Текст книги "Запретное влечение (СИ)"

Автор книги: Анна Карельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– А вот и десерт! – восклицает радостно Розали, но застывает, увидев впечатляющую картину, что развернулась прямо за столом.

– Мальчики! – ахает мама, передавая в руки Рози шарлотку и устремляясь к нам.

Миа опережает её, толкая Розали плечом и подбегая ко мне. Её безумные глаза впиваются в меня, обезоруживая.

– Хватит, Уилл. Отпусти же его! – тихо шепчет сестра, прикасаясь к моей вздымающейся груди своими пальчиками. Она выжидающе смотрит, почти умоляюще. И я сдаюсь. Я опускаю своё оружие, капитулирую. Я сделал бы всё, лишь бы она продолжала смотреть на меня вот так: будто я – весь её мир, а от моих действий всецело зависит его благополучие.

Пальцы мои разжимаются, отчего комнату заполняет облегчённый выдох Колина. Я не свожу с неё глаз. Миа устала играть в эту губительную игру. Губительную – для наших сердец, жестокую – для остальных. Чувствую, что сейчас она хочет лишь одного – прижаться ко мне крепче и послать всех остальных к чертям. Мы не близнецы, но в эту секунду я разделяю её желание, которое можно считать с её увлажнившихся глаз.

– Так, это не куда не годится, ребята! – громкий голос отца заставляет всех нас обернуться назад. Видимо, он наблюдает за представлением уже давно. Пригласив всех обратно за стол, он продолжает: – Завтра у Дилайлы, вашей тёти, день рождения. Мы собирались отпраздновать его в нашем лесном домике, собравшись с её семьей. Но теперь я предлагаю другой вариант. Колин и Розали поедут с нами. Всем вам необходимо сплотиться, а что как не разжигание костра и приготовления ужина способствует этому? Если у вас на ближайшие два дня нет планов, то прошу поддержать меня.

Переглянувшись с сестрой, я бросаю предупреждающий взгляд Колину. Ей-богу, я придушу его собственными руками, если он согласится!

– О, я так люблю подобные вылазки! – первой решает Рози, встряхнув своей рыжей копной волос. Я натянуто улыбаюсь ей.

– И замечательно. Ну, а ты, Колин? – спрашивает мама, с надеждой поглядывая на парня. Он задумчиво хмурится, искоса наблюдая за Мией.

– Думаю, идея хорошая. Но вот не помешаем ли мы вашему семейному празднику? – сомневается парень. Правильно, так держать.

Моя девочка притихла. Закусив губу, она ковыряет вилкой остывший пирог. Нервничает. Меня разрывает от неистового желания утешить её. Я осекаюсь, когда слышу, что родители вовсе не против, и Колин, будучи невыносимо милым, всё же соглашается.

– Вы это серьёзно?! – резко говорю я, замечая, как все присутствующие удивлённо поворачиваются ко мне. – Мы что, в детском лагере? Сплочение коллектива? Я не стану участвовать в этом!

– Но дорогой… – осторожно начинает Розали.

– Это просто абсурд.

– Уильям, прошу тебя пойти нам навстречу, – ласково просит мама.

– Это не обсуждается, – резко прекращает спор отец. – Вечер уже поздний, думаю, гостям лучше остаться у нас, ведь выезд завтра рано утром. Миа одолжит Рози подходящие вещи, а Франси отыщет вещи Уилла, которые ему уже малы. Думаю, Колину они будут впору.

Я нервно усмехаюсь.

– Уилл! – гремит голос отца. – Я ещё поговорю с вами двоими, ясно? А теперь всем пить чай и по кроватям. Комнат хватит на всех.

Розали снова радостно жмётся ко мне, пытаясь угостить меня своим пирогом. Меня начинает мутить от всех сегодняшних событий. От наигранности, от затеянной нами игры, от Розали. Отчаянно хочется зарыться носом в тёмные кудри сестры, которые сегодня непременно пахнут сладкими духами. Живот скручивает от резко нахлынувшего на меня желания.

– Ну, давай же, Уилл, помоги мне с пирогом, – нежно мурлыкает девушка, поднося к моим губам кусочек. Пока родители обсуждают предстоящую поездку, Рози ведёт себя раскованнее, проводя острым язычком по красным губам и придвигаясь ещё ближе. Ложка Мии резко падает на тарелку.

– Да, Уилл, помоги Розали с пирогом. Ты ведь не хочешь, чтобы она не влезла завтра в мои спортивные брюки? – нервно смеётся сестра и, хватая за руку Колина, тащит его наверх. Вижу, как по пути к лестнице она сплетает их пальцы и позволяет ему обнять себя.

Проклятье!

– Не нервничай, милый. Я вовсе не обиделась, – нарушает затянувшееся молчание Рози. – Она у вас очень вспыльчива. Но думаю, что мы подружимся, – добавляет она, поворачиваясь к ошарашенным родителям.

Ещё одна уверенная, воспринявшая мою нервозность на свой счет. Как удобно. И почему люди думают, что вклиниться между мной и сестрой будет так легко? Ощущаю, что нахожусь на грани срыва. Одержимый тем, чтобы вышвырнуть гостей за дверь и вернуться к своей расстроенной и злой малышке. Принять её обиды, утешить, залечить открывшиеся раны поцелуями.

– Очень надеюсь на это, – вздыхает мама. – Но Мие пойдёт на пользу то, что не все пляшут под её дудку. Особенно Уилл.

– Ладно, Франси. Хватит на сегодня разговоров, – устало отзывается отец и приобнимает жену. – Завтра рано вставать, не засиживайтесь допоздна, детки.

– Я помогу прибраться, – вызывается помочь Розали и поднимается вслед за мамой.

Искоса поглядываю на девушку, примечая в ней ту же кричащую доброжелательность, что и в Колине. Другой счёл бы это за простую вежливость, но здесь была не только она. Актёрское мастерство сочилось в каждом их жесте. Откинувшись назад, я внимательно изучаю рыжую бестию, что улыбается до ушей и помогает матери с грязной посудой. Но уверенность в том, что в ближайшее время с этих двоих слетят маски, возрастает во мне и крепнет.

***

Настенные старинные часы бьют полночь. Проскользнув через смежную ванную между нашими с сестрой комнатами, останавливаюсь у её двери. Прислушиваясь к посторонним звукам, я шагаю за порог и тут же встречаюсь с любимыми глазами. Миа медленно откладывает книжку в сторону и поднимается с кровати. На ней милые спальные шортики, которые заметно облегают её пятую точку, и тонкая майка на бретельках. Я нервно сглатываю. Видеть её такой наедине, находясь на расстоянии вытянутой руки, невыносимо. Этот образ впечатывается в меня, дурманя рассудок. Алкоголь бьёт в голову, и недолго думая я сгребаю сестру в охапку, резко прижимая её миниатюрное тело к себе. Из её груди вырывается судорожный вздох. Она обнимает меня в ответ и тянется на цыпочках, желая уткнуться мне в грудь. Без каблуков малышка вновь обретает свой привычный рост, потому едва достаёт мне до груди. Изящные пальчики вцепляются в спину, а её дыхание сбивается.

– Боже… я так скучала, Уилл. Ты чувствуешь то же самое?

Моё сердце колотится о грудную клетку, желая разбиться об неё. Слишком близко. Слишком хорошо. Я сжимаю её в своих руках ещё крепче, выдохнув одно единственное «да»

.

Подняв на меня свои изумруды, она легонько улыбается. Мою башню окончательно срывает, но я стараюсь держаться. Ради неё, ради нас.

– Я вела себя как полная идиотка! – смущённо шепчет она, утыкаясь лбом в мою грудь.

– Ты вела себя как истинная собственница. А это значит, что ты ещё и лгунья. Ведь кто-то зарекался, что не станет испытывать нечто подобное ещё раз.

– Нет, я не лгунья! У меня лишь раздвоение личности, ведь моя вторая половина ужасно злится на тебя.

– А что же первая?

– Первая… первая находит все эти игры забавными, – краснеет она, закусывая свою губу двумя передними зубами. – Это не должно быть забавным, так? Не должно заводить меня…

Её каштановые кудри выбиваются из хвостика, падая на раскрасневшиеся щёки. Этот её невинный вид и те слова, что она сейчас шепчет мне… Невообразимо передать. Невозможно выразить, как моя грудь рвётся от переполняющих сердце эмоций. Они накрывают меня с головой, отдаваясь дрожью во всех моих конечностях.

– Нет, Миа. Это правильно, если тебе это нравится. Мне нравится это тоже, – шепчу в ответ, наклоняясь к её лицу. – Ты становишься совсем другой, когда мы вовлечены в эту больную игру.

– Другой? – удивлённо переспрашивает она.

– Да… Игривой и беспощадной. – Целую её в висок и улыбаюсь.

– Тебя это… волнует? – неуверенный шепот. Я восторгаюсь её таким редким смущением и тем, что она подставляет своё «волнует» вместо «возбуждает». В груди теснится необъятная нежность.

– Да. Очень волнует.

Тяжело сглатываю, ощущая, как тесно она ко мне прижимается. Абсолютно безумные глаза с потемневшими зрачками, робкая улыбка. Миа неровно дышит, соприкасаясь с моим телом при каждом вдохе.

Нельзя. Нельзя. Нельзя.

– Малыш, пора ложиться. Завтра тяжелый день.

Она немного отстраняется, заглядывая ко мне в глаза. Так осторожно, словно пытаясь разглядеть в них то, что известно только ей одной.

– Ты ведь побудешь со мной, пока я не усну?

– А может быть иначе?

– Да, может. Но этого не случится, верно? – Сестра встаёт на цыпочки и целует меня в грудь. Даже через плотную ткань футболки я чувствую тепло её мягких губ. Прикрываю от блаженства глаза. Зная все ответы на свои собственные вопросы, она всё равно задаёт мне их, ища в моих словах поддержку и уверенность в «нас». Как и в детстве.

Она берёт меня за руку и тянет к своей кровати. Мои легкие сдавливает что-то тяжёлое. Миа забирается под одеяло и увлекает меня за собой. Из меня вырывается приглушённый стон. Обвив меня ногами, малышка устраивается на моей груди, прислоняясь своим животом к моему. Её ловкие пальчики тянутся к моему лицу. Подушечки пальцев скрываются в моих густых волосах, а затем скользят вниз: лоб, виски, глаза, нос. Когда же она останавливаются на губах, я замираю. Снова появляется непреодолимое желание играть, наблюдать за её реакциями и растворяться в ней. Чуть приоткрываю губы и кусаю один из её пальчиков. Она тихо шипит и легонько бьёт меня по губам. Я смеюсь. Хватаю её цепкие руки и тяну их на себя. Миа оказывается полностью на мне. Такая лёгкая и обворожительная, что низ живота болезненно скручивает. Её губы в миллиметре от моих, но я понимаю: этого делать нельзя. Просто потому, что потом мы не остановимся. Больше нет ярлыков, нет табличек с надписью «стоп» и нет мигающих внутренних лампочек. Всё позабыто. Стёрто. Есть только мы. И если в эту секунду её губы накроют мои, мы окончательно оборвём ту тонкую нить, что до сих пор нас оберегала. Ограждала от ошибок.

Я оставляю невинный и долгий поцелуй в уголке её губ и разжимаю силки на её запястьях. Сестра улыбается. Мы снова продолжаем балансировать на грани. Довольствуемся шатким контролем и дразним друг друга – чем дальше, тем больнее и желаннее. Взяв мою руку, она подносит её к своему лицу. Целует каждый мой палец, не пропуская ни одной костяшки и фаланги. Её губы – словно влажный бархат… В этом жесте кроется гораздо больше любви, чем во всех самых чувственных клятвах.

Она – моя главная слабость. Всегда была ею и останется. Опускаю её голову на подушку и целую в волосы, задерживаясь на них губами. Глубоко вдыхаю её аромат. Сладкий и вкусный. Словно свежесобранная малина. Мне никогда не надышаться им. Никогда не будет много её в моей жизни. Будто одержимый, я погибаю. Медленно. Сводя её и себя с ума. Но такая смерть – самая желанная…

Глава 9.

Флешбэк

На дворе стояла ранняя осень. Листья ещё не успели сменить свой окрас и всё ещё покоились на деревьях, едва прогибаясь от тёплого ветерка. Несмотря на это, в воздухе чувствовалась утренняя сырость, и уже считалось абсолютно необдуманным выходить на улицу в одних летних шортах и шлёпанцах. Август послал на прощание последние солнечные деньки свободы и тихо скрылся, оставив после себя лишь приятные воспоминания.

Задний двор семейства Аддерли был просторным, с множеством всякого нужного хлама, что подпирал гараж, старых и памятных вещиц и качелями, скрытыми от посторонних глаз, что смастерил для своих детей однажды Невил. Качели висели на толстой ветке могучего дуба, что раскинул свои ветви во весь двор, скрывая и уберегая от непогоды. С любовью вырезанный кусочек дерева бесшумно покачивался на верёвках, повинуясь лёгкому порыву ветра.

Когда Дилайла Андерсен стала свидетелем настоящего вихря, состоящего из выпадов юной племянницы, уже тогда она точно знала, куда та отправится страдать и сетовать на весь мир. Как и ожидалось, Миа восседала под высоким семейным деревом и ковыряла носком кроссовка сырую землю. Создавая тихий и неторопливый шорох своими ботинками, Дилайла осторожно приземлилась возле нахмуренной девочки. Тяжёлый и горестный взгляд был устремлён куда-то вдаль, а зелень её глаз заволокло обидой, но веки оставались сухими. Истинная сильная леди. Девушка нервно облизнула пересохшие губы, собираясь успокоить её и подарить свою поддержку, как делала она всегда, питая к девочке тёплые чувства. Но разве приняла бы их теперь маленькая воительница хоть от кого-либо, кроме своего брата? Всерьёз и без всякого притворства? Не отрывая взгляда от горизонта, Миа опередила её.

– Я не стану ни с кем разговаривать. Даже с тобой, Ди, – голос её холоден, а тон на грани срыва.

– Чем плохи разговоры?

– Они ни к чему не приведут! Отец не изменит своего решения, а в утешениях я не нуждаюсь, – воскликнула малышка с горящими глазами. Её некогда прекрасные каштановые кудри спутались, и теперь это больше походило на грязный и тёмный пучок волос; джинсы были содраны на коленках, а в тех местах, где виднелась кожа, просматривалась запёкшаяся кровь. И как Дилайла упустила тот момент, когда из ангелочка вроде её племянницы, что кружилась в кремовом пышном платье на Рождество, вырос настоящий сорванец, который устраивал бунты и дрался с соседскими мальчишками на равных? В груди её защемило. Видимо, она была слишком занята собственной жизнью. Именной той, которая непременно у всех появляется и выдвигается на первый план. Личная жизнь с её лично-трагичными заморочками.

– Все мы нуждаемся в них, Миа. Рано или поздно.

– Я – нет.

– Значит, такой уж крепкий орешек?

Девочка смирила её грозным взглядом и, поджав сильнее губы, снова отвернулась. Имея опыт общения с подростками, Ди с напускным равнодушием пожала плечами и облокотилась о кору дерева. Секунды мчались, но она продолжала молчать, желая дать время остыть и не слишком наседать. Ведь как уже говорилось во всевозможных цитатах, когда тебе плохо, то очень важно, чтобы рядом был тот, кто понимал без слов. Она понимала, потому терпеливо выжидала момент. Зная великую тягу Мии к сладкому, девушка со спокойным видом полезла в карман за шоколадным батончиком и стала не спеша его разворачивать, намеренно шурша обёрткой как можно громче. Когда же она откусила первый кусочек и стала громко его пережёвывать, страдалица не выдержала:

– Не могла бы ты поесть в другом месте?

– Это почему?

– Действуешь мне на нервы, вот почему! – воскликнула Мими, развернувшись в пол-оборота.

– Лгунья, – улыбнулась ей в ответ Дилайла. – Ты просто тоже хочешь батончик. М-м… Бог мой, да он с начинкой! – продолжила пытку она, замечая голодный взгляд девочки.

– Ты просто невыносима, – усмехается младшая Аддерли, и её губы наконец трогает лёгкая улыбка. Ди победно улыбается в ответ и протягивает ей оставшуюся сладость.

– Почётная неудачница штата Джорджия прибыла. Выкладывай свои горести, а затем послушаешь мою сломанную историю любви, и тогда, поверь мне, тогда ты будешь чувствовать себя значительно лучше.

– Ты снова преувеличиваешь!

– Не в этот раз, милая. Зак бросил меня на следующий день после помолвки, когда я решила сделать ему сюрприз и стояла на кухне в развратном костюмчике домработницы. Сущий кошмар, верно? – В синеве плескалась недавняя боль, которая кружила на поверхности морской глади её глаз и портила всю картину. Но несмотря ни на что, пухлые губы тёти улыбались.

– Ох, Ди… Неужели ты выглядела настолько плохо? Чудо-батончики, не правда ли? – шутливо бросила Миа, пытаясь не дать этой боли прорваться наружу. Она, конечно же, тщательно скрывала свои эмоции, но беспокойство за постоянные любовные неудачи Дилайлы здорово озадачивало её.

– Да, твоя вина. Закидываешься ими, как обезумевшая, – и вот, подсадила и меня на свой антидепрессант. Неудивительно, что Франческа запретила тебе шоколад. – Ущипнув девочку за бок, она старалась уйти от болезненной темы как можно дальше. – И всё же… что там у вас стряслось?

– Отец расселил нас с Уиллом по разные комнаты после драки с Милтонами, – фыркнула упрямица, скомкав в руке обёртку и бросив взгляд на опавшие листья. – Говорит, что началась средняя школа и что мы уже не дети. Я не глупая, но одного понять всё-таки никак не могу: зачем всё наше детство вбивать в наши головы то, что мы должны дружить и заботиться друг о друге, а затем так жестоко с нами поступать? В чём смысл, Ди?

– Послушать тебя – так кажется, будто брат отчаливает в другую точку земного шара. Ваши комнаты почти вплотную, Миа.

– Это всё бред. Они нарочно ставят такие запреты, которые мы однозначно будем нарушать!

– Родная, но ведь придёт время, когда ты должна будешь отпустить его. Так же, как и Уилл тебя. Вы ведь не сиамские близнецы и даже не одного пола! Ты – девочка. Думаю, мне не стоит объяснять тебе, что даже в семье есть нормы приличия.

– Считаешь, что я не знаю, в чём наши различия? Что такое пол, когда, кроме гениталий, у нас всё одинаковое?! – вскипела вдруг племянница. – Нам нравится одно и то же, мы думаем в одном направлении и… да, когда мне снятся кошмары, Уилл оберегает меня. Он просто приходит, и мне совсем не страшно! Да, чтобы ты знала, Ди, у нас никогда не наступит такое время! Уилл всегда будет и останется только моим, понимаешь? Я лучше спрыгну в ту вонючую речку, чем отпущу его от себя. Ну почему… почему вы все этого не можете понять?! Мы не расцепим наши руки. Ни за что.

Девушка запнулась на полуслове и, находясь в лёгком ступоре, слушала речь одиннадцатилетней девочки. По округлившимся голубым глазам было легко понять, что она обескуражена.

Нет.

Нет, это просто абсурдно, но в тот момент ей вдруг подумалось, что в племянницу вселилась мудрая женщина, которая защищала свою любовь, отстаивая её подобно волчице. Стало страшно. Откуда в этих больших глазах столько усталости и обречённости? Одиннадцать лет. Отроду. В голове не укладывалось. И в тот осенний тёплый вечер Дилайла Андерсен поняла, что это не просто брат и сестра. Это дети, готовые упрятаться в свой кокон и наслаждаться замкнутым пространством, словно небесным подарком. Пусть они задохнутся в нём из-за недостатка воздуха, но ведь будут вдвоём. Просто они есть друг у друга, и это всё, что им нужно.

Конец Флешбэка

POV Миа

Настойчивый стук в дверь нагло вырывает меня из сладкого сна. С трудом распахиваю глаза и оглядываюсь. Одна. Разочарование укалывает меня тоненькой иголочкой. Стук повторяется, и я понимаю, что это точно не Уилл. Недовольно поджимаю губы и плетусь к двери. По телу пробегает короткая дрожь, переходящая в пробирающий до костей озноб. Чёрт, до чего же холодно. Без своего одеяла и уютных рук брата ощущаю себя так, словно меня выкинули раздетую на улицу посреди зимы. Когда же чьи-то пальцы снова начинают свою назойливую попытку, то резко распахиваю дверь. Рука Колина оказывается перед моим лицом. Морщусь, злобно сверкая сонными глазами.

– И тебе доброе утро, птенчик, – ласково бормочет парень, понизив тон до шепота.

– Какого чёрта? Половина шестого! – шиплю я.

Не обращая на мои разъярённые реплики, мой бывший молодой человек проходит в комнату и усаживается на подоконник. Только сейчас замечаю, что окно нараспашку. Ну, конечно, мне будет холодно, ведь тот, кто грел ночью, бесследно пропал. Тяжело вздохнув, обматываюсь одеялом, что валялось на полу. Бросаю короткий взгляд на гостя: он кажется мне притягательным, только не пойму, с чего это вдруг? Когда же я останавливаю глаза на его одежде, то улыбка на один короткий миг трогает уголки губ. В прошлом году Уилл носил этот серый спортивный костюм. Брат растёт чуть ли не каждый месяц, а оттого вещей, которые стали ему малы, на чердаке преумножилось.

– Ты же понимаешь, зачем я пришел так рано? Мы выезжаем через час, поэтому вся твоя нескончаемая родня поднимется уже в ближайшие минуты, – любезно поясняет он, послав мне многозначительный взгляд. Колин нисколько не поменялся: обаятельный, понимающий и, что будет не к слову, явно выигрывает у меня в умении подстроиться под людей и обстоятельства. Да, именно поэтому он здесь.

– Ясно. Что ты хочешь услышать от меня?

Шатен весело усмехается, буравя меня любопытным взглядом.

– Мел, чем тебе так насолил твой братец?

– Он никогда не обидел бы меня. Уилл здесь ни при чём.

– Да брось, – улыбается Колин в ответ. – Я, по-твоему, совсем недалёкий? Месть чистой воды.

Он расслаблен. В нём так всё и кричит о том, что он адаптируется к любой ситуации. Главное – сопоставить просьбу и свою личную выгоду. Ну, конечно же, я знала это. Впрочем, разве это грех в наше время? Люди вертятся, как могут. Но различие Колина и подобных людей было в том, что ему нравилась эта некая игра. Он желанно вкушал чужие сомнения, их клубок чувств, который доводил всех вокруг до отчаяния, и готовность других отплатить ему за содеянную помощь. Но он не был плохим, отнюдь. Парень и вправду обладал чуткостью, пониманием всего, что происходило вокруг, и маняще острым интеллектом. Просто все эти игры – его обычное баловство, которым он разбавлял скуку.

Должна признаться, у нас с ним всё было искренне. До определённого момента. Того самого, когда он захотел большего, а я – нет. Тем не менее, будучи эмоциональной, я списала всё на волнение. Тогда… всё тогда, в общем, пошло не так: свечи не с тем ароматом, скрипучая кровать общаги и голоса за дверью в ненужный момент. Но и это не остановило. Я успешно заглушала тревожные сигналы, трезвонящие в голове, и ждала своей сказки. Тщетно. Но самообман, как правило, не знает границ. Так вышло и со мной. Ссоры тянулись бесконечной вереницей, а дискомфорт усиливался. Именно в то самое время и слетели наши с ним маски. И мы будто впервые взглянули друг другу в глаза. Поняли всё. Без заученных речей о расставании и нелепых «останемся друзьями». И теперь шатен в моём доме, нагло захватил моё излюбленное место у окна и жаждет объяснений.

– Мне не нравится Розали, – выдохнула я.

– А я, значит, подхожу для подобной роли. Ты считаешь, что твоему родственничку понравился бы кто-то другой?

Усмехаюсь в ответ, встречая ответную понимающую улыбку.

– Между прочим, он чуть не врезал мне вчера. Ты задумывалась, к чему приведут ваши игры?

– Бог мой, Колин! Ты решил получить квалификацию психолога? Родителям нравится, что у нас есть пары. Они всегда упрекали меня в том, что я нелюдимая. Вот, теперь не будут.

– До конца каникул ещё три месяца, Мел. У меня тоже есть свои планы.

– Знаю. Просто помоги мне в этот уикенд, только и всего. Ведь я не хуже Уилла.

Парень смеётся.

– Ты хуже Уилла только потому, что он не просил Розали подыграть. Была бы её воля, она залезла бы к нему в трусы ещё на вчерашнем ужине. Страстная девочка, – мечтательно протягивает шатен и спрыгивает с окна. – Ладно, я побуду твоим любимым ещё пару дней, пока Райли не осознает, что ревность губительна.

– Райли? – выгибая бровь, спрашиваю я. Имя моей соседки, кажется, навсегда выжжено в моём мозгу. – Только не говори, что это Попс.

Колин улыбается во весь рот.

– Только не говори, что тебе больно, ведь это твоя подруга, а не прошло ещё и месяца, – изобразив мой голос, забавно отвечает он. Я невольно смеюсь.

– А ты начинаешь мне нравиться!

– Значит, мне точно пора, – хмыкает Колин, проплывая мимо меня, а уже в дверях останавливается и бросает, обернувшись: – И не забудь нацепить на себя свою самую счастливую улыбочку, чтобы твой братец разозлился ещё больше.

Он уходит, а я так и остаюсь стоять посреди комнаты, обёрнутая в пятнадцать слоёв одеяла. Да, пусть остальные не такие проницательные личности, как Колин, но ведь мы так рискуем… А что, если мы просто увлечёмся игрой, поддадимся разбушевавшимся эмоциям и выпалим что-нибудь личное ненароком? К тому же, вчера мы слишком соскучились друг по другу, потому и не стали выяснять отношения. Мы так жадно впитывали каждую секунду близости, что голова шла кругом. Да, мы играемся. Но не зайдёт ли всё слишком далеко? Что если Розали и вправду запрыгнет на него? Что если Колин захочет гнева Уилла и позволит себе большее? Уверенность, что всё будет под контролем, слишком шатка. Все мы люди, чёрт возьми. Один неверный шаг – и всё, черта будет уже переступлена.

Ощущения такие, словно я стою на краю обрыва. Мне очень страшно, но неведомая сила подталкивает меня всё ближе. Дух захватывает. Адреналин внедряется в кровь. И это болезненное предвкушение с ноющей тягой внизу живота. Сумасшедшая тарзанка жизни. И мы полетим. Ведь напротив точно так же стоит мой брат и подходит к краю всё ближе.

***

Наш лесной домик ничуть не изменился. Он всё так же манил своим уютом и теплом. Деревянный, с камином в большой гостиной и просторной беседкой во дворе. Дом был отрадой и в холодную зиму, и в жаркое лето. А лес вокруг делал его и вовсе похожим на сказку.

Проведя пару часов в напряжённой езде, я была счастлива оказаться на свежем воздухе. Выпрыгнув из машины, тут же устремляюсь в лес, замечая озабоченный взгляд брата, брошенный вслед. И пусть беспокоится, ведь вовсе не обязательно было принимать все ласки своей подружки, чтобы не прогореть. Шагаю резко, втаптывая землю своими кроссовками, и восстанавливаю дыхание. Мне всего лишь нужно немного времени, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. А всё дело в том, что родители уехали на своей машине за Дилайлой, и мы, соответственно, – на другой, всей нашей «дружной компанией». Уилл был за рулем, а Розали, конечно же, рядом с ним. Её длинные пальцы с ярким лаком то и дело касались его, поглаживая и искушая. Вездесущие чёртовы пальцы. Я внутренне дёргалась каждый раз, когда она наклонялась к нему. Каждый проклятый шорох, шёпот, тихое движение спереди меня – медленно сходила с ума от бездействия. И был ещё один фактор, который давил мне на виски, – Колин. Проницательный, как местная гадалка. Сдерживая свои порывы, свою нервозность, я крепко сжимала пальцы в кулаки и пялилась в окно.

Впрочем, а что я могла? Снова тереться о бедного парня рядом и доказывать Уиллу, что и я могу злить его? Не хотелось. Настроение было подавленным, и всё, чего мне действительно хотелось в эту минуту, так это прижиматься как можно теснее к брату и прятаться ото всех вокруг. Слишком много людей, слишком много лжи и притворства. Но это та самая цена за наслаждение быть рядом с ним. И Уилл, я уверена, чувствовал то же самое.

Прислоняюсь к коре ближайшего дерева и прикрываю глаза. Свежий лесной воздух с примесью хвои, диких цветов и терпкого аромата, дурманящего голову. Где-то вдалеке щебечут птицы, перескакивая с ветки на ветку. Лес живёт своей жизнью: дышит, цветёт и расслабляет. Мне хорошо. Не нужно натянуто улыбаться и слушать болтовню Рози, что уже вовсю представляла себя в роли миссис Аддерли. Пусть поперхнётся своим «хочу». Не позволю. Просто я нуждаюсь в небольшой передышке. Возможно, стоит поучиться у Колина и играть свою роль. Абстрагироваться. Научиться дышать ровно и не кипеть от злости, когда пальцы с ярким лаком медленно движутся по любимой шее вниз. По моей шее. По моему направлению. По моим дорогим сердцу родинкам.

Нет, всё безуспешно. Ведь от одной только мысли я прихожу в бешенство. Чтобы играть свою роль, нужна холодная голова. А в такие моменты моя голова вообще отсутствует. Только эмоции, которые царапают и дерут меня изнутри, делая ещё больнее. И всё же, во всём этом был смысл. Ведь это только начало. А с каждым днём чувства мои растут так же стремительно, как снежный ком. Мы с братом должны быть превосходными актёрами, которые выполняют свою работу чётко, не подвергая зрителей сомнению. Чтобы никто и думать не смел, что игра наша фальшива. А эта поездка, безусловно, хороший урок.

Шумно выдыхаю и медленно начинаю шагать к дому, где уже вдалеке слышатся радостные возгласы воссоединившейся семьи.

Только улыбайся искренне, девочка, ты ведь давно уже выросла. Бунты не прокатят.

Глава 10.

POV Уилл

Любите ли вы семейные сборища? Те дни, когда всё свободное пространство заполняют знакомые лица, а от вежливой улыбки сводит скулы. Смутно знакомые двоюродные бабушки и троюродные тёти треплют за щеки и говорят, как же сильно они тебя любят. Рассказывая «занимательные» истории из твоего детства, они смеются и заносят тебя в ряды своих любимчиков, в то время как ты пытаешься вспомнить хоть один запоминающийся момент, связанный с этим человеком. И всё же, даже самые трудные подростки едва сдерживают умиление и радость от похвалы, когда о нём отзываются так тепло и гордо.

Миа и я были всем милы. Да, именно так. Мы здоровались первыми с соседями, участвовали в общественных праздниках и всегда трепетно выбирали подарки своим родным. Фирменные каштановые кудри сестры и мою светлую шевелюру узнавали везде. Мы были маленькими деятелями, родителей которых уважали и ценили. Мы не могли их подвести. Но конечно, ничто не долговечно. Ближе к средней школе мы стали ввязываться в драки, заступаясь за свою толстую собаку или же доказывая, что Эштон, соседский мальчик-инвалид, такой же как и все. Да, в наших передрягах всегда был смысл. Мы были чем-то вроде местной команды справедливости. Сейчас, конечно, вспоминать это смешно, но в те времена это казалось поистине великим делом.

И всё-таки, родители считали иначе. Драки – значит, мы уже виноваты, раз не смогли уладить конфликт. Да, так-то, может, и верно, но разве дети могли это понять? И что значат слова родителей, когда ты чувствуешь себя настоящим спасителем Вселенной? И, конечно, был ещё один неприкосновенный запрет, который мы так или иначе всегда нарушали: мы не умели и не хотели существовать поодиночке. Всё становилось слишком маловажным, не стоящим и толики внимания.

К слову, о семейных сборищах… Я стою посреди гостиной и наблюдаю, как тётя Дилайла, придерживая рукой свой округлившийся живот, целует в обе щеки свою старшую сестру и тепло обнимает зятя. В тени остаётся только Мэтью – наш двоюродный брат и первый ребёнок Дилайлы. Он старается оставаться незамеченным, прячась под воротник своей мастерки как можно глубже. Отстранённый и… подавленный? Я хмурюсь, понимая, как же мало знаю о нём. Родственники – громкое слово, отождествляющее, как правило, близость, кровное родство и любовь друг к другу. А в сущности… как много мы знаем о тех, кто находится с нами рядом? Речь не о цвете волос, знаке зодиака и общих приметах. А о том, что на самом деле они любят, отчего иной раз они пускают слезу и с какими чувствами они встречают новый день. Это остаётся за занавесом. Вдали от ярлыков и чужих людей, которых мы привыкли считать «родными».