Текст книги "Запретное влечение (СИ)"

Автор книги: Анна Карельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Бог мой, какая же ты дура, Амелия! Ты просто невыносимая дура!

– Ди, – всхлипываю я. – Он не просто мой союзник. А наша поддержка… она не совсем обыденная. Это нечто большее, это, чёрт возьми, гораздо большее! Я без него не смогу – ни физически, ни морально. Никак. Не увидь я его неделю, тут же превращаюсь в бесчувственного овоща. Это конец, Ди, если о нас узнают, это нас сокрушит, – голос мой дрожит, будто я снова вернулась в детство, где, заикаясь, я вымаливаю желанное прощение. – Всё уже слишком серьёзно… И я и Уилл медленно идём ко дну. Я это чувствую.

Суетливо протираю глаза, возможно слишком рьяно смахивая с них слёзы. Внутри меня просыпается ненависть. К всевозможным обстоятельствам, к нашему Создателю, который, быть может насмехаясь, сотворил такое с нашими узами. Кровные узы – как вечное клеймо, как собственное проклятие!

Меня уже не остановить. Солёные ручейки слез срываются с глаз, с ресниц, с немыслимой скоростью летя вниз уже без моей помощи. Дилайла попала в цель. Добрые слова проницательной родственницы зацепились за мою больную душу. Грудная клетка горит огнем. Сердце колотится об неё, как в настоящей лихорадке. Ощущаю всем своим существом его глухие удары. Моё отчаяние толкает меня на смелость. Поднимаю на тётю свои затуманенные глаза и переплетаюсь с ней взглядом. Широко распахнутые голубые глаза светятся шоком. Она ошеломлённо наблюдает за моими действиями, внимательно слушая.

О чём ты думаешь сейчас, Ди? Возможно, о том, что всё зашло куда дальше? О том, что вместо твоей племянницы перед тобой сидит обезумевшая от своей неправильной любви девушка. А может, тебе просто мерзко? Ведь наши чувства, крепкие и возвышенные, считаются в этом мире уродливыми. Извращёнными, аморальными, неестественными. Что ты думаешь о нас теперь? По-прежнему ли ты любишь меня так сильно?

Но она молчит. Просто молчит и сверлит меня взглядом полного сострадания. Таким, что кажется, сердце моё точно не выдержит. Затем Дилайла поднимается с места и садится рядом. Так близко, что её огромный живот упирается мне прямо в бок. Тяжело дыша, я усиленно пытаюсь не заплакать навзрыд. Тёплые, слегка отёкшие руки тёти осторожно касаются моей головы, притягивая к себе. Она целует меня в висок. Долгий поцелуй в волосы и её пальцы, бережно поглаживающие по макушке. Я постепенно расслабляюсь. Ди всё так же молчит. Но что… что говорить?

Так и сидим: с полной кашей в мыслях, с мокрыми от слёз щеками и отсутствием нужных слов. И я благодарна. Бог мой, я так благодарна ей за это. Прикрываю свои веки и представляю чистые, лазурные глаза Уилла. Когда подступающие истерики просятся вылиться наружу, я всегда делаю так. Помню каждую крапинку в его синеве, где-то серую, а где-то и вовсе золотистую. Знаю, как блестят они при солнечном свете. Хочется утонуть. Разбежаться как можно сильнее и, поджав босые ноги, броситься в омут этих озёр. Чарующих и кристально-прозрачных, как и его истинная натура.

Всхлипы прекращаются. Слышу только тихий трепет крыльев птиц, что уже наверняка готовятся ко сну, рокот сверчков и едва уловимый шелест листвы. Вечера здесь ещё прохладные, потому ночной ветерок ощутимо доносится и до нас, постепенно приводя в чувства.

– Не мне осуждать вас, Мими. Но… ты ведь всё понимаешь, верно?

– Умоляю тебя, Ди! Ты ведь хорошая, ты всегда была со мной заодно! Прошу, прошу, не выдавай нас. Мне нужно время. Время, чтобы обдумать всё, чтобы найти выход. Я… я не могу, – голос мой меня подводит. Срывается на тихий хрип, на сокровенную мольбу. Море, что обычно плескалось в глазах тёти, преобразуется в надвигающийся шторм. Вижу в них своё отражение: безумное, шальное. И кажется, что если сейчас она не предоставит нам очередное укрытие, то я просто не выдержу. Я сломлена и так, потому даже любой маленький надлом приведёт меня к окончательной поломке.

– Я хорошая? – горько усмехается Дилайла, и я вижу, как по её щекам снова бегут ручейки. – Я всё равно останусь плохой, милая. При любом раскладе это неминуемо! Либо продолжу своё предназначение неудачницы-сестры, либо стану врагом номер один в ваших с Уиллом глазах!

Удар попадает точно в цель. Я притихаю. Маленькие острые иголочки впиваются во все мышцы.

– Отец отошлёт Уилла в другой ВУЗ. В другую часть нашей планеты. Возненавидит меня. Возможно, отречётся… Но это ничего. ЕГО не будет со мной рядом. И тогда, тогда меня точно не станет… – смиренный и обречённый шёпот срывается с моих губ. Я проговариваю вслух свой приговор, обращаясь скорее к себе, нежели к тёте. Все конечности словно немеют. Я не чувствую земли под ногами. Паника сменяется холодным ужасом неминуемой участи.

– Прекрати! Немедленно прекрати, Миа! Вам по двадцать лет, вы так молоды и красивы… Ваша жизнь будет наполнена счастьем и успехом…

– Довольно, Ди, – спокойно шепчу я, глядя в одну и ту же точку. Она таится где-то там, в тёмной чаще леса. Апатия медленно подкрадывается ко мне, заглушая рвущуюся дикую боль. – О какой это жизни ты толкуешь? Если Уилла заберут у меня, то и её вместе с ней.

– Амелия Аддерли! – строгий, но в то же время сочувственный голос гремит возле меня. Я даже не шевелюсь. Мрачный лес раскрывает передо мной свои объятия. Манит, чтобы увлечь навсегда в эту изумрудную бездну. – Глупая девчонка! Что же ты несёшь? Пожалуйста, скажи, что это просто эмоции. Ты даже и не знаешь толком, что такое жизнь. Что вы видели? Да ничего! Всё проходит. И это тоже обязательно пройдет. Стоит пробовать общаться с другими людьми. Вы просто… просто зашли далеко и заблудились в собственных мыслях. Ещё не поздно исправиться, установить границы, Миа!

– Их больше нет, ясно? Ничего нет, кроме его и меня.

– Мне так больно за вас. Прошу, одумайтесь…

– Иди. Иди, давай же. К чему разговоры, Ди? Просто поднимись в дом и зайди к родителям. Отец вряд ли ещё спит. Покончим с этим. Прямо сейчас, слышишь? – чеканю я. Ни один мускул на лице не дрожит, голос ровный и уверенный. Холодный. Я готова к распятию нашей неудавшейся любви. Только бы сейчас. Только бы не тянуть до утра. Ведь как только я останусь в одиночестве, моя уверенность пойдёт на спад. И тогда я просто осяду на пол и дам волю чувствам. Связующие ниточки моей смелости и полного отчаяния разорвутся. Второе перевесит. Доживу ли я тогда до утра? Смогу ли?

Давай же, Ди. Поднимайся в чёртов дом. В окошке второго этажа всё ещё горит свет.

Тётя качает головой и нервно запускает пятерню в свои волосы. Я буквально на себе ощущаю её внутреннее метание. Сомнение, что заполнили собой всю её. Карты вскрыты. Блеф не прокатит. Либо ты союзник, либо враг. Здесь всё просто.

– Отоспись. Тебе пора в кровать, – тихо молвит она, поднимаясь с места. Из меня вырывается нервный смех. Отчаянный, на грани нервного срыва. Дилайла резко оборачивается и с острой болью глядит на меня. Должно быть, я выгляжу слишком болезненно. Именно так, как выглядят люди, которые знают, что смерть близка. Она неминуема. Она дышит в затылок своим зловонным дыханием так, что пробирает до костей.

Забрав посуду, женщина скрывается в доме. Я урываю свои крошечные вздохи, пытаясь не задохнуться. Через несколько минут свет на кухне гаснет. Меня начинает бить дрожь. Такая, что кажется, будто на меня вылили ведро ледяной воды. Кинули в прорубь со всего размаху. Поверхность далека, а я барахтаюсь там, окутанная удушающим покрывалом тонкого льда. И нет сил выплыть наружу. И вообще – сил нет. Свет на втором этаже гаснет. Из меня вырывается судорожный вздох.

Разоблачение откладывается. Рада ли я? Или же расстроена? Сложно отвечать на подобные вопросы в моём положении. Знаю точно, что единственное, чего я хочу сейчас, так это забиться в какой-нибудь паршивый угол и скрыться от всего. Безусловно, больше этого я хочу быть в его руках. Но, быть может, хватит на сегодня навлекать на себя беду? Я истощена. Морально и физически. Перебирая свои ватные ноги, я захожу в маленькую библиотеку и устраиваюсь в мягком кресле. Накрывшись неизменным пледом, я заставляю себя спать. Но мысли – мои самые главные враги, ночные мысли – нагло лезут в голову. Принуждают мысленно дёргаться, оттого что за несколькими стенами Уилл. Находится ли он в выделенной ему комнате? Лежит ли он по другую сторону кровати или же находит своё утешение в округлых формах Розали? Меня начинает тошнить. От неизвестности, от раздирающей сердце тоски, от плохого предчувствия. Всё это собирается в кучу и давит на меня неподъёмным грузом.

Когда через плотную ткань занавески начинает проникать солнечный свет, мои веки сами собой прикрываются. И последняя мысль, которая проносится в моей голове: «Это только начало».

***

Топот ног заставляет меня дёрнуться. С трудом разлепляю слипшиеся веки и оглядываюсь по сторонам. Горы книг, каждая из которых наполнена удивительным сюжетом, безмолвно встречают меня в это раннее утро. Сотни стопок с различными обложками и переплётами, выставленные битком на деревянных полках. Мама любила читать нам с Уиллом здесь, раскинувшись на старинной софе. Мы садились у её ног, обложившись подушками, и с упоением впитывали каждое её слово. Тогда всё было куда проще. Уикенды, наполненные теплом и уютом. С раннего утра до поздней ночи этот домик кипел детским смехом и громким весельем. И теперь я болезненно морщусь, садясь и ощущая острую боль в мышцах и лёгкое головокружение. Сколько я проспала? Час или три? Впрочем, неважно, ведь чувство такое, словно я заснула всего десять минут назад.

Преодолевая дискомфорт в теле, я встаю на ноги и движусь к кухне. Дом уже опустел. Слышу на улице голоса близких мне людей и другие, менее приятные – монотонный голос Колина и кокетливое воркование Рози. Напрягаю свой слух, но того, от которого чаще бьётся мое сердце, совсем не слышу. Болтовня за окном набирает обороты, все радостно смеются и увлеченно о чём-то спорят. Переставляя свои ослабшие ноги, я достигаю кухни. Варю себе крепкое кофе и стараюсь унять бешеное сердцебиение. Раз все так оживлённо беседуют, а не ищут пропавшую грешницу в лице меня, значит, Ди ещё не раскрыла нас. Нервно сглатываю. По стандарту мой кофе сбегает из турки и остаётся грязной коричневой кляксой на белоснежной печке.

Блеск.

Отставляю кофе и начинаю избавляться от следов преступления. Когда печка снова сияет, плескаю себе в лицо холодной воды и наспех умываюсь. Когда я достигаю двери, что выходит на задний двор нашего домика, сердце моё волнительно трепещет.

– Ну, наконец-то, милая, – восклицает мама и радостно улыбается, только увидев меня на пороге.

Стараясь не привлекать к себе особого внимания, здороваюсь со всеми и выдавливаю из себя сонную улыбку. Утренняя свежесть смешивается с запахами овощей с костра и поджаренного хлеба. Отпиваю из своей чашки терпкий кофе и машинально начинаю искать глазами любимые черты лица.

Уилла нет.

Что-то внутри меня сильно сжимается. Проклятье, я читаю книги и вполне образована, а свои чувства и эмоции, которые вызывает во мне брат, я выражаю мнительными слогами и детским словарным запасом. Сажусь возле скучающего Мэтью и продолжаю наслаждаться своим скромным завтраком. Скрываясь в беседке со своим молчаливым племянником, я искоса поглядываю на наших гостей. Отец и Колин, кажется, нашли общий язык, болтая у барбекю. А наша женская половина также мило воркует о своём. Я прихожу в некий транс, когда перевожу взгляд на Дилайлу. Она улыбается и поддерживает беседу, но напряжение, что она испытывает, заметно подкашивает моё самообладание. Мы пересекаемся с ней взглядом, отчего по телу пробегает нервный разряд. Отводит глаза.

Вырывает меня из медленной агонии парнишка, который, нахмурив свой лоб, вдруг спрашивает меня:

– Как мне быть с ней?

Резко оборачиваюсь, не сразу опомнившись, что нахожусь в беседке не одна. Вопросительно поднимаю брови и смотрю на племянника. Каштановые заросшие пряди, карие глаза и потерянный взгляд из-под челки.

– С Абигейл, моей сестрой. Ма говорит, что она вот-вот родится. Просто вы… – мальчик запинается и потирает вспотевшие ладони о брюки. – Вы с Уиллом, видно, ладите. Я не знаю, смогу ли я вообще быть настоящим братом. Но… мне не хотелось бы подводить ма.

– И не подведёшь, – искренне улыбаюсь я и кладу руку ему на плечо. – Пусть мы мало общаемся, Мэтт, но раз ты переживаешь о таких вещах, значит, из тебя выйдет хороший парень.

– И всё же… это ведь девочка, – шумно выдыхает мальчик и устремляет взгляд в лес, который уже вовсю дышит жизнью. – Я хотел младшего брата и уже придумал, как бы я называл его и чем бы мы занимались, а потом она объявила, что ждёт девочку.

– Ну, в жизни не всегда всё складывается так, как ты хочешь, дружище. Просто люби её всем сердцем, – отвечаю я, чувствуя совестный укол. В самом деле, ну не скажу же я восьмилетке, чтобы держался от младенца подальше, дабы избежать нашей ситуации. Хотя, возможно, это просто я, это просто мы… это стечение обстоятельств и наших с Уиллом судеб. Только и всего.

– Уильям так тебя любит. Не знаю, смогу ли я так полюбить свою мелкую Гейли.

«Не стоит», – звучит сварливый голосок в моей голове.

– О, не сомневайся. Младенцев любят все. Даже если не так, то твоё мальчишеское сердце наверняка растает, когда малышка ухватит тебя за нос или неумело скажет твоё имя, – пожимаю плечами и отпиваю ещё несколько глотков. Ловлю себя на мысли, что испытываю заметное облегчение, болтая с мальчиком.

– Почему ты не на пробежке? – неожиданно спрашивает Мэтью, так же расслабившись и немного осмелев. Вопрос наталкивает меня на мысли, что брат отправился снимать напряжение известным ему не понаслышке способом. Хотя, впрочем, он мог снять напряжение ещё этой ночью. Горькие песчинки осадка с кофе застревают в горле.

– Эм-м, я вроде как не особо спортивная. Боюсь, что пробежка Уилла превратится в силовые упражнения под названием «донеси тяжелый зад сестры до дома», – усмехаюсь я и замечаю притаившуюся улыбку племянника. Он мельком разглядывает меня и выдаёт:

– Ты вполне стройная.

– Спасибо, – киваю я.

– Но, честно говоря, фигура Розали мне нравится больше, – добавляет чуть позже он, бросая томный взгляд на круглые бёдра рыжей, обтянутые моими же собственными легинсами. Рози в этот момент как раз наклоняется за ветровкой, отчего её пятая точка смотрится ещё более выгодно. Племянник, безусловно, не один замечает её прелести. Мой «парень», пользуясь тем, что отец отошёл, заинтересованно пялится на проклятую девку. Стискиваю хрупкий фарфор в пальцах и подавляю в себе подступающую агрессию. Что если эту милую задницу вчера наглаживали руки брата? Чуть ли не задыхаюсь от пришедшей в голову мысли.

– Несомненно, Мэтью. Розали выше всяких похвал, – цежу сквозь зубы я и подрываюсь с места, направляясь в лес. Дабы уберечь от очередных подозрений себя, а Розали – от выдранных волос и расцарапанного личика.

Пусть я и не спортивная девочка, зато большая собственница. На этих словах, озвученных в своих мыслях, спотыкаюсь о большой корень дерева и, приземляясь на свою «совсем не отменную задницу», падаю на землю. Чертыхаясь уже вслух, прислоняю голову к коленям и тяжело выдыхаю. В глазах начинает щипать. Напряжение растёт, а этот волнительный взгляд Дилайлы совсем сбивает с толку.

Да за что всё это?

Находясь в нескольких сантиметрах от земли, вдыхаю лесную свежесть и все ещё влажную от росы траву. Выравниваю своё дыхание и пытаюсь обрести недавнее спокойствие. Мы не выберемся из этой западни. Одной только моей любви хватит на нас обоих сполна, а что и говорить о нём… Мне, быть может, не залезть в голову к брату, но то, как он смотрит на меня, как реагирует на мои прикосновения его тело, его сбившееся дыхание, выдаёт его с головой.

Мои заблудшие мысли останавливают чьи-то быстрые шаги. Вскидываю голову и вижу вдалеке бегущий силуэт парня, которого узнала бы, даже будь он ещё дальше. В горле пересыхает. Пока я собираю себя в кучу, Уилл останавливается рядом и, улыбаясь, протягивает руку помощи.

В меня, определённо, снова вселяется Змей-искуситель, когда взгляд впивается в мокрую футболку брата, в его рельефные очертания, которые она подчёркивает, прилипая к мускулистому телу. Светлые пряди взмокли и оттого кажутся немного темнее, чем есть на самом деле. Подавляю в себе сумасшедшие мысли, где Уилл – такой же потный, запыхавшийся и довольный – нависает надо мной полуголым. Низ живота болезненно начинает тянуть. Стираю в своей грешной голове нарисовавшиеся мне детальные картинки и облизываю сухие губы. И это притом, что наше разоблачение уже не за горами. Стоит оступиться хоть раз – и Ди не выдержит. Я просто больная, больная на всю голову…

Он задерживает на мне свой долгий и пытливый взгляд, словно проникая в мои мысли. Чёрта с два. Мной всё ещё правят злость и ревность, которая диким зверьком неистово бьётся во мне и дерёт всё изнутри. Принимаю руку и с его помощью поднимаюсь на ноги.

– Неудачное приземление?

– В точку.

Ухмыляется, всё ещё не разрывая наши переплетённые руки и заглядывая через моё плечо, остерегаясь вездесущих гостей.

– Увы, я не такая грациозная, как Розали. – Неловко пожимаю плечами и отвожу глаза в сторону.

– С этого места поподробнее, – тихо отвечает Уилл и, прикоснувшись к моему подбородку своими чуткими пальцами, разворачивает лицом к себе. Довольной улыбки как и не бывало. Скульптурные скулы и искусно выточенные черты его лица вдруг становятся напряжёнными.

– Как вчерашний вечерок? Провёл его с пользой?

– Ты опять за старое? Что за проклятые комплексы?! Она и вполовину не так красива, как ты, – шипит на меня брат, разжимая пальцы на подбородке и отпуская. Скулы начинают взвинченно играть. Я едва заметно облегчённо выдыхаю.

– Кажется, это видишь только ты. Может, стоит проверить повнимательнее её формы? – Мои нервы на пределе. Понимаю головой, что сама нарываюсь на неприятности, но меня уже несёт.

– Спятила? Действительно хочешь этого, Мими? Ещё одна подобная фразочка – и я намеренно потащу тебя туда, где как можно лучше будет открываться обзор на то, как я буду откровенно лапать её и засовывать свой язык ей в рот. Я говорю понятным языком?

Меня бьёт озноб. Я, чёрт подери, добилась, чего хотела… Но неожиданно Уилл хватает меня за руку и тащит за ближайшее дерево. Буквально припечатывает к стволу и без всяких прелюдий проникает в мой рот языком, хватаясь свободной рукой за мои бедра. Адреналин бешено стучит в моих висках. Эмоции смешиваются в один фееричный разряд, который проносится в моей крови, посылая дикое влечение до кончиков пальцев. Всё происходит так быстро, что только через несколько восхитительных секунд поцелуя и нашей заветной близости я понимаю, что это слишком опасно. Мои дрожащие пальцы совершают слабое давление на его широкую грудь.

Он сбивчиво дышит, но его губы всё же соскальзывают с моих. Взгляд затуманенный, обезумевший, а от его тела исходит запах настоящего мужчины вперемешку с его одеколоном. Хочется плакать. Плакать от счастья и от отчаяния. От украденных обстоятельствами минут, от его нежности, оттого, что, возможно, сейчас Ди рассказывает отцу о нашей связи. Он берёт мои руки и подносит их к губам, поочередно целуя каждый мой палец. Горло начинает саднить от рвущихся наружу слез.

– Уилл… Дилайла всё знает. – Мой хриплый шёпот отрезвляет его. Он замирает.

Мы смотрим друг на друга, осознавая всю опасность нашего положения. И кажется, словно мы спасёмся, если не будем прерывать взгляд. Некий спасительный круг для утопающего. Но, конечно, иллюзия вскоре рассеется, и мы столкнёмся лично с изгнанием из Эдема…

Глава 12.

POV Уилл

Я начал заниматься спортом с того самого момента своей жизни, который, как оказалось, стал переломным. Многочисленные тренировки, походы в спортивный клуб и даже уличные бои… Да, это, безусловно, просто дико, но тогда возможность выплеснуть свой гнев и получить ещё за это деньги была для меня спасением. Глотком свежего воздуха после удушающей череды неудачных попыток вернуть её, обрести спокойствие и выкинуть из головы постоянно пульсирующую во мне мысль: «Миа слишком далеко».

Я сбивал костяшки и получал удары по лицу. Гематомы, ссадины и всепоглощающая, абсолютная усталость. Последствия, кстати, и были главным плюсом этих игр, если их вообще можно назвать таковыми. Что ни скажи, а бои придали мне гораздо больше стойкости и силы духа, чем я впитал до этого за всю свою сознательную жизнь. Я, будучи общительным парнем, отвернулся ото всех. Закрылся от мира всего. Я выматывал себя сутками напролёт. Всё делал – лишь бы заглушить в себе эту звенящую пустоту. Родители были не на шутку встревожены, но мне, что очень кстати, всё сходило с рук. Мама плакала навзрыд, пока отец, тяжело вздыхая, качал головой и говорил: «Франси, он парень».

И вот, теперь я стою посреди цветущего жизнью леса, ощущая, будто пропустил удар соперника. Вовремя не увернулся – и получил крепкий удар в солнечное сплетение. В глазах всё плывет, а дышать едва удаётся.

Нас разоблачили.

Спустя ещё несколько секунд мне всё же удаётся оправиться после внезапного потрясения. Смотрю на неё: запуганные зелёные омуты с лёгкой поволокой от ещё осязаемого недавнего поцелуя. Маленькая птичка. Хрупкая, но в то же время беспредельно смелая. Впрочем, когда дело касается сестры – сплошные противоречия.

– Она…?

– Еще не успела, видимо, – хрипло выдыхает Миа и прислоняет голову к коре дерева. Нам не обязательно договаривать слова в таких простых вопросах. Ведь, так или иначе, мы подсознательно ждали этого дня. Того самого, когда ложь наша рассеется, оголяя укоренившуюся правду, что плотно внедрилась в нас. – Возможно, делает это именно сейчас, – добавляет она чуть позже. Я тяжело сглатываю ком в горле.

Мою девочку бьёт озноб. Отчётливо чувствую это, находясь в нескольких сантиметрах от её лица. Мы оба напуганы, но, чёрт возьми, кто из нас двоих мужчина? Беру её вспотевшие ладони в свои руки и успокаивающе сжимаю их.

– Эй, – окликаю её, заставляя поднять на меня поникшее личико. – Всё не так уж плохо, верно? Мы всё ещё здесь. Мы стоим и держимся за руки. И даже если через несколько минут наступит наша персональная казнь, я никогда тебя не покину.

– Проклятие, Уилл, – с горечью в голосе смеётся сестра. – Говоришь, как в грёбаных фильмах про любовь!

Я приглушённо смеюсь вместе с ней. Настоящие глупцы, которые занимаются лишь тем, что творят себе отсрочку от неминуемого. Отшучиваются, убиваясь в отчаянных попытках урвать у судьбы немного времени, чтобы насладиться друг другом и почувствовать себя комфортно хотя бы какое-то крошечное время.

– Это всё твои прозаично-сопливые книжки, – выдыхаю практически в губы, наклоняюсь чуть ниже и упираюсь своим лбом в её. Мы непрерывно смотрим друг другу в глаза. Боль, влечение и это не покидающее ощущение опасности – всё смешивается в одно острое чувство. – Своими словами я лишь скажу, что не брошу тебя. Если твоя милая задница в беде, значит, и моя тоже.

– Ты вновь стараешься успокоить меня. Но ты ведь и сам знаешь, что в наши никчёмные оправдания никто не поверит. Отец отправит тебя подальше от меня и, возможно… – Она запинается, тяжело выдыхая. – Что, если они отрекутся от нас? Я так люблю наших родных и дорожу ими. Но… но что если они поставят нам ультиматум? Я не смогу выбирать между тобой и ими.

– Мы здорово влипли. Но мы всё ещё их дети, Мими.

– Меня тошнит от самой себя! – тихо восклицает она. Чувствую, как её хрупкое тело начинает легонько дрожать. – Только представь, что бы ты чувствовал, если бы узнал о своих родных детях подобное.

Притягиваю её к себе чуть ближе в попытке защитить ото всех. Только вот ирония: в нашем случае нужно защищать себя от нас самих же. Маленькие пальчики скользят по моим позвонкам, словно цепляясь за последнее связующее звено между подступающей истерикой и сдержанностью. Обвиваю её плечи и вплотную прислоняю к себе. Хочется укрыть её ото всех бед, что слишком часто стали выпадать на нашу долю. Открытый участок моей кожи, выходящий за кромку футболки, постепенно становится мокрым от её слёз. Я замираю. Губы мои останавливаются у её висков и долго задерживаются на них, наслаждаясь, будто в последний раз. Волосы Мии по-прежнему пахнут сладкими пряностями и еле ощутимыми нотками её любимых цветочных духов. Раздирающая душу нежность рвётся наружу. Она словно вибрирует во мне, отдаваясь приятным покалыванием до самых кончиков пальцев. Затем бьётся внутри меня: дико и невыразимо. Чёртова нежность требует проявить себя сполна, утащить за собой сестру и предаваться ей часы напролёт. Без всяких заморочек, без опасений быть замеченными и постоянного поглядывания на часы.

– Ну-ну… прекращай, слышишь? Я не привык к твоим слёзам. Стою здесь, как болван, и не знаю, что мне сделать для тебя, – шепчу ей в волосы и целую ещё раз в висок.

– Уилл, в чём мы так провинились там, на небесах? Почему нас поместили в одну материнскую утробу?

– Я не думаю, что этот вопрос по адресу, малыш. Я с тобой в одной упряжке, – тихо выдыхаю в ответ и горько улыбаюсь. Сестра наконец поднимает на меня свои глаза. Я вновь пропускаю несколько точных и невидимых ударов в солнечное сплетение. Прямое попадание. Я обездвижен. Мокрые изумруды… Покрасневшие от слёз родные глаза. Вместо той озорной игривости, к которой я привык, я наблюдаю, как их застилает тоска. Чёрная, как самая тёмная ночь.

Поддаюсь первому порыву, который настигает меня, и приникаю к её чуть распухшим губам. Этот поцелуй – скорее желанная попытка забрать большую часть её страданий себе, нежели вожделение или проявление нежности. У нас больше нет сил. Но сестра на грани, потому я выскребу из себя проклятую крупицу смелости и заберу всё себе. Всё без остатка. Лишь бы не видеть больше этих мокрых изумрудов, которые дерут мне душу одним своим видом. Слышу её тихий гортанный стон и углубляю поцелуй. Только так. Сейчас мы на большее и не способны. Только глубокое отчаяние и бесконечная потребность друг в друге.

Её ледяные ладони обхватывают моё лицо, словно проверяя, я ли это на самом деле?

Да, милая. Вот он я. Здесь. Прикасайся ко мне ещё. Прикасайся и знай, что я настоящий. Что не исчезну, как очередная твоя иллюзия. Я не герой-любовник из твоих книжек. Я лишь твой непутёвый братец, который влюбился в тебя по уши и не смог устоять перед великим грехом. Ты только прикасайся. Нечаянно и намеренно. Касайся меня и знай, что отныне я всегда буду рядом. Из плоти и крови. Такой же группы крови, что и у тебя.

Нам не хватает воздуха. Миа отстраняется первой, оставив напоследок самый прекрасный звук нашего поцелуя. Губы горят, как в огне. Хочется ещё и ещё. Ведь перед смертью не надышишься, так? Мне хочется вдавить её в это дерево или кинуть на устеленную травой землю, полностью погрузившись в ощущения. В ту обречённость, которой мы достигли. Раствориться друг в друге. Вижу её смущенный и желающий взгляд. Он проникает глубоко в меня и оседает там навечно. Манящий, разжигающий настоящий пожар.

Но кто мы такие по сравнению с великой силой обстоятельств? Где-то совсем рядом хрустит ветка под чьими-то ногами. Мы резко дёргаемся, отшатываясь в противоположные стороны. Миа наспех приглаживает волосы и приводит в порядок сбившееся дыхание. Под гнётом моих настороженных глаз она начинает озираться по сторонам.

– Миа! – всё ближе слышится мальчишеский возглас. – Где ты есть?

Она нервно сглатывает и прочищает горло, прежде чем крикнуть в ответ:

– Мэтт, мы здесь.

Когда же виднеется образ нашего двоюродного брата, что радостно вышагивает к нам, я наклоняюсь к сестре чуть ближе и шепчу:

– Мы справимся, слышишь? Просто разыграй болезнь, и мы постараемся уехать уже к сегодняшнему вечеру.

– Что, если Ди уже рассказала…

– Не думай об этом, – быстро добавляю я, ощущая приближения Мэтью. Ещё пара шагов – и он будет совсем рядом. Сердце гулко отбивает ритм. В висках стучит. – Я люблю тебя, – выпаливаю я, сам не понимая, что позволил сокровенным словам вырваться наружу именно сейчас.

– Я ищу вас уже полчаса! – произносит мальчик и оглядывает нас из-под своей длинной челки. – Похоже, Уиллу всё же пришлось выполнять те силовые упражнения, да? – чуть погодя, смущённо добавляет он. Он прячет улыбку, а из груди Мии вырывается нервный смех. Я подозрительно щурюсь.

О чём это он, чёрт подери?

– Да, дружище, именно.

Она всё так же не поднимает на меня своих глаз, но я чувствую эту ощутимую связь между нами. В воздухе всё еще парят сказанные мной откровения, и я медленно схожу с ума, оттого что точки в этом разговоре так и не расставлены.

– Ма вас обыскалась. Пойдёмте к столу, – улыбаясь, протягивает неожиданно общительный Мэтт. Сестра застывает. Превращается в одну натянутую струнку. Я сжимаю пальцы в кулаки, стараясь не выдать нас обоих восьмилетке.

– Мэтти, у вас ничего не стряслось, пока мы приводили свои тела в форму?

Наш родственник хмурится и воспроизводит в своей памяти последние события. Под моим любопытным взглядом ему весьма неловко, но, уловив добродушие Мии, которое она, к слову, изобразила на отлично, он решает помочь.

Затаив дыхание, мы ждём ответа.

– Ну, если не считать того, что твой парень обжёг руку, а Розали почти переубедила ма назвать Гейли не Абигейл, а Харпер, то нет, не стряслось.

Замечаю, как из груди сестры вырывается облегченный выдох. Мои кулаки разжимаются.

– Что же, тогда можно и не возвращаться назад бегом. Пойдем, Мэтт, расскажи нам по пути о моем криворуком любимом, – Миа продолжает поддерживать с мальчиком непосредственный разговор, который, кажется, приходится ему по душе. Уголки её губ вежливо приподняты, но, переплетаясь с ней взглядом, я чувствую нарастающую взвинченность. Она изумлённо смотрит на меня, пока мальчик идёт впереди нас и рассказывает о случившемся с Колином.

Эти её глаза… Они окончательно сведут меня с ума. Шальные. Лишённые всякого благоразумия. Особенно сейчас, когда она как бы спрашивает ими о моём признании. Я молчу. Лишь пожимаю плечами и позволяю себе осторожно скользнуть своими пальцами по её руке. Подтверждая. Удивляюсь самому себе.

Мы сотни раз говорили друг другу о своей любви. Придумывали детские клятвы о вечной дружбе и успокаивали громкими словами в моменты грусти. Но это… это совсем другое. Мы оба знали, что игры кончились. И если с моих губ срываются подобные откровения, значит, они правдивы. Значит, мы уже загремели в хитрую ловушку судьбы…

***

Всё спокойно.

Всё слишком спокойно. Настолько тихо и умиротворённо, что ожидаешь чёртов подвох в самом обыденном. Это как затишье перед бурей. Становится страшно. Но неумолимо бегут на часах секундная стрелка, а за ней минутная и, наконец, часовая. Всё по-прежнему.