Текст книги "Потерянные (СИ)"

Автор книги: Анна Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Потерянные

Пролог

Я видела свою смерть?

Я иду по узкой извилистой тропинке, позади – дремучий лес. Небо, засланное темными облаками, не пропускало ни единой звезды. Вдруг я замечаю яркий свет вдали, и неожиданное любопытство заставляет меня двигаться к нему. Я прохожу через запущенный сад и оказываюсь на окраине деревни. Неведомая сила тянет меня вперед.

Сквозь высокие деревья я замечаю очертания каменного замка, стоявшего на возвышенности. Его башни, будто задумчивые великаны, смотрят на небеса. Раздается колокольный звон, словно далекий голос зовет меня к себе. Я иду дальше, к сердцу деревни, к месту, где сплелись все пути и все истории.

Тропинка, покрытая мхом и листвой, приводит меня на площадь, где был возведен огромный костёр. Вокруг него находились люди, одетые в старинные белые одежды с ярко-красным орнаментом. Я приближаюсь, сердце колотится в груди. Странное чувство заставило меня задержаться и продолжить наблюдение.

Внезапно я замечаю рядом с костром девушку, как две капли воды похожую на меня. Она одета в простую длинную белую рубашку, а ее кудрявые каштановые волосы развиваются на ветру.

Это я? – мелькнуло в моей голове.

Руки девушки были связаны за спиной. За веревку ее держал высокий мужчина в черном одеянии. Девушка стоит, гордо вскинув голову, с презрением смотрит на всех вокруг. Однако я чувствую ее внутренний страх, как будто он был моим собственным.

Толпа начинает кричать, их слова сливаются в один гул ненависти: «Ведьма! Ведьма! Сгори, чтобы очистить наше княжество!» Высокий мужчина потащил девушку к костру. Она не сопротивлялась даже тогда, когда тот привязывал ее к столбу. Я хочу закричать, но слова комом застряли в горле.

Все внимание людей было приковано к разгорающемуся пламени. Я вижу, как огонь охватывает девушку, как дым закручивается вверх, и мои глаза слезятся от жалости.

«Ведьма горит! Пусть сгорает!»

Вдруг я уловила на себе ее взгляд. Сквозь толпу она смотрит на меня со странной улыбкой, но ее глаза полны страха и безумного отчаяния. Я начинаю ощущать на себе, как огонь обжигает ее кожу. Я чувствую всю боль, как будто это происходит со мной. Безумно хочу помочь ей, но не могу двигаться, словно я застряла в кошмаре, который не хотел заканчиваться. Я не могу даже пошевелиться. Я не могу помочь ей.

Толпа буйствует. Сходит с ума. Звереет на глазах.

«Ведьма! Гори! Богиня Морана, забери ее!»

Я кричу внутри себя, ищу спасения, но оно не приходит. Девушка продолжает смотреть на меня. В ее глазах я вижу собственную смерть.

Я начинаю задыхаться.

И в один момент все затихает.

Я просыпаюсь в своей постели. В комнате темно и тихо. Я все еще ощущаю запах дыма, словно он проник через щели в окне. Мое вспотевшее тело дрожит, а сердце колотится так, словно хочет вырваться наружу. Я понимаю, что это всего лишь сон. Но он был настолько реален, что я не могу отделить себя от той девушки, которую видела в огне.

Сердце все еще бешено колотится в груди, а в ушах звенят отголоски душераздирающих криков. Я долго лежу неподвижно, пытаясь успокоиться и осознать, что все это было лишь сном. Но образ той девушки, так похожей на меня, обреченно стоящей на костре, никак не выходит из моей головы.

Я чувствую, как по щекам бегут слезы, словно это моя собственная боль. Я не могу избавиться от ощущения, что все это было реальным, что я действительно находилась на той ужасной площади, и наблюдала, как меня саму сжигают на костре. От одной мысли по телу пробегает дрожь.

Медленно поднявшись с постели, я подхожу к окну и распахиваю его настежь. Свежий ночной воздух обдувает мое лицо, но не приносит облегчения. Я все еще чувствую запах дыма, будто он въелся в мою кожу. Передо мной простирается город с тысячью огнями. Вид из окна совершенно не похож на то, что я видела во сне.

Сжав руки в кулаки, я пытаюсь прогнать плохие мысли. Нет, это всего лишь кошмар и ничего больше. Но почему все казалось таким реальным? Почему я чувствовала сильную связь с той несчастной девушкой? Неужели это предзнаменование? Нет, я не верю в это.

Я опускаюсь на подоконник, обхватив колени руками, и позволяю слезам течь свободно. Страх сковывает меня, не давая вздохнуть. Что если этот сон – предвестник моей собственной гибели? Я не могу избавиться от этих мыслей, они не дают мне покоя, терзая душу. Слишком многое взвалилось на меня в последнее время. Намного больше того, что я смогла бы выдержать.

Внезапно понимаю: я должна что-то сделать. Решительно поднявшись, подхожу к столу и включаю светильник. Его мерцающий свет озаряет комнату, отбрасывая причудливые тени на стены. Я сажусь и беру в руки ежедневник, готовая записать все, что приходит мне в голову. Возможно, это поможет мне разобраться в происходящем и найти ответы на мучающие меня вопросы. Я больше не буду сидеть, сложа руки, ожидая своей судьбы. Я напишу новую историю – историю, в которой я выживу.

Глава 1

Лера

Холодный дождь настойчиво пытался испортить все попытки найти брата. Расклеенные на столбах объявления промокли, некоторые давно смыло в канализацию. Прошли сутки после его исчезновения, и все это время лил дождь. Будто наш небольшой городишко весь оплакивал потерю Димы. Я стою посреди дороги и смотрю в серое небо, но не вижу ничего. Дождь неумолимо хлещет по щекам, холодные капли смешиваются со слезами на глазах. А в голове крутится лишь одна фраза:

«Это ты виновата!»

Только я виновата и больше никто. В кармане зазвонил телефон. Он звенел уже раз пять, но я старательно его игнорировала. Это точно был не Дима. Ну а в данный момент другие люди меня вовсе не интересовали. Недалеко от меня сигналила машина, а после прогремел басистый голос водителя:

– Свали с дороги, дура!

Машина объехала меня, напоследок обдав с ног до головы холодной грязной водой из лужи.

– Идиотка, – снова донеслась до меня реплика мужика.

Согласна, черт побери. Я идиотка. Безмозглая идиотка. Все из-за меня, из-за моей чертовой безответственности. Если бы я хоть раз послушала его, если бы хоть раз сделала так, как он говорит, с братом было бы все хорошо. Дима бы не отправился меня искать, он бы не вышел в грозу на поиски непутевой сестры, сбежавшей на вечеринку. Брат остался бы дома после смены в баре, где уже полгода работал баристой. Он включил бы свой дурацкий футбол по телеку, взял бы бутылку пива из холодильника или порубился в приставку до полуночи. Но точно не вышел из дома. Он не любил дождь и люто ненавидел, когда я не слушалась его наставлений.

Дима на четыре года был старше меня. Его несокрушимая ответственность перешла в гиперопеку, когда родители развелись восемь лет назад. Мне было всего девять лет, когда вдруг оказалось, что у папы есть любовница, которая поставила ему условие: либо она, либо его женушка с двумя детьми в придачу. Отец долго не раздумывал над этим. Однажды он пришел с работы и молча начал собирать вещи. Мать была в отчаянии. Она падала ему в ноги и молила не бросать ее с детьми. Мама не представляла своей жизни без него. Папа был для нее практически богом, перед которым она приклонялась на протяжении пятнадцати лет брака.

В тот вечер мама униженно рыдала на полу спальни и не перестовала причитать о том, что умрет без него. Я все прекрасно видела и слышала, находясь рядом, подглядывая в узкую щелочку через приоткрытую дверь. Было довольно странно и необычайно больно сейчас видеть маму – преподавателя университета древнерусской истории и культуры. Всегда такая спокойная и с достоинством принимающую удары судьбы, она никогда не позволяла себе сильно эмоционировать. Более того, на тот момент я была уверена, что плакать мама не умеет. Оказалось, это не так.

Дима еще не вернулся с вечерней тренировки по футболу. Я была рада, что он не наблюдал эту картину, ведь она буквально разорвала бы его сердце.

Папа сосредоточенно складывал рубашки в огромный серый чемодан, который мы покупали для того, чтобы поехать на море. Но этого так и не случилось из-за его работы. Вот так и получается, что вещь, которая должна была стать символом чего-то хорошего, стала символом самого ужасного дня в жизни мамы.

Серый чемодан.

Даже когда мы его выбирали, серый цвет вовсе не показался мне хорошим знаком. Особенно, когда я увидела ярко-желтый чемодан с веселыми смайликами. Но отец тогда сказал, что желтый цвет не подойдет, ведь он не практичный. А вот серый – то, что надо. Мать согласно кивнула отцу, виновато улыбнувшись мне. Возможно, если бы она тогда согласилась купить именно желтый чемодан, то папа сейчас не ушел бы к другой женщине. Ведь было бы странно уходить от жены, собирая свои вещи в ярко-желтый "кричащий" чемодан со смешными смайликами. Ведь так?

Почему-то в тот момент мне показалось, что во всем виноват именно серый чемодан. С детской непосредственностью я всем сердцем поверила в это. Мне нужно было кого-то винить в происходящем. Или что-то. Винить отца я не хотела, поэтому всю свою обиду я вложила в этот проклятый чемодан.

Папа слишком долго собирал вещи, а мама слишком долго причитала. В конце концов это надоело моему отцу.

– Света, успокойся, – буркнул он. – Такова жизнь. Я люблю другую.

– А что же делать мне? – всхлипывала мама, обняв свои колени руками, она покачивалась из стороны в сторону. – Мне ведь нужен только ты. Только ты, понимаешь? Больше никто.

Помню, тогда эта фраза показалась мне до жути обидной. Ей больше никто не нужен? А как же я и Дима? Неужели это не считается? В девять лет отвратительно ужасно услышать от родной матери такие слова.

– Не унижайся и веди себя достойно, мне и так сейчас тяжело, – тихо ответил папа, застегивая серый чемодан.

– Это тебе-то тяжело? – разозлилась мама, быстро вскочив на ноги. – Тебе тяжело, я спрашиваю? Это ведь ты оставляешь меня с двумя детьми и уходишь к проститутке!

– Не называй ее так, – отец повысил голос. – Она ни в чем не виновата. Это мое решение.

– Я терпела твои измены долгое время, – продолжала кричать мама. – Молчала и просто проглатывала их, каждый день рисовала на своем лице улыбку и готовила тебе ужин. И вот так ты отплатил мне? В нашу годовщину ты решил уйти от меня?

– Пожалуйста, не кричи, – прошептал отец. – Я не хочу, чтобы нас услышала Лера.

Мне жаль, папочка, но я все прекрасно видела и слышала с самого начала. Насколько часто родители думают, что дети ничего не замечают? Неужели они действительно верят, что дети настолько маленькие и глупые, чтобы понять одну простую истину: их мама и папа больше не любят друг друга? Вероятно, они уверены, что стена между их комнатой и детской толщиной в сотни километров.

– Так вот как ты заговорил? А что, по-твоему, я скажу им, когда они спросят, где ты? Они уже достаточно взрослые. Я не стану выдумывать истории о том, что ты решил стать космонавтом и улетел в космос.

– Я и не прошу выдумывать эти истории. Просто я не хотел бы их травмировать всей правдой. Я буду с ними видеться по выходным и пересылать тебе деньги на их содержание. Я вовсе не отказываюсь от детей, уходя от тебя, Свет.

– Я презираю тебя, Сергей, – мама практически выплюнула эти слова ему в лицо. – И дети узнают всю правду.

Я еле вздрогнула, когда услышала за спиной тихий вздох. Дима молча положил руку мне на плечо и прошептал:

– Тебе не нужно было все это видеть, малышка.

В его зеленых глазах (точная копия моих) стояли слезы. Дима раньше никогда не плакал. Но сейчас он даже не пытался сдерживать их. Папа всегда говорил ему, что мужчины не плачут. Но именно в этот момент я поняла, что все должны плакать тогда, когда им захочется. Что слезы – это вовсе не слабость, а лишь показатель того, что у тебя есть чувства, что ты живой. К своему огорчению, я плакать сейчас не хотела, да и живой я себя тоже не чувствовала. Наверное, я тогда представляла себя призраком, которого никто не видит и не слышит.

Дима все еще крепко сжимал мое плечо, и мне показалось, что сейчас поддержка нужна больше ему, чем мне.

Отец открыл дверь и удивленно уставился на нас, в руке он крепко сжимал выдвижную ручку чемодана. Кажется, на его лице промелькнула смесь вины и отчаяния. Папа неловко потрепал каштановые кудряшки на моей голове.

– Прости, – к сожалению, это было последнее слово, которое я услышала от папы.

Отец перевел взгляд на сына. Дима все еще пытался сдержать слезы, то сжимая, то разжимая мое плечо. Мне было больно, и я была уверена, что на левом плече останется синяк. Но я бы ни за что не попросила брата отпустить меня. Тогда я (наверное, единственный раз за всю жизнь) ощутила себя сильно необходимой Диме.

– Сынок, мужчины не плачут. Помнишь? – прошептал отец.

Дима махнул головой вверх, пытаясь согнать слезы, и закусил нижнюю губу, кажется, до крови.

– Теперь ты мужчина в семье, Дим, – серьезно проговорил отец. – Защищай свою сестру, сын, – отец кивком указал на меня, а через пару секунд добавил: – И мать.

После этих слов отец ушел. Больше мы его не видели. У него появилась новая семья и новые дети. Старые ему стали резко не нужны.

Стоя сейчас под непрекращающимся ливнем, я вдруг подумала, что это были не самые лучшие последние слова отца сыну. Вовсе не это должен был сказать папа. Вовсе не так он должен был исчезнуть из нашей жизни. Более того, ему не нужно было исчезать. Совсем не в тринадцать лет на мальчика должен лечь груз ответственности за семью.

Когда ушел папа, мать начала выпивать. Нет, сразу не так много. Два года она держалась и пыталась делать вид, что все хорошо. Мне тогда даже показалось, что жизнь не так уж сильно и изменилась после ухода отца. Все было как раньше, кроме того момента, что нас теперь было трое, а не четверо.

Два года все было практически хорошо. Мама продолжала работать в университете. Преподавала славянскую мифологию и народное искусство. Она каждый день ходила на работу, возвращалась домой, готовила ужин, интересовалась нашими детскими проблемами, гладила нас по голове, целовала каждый раз перед сном, но больше уже не улыбалась.

Сначала она могла позволить себе лишь иногда бокал за ужином. Потом начала пить каждый день, затапливая свою женскую обиду в алкоголе. Она считала себя самой несчастной женщиной на свете. Хотя я уверена, что на свете есть женщины и понесчастней.

Вскоре мы с Димой стали находить пустые бутылки от вина, спрятанные по всему дому. Она пыталась именно вином заглушить ту боль, которая осталась у нее после ухода мужа.

Затем ее уволили с работы. Нам она сказала, что сделала ошибку в каком-то дико важном отчете. Но мне кажется, проблема была совершенно в другом. Теперь мы с Димой практически никогда не видели мать трезвой.

Мы пытались как-то бороться с этой ужасной проблемой. Весь алкоголь, который находили в доме, мы выливали в унитаз. Однако мама всегда находила еще. Она либо пила, либо спала, закрывшись в своей комнате. На нас ей вдруг как-то неожиданно стало абсолютно плевать.

Несмотря на то, что отец после своего ухода больше так и не пытался с нами встретиться, он каждый месяц исправно присылал деньги, урезав их только после восемнадцатилетия Димы. На эти деньги мы и жили. Их, конечно, было не так много, чтобы ни в чем себе не отказывать, но достаточно, чтобы не голодать и покупать себе самые необходимые вещи.

Кредитная карта всегда находилась у брата. После того, как маму уволили, Дима осознал, что сейчас он действительно ответственен за нас, поэтому ему пришлось найти подработку после школы. Он подрабатывал и грузчиком, и доставщиком пиццы, и официантом. Времени на занятия по футболу оставалось все меньше и меньше, и вскоре он совсем забросил свои тренировки, а вместе с этим и детские мечты стать известным футболистом. Теперь он жил просто для того, чтобы заботиться обо мне и маме. Однако мне казалось, что маме вовсе не нужна была эта забота. Однажды она так и написала черным маркером на двери в свою комнату: «Оставьте меня в покое!»

Мы и оставили.

В один из самых обычных осенних дней я вернулась из школы и заметила на кухонном столе огрызок бумаги, вырванный из старого маминого блокнота. За столом сидел брат, по его щекам текли слезы. Заметив меня, он тут же смахнул их и отвернулся к окну. Я взяла в руки листок и тут же узнала почерк мамы:

«Я так больше не могу. Не ищите. Меня больше нет»

Вот и все.

Вовсе не такими должны были стать последние слова мамы своим детям. Эти слова, полные отчаяния и безнадежности, разрывали сердце. Мы с Димой остались совсем одни, брошенные родителями, которые не смогли справиться со своими проблемами и предпочли сбежать от них, оставив нас на произвол судьбы.

Дима, всегда такой сильный и ответственный, теперь сидел, сгорбившись над запиской, и тихо плакал. Я подошла и обняла его, пытаясь хоть как-то утешить. В этот момент я поняла, что теперь мы должны держаться друг друга, ведь больше у нас никого не осталось.

Мы долго сидели в тишине, пытаясь осознать случившееся. Наконец, Дима поднял на меня покрасневшие глаза и сказал:

– Лера, мы не можем ее бросить. Мы должны найти маму, она нуждается в нашей помощи.

Я согласно кивнула. Несмотря на все, что она натворила, она все еще была нашей матерью, и мы не могли просто оставить ее в беде. Дима решительно встал и направился к телефону, чтобы сообщить в полицию о ее исчезновении.

Мы обыскали весь город, расклеивая объявления, опрашивая знакомых и соседей. Но никто ничего не знал. Следы мамы словно растворились в воздухе. Дима не оставлял попыток, день за днем пытаясь найти хоть какую-то зацепку. А я не могла перестать винить себя.

Маму мы ее так и не нашли.

Глава 2

Два дня до исчезновения брата

Лера

Будильник звенел уже несколько раз, а я в тайне молилась, чтобы время замедлилось. Я опаздывала в университет. Я, черт возьми, как очень сильно опаздывала в универ! Разлепив один глаз, я взглянула на часы.

7:30

Полчаса до пары. История Древней Руси. Нет уж, опаздывать туда точно нельзя. Поэтому и вовсе не стоит идти. Снова зазвенел будильник на телефоне, я отшвырнула его под кровать и зарылась в одеяло. Стукнувшись об пол, телефон каким-то образом вырубил будильник, и я вздохнула с облегчением. Через пару минут я снова погрузилась в сон. И мне опять снилась девушка, сгорающая на костре, как две капли воды похожая на меня. Этот кошмар периодически мучал меня, но я никому о нем не рассказывала. В последнее время он стал сниться мне все чаще и чаще. Громкая мелодия вдруг резко выдернула меня из сна, я резко распахнула глаза.

9:49

Я проспала еще и зарубежную литературу. Класс. В попытке найти телефон я, закутанная в большой кокон из одеял, медленно сползла на пол. Пошарив рукой под кроватью, наконец-то обнаружила телефон. Он не прекращал звонить, и это уже был далеко не будильник.

– Алло, – прохрипела я в трубку.

– Ты чокнулась что-ли?

От громкого голоса подруги я резко распахнула глаза.

– Маша?

– Петя, блин, – огрызнулась она. – Ты лучше ничего не придумала, как проспать самый главный зачет в своей жизни?

– Что? Зачет? – я непонимающе взглянула на календарь.

16 мая был обведен в кружок красным маркером. Чееерт.

– Да, именно. Зачет по зарубежной литературе, который должен решить твой допуск к экзамену в конце семестра. И он через 10 минут. Ура.

– Черт, я готовилась до 4 часов утра и все проспала, – попыталась оправдаться я, на ходу выпрыгивая из одеяла.

– Ты очень безответственная студентка, Лер, – осуждающе проговорила Маша, и я буквально увидела, как она закатила глаза.

– Задержи всех, я уже мчу, – пообещала я, натягивая джинсы и ныряя в безразмерную толстовку.

– Голову не забудь, – хмыкнула Маша и положила трубку.

Я затянула волосы в хвост на макушке, схватила со стола сумку и вылетела в коридор. Сунув ноги в слегка потрепанные кеды, выбежала из квартиры, на ходу захлопнув дверь.

Почти успела. Залетела в аудиторию через десять минут после звонка. Преподаватель по зарубежной литературе хоть и осуждающе взглянула на меня, однако позволила мне занять место и дала зачетный тест. Кинув сумку на пол, я плюхнулась на стул рядом с Машей.

– Спасибо, – шепнула я подруге.

– Будешь должна как земля колхозу, – ухмыльнулась та. – Я сказала ей, что на тебя напала собака, и ты в поликлинике налаживаешь швы.

Снова благодарно улыбнувшись Машиной находчивости, я принялась за работу. Тест был довольно простым. Я успела сделать его буквально за 30 минут. Как раз тогда, когда прозвенел звонок с пары. Сдав работы, мы с Машей отправились в университетскую столовую. Живот урчал как сумасшедший, поэтому необходимость поесть заставила потратить меня последние карманные деньги на буфет.

Мы купили по хот-догу и расположились за небольшой аркой в самой уединенной части столовой. Здесь было наше любое место в универе, так как мы могли оставаться незамеченными для всех вокруг. Сбросив наши сумки на пол, мы уселись за небольшой столик.

– Так и знала, что ты проспишь, – снова пробубнила подруга.

– Но в итоге же все хорошо, – оптимистично заявила я.

– Конечно, хорошо. Я снова спасла твою тощую задницу, – ухмыльнулась Маша. – Что бы ты без меня делала?

– Даже не представляю, если честно.

– Как там дела у Димы? – вдруг поинтересовалась подруга. Она отвела глаза от моего понимающего взгляда и покраснела. Она никогда бы не призналась, но я и без этого прекрасно понимала, что уже несколько лет она была безоговорочно влюблена в моего брата. Однако разница в четыре года, а также то, что она моя лучшая подруга, не оставляли никакого шанса Диме взглянуть на Машу в другом ключе.

– Работает практически сутками, – вздохнула я. – После того, как мама ушла, от нее ничего не слышно. Полиция не смогла ее найти. Будто сквозь землю провалилась. Дима чувствует себя ужасно. Наверное, испытывает вину за то, что допустил это и не смог о ней позаботиться.

– Он слишком много взваливает на свои симпатичные плечи, – вздохнула Маша. – Так можно и не выдержать.

– Он не прекратит ее поиски.

– Я слышала, что в последнее время уже несколько человек в наших краях пропали бесследно, – поделилась Маша.

– Знаю об этом, – кивнув, я услышала, как на мой телефон пришло сообщение от Димы.

«Мне звонил куратор по поводу твоих пропусков. Будь дома сегодня в семь. Нужно поговорить».

– Неет!

– Что такое?

– Куратор позвонила брату и нажаловалась на меня из-за пропусков, – пожаловалась я.

– Ну, так обычно и бывает, когда ты старательно игнорируешь лекции по истории Древней Руси, которые она читает, – заметила Маша, пожав плечами.

– Мне уже давным-давно исполнилось восемнадцать! Почему она жалуется на меня брату?

– Возможно, она к нему подкатывает, – предположила подруга.

– Маша, фу! Ей уже за тридцать.

– А твоему брату уже давно не восемнадцать, – напомнила она. – Она одинокая свободная женщина. Ты сама рассказывала, что они познакомились вечером в баре, где он работает.

– Ужас. Надеюсь твои догадки ошибочны.

Маша пожала плечами, а потом вдруг воскликнула, подпрыгнув на месте:

– Но ты же пойдешь сегодня на вечеринку?!

– Вечеринку?

– Черт возьми, Лера! У тебя память как у рыбки. Сегодня вечеринка у Кати Савчук. Ей исполняется девятнадцать, она позвала практически весь наш поток. Она сняла целый коттедж с бассейном. Ты просто не можешь не пойти. Тем более там будет твой благоверный, – последнюю фразу Маша произнесла с неким пренебрежением. Я уже давно заметила, что подруга не переносит моего парня, но я ни разу не интересовалась почему.

– Почему тебе так не нравится Матвей?

Маша снова пожала плечами, старательно пытаясь смотреть куда угодно, только не мне в глаза.

– Такие как он ни одной юбки не пропустят. Я уверена, что у вас это ненадолго. И скоро ты это поймешь. Ты достойна лучшего.

– И с каких пор ты стала разбираться в парнях? – усмехнулась я.

– И вовсе я в них не разбираюсь, – отмахнулась подруга. – Просто он не производит впечатления верного парня.

– Кого обсуждаете, красотки? – тишину нашего уединения нарушил именно тот, кого мы и обсуждали.

Может быть Маша и права. Но сказать, что я была в шоке, когда месяц назад за мной стал ухаживать самый красивый парень в универе, – это ничего не сказать. Разве можно было устоять, когда высокий блондин с голубыми глазами провожает каждый день до дома, желает спокойной ночи перед сном, а на выходных постоянно приглашает в кино или кафешки? Никогда не считала себя красивой настолько, чтобы привлечь внимание такого парня. У Матвея была куча поклонниц, которые хотели бы заполучить его себе. Но, наверное, его не увлекала мысль быть чьим-то трофеем, поэтому он выбрал меня. С каждым днем я все больше убеждала себя, что влюблена в него. Кажется, я начала даже в это верить.

– Да так, уже не важно, – отмахнувшись от вопроса Матвея, я подставила ему щечку для поцелуя.

– Что за детский сад, – ухмыльнулся он, а затем взял мой подбородок и повернул лицо к себе. – Так-то лучше, – Матвей прильнул губами к моим губам. Я от неожиданности приоткрыла рот, и он тут же просунул язык внутрь. Я чуть не свалилась со стула от такого напора. С языком до этого момента мы еще не целовались, и мне показалось странным, что он решил это сделать сейчас, когда на нас в упор смотрела Маша. Но я будто окаменела, а Матвей, кажется, и не думал прекращать поцелуй. Недалеко от нас послышалось улюлюкананье и свист его друзей. Краем глаза я заметила, как напряглась подруга, и от этого мне стало еще более неловко.

– Ребят, я вам не мешаю? – фыркнула она, стараясь открыто не пялиться на нас.

Прозвенел звонок на пару, и столовая стала потихоньку пустеть. Я с облегчением вздохнула, когда Матвей прекратил поцелуй, щелкнув меня по носу. Затем он повернулся к Маше, шутливо подмигнув ей.

– Совершенно не мешаешь. Можешь даже присоединиться.

Я шокировано открыла рот, пытаясь понять, что он сейчас сморозил. Маша опомнилась раньше меня.

– Я лучше унитаз поцелую, чем тебя, Матвей, – а затем демонстративно отвернулась от него, доедая свой хот-дог.

– Как грубо, – ухмыльнулся Матвей. – Лера, ты не ответила вчера, когда я звонил.

– Прости, – я растерянно уставилась на телефон в руках. – Я вчера допоздна готовилась к зачету, а потом уснула. Наверное, просто не слышала звонок.

Матвей слега осуждающе помотал головой из стороны в сторону.

– Я волновался.

– Я же говорю. Прости.

– Ладно, – кивнул он и тут же расплылся в своей красивой ухмылке. – Мне пора бежать, но мы же увидимся сегодня на вечеринке?

– Да, наверное, – растерянно протянула я.

– Я очень хочу, чтобы мы с тобой там увиделись, – с упором на слово «хочу» проговорил Матвей и направился к выходу из столовой, бросив напоследок: – Пока, злючка.

– Это он мне? – фыркнула Маша.

– Скорее всего, – я пожала плечами и приступила к своему уже остывшему хот-догу. – Может быть, я и понимаю, почему он тебе не нравится, – прожевав, добавила я. – Но он неплохой, правда. Да, шутки у него и бывают дурацкие, но он очень заботливый. Мне с ним хорошо. Правда.

– Ты сейчас убеждаешь в этом меня или саму себя?

– Еще он красавчик, – хмыкнула я.

– В этом его единственный плюс, – усмехнулась подруга. – Ты достойна большего.

– Не начинай, пожалуйста, свои лекции по увеличению самооценки.

Маша закатила глаза и взглянула на свои наручные часы:

– Уже прошло 10 минут пары. Доедай и пошли, хватит прогуливать.

На ходу впихивая в себя остатки завтрака, мы побежали на пару.

Следующая пара прошла на удивление быстро. Я даже умудрилась сделать несколько записей, хотя обычно просто сидела, уставившись в одну точку. Сегодня, видимо, меня подгоняло чувство вины перед Димой за пропущенные занятия. Когда прозвенел звонок, я с облегчением выдохнула.

Наконец-то можно отдохнуть.

Но не тут-то было. Маша потянула меня в сторону спортивного корпуса.

– Куда мы? – недоумевала я.

– На тренировку, конечно. Ты же помнишь, что у нас сегодня занятия по гимнастике?

Ох, точно. Как я могла забыть. Гимнастика была одним из моих любимых предметов, но в последнее время я стала пропускать и эти занятия. Просто не было сил после тяжелого рабочего дня в кафе, где я иногда подрабатывала официанткой, чтобы помочь Диме и внести свой вклад в наш семейный бюджет.

Переодевшись в спортивную форму, мы с Машей вышли на площадку. Тренер, как всегда, встретил нас недовольным взглядом.

– Опять опаздываете, девочки. Что, совсем забыли про тренировки?

– Простите, Иван Сергеевич, – пролепетала я. – Просто в последнее время…

– Ничего не хочу слышать, – отрезал он. – Если не будете посещать занятия, вылетите из секции. Ясно?

Мы с Машей синхронно кивнули. Тренер остался недоволен, но все же позволил нам присоединиться к остальным. Занятие прошло на ура. Мне даже удалось выполнить новый элемент на бревне, за что Иван Сергеевич похвалил меня. Может, все не так плохо, как кажется?

После тренировки мы с Машей направились в душевую. Смыв пот и усталость, мы переоделись и вышли на улицу. Солнце уже начинало клониться к горизонту, окрашивая небо в нежно-оранжевые тона.

– Ну что, пойдем готовиться к вечеринке? – воодушевленно спросила Маша.

– Да, конечно, – улыбнулась я. – Только зайдем сначала домой, ладно? Меня все еще ждет непростой разговор с братом.

Димы дома не оказалось. Почувствовав голод, я первым делом заглянула в холодильник, но, как обычно, он был практически пуст. Придется заехать в магазин по пути.

– Ты чего такая грустная? – спросила Маша, заметив мое расстроенное лицо.

– Да так, ничего, – вздохнула я. – Просто денег опять нет. Придется экономить.

– Да ладно тебе, – махнула рукой подруга. – Сегодня же вечеринка! Там сто процентов будет какая-нибудь еда. Давай хоть раз оторвемся по полной. В любом случае я не оставлю тебя голодной.

Я благодарно улыбнулась ей и крепко обняла. Маша всегда была для меня настоящим сокровищем. Она всегда была рядом, когда мне было тяжело, и никогда не отказывала в помощи. Я не знаю, что бы я без нее делала.

Послышался звук открывающейся входной двери. На пороге появился Дима. По одному взгляду на него я поняла, что нам предстоит не легкий разговор. Маша, остро почувствовав сквозившее между мной и братом напряжение, шепнула мне, что заедет за мной через час на такси. Когда дверь за ней закрылась, я мысленно взмолилась, чтобы наш разговор не затянулся слишком надолго.