Текст книги "Савва Морозов"

Автор книги: Анна Федорец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Как бы то ни было, благодаря совместному влиянию Андреевой и Горького Савва Тимофеевич вступил на путь, ведущий к пропасти, и зашел по нему очень далеко.

Во время студенческих беспорядков в феврале 1902 года, когда на массовой сходке были арестованы некоторые студенты Московского университета – в том числе первые наставники Андреевой в деле революции, Д. И. Лукьянов и его друзья по Ставропольскому землячеству, – Мария Федоровна бросила все силы на их спасение от репрессий. По зову Андреевой и С. Т. Морозов, и ее законный муж употребили все влияние, чтобы освободить Лукьянова со товарищи. После того как им это удалось, по свидетельству А. Л. Желябужского, «Мария Федоровна немедленно предприняла энергичнейшие действия для облегчения положения репрессированных. Для ссылаемых в Сибирь срочно закупались теплая одежда и продовольствие. Морозов потащил меня с собой на Петровку в знаменитый магазин Пихлау и Брант, где и была закуплена на мою рослую и крупную фигуру большая партия прекрасных курток на теплой подкладке. Наша квартира превратилась на это время в склад всевозможных вещей и продовольствия. Мария Федоровна впоследствии рассказывала мне, что только от Морозова было получено на эти цели свыше десяти тысяч рублей». [554]554
  Желябужский А. Л. Указ. соч. С. 455.


[Закрыть]Это было одно из первых крупных пожертвований Морозова на нужды революции, и влияние Марии Федоровны здесь несомненно.

По личной просьбе Андреевой С. Т. Морозов давал большие средства – если верить А. М. Горькому, 24 тысячи в год [555]555
  Литературное наследство. Т. 70. Горький и советские писатели: Неизданная переписка. М., 1963. С. 130.


[Закрыть]– на издание «Искры». [556]556
  Нелегальная большевистская газета. Помимо «Искры» Морозов, по словам Горького, финансировал первые легальные большевистские издания – газеты «Новая жизнь» и «Борьба».


[Закрыть]По ее просьбе устраивал на работу к себе на фабрику или в имения деятелей революционного движения, в том числе таких крупных, как А. Н. Тихонов-Серебров (в 1902 году) и Л. Б. Красин (последнего – при деятельном участии Горького; работал в Орехово-Зуеве один год, с начала 1904-годо февраля 1905-го). По ее же просьбе зимой 1903/04 года прятал в своем доме политического преступника – большевика, одного из руководителей Московского комитета РСДРП (1903–1905) Н. Э. Баумана, который скрывался от преследования властей. При этом Мария Федоровна без тени сомнений говорила: «С. Т. Морозов отлично знал, что укрывает у себя того самого человека, который два месяца назад вел с его рабочими в Орехово-Зуеве разъяснительную беседу по поводу готовящейся на фабрике стачки». [557]557
  Комаровская Н. И. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]Деньги Морозова поступали в партию через Андрееву или Горького. «Он был щедр, много давал денег политическому «Красному Кресту», на устройство побегов из ссылки, на литературу для местных организаций и в помощь разным лицам, причастным к партийной работе социал-демократов большевиков». [558]558
  Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции… С. 20.


[Закрыть]

Судя по воспоминаниям Горького и Сереброва, в определенный период жизни Савва Тимофеевич оценивал деятельность В. И. Ленина и его ближайших соратников выше, чем деятельность их коллег по фракции. [559]559
  См., например: Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции… С. 21; Серебров А. Указ. соч. С. 195–197.


[Закрыть]Правда, в достоверности этих воспоминаний приходится сомневаться. Во всяком случае, в той их части, где говорится о политической позиции Саввы Тимофеевича. Можно лишь утверждать следующее: внимание Морозова, с его многолетними попытками решить рабочий вопрос, безусловно привлекли марксистские идеи.

О помощи, которую С. Т. Морозов оказывал большевикам, в литературе уже неоднократно говорилось, и, думается, нет необходимости специально останавливаться на каждом конкретном факте, когда Морозов оказывал помощь большевикам. Хотелось бы отметить другое.

Во-первых, сами даты указанных событий говорят о той связи, которая существовала между отношениями Морозова с Андреевой и его поддержкой ленинской группы. С. Ю. Витте, с 1903 года председатель Комитета министров, прямо указывал: «Морозов дал через актрису, за которой ухаживал, сожительницу Горького, несколько миллионов революционерам». [560]560
  Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. Т. 3. 17 октября 1905–1911. Царствование Николая 11. М., 1960. С. 167.


[Закрыть]Сергей Юльевич был весьма хорошо осведомлен о деятельности политического подполья – правда, не знал или не помнил конкретных сумм: современные исследователи говорят о тысячных, а не о миллионных пожертвованиях Морозова. [561]561
  См.: Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 195. Согласно утверждению авторов, «революционные» расходы С. Т. Морозова за 1898–1905 годы не могли сильно превышать цифру в 100 тысяч рублей – в три с половиной раза меньше, чем понадобилось на перестройку здания для МХТ в Камергерском переулке. Правда, эта гипотеза верна только в том случае, если Савва Тимофеевич фиксировал на бумаге абсолютно все свои расходы. Граф Д. А. Олсуфьев, как и Витте, говорит о миллионных тратах Морозова.


[Закрыть]Сама же М. Ф. Андреева признавалась: «…если до 1902 года я помогала многим, то с этого времени все мои усилия были твердо направлены в сторону большевиков» (разделение на большевиков и меньшевиков произошло лишь в июле 1903 года, на II съезде РСДРП). Савва Морозов также начал активно поддерживать большевиков именно в 1902 году и следовал этим курсом вплоть до весны 1904-го. [562]562
  Единичные пожертвования в пользу большевиков С. Т. Морозов совершал и в течение 1904 года, видимо, из-за того, что не мог отказать ни Андреевой, ни Горькому. Но масштаб его помощи большевистской фракции РСДРП к этому времени существенно сократился. В этом вопросе нельзя доверять воспоминаниям деятелей РСДРП, так как они стараются расширить те временные рамки, когда Морозов оказывал помощь партии.


[Закрыть]Зимой 1903/04 года Андреева и Горький стали открыто жить гражданским браком, несмотря на общественное порицание. С этого момента доселе бурный поток морозовской денежной помощи большевикам превратился в тоненькую струйку, фактически сошел на нет. Следующей зимой Савва Тимофеевич поссорился с Горьким, [563]563
  См.: Серебров А. Указ. соч. С. 211–216.


[Закрыть]которого отныне «…в разговорах со знакомыми сухо называл «Максимом» или «Алексеем», а то даже и «господином Горьким». [564]564
  Алданов М. Указ. соч. С. 69.


[Закрыть]Даже та тоненькая струйка денежных вливаний в революцию, которая еще оставалась в 1904-м, на глазах иссякала.

Во-вторых, все пожертвования Морозова на нужды фракции направлялись по тем каналам, которыми заведовала Андреева.

Наконец, в-третьих, имеется еще одно обстоятельство, которое хотелось бы осветить подробнее.

В советской литературе за С. Т. Морозовым закрепилось данное ему А. М. Горьким прозвище «социальный парадокс». Алексей Максимович таким образом хотел подчеркнуть, что Морозов – потомственный капиталист – увлекался идеями Карла Маркса и давал немалые деньги на революцию. По выражению одного из служащих Никольской мануфактуры, Савва Тимофеевич «на одном стуле… накапливал богатства, а на другом растрясывал на революцию». [565]565
  Варенцов Н. А. Указ. соч. С. 518.


[Закрыть]Действительно, купец-миллионщик поддерживал большевиков. Но из этого нельзя делать однозначный вывод, что его разум оказался прочно и бесповоротно завоеван крайне левым течением политической мысли. Необходимо учитывать, что в начале XX столетия, как и в 1890-е годы, политические воззрения С. Т. Морозова были сложны и не поддаются однозначной трактовке. У него имелись собственные взгляды на политическое и общественное устройство, которые чаще всего не находили отклика в деятельности уже существующих организаций.

Несмотря на всю свою активную помощь большевистской фракции социал-демократов, Савва Тимофеевич… не являлся по-настоящему убежденным сторонником большевиков. По словам Марка Алданова, политическое настроение Морозова «было неопределенно левое и романтическое». [566]566
  Алданов М. Указ. соч. С. 67.


[Закрыть]Это подтверждает граф Д. А. Олсуфьев. Университетский приятель С. Т. Морозова Дмитрий Адамович поддерживал с ним общение вплоть до 1905 года. Приятели вместе ходили на представления Художественного театра, в частности, смотреть пьесу «На дне», которая шла на сцене МХТ с конца 1902 года. Олсуфьев писал в посвященных Савве Тимофеевичу воспоминаниях: «Конечно, я ни на минуту не сомневаюсь, что Морозов никогда не был революционером взаправду, а просто «блажил», или, как говорится, с жиру бесился, сыпля деньгами на революцию: он делал это исключительно из соображений политического снобизма, т. е. играл в ту опасную игру, которая и привела его к преждевременной трагической кончине». [567]567
  Олсуфьев Д. А. Указ. соч. С. 5.


[Закрыть]

Вероятно, не только большевики получали от Морозова средства на политическую деятельность. Материальную поддержку он оказывал и представителям других партий. На страницах романа Марка Алданова «Самоубийство» имеется следующий диалог: «Видишь ли, за границей известно, что Савва Морозов дает большие деньги и на политические дела. – Действительно дает. Сколько с него перебрал на это Горький, и сказать тебе не могу. Притом на политические дела разного направления. Конечно, в пределах левого лагеря, о правых Морозов и слушать не стал бы. Он дает деньги и либералам, и социалистам всех оттенков». [568]568
  Алданов М. Указ. соч. С. 35.


[Закрыть]

В начале 1900-х годов в доме Саввы Тимофеевича бывали представители самых разных общественных сил, от либеральных до леворадикальных. Не приветствовал он только правых политиков любых мастей. Морозов был уверен, что России необходимы преобразования. По словам Горького, «в словах Саввы Морозова не прикрыто ничем взвизгивала… жгучая боль предчувствия неизбежной катастрофы». [569]569
  Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции… С. 17.


[Закрыть]Однако его мнение о том, как именно следует осуществлять эти преобразования, постепенно трансформировалось.

В 1902–1903 годах, будучи тесно связан с Андреевой, Морозов, по-видимому, считал революцию неизбежной, так как «только этим путем и достижима европеизация России, пробуждение ее сил. Необходимо всей стране перешагнуть из будничных драм к трагедии. Это нас сделает другими людями». [570]570
  Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции… С. 17.


[Закрыть]В 1903 году Савва Тимофеевич поддерживал связи и с социал-демократами (вероятно, не только с большевиками), и, видимо, с эсерами [571]571
  Партия эсеров образовалась в конце 1901-го – начале 1902 года в результате объединения ряда народнических кружков и групп («Южной партии социалистов-революционеров», «Северного союза социалистов-революционеров», «Аграрно-социалистической лиги», «Заграничного союза социалистов-революционеров» и др.).


[Закрыть](иначе социалистами-революционерами) – представителями крупнейшей в России левой буржуазно-демократической партии. [572]572
  См.: Андреева М. Ф. Переписка. Воспоминания. Статьи. Документы. М., 1968. С. 391.


[Закрыть]

Как известно, эсеры, в отличие от большевиков, делали ставку на «трудовой народ» (прежде всего крестьянство, а уж потом на рабочий класс и демократически настроенную интеллигенцию), да и в методах борьбы они расходились с большевиками. Для значительной части эсеров проведение демократических реформ мыслилось первостепенной задачей. Вероятно, Морозову были близки требования эсеров, но в то же время он совершенно не разделял ни их методов, ни ставки на крестьянство. Савва Тимофеевич являлся промышленником и отчетливо понимал: если в России совершится переворот, его основной движущей силой станут оторванные от земли, хорошо организованные рабочие. Поэтому в смысле тактики ему были ближе социал-демократы. Кстати говоря, деятельности большевиков Савва Морозов придавал важное, но не исключительное значение. По свидетельству Горького, купец говорил: «Для меня несомненно, что это течение сыграет огромную роль». Однако тут же добавлял: «Очень вероятно, что, когда революция придет, Ленина и его группу вздуют, истребят, но – это уж дело второстепенное». [573]573
  Горький М. Савва Морозов // М. Горький в эпоху революции… С. 21


[Закрыть]

Однако после того как Андреева ушла от него к Горькому, политические взгляды Саввы Тимофеевича стали постепенно меняться. В 1904 году он, наконец, обрел потерянное было трезвомыслие и посмотрел на деятельность бывших соратников, что называется, «со стороны». В итоге, после нескольких лет увлечения радикальными политическими течениями, в 1904–1905 годах Савва Морозов во многом вернулся на умеренные позиции, которые были свойственны ему прежде, пусть и с существенными коррективами. Как и в период до 1897 года, Морозов счел наиболее эффективными легальные методы политической борьбы, диалог с правительством. Но если раньше он добивался от властей принятия отдельных законов, то в середине 1900-х он стал предъявлять иные требования: проведение глубоких реформ, введение конституции, а также парламентские преобразования.

Вероятно, на это время – 1904–1905 годы – приходится усиление связей Морозова с лидерами либерально-оппозиционного движения. В его особняке на Спиридоновке (дом 17) происходили полулегальные заседания Союза земцев-конституционалистов, [574]574
  Суконщики Поповы: «Записки о московской жизни» и не только. М., 2010. С. 590. V съезд земцев-конституционалистов (9–10 июня 1905 года) принял решение о создании конституционно-демократической партии, для чего была избрана комиссия; совместно с комиссией «Союза освобождения» она образовала организационный комитет партии кадетов.


[Закрыть]на базе которого впоследствии возникнет партия кадетов. Это была организация либерально настроенных членов земств и городских дум. Понимая, что участия в решении местных вопросов для достижения перемен в государственном строе недостаточно, земцы-либералы перешли к политической борьбе. Союз земцев-конституционалистов оформился в ноябре 1903 года, но не имел ни четкой структуры, ни хорошо проработанной программы. Тем не менее в 1904–1905 годах общественные предприятия Саввы Тимофеевича будут совпадать с деятельностью союза. Целью объединения провозглашалось проведение умеренных политических преобразований – ограничения власти монархии путем принятия конституции, а также установление демократических свобод. 23 февраля 1904 года II съезд земцев-конституционалистов обратился к императору Николаю II с просьбой привлечения «народного представительства при органическом единении царя с народом».

Не исключено также, что Морозов имел дело и с другим органом либеральной оппозиции – «Союзом освобождения». Зинаида Григорьевна Морозова вспоминала одно из собраний либерально настроенных политических деятелей, которое она посетила вместе с мужем. Оно состоялось незадолго до II земского съезда (22–26 апреля 1905 года) [575]575
  О датировке см.: Морозова Т. /7., Поткина И. В. Указ. соч. С. 187–188.


[Закрыть]и, во всяком случае, до 17 апреля, когда Морозовы выехали из России: «Собрание было в доме Долгорукова и был цвет Москвы, мы были с Саввой Тимофеевичем], был апрель или май и когда мы вышли оттуда, было чудесное, раннее утро». [576]576
  ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. Ф. 216. Д. 515. Л. 12.


[Закрыть]Очевидно, Зинаида Григорьевна говорит об одном из основателей «Союза освобождения», князе Павле Дмитриевиче Долгорукове, так как это имя фигурирует в предыдущей части ее воспоминаний. [577]577
  Не исключено также, что речь идет о брате Павла Дмитриевича, Петре Дмитриевиче Долгорукове, лидере Союза земцев-конституционалистов.


[Закрыть]«Союз освобождения» – политическое объединение буржуазной интеллигенции и земских либералов, возникшее на базе издававшегося за границей журнала «Освобождение». Союз существовал в 1904–1905 годах; учредительный съезд организации проходил 3–5 января 1904 года в Петербурге. Его участники представляли «освобожденческие» кружки, существовавшие в двадцати двух крупнейших городах России. Цель «Союза освобождения» – проведение умеренных политических преобразований – во многом совпадала с целью Союза земцев-конституционалистов. Это заложило основу для их дальнейшего объединения и организации на их основе партии кадетов.

Иными словами, в 1904 году деятельность либеральной части оппозиции заметно усилилась, и Савва Морозов принимал в этой деятельности самое активное участие. Он вновь, как и в 1890-х годах, взял на себя роль одного из лидеров русской буржуазии. А. Л. Желябужский вспоминал, что Морозов, «как председатель Промышленного комитета… часто бывал в Петербурге и имел общение с правительственными кругами», [578]578
  Желябужский А. Л. Указ. соч. С. 459.


[Закрыть]а потому был хорошо осведомлен о принимаемых правительством мерах. В частности, вновь произошло сближение Саввы Тимофеевича с Витте. По словам Сереброва, в то время Морозову как воздух «нужна была поддержка. Он искал ее у «приличных» членов правительства – Витте был его другом; он искал ее среди интеллигенции – построил лучший в мире театр». [579]579
  Серебров А. Указ. соч. С. 211.


[Закрыть]Искал и среди наиболее активных представителей своего сословия. Согласно исследованию И. В. Поткиной, в 1904 году С. Т. Морозов возобновил свою деятельность в качестве выборного Московского биржевого комитета. В январе этого года при комитете была учреждена временная комиссия по развитию русского хлопководства, членом которой он стал. В том же 1904 году Савва Тимофеевич принял участие в обсуждении вопроса о реформе промыслового налогообложения. Ему и еще ряду лиц был поручен созыв съезда совещательных предпринимательских организаций для выработки окончательной резолюции законопроекта. [580]580
  Подробнее об общественной деятельности С. Т. Морозова см.: Поткина И. В. Морозовы – промышленники и общественные деятели… С. 24.


[Закрыть]Кроме того, в 1904 году Савва Тимофеевич вновь был избран гласным Московской городской думы на срок с 1905 по 1908 год. [581]581
  Филаткина Н. А. Указ. соч. С. 43.


[Закрыть]

Второй съезд «Союза освобождения», проходивший в Петербурге 20–22 октября 1904 года, рекомендовал членам союза начать создавать профессионально-политические союзы по профессиям. Эта рекомендация была претворена в жизнь. После съезда, в конце осени 1904 года, в Москве проходили совещания крупных промышленников. На них утверждались «петиции» (записки) правительству, в которых промышленники требовали принятия конституционных свобод. С. Т. Морозов активно участвовал в составлении этих документов.

О его роли в совещаниях промышленников можно судить уже по тому факту, что само петиционное движение крупного московского купечества в обиходе именовалось «морозов-ским». Так, Д. П. Маковицкий, заносивший в свой дневник всё, что происходило в Ясной Поляне, передавал диалог Л. Н. Толстого с неким Струменским (13 января 1905 года). Последний задал писателю вопрос: «Говорят, что если бы вы, Лев Николаевич, присоединились тогда к морозовскому (московского купечества) движению, если бы вы подписали петицию и лично передали бы ее царю, то из этого могла бы быть конституция, и это могло бы прекратить войну и освободить землю». На что граф отвечал: «При конституции затеют новую войну». [582]582
  У Толстого: 1904–1910. «Яснополянские записки» Д. П. Маковицкого. Кн. 1. 1904–1905 // Литературное наследство. Т. 90. В 4 кн. Кн. 1. М., 1979. С. 134, 492.


[Закрыть]Однако та роль, на которую претендовал Савва Тимофеевич в начавшемся движении, была гораздо более значимой. Мануфактур-советник С. Т. Морозов стремился взять на себя роль выразителя интересов купеческого сословия. По словам купца, видного книгоиздателя М. В. Сабашникова, зимой 1904/05 года «торгово-промышленные круги старались поднять и объединить вокруг себя С. Т. Морозов и братья П. П. и В. П. Рябушинские… Приглашаемые собирались вечерами за чайным столом, роскошно сервированным, поочередно то на Спиридоновке, то на Пречистенском бульваре, то на Воздвиженке. Днем, уже в более ограниченном составе, встречались в кабинете П. П. Рябушинского в его новом банке в стиле модерн на Биржевой площади». [583]583
  Записки М. В. Сабашникова. М., 1995. С. 291.


[Закрыть]

Впрочем, поведение Морозова в новой обстановке было весьма осторожным. Вероятно, политическому чутью некоторых соратников Савва Тимофеевич не слишком доверял или, во всяком случае, не знал, чего от них можно ожидать. Морозову надо было, по всегдашней привычке, присмотреться к соратникам, прощупать их слабые стороны и найти среди них сильнейших.

М. В. Сабашников с некоторым удивлением писал: «В многолюдных вечерних собраниях обсуждение, бывало, сползало с общих политических позиций к критике, и притом часто пристрастной и несправедливой, отдельных распоряжений фабричных инспекторов, санитарного надзора или земства. Выходило, что правительство и существующие порядки иногда приходилось защищать от неосновательных нападок, могущих только дискредитировать нападающих в глазах общества. Меня удивляло, что С. Т. Морозов, кажется, готовый к весьма решительным шагам, этими настроениями своей среды не очень-то смущался, по-видимому, считая, что всякое недовольство и всякое раздражение, хотя бы и не основательное, всё же льет воду на его мельницу. Он производил впечатление человека, решившего сделать прыжок и присматривающегося к тому, как взять разбег. Из двух намечавшихся и несомненно соперничавших лидеров Савва Тимофеевич, казалось мне, больше руководствоваться будет чувством, а Павел Павлович – рассудочным расчетом». [584]584
  Там же.


[Закрыть]Думается, рассудочного расчета хватало и у Морозова, хотя на свое чутье он вполне полагался.

«Взять разбег» Савве Тимофеевичу удалось к началу 1905 года, когда напряжение в обществе достигло высочайшего накала. Как известно, 9 января 1905 года состоялось мирное шествие петербургских рабочих под руководством священника Г. А. Гапона. Рабочие намеревались собраться на площади Зимнего дворца, чтобы представить государю петицию о своих нуждах. Петиция содержала просьбу рабочих об улучшении их материального положения, а также политические требования – созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного и тайного голосования, введение демократических свобод. Демонстрация была встречена ружейными залпами, было множество убитых и раненых. Этот день, вошедший в историю под названием «Кровавое воскресенье», стал началом первой русской революции 1905–1907 годов.

После этих событий, вероятно, в конце января 1905-го, Морозов встретился с председателем Комитета министров С. Ю. Витте. Краткое описание этой встречи содержится в воспоминаниях Сергея Юльевича: «Помню, когда я еще был председателем Комитета министров… в начале 1905 г. как-то вечером Морозов просит меня по телефону его принять. Я его принял, и он мне начал говорить самые крайние речи о необходимости покончить с самодержавием, об установке парламентарной системы со всеобщими прямыми и проч. выборами, о том, что так жить нельзя долее, и т. д. Когда он поуспокоился, зная его давно и будучи летами значительно старше его, я положил ему руку на плечо и сказал ему: «Желая вам добра, вот что я вам скажу – не вмешивайтесь во всю эту политическую драму, занимайтесь вашим торгово-промышленным делом, не путайтесь в революцию, передайте этот мой совет вашим коллегам по профессии…» Морозов, видимо, смутился, мой совет его отрезвил, и он меня благодарил. После этого я его не видел». [585]585
  Витте С. Ю. Воспоминания… Т. 3. С. 167.


[Закрыть]

Правда, сегодня историки подвергают сомнению свидетельство Витте о том, что Морозов призывал покончить с самодержавием. Дело в том, что воспоминания Витте – крайне сложный источник. В попытке оправдать свои действия Сергей Юльевич нередко искажал факты, причем делал это с такой виртуозной тонкостью, что крайне трудно отделить правду от вымысла. В данном случае имеется возможность проверить слова бывшего министра. Чуть позже будет сказано об одном любопытном источнике – «Программной записке», автором которой является С. Т. Морозов. В этом документе, где Савва Тимофеевич достаточно полно излагает свои взгляды на власть и общество, об отмене самодержавия не сказано ни слова. Видимо, Сергею Юльевичу, стороннику неограниченной монархии, крайними казались любые речи о парламенте и конституции.

Да и политическая деятельность Морозова с посещением Витте не завершилась. Ставшие ответом на Кровавое воскресенье стачки и демонстрации протеста под лозунгом «Долой самодержавие!», а также другие массовые акции протеста вынудили правительство пойти на уступки. Оно пообещало созвать Государственную думу, которая по имени министра внутренних дел А. Г. Булыгина получила название Булыгинской. Этим не замедлила воспользоваться наиболее активная часть московского купечества.

По словам купца, общественного деятеля П. А. Бурышкина, «когда в начале… 1905-го года на очередь стал вопрос о разработке положения о Государственной думе и была, с этой целью, создана Булыгинская комиссия, то представители московской промышленности живо на это реагировали. Во всеподданнейшем адресе Московского торгово-промышленного сословия, поданном в феврале 1905 года, говорилось: о призыве к работе в области государственной деятельности «подданных Ваших… в лице их избранников, опытом ознакомленных с насущными потребностями народной жизни. Торгово-промышленное сословие с готовностью принесет свои силы и знания служению… на пользу Отечества». 14 марта 1905 года от всех торгово-промышленных организаций А. Г. Булыгину была подана «петиция, в которой указывалось на важное место, занимаемое промышленностью в жизни государства и общества, нужды которого не могут быть выражены представителями земств и городов, и доказывалось, что к совещанию должны быть привлечены выборные представители промышленности». [586]586
  Бурышкин П. Л. Москва купеческая: Воспоминания. М., 2002. С. 267.


[Закрыть]Иными словами, речь шла о необходимости создать постоянное объединение предпринимательских организаций. Это заявление было подписано девятью представителями купечества, в том числе его лидерами – С. Т. Морозовым и П. П. Рябушинским. Булыгин получил его из рук особой депутации в лице С. Т. Морозова, Э. Л. Нобеля и Н. С. Авдакова. Чуть ранее, 24 февраля 1905 года, IV съезд земцев-конституционалистов обратился к императору Николаю II с той же просьбой – о введении в комиссию А. Г. Булыгина представителей общественности.

Купцам и земцам удалось добиться желаемого: Булыгину было предписано привлекать народных представителей к участию в предварительном обсуждении и разработке законодательных положений. Что касается выработки самого положения о Государственной думе, то она, по словам Бурышкина, «вызвала раскол в московских промышленных кругах… На собрании выборных [Московского] Биржевого общества, 2-го июня 1905 года, значительное большинство высказалось за совещательную думу, на что меньшинство заявило протест… Мысль протестующих была простая и ясная: Дума должна быть законодательной». [587]587
  Там же. С. 268.


[Закрыть]Савва Тимофеевич, который не дожил до этих событий, в данном вопросе выказал весьма умеренный подход. 9 февраля 1905 года Морозов составил в адрес Комитета министров «Программную записку», [588]588
  См.: Поткина И. В. На Олимпе делового успеха: Никольская мануфактура Морозовых. 1797–1917. М., 2004. С. 351–357.


[Закрыть]которая увенчала его многолетнюю работу по решению рабочего вопроса. Основной упор ее автор делал на изменения в области фабричного законодательства, считая, что закон должен признать только экономические стачки, в то время как политические забастовки аномальны и свидетельствуют о неблагополучии в обществе. Однако в ней освещались и другие вопросы российской жизни, с указанием на конкретные факты проводилась мысль о необходимости реформ в области государственного устройства и гражданского законодательства. Среди прочего, Морозов говорил об «оковах, наложенных на свободный голос страны, лишенной возможности говорить о своих нуждах Верховному носителю власти». [589]589
  Там же. С. 352.


[Закрыть]То есть речь шла только о законосовещательных, а не о законодательных функциях нового органа.

Согласно тексту «Программной записки», Морозов являлся сторонником парламентарной монархии с привлечением к управлению всех слоев общества, отстаивал либерально-демократические ценности, такие как свобода слова, печати, собраний, всеобщее равноправие, неприкосновенность личности и жилища, обязательное школьное образование и т. п. Кстати, в указанной записке Савва Тимофеевич ни словом не упоминает о революции! Напротив, текст ясно показывает: его автор являлся противником любого насилия, считая, что любые экономические проблемы можно решить мирным путем.

Кто знает, сколько еще превосходных идей кипело в голове Морозова… Вероятно, распорядись судьба иначе, он продолжил бы активно влиять на ход политической и общественной жизни Российской империи. Возможно даже, он мог бы повлиять на ход реформ в качестве лица, ведущего диалог с властью – пусть даже диалог этот проходил бы на повышенных тонах, но без смертоубийств, – требуя мирного преобразования существующего режима. Однако ему не суждено было дожить даже до создания первой думы.

Из всего сказанного выше следует вывод: большевизм для Морозова явился, что называется, временным увлечением. Притом увлечением, прочно связанным с его любовными переживаниями. Ушли они, и политические пристрастия Саввы Тимофеевича постепенно вошли в русло, более близкое общественной среде, которой он принадлежал. В советское время вокруг него создалась романтическая репутация революционера-во-вред-себе. Но действительность куда менее романтична. Морозов очень недолго поддерживал радикальное течение, ставившее своей целью разрушение старого государственного порядка. И в последние годы жизни отвернулся от большевиков. Пора подумать об исправлении этой самой «непререкаемо-революционной» репутации: она явно неуместна и незаслуженна.

1904 год стал переломным в судьбе С. Т. Морозова. Переменам в личной жизни, а также резкому повороту в общественно-политической деятельности соответствовало еще одно изменение – в отношениях Саввы Тимофеевича и Московского Художественного театра.

Уже 16 февраля 1903 года В. И. Немирович-Данченко писал А. П. Чехову: «В товарищеском смысле в нашей театральной жизни намечается какая-то трещина, как бывает в стене, требующей некоторого ремонта. По одну сторону этой трещины вижу Морозова и Желябужскую и чувствую, что там окажутся любители покоя около капитала, вроде Самаровой, например. По другую сторону ясно группируются Алексеев с женой, я, твоя жена, Вишневский… Трещина медленно, но растет». [590]590
  Немирович-Данченко Вл. И. Избранные письма… Т. I. С. 318–319.


[Закрыть]Со временем напряженные отношения будут только нарастать. Точкой накала стал октябрь 1903-го, когда между Станиславским, Немировичем-Данченко и Морозовым состоялся разговор, в котором Станиславский, обращаясь к Немировичу, критиковал уровень его последних постановок. Морозов выражал согласие со Станиславским. Это выбило из колеи Владимира Ивановича: его критиковали в присутствии купца. В ноябре того же года Немирович-Данченко вновь писал Чехову: «Морозовщина» за кулисами портит нервы, но надо терпеть. Во всяком театре кто-нибудь должен портить нервы. В казенных – чиновники, министр, здесь – Морозов. Последнего легче обезвредить».

Вероятно, в основе разногласий лежал целый комплекс причин. Однако решающую роль сыграло одно-единственное обстоятельство. Между Саввой Тимофеевичем и Немировичем-Данченко возобновились прежние споры насчет репертуара. Морозов считал, что Художественный театр отходит от того общезначимого репертуара, на который он был ориентирован первоначально. Немирович упрекал купца в том, что тот гонится за модой, но, думается, он в данном случае был неправ. Чтобы публика шла в театр, ее необходимо чем-то привлечь. Императорские театры были хороши своим «звездным» составом. На их сцене играли талантливейшие актеры того времени: М. Н. Ермолова, П. М. Садовский, А. П. Ленский и рад других. В труппе Художественного театра тоже имелись талантливые актеры, но звезд первой величины практически не было. Его особенность была в другом – в репертуаре. Савва Тимофеевич прекрасно понимал: Художественный театр ценен прежде всего как единственный театр, который говорит интеллигентам об интеллигенции, причем, что немаловажно, говорит на их же языке. Сюда прежде всего стремились попасть учителя, врачи, учащаяся молодежь – все те, кто трудился во имя идеи. Ставя остро социальные пьесы А. П. Чехова и М. Горького, а также не менее злободневные исторические драмы А. К. Толстого, театр являлся своего рода духовным вождем для разночинной интеллигенции. Пока театр был уникален, давал зрителю то, что тот жаждал видеть – отражение повседневной жизни, попытки решения наиболее мучительных проблем современности, – он мог не опасаться за дальнейшее существование. Именно диалог с интеллигенцией обеспечил театру ту бешеную популярность, которой он пользовался, именно благодаря ему массы людей даже по ночам стояли в очереди за билетами.

А в это время в театре стала преобладать символистская линия, проводником которой являлся Немирович-Данченко. Художественный театр начал ставить туманно-непонятные для русского интеллигента пьесы М. Метерлинка («Слепые», «Непрошеная», «Там, внутри»), чрезмерно увлекся Г. Ибсеном, которого публика также не всегда понимала. Так, по словам О. Л. Книппер-Чеховой, первую пьесу Ибсена на сцене МХТ, «Эдду Габлер» (февраль 1899-го), публика не приняла, «несмотря на прекрасно сыгранные отдельные роли» и то, что «красива была М. Ф. Андреева в заглавной роли». [591]591
  Книппер-Чехова О. Л. Указ. соч. С. 70.


[Закрыть]Эти произведения «утверждали декадентские настроения, доказывали непрочность человеческого существования, бесцельность какого бы то ни было сопротивления власть предержащим». По словам исследователей, «в конечном итоге торжество этой линии очень скоро заведет ищущий театр в тупик». [592]592
  Аронов А. А. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть]Символистская эстетика публике Художественного оказалась чужда…

Когда Савва Тимофеевич понял, что попытки объясниться с руководством театра ни к чему не ведут, осенью 1904 года появилась мысль о создании в Петербурге нового общедоступного театра. [593]593
  Подробнее см., например: Архив А. М. Горького. Т. V. Письма к Е. П. Пешковой: 1895–1906. М., 1955. С. 85–87; Теляковский В. Л. Дневники директора Императорских театров: 1903–1906. Санкт-Петербург. М., 2006. С. 406.


[Закрыть]Горячим проповедником этой идеи стал Горький. Андреева должна была подыскать труппу, Морозов – взять на себя функции главного пайщика. Предполагалось, что часть труппы в новый театр переберется из Художественного, шла речь даже о переходе туда Станиславского! Задачей нового театра стало бы установление живой связи со зрителем. Но в итоге из этой затеи ничего не вышло. Станиславский в новый театр не пошел, Морозов вскоре рассорился с Горьким, а потом его и вовсе не стало – некому было финансировать масштабную затею.