Текст книги "Я пришла издалека"
Автор книги: Анна Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
– Он принадлежал моему мужу, а теперь принадлежит мне.
– Так ваш Джейми – сын Эллен?!
Муртаг, внимательно смотревший на хозяина дома, сказал сквозь зубы:
– Так, значит, я действительно видел тебя двадцать лет назад в замке Тибервелл. Я помню, ты приносил присягу Фергюсу Маккензи. Не пора ли подтвердить твою верность?
– Я помог бы сыну Эллен Маккензи, – отрезал сэр Бартоломью, – но не ради присяги, а во имя ее памяти. Мне не нужны ваши деньги, сударыня. Но боюсь, я мало что могу сделать.
– Может, нужно просто пойти к сэру Томпсону и сообщить ему о том, что творит капитан Рэндалл? – предложила я.
– Это серьезное обвинение, – возразил сэр Бартоломью. – Сэр Томпсон имеет право спросить, откуда получены такие сведения. И что я ему отвечу? Что вы, прогуливаясь по тюремным коридорам, ненароком заглянули на огонек к капитану Рэндаллу?
– Предварительно убив пару солдат, – мрачно закончила я. – Что же делать?
– Даже если Томпсон поверит в это обвинение и не будет задавать вопросов, – сказал Муртаг, – приговор не отменят. Рэндалл будет наказан, а Джейми повешен.
Мы погрузились в тягостное молчание. Хозяин дома предложил выпить виски, и мы не стали отказываться. Я с удовольствием отхлебнула пару глотков и почувствовала, что в моих жилах снова побежала кровь. Пациент скорее жив, чем мертв, решила я. В гостиную неслышными шагами спустилась жена сэра Бартоломью. Она куталась во что-то длинное, широкое и светлое и была похожа на привидение. Должно быть, ее разбудили наши голоса.
– Что случилось, Барти? У нас гости? – спросила она, с интересом разглядывая нас с Муртагом. – Может, ты нас представишь?
– С удовольствием, – отозвался ее супруг, усмехнувшись. – Госпожа Алиса Фэрбенкс, моя жена. А это господа Фрэйзер, жена заключенного Джеймса Фрэйзера, которого завтра утром должны повесить, и один из его людей, чьего имени я не имею чести знать.
– Приятно познакомиться, – виновато сказали мы с Муртагом. Нас трудно было принять за респектабельных посетителей.
– Так-так, – сказала Алиса Фэрбенкс, усаживаясь в кресло.
Она производила впечатление пожилой женщины и выглядела старше своего мужа, хотя ей было, должно быть, лет сорок. Я все еще не могла привыкнуть к тому, что люди здесь рано старятся. Время не пощадило и Алису Фэрбенкс, оставив морщины на ее лице и седину в волосах. Высокая и худощавая, она держалась как настоящая благородная дама, которых описывают в романах из английской жизни. Когда они с мужем сидели рядом, их фигуры представляли странный контраст. Громоздкий, немного неуклюжий шотландец сэр Бартоломью с пышной взъерошенной шевелюрой и зычным голосом – и его сдержанная, изящная жена-англичанка.
– Видишь ли, дорогая, – начал оправдываться сэр Бартоломью, и я тут же поняла, кто в доме главный, – я вижу их впервые в жизни, так же, как и ты.
– И все же мы встречались, – вставил Муртаг, – двадцать лет назад…
Сэр Бартоломью посмотрел на него с такой недвусмысленной угрозой, что Муртаг замолк и залпом допил виски.
– Послушайте, – сказала я, теряя терпение, – пока мы тут с вами мило беседуем, мой муж находится в руках у Рэндалла, и я не знаю, жив ли он еще. Я должна поблагодарить вас за гостеприимство и…
– Не торопитесь, моя милая, – остановила меня Алиса. – Ведь вы хотите вытащить вашего мужа из тюрьмы?
– Ну разумеется, – я растерялась. – Но сэр Бартоломью не слишком хочет мне помочь.
– Я не могу помогать женам всех преступников! – воскликнул сэр Бартоломью. – Вы обманным путем проникли в тюрьму, украли ключи, убили караульного…
– Двоих, – перебила я. – И я убью еше десяток, чтобы спасти Джейми. К тому же он не преступник. Он ни в чем не виноват. Обвинение ложное. У Рэндалла личные счеты с моим мужем.
– Послушай, Барти, – произнесла Алиса Фэрбенкс, – если бы ты попал в тюрьму по ложному обвинению, я сделала бы то же самое, чтобы спасти тебя. Мы должны помочь этой молодой леди.
– Ну конечно, дорогая, но как? – Сэр Бартоломью с облегчением переложил ответственность на плечи своей жены.
– Ты немедленно пойдешь к сэру Томпсону и скажешь ему, что у тебя украли коня, лучшего жеребца, которого ты готовишь к скачкам.
– Но… дорогая… – заикнулся было сэр Барти.
– Скажешь, что неделю назад тебе предлагали за него огромные деньги, но ты отказался, – продолжала Алиса, не обращая на него внимания. – А сегодня жеребец пропал, и следы привели тебя прямо к зданию тюрьмы. Скажи, что подозреваешь, чьих рук это дело. Ты должен выглядеть возмущенным и обвинить сэра Томпсона в том, что он попустительствует конокрадам. А ты, – обратилась она к Муртагу, – отправляешься на конюшню, сэр Барти предупредит конюха. Вороной жеребец. Он с характером, так что поласковее с ним.
Алиса распоряжалась с уверенностью настоящей офицерской жены, сопровождавшей мужа в походах и немало повидавшей. Муртаг слушал ее, кивая, и угрюмое ожесточение на его лице сменилось спокойной решимостью. Теперь Муртаг знал, что делать. У нас был план. И пусть это самый отчаянный и безнадежный план на свете, но мы должны попытаться. Бездействие было для нас одинаково мучительным.
Сэр Барти был отправлен к начальнику тюрьмы, Муртаг – на конюшню красть жеребца, а мы с Алисой остались ждать.
– Вы вся в крови, – сказала она, приматриваясь ко мне. – Я осмотрю ваши раны.
– Я не ранена, это кровь того волка, – успокоила я ее. – В память о нашей встрече на мне осталось несколько царапин и крупных синяков. Пожалуй, царапины нужно продезинфицировать… то есть промыть.
– У меня найдутся лекарственные травы. Жена офицера должна быть готова ко всему, – усмехнулась Алиса.
Только сейчас я ощутила, как сильно болит моя несчастная рука. Она распухла, и я с трудом могла шевелить пальцами и кистью.
– Вы храбрая девушка, – сказала Алиса, осматривая густо-синие, почти черные следы, которые оставили на моей руке волчьи зубы.
– Мне просто повезло, – ответила я, морщась. – Это был тощий, старый шотландский волк. Им здесь тоже несладко приходится, как и людям.
– Я живу в Шотландии больше двадцати лет, но так и не могу привыкнуть ко многому. Люди, родившиеся здесь, какие-то особенные. Можно подумать, они сделаны из того же камня, что и сами шотландские горы. А чужаку здесь приходится несладко.
– Да уж, – ответила я. – В жизни не встречала людей более упрямых, более заносчивых, более самоуверенных и более самолюбивых, чем мой муж-шотландец.
– Похоже, вы действительно его любите, – рассмеялась Алиса. – А вы англичанка?
– Ну… – я замялась, – не совсем.
– Вы не похожи на англичанку. – Она посмотрела на меня с неожиданной подозрительностью. – Вы ведете себя совсем по-другому, и у вас немного странный английский язык.
– За полгода замужества я обратилась в дикую горскую женщину, – отшутилась я.
Глава двенадцатая
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Я уже почти потеряла надежду, когда в гостиную вошли Муртаг и сэр Барти, с ног до головы засыпанные снегом.
– Там разыгралась такая метель, – сказал Муртаг, отряхиваясь, – мы еле нашли обратный путь. Наши следы заметало быстрее, чем мы их оставляли.
– Где? Где он? Он жив?
– Почти, – ответил сэр Барти. – Мы завернули его в медвежью шкуру, и надеюсь, что он не замерз по дороге.
Тут я заметила на пороге бесформенный тюк, покрытый медвежьей шкурой. Его перенесли на кушетку, распаковали, и он действительно оказался моим мужем. Джейми был без сознания. На нем не осталось ни одного живого места. Лицо в синяках и кровоподтеках, но, кажется, серьезных травм головы нет. Правый глаз не открывается, но, кажется, цел. Нижняя губа распухла, прокушена почти насквозь. Рука… Я пока боялась на нее смотреть. Два сломанных ребра, ожоги на груди и на шее, спина исполосована аккуратными параллельными линиями, должно быть, ударами хлыста. Он действительно не сопротивлялся, стоял как истукан, закусив губу и не шевелясь…
– Нужно послать за доктором, – осторожно предложила Алиса.
– Я справлюсь, – сказала я. – А лишние свидетели ни к чему.
– Она отличный лекарь, – компетентно подтвердил Муртаг.
– Что ж, тем лучше. Что вам понадобится? – спро сила Алиса.
– Пять ровных дощечек по длине пальцев, материя для перевязки, много кипяченой воды, виски, пиявки, раствор для промывания ран и… Нет ли у вас опиума?
– Я посмотрю, что можно сделать. – Алиса скрылась в соседней комнате.
Муртаг подложил дров в камин и налил в огромную кружку виски.
– Надеюсь, ты не собираешься влить все это в моего мужа? – поинтересовалась я. – Это свалит с ног и лошадь!
– Что ты понимаешь, женщина, – сказал Муртаг и приподнял Джейми, поднося к его губам кружку и аккуратно переливая жидкость ему в рот. Все же виски попало на пораненную губу, и Джейми сморщился, приходя в себя.
– Я бредил или там действительно была лошадь? – спросил он, с трудом выговаривая слова.
– И еще какая лошадь! Лучший жеребец во всей Шотландии, – ответствовал сэр Барти. – Другого такого скакуна не сыщешь. Какой характер! Как он взбесился, почуяв запах тюрьмы!
– В тюрьме ему не понравилось, это уж точно, – подхватил Муртаг. – Такому коню нужна свобода. Рэндалл встал на его пути в узком коридоре, и Ворон взвился на дыбы и с размаху опустил на Рэндалла свои копыта. Жаль, я не мог насладиться этим зрелищем. Нужно было вытаскивать парня.
– Рэндалл мертв? – переспросил Джейми.
– Мертвее некуда, – сказал сэр Барти. – Трудно остаться в живых после того, как по твоей голове проскакал жеребец. Сэр Томпсон видел это своими глазами и ничего не мог сделать. Я сказал ему, что Ворон сам наказал своего похитителя. Вот только не сказал, что наказание было слишком мягким. Я был бы рад, если бы Рэндалла разорвали волки.
– О волках, пожалуй, не стоит, – быстро сказала я. – Так сэр Томпсон не видел Джейми?
– Нет. Он не знает, что ваш муж был у Рэндалла. У него сегодня и так тяжелый день. Бедняга Томпсон! Видели бы вы его лицо, когда он обнаружил краденого коня именно там, где я сказал! Он побагровел, потом побледнел, потом как-то сник, помрачнел и извинился за все, что наговорил мне сгоряча. У него был очень расстроенный вид.
– Мне очень жаль, – сказала я. – Милейший человек, я не хотела его обижать, но выбора не было.
– Он очень обеспокоен тем, что из тюрьмы каким-то чудом сбежали пятнадцать заключенных. Их имена сейчас устанавливаются. Это тоже ваших рук дело?
– Да, – сказала я твердо, хотя и не была уверена в том, что сэру Барти это понравится.
– Тем лучше, – кивнул он. – В гарнизоне не так много солдат, чтобы организовать охоту за пятнадцатью беглыми узниками. Вы сможете ускользнуть от преследования. А эти преступники, насколько я знаю, и не преступники вовсе. Кто украл буханку хлеба, кто не заплатил налога, кто косо посмотрел на английского офицера.
– Я нисколько не сожалею о том, что их освободила, – сказала я.
Вернулась Алиса со всем необходимым, чтобы обработать раны. Начать нужно было с руки. Прошло уже много времени, и с каждой следующей минутой становилось все меньше шансов, что мне удастся поставить кости на место. Мышцы все больше распухали, смещая сломанные кости. Без рентгеновского снимка я могла лишь предполагать, в каком положении они сейчас, догадываться, есть ли осколки или значительные смещения. Я могла действовать, полагаясь только на чувствительность своих пальцев, на интуицию и на свой опыт. В который раз я прокляла себя за то, что потратила два года черт знает на что, на зарабатывание денег, теряя профессиональный навык и уверенность, которые приходят с опытом. И все же я должна попытаться. Я должна спасти его руку.
Я усадила его за стол и стала тщательно осматривать его руки, левую и правую. Я ощупывала каждый палец его здоровой руки и как могла осторожно прикасалась к больной руке. Он не стонал, но я видела, что причиняю ему дикую боль.
Сломаны были все пальцы. Мизинец и большой палец выглядели чуть лучше, чем другие. По одному перелому, с небольшим смещением. Это легко поставить на место. Хуже – с указательным и безымянным. Указательный сломан в двух местах, один перелом – открытый, оскольчатый. Можно попытаться. А вот первый сустав безымянного пальца раздроблен. Вся фаланга выглядит расплющенной однородной массой. С этим уже ничего нельзя поделать. Сустав может зажить, но никогда не сможет двигаться, как раньше. Нужна непростая операция, а может быть, и искусственный сустав. Здесь я бессильна.
– Можно начинать, – сказала я, вздыхая. – Выпей вот это. Ты уснешь и ничего не почувствуешь.
– Настой опия? – спросил он.
Я кивнула.
– Не нужно. Лучше дай мне еще виски.
– Что?! Ты в своем уме? – Я остолбенела.
– Муртаг, налей мне виски, – повторил Джейми.
– Послушай, ты, герой, – начала я угрожающим тоном. – Ты уже всем все доказал. Ты не чувствуешь ни холода, ни голода, ни боли, ты железный человек со стальными нервами. Все это знают. Мы все прекрасно знаем, что другого такого упрямого осла не найти во всей Шотландии. Расслабься! Тебе больше не нужно ничего доказывать. Просто прими наркотик и забудься. Тебе не надо быть героем! Ты меня слышишь, тщеславный тупица? Кем ты себя воображаешь? Чертов Джеймс Бонд!!
Я осеклась. На меня очень странно смотрели все, кто был в гостиной. В глазах Алисы читалось изумление, сэр Барти раскрыл было рот, но потом махнул рукой и отвернулся, на бородатой физиономии Муртага было написано осуждение. Похоже, я что-то не то сказала. Джейми поднял на меня взгляд и спокойно сказал:
– Я не герой. Просто я думаю о завтрашнем дне. Опиум вырубит меня надолго. Мы не можем оставаться здесь. Утром, еще до рассвета, мы должны уехать. Нас будут искать. А я не хочу попасть в руки преследователей во сне. Я не хочу проснуться в тюремной камере приговоренным к повешению. Я этого не вынесу. Я хочу умереть в бою, если мне суждено умереть завтра. Так что мне лучше быть на ногах, англичанка, и встретить врагов лицом к лицу.
Я растерянно хлопала глазами. Да, я была не права.
– Прости…
– Не думай об этом, Джули. Просто дай мне виски и делай с моей рукой все, что ты считаешь нужным.
Я подчинилась, стараясь не смотреть никому в глаза. В очередной раз оказалось, что он прав. Но черт побери, как я смогу причинить ему такую боль? Если одно легчайшее прикосновение бросает его на грань обморока, как он сможет вытерпеть долгую, мучительную процедуру, которой я должна его подвергнуть? Джейми залпом выпил лошадиную дозу виски. Сэр Барти принес откуда-то небольшую кожаную подушечку, на которой я с удивлением обнаружила ровные полукруглые вмятины – следы зубов.
– Пятнадцать лет назад лекарь вынимал мне пулю из ноги, – сказал сэр Барти в ответ на мой вопросительный взгляд. – Он ковырялся в моей ноге почти что час. Без этой штуки я откусил бы себе язык.
Я содрогнулась. Хирургия – страшное и грязное дело, особенно когда до изобретения анестезии остается еще сотня лет. Сэр Барти сел рядом с Джейми и подал ему руку.
– Сжимай ее как можно сильнее, парень. Не стесняйся. Мне не будет больно.
И операция началась. Я прикоснулась к его указательному пальцу, слегка надавила, и он глухо застонал. Я отдернула руку.
– Извини. Извини, пожалуйста.
Я заставила себя продолжить и одним резким сильным движением поставила осколок кости, торчавший из раны, на место. Джейми сделался еще бледнее, и стон, который он издал, был похож на рычание.
– Прости! Я не хотела… – Я снова остановилась, не в силах продолжать. Хирург иногда должен быть жестоким, чтобы принимать решения, но не настолько жестоким, чтобы делать операции без наркоза.
– Послушай меня, Юлия, – очень тихо сказал Джейми, перестав сжимать зубами кожаную подушечку, – я знаю, что ты не хочешь сделать мне больно. Я знаю, что ты должна причинять мне боль, чтобы вылечить мою руку. Поэтому делай свое дело и не извиняйся всякий раз. Иначе это затянется до завтрашнего вечера. Боюсь, так надолго у меня не хватит сил, а у сэра Бартоломью – виски.
– Да, – сказала я, – да, конечно. Прости.
– Он прав, моя дорогая, – сказал сэр Барти. – Не извиняйтесь. Так он мучается и за себя и за вас. Тяжело выносить чужую боль, но вы должны взять себя в руки.
И я взяла себя в руки. Операция продолжалась бесконечно долго. Мне приходилось по нескольку раз возвращаться к одному и тому же месту, чтобы удостовериться, что все осколки находятся там, где нужно, что я ничего не пропустила. Это была адская работа. Я не могла не думать о той нечеловеческой боли, которую он испытывал. Время от времени мы должны были останавливаться, чтобы передохнуть. Джейми становилось плохо, его рвало, и он обессиленно ложился – нет, падал лицом на стол.
Во время этих пауз сэр Барти ходил по комнате широкими шагами, энергично растирая свою правую руку. Я видела, что на ней остаются красные пятна. Каждый раз, когда боль усиливалась, Джейми непроизвольно сжимал изо всех сил пальцы на здоровой руке, но его больная рука лежала передо мной неподвижно, ни разу не дрогнув, как будто он был под наркозом.
Наконец все было закончено. Грязным рукавом я вытерла мокрое от пота лицо. Я сделала все, что могла. Теперь нужно надеяться на то, что не будет инфекции. Тогда есть надежда, что кости срастутся хорошо.
– Я справлюсь с остальным, милочка, – сказала Алиса. – Отдохните.
– Нужно еще забинтовать ребра, – сказала я, чувствуя, что язык с трудом ворочается у меня во рту, и я забываю нужные слова. – Как можно туже. Там нет смещения костей, но нужно предотвратить его, постаравшись, чтобы сломанные ребра как можно меньше двигались. Я все-таки хочу сделать это сама. Позовите меня, хорошо?
– Ну конечно, моя дорогая. А пока пойдемте, вам лучше прилечь хотя бы на полчасика.
Она была права. Я отдала бы все на свете за двадцать четыре часа нормального сна. И еще я хотела бы проснуться и понять, что все приключившееся со мной в последний месяц было кошмарным сном.
Я не успела даже прилечь, как уже провалилась в глубокий тяжелый сон. Меня посетили какие-то бредовые сновидения, которых я не помню. Помню только, что в них был Андрей, был и капитан Рэндалл. Они то сливались в одного человека, то вдруг разделялись на двоих спорящих друг с другом субъектов. Проснувшись, я поняла, что уже и наяву не могу разобраться, где заканчивается Андрей и начинается капитан Рэндалл. Я не могла вспомнить лица Андрея, его жестов, его улыбки. Вместо этого я видела жестокую гримасу Рэндалла и его пальцы, ласкающие ствол пистолета. Стоп! Ведь Рэндалл мертв. А значит… Значит, нет на свете и его русского потомка. Ведь он умер в Шотландии, за три года до того, как он должен был бежать в Россию. Умер бездетным… Я изменила будущее. Теперь в нем нет Андрея. Теперь, даже если я и захочу вернуться к нему, это невозможно. Но я уже сделала свой выбор. Я выбрала Джейми. И надеюсь, никогда мне не придется раскаяться в этом.
Я решила спуститься в гостиную, посмотреть, как он там. На лестнице я замедлила шаг. Он разговаривал с сэром Барти. Я затаила дыхание и прислушалась.
– Он все-таки сделал это, – говорил сэр Барти, осторожно похлопывая Джейми по плечу.
Джейми только глухо пробормотал что-то неразборчивое. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку.
– Он мертв, парень. Я знаю, это слабое утешение. Но все раны заживают. Заживут и эти. Твоя жена тебя успокоит и утешит. Женщины это умеют, и почему-то им это нравится. Джейми хмыкнул.
– Моей жене лучше не знать об этом. Но я не смогу носить это в себе.
– Тебе повезло с женой, – сказал сэр Барти. – Она сможет тебя выслушать, когда придет время.
Тут я решила обнаружить свое присутствие и сделала несколько шагов вниз по лестнице, громко откашливаясь.
– А вот и она, – сэр Барти торопливо поднялся мне навстречу. – Оставлю вас вдвоем. Спокойной ночи.
Он ушел наверх, в свою комнату. Я подсела к Джейми. Леди Алиса потрудилась над его ранами и даже забинтовала ребра. Должно быть, не хотела меня будить. Я осторожно пригладила рукой его спутанные волосы.
– Тебе… тебе очень плохо? – спросила я осторожно.
В ответ он затрясся мелкой дрожью, и я услышала какое-то странное пыхтение. Я не видела его лица, и потому испугалась, не понимая, дрожит ли он от боли, шока или испуга.
– Эй! Что с тобой?
– Не смеши меня, англичанка. Мне очень больно смеяться, – ответил он прерывающимся голосом. – на моем теле не осталось и сантиметра, который бы не били, не прижигали, не резали ножом, меня выворачивало наизнанку столько раз, что я лишился половины внутренностей, и ты еще спрашиваешь, плохо ли мне.
– Похоже, ты в отличной форме, раз отпускаешь такие блестящие шутки, – раздраженно сказала я. – Я имела в виду вовсе не это…
– Я знаю, – тихо ответил он. – Я знаю, что ты имела в виду. Прости меня за этот дурацкий смех. Я не мог сдержаться. Мои нервы немного разболтались за последние сутки.
– Я понимаю. Я все понимаю. И все же ответь мне.
– Мне не очень плохо. Но я не хочу об этом говорить. Не сейчас. Лучше ляг рядом со мной. Я хочу обнять тебя, чего бы мне это ни стоило.
– Не лучшая идея, мой милый. Я вся в крови и еще черт знает в чем.
– Прекрати меня смешить. Это же моя кровь и мое черт знает что. Иди ко мне, – он поманил меня пальцем, и тут же сморщился от боли, которую причинило даже это маленькое движение.
– Поосторожнее со своими ребрами! Если они криво срастутся, мне придется сломать их снова. Без всякого наркоза.
– Ладно-ладно, я не доставлю тебе этого удовольствия. Боюсь, раньше я умру от недостатка воздуха. Меня так перебинтовали, что я с трудом могу дышать. Я осторожно улеглась с ним рядом, и он приобнял меня здоровой рукой. Он был еле жив, растерзан и унижен, но мы все-таки были вместе. Я заснула подле него, И мне больше не снились кошмары.
Мы покинули дом сэра Бартоломью Фэрбенкса ранним утром. За ночь намело огромные сугробы, и метель все еще продолжалась.
– Хорошо, – сказал Муртаг, потянув носом ветер. – Погода не переменится еще несколько часов. Наши следы очень скоро заметет.
Мы отправились в путь втроем. Люди Дугала Маккензи вернулись к нему еще накануне. А нам нужно было добраться до побережья, сесть на корабль и отправиться во Францию. Путешествие предстояло не из легких. В это время года над проливом бушевали шторма. От северных берегов Шотландии до французского побережья было далеко. На парусном судне плавание могло затянуться недели на две. Если, конечно, судно не будет разнесено в щепки особо сильным штормом. Интересно, я страдаю морской болезнью? Мне доводилось плавать на теплоходах, паромах и экскурсионных катерах, и это мне даже нравилось. Но вот в осенний шторм на непрочном корабле постройки восемнадцатого века – я с трудом представляла себе, что это может быть.
Больше всего я беспокоилась о своем муже. Утром у него был жар. В его состоянии нужно лежать в тепле, питаться бульоном и сухариками и принимать антибиотики, а вовсе не разъезжать верхом по горам и долам. Морские путешествия тоже ему противопоказаны на неопределенное время. И все же выхода не было. Мы одели Джейми в одежду сэра Барти. Она была бы ему почти как раз, только вот рубашка с трудом сошлась на забинтованной груди. Мы закутали его как могли и нахлобучили на него шляпу, чтобы скрыть избитое, синее и опухшее лицо. Он с трудом мог держаться в седле, и его пришлось привязать. Я не могла сдержать смеха, глядя на эту комическую фигуру, больше похожую на пугало, чем на человека. Джейми тоже усмехнулся в ответ.
– Представляю, на что я сейчас похож. Я распугаю всех волков в округе.
– И принесешь хоть какую-то пользу. – При мысли о волках я вздрогнула. Джейми не знал, о чем он говорит. – Боюсь только, что, распугав волков, ты привлечешь толпы любопытствующих, а может быть, и солдат.
– Тогда Муртаг убьет меня, – сказал он спокойно, как будто речь шла о мелкой услуге. – Я приказал ему.
– Что?! А обо мне ты подумал?
– Подумал, – невозмутимо продолжал Джейми, как будто не расслышав истерических ноток в моем голосе. – Он отвезет тебя на Грэт-на-Дан. Я не сказал ему зачем, но он выполнит мой приказ в любом случае. И ты вернешься домой. Так будет лучше.
– Ты очень предусмотрителен, мой милый. Но я не дам тебе умереть! Даже не надейся.
Про себя я подумала, что возвращаться домой мне уже незачем. Кто знает, что ждет меня там, в будущем. В одном из фантастических рассказов Брэдбери, которым я зачитывалась несколько лет назад, герои отправлялись в далекое прошлое на сафари. Им предстояло убить динозавра, но не какого попало, а того, чья смерть не повлекла бы серьезных изменений в будущем. Герои прибывали на место охоты за несколько часов до того, как намеченный динозавр все равно должен был погибнуть. Их заранее предупреждали, что они должны вести себя в прошлом очень осторожно, любой шаг может отозваться в будущем самыми невероятными последствиями.
Один из героев случайно раздавил бабочку. И когда охотники вернулись назад, они обнаружили, что вернулись в другую страну, потому что на выборах победил и стал президентом Америки настоящий диктатор, жестокий и ограниченный человек. Не самый приятный сюрприз.
Мое появление в восемнадцатом веке уже вызвало множество изменений. Я не одну бабочку раздавила и основательно изменила будущее, если призадуматься. Последствия непредсказуемы. А вдруг я не узнаю страну, в которую вернусь? В этом незнакомом будущем я стану такой же чужой для всех, как и здесь. Потом, к местной жизни я привыкла. Она даже начала мне нравиться. Нет уж, дорогой муженек, думала я, придется мне защищать тебя до последней капли крови, раз уж без тебя мне не прожить.
Мы спешили, но свежие сугробы замедляли наше движение. К тому же приходилось выбирать не кратчайшие пути, а наиболее безопасные. Снег все не переставал, покрывая нас толстым слоем. Джейми в своем и без того странном костюме, облепленном снегом, походил на гигантскую снежную бабу. Меня бил легкий озноб. Я не выспалась, почти не отдохнула после вчерашних треволнений. Но я должна была взять себя в руки, собраться и приготовиться к новым испытаниям.
Мне казалось, что мы уже на безопасном расстоянии от форта Уильямс, когда вдруг на нашем пути показался небольшой патруль. Трое солдат и один офицер, они тоже заметили нас и теперь двигались в нашем направлении. Встреча была неизбежной. Я нащупала свой кинжал. У меня был и пистолет, который мне доверили после долгих уговоров. Я посматривала на него с опаской, но все же была уверена, что смогу выстрелить, если понадобится.
Патруль приблизился. Мы остановились. Офицер спешился и подошел к Муртагу.
– Куда направляетесь?
– В Инвернесс. Мой хозяин заболел в пути, и мы спешим к его родственникам, – ответил Муртаг, снова разыгрывая роль слуги.
– Вот как! Заболел? – Офицер подозрительно смерил взглядом Джейми. – Может, это заразно?
– Боюсь, что да, – скорбно покачал головой Муртаг. – Лучше вам к нему не подходить. Молодая хозяйка ухаживала за хозяином, и сегодня у нее тоже началась лихорадка.
Офицер кивнул, немного подумал и спросил:
– Вы знаете, что ночью из тюрьмы сбежали заключенные?
– Нет, – ответил Муртаг. – Нам ничего не известно.
– Сейчас опасно путешествовать без охраны. Эти разбойники могут прятаться в лесу и нападать на одиноких путешественников. Вы не замечали ничего подозрительного?
– Нет, – покачал головой Муртаг. – Но мы будем осторожнее.
– Почему вы оказались так далеко от главной дороги? – вдруг спросил офицер, вглядываясь в мое лицо.
Муртаг начал объяснять что-то про выпавший снег, незнакомую местность, волчий вой, который напугал нас. Я обернулась, чтобы посмотреть, как там Джейми. И тут я увидела, что он почти без сознания и вот-вот свалится в обморок. Я соскочила на землю и подбежала к нему как раз вовремя для того, чтобы поддержать его.
– Я помогу, сударыня, – предложил офицер.
Я не сумела возразить. Отказаться от его помощи значило вызвать подозрения. В следующее мгновение он уже стоял рядом со мной и видел то же, что и я. А именно разбитое лицо под шляпой, неуклюжий сверток вместо правой руки и пропитанную кровью повязку.
– Эй, приятель, что это у тебя с лицом? – начал было он, но не успел продолжить. Нож Муртага вонзился ему в сердце.
Солдаты заметили что-то неладное. Они уже давно настороженно следили за диалогом своего командира и подозрительного типа, сильно смахивающего на шотландского преступника. Но Муртаг соображал быстрее. Он выстрелил первым. Один из солдат упал, и на снегу стало расползаться кровавое пятно. Муртаг вскочил в седло и пустил лошадь галопом, одновременно перезаряжая пистолет. Двое оставшихся в живых солдат отправились за ним, сочтя меня не слишком опасной. Я осторожно привела Джейми в чувство, и мы двинулись вслед за Муртагом и его погоней. Я держала наготове пистолет.
Вскоре мы наткнулись на одного из преследователей. Он был, очевидно, легко ранен, но не мог подняться. Его придавила убитая лошадь. Это был совсем молодой парень, лет семнадцати. Почти ребенок. Он смотрел на меня своими большими карими глазами и просил:
– Не убивайте меня. Пожалуйста, не убивайте. У меня мама и маленькая сестренка, им некому будет помочь, если я умру.
Но я должна была его убить. Он видел нас, он знает, сколько нас и куда мы отправились. Он сообщит об этом – и мы пропали. Мне придется убить этого ни в чем не повинного беззащитного мальчика, чтобы спасти жизнь мужу. Я стиснула зубы и прицелилась. Мне показалось, что я выстрелила по крайней мере из пушки. Отдача заставила меня выронить пистолет и отлететь в сугроб. Мальчик был мертв.
Мы двинулись дальше и догнали Муртага. Он не был ранен, но лишился лошади. Все наши преследователи были мертвы. Мы могли продолжать путь, больше нам ничто не угрожало. Но я не могла радоваться. Меня терзали угрызения совести. Мне уже приходилось убивать, но раньше я всегда защищалась. На меня нападали, и я имела право на самооборону. Сейчас я безжалостно пристрелила раненого беззащитного ребенка. И сколько я ни говорила себе, что должна была, что у меня не было выхода, все же лицо этого мальчика стояло перед моими глазами.
Когда-то давно я приносила клятву Гиппократа. Проучившись шесть лет в институте, я ощущала себя врачом с большой буквы и собиралась спасать человеческие жизни. Правда, вместо этого мне еще два года пришлось заполнять бесконечные истории болезни, писать какие-то таблицы и делать мало кому нужные доклады. И все же я была преисполнена романтических переживаний. Но однажды мне пришлось сделать выбор между жизнью матери и ребенка. Беременная женщина попала в автокатастрофу, получила очень тяжелые ранения, ее жизнь висела на волоске. Она поступила ночью, во время моего дежурства, в крайне тяжелом состоянии, с сильным внутренним кровотечением, угрожающим жизни. Нельзя было терять ни секунды. Я должна была принять решение, не дожидаясь родственников, и мне не с кем было проконсультироваться. Я приложила все усилия, чтобы спасти их обоих, но время шло, а улучшений не было. Пришлось пожертвовать жизнью ребенка ради спасения его матери. Реаниматологи не смогли спасти младенца, появившегося на свет шестимесячным.
