Текст книги "Ангелочек для бывшего мужа (СИ)"

Автор книги: Анна Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

И кто из них двоих маньяк?

Глава 15

Надежда

Дни в России пролетели так, словно их и не было. И вот мы уже в Молдавии, вместе с Пашей и Ангелиной гуляем по нашим любимым местам. Осматриваем наше поле, на котором уже начали работу трактора.

И я в который раз понимаю, что не хочу обратно в Россию. Я не успеваю там жить. Просто не успеваю. Там время течет так, что ты теряешь себя, а в Молдавии все идет плавно и словно своим чередом. Здесь я могу набрать в легкие чистый воздух и не бояться, что пролетел целый день и я упустила что-то важное

Сегодня я намерена поговорить с Пашей об этом. Предложить ему остаться или хотя бы задержаться в Молдавии до холодов. А там… там может что-то еще придумаю.

Но весь настрой и намерение теряется, когда я вижу то, что захватывает дух.

– Паша! – восклицаю, глядя перед собой.

Я просто не верю своим глазам. А улыбка расползается по лицу от непонятного в груди счастья.

Да, это никак меня не касается, но мне нравится видеть, как зарождается жизнь в чем-то, что, казалось, умирало. А этот дом и правда умирал и утопал в грусти.

Сейчас же там люди занимаются его ремонтом. Куча людей. Они наполняют его жизнью и дарят мне надежду на то, что все самое грустное можно превратить в радость.

Может, и мой грустный разговор с Пашей сегодня закончится радостью? Все ведь возможно.

– Что, Надюша?

– Смотри! Дом! Он ожил! – радостно произношу и указываю ему на тот самый, стоящий без дела шесть лет, недострой. – Смотри! Его строят! Смотри, как быстро! Он… Паша, просто смотри! – тычу в пальцем и понимаю, что еще немного, и лицо от улыбки треснет.

– Нравится? – муж спрашивает с улыбкой и какой-то загадочностью. – Красивый цвет крыши? Мне всегда нравился этот коричневый оттенок.

– Да! Очень! И облицовку фасада нужно обязательно в бежевом тоне! – продолжаю на эмоциях. – Паш, смотри! – прыгаю от счастья, словно это мой дом и его достраивают.

Но я правда счастлива за этот домик, в котором скоро будет жизнь. Возможно, в нем будут расти чьи-то дети, внуки. Может, в нем родится чья-то любовь.

– И зелени вокруг побольше, – Паша продолжает дальше фантазировать.

– Да! И цветы! – поддерживаю его. – И арку из виноградников рядом с выходом из дома. Такой своеобразный навес! А еще можно… – фантазирую, описывая свои мечты.

Муж подходит сзади и обнимает.

– Да там кучу всего можно! – восклицаю. – Эх, дай мне волю я бы столько всего там сделала! Ты не представляешь!

– Этот дом теперь твой, Надя, – звучит у меня над ухом, и я замираю.

– Что? – разворачиваюсь в объятиях Паши и во все глаза смотрю на него. – Как это мой?

– Этот дом теперь принадлежит тебе. По документам, – поясняет он.

– Мне?

– Да, – вновь подтверждает он свои слова и мягко смеется. – Твой полностью. Но жить мы в нем будем все вместе. Ты, я, наша дочь и будущие дети.

– Я… Я не понимаю… – растерянно тяну.

Зачем нам дом здесь, если мы уезжать собираемся? Это как дача будет? Или что?

– Я купил его для тебя, а Ефим занялся стройкой, – произносит и развернув меня, указывает на мужчину, выходящего из ворот… моего дома. – Как видишь, у него хорошо выходит. Ребят нашел толковых. Они вон сколько работы за пару дней сделали, пока мы в России были.

– Наш дом? Здесь? – повторяю вопрос. – Зачем нам дом здесь?

– Да, – кивает и вновь разворачивает меня к себе. – Я у тебя дурак, Надюш, но я исправлюсь. Правда исправлюсь, – обещает он. – Мама открыла мне глаза на твои желания и все последние недели я занимался нашим переездом. Мы совсем скоро получим гражданство этой страны. Дедушка уже закрепил за мной место в семейном бизнесе. Дом теперь у нас есть, а пока он еще ремонтируется, твой дедушка разрешил нам пожить у него.

– Мы останемся здесь? – шепчу, словно боюсь спугнуть. – Навсегда?

– Да, Надюш. Мы начнем новую жизнь в новом месте, – разводит он руками. – Правда, иногда нам придется летать в Россию по бизнесу и к моим родным, но основная наша жизнь будет здесь.

Мы остаемся здесь!

О боже!

Не верю!

Как так?! У Паши ведь столько всего в России. Здесь для него не только новая жизнь со мной, но и все новое. У него в Молдавии ничего нет. Ни связей, ни возможностей, ни друзей.

– А как же твоя жизнь? Твои друзья? Увлечения? Фонд? – продолжаю. – Как ты без всего?!

– Мы откроем фонд здесь, – объявляет он. – Дедушка сказал, что это займет чуть больше времени, чем дела с фермой, но такая возможность есть. Ты будешь заниматься фондом вместе со мной. Я понял свою ошибку. Добром нужно делиться не только с теми, кто в нем нуждается, но и с теми, кто дорог. Прости меня за то, что произошло полтора года назад. Прости за то, что ты пережила за эти полтора года из-за меня. Я исправлюсь. И поэтому хочу, чтобы ты была рядом не только как моя жена, мать моих детей, но и как мой партнер.

– Паш…

– Я люблю тебя, Надюш. И никуда не отпущу. Никогда!

Весь следующий месяц мы занимаемся внутренним и внешним ремонтом, а также обустройством дома мебелью.

Паша дает мне полный контроль над всеми этими вещами, вторгаясь в этот процесс лишь для того, чтобы спросить, сколько денег нужно, и чтобы оповестить, что все оплачено.

Чувствую себя той самой принцессой, перед которой все кланяются. И мне это чертовски нравится.

Я, наконец, счастлива настолько, насколько не могла себе и представить, что могу.

Прекрасная пухлощекая дочь рядом. Растет большой и здоровой. И если дедушка и дальше свои эксперименты не продолжит, то может и без диатеза вырастет.

Я уже устала с ним ссориться на эту тему. А он мне твердит, что все его внуки так выросли и правнучка вырастет. С детства будет сладкое любить. Ангелина пустышку теперь без меда берет через раз.

Но я не злюсь. Смирилась в какой-то степени.

Ферма, животные и свои урожаи радуют каждый день. Даже Пашу приучила к тому, чтобы не в магазин чуть что ехать, а на огород выйти и сорвать необходимое. Приучился. Каждое утро теперь мне делает фруктовый салат, а себе овощную тарелку.

Муж рядом. Любит и балует, как только может.

Работает правда Паша сейчас очень много. По утрам и поздним вечером лишь видимся. Но, как он говорит, это лишь поначалу так много времени работа у него отнимает. Он пока еще не привык к местному колориту, плюс ферма только начала расширяться. Нужно много внимания всему этому. Но каждое воскресенье он проводит со мной и Ангелиной, независимо от накопившихся дел.

– Надюш, я на три дня всего, – напоминает муж, глядя на свой чемодан и его содержимое. – Ты вещей мне на месяц собрала. Если не больше.

Это первая командировка Паши в Россию. Он едет без нас. Всего на три дня, а мне и на это время сложно его отпускать. И Ангелина вчера словно чувствовала. С рук папы не слезала. Только у него не плакала.

– А вдруг дождь? – восклицаю я. – Непогода будет или… Промокнешь, заболеешь.

– Или метель и вьюга в начале осени. Конечно. А потом шторм и цунами, – тянет он, закатив глаза. – Надь, я свой основной гардероб из Москвы не вывозил. Напоминаю, у меня есть вещи на любой случай в московской квартире. Мне не нужно столько вещей. Я вчера сказал, что мне документы нужно собрать и все.

А я как ответственная жена вызвалась собирать ему чемодан. Хотела позаботиться. Но, кажется, переусердствовала в своей заботе.

– Нет времени перебирать, – восклицаю, взглянув на часы. – Твой самолет через шесть часов, Паша. А тебе ещё до аэропорта добраться надо. Так что скажи мне спасибо, бери чемодан и езжай уже. У меня и так слезы на глаза наворачиваются.

– Да, ты права, – кивает он. – Поеду.

– Буду скучать, – тянусь к нему и обнимаю.

Я правда буду скучать. И все еще переживаю каждый раз, когда он уезжает, пусть даже и просто в соседнюю деревню, чтобы набрать людей на ферму и укомплектовать штат рабочих.

Сабуровы придумали ездить по соседним городам, описывать работу, проводить демонстрацию и официально всех трудоустраивать. До этого мы просто платили работникам за день без оформления.Но для крупного бизнеса это уже недопустимо.

И каждый раз, когда он уезжает, я боюсь, что он не вернется. Что случится что-то… что-то, что вновь разлучит нас на год или два. Или… или навсегда.

Но свои страхи я не показываю. Понимаю, что это просто травма. Такая же как царапина на коже, какую можно получить даже дома. Нужно время, чтобы рана затянулась. Нужно бороться со страхами. Не бояться того, что вновь поцарапаешь.

И я работаю. Правда медленно очень. И все же… я горжусь собой и тем, что отпускаю Пашу и не плачу. При нем не плачу.

– Все будет хорошо, – шепчет мне Паша на ухо на прощание. – Я всегда на связи.

– Хорошо, – киваю и отпускаю его.

Провожаю взглядом, решив не выходить из дома, чтобы он не увидел моих слез.

И как я без него эти три дня проведу? Как-то даже одиноко в доме будет одной. Может, к дедушке напроситься на эти дни? Нашу комнату никто еще не занял. Да и безопаснее под присмотром.

Одно хорошо – Ангелина со мной. С ней в игре время быстрее проходит.

Набираю дедушку и описываю ему ситуацию. Что остаюсь одна, и мне одиноко. Дедушка без лишних слов сам предлагает к нему на эти дни переехать. Обещает даже послать ко мне кого-то, чтобы помог с необходимыми вещами и их переносом к нему.

Ближе к вечеру выхожу с дочерью на вечернюю прогулку перед сном. Паша приучил ее к этому. Да и дочь устает на этой прогулке так, что ночью спит лучше. А спящий ребенок – радость для невыспавшейся мамы.

Для закрепления результата даже включила дочери записанную на диктофон Пашей сказку, которую он рассказывает Ангелине во время прогулки.

Внимание привлекает перелезающий через забор Маши мужчина. Цепенею от мысли, что это вор или, не дай бог, какой-то преступник. Фантазия развивается настолько, что я уже представляю, как подругу связали и затащили в подвал. Она кричит, молит о помощи, но помощи нет.

Но почти сразу расслабляюсь, узнав в воришке Ефима.

– Эй, ты что делаешь? – окликаю его. – Калитка не знаешь где?

– Я? – Ефим явно не ожидал, что его поймают. Подходит ко мне напряженный. Воровато оглядывается по сторонам и руки прячет в карманы. Скрыть что-то пытается. – Я у Маши был. Там… Там это… люстру им вешал. Упала.

Глотаю улыбку.

Люстр у Маши нет. Точечные светильники стоят. Мы с ней в прошлом году вместе выбирали. И расположение высчитывали.

– Смотри, чтобы потом люстрята не появились, – не удерживаюсь от колкости. И одновременно со словами вылезает улыбка. – Хотя, может, и лучше, если появятся. Будем с Машей вместе гулять с вашими люстрятами.

– Надя, не выдумывай! – рычит он на меня недовольно. – Мы просто… Забудь! Ничего не было!

– Ты, главное, не забывай, – прошу его с ухмылкой. – Маше ты нравишься, Ефим. Не будь из той категории парней, которые помотали, да бросили. Не заслуживает она такого отношения к себе. Разве ты так не думаешь?

Я точно превращаюсь в Алису Олеговну. Начинаю любовь вокруг себя строить! А может все женщины такие, когда любят и любимы? Хотят, чтобы все вокруг них были счастливы и в отношениях.

– Я не такой! – важно бросает. – Я так не поступлю.

– Тогда в следующий раз через калитку выходи, – советую ему.

– Ага, конечно! – фыркает он на меня. – Чтобы потом пулю из соли в одно место получить от ее отца? Перелезать через забор тоже полезно. Спорт! А Машке спортивные мужчины нравятся. Так что два в одном!

– Погуляешь с нами? – предлагаю ему. – Расскажешь нам, что у вас с Машкой и как до тебя дошло, что вы идеальная пара.

– Да, погуляю, – отвечает он. – Но в душу мне не лезь! Сам разберусь. Захочешь разговоров – к Машке иди. Я языком трепаться на эти темы не люблю. Я что тебе, баба? Сплетница?

– Ладно-ладно! – сдаюсь.

Потом Машку пытать буду.

Павел

Всего сутки провел вне дома, а уже понимаю, что хочу обратно. К любимой жене, к самой прекрасной дочери и на ферму.

Сейчас, как никто другой, понимаю Надю и ее желание остаться в той стране. Москва и правда слишком суетная и громкая. А там, в нашем домике, у нас свой собственный мир. Где спокойствие, любовь, тепло и бесконечный смех нашей дочери.

Плач тоже бывает, но почему-то он стирается в памяти, а вот смех в голове всегда. Ласкает слух и словно успокаивает.

И весь этот рай даже несмотря на то, что я постоянно в работе. Там мне словно хватает времени жить. Жить для себя, для дочери, для жены. Мы можем устроить пикник, можем позвать гостей, просто прогуляться.

И Надя всегда улыбается. Счастливая. Радостная. Веселая.

Мама была чертовски права. Если счастлива моя жена, то счастлив и я.

Но чертов благотворительный проект с Дорофеевым. Из-за него еще не единожды придется оставлять моих девочек одних.

В следующий раз обязательно возьму Надюшу и Ангелину с собой. Пусть Надя хоть ворчит, хоть кряхтит. Я спать без нее и дочери не могу. Пробуждаюсь от каждого шума, думая, что это дочь плачет и я ей нужен. Не могу заснуть, потому что не слышу дыхания Надюши и кряхтения малышки.

– Паша, – окликает меня Морозов шепотом. – Может, после всего этого поедем к моему приятелю на дачу? – предлагает он, явно, как и я, не особо уделяя внимание отчетам работников, которые весь последний месяц занимались нашим благотворительным проектом.

– Я женат, – указываю ему на кольцо. – Так что без меня. Я серьезный человек, – шутливо поправляю галстук. – Мне теперь не до веселья.

– Ты со мной или с моим другом изменять жене собрался? – беззвучно хохоча, уточняет Глеб. – Мы чисто мужской компанией. Там полумальчишник будет. Через неделю женится друг, а через месяц у него сын родится. Будем отмечать оба события. Рождение заранее. Я в командировку в Штаты поеду на две недели через месяц, – пожимает он плечами. – А на даче ничего кроме кия для бильярда не будет.

– Если мужской компанией, то поедем, – соглашаюсь на его предложение.

– Ну и отлично.

Бросаю взгляд на свой телефон. На заставке Надя и Ангелина. Мои девочки.

“Паш, я здесь подумала… Я согласна на второго малыша. Приедешь, займемся этим вопросом. Я пока хорошую клинику присмотрю по отзывам”

Морозов даже не пытается скрыть того факта, что видел сообщение.

– Поздравляю, приятель, – тянет мне руку для рукопожатия. Принимаю его поздравления с улыбкой.

– А ты уже когда? – хмыкаю в его сторону. – Вон, у друга жена и ребенок скоро будут. У меня скоро второй. А у тебя?

– Для семьи нужна та самая, а я пока такую не нашел, – грустно вздыхает и некоторые из работников оборачиваются в нашу сторону. Приходится принять рабочий вид.

– Найдешь, – подбадриваю его.

– Ага, конечно! Я буду идти, а она на дороге валяется. Конечно, – прыскает он со смеху. Но это он зря.

Ведь свою судьбу он именно так и встретит. В сугробе. Валяющуюся там и… плачущую.

Как говорит моя бабушка: бойся слов своих. Они имеют свойство сбываться.

Эпилог

Надежда

Замерев, смотрю на наших с Пашей близнецов. Два мальчика. Наших два сладких, пухленьких, но крошечных мальчика.

Спят и даже не догадываются, как долго мы их ждали. Таких маленьких, красивых и родных.

Так и расцеловала бы во все щеки. Но боюсь прикоснуться лишний раз. Боюсь разбудить. Что-то сделать не так.

Я помню, как впервые взяла Ангелину на руки. Было страшно, а сейчас… сейчас еще страшнее почему-то.

Лишь год назад нам с Пашей удалось заняться суррогатным материнством. Около трех месяцев мы только клинику искали, а затем еще несколько месяцев мне укрепляли все, что можно и нельзя, а уже после меня начали готовить с забору материала.

И вот они здесь! Наши мальчишки.

Суррогатной матери подсадили два эмбриона, потому что боялись, что не приживется из-за кое-каких проблем с моим здоровьем. Но наши бойцы прижились оба.

– Ты свое имя подготовила? – спрашивает меня Паша, смотрящий на сына. Стыдно признаться, но я не различаю их. Они оба одинаковые. – Я да! – с гордостью бросает он.

– Ты его придумал, как только мы узнали пол малышей, – напоминаю ему, громко фыркнув и даже немного разозлившись. – И все эти месяцы мучал меня тем, что не говорил. А я ведь хотела, чтобы имена сочетались, – жалуюсь ему. – А ты меня мучал! Доводил! Шантажировал иногда! – припоминаю ему все грехи.

– Ладно, я готов назвать имя.

– Давай уже!

– Ты первая, – тянет он.

– Гордей, – произношу и глажу сыночка, который передо мной, по ножке. – Гордей Павлович Сабуров.

– Мое имя Демид, – объявляет он, наконец раскрыв тайну, которую хранил несколько месяцев. – Демид Павлович Сабуров, – раскрывает имя по моему примеру. – Однако звучит! Мне нравится!

– Гордей и Демид, – повторяю я. – Мы явно с тобой решили быть оригинальными, – хмыкаю, но отчетливо осознаю, что эти имена мне по душе. Они очень подходят мальчишкам.

Муж притягивает меня к себе.

– И каково быть многодетной мамой? – счастливо интересуется муж на ухо.

– Пока не осознаю, – признаюсь ему, потому что еще правда не примерила на себя эту роль. Мальчикам всего несколько часов. Я даже еще не осознала того факта, что они родились. – А тебе каково быть многодетным отцом? – возвращаю ему вопрос.

– Волнительно, – шепчет. – Это двойная ответственность. Раньше вас было двое у меня, а сейчас четверо. Это очень ответственно!

***

Пять лет спустя…

Павел

– Немедленно прекратите! – требовательно прошу сыновей. – Вы братья!

– Мы сыновья великой крови, папа! – восклицает Гордей, воинственно глядя на брата. – У нас война за титул! Мы должны захватить землю друг друга и реку, – кричит он со своего берега, указывая брату, чтобы даже не думал подходить ближе со своего берега.

– Мальчики, аккуратно! Упадете же, – просит Надя, продолжающая нарезать овощи для мангала. – Идите лучше есть. Папа уже пожарил мясо.

– Потом, мама! У нас война, – повторяют они, но уже ей.

– Оставь их, – обращаюсь к супруге. – Они еще дети. Им важно играть. К тому же я весь месяц читаю им про викингов. Они немного впечатлились. Сражаются за титул короля викингов.

– Ты мне и младших детей воспитаешь так, что они станут похожими на Ангелину, – тянет жена, указывая на нашу дочь, которая даже внимания к нам не проявляет. Вечно в книгах своих.

Ребенку восемь лет, а она жизни без книг не представляет. Она сказала, что, когда вырастет, хочет стать библиотекарем. Вот ведь мечта у ребенка!

– Ну нет, – несогласно качаю пальцем перед ее лицом. – Это твоя натура. Сама такой же была. И разве не ты мечтала о той же профессии? Не сама ли писателем стала? А? Или уже забыла?

– Ангелина, иди ешь! Папа уже мясо приготовил, – окликает жена нашу дочь, но та, как и ожидалось, нас не слышит. – Что и требовалось доказать. И все же упрямая она в тебя.

– Знаешь, Надюш, лучше пусть книги читает, чем без дела шатается, – вступаюсь я за увлечение дочери. Надя тоже не против, но, как любой другой матери, ей хочется, чтобы дочь зрение не портила и хоть иногда на улицу выходила. – К слову, дорогая, родители звонили вчера. Спрашивали, не хотим ли мы на недельки две внуков им с отцом привезти.

– Это их нужно спрашивать.

– Может, все вместе поедем? – предлагаю ей нерешительно. После того, как Надя занялась фондом, стала работать больше, чем я. И это уже ее надо раскручивать на выходные. А уж про отпуск она и слышать не желает. – Я отпуск нам устрою. Лину навестим. Запланируем так, чтобы на ее роды попасть. Вспомни! – останавливаю ее, когда она уже хочет отказать в двухнедельном отпуске. – Мы ей обещали, что будем.

– Ребят, извиняюсь, – Ефим появляется позади нас вместе с Машей и “люстриками”, как моя жена их называет. – Немного припозднились. Дочь не знала, что надеть, – указывает на свою малявку, которая наряжается сама. Не всегда удачно, но сама. Модница еще та.

Пожимаю руку Ефиму. После моего переезда мы сдружились с этим парнем. Крепко так сдружились. Он даже сделал меня крестным своего старшего сына и младшей дочери.

После переезда моя жизнь почти не изменилась. Просто люди вокруг стали другими.

Жалею ли я о том, что мы остались в этой стране? Лишь немного. Жалею, что родителей и родных нет рядом. Скучаю по ним. Но в остальном я даже рад.

Мои дети говорят на двух языках в совершенстве. Они знают, что такое детство. Их мир не ограничивается квартирой или домом и территорией около него. Их мир – несколько домов, поле, по которому они могут скакать и есть здоровую пищу, за качество которой я отвечаю. Они не боятся грязной работы и с удовольствием могут помочь на ферме с уходом за животными.

Для детей это лучшее, что я мог бы им дать.

А моя жена счастлива просто от этой атмосферы.

Надежда

Оставляю Пашу с Ефимом, а сама вместе с Машей отхожу в сторону. Подруга практически утащила меня от стола, вручив нож своему мужу и приказав закончить за меня нарезку.

– Надь, смотри, что нашла, – тянет она и достает свою старенькую колоду карт.

– О нет! – восклицаю я. – Только не это. Маш, давай не будем.

– Я погадаю тебе, – озвучивает она мой главный страх. – В прошлый раз же сбылось. Встретила ты мужчину.

– Ну, давай, – вздыхаю я, но лишь бы она скорее перестала меня уговаривать. Не успокоится же. Упрямая.

Молча и со скепсисом наблюдаю за тем, как она раскладывает карты. Несколько секунд их изучает и, наконец, выдает:

– Ой, в этот раз у тебя хороший расклад, – тянет она. – Правда вот эта карта странная, – указывает она на огонь. – Тебя ожидает в скором времени какой-то огонь. Неопасный. Но поглотит тебя всю.

Знаю я, что это за огонь. Рыжая гвардия Лапиных-Сабуровых. Но от этого огня никуда не денешься. Он и правда захватит меня, чтобы вновь начать уговаривать на новых наследников Сабуровых. Но мы с Пашей решили, что троих хватит.

Паша и сам пытался с ними поговорить, но все тщетно. Они не слышат ни меня, ни своего внука.

Они пытались это сделать впервые еще в тот момент, когда прилетали на месяц к нам, чтобы понянчится с близнецами. То есть сразу после рождения мальчишек.

И все эти пять лет своих попыток не прекращают.

Стоит нам встретиться, и все…

Но ничего… этот пожар я осилю.

– Надюша, – Паша появляется рядом, приобнимает меня за плечи и оценивает обстановку. – Гадаете? На что?

– На будущее Нади, – отвечает ему Маша.

– И что нагадали?

– Огонь ее настигнет, – расшифровывает свое гадание “молдавская гадалка”.

– Огонь любви и страсти? – поигрывая бровями, уточняет муж. – Мне такой расклад по душе. А тебе, дорогая? Когда тебя этот пожар настигнет? Сегодня? Сейчас или вечером?

– Сабуров, ты невыносим! И как тебе удалось меня захомутать? – тяну я. – А ведь во всем виновата моя эмоциональность. Не поддайся я тогда чувствам и не согласись сдуру стать твоей женой – могла бы жить сейчас счастливо!

– Все равно моя бы была!