Текст книги "Зависть"

Автор книги: Анна Годберзен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Я узнал от особого осведомителя, что сегодня в доме Холландов ожидается прием, и что среди гостей присутствует Пенелопа Шунмейкер. В высшем обществе всегда есть поклонники низменных развлечений, которые надеются на женскую драку, и теперь эти люди горячо обсуждают своего рода вражду, существующую между мисс Элизабет Холланд и бывшей мисс Хейз, поскольку обе девушки в свое время были помолвлены с мистером Шунмейкером. Кажется, любопытствующих ждет разочарование, ведь встреча девушек пройдет в столь сердечной обстановке, на первом приеме у Холландов со дня смерти главы семейства больше года назад…

Из колонки светских новостей «Нью-Йорк империал», воскресенье, 11 февраля 1900 года.

Диана Холланд немного опоздала на завтрак, затеянный её матерью, но была полностью готова выслушать излияния Элинор Уитмор о сердечных муках. Она договорилась с Клэр, что горничная поменяет местами банкетные карточки гостей и усадит её рядом с Элинор, чтобы Диана смогла по крупицам вытянуть из девушки необходимые сведения, вдобавок находясь на безопасном расстоянии от Пенелопы. На Диане было платье из плотного хлопка, расшитое переплетающимися красно-черными узорами, с воротником, который прикрывал шею буквально на дюйм выше ключиц. Густые природные кудри обрамляли лицо. Она спустилась на первый этаж беспечной походкой, но в ужасе замерла, приоткрыв маленький ротик, когда увидела силуэт по другую сторону застекленной двери.

Когда к ней вернулась способность разумно мыслить, Диана уже пересекла прихожую и прислонила ладонь к стеклу. Её словно притянуло туда магнитом. Она закрыла глаза, зная, что сейчас смотрит на него с невинной любовью маленькой девочки. Когда она снова распахнула глаза, её взгляд был уже другим. Тем не менее Генри не двинулся с места, и ей ничего не оставалось, кроме как повернуть дверную ручку.

– Что ты здесь делаешь? – недружелюбным низким голосом спросила она, лишь немного приоткрыв дверь.

– Полагаю, меня пригласили.

Снова этот фирменный шутливый тон, который так шел двадцатилетнему парню. Должно быть, он понял, что совершил ошибку, потому что закрыл глаза и покачал головой. Она удивилась, каким красивым казалось сейчас его лицо, находящееся прямо перед нею. Много времени утекло с того дня, когда она в последний раз смотрела на него так близко.

– Наверное, ты пришел встретиться с женой, – колко заметила Диана, всего лишь затем, чтобы отвлечься от созерцания его подбородка. – Она здесь.

– Нет… – Генри перестал качать головой. Спустя мгновение он позволил себе посмотреть – соблазнительным, полным желания взглядом – в глаза Диане. – Нет.

– Что – нет?

Она ослабила хватку на двери и открыла её ещё на несколько дюймов. В парке было тихо, голые ветви деревьев жадно тянулись к белому небу. Все кучера уткнулись в газеты и старательно не обращали внимания на пару на крыльце.

– Нет, я пришел не ради встречи с женой, – он замолчал, прижимая пальцы ко лбу ровно между бровями. – Я вообще не собирался приходить. Но сама мысль находиться в одной комнате с тобой… Прости. Говорю, как осел. Я не надеялся, что на самом деле смогу поговорить с тобой так… близко. Наверное, ты сейчас уйдешь, и я не успею сказать ни слова из того, что хотел бы, и… О, Боже.

Её предательское сердце учащенно забилось, и Диане осталось лишь надеяться, что вздымание и опадание её груди незаметно под плотно облегающим корсетом. Она знала, что должна сделать то, что Генри ожидал от неё – уйти. Потом он сможет позвонить, и Клэр встретит его более формально. Но вместо этого она вышла на крыльцо и позволила двери затвориться.

– Что ты хотел сказать?

Генри снял шляпу и задумчиво повертел её в руках.

– Ну, все то же самое, о чем писал в письмах… – Он говорил отрывистыми фразами, словно не мог дышать. – Ты их читала?

На секунду чувства Дианы были готовы вырваться наружу, но затем на смену пришел еле сдерживаемый гнев.

– Нет, – ответила она, начав замечать, что на улице весьма прохладно. – Я их сожгла.

Генри выдохнул с еле слышным «о». Он долгим взглядом посмотрел на Диану, и хоть она и прочитала бурю эмоций на его лице, но не смогла определить жалеет ли он о том, как поступил с ней, или о том, чего лишился по своей вине.

– Генри, – помолчав, сказала она. Диана пыталась говорить жестко и нетерпеливо, но знала, что в её голосе по-прежнему слышится ранимая жажда нежности. – Они будут гадать, куда я подевалась.

Генри посмотрел налево, на окна гостиной, и сделал шаг вперед, чтобы скрыться из виду. Диана заметила, что его кадык взволнованно ходит вверх-вниз под мягкой кожей, гладко выбритой лакеем не менее часа или двух назад.

– Пожалуйста, подарите мне ещё одну минуту вашего времени, мисс Диана.

Она оглянулась, словно позади уже собралась толпа свидетелей, но в прихожей никого не было.

– Хорошо.

– Я не люблю Пенелопу, и никогда не любил. – Впервые за весь разговор его тело полностью замерло. Даже веки не подрагивали. – Я никогда в жизни не помышлял жениться на ней, и сделал это лишь затем, чтобы защитить тебя.

Диана невольно прикрыла руками грудь. Холод уже добрался до её ушей, но она никогда прежде не видела такого честного выражения на лице Генри, и от этого ей стало чуточку теплее.

– Она каким-то образом узнала о той ночи… в твоей комнате… и о том, что между нами произошло. Она сказала, что если я на ней не женюсь, то она выдаст тебя. Я пытался тебе это объяснить… – он осекся, возможно, осознавая, что ничто из этого уже не имеет значения. – Всю церемонию и все время после неё я думал и продолжаю думать только о тебе. О защите тебя и твоего доброго имени.

Доброе имя никогда до этого не казалось Диане столь бесполезным. Она коснулась кончиками пальцев шершавой деревянной двери и задумалась, не хочет ли он услышать слова благодарности. За прошедшие несколько минут многое в ней изменилось, но благодарности к нему она не испытывала.

– Я все объяснял тебе в письмах, и там же писал, как жалею, что все так вышло. – Генри вертел в руках шляпу, но продолжал смотреть на Диану так, что ей хотелось упасть к нему в объятья и остаться там навсегда. Она была удивлена и немного зла на себя за то, что по-прежнему питала к нему такие чувства. – Я не люблю её, Ди.

Она закрыла глаза и приподняла бровь.

– Но в таком случае ты обвел вокруг пальца весь Нью-Йорк, – довольно неубедительно возразила она.

– Я даже не сплю с ней.

Диана открыла темно-карие глаза, взмахнув густыми ресницами.

– Совсем? – прошептала она.

Генри кивнул, не сводя с неё глаз.

– Как я могу, когда в моих мечтах только ты?

Её словно подтолкнули на детских качелях навстречу ветерку. Диана приоткрыла рот, пытаясь привести в порядок тысячу слов, вертящихся на языке. Она задумалась, не поцелует ли её Генри достаточно быстро, чтобы никто не заметил, но момент был упущен.

– Диана? – раздался голос из фойе.

Девушку пронзил страх, и она судорожно сглотнула, прежде чем обернуться и увидеть сестру сразу за дверью.

– О, Лиз, я только… – Диана быстро переводила взгляд с мужчины в чёрном сюртуке на усталое лицо Элизабет и обратно. – Прибыл мистер Шунмейкер.

– Хорошо. – Бледное лицо Элизабет маячило за потрескавшейся дверью. – Мы все ждали вас. Впусти его, Диана, и возьми его сюртук, ради Бога.

Она тяжело посмотрела на Генри и ушла, снова оставив сестру наедине с молодым человеком. Повисло молчание, и в конце концов Диана спросила:

– Войдешь?

– Нет… – Брови Генри сошлись на переносице. – Не думаю, что смогу это вынести.

Она кивнула.

– Во вторник я уезжаю. Мы с Тедди едем порыбачить. Скажи им, что меня вызвали паковать багаж и собираться в путь, если они меня видели. А если нет, то вообще не упоминай, что я здесь был, – он замолчал и снова надел шляпу. – Пенелопа, конечно же, тоже напросилась ехать с нами, и теперь собирается пригласить Элизабет. Я думаю, она хочет создать видимость, что они все ещё подруги, – теперь Генри тараторил, произнося слова о неизбежном отъезде, хотя не трогался с места. Он спустился на несколько ступенек, окинул взглядом начищенные парадные туфли, и снова посмотрел на Диану. – Ты поедешь?

– Куда?

– Во Флориду.

Она нервно оглянулась через плечо:

– Но как я смогу…

Генри широко улыбнулся ей, и на секунду тучи рассеялись. Она ощутила в теле ту памятную легкость, способность свернуть горы – именно это чувство он дарил ей, просто находясь поблизости.

– Ты очень умна, и я уверен, что найдешь способ.

Он приподнял и снова опустил шляпу, а затем развернулся и быстрым шагом пошёл к ожидающей его карете. Диана убрала кудряшки с лица и попыталась успокоиться, но холодная отстраненность покинула её. Когда Диана наконец вернулась на приём, температура её тела была совершенно иной.

Глава 8

Самым естественным союзником для юной леди является сестра, хотя порой наши собственные родственники так же непостижимы для нас, как и наши полные противоположности.

Мейв де Жун. «Любовь и другие безумства великих семейств старого Нью-Йорка»

Говяжье филе со спаржей сменило запеченных цыплят. Элизабет это хорошо знала, поскольку сама составляла меню. Старшая мисс Холланд также украсила вазы яркими зимними орнаментами, аккуратным почерком надписала имена гостей на банкетных карточках и помогла Клэр выгладить старые полотняные скатерти. Холланды смогли нанять повара для торжественного события на деньги, которые выделил им Сноуден. Как утверждал он сам, это была доля отца Элизабет от прииска на Клондайке, которым мистер Холланд и мистер Кэрнс владели совместно. Элизабет надела платье, выбранное матерью – радужно-синее с крохотными пуговицами на воротнике и манжетах, которое подчеркивало её изящную шею и тонкие запястья, и скрывало исхудавшие тело и руки.

Элизабет смогла встретить гостей в приличествующей старшим дочерям почтенных голландских семейств, приветливой манере. Но совершила фатальную ошибку. Такую, которую девушка ее круга – какой ее видели окружающие, произнося «Элизабет», а затем «Холланд» – не могла допустить. Она позволила отвратительным эмоциям – гневу, смешанному с неугасимой грустью – взять верх над самообладанием в присутствии других людей. Она слишком много рассказала неблагодарной девице, ненавидящей её и уже знавшей достаточно, чтобы похоронить Элизабет в глазах общества. Элизабет слабо улыбнулась Лине, надеясь, что та не столь безрассудна и мстительна как порой кажется, и спросила, нравится ли ей предложенные угощения.

– О, да.

Лина с бесстыдным удовольствием улыбнулась девушке, которой прислуживала с детства. По её губе растеклась капля жира, которую она не стала промокать салфеткой, и теперь пятно блестело в полуденном свете. На другом конце гостиной гости вежливо разговаривали, наслаждаясь гостеприимством Холландов, не допуская бестактных замечаний на тему того, что в последнее время общество этим гостеприимством отнюдь не избаловано. В малой гостиной было очень мило – когда-то в этой комнате располагалась галерея старых картин, но теперь их все сняли вместе с паутиной, покрывавшей рамы. В этой же комнате Элизабет выходила замуж.

За хозяйским столом Пенелопа вела себя так, словно в последнее время бывала в этом доме по меньшей мере еженедельно. Миссис Холланд заняла место напротив дочери и слушала разговоры гостей с деланным одобрением. Она уже, видимо, забыла, что когда-то выбрала мужа Пенелопы в женихи для собственной дочери и – что ещё более странно – не узнала в мисс Брод свою бывшую работницу.

– Как хорошо наконец-то поесть домашней еды после стольких месяцев гостиничной кухни, – сказала Лина. Она замолчала на секунду и нахально повернулась к миссис Холланд. – Я живу в «Новой Голландии», знаете ли.

– Не знала. – Миссис Холланд сделала глоток воды «аполлинарис» [3]3
  «Аполлинарис» – природная лечебно-столовая минеральная вода с естественной слабой газацией. Источник находится в долине реки Ар, одном из самых живописных мест вблизи Рейна, у подножия Айфельских гор, где расположен город-курорт Бад Нойенар-Арвайлер.


[Закрыть]и смерила оценивающим взглядом незнакомую девушку. Возможно, она и подумала, почему из тридцати шести высокородных гостей за её столом должна сидеть именно эта приезжая с Запада обладательница несметного богатства, но ни в коем случае не произнесла этого вслух. По крайней мере, открыто. – Я помню дни, когда эта гостиница только открылась, и как мы все думали о её бьющей по глазам показной роскоши. А сейчас там живут такие милые девушки как вы! Свидетельство того, как же мало мы тогда знали.

– Я нахожу гостиничную жизнь отвратительной, – вздохнула Пенелопа.

Элизабет посмотрела на старую подругу и несколько раз моргнула. Они были чрезвычайно близки в те полтора года, когда Пенелопа жила в «Уолдорфе», и даже когда Элизабет отбыла на закрытие сезона в Париж, она продолжала получать письма, полные восторженных излияний обо всем восхитительном, что можно там увидеть, потрогать и попробовать. Элизабет четко вспомнила, как смущалась, читая эти наивно красочные описания.

Именно тогда, поняла Элизабет, Пенелопа нацелилась на Генри Шунмейкера, и это стало одной из причин их ссоры.

– В собственном доме, где ты сам можешь всем заправлять, жить намного лучше, – добавила Пенелопа.

– Неужели вы никогда не останавливаетесь в гостиницах? – спросила Лина.

Её голос был ровным и бесхитростным, и Элизабет поняла, что вопрос был задан из чистого любопытства и, возможно, в надежде получить совет по поводу своего поведения. Из-за этого Элизабет слегка пожалела её, несмотря на разыгравшуюся чуть ранее сцену, потому что Лина, очевидно, из всех сил старалась выглядеть воспитанной и утонченной, но все равно в какой-то степени находилась под крылышком Пенелопы, чьи деньги пока ещё считались довольно новыми.

– Конечно, останавливаюсь, во время путешествий, но только если это необходимо, – ответила Пенелопа. Она надула пухлые губки и уверенным взглядом посмотрела на свою новую подругу. – Например, в Ньюпорте моя семья снимает дом на сезон, а когда я приезжаю в Париж, то живу в нашей квартире на Елисейских Полях. Но сейчас мне предстоит пожить в гостинице…

– Миссис Шунмейкер, вы куда-то едете? – спросила миссис Холланд.

Её дочь, досконально изучившая все возможные интонации голоса матери, расслышала в этом вопросе натужную вежливость, хотя гости за соседними столами, определенно, не уловили ничего, кроме легкого любопытства.

– Да, мы с Генри едем в Палм-Бич. – На губах Пенелопы невольно заиграла гордая улыбка, когда она произносила «мы с Генри». – Они с Тедди хотят порыбачить, а я соскучилась по теплой погоде, ну и, конечно же, говорят, что гостиница «Ройял Пойнсиана» [4]4
  «Ройял Пойнсиана» – реально существовавшая гостиница в Палм-Бич, открывшаяся в 1894 году и закрытая в период Великой Депрессии в 1929 году. В 20-е годы туристы считали гостиницы викторианской эпохи архаичными и предпочитали более современные отели. Название гостиницы переводится на русский язык как «делоникс царский».


[Закрыть]весьма недурна. Хорошая жена всегда сопровождает мужа в путешествиях, если это возможно.

При этих словах Элизабет поставила свой стакан с водой на стол, и перевела взгляд на Диану, сидящую за ближайшим столиком с тетей Эдит и обеими мисс Уитмор. Если даже она и обратила внимание на произнесенное имя Генри, то ничем этого не выказала, поскольку воодушевленно продолжала расспрашивать Элинор Уитмор о кавалерах, на которых та обращает внимание в этом сезоне. Элизабет была убеждена, что сестра испытывает к Генри искренние чувства, а также в том, что эти чувства взаимны.

Она видела это в его глазах, когда заметила Генри на другой стороне оживленной улицы тем утром, когда думала, что покидает Нью-Йорк навсегда. Он был сокрушен, наблюдая, как Диана уходит от него. И тот же взгляд Элизабет узнала час назад, увидев на крыльце переминающегося с ноги на ногу Генри, и понадеялась, что ему наконец-то удалось поговорить с Дианой о том, что было написано в тех письмах, которые девушка столь стремительно сожгла.

– Я никогда не бывала во Флориде, – сказала Лина.

Конечно, не бывала, слегка жестоко подумала Элизабет.

Лина и Пенелопа обменялись красноречивыми взглядами, и Пенелопа произнесла:

– Конечно же, ты должна поехать с нами, Каролина. Мне нужно будет с кем-то общаться, пока мужчины развлекаются. Элизабет, ты тоже могла бы к нам присоединиться – Пенелопа замолчала и посмотрела в голубые глаза старшей мисс Холланд, зрачки которой начали расширяться при этих словах. Элизабет мысленно похвалила себя за отсутствие аппетита, потому что если бы съела хоть что-нибудь, то от такого откровенного лицемерия не смогла бы удержать пищу в себе. – Мы не проводили время вместе так, как раньше с… когда это было в последний раз? В октябре?

На секунду Элизабет захлестнула волна ненависти, но вскоре схлынула. Элизабет знала, что может простить Пенелопу, потому что вся жестокость, которую та проявила по отношению к Лиз, закончилась одним – Элизабет несколько месяцев прожила с Уиллом, не таясь и не чувствуя вины, омрачавшей их любовь в Нью-Йорке. А если Пенелопа отняла у Дианы самое ценное, то сделала это лишь потому, что преследовала собственные цели со своей всегдашней безжалостностью.

В горле у Элизабет пересохло, когда она вновь посмотрела на старую подругу. На другом конце гостиной дамы с перламутровыми пуговицами на воротничках, сидящие за столиками по четверо, продолжали восторгаться антиквариатом, парижской модой и охотой на Лонг-Айленде, но за ближним к камину столом воцарилась тишина. Все взгляды были прикованы к Элизабет.

– В октябре, – помолчав, подтвердила она.

– Просто подумай, – продолжила Пенелопа, изящно поставив локоток на белую скатерть. – Мы сможем купаться в океане и гулять по берегу, и будем так далеко от всех этих сплетен и глупостей!

При мысли о теплом солнце, пальмах, зонтиках и купальных костюмах желудок Элизабет сжался. Все знакомые им женщины, в том числе и присутствующие за этим столом, были искусны в легкомыслии. Сама идея дальней поездки с бешеными тратами, чтобы в итоге заняться теми же сплетнями, только при лучшем освещении, была ей противна. Но прежде чем девушка успела ответить, вмешалась её мать:

– Как великодушно с твоей стороны, Пенелопа. – По мимике пожилой леди можно было определить строгость, в которой ей нельзя было отказать. Элизабет окинула взглядом стол, на котором был разложен ржаной хлеб и стояли изящные маслёнки и прочие хрупкие фарфоровые предметы сервиза, которые можно было выставить на стол под предлогом позднего завтрака. – Конечно же, Элизабет с радостью поедет.

От изумления глаза Элизабет округлились. Она не могла поехать – все её нутро бунтовало против даже мысли об этом путешествии. Маленькие черные глаза матери сверлили взглядом дочь, а пальцы нетерпеливо постукивали по столу, пока она ждала от Элизабет должного ответа. Улыбка Пенелопы тем временем превратилась в гримасу. Элизабет лишь слегка повернула белокурую головку и мельком взглянула на сестру в поисках поддержки.

Диана сидела за соседним столиком, поставив левый локоток на деревянную спинку стула, и тут же наклонилась, поняв, что к ней беззвучно взывают. Ей большие влажные глаза моргнули, и на секунду Элизабет поверила, что сестра придет ей на помощь.

Затем Диана сказала, перекрикивая голоса обеих мисс Уитмор:

– Флорида? Наверное, это очень весело!

Элизабет снова перевела взгляд на мать и поняла, что замечание Дианы вызвало на лице пожилой леди нехарактерную улыбку.

– Но это же так далеко, – пробормотала она.

– Я поеду с тобой, если ты боишься расстояния, – радостным голосом предложила Диана, и Элизабет тут же поняла, что намерена устроить сестра. – Я крепче тебя и присмотрю за тем, чтобы тебе было удобно.

Пенелопа сняла локоть со стола, словно в растерянности, и поправила плиссировку юбки. Вновь обретя способность улыбаться, она повернулась к Элизабет:

– Чудесно! У нас будет целая компания!

Элизабет открыла глаза и перевела взгляд с настойчивой матери на это в высшей степени лживое лицо, понимая при этом, что желание держаться подальше от Пенелопы обусловливалось не только прошлыми деяниями новоиспеченной миссис Шунмейкер, но и тем, что она способна натворить в будущем. Стремления Пенелопы для самой Элизабет больше не имели значения, но она начала осознавать, наблюдая за этим, до боли обворожительным, лицом, что не стоит бесполезно тратить время, прячась в доме, ведь это никак не сможет даже обезопасить ни саму Элизабет, ни её сестру.

– Ты уверена, что для Дианы найдется место? – спросила Элизабет, краем глаза замечая, что дыхание Дианы стало прерывистым, а взгляд беспокойно следит за всем происходящим за столом у камина. На лице отражалась неприкрытая надежда. – Дело в том, что я ещё не совсем здорова, и поэтому сестра должна меня сопровождать, чтобы помочь мне в столь дальней поездке.

– Конечно! – воскликнула Пенелопа. – Хотя, – чуть громче продолжила она, чтобы донести свою мысль и до стоящих в отдалении столов, – я считаю тебя сестрой, и думаю, что мы с тобой вполне смогли бы помочь друг другу во всем. Но твоя сестра – и моя сестра тоже, – она на мгновение замолчала, бросая взгляд на Диану. – И, разве я не говорила, что чем больше народу, тем веселее?

– Я думаю, что обеим моим девочкам путешествие пойдет на пользу, – с непривычной почтительностью сказала миссис Холланд. – Спасибо вам, миссис Шунмейкер.

– Как же мы повеселимся, – заключила Пенелопа, сделав пугающее ударение.

Будучи опытной дебютанткой, Элизабет в совершенстве владела искусством ловких уклончивых ответов и невинной лжи – конечно же, всегда в целях сохранения вежливости и пристойности. Ей никогда не нравилась чрезмерная ложь, потому что Элизабет не любила всё, что может попасть в ужасную категорию «слишком». Но глядя на Пенелопу, на её крупные привлекающие внимание черты лица, на ярость в огромных глазах, Элизабет осознала, что серьезный обман – единственный способ защитить себя и сестру. Она подумала о Генри и Диане на крыльце, глядящих друг на друга смущенно и грустно, словно два щенка, впервые в жизни наступивших в лужу и все ещё не понимающих, что произошло, и поняла, что желает расточать ложь. Она встала, наполнила легкие воздухом и посмотрела Пенелопе в глаза:

– Отлично повеселимся, – сказала Элизабет и улыбнулась как раньше, в те дни, когда ворковала на балах или разглядывала туфельки на высоких каблуках, и от этой улыбки её щечки порозовели. Старая подруга лучезарно улыбнулась ей в ответ. Так они простояли несколько секунд, а затем Элизабет положила длинные изящные пальчики – не такие ухоженные, как раньше, но все равно правильной формы – на руку Пенелопы. – Жду с нетерпением.