к сэру Томпсону, но никто мне не ответил. Я пошла искать кого-нибудь из его подчиненных и заплутала в тюремных коридорах. Я буду мило хлопать глазами и упаду в обморок. Думаю, мне поверят. А если им попадешься ты, нам обоим конец.
– Пожалуй, ты права, – задумчиво сказал Муртаг. – Удачи тебе, англичанка.
И мы разошлись в разные стороны. Муртагу предстояло выбраться из тюрьмы и держать наготове лошадей. Мне нужно было – всего ничего! – разыскать Джейми, открыть двери камеры и вывести его из тюрьмы. Я шла медленно, стараясь ступать бесшумно, вслушиваясь в малейшие шорохи. Наверное, в сырых каменных коридорах было холодно. Но мне казалось, что у меня жар. Мне казалось, что я не могу сделать ни шага, что пол уходит у меня из-под ног. Я чувствовала, как капельки пота выступают на лбу и стекают мне в глаза. Я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь, и снова шла вперед.
Коридор в западом крыле был пуст. Оглядевшись, я вставила массивный ключ в замок и открыла дверь. Я оказалась в темном узком помещении, из которого три кованые двери с зарешеченными окошечками вели в общие камеры. Я осторожно заглянула в одно из них и отшатнулась. Скопление грязных, вонючих тел, прикрытых грязными, вонючими лохмотьями. Там было человек двадцать, не меньше. В такой тесноте не разглядишь и родную мать, особенно в тусклом вечернем свете.
– Эй! – крикнула я в окошко. – Эй, здесь нет Джеймса Фрейзера?
– Кого? – спросили из камеры, и заключенные хлынули к двери.
– Такой здоровенный рыжий парень, – пояснила я, отодвигаясь от решетки. Мне стало страшно, как если бы тигр в зоопарке вдруг бросился в мою сторону. Хоть он и за решеткой, все равно наводит ужас.
– Фрэйзер? Он был здесь. – К двери протолкался оборванный парень в остатках клетчатой одежды. Похоже, он только что проснулся и протирал глаза грязным рукавом. Его рука была до ужаса костлявой – местная диета, видимо, не отличалась питательностью.
– Где он? – закричала я. – Где?! Скажите мне? Он жив?
– Не знаю, жив ли еще. Днем его увел Рэндалл, – флегматично ответил шотландец. – Что это у тебя, ключи?
Я заметила, что действительно все еще сжимаю в руке ключи. Так, Джейми у Рэндалла. Зачем? Что нужно этому садисту? Садисту нужна чужая боль, ответила я сама себе. Он будет мучить Джейми перед смертью, как кошка мучает мышь перед тем, как съесть ее. Я почувствовала внезапную слабость. Ноги подкашивались, отказываясь держать меня. Только бы не упасть. Я должна помочь Джейми.
– Эй, подружка, – сказал парень, – открой замок.
– Я пришла за Фрэйзером, – сказала я, борясь с подступающей дурнотой.
– А ты ему кто?
– Жена, – ответила я гордо.
Парень присвистнул.
– Повезло ему! Поторопись, как бы не было поздно. Рэндалл увел его туда, в свой подвал, – парень мотнул головой в сторону. – Открой замок, подружка! Нас тут много. Сама подумай, если кто-то заметит, что пропали двадцать заключенных, никто и не вспомнит о твоем муже. Все бросятся в погоню, им будет не до тебя.
В словах парня была доля правды. Может, меня и заподозрят в организации массового побега, но им будет некогда меня искать, они попытаются вернуть заключенных в тюрьму. Вряд ли кто-то будет искать меня или Джейми в общей суматохе. И я смогу спокойно вывести его наружу.
– Ладно, – сказала я и стала подбирать подходящий ключ.
Я едва успела отскочить, чтобы не быть растоптанной потоком людей, хлынувших из камеры в коридор. Оно обошлись без пышных благодарностей, торопясь на свободу. Я выждала некоторое время и отправилась на поиски Джейми. Где он может быть? Скорее всего, в отдаленной части тюрьмы, в подземелье, как сказал шотландец.
Я осторожно пошла в том направлении, которое он указал. В руке я сжимала кинжал. В коридорах было темно. Только бы не заблудиться… Я видела тюрьму и средневековые камеры пыток на экскурсии. Эти мрачные подземелья со специальными желобами, предназначенными для стока крови, заставляли поеживаться и закрывать глаза. Теперь мне предстояло побывать в действующей камере пыток, впрочем не совсем средневековой. В восемнадцатом веке пытки заключенных были запрещены, и Рэндалл творил свои черные дела втайне ото всех. Он должен был спрятаться как можно дальше, чтобы не быть замеченным и не рисковать своим положением.
И он действительно спрятался далеко. Я уже начала терять надежду, когда впереди забрезжил свет. Неровный свет факелов, означавший, что где-то поблизости есть люди. Я ускорила шаг и едва не налетела на солдата, который шел мне навстречу и остановился у поворота, прислушиваясь. Какое-то шестое чувство удержало меня на месте. Еще движение – и я пропала. Наверное, он услышал мои шаги и насторожился. Его уже не застать врасплох. И все же можно попытаться. Если повезет. Если только мне повезет. Я переложила в руке кинжал поудобнее.
Мне повезло. Он упал как подкошенный со слабым стоном. Я вытерла вспотевшие руки об юбку и пошла дальше. Чтобы спасти Джейми, я убью целый гарнизон. Если только хватит сил.
Наконец я свернула в ярко освещенный коридор. Здесь только одна дверь И она была приоткрыта. Я осторожно заглянула внутрь. Джейми сидел на табуретке спиной ко мне, он привалился к стене и держал на коленях какой-то предмет. Он был прикован за ногу к кольцу в стене. Рэндалла не было. По-видимому, он вышел.
Джейми не обернулся, даже не поднял головы, когда я переступила порог. Внутри стоял какой-то странный резкий запах.
– Джейми, – сказала я шепотом, – Джейми, я пришла.
Он слегка повернулся и поднял на меня измученные глаза. Он был смертельно бледен и весь пронизан страшной болью, но я не понимала, в чем ее причина. На первый взгляд он не был ранен или избит. Но в комнате пахло болью и страхом, теперь я узнала этот запах. Его небритое лицо было мокрым от пота, грязная рубашка прилипла к телу.
– Что он с тобой сделал?
Я видела, что он близок к тому, чтобы лишиться сознания от боли. Все же он смог криво усмехнуться и очень осторожно повернулся ко мне целиком. И тогда я увидела, что за странный предмет он держит на коленях. Это была его правая рука. То есть эта бесформенная кровавая масса когда-то была его правой рукой. Сейчас на ней не было живого места. Страшно распухшая, в фиолетовых кровоподтеках, пальцы торчат в разные стороны под немыслимыми углами, суставы раздроблены, в открытой ране белеет сломанная кость. Я пошатнулась и схватилась за горло, что-то мешало мне дышать.
– Молоток, – сказал он лаконично и снова опустил глаза, сосредоточившись на своей боли.
Человеческая рука – чувствительный инструмент, предназначенный для тончайшей работы. В руке миллионы нервных окончаний, которые позволяют нашим пальцам двигаться с ювелирной точностью, ощущать шероховатую поверхность бумаги, переворачивать страницы книги. – Пальцы чувствительны к малейшему прикосновению. Здоровый мужчина, сломав мизинец, упадет на колени от нестерпимой боли.
– Я убью его, – сказал кто-то, и я поняла, что это говорю я.
– Я подержу свечку, – съязвил Джейми и снова прикрыл глаза.
Я попыталась подобрать ключ к его кандалам. Ни один не подходил. Замок был грубым, ржавым и выглядел примитивным. Казалось, стоит только ударить по нему там, где нужно, и он сам откроется. Увы, я никогда не разбиралась в замках. И все же нужно попробовать. Я вставила один из неподходящих ключей в замок и осмотрелась в поисках чего-нибудь, чтобы ударить по ключу. На столе среди всякого хлама лежал деревянный молоток. Я нерешительно взяла его в руки. В это время Джейми посмотрел в мою сторону, и на его лице появилась странная мрачная гримаса.
– Поосторожнее с этим, Джули, – сказал он. Внезапная догадка заставила меня содрогнуться от отвращения. Я едва не выронила молоток. – Это?! Этим?! – прошептала я.
– А разве там есть другой молоток? – поинтересовался Джейми.
– Черт бы побрал все это!!
Я прицелилась и резко ударила по ключу, как будто хотела вколотить его как можно глубже. Я должна была открыть этот замок.
– Плохой из тебя взломщик, моя милая, – сказал Джейми чуть более бодро. Он чувствовал, что сейчас нужно собрать все силы, и старался как мог.
– Вам помочь, миссис Фрэйзер? Боюсь, одна вы не справитесь с этим замком, – раздался знакомый язвительный голос.
Капитан Рэндалл стоял на пороге и очаровательно улыбался. И снова я похолодела от этого страшного, нестерпимого сходства между ним и Андреем. Глаза, брови, рот, нервные пальцы… Неужели Андрей тоже такой? Неужели у него такое же лицо и такая же жестокость в глазах? Как я могла любить такое чудовище?
Рэндалл неторопливо вошел внутрь и уселся на стул. Он никуда не торопился. В его ловушку попались сразу две мышки – большая удача для него. Рэндалл поигрывал пистолетом, его длинные пальцы ласкали полированный ствол. Это было бы завораживающим зрелищем, если бы я не знала, что эти элегантные пальцы только что изуродовали руку Джейми.
– Интересно, – осведомилась я, – что думает сэр Томпсон о пытках заключенных? Как он отнесется к этой любопытной новости?
– А что думает сэр Томпсон о женах шотландских преступников, беспрепятственно разгуливающих по зданию тюрьмы и рассказывающих небылицы? – парировал Рэндалл, приподнимая бровь. – Парень подрался в камере, упал и сломал руку, это совершенно очевидно. Он еще легко отделался. Иногда во время таких драк забивают насмерть.
– Что доставляет вам особое удовольствие.
– Нет, госпожа Фрэйзер, это чрезвычайно скучно. Вы не разбираетесь в утонченных развлечениях.
– Зато вы, как я вижу, прекрасно в них разбираетесь.
– Да. И уверяю вас, – его глаза сузились, – вы вскорости в этом убедитесь.
Он поднялся и вальяжно подошел к Джейми, все еще не выпуская из рук пистолета.
– Ты что-то приуныл, приятель, – сказал он, не брежно похлопывая Джейми по щеке. Тот дернулся, едва не потеряв равновесие.
Рэндалл усмехнулся и встал рядом, приобняв его за плечи. Он был хозяином положения. Ему нечего бояться, и он уже не скрывал, что наслаждается ситуацией. Как человек, вынужденный годами что-то скрывать, он не мог сдержать себя, начав приоткрывать свою тайну. Теперь он бравировал своей извращенностью и не мог остановиться.
Внезапно что-то произошло. Я не успела заметить, что именно. Но через мгновение Рэндалл, скорчившись, лежал на полу и на его лице была гримаса боли, а над ним стоял Джейми, сжимая свой единственный кулак.
– Ключ!! – почти взвизгнула я, подскакивая к Рэндаллу и подбирая с полу пистолет. – Ключ!
Он не реагировал. Краем глаза я заметила еще одну фигуру, появившуюся в комнате. Это был здоровенный детина в солдатской форме. По его лицу можно было ставить диагноз «тяжелая олигофрения». Он тупо таращился на своего начальника, валявшегося на полу, и из его раскрытого рта стекала струйка слюны.
– О Господи, – сказала я.
– Вам лучше быть осторожнее с Майки, сударыня, – холодно сказал Рэндалл, пришедший в себя.
Джейми схватил табуретку и с размаху ударил ею о стену. Табуретка разлетелась, и у него в руках осталась деревянная ножка. Он прижался спиной к стене и приготовился драться. Цепь позволяла ему перемещаться на несколько шагов. Изуродованная рука плетью висела вдоль тела. Я смотрела на него, и в моих глазах стояли слезы. Слезы боли и ненависти.
Грузная туша Майки медленно приблизилась к Джейми. Его свинячьи глазки помаргивали, не меняя выражения. Майки приготовился к нападению, неуклюже переступая с ноги на ногу. Джейми первым нанес удар. Он вложил в него все свои силы. Ножка сломалась от этого удара. Майки пошатнулся, но не упал. Все с тем же ничего не выражающим лицом он замахнулся, и его здоровенный кулак врезался Джейми в ребра. Он пытался увернуться, но цепь не позволила уйти от удара. Было очевидно, что Майки не умеет драться, а может только тупо молотить своими чудовищными кулаками. Поэтому в другой ситуации преимущество было бы на стороне Джейми, даже несмотря на нечеловеческую силу этого помощника Рэндалла. Но сейчас, с одной рукой, без свободы маневра Джейми был почти бессилен.
Я все еще держала в руках ненужный пистолет. Я могла попытаться выстрелить из него, даже рискуя, что мне выбьет пару зубов отдачей… Но противники были слишком близко. Вероятность попасть в одного из них – пятьдесят на пятьдесят. Что, если я попаду в Джейми? Чертовы кустари, проклинала я оружейников восемнадцатого века. Как можно сделать хороший пистолет без точных измерительных приборов?!
И тут Джейми, заметив, что Майки неосторожно переступил через его цепь, молниеносно схватился за нее и резко дернул, захватывая ноги Майки. Они оба потеряли равновесие. Майки грохнулся навзничь, как набитый мешок, и, падая, ударился головой об угол стола. Стол был сделан на совесть, и слабоумный солдат остался лежать с раскроенным черепом. Джейми тоже упал, со страшным криком приземлился на сломанную руку и потерял сознание. Я благодарила природу даже за такое милосердие. За то, что, когда боль нестерпима, человек лишается чувств.
– Я не знал, что он левша, – сказал Рэндалл. – После того как я переломал ему все пальцы, он тут же попытался меня прикончить одной левой рукой, и ему это почти удалось. Рэндалл с усмешкой потер свежие синяки на шее.
– Вам нравится только чужая боль, капитан, – холодно заметила я.
– Боль – одно из самых утонченных удовольствий, сударыня. Она доставляет наслаждение обоим участникам игры, – любезно пояснил Рэндалл.
– Вам бы в садомазохистский клуб в Амстердаме, – подумала я вслух.
Рэндалл не обратил внимания на мою реплику. Он мечтал о чем-то своем, и на его лице расплывалась отвратительная улыбка блаженства.
– Бедняга Майки не мог разделить моих радостей, – сказал он с легким сожалением. – Но другого столь же молчаливого помощника мне не найти.
– Вы кого-то жалеете, капитан? Я не узнаю вас!
– Я лишь сожалею о тех затруднениях, которые вы мне причинили, неосторожно лишив жизни моего помощника, – ответил он. – И за это вам тоже придется заплатить, сударыня.
– А хотите, я расскажу вам, как вы умрете? – спросила я. – Я же ведьма, меня чуть было не сожгли за это.
– Какая жалость, – заметил Рэндалл. Было ясно, что жалеет он лишь о том, что меня все же не сожгли. – Так вы не шпионка? Банальная ведьма?
– Нет, я настоящая ведьма, – начала я замогильным голосом. – И я знаю твое прошлое и твое будущее, капитан Рэндалл. Я знаю те тайны, которые ты скрываешь, и те тайны, которые ты еще будешь скрывать. Знаешь, как ты умрешь? Ты умрешь в чужой стране, среди снегов и медведей, проклиная все на свете и ненавидя варварский язык. Ты будешь день изо дня влачить жалкое существование, и когда наконец к тебе придет смерть, она будет такой же уродливой, как твоя душа.
Я смотрела ему в глаза не отрываясь, пытаясь загипнотизировать. И я видела, как сужаются его зрачки, как в них появляется страх. Он верил мне. Не хотел верить, но верил и боялся. Он явно боролся с желанием вскочить и придушить меня немедленно, но все-таки желание дослушать до конца побеждало.
– Я проклинаю тебя, Джон Рэндалл, эсквайр, нищий младший сын, лишенный наследства, авантюрист и предатель! Ты умрешь не в бою, молодым и полным сил, не заметив смертельного удара. Ты доживешь до старости, ты будешь трясущимся одряхлевшим стариком, у которого ничего не осталось в жизни, кроме собственной немощи. Ты умрешь в чужой стране, задыхаясь и хрипя, хватаясь за горло и крича на родном языке, твои глаза вылезут в агонии и твой мозг будет разрываться от боли, и это будет длиться целую вечность. И ты сам проклянешь себя за то, что появился на свет.
Рэндалл вскочил, все еще глядя мне в глаза, ударил кулаком по столу.
– Проклятая ведьма! – Кажется, он поверил. Я действительно его напугала. – Проклятая ведьма! Твои пророчества застрянут у тебя в глотке!
Он замахнулся, чтобы ударить меня. Я смотрела ему в глаза, и он опустил руку.
– Отпусти ее, – сказал тихий, но твердый голос Джейми.
Он пришел в себя и теперь сидел, прислонясь к стене и держа больную руку на коленях. Его глаза ввалились и от этого казались еще больше, лицо было землисто-бледным и взмокшим от пота. Он находился в шоковом состоянии, и все же он контролировал себя.
– Отпусти ее, – повторил Джейми чуть громче. – Ведь тебе нужен я. Это наше дело. Она здесь ни при чем.
– Отпустить? С чего вдруг? Я никогда не был филантропом, – заметил Рэндалл.
– Я предлагаю сделку, – сказал Джейми.
– Что ты можешь мне предложить? У тебя ничего нет, ты прикован к этой стене и завтра будешь повешен.
– Я предлагаю тебе себя, – твердо произнес Джейми.
– Нет!! – вырвалось у меня.
– Мне все равно. Завтра меня повесят, – сказал он, глядя на меня странными глазами. Мне казалось, они потемнели от боли. Синие озера стали свинцовыми, как море в шторм.
– Это интересно, – задумчиво сказал Рэндалл. – А где гарантии?
– Я даю тебе слово, что не буду сопротивляться, что бы ты ни делал. И я даю слово, что завтра никому не скажу о том, что происходило здесь. Если меня спросят, я скажу, что меня избили в камере.
– Слово? – переспросил Рэндалл, ухмыляясь.
– Слово чести, – повторил Джейми.
Рэндалл улыбнулся так сладко, как улыбаются младенцы во сне.
– Проверим, чего стоит твое слово, – сказал он, освобождая Джейми от кандалов.
Джейми сидел неподвижно, в его позе была такая обреченность, что я чуть было не зарыдала в голос. Он купил мою жизнь, выторговал ее в обмен на то единственное, что у него осталось. Ради моего спасения он отдал свою гордость, чувство собственного достоинства. С его характером, с его упрямством уступить, покориться – хуже смерти. Одно дело быть побежденным, сопротивляясь до последнего, другое – покориться добровольно. Чего ему это стоило…
Рэндалл помог ему подняться, усадил на стул, обращаясь с ним как с тончайшим фарфоровым сосудом. Вкрадчивыми движениями он пригладил волосы Джейми, поправил остатки его рубашки и вдруг грубо схватил его за больную руку. Джейми застонал и снова потерял сознание.
– Пойдемте, сударыня, – сказал он, подходя ко мне. – Вам придется оставить нас вдвоем.
Он повел меня темным коридором к выходу, который был неподалеку. Я сообразила, что эта дверь выходит на задний двор, откуда я смогу ускользнуть незамеченной и добраться до Муртага. Я вернусь не одна, и тогда Рэндаллу не поздоровится.
– Счастливо, сударыня, – попрощался Рэндалл. – Желаю вам приятно провести ночь.
– И не забудьте, милейший капитан: ваша смерть будет отвратительной.
С этими словами я вышла в тюремный двор. Мела метель. Давно стемнело, и тюремный двор освещала только луна. Слегка светились свежие сугробы. Кругом – ни души. Куда идти? Нужно торопиться, иначе помощь опоздает. Нужно обойти здание тюрьмы и выйти в город. Меня ждут.
Я пошла вдоль стены, пригибаясь от порывов ветра с колючим снегом, бьющих мне в лицо, отталкивающих меня назад. Мне не было страшно, хотя я всю жизнь боялась оставаться ночью в лесу. А лес совсем рядом, в нескольких десятках метров, глухой и темный. Но я думала только об одном: Джейми там, во власти этого человека. И он дал слово не сопротивляться. Рэндалл растерзает его, если я не успею.
И тут я увидела его. Его глаза светились в ночи, и сначала я приняла их за отблески света. Но разглядев длинный смутный силуэт, я поняла, что это волк. Он бесшумно и сосредоточенно подходил ко мне, не торопясь, зная, что у него достаточно времени. Мы рассматривали друг друга. Он был тощим и выглядел больным и старым. Я была неплохой, довольно крупной добычей. Может, даже слишком крупной, но выбирать было не из чего.
Осторожно, стараясь не делать резких движений, я приготовилась защищаться: обернула свою накидку вокруг левой руки, а в правую взяла кинжал. Мне все еще не было страшно. Волк медленно приближался ко мне, и я начала разговаривать с ним так, как разговаривают с собаками. Громким, уверенным голосом.
– Непослушная собака, – сказала я, глядя ему в глаза, чтобы уловить в них момент прыжка. – Мерзкая, отвратительная, грязная собака. Ты хочешь есть, а я хочу спасти своего мужа. Нам придется выбрать. И выбор будет не в твою пользу, гнусная псина.
Волк слушал меня с интересом. Он нацеливался для прыжка, и мои речи ему нисколько не мешали. Я не заметила, как он прыгнул. Я не уловила ничего в его глазах, и я не видела его в полете. Только инстинкт заставил меня выставить вперед руку. Я едва не упала, потому что в момент прыжка стояла далеко от стены, и когда я уже чувствовала, что лежу навзничь, моя спина встретила спасительную опору. Я ударилась головой, и на момент мне показалось, что я теряю сознание. Волчьи зубы сдавливали мою руку, и даже через несколько слоев ткани с подкладкой я чувствовала, как они сжимаются, оставляя синяки.
Нужно было изменить положение. Правой рукой, все еще сжимающей кинжал, я опиралась о стену. Если я отпущу руку – я упаду. И я маленькими шагами стала отходить назад, прижимаясь к стене и занимая более удобное положение. Меня царапали волчьи когти, они путались в ткани моего платья, и я впервые в жизни радовалась тому, что оно такое длинное и с таким количеством нижних юбок. Хотя мне было уже почти все равно, буду ли я ранена, поцарапана, укушена, мне нужно было победить. Победить любой ценой, и точка.
Волк, даже и отощавший, был тяжелым. Он весил примерно столько же, сколько и я. Я начинала сгибаться под этим вгрызающимся в меня весом, и все же мне удалось прижаться к каменной стене тюрьмы и высвободить правую руку для удара. Мы возились и копошились, и все это происходило медленно, как в страшном сне. Я слышала какие-то странные звуки, не то повизгивание, не то постанывание. Я думала, что это волк, но потом поняла, что это я.
Отбиваясь и отпихивая онемевшей левой рукой волчьи зубы от моего горла, я медленно, чтобы не потерять равновесие, занесла правую руку. Я попала во что-то твердое, кинжал соскользнул, и только чудом я удержала его в руке. Волк издал глухой вой, дернулся от боли, и я боком упала в сугроб. Мой удар не задел никаких важных органов. Он был легко ранен. Нужно бить в шею, решила я, задыхаясь и обливаясь потом, пиная волка ногами. Я мысленно представила этот удар, как я заношу руку и, сгибая ее в локте, бью сверху вниз, целясь в точку на уровне моего сердца.
Было трудно двигать рукой, я была вдавлена в снег, запутавшаяся одежда стесняла движения, но я все-таки смогла поднять руку с кинжалом, как будто примерзшим к ней. А теперь – удар, скомандовала я себе. Нож мягко вошел куда-то, и хватка на моей руке ослабла. Страшные челюсти разжались. Волк хрипел, из пасти потекла струйка крови. Через несколько мгновений он затих. Я осторожно попыталась выкарабкаться из-под его тела, но у меня ничего не получилось. От каждого движения все плыло перед глазами. Слабость и нервное истощение не давали мне встать.
Внезапно я увидела, как выходит из леса и приближается ко мне карикатурными подпрыгивающими шагами огромный медведь с ружьем. За ним бежал человек, в котором я с трудом узнала Муртага. Интересно, зачем медведю ружье, подумала я и потеряла сознание.
Не знаю, как долго я была без чувств. Я очнулась в незнакомой комнате. Я лежала на кушетке, у меня ныла рука и я поняла, что волк мне не приснился. А значит, не приснилась и камера пыток капитана Рэндалла. Было тепло, потрескивал огонь в камине, рядом сидел Муртаг и обеспокоенно смотрел на меня. Я открыла глаза и попыталась улыбнуться.
– А где медведь?
Муртаг выглядел удивленным.
– Это был волк, англичанка. Будь это медведь, тебе бы не уйти живой.
– Слушай, я не сумасшедшая. Я прекрасно помню, что на меня напал волк, – сказала я. – Но потом из леса выбежал медведь. У него было ружье.
Брови Муртага полезли вверх, он весь затрясся и издал что-то вроде кудахтанья. Так я впервые увидела, как Муртаг смеется.
– Это был сэр Бартоломью Фэрбенкс, хозяин этого дома. На нем была медвежья шкура, – объяснил Муртаг.
– Уф, – сказала я. – Значит, оборотней все-таки не бывает. А я чуть было не поверила. Сколько времени прошло с тех пор, как вы меня нашли?
– Около часа.
– Нужно торопиться.
И я рассказала Муртагу и спустившемуся в гостиную сэру Бартоломью, что Джейми в руках Рэндалла и его еще можно вызволить.
– Рэндалл? – переспросил сэр Бартоломью, огромный и действительно похожий на медведя человек. – Что ему нужно от парня?
Муртаг тоже вопросительно смотрел на меня. Он тоже ничего не знал о странных чувствах, которые Рэндалл питает к Джейми.
– Это личное, – начала я, запинаясь. Выслушав меня, сэр Бартоломью забарабанил пальцами по столу и присвистнул.
– И вы хотите, чтобы я рисковал головой, спасая его задницу? – неожиданно грубо спросил он. – Не велика ли цена?
– Меня беспокоит не его задница, а его шкура, – грубо ответила я. – Завтра утром его должны повесить. И вы могли бы помочь мне. Я заплачу, если нужно. У меня почти не осталось денег, но у меня есть ожерелье… Муртаг, где оно?
Муртаг извлек из сумки тот самый жемчуг, который Джейми подарил мне в день свадьбы, и протянул его сэру Бартоломью. Тот взял ожерелье, вгляделся в него и воскликнул:
– Этот жемчуг я подарил Эллен Маккензи в день ее свадьбы! Как он попал к вам?
