Текст книги "Везучая(СИ)"

Автор книги: Анна Эфес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

С его точки зрения, появился неизвестный мальчик с не самым добрым мировоззрением, обаял Анечку, всучил ей предмет силы с непонятным предназначением, сказал лишь ключевое слово "зеркало" и ушел. Что же делает более опытный аномальный сталкер, который привык уже иметь дело с разнообразными ништяками, людьми и явлениями, которые то и дело появляются в Аномальной зоне? Он стремится оградить глупую и неопытную девочку от возможных проблем, тем более что она совершенно не понимает куда вляпалась, и ничего не делает осознанно. И он прав.

Моя жизнь – это моя жизнь, моя воля – это моя воля. Незачем каким-то там духам вмешиваться в них.

Я отвернулась и пошла к воде. Наташка с любопытством спросила:

– Ты не заберешь его?

– Пока нет! – твердо ответила я. Вроде бы все решила, но сердце сжалось от предчувствия потери какой-то новой, полной приключений, жизни. Похоже, я трусиха. – Пока нет.

И нырнула в воду.

7. Букетик трав

Ночью мы клёво попарились в походной бане. На отдельную парилку и даже предбанник пленки не хватало, так что вышла совсем уж упрощенная «индейская парная». Делалась она просто. На берегу складывался очаг из металлического колеса (и кто только его сюда принес, за 7 км от ближайшего жилья?), прикрытого ржавым листом, и груды булыжников, которые мы натаскали в десять пар рук. В идеале очаг заваливался на высоту человеческого роста, чтобы камни сразу нагревались, но у нас больших камней не имелось, а лишь речная галька, из которой мы и выбирали самую крупную. Из тонких стволов создавался каркас для парилки. Каркас был обтянут в два слоя пленкой, по швам склеенной скотчем. Одна сторона откидывалась, и через нее поступал жар от очага внутрь парилки. Очаг долго топился, чтобы накопились угли. Когда угли прогорали, каркас переносился и поворачивался вокруг своей оси. Таким образом, получалась парная с небольшой горячей каменкой и входом. Внутрь вмещалось не больше двух человек, но нам этого хватило.

Поскольку уже совсем стемнело, мы не сильно заморачивались приличиями, и поочередно голышом сбегали попариться и выкупаться. Это было здорово! А когда вдруг набежали тучки, и мы вынуждены были купаться уже под легким дождем, я пребывала уже в полной нирване. Дождь вызывал радость, река – счастье, собственное состояние – умиление.

Один раз я и Странник одновременно оказались в темноте возле обрыва, куда был воткнут нож: я, уже одетая в длинную футболку, стояла, держа в руке полотенце и мыльницу, и задумчиво рассматривала клетку и процесс поглощения энергии.

– Ну и?.. – спросил Странник, наклонившись и пытливо заглянув мне в лицо.

Я пожала плечами.

– Мне его очень жалко, – сказала я грустно. – Он гаснет.

На самом деле мне было жалко не нож – его я все-таки ну никак не ощущала как что-то живое и страдающее. Мне было жалко ту тайну, что связала меня и Волка. Я вообще не верила в глубине души, что кто-то мог осознано создавать из такого невзрачного ножика предмет силы. Лезвие было дурное, некачественная самоделка из плохого металла. И даже любовно выточенная и отполированная ручка из березы мало что меняла. Хотя как раз ручка то и служила хранилищем той энергии, что сейчас медленно вытягивалась клеткой.

Странник ничего не сказал и по своему обыкновению стремительно исчез.

Потом мы еще долго сидели у костра и разговаривали, поэтому утром, конечно, я проснулась опять очень поздно. И, кстати, не сама, а от звуков приятного мужского тенора.

Тенор то и дело бросался словами "управляемая глупость", "безупречность мага" и "точка сборки". Спросонья я даже не успела ничего сообразить, а уже очень быстро выкарабкалась из спальника и даже не причесалась.

Возможно, ключевые слова типа "безупречность мага" и "точка сборки", а также быстрый выход из сна сыграли со мной шутку. Но сквозь еще слепленные ресницы я разглядела лишь несколько световых пятен – одно "неживое", и "живые". Одно из "живых" пятен очень отличалось от других: оно было более ровным и имело грибовидную форму, тогда как остальные – овальную. Я протерла глаза и только тогда разглядела тускло горящий в тени деревьев костер и молодого парня, сидящего возле него на корточках. Слева от него сидел наш агни-йог Сергей, а напротив, чуть поодаль – Наташа.

Надо заметить, что наша девчачья палатка стояла далековато как от костра, так и от всех остальных палаток в нашем лагере, причем на самом солнце. Поэтому мой путь длился около двенадцати шагов. И вот с первыми шагами со мной начала происходить какая-то ерунда. Шаг – и я вижу костер и людей возле него. Еще шаг – и световые пятна покачиваются невдалеке в каком-то тумане. Шаг – люди. Шаг – тускло-светящийся гриб с интересом наклоняется в мою сторону. Шаг – парень, сидящий на корточках, смотрит на меня. Шаг – светящийся гриб чуть вспучивается, приобретая форму обгрызенного кокона...

Я встряхнулась. Ересь какая-то! Одновременно с попыткой привести себя в трезвость подумала, что кокон выглядит грибом потому, что его нижняя часть с одной стороны словно объедена, открывая большую пустоту справа, занавешенную колышущимися обрывками светящихся нитей. Еще я вспомнила некоторые из эпизодов из книги про дона Хуана. Предположим, что я вижу энергетическую оболочку. И про себя заключила уверенно: "Мужик – маг".

Я подошла и молча села к костру, внимательно глядя на гостя. Тот покосился, но говорить не перестал. Они о чем-то спорили с нашим "агни-йогом".

Я возмутилась, почему на мою важную персону никто внимания не обращает, и даже доброе утро никто не сказал. И мрачно уставилась на парня из-под лохматой челки. Ну, или мне казалось, что мрачно, а Наташка потом сказала, что "телячьими глазами".

Потерпев немного такое вопиющее невнимание, я сказала:

– Здрассьте...

– Аня, знакомься, это практикующий маг, – тут же сказал мне Сергей, до сей минуты внимательно слушавший пришельца.

Тогда я мрачно изрекла:

– Вижу... И слышу...

Сергей повернулся к "магу" и представил меня так:

– Сергей, познакомься, это наша мама Аня.

Я бросила на него уничтожающий взгляд – за "маму Аню" – и заявила, что меня надо называть Анюта, и, пожалуйста, почаще и с любовью. Затем обратилась к "магу" и спросила многозначительно:

– Так значит, вы кастанедовец?..

– Да, – согласился он, улыбаясь. Кажется, я его несколько обескураживала – в глазах застыло такое улыбчивое недоумение.

Тогда я ответила – еще более многозначительно, сверля его глазами:

– Тогда мы с вами из одного мира.

Ума не приложу, чего я вдруг начала строить из себя невесть что.

– Очень рад, – сказал он, также мило улыбаясь.

Наташа спросила, кто он такой и откуда. Оказалось, два друга – Сергей и Сергей – приехали в Аномальную Зону из Волгограда. Я дала себе слово придумать им всем прозвища, чтоб не запутаться в этом сборище Сергеев. Пусть этот будет Маг.

Мы плавно перешли на Каббалу. Маг нарисовал всем известный "квадрат Пифагора", заявив, что Пифагор тут совсем не причем, а это из Каббалы, и раскрыл каждую цифру с новой для меня точки зрения. Его было интересно слушать. За время разговора я успела сбегать на речку умыться и набрать воды для чая. Когда вернулась, Сергеи все также спорили. Послушав их, я поняла, что уже устала слышать от гостя "я, как человек знания" или "я, как практикующий маг", и сурово сказала:

– Индульгировать – нехорошо!

Маг выпрямился и сверкнул на меня глазами. С него слетело всякое добродушие, и он не оставил без внимания мой "выпад":

– Я не индульгирую. Я применяю управляемую глупость!

Подошел Алекс и незаметно присоединился к нашей компании. Они поздоровались. Между тем Наташа, то ли решив меня поддержать, то ли тоже наслушавшись, какой он великий маг и как много он может, сказала провокационно:

– Подействуй на меня! Сделай мне что-нибудь!

В ответ на его вопросительный взгляд она пояснила:

– Мне интересно, могу ли я тебе противостоять.

Был у нее такой пунктик – проверять одновременно и силу (свою и собеседника) и этичность человека. Однако Маг сделал вид, что не услышал ее. Алекс, скептически усмехнувшись, с серьезным лицом (в глазах бегали чертенята) тоже попросил как-нибудь на него "повоздействовать".

– Один товарищ меня просил ему что-то показать, – наставительно сказал Маг, – так я сделал. Так, что мужик в больницу попал.

– За что же ты его так? – с едва заметной иронией проговорил Алекс.

– Он вот тоже сомневался, что я что-то могу. Ты, говорит, маг, ну сделай мне что-нибудь! Что ты можешь, если ты маг? – Тут Маг обратился ко мне. – Когда человек задает вопрос, он как бы выкидывает вперед себя энергетические щупальца и шарит в твоем поле в поисках ответа. Я просто взялся на это щупальце, намотал комок грязи и назад запустил. Это делается методом ответа вопросом на вопрос. Он мне "Что ты можешь?", а я ему: "Где?!"

– Но ведь это же не этично, – сказала Наташа, посмеиваясь.

– Потом я к нему в больницу ходил, он говорит, прости, мол, что не верил. – Он помолчал, и вдруг, посмотрев на небо в поисках дождевых туч и не найдя их, заявил: – Я сейчас иду на Выселки. Я там каждый день вызываю Союзника – большой шар. Возле разрушенного домика. Вот и пойдем, посмотришь. – И при этом посмотрел на меня. – Так что если ты хочешь что-то понять – пойдем со мной.

Это звучало как вызов. Я всегда хотела что-то понять. Что-то очень неуловимое и недосягаемое, "то, что за углом". Наташа тоже согласилась, а наш агни-йог вежливо отказался. Он сказал, что необходимо охранять лагерь, потому что еще бывают разные несознательные элементы, которые могут посягать на чужое имущество, хотя каждому развитому человеку ясно, что это отягощает духовные энергии, и путь таких людей становится черен. Однако, сказал он еще, их надо простить, потому что это люди темные, некультурные и сами не понимают, что делают, как говорил Христос, "прости их, ибо сами не ведают, что творят".

Пока мы сидели у костра, я скинула теннисные тапочки, и теперь кинулась их натягивать. Маг, увидев такие дела, сказал, шевеля пальцами на босых ногах:

– А ты попробуй пойти босиком. Сохраняя контакт с землей, можно уйти гораздо дальше, чем ты думаешь.

Я с сомнением покосилась на его шевелящиеся грязные пальцы с большими шишками на костяшках. Мне не нравился его навязчиво-менторский тон, однако и ударить, что называется, в грязь лицом, не хотелось. Этот парень показался мне посланцем из другого, интересного и красочного мира, полного увлекательных приключений, заполняющих каждую минуту жизни. Сам маг мне не очень нравился, но запах приключений был уже так близок, что я без раздумий согласилась.

И мы пошли.

Босые ступни сперва приятно холодило болотце, а затем столь же приятно щекотала горячая глинистая пыль на дороге. Я пришла в полный восторг, полностью погрузившись в это впечатление. В какой-то момент мне показалось, словно за впередиидущим магом на дороге остаются светящиеся следы, словно желтые ртутные лужицы в форме отпечатка ступни. Я засмеялась и постаралась ступать точно в эти следы. Вскоре я перестала их визуализировать, однако все равно то и дело ступала по проложенной дорожке. Это походило на забавную игру.

И вот таким образом я повторила днем ту дорогу, которую уже прошла в первую ночь.

Конечно, днем все оказалось совсем не похожим на мои ночные похождения. Лес, дорога и луг были залиты солнцем, везде яркими пятнами улыбались цветы, над лугом метались массы насекомых, в лесу просматривалась глубина, и пели редкие птицы. Выселки предстали в охряно-желтом цвете. Светились, словно перья жар-птицы, зреющие колосья высоченных трав. Везде ниспадали потоки солнечных лучей, пронизывающих воздух, словно аркады занавесей, сквозь которые мы и проходили как через шторы.

Мы прошли по большой поляне Выселок и свернули в высоченные заросли крапивы и пустырника.

– Там – домик, – оглянувшись, сказал Маг. Я старательно ступала за ним следом, чтобы не потеряться в этом жутком крапивном месте и не наступить босиком на что-нибудь неприятное. И сама не заметила, как поднялась на высокую бревенчатую стену, что единственная осталась от домика, по узкому покачивающемуся бревну.

И тут я обнаружила, что стою, гордо выпрямившись, на высоте около трех метров над землей, и подо мной колышутся зловещие заросли крапивы.

Я боюсь высоты! А уж тем более высоты, которая грозит падением в жуткую крапиву, которая может скрывать осколки или гвозди. Я испуганно присела, ухватившись за торчащую балку, которая когда-то была коньком дома.

– Вон, смотри, приближается Дух, – сказал Маг, стоя на самом краю бревнышка и протягивая руки куда-то в небо. А мне было не до приближения какого-то там духа – я была занята тем, что боялась. И недоумевала – как это я так легко забралась на такую высоту.

Наташа стояла внизу с фотоаппаратом, все понимала и смеялась надо мной.

– Смотри, смотри! – сказал Сергей. – Вот он! – и он очертил руками большой круг, словно пытался обнять что-то. Я поднапряглась, однако ничего такого не увидела – никаким зрением. Я потянулась руками, поводила в воздухе, уже не опасаясь свалиться – ну, как же так, он чего-то видит, а я – нет! И ничего не почувствовала. Мне стало та-ак обидно... и неинтересно. Где мои приключения?! Где Союзник? Возмутительно.

Маг по своему обыкновению толкнул длинную речь про духов, обращении с союзниками и о собственной крутости, но я его практически не слышала. Переживала. Когда все натешились, мы пошли обратно.

Длинные покосы вдоль дороги на Центральных Полянах встретили нас кузнечиковыми поединками. Сперва пела одна поляна, потом вступала другая, а первая замолкала ненадолго. Маг остановился и обратил мое внимание на эту трескотню.

– Послушай, – сказал он, – пение кузнечиков может открыть тебе великие тайны магии.

Я послушала переливы и переходы, и разворчалась про себя еще больше. Глядя на мое фырканье, Наташка веселилась, а Маг делал вид, что огорчен, хотя ему было очевидно все равно.

Он собрал букет из луговых трав и вручил мне со словами:

– Вот тебе тайна из тайн, думай.

Я повертела букетик. Трава как трава, вот душица, вот зверобой, вот ромашка, вот татарник, и еще много чего. Пока мы шли до стоянки, я и так и эдак вертела его, но ничего не придумала. Никакого символического значения не нашла, и никакой мистики, на которую намекал Маг. Так мы и разошлись по своим стоянкам, условившись о новой встрече.

И действительно, через пару часов Маг уже вместе со своим другом пришли к нам в лагерь. Мы с Наташкой за это время уже всю голову сломали над этой травой, теребя его и так и эдак.

Я не выдержала и спросила Мага, вертя в руках остатки букетика:

– Объясни, что ты имел в виду с этим букетом? А то я пока никаких особенных тайн тут не нашла.

Он пожал плечами и полупрезрительно изрек:

– Все очень просто, не надо думать, надо делать. Все слова – они лишние. Тебе надо было просто заварить чай из этих трав.

Мы с Наташей переглянулись и отошли в сторону.

– Я думала он умнее, – разочарованно сказала она.

– Ага, – сказала я, глядя на Мага, который тянул из пластиковой кружки горячий чай, заваренный из его же букетика. – Мужики, чо, – завершила я, и выкинула остатки букета, в котором сиротливо лежала незавариваемая ромашка и прочие невкусные горькие травы.

Наташка фыркнула, и мы засмеялись.

А мужики продолжали перетирать лишние слова.

8. Патрон

После чая мы спустились на берег. Неторопливо переговариваясь, два Сергея подошли к обрыву, и тут Маг заметил нож, торчащий из-под сосновых корней.

– А это что у вас? – спросил он, и, недолго думая, протянул руку и извлек его.

Я успела только предостерегающе вытянуть вперед руки и сказать "ммм", в панике забыв все членораздельные слова. Маг удивленно оглядел наши шокированные лица, и уточнил:

– Это вы какой-то ритуал тут проводили? – и возмутился: – Да вы что, вы же чуть не загубили такой эффектный предмет силы!

Наташа поглядела на меня и с сожалением покачала головой:

– Даа, Аня, придется тебе все-таки разбираться с этой проблемой.

Тут как всегда неожиданно на обрыве очутился Странник. На этот раз он был полностью экипирован как для похода в заросли – в сапогах, штормовке и кепке защитного цвета. Присев на корточки, он рассматривал нас, пережевывая во рту длинную травинку.

Я посмотрела на него и развела руками – вот, мол, я тут не причем.

Маг непонимающе обвел наши лица взглядом.

– И что теперь будет? – спросила Наташа.

– А ничего, – с хищной радостью ответил Странник, – теперь он ослаблен.

Мне вдруг стало очень обидно, я выхватила ножик у Мага из рук и со слезами на глазах рванула по тропе на обрыв, лишь бы от них подальше. Что теперь делать?.. Вслед донесся радостный смех Странника.

Злобно фыркая и отдувая челку с лица, натянула сапоги, накинула куртку, нож положила в карман и пошла куда-то в лес по тропе, куда глаза глядят. По непонятной причине внутри все кипело. Достали все, и Маг этот дурацкий со своим индульгированием, и Странник со своими непонятками и даже Наташка со своим хихиканьем.

Я шла и пыхтела на весь лес, как закипающий чайник, фыркая и бормоча себе под нос нелестные эпитеты всем и вся, и оглашая округу тихими невнятными жалобами.

Тропы вокруг лагеря были натоптаны хорошо, я пошла куда-то в лес и отшагала в чащу уже километра полтора. Вокруг стоял уральский лес, не густой, не редкий, в самый раз – весь в соснах, елках, можжевельнике, папоротниках, кустах костяники и вороньего глаза. Я шла по едва заметной тропинке куда-то, ни о чем не думая. Постепенно я успокоилась. И чего раскипятилась, непонятно. В мозгах журчал суетливый внутренний диалог, пережевывающий раза разом события последних дней. Я смогла его усмирить до этого тихого невнятного копошения, но выключить совсем не получалось.

Чаща кончилась опушкой, и я вышла к густому черемуховому кустарнику. Тропа огибала его и выходила на череду небольших полянок. Походив тут и там, я выбрала себе место, которое мне показалось комфортным. Посидела и поняла что это не то. Снова пошла дальше и дальше. Полянки длинной анфиладой уходили куда-то все дальше в кустарники и лес, тропа давно пропала, я продиралась через дикие травы. Увидела какой-то крутой холмик. Взобравшись на него, я удивилась. Место было не очень обычное. Словно крутой невысокий (не выше 3 метров) холм разрезали пополам, и через него проходила как будто бы тропа, но без начала и конца. На дне этого разреза располагалось пятно примерно метр на полтора, совершенно чистое от трав. Формой оно напоминало стилизованную хищную птицу, с вытянутой головой и частично расправленными крыльями. Чем-то он напоминал пикирующего сокола Рюриков, но более размазанный.

Я спустилась вниз, подошла к странному пятну, наклонилась и потрогала землю. Я было подумала, что это родник, но нет – камни и песок были совершенно сухими, даже горячими. И тут было необыкновенно хорошо.

Я постелила куртку и легла прямо на изображение птицы. Устроившись, уставилась в небо, на проплывающие облака. Было не очень жарко, солнце уже пошло под уклон. Я бездумно лежала и смотрела в небо.

Время шло, и я, кажется, уснула. И привиделось мне следующее.

Будто я нахожусь в каком-то доме, или хижине. Стены ее из веток, обмазанных глиной. Комната освещена солнцем, на стенах мелькают тени от листвы за окном. На столе стоит сосуд с водой – глиняная шершавая поверхность с отпечатками пальцев, капля росы на горлышке. Обведя все вокруг глазами, я рассмотрела подробно и сосуд, и отпечатки пальцев, и каплю на горлышке, и глину на стенах, и земляной пол с клочком сухой травы, и травяную метлу у стены, и край окна. Почему-то я не могла обернуться. Рассмотрев все хорошенько, я вдруг сказала:

– Я в сновидении. Я так сказала, и я поймала себя на том, что я сказала, что я в сновидении. Я услышала, что я сказала, что я себя поймала, что я сказала, что я в сновидении. Значит, я в сновидении!

После чего я смогла двигаться, и стала передвигаться по комнате, рассматривая и прикасаясь к различным предметам, но постепенно они все стали расплываться, словно на глазах появились слезы.

Сквозь эти слезы я вдруг увидела стоящего на пороге большого волка. Волк был какой-то странный, но в чем эта странность, сквозь муть я не смогла понять.

– Осторожно, – сказал он.

Очнувшись, я не успела даже удивиться такому странному сну. Открыла глаза и увидела над собой на фоне голубого неба висящий в воздухе очень бледно светящийся сгусток неопределенной формы. Он светился так слабо, что его едва можно было разглядеть. Я поморгала, свечение никуда не исчезло. Я не шевелилась, боясь спугнуть это.

Потом я поняла, что это Хорта. Он уже не был такой веселый, как ночью на Выселках, но был все такой же легкий и ни к чему непривязанный.

Далее между нами произошел обмен информацией, которую невозможно описать в словах, так как по большей части это были эмоции, приправленные знанием. Я никому не скажу, о чем мы говорили и о чем договорились.

Потом я встала и пошла обратно в лагерь, уже точно зная, что делать. Очень легко, не плутая в кустах, нашла обратный путь. В лагере я нашла Витьку и выпросила у него одну интересную штуку, которую он таскал с собой, сам не зная зачем. Штука походила на пистолетный патрон с просверленным в основании трубки отверстием для шнурка. Может брелок, а может и правда патрон, я не знала. Витька без споров подарил мне вещь.

Затем я нашла у себя подходящую веревочку, из свитера выдрала синюю шерстяную нитку, потом у Наташки выпросила красную шерстяную нитку, переплела их и продела получившийся шнур в отверстие патрона. Затем взяла нож и оплела им, как могла аккуратно (пришлось дважды переделывать) березовую рукоять. Патрон болтался на разноцветном хвосте длиной сантиметра четыре.

По словам Хорты, патрон имеет форму, которая цепляет внимание любой женщины, поэтому мне легко будет запомнить его и воспроизвести во сне, тем самым притащив в сон любой предмет, к которому будет привязан шнур. Сам нож запоминать и таскать в сон прямым вниманием нельзя. Если перенести шнурок с патроном на любой другой предмет, то он также может очутиться во сне.

Вечером, когда мы готовили ужин, я вынула нож, чтобы почистить им картошку. Кроме Наташки и Странника, который опять сидел с нами и задумчиво перебирал струны на гитаре, никто ничего не заметил. Странник только хмыкнул, как-то даже уважительно подняв брови и посмотрев на меня. А Наташка удивлено распахнула глаза и тихонько хихикнула:

– Патрон подарил патрон?

Она попала удивительно в точку, но пришлось ее слега подправить.

– Патрон – не Витька, – односложно сказала я.

– Не Витькин? – переспросила она.

Я помотала головой и промолчала. Больше до самого конца поездки никто даже словом не обмолвился ни про Волка, ни про нож, как будто ничего и не было. Еще много интересного мы с Наташкой насмотрелись, но никто больше не приставал ко мне с просьбами вылечить зомби, приручить саламандру или выйти на контакт с созвездием Ориона. Да и слава Богу!..

...А через год, после многих тренировок и попыток, в одном из моих снов появился острый нож с зеркальной поверхностью. На его рукояти болтался длинный красно-синий шнур с пулей на конце. И Хорта, желтый волк с четырьмя хвостами, странности которого я уже знала наизусть, пришел меня учить разным странным вещам, неописуемым на языке нормальных людей и совершенно не имеющим никакой практической ценности в нашем суетном мире.

А потом сделала одну глупость – вышла не туда, куда надо. То есть замуж. И вот тогда в хижине из ветвей, обмазанных глиной, с глиняной чашкой, на которой навечно остались отпечатки пальцев мастера, Хорта и сказал мне те памятные слова: "Я вернусь, когда Зеленый Ворон склюет твою апельсиновую шкуру". Махнул своими хвостами и пропал.