Текст книги "Запретное влечение (СИ)"
Автор книги: Анна Карельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– Из тебя вышел плохой преступник, Уилл, – посмеиваюсь я, перебрасывая мешочек с ключом из одной руки в другую. Светлая макушка выглядывает из-за кустов. – Впрочем, как и взломщик. Ты ведь не договаривался ни с каким Риком, верно?
Эта мысль посещает меня внезапно. Ну разве будет его товарищ умалчивать о таких вещах, как хранение ключа? Чёрт возьми, мы снова влезаем в неприятности, вторгаясь в чужие владения… Но от этого весь побег приобретает ещё более яркие краски.
– А я говорил, что просмотры детективных сериалов не доведут до добра. Вот, пожалуйста, – сдаётся он, подбираясь ко мне ближе и замирая у моих губ. – Ты настоящая лисица, Миа Аддерли.
Я целую его первой. Медленно, играючи, отчего чуть позже из груди брата вылетает глубокий вздох и шумный выдох.
– Продолжим наши детские традиции? – светится в предвкушении он и отворяет скрипучую дверь, пропуская меня вперёд.
Нас встречает прохладная заброшенная комнатка, чуть отдающая влажной древесиной и сыростью. Видавшая лучшие времена полуторная кровать с железными пружинами и металлической спинкой. Потёртый шкаф, где наверняка висят ружья и прочий инвентарь лесника. Деревянный круглый столик и одна керосиновая лампа вместо электричества.
Я присаживаюсь на раскладной стульчик возле стола и оглядываюсь вокруг. Уилл бросает наши рюкзаки возле кровати и присоединяется ко мне.
– Я на самом деле встретил вчера Рика, но вовсе не просил его об этой услуге. Мы разболтались с ним, и он рассказал, что его отец уехал на какое-то время из города. Сам же он – истинный шалопай и сейчас преспокойно отдыхает с друзьями.
– Это страшно, Уилл, – грустно усмехаясь, задумчиво качаю я головой. Он выжидающе смотрит на меня. – И знаешь, почему? Кажется, нам слишком везёт. Как правило, позже следует расплата за счастье.
Тяжело выдыхая, он тянет меня на себя и крепко обнимает, вплетая свои широкие пальцы в пряди моих волос.
– Ты всё преувеличиваешь, маленькая. Мы побудем у родителей ещё с неделю, а потом уедем. Хочешь, я возьму тебя с собой на курсы в Нью-Йорк? А когда вернёмся, нужно будет снова возвращаться в Атланту. Всё постепенно поутихнет.
– Почему я не могу видеть в таких дерьмовых ситуациях то хорошее, что замечаешь ты? Я просто знаю, что всё снова пойдёт наперекосяк. Это ведь мы, Уилл.
Он прижимает меня ещё сильнее к своей грудной клетке. Настолько близко, что я ощущаю его скачущее сердцебиение. Прикрываю глаза и утыкаюсь носом в его футболку, вдыхая его аромат так глубоко, что кажется, в моих лёгких начинает покалывать.
– Оглянись вокруг, Мими. Сейчас нам никто и ничто не мешает быть вместе. И таких дней может быть много, – в который раз ласково убеждает меня брат.
– Насколько много? Сколько продлятся эти прятки? Год? Два? А когда мы попадёмся, будет в сотню раз больнее… Оттого что мы уже познали это самое счастье.
От этого знания, что притаилось в самом тёмном уголке моей души, становится невыносимо. Словно маленький злобный зверек, что только и ждёт, чтобы выпрыгнуть на свет и показать свои клыки, больно при этом ранив. Закрывать его на замок и держать под контролем, не выпуская наружу, равносильно тому, чтобы постоянно терпеть это ноющее и саднящее чувство, ведь это существо бьётся внутри тебя, царапается и жалит. Успокаивает лишь то, что оно просто боится показываться из своего тёмного угла, когда я не одна. Когда руки мои греют большие ладони брата, а наши забавы наполняют нас радостью. Целиком. Вытесняя весь скопившийся негатив и тоску.
Поэтому, когда чуткие пальцы спускаются по моим волосам и замирают у шеи, вся моя боль утихает. Есть только эти пальцы. Вездесущие, дарующие мне безграничную любовь пальцы. Рост Уилла едва позволяет мне доставать до его груди, поэтому я лишь любуюсь его чертами лица и буквально не шевелюсь, всматриваясь вверх, в эти помутневшие глаза. Но он вдруг медленно отстраняется и присаживается на край пружинистой кровати, касаясь моей руки. Я делаю шаг и оказываюсь между его ног. Видя его светлые пряди, не могу заставить себя не касаться их. Не могу не запустить пальцы в золото его волос. Это слишком заманчиво. Продолжая стоять возле брата, я аккуратно запускаю тонкие пальчики в его макушку, массажируя и пропуская густые пряди между пальцев. Уилл целует мои запястья. Так нежно, что сердце начинает щемить от переполняющей его любви к самому родному человеку.
Затаив дыхание, мы молчим. Вкрадчиво, будто бы на цыпочках, к нам подбирается знакомое вожделение. Мои коленки начинают плавно подгибаться, когда он притягивает меня к себе ещё ближе и обхватывает губами через тонкую ткань футболки ореол моего соска. Я судорожно и громко выдыхаю.
Безумство. Грехопадение в чистом виде. Но до чего же невыносимо приятно чувствовать, как моя грудь становится острой под его нежными губами. Как сладкая дрожь вихрем проносится по всему телу. Будто во все мышцы пустили электрический разряд. Его рука прислоняет мою талию к его телу, а губы продолжают пытку. Когда он поднимает на меня свой взгляд, я подавляю в себе острое желание застонать. Чёрт возьми, глядя на брата, в его лазурные, чистые глаза, можно ли обвинять нас в извращении? Там нет ничего, кроме незапятнанной любви, искренности, которой полны любые проявления его чувств в мою сторону. И так было всегда.
«Союз от Бога».
Но имеем ли мы право так называться? Ведь мы уже давно покинули правильную сторону. И сейчас, когда его крепкие руки стягивают с меня прилипшую к телу футболку, под которой больше ничего и нет, мои щёки тут же заливает краска. Инстинктивно прикрываю небольшую грудь своими ладонями, но тут же медленно опускаю их, сдаваясь под его пристальным взглядом. Теперь я готова расплачиваться после своей смерти за совершённые нами грехи. Только бы он не останавливался. Только бы касался меня. И тогда я точно буду готова.
Уилл, словно читая мои мысли, тянет меня к себе и сажает на руки. Я машинально обхватываю его бёдра ногами. В груди бешено колотится сердце, гулко ударяясь о грудную клетку. Трясущимися пальцами я стягиваю с широких плеч футболку, наполовину обнажая его.
В горле пересыхает, а глаза жадно впиваются в его фигуру. Сколько раз я украдкой подсматривала за ним? Сколько проклятых раз я видела, как он возвращается с пробежки, стягивая с себя вверх, или как выходит из ванной? Я корила себя за ненормальный интерес, за эту чувственную тягу к собственному брату. И теперь… теперь это всё моё. Я завороженно прикасаюсь подушечками пальцев к рельефу его тела. Он чуть вздрагивает, внимательно наблюдая за мной. Провожу ими по выпирающим ключицам, которые встречают меня, словно распахнутые крылья. Спускаюсь ниже, оставляя за собой воздушные, едва ощутимые касания. Уилл прикрывает глаза.
Это тяжело для нас. Тяжело испытывать счастье в таком объёме. Разрывающее внутри нас все предрассудки, какие-то общественные понятия и родительские запреты. Счастье, стирающее всё, что было до и что будет после… Ослепляющее.
Мои пальцы скользят по вздувшимся полоскам его голубых вен.
Это гораздо больше, чем простое счастье. Это любовь, дерущая тебя изнутри. Так долго просящаяся наружу. И теперь, когда ей дают волю, она становится совсем безумной…
Его мышцы напрягаются под моими нежными касаниями, превращаясь в сталь.
Как испить мне нашу свободу? С чего начать? Ведь я так сильно люблю тебя, Уильям. Как же сильно люблю…
Он срывается. Хватает мои запястья и резко тянет на себя, переворачивая меня на спину. Я успеваю сделать лишь спасительный вдох, чтобы не задохнуться от недостатка кислорода и абсолютного достатка своего… своего Уилла.
За дверью нашего убежища – цветущий лес, купающийся в первых лучах рассветного солнца; где-то на противоположной окраине леса – наши родные и знакомые, которые сбиты с толку, а здесь – мы, абсолютно счастливые. Сквозь редкие щели домика проникает солнечный свет, даря тёмному пространству светлые блики. В ярких полосках порхают крошечные пылинки, а по моему телу развязно движутся его руки. Всё это создаёт дикий контраст ощущений и красок. И мы теряемся в них.
Уилл накрывает мою грудь большой ладонью и легонько сжимает её, принуждая выгнуться ему навстречу. Наши полуобнаженные тела соприкасаются, и я почти готова умереть от блаженства и переизбытка эндорфина в моей крови. Мои дрожащие пальцы касаются его лица, притягивая ещё ближе. Настолько близко, что сердца рвутся друг к другу, выбивая один и тот же ритм. Пальцы соскальзывают на его чуть влажные от поцелуев губы, когда он резко дёргает свой ремень, высвобождая его с петель.
Больше нет никаких границ.
Я ощущаю его твёрдую плоть и краснею, к своему стыду, ещё больше, задыхаясь от желания. Остаётся лишь один паршивый кусочек джинсовой ткани, мешающий нам соединиться в одно целое. Нас немного трясёт от накрывающего желания. Движения брата становятся грубыми, а моё нетерпение возрастает. Живот болезненно скручивает от возбуждения, когда Уилл стаскивает с бёдер мои шорты, оставляя меня в одних трусиках.
– Ты вся дрожишь, – хрипло шепчет он, всматриваясь в мои глаза. – Ты боишься?
Медленно киваю в ответ:
– Себя.
Он приглушённо смеётся и, всё ещё улыбаясь, тянется к моим губам.
– Я люблю тебя, Уилл, – слетает с моего языка, когда его губы почти накрывают мои. Взгляд теплеет, а прерывистое дыхание касается моего лица. – Хочу, чтобы ты тоже знал это.
Одно небольшое усилие – и моё белое кружево порвано.
– Тогда откройся мне. Будь моей полностью, девочка.
И я больше не смущаюсь. Лишь сладко вздрагиваю, когда он проникает в меня. Желанные губы заглушают мой гортанный стон.
Всё по-другому. Всё теперь иначе. Это не Колин. Это тот человек, которому хочется всецело принадлежать. Движения становятся быстрее, а наше дыхание смешивается в одно. Я выгибаюсь до хруста в позвоночнике, когда его сильные пальцы касаются меня там, где мы сливаемся воедино. Он нужен мне. Весь. Здесь и сейчас. Всегда, чёрт возьми.
Пряди моих волос небрежно разбросаны по подушке. Уилл входит в меня глубже и вдыхает их запах. Руки скользят по моим изгибам, чуть ли не причиняя боль. Но мне так отчаянно нужна эта боль, перерастающая в блаженство. Это животное наслаждение, когда он грубо берёт то, в чём мы оба так нуждаемся.
– О, чёрт. Я не протяну больше, Уилл. Пожалуйста, – почти плачу я от пульсирующего тёплого ощущения внизу живота. Он издаёт хриплый стон мне в шею и ускоряется.
Я зажмуриваюсь от сладкого чувства, что опьяняет меня. Его кожа, гладкая и горячая, становится влажной под моими пальцами. Я панически хватаюсь за него и подаюсь навстречу.
– Открой глаза, Миа. Открой и смотри на меня, – чуть ли не рычит брат, кусая мою нижнюю губу и сцеловывая боль от укуса.
Я распахиваю свои веки и встречаюсь с его потемневшими глазами. Искры летят из его зрачков, будто прожигая меня всю. Возможно ли умереть от счастья? Проклятье, я не знаю. Но кажется, я почти на грани.
– Моя маленькая. Сумасшедшая. Такая же, как и я, – бессвязно шепчет мне прямо в губы. Выцеловывает кончики моих ресниц, опускаясь на скулы и уголки моих красных губ.
Нежность смешивается с почти звериным желанием. Желанием обладать. Выкручивает наизнанку. Резко впиваюсь ногтями в его лопатки, и мы вместе приходим к фееричному концу. Уилл содрогается вместе со мной, ощущая, как кровь выкипает из вен. Растопленный горячий мёд тянет низ моего живота. Мы прислоняемся лбами друг к другу и громко дышим.
И теперь, когда мы окончательно отреклись от всего, что сдерживало нас прежде, я понимаю, что мы добровольно отказались от посмертных билетов в Рай. Но это всё – пустое, если со мной будет Он. Если его крепкая рука будет сжимать мою перед тем, как суд свершится и двери Ада распахнутся пред нами.
Всё – пустое.
Глава 14.
Лирика №3
Что эта планета, что этот мир без цветов на твоих ладонях,
Растущих прямо по линии жизни, и где-то там сбоку я,
Робко прячущийся, онемевший подросток, чья-то слабая копия,
В утопии красок размытый от дрожи в коленях и цветных снов
Ловил каждое слово, по буквам и звукам рассовывал в сочинений сборники.
И так яростно верилось, что только твоими глазами возможно увидеть вселенную двух,
По сути не созданных друг для друга, но глаза врут, кругом головы, и я шёл на звук
Миллиона сосудов, вдыхая то, что оставалось от твоих выдохов и мыслей вслух,
Собирая частички от кожи рук, оставленных на прутьях старого забора гнутых.
Засыпая под утро, видел дождь и будто бы укрывал тебя курткой от непогоды,
Про себя разрываясь на части от счастья и обещаний про бесконечные годы,
И вечность высоких-высоких слов, и будто бы нёс тебя на руках долго,
И вместе смотрели на лужи перед собой, а ты говорила про радость что-то.
Red One
POV Уилл
Что значит время, когда ты счастлив? Всего лишь пустой звук. Ты находишься в абсолютной прострации. В некой субстанции, которая едва ощутима. Ты в стороне от всего мира. От обстоятельств, от постоянных событий, что происходят вокруг, от любой информации, что не касается тебя и твоего счастья.
Так и сейчас, находясь в очередном убежище, скрытом от посторонних глаз, я безмерно счастлив. Лениво выбираясь из недавней дрёмы, я чувствую её трепещущие ресницы. В каморке лесника, где так явно ощущался запах мокрой древесины, теперь всё пропиталось нами. Нашими счастливыми вдохами и глубокими довольными выдохами. Нашими стонами и полушёпотом в полном забытье. Просто мы давно переступили грань реальности. Просто теперь есть только и только мы.
Укутанные колючим шерстяным пледом, мы отдыхаем от минувшей ночи. Полусон. Такой сладкий полусон. Иногда Миа распахивает глаза, словно проверяя: реально ли всё это? Реален ли я? Тонкие пальцы, каждый из которых я так жадно целовал, нащупывают во тьме моё лицо. Из груди её вырывается облегчённый выдох. И тогда веки её плавно прикрываются. Дремота тянет её в свои объятия, но с губ всё-таки срывается хриплый шепот: «Господи, ты рядом… Уилл, мы вместе… мне так хорошо, ты ведь всё знаешь, да?»
Я целую уголок её припухших от поцелуев губ и притягиваю к себе ещё ближе. Это и есть мой безмолвный ответ, пропитанный беспрекословным согласием. Впрочем, таковы были мои ответы всегда, если дело касалось Мии.
Ноги её обвиваются вокруг моих ног, касаются бёдер. Руки хаотично двигаются по телу, застывая в итоге на моих плечах. Нам нужно время. Ещё немного времени, чтобы сполна ощутить друг друга. Сутки. Этого смертельно мало, чтобы прийти в себя от той эйфории, что поглотила нас целиком.
Не вылезая из постели почти весь день, мы изучали неизведанное. Опускаясь на самое дно порока, мы подтверждали свой статус грешников. Впрочем, наш мир и без того погряз в грехе. Войны, убийства неповинных людей, насилие. Да мало ли преступлений? Что значим мы? Всего лишь люди, которые полюбили вопреки всем и всему.
Желудок скручивает от чувства голода. Да, чёрт возьми, мы совсем забыли про еду. Довольствуясь только друг другом и парой шоколадных батончиков, которые, поглощая, мы вовлекали в свои поцелуи, теперь наши животы словно завыли в унисон. С великим трудом преодолевая кричащее чувство недовольства внутри себя, я отстраняю её маленькую головку от своей груди и тихо поднимаюсь с кровати. Миа спит. Измотанная мною же и всеми последними событиями. Её сон сладкий и безмятежный. Я замираю на несколько секунд возле кровати, чтобы впитать в себя то, что я вижу. Что бы ни случилось, я всегда буду вспоминать эти разбросанные по подушке кудри, что светились янтарным отблеском, переливаясь в лучах солнца, которые пробирались сквозь узкие щели домика. Буду хранить в себе её нежный образ. Лелеять в себе мысль о том, что её нижняя губа, припухшая чуть больше верхней, была подвержена только моим сладким пыткам. Я был причиной того, что каждый раз, когда терпение её истекало, передние зубки впивались в бархат собственных губ, терзая их.
Она была неумолима. Не такой, как я себе её представлял. Да, проклятье, представлял я её не раз. Миа разбила своими выходками все мои предположения, фантазии. Всё померкло, когда в свои законные права вступила реальность.
Настоящий транс наших сердец. Полная и самозабвенная эйфория. Дрожь до самых позвонков.
Назовите как вам угодно, но разве будут здесь уместны слова? Все они – ничто по сравнению с ней. С нами…
Чувствую, как уголки моих губ дёргаются вверх. На самом деле здесь всё очень просто: она всецело моя.
Крадучись, осторожно переставляя ноги на скрипучих половицах старого домика, дабы не разбудить спящего ангела, я выскальзываю наружу. Светает. И, мне вдруг думается, что эти сутки пролетели в одно короткое мгновение, стоило мне только моргнуть.
Пребывая в абсолютном воодушевлении, я развожу небольшой огонь и достаю припрятанные наспех овощи и хлеб, чтобы поджарить их на костре. Сквозь массивные кроны столетних деревьев, густого покрывала из листьев, потихоньку пробирается солнце. Маленькие лучи рьяно и уверенно просачиваются в открытые щели, заставляя щуриться, но ещё не грея. Мне хорошо. Мне так чертовски хорошо в это раннее утро. Бывают такие моменты, когда весь груз на время падает с плеч. Рюкзак твоих бытовых проблем будет ждать тебя внизу, но это потом. А сейчас плечи твои не отягощены никакими заботами, они расправлены. Как крылья. И тебе так же легко и свободно, словно ты вспорхнул над землей виртуозной маленькой птичкой.
Вдыхаю полной грудью утреннюю свежесть, едва ощутимую лесную сырость. Такое раннее утро, что солнце только начинает нагреваться, а роса на траве и диких цветах совсем не высохла, корни и стебельки не впитали в себя живительную влагу. Мир просыпается, а вместе с тем природа расцветает и дарит всем нам надежду на лучшее.
Внезапно раздается скрип двери. Несмазанные петли на ней издают скребущий визг, а я оборачиваюсь. Миа робко переминается с ноги на ногу, скрещивая их в неловком жесте. Волосы блестящим каскадом перекинуты на одну сторону, а на ней всего лишь моя толстовка и всё те же джинсовые милые шортики.
Проклятье. Она сведет меня с ума.
Мягкая, тёплая и сладкая на вкус. Когда-нибудь она добьёт меня своими проказливыми выходками, а её большие глаза, что светятся искренней любовью и надеждой, просто станут персональной вендеттой, расплатой за все мои грехи. Однажды.
– Думал дать тебе выспаться часок, – чуть прищуриваясь от солнечных бликов, тихо хриплю я.
– Мне без тебя совсем не спится, – легко улыбается Миа, нежной поступью шагая ко мне ближе своими босыми ногами. По земле и по маленьким веточкам. Ещё несколько хрустящих шажков – и вот, она опускается на бревно напротив и вытягивает ножки вперед, подставляя их солнцу. Запрокидывает голову назад и, определённо, делает это зря: мой взгляд опускается ниже, к её горлу, к которому совсем недавно я припадал губами, к выемке между груди и цепляется за симпатичную родинку чуть выше пупка. Она, конечно же, ловит меня за этим откровенным лицезрением с неприкрытым желанием, чуть цокая языком и смущённо улыбаясь. Снова. Так, что, кажется, губы наши скоро и вовсе потрескаются. От поцелуев, от постоянных улыбок, от этого трепещущего счастья.
– На самом деле, Уилл, смотреть там не на что, – тихо посмеивается она и тянет пальчики к горячему хлебу. Я с удовольствием наблюдаю, как она, спохватившись, дует на хлеб и перекидывает его из одной руки в другую. – Хотя ты у меня слишком вежливый, чтобы признаться в этом.
– Много же ты знаешь о прелестях женского тела, да, Мими? – Сестра кривится. – Поэтому жуй свой хлеб и не неси глупости, – отвечаю я и протягиваю ей наш недопитый сок.
– Уильям Аддерли, вы самый обаятельный лгун, которого мне довелось повстречать, – продолжает резвиться она, потягивая из трубочки остатки яблочного сока. – Вспомни среднюю школу, когда мы вместе выбирали мне бюстгальтер. Ведь ничего хорошего не вышло из этой затеи, верно? Он и сейчас мне почти впору.
– Не хотелось бы вплетать сюда его, но, чёрт возьми, у вас с Колином было совсем всё плохо? Любой любящий мужчина непременно покажет своей партнерше все её прелести, вознесёт на пьедестал.
– Возможно, Колин просто не был любящим мужчиной, – пожимает плечами сестра, немного смущаясь. – Или же он просто не ты, – голос её тих и серьёзен. Глаза медленно поднимаются на меня: шальные, обезумевшие от случившегося, от осознания. Я тяжело сглатываю ком в горле, образовавшийся от любви и снова накрывающего вожделения.
Поднимаюсь со своего места и присаживаюсь на корточки возле её ног. Тёмные, будто соболиный мех, пушистые ресницы сестры опускаются вниз. Смущённо трепещут. А кончики моих пальцев начинает отчаянно покалывать в желании прикоснуться к ней. Повинуясь своим порывам, я касаюсь низа её живота и скольжу по её молочной коже вверх. Медленно и вкрадчиво, боясь спугнуть заветный момент. Чуть распахнутые края толстовки даруют мне возможность любоваться ею. Моей полуобнажённой милой девочкой, дыхание которой начинает сбиваться. Поднимает на меня свои зелёные глаза и пялится, словно запуганный зверек. Подушечки пальцев скользят ещё выше и касаются её горла. Не прерывая взгляда, Миа тяжело сглатывает, и я ощущаю пульсацию под пальцами. Это уже не остановить. Механизм запущен. Мои руки продолжают свой искушённый путь и снова опускаются вниз, но уже изменяя свое направление. Скользя в бок, заползая под край толстовки, мои пальцы сжимают её восхитительную миниатюрную грудь. Красные лепестки её губ раскрываются, выпуская наружу исступлённый вздох. Осторожно сминаю подушечками пальцев горошинку её напрягшегося соска.
Взгляды наши переплетены. И я буквально могу наблюдать, как её зрачки расширяются, темнея от беспамятства.
– Миа, разве я не изгнал из тебя твои комплексы? Мне казалось, то, что мы проделывали ещё несколько часов назад, должно было убедить тебя в том, что ты куда более желанна и соблазнительна, чем остальные девушки, – охрипшим от возбуждения голосом шепчу я. В игру включаются пальцы другой руки и накрывают её вторую грудь. Мими подавляет рвущийся наружу стон, закусывая изо всех сил свои губы.
– Уилл, я…
– Что? Снова считаешь, что я лгу? – перебиваю я и усиливаю натиск. Она отчаянно старается ухватить ртом толику воздуха.
– Я люблю тебя. Но я не глупа, чтобы соединить все связующие нити… ах… чёрт… – Глаза снова прикрываются на один короткий миг, но затем вновь широко распахиваются. – Все твои прошлые пассии и Розали… прости, Уилл, но я не могу отделаться от мысли, что Розали лучше меня в постели. Что кто-либо доставил тебе куда больше удовольствия, нежели я.
Я застываю. Медленно отстраняюсь от сестры и внимательно изучаю эмоции, играющие сейчас на её лице. Проклятье. Протяни этим женщинам только один палец – и они тут же съедят всю твою руку. Дай хоть малейший повод – и они раскрутят из пустяка целый остросюжетный роман. Вечные выдумщицы, чёртовы скептики с неиссякаемым потоком комплексов и клубком запутанных мыслей.
Так и сейчас, когда всё моё сердце готово разорваться на куски от распирающей его любви, в её маленькой головке творится полный бедлам. Тяжело выдыхаю и сажусь на землю рядом с бревном, на котором восседает Миа.
– С чего ты вообще взяла, что с Розали у меня что-то было? Да, она пыталась забраться ко мне в штаны, но я всегда оказывался проворнее её, – горько усмехаюсь я, запуская пальцы в свои растрёпанные пряди волос. – Иди ко мне, девочка. – Я протягиваю к ней руки и мягко улыбаюсь её озадаченному виду.
Сестра опускается ко мне на колени и осторожно прикасается пальчиками к моему лицу. Я едва заметно вздрагиваю.
– Знаешь, тебе незачем волноваться. Просто я не уверен, что до тебя у меня вообще кто-либо был.
– Ты что, девственник, Уилл?
Я хрипло смеюсь ей в шею, стараясь подавить в себе желание и перестать наслаждаться её ошеломлённым видом. Наивными большими глазами, в которых застыло сейчас знакомое любопытство.
– Но вчера… я… я не понимаю, – смущённо бормотала Миа, отчаянно преодолевая попытки смятения. Пусть моя сестра была капризной девчонкой, что являлась смесью чистого упрямства и уверенности в своей правоте, сейчас же передо мной была робкая девушка, которая пятила взгляд и краснела. Щёчки её порозовели, а особенно неуёмные пряди выбились ей на лицо. Грудь мою сдавило чем-то тяжелым. – Мне казалось, девственники не умеют проделывать такое.
– Верно. Но я не девственник, солнышко, – продолжаю забавляться я, целуя её в красиво очерченную скулу. – Я лишь хотел сказать, что никого не любил, кроме тебя. И занимаясь любовью, испытываешь совершенно другие ощущения. Тебе не о чем переживать, перед тобой я чист. Всё блекнет, понимаешь? Теряется перед этим…
Она задумчиво кивает и поднимает взгляд на меня. Откровенный, готовый толкнуть меня снова в уже знакомую пропасть. Она прислоняется лицом к выемке на моей шее и тяжело дышит.
– Я такая глупая…
Мне тут же хочется утешить её, но слова застревают посреди горла, оседая внутри меня невысказанной нежностью. Осадком, который будет саднить мою глотку. Вместо слов мои руки самопроизвольно тянутся к ней. Сначала скользя по спине, словно укачивая, а затем аккуратно забираясь под толстовку. Её обнаженная спина напрягается под моими дрожащими пальцами. С особой осторожностью и чуткостью, я провожу по её выпирающим позвонкам, отчего сестра выгибается назад, прижимаясь ко мне ещё плотнее. Её полувлажные губы раскрываются и касаются моей шеи. Я проглатываю свой стон.
Это всё немыслимо хорошо. Все звуки вокруг нас создают сводящую с ума симфонию чувств: звонкая перекличка птиц, трель лягушек где-то позади и тихий шелест листвы, что едва колышется от летнего ветерка. Трясущимися от переизбытка эмоций пальцами она цепляется за края моей футболки и остервенело тянет её вверх. Я окидываю её удивлённым и восторженным взглядом, на что девочка лишь краснеет и кусает меня за бицепс на плече. Мы хрипло смеёмся.
Я ловлю на ходу её губы, и мы застреваем в попытке стащить с меня футболку. Её нетерпеливость начинает толкать меня на крайние меры, дурманя. Я углубляю поцелуй, стараясь вложить в него всё свое упоение, ярость от её сомнений и восторг от её внезапного, но такого сильного желания почувствовать меня ближе. Буйство зелёных красок вокруг – ничто по сравнению с её загоревшимися изумрудами, что смотрят на меня в эту секунду.
Ещё один рывок – и футболка наконец срывается с моего тела. Не сводя с меня затуманенного взгляда, Миа разводит в сторону края толстовки и прислоняется своей обнажённой грудью к моей.
– Ох, чёрт, – ругаюсь я сквозь стиснутые зубы. Её острые соски касаются моей широкой груди, и, кажется, это предел. Предел ярких ощущений, тянущегося томления внизу живота и откровений, слетающих с наших губ.
– Давай, Уилл. Сделай это со мной ещё раз, – обрывистый шёпот опаляет кожу у уха. Чувствую, как, словно в подтверждение своих слов, она оттягивает мою мочку губами и слегка посасывает её.
Мои пальцы дёргают замки на наших джинсах со всем неистовством и опускают их вниз. Мы ходим по краю, вновь вальсируя у обрыва пропасти. В лесной чаще, совсем оторванные от мира и его обыденных проблем. Но мне так хочется достигнуть абсолютного понимания. Отцепить от её совершенства все комплексы, что приклеились к ней, будто назойливый репейник. Хочется показать ей, как прекрасны её формы: талия, идеальная грудь, стройные ноги. Даже рост. Ведь будучи таким высоким, я чувствую, что Миа прекрасно подходит для моего тела. Когда мы сливаемся с ней воедино, всё происходит гармонично и складно. Словно у расколотой надвое чашки соединили один небольшой кусочек, а второй чуть больше. Да, это сравнение весьма подходит для нас. Склеенная чашка. Только теперь уже намертво…
Тем временем я, осмысливая пути решения, проникаю под кромку джинсовой ткани. Дразня, прикасаюсь к влажному кружеву, но не продвигаюсь дальше. Миа яростно сжимает пряди мои волос, намекая не останавливаться. Усмехаюсь прямо ей в лицо.
– Ты нравишься себе? – тихо произношу я и кусаю за её вскинутый вверх подбородок, который она так неосторожно подставила. Сестра непонимающе смотрит мне в глаза. Я повторяю вопрос.
– Может, поговорим об этом позже? – чеканит она каждое слово и начинает ёрзать на моей руке, что всё ещё находится в её шортиках.
– Сейчас. И ни минутой позже, – расслабленно отвечаю я. Она фыркает и тяжело вздыхает.
– Почему ты такой невыносимый? Сейчас я хочу только тебя!
– И получишь, но прежде…– Мой шёпот обрывается, когда Миа припадает к моим губам, словно заставляя меня замолчать. Вовремя опомнившись, я с тихим стоном отрываюсь от её красных губ. – Ответь мне.
Она хмурится. Отводит помутневшие изумруды в сторону и кусает какое-то время свои губы.
– Когда ты рядом со мной, то я ощущаю себя красивой. То, как ты смотришь на меня… это придаёт уверенности. Я словно заряжаюсь от тебя и уже совсем не чувствую себя такой… – она помедлила с ответом, заставляя меня нахмуриться еще больше, – нестандартной.
– Нестандартной? Что именно тебя смущает?
– Ну… к слову, мои большие глаза. Иногда мне кажется, что они слишком уж большие и совсем не такие красивые, как у тебя или у мамы.
– Твои глаза – самые необычные и выразительные из тех, что мне вообще довелось видеть. Поверь моему опытному взгляду фотографа, ведь мы в своём роде художники. – Улыбнувшись, я целую её пушистые ресницы на каждом глазу. – Они не совсем зелёные. Скорее хамелеоны с симпатичными крапинками. Что ещё? – добавляю я, лаская руками внутреннюю гладкую поверхность бедер, отчего дыхание её вновь сбивается с ритма.
– Маленький рост. По сравнению с тобой я настоящий гриб.
– Бог мой, маленький рост, – закатывая глаза в её привычной манере, хмыкаю я. – А как же та поза ночью, помнишь? Без твоего роста мы вряд ли достигли бы…
– Уилл.
– Что? Я это вполне серьёзно. Многие девушки кажутся ужасно длинными, когда становятся на каблуки, а ты… ты становишься ещё более соблазнительной, когда для разнообразия достаешь мне до груди.
Сестра приглушённо смеётся и тут же охает, когда мои пальцы продолжают уже более откровенную ласку, потирая мокрое кружево и совершая хаотичные круговые движения.
– Давай, Мими, перечисляй дальше, я теряю терпение, – властным, но мягким тоном говорю я.
– Знаешь, это вовсе не обязательно, ведь я…
– Ну же, – снова перебиваю, усиливая трения внизу. В лесной глуши раздаётся её весьма искушённый стон.
– Чёрт возьми, прекрати меня дразнить! Я ещё не привыкла к такому.
– Я весь внимание.
Мой приказной тон и смеющиеся в противовес глаза заставляют её улыбаться. Она прижимается ещё ближе и тихо бормочет, наверняка желая, чтобы я не расслышал:
– Маленькая грудь.
Теперь с моих губ срывается стон, только больше походя на страдальческий. Чувствуя неожиданный прилив сил, я опрокидываю её маленькое тело на землю и нависаю над ней. Её большие до безобразия глазки расширяются ещё больше. И эта картина возбуждает меня ещё сильней. Закидываю её тонкие руки за голову и прижимаю запястья к земле. Ещё один красноречивый взгляд – и я с диким наслаждением вбираю в свой рот её грудь. Один сосок за другим. Миа начинает что-то бессвязно шептать и крутиться, выгибаясь от удовольствия. Провожу языком по её небольшим, но совершенным холмикам, а затем дую на них, отчего вся ее молочная кожа покрывается дрожью.
