Текст книги "Бывшие. Возвращение в любовь (СИ)"

Автор книги: Анна Эдельвейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 5

Глава 5

Роман

Спускался с трапа своего джета, дочь плелась где-то сзади. Кивнул помощнику на салон самолёта:

– Видишь исчадие, что спускается из самолёта? Глаз с Эвелины не спускать. Хлопнешь глазами, Игнат, отвлечёшься на минуту, она успеет добежать до Канадской границы. Головой отвечаешь.

Краем глаза засёк, как Эвелина спускается с трапа. Злая, встормошенная. Плевать. Теперь эта мелкая дрянь под моей ответственностью, рад, что моё путешествие за ней в немецкий интернат закончилось.

Пошёл к своей машине, на лётном поле стояло их две. Одна моя и вторая для дочери, вон той красотки, что специально еле переставляла ноги, считала каждую ступеньку мне на зло, демонстрируя свою элитную значимость. Несносная, упрямая, вся в мать: конфликтная и злющая, как собачонка. Девочке 11 лет, а я охрану к ней приставил. Чтоб не сбежала, до компании своих ошалелых друзей-подружек не добралась.

– Пап, – Эвелина манерно протянула,: – А я что, не с тобой поеду.

Отвернулся. Хватит того, что я съездил в Германию, договаривался во всех инстанциях, оплатил задолженности, позорился, выслушивая очень неприятные вещи. (Я ведь передавал деньги Марине, мамаше Эвелины в полном объёме для оплаты).

Оказалось, в интернате с Эвелиной не было никакого сладу, дралась она как обозлённая пантера, хамила и того крепче. Ещё и сбегала регулярно. Правда, к удивлению, училась замечательно. Но даже это не перевесило решение педагогов исключить её из заведения.

Всё, теперь всё.

Будет жить тут, у меня, под охраной, ровно до тех пор, пока не мутирует в человека. Вплоть до тех пор, пока замуж не выйдет. Никаких интернатов за рубежом, никаких встреч с мамашей здесь, в Мытищах. Учиться будет в обычной школе.

– Шеф!

По глазам Игната видел, что-то случилось. Мой верный помощник придерживал дверь машины, ветер на лётном поле бил в грудь, в нос, мешал говорить. Не лучшее место для переговоров:

– Слушаю, – сощурившись, вслушивался в долетающие до меня обрывки слов помощника:

– Ваша жен…женщина, Марина, мать Эвелины находится в зале ожидания аэропорта.

– Марина? – у меня раздражение сорвалось сжатой пружиной: – Что она там делает?

– Шеф, она вот вот устроит истерику. Ходит с плакатом на картонке: “ Доченька, мама ждёт тебя”. На неё обращают внимание люди и полиция тоже.

– Она пьяна?

Игнат кивнул.

– Едем. Машину с Эвелиной протяните вперёд. Дочь не должна встретиться с мамашей.

Сел в салон, дал команду Кириллу, водителю:

– Подвези меня к терминалу, к зоне встречающих.

Зашёл в шумный зал, Марину заметил сразу. Худая, длинная, она нетвёрдо бродила в толпе, то и дело натыкаясь на людей, размахивая картонкой с намалёванными сердечками. Вот же…

Строит из себя святую, хотя к ребёнку не приехала ни разу за три года. Только на летних каникулах встречалась, когда интернат высылал учеников по домам. Правда, я тоже хорош. Тоже не видел ребёнка все эти годы, надеясь, что это дело матери смотреть за девочкой. Платил то я! Марина, Эвелина – всё это меня не касалось. Я о них не знал толком, не интересовался.

Иногда Марина вползала нетрезвой гадюкой ко мне в кабинет, просила денег, орала,визжала, обвиняла во всех грехах… Выныривала из чёрной дыры моего прошлого, измарав и испаганив моё будущее. Из-за неё я развёлся с Ольгой 5 лет назад и после не нашёл никого, чтоб забыть бывшую жену навсегда. Лучше об этом не вспоминать, иначе я придушу вон ту ведьму, что тычется во всех со своей картонкой.

Подошёл, взял Маринку под локоть, потащил за собой к машине.

– Ромашечка, это ты? – залебезила елейным голосом.

Убил бы за это “Ромашечка”, как же она меня вымораживала этим словом. Молча тащил её к своей машине, Кирилл, водитель, выскочил, открыл перед ней дверь. Я зыркнул на него глазами:

– Дама с нами не поедет, – захлопнул дверью, Кирилл исчез.

– Ты тут зачем?

Смотрел в глаза Марины, раздражение только крепло. Она пила и, как видно, всё больше. На лице уже проявились припухлости треугольниками под глазами, там, где позже появится отёчность. Что она с собой делала.

Я никогда не был холостым. В том смысле, что всегда женщины проживали со мной в качестве подруг, но женат я был только один раз, по настоящей любви, по страсти. Это была Ольга… Нет, только не об этом сейчас. Единственная вина, которую я себе простить не смогу. Женщина, которую потерял вот из за этой самой Марины, чёрт бы её побрал.

Познакомился с Мариной на заре молодости. До сих пор не мог понять, как такое могло случиться. Молодость, юность, мне за двадцать, чужой корпоратив, пара встреч без обязательств с девушкой, которую даже не помнил. А через год у меня в офисе оказалась лохматая старуха с визгами и угрозами сообщившая, что я счастливый отец девочки Эвелины.

Встреча с Мариной, мамашей моей дочери до сих пор стоит перед глазами. Марина скулила на все лады, что она не хотела мне говорить про беременность, что её мать без её согласия, по собственной инициативе добралась до меня. Я смотрел на свёрток с розовым бантиком в её руках и ничего, ну вот совсем ничего не чувствовал. Зато я чувствовал раздражение и злость на ту, что держала ребёнка на руках.

Во-первых, меня никто не спрашивал нужен ли мне ребёнок. Но тут дело чести и честь для меня, как для мужчины всегда впереди. Родил – получи. Финансово помогать я не отказывался, но быть папой… В лучшем случае воскресным, ещё куда не шло. Причём, потом, когда ребёнок подрастёт. Что тут трудного, пришёл, подарил куклу, погладил по голове, вышел из квартиры и забыл.

Да не тут то было.

Мамаша Марины называла себя не иначе как “ тёща”. Мерзкая, базарная баба, горластая и хитрая. Мы с ней быстро установили границы, договорившись о деньгах. Она не появлялась у меня до тех пор, пока с Эвелиной лет с шести не начали происходить странные вещи. Девчонка стала убегать из дома, драться, как злая кошка, со сверстниками и просто вела себя не нормально. Мне бы сразу забрать ребёнка и заняться им, я ведь слышал от знакомых, что Марина пьёт.

Так нет, всё думал, девочка должна быть с мамой. В тот самый день, когда Марина припёрлась ко мне в очередной раз, рассказывая, как её дочь достойна высшего общества и она нашла лучший в мире образовательный интернат с углублённым изучением языков для девочек за рубежом, я долго думал, стоит ли отправлять малышку туда или отобрать Эвелину у Марины и заняться ею вплотную.

И надо же, как раз, когда Марина в своём амплуа бросилась ползать передо мной на коленях, умоляя подписать согласие и заплатить, нас увидела Ольга.

Нашла коса на камень. Моя принципиальность и гордость (почему я должен давать кому то пояснения) схлестнулись с подозрениями Ольги и мы… развелись.

Ненавижу себя за это, не горжусь. Но, что было, то было. В конце-концов я не виноват в фантазиях Ольги. Она обязана была мне верить несмотря ни на что. А оправдываться, объяснять– для мужчины значит унижаться.

Всё это вихрем пронеслось в голове, пока я стоял возле Марины.Из-за этой вечно пьяной женщины я буду вынужден мучиться с ребёнком, а ребёнок мучиться со мной, потому что я не знаю, что делать с девочкой 11 лет, возомнившей себя злой пантерой и приготовившейся мстить всему миру. Меня, кстати, Эвелина назначила главным врагом.

– Ты снова пьяна? – я зажмурился, вдохнув амбре портвейна, стоя рядом с Мариной.

– А ты как думал, и ничего я не пьяна. Просто мне было надо подкрепиться перед встречей.

Она пыталась заглянуть в машину:

– А где моя дочечка?

– О дочери вспомнила? Я ездил в этот чёртов интернат, разговаривал с учителями: Эвелину исключили несмотря на мои деньги!

– Так тебе до этого тоже дела не было, Ромашечка. А так девочка была под присмотром импортных педагогов. Мне все завидуют. Это я придумала для неё элитное будущее.

Воздух вокруг меня стал густым, как кисель. Я горлом будто толчённого стекла вдохнул. Перед глазами появилось настороженное, злющее лицо моей дочери, когда забирал её из кампуса. Девочки, которая ненавидела меня и весь мир. Моей дочери, которую буду воспитывать, которую только сейчас я принял под свою ответственность и теперь не отдам никому.

Отвернулся от Марины, смотрел на суету вдалеке из подъездающих такси, людей с чемоданами. Кто то носился со стаканчиками кофе, кто то держал на руках ребёнка, некоторые были с цветами. Чёрт, живут же люди. Радуются друг-другу. А я стою, теряю время, объясняя противной бабе, что она отвратительная мать.

– Марина, даже не думай появляться мне и дочери на глаза. Я забираю Эвелину под свою опеку и ответственность. Поняла?

– На каком основании, я её мать, мне надо выводить её в свет…

– Заткнись! – мне хотелось намотать ей шарф на лицо и чтоб больше не слышать эту дуру: – На том основании, что я вписан в графу отец. Эвелину отчислили за поведение. Мой телефон нашли случайно, с тобой не могли связаться.

– Ну, я…

– С тобой свяжутся мои юристы. И только попробуй не подписать документы, которые тебе принесут.

– Какие документы?

– Эвелина в сентябре пойдёт в обычную московскую школу.

– Нееет! – завизжала Марина, :– Для моей девочки должно быть другое будущее, элита, иностранные друзья.

Покачал головой:

– Я предупредил. На пороге не появляйся. Ты меня знаешь.

Сел в машину, скомандовал Кириллу:

– Домой.

Смотрел в заднее зеркало на уменьшающуюся фигуру той, что, как скоро выяснится, и не думала исчезать из моей жизни.

После измены мужа и развода я дала себе обещание соблюдать правило трёх «Н».

Не звонить. Не вспоминать. Не влюбляться снова.

Четыре года я держалась. Работала в банке, растила дочку, ухаживала за больной мамой. Было сложно, но я верила, что справлюсь сама.

Пока не пришла новость: моего единственного брата объявили пропавшим без вести.

Мир рухнул. Искать правду было некому.

Мне пришлось нарушить правило. Переборов себя и свою гордость я позвонила ему – бывшему мужу, тому, кто когда-то разбил мне сердце.

Я попросила о помощи.

И теперь боюсь, что за первыми нарушенными «Н» последует и третье…

Глава 6

Глава 6

Роман

Правила моей жизни менять никому не позволял. Сам, сколько себя помню, был роботом: подъём в 6 утра, спорт плюс железо, душ, ровно в 8 завтрак. Только абсолютная дисциплина позволила мне всего добиться. Поэтому, когда Эвелина как-то утром в очередной раз не спустилась к завтраку, пошёл втолковать свои правила упрямой девчонке лично.

Она спала. Смотрел на эту ленивицу, сладко развалившуюся на кровати кинг сайз – это чудовище в синих дредах с мозгами курицы – моя дочь? Вся в мать! Ленивая, строптивая, лживая. И если это исчадие влезла под дурное влияние компании, вывесив в интернате флаг “чем хуже, тем лучше”, то в моём доме флаг другой. Полное подчинение и дисциплина.

Я видел, что дочь не спит, а только притворяется. Рявкнул:

– Эвелина, тебе пора быть на завтраке!

Слышала, но делала вид, что спит. Протянул руку, схватил вазу с цветами, вылил на “спящую принцессу”. Она подскочила мокрой кошкой, разъярённая, бешеная. Схватил её за шиворот, ткнул носом в расписание на двери:

– Читай! Завтрак в 8.

– Что ты делаешь! Дурак! Я маме скажу, я сбегу!

Дочь орала, визжала, мне было плевать. К матери я её не отпущу, там Эвелина жила все свои прекрасные годы превращаясь в бродяжку. Кстати, именно поэтому я согласился на интернат.

Ну, а сбежать от меня не получится, не сбежит.

Волок её мокрую, нечёсанную по ступеням в столовую. Большой овальный стол был накрыт с правого угла. Подтащил дочь к столу, плюхнул её в стул по правую руку, она попыталась вскочить. Вжал её в стул, рявкнул:

– Или так или в специнтернат для бродяжек. Второй раз повторять не буду.

Прошла неделя после цветочного душа и кто бы удивлялся: в 8 Эвелина как штык сидела на своём месте. Правда, как всегда/, с перекошенным лицом. Меня это мало интересовало.

Дочь ковыряла вилкой в тарелке, неожиданно в дверях показалась Нина, – экономка.

Я поднял на неё глаза: раз Нина здесь, значит что то из ряда вон произошло.

– Роман Яковлевич, там пришла женщина от вашей жены.

Я минуту висел в пространстве. Кто? Какой жены, я развёлся с Ольгой пять лет назад, других жён у меня не было.

– Нина, что с вами? Я развёлся пять лет назад.

– Простите, Роман Яковлевич. От вашей бывшей жены. От Оли.

Бросил салфетку, отправился вслед за Ниной. Краем глаза заметил, как поднялась Эвелина, одного моего взгляда хватило, чтоб она снова села. Команды вставать не было.

Вышел к ступеням. Косматая старуха стояла, выставив впереди себя ребёнка. Кто эти люди? Как они через охрану пробрались и оказались здесь. Кстати, Игнат стоял позади них, пытливо всматриваясь в моё лицо, стараясь считать мою реакцию.

– Ну что, зятёк, узнаёшь меня?

Я подумал, это сумасшедшая бродяга. Уже открыл было рот, старуха опередила меня:

– Я тётка твоей бывшей, не признал?

Как в этой куче неприбранной соломы на голове, затянутой в жидкий пучок на затылке можно было кого-то признать. Родственников Ольги я видел всего пару раз.

– Что вам надо? – я и предположить не мог, что сейчас грянет.

– Вот тебе Мишка, Ольги сын. А Ольга вчера в больницу попала. Новости, поди слушал?

У меня что то ёкнуло, оторопь пробежала по плечам. У Ольги сын? Я так долго вытеснял память о бывшей жене и вот сейчас остро, до зубовного скрежета понял, что каждый день сердце болело больным зубом. Ольга из меня никуда не делась.

– Не понял, так что надо?

– Сказала же. На тебе Мишу. Ольга выздоровеет, придёт, заберёт. Мне за ним смотреть не с руки. А ты Ольге не чужой.

Повернулась и пошла. Мальчик обернулся, звонко крикнул:

– Тётя! Возьми меня, – догнал её, вцепился руками в её тряпки, она вспылила:

– Это ещё что, – взяла его за руку, подтащила снова к ступеням, :– Здесь мать свою жди. Ишь, кричать тут удумал.

Повернулась и пошла к воротам.

Мальчик стоял низко повесив голову и, опустив плечи, беззвучно плакал. Ветерок ерошил светлые волосы, тоненькая шейка торчала из неопрятно торчащего воротника лёгкой курточки. Ребёнок мне показался таким маленьким, я не разбираюсь в детях, интересно, сколько ему.

Посмотрел вслед старой ведьме: полоумная какая-то старуха. Зашвырнула сюда несчастного чужого мальца, я, честно сказать, ничего не понял.

Ни единого звука не вылетало изребёнка, он просто вздрагивал от рыданий, стоя по стойке смирно. Не орал, не истерил. Просто давился рыданиями. Охренеть, разве дети умеют так плакать. Мужик.

– Нина, – договорить не успел, экономка тут же отозвалась:

– Всё поняла, Роман Яковлевич, – наклонилась к малому: – идём, Миша, идём, милый, всё будет хорошо.

– Нина, приведите ребёнка на завтрак, – сам прошёл в столовую. Эвелина сидела за столом, лениво разложив руки лебедем на всю длину и буквально свесив своё лохматое дерьмо из синих кос в тарелку. Дрэды, кажется название этому безобразию.Решил не обращать внимание на этот караул. Придёт время, разберёмся с волосами.

Я сел на своё место, достал телефон, позвонил начбезу:

– Срочно ко мне!

Повернулся к Игнату:

– Записывай. Найти няню для мальчика, в самом лучшем агентстве нянек. Не знаю как, может Нина расскажет. Отправь кого-нибудь, пусть одежду, игрушки купят, всё привезут. До моих следующих распоряжений с мальца глаз не спускать, ещё влезет куда нибудь, или потеряется, как вот эта, – я стрельнул глазами в сторону Эвелины.

Эту паразитку лет с шести выискивали по крышам и подвалам, куда она только не девалась. Жила у матери и, как сказала психолог, девочка остро переживала разрыв родителей. Странно, что там было переживать, если её родители расстались до её рождения. Да, собственно и не сходились никогда. С моей стороны всё воспитание было в розысках этого исчадия, потом я отправил её учиться в один элитный интернат, в другой, потом всё закончилось очередным крахом в немецком учебном заведении.

Нина привела пацана. Умытого, расчёсанного.

– Где Мише сесть? – Нина ободряюще поглаживала мальчика по плечу. Ребёнок стоял опустив голову, кажется, не дышал.

– Возле Эвелины.

Ребёнок послушно сел, продолжая давиться слезами. Чему я удивился, так это дочери. Эвелина погладила мальчика по плечу:

– Малой, ты кто?

– Миша.

– А лет тебе сколько?

– Четыре, – он смело поднял подбородок, – моя фамилия Волков, а маму зовут Оля.

Его передёонуло от всхлипа, он снова опустил голову.

– Миша, а плачешь чего? – Эвелина рассматривала пацанёнка, я внимательно слушал, сам соображал, что происходит.

– У меня мама потерялась, – придушенным шёпотом слетели слова с губ ребёнка. Я вдруг заметил, насколько мальчишка похож на Ольгу. Ну да. Глаза, губы, линия носа – пацан копия мать, только светловолосый. Папаша, наверное, блондином был. Кстати, где он.

– Мама потерялась? – переспросила Эвелина, хихикнула: – Тю. Вот бы моя потерялась, а вместе с ней и папенька бы.

Она потянулась к графину:

– Мишка, держи стакан, я тебе сока налью. А потом пойдём, я тебе щенков покажу, хочешь?

– Каких щенков, – я удивился, у меня в доме есть собака?

– Здрасьте, – Эвелина манерами не блистала,:– Тех, что в псарне у охранных ротвейлеров появились.

В дверях появился начбез. Я, выходя из гостиной, обернулся к карапузу:

– Не плачь, я сейчас поеду и найду твою маму. Хорошо?

Для читателей старше 18 лет!

Глава 7

Глава 7

В дверях появился начбез. Я, выходя из гостиной, обернулся к карапузу:

– Не плачь, я сейчас поеду и найду твою маму. Хорошо?

На меня смотрели Олькины глаза. Чистые, ясные, зарёванные, точно такие, как глаза его матери, когда я с ней расставался. В жизни не забуду глаза бывшей жены, похожие на полные озёра боли и обиды. Сам знаю, что дебил, теперь знаю… Обидел женщину своей принципиальностью.

Я вышел из столовой, отправился в кабинет, начбез шёл за мной, Игнат тоже не отставал.

– Садитесь, – пригласил парней сесть, сам расположился напротив, уставился в стол, пытаясь сосредоточиться. Чёрт, из головы не выходил мальчишка, оказавшийся у меня в доме. Ни документов, ни вещей.

– Оказывается, у моей бывшей жены есть сын. По неизвестной причине мать этого ребёнка, насколько я понял, находится в больнице.

На меня смотрели две пары умных глаз. Начбез и помощник не выразили удивления, сидели так спокойно, будто у меня каждый день дети на пороге объявляются. Впрочем, Эвелина тоже почти с неба свалилась.

– Игнат, ты занимаешься розыском по Ольге. Старуха, что закинула сюда малого ничего толком не сказала. Что-то брякнула про новости. Давай, Игнат срочно узнай, что случилось за последние дни в городе, короче, не мне тебя учить. Найди где Ольга.

Повернулся к начбезу:

– Соберите информацию по Ольге Владимировне Волковой. Муж у неё если есть, то узнайте где он работает, где живёт. В конце-концов его ребёнок здесь. По факту незаконно. У нас ни доверенности, ни свидетельства о рождении на пацанёнка. И не знаем что случилось с матерью.

– Адрес проживания Волковой, может быть марка её машины, есть хоть что то?

– В сейфе есть копия паспорта Ольги. Там копии документов на квартиру, что я дарил ей и на машину. Если она замужем, то фамилию поменяла. Короче, не знаю.

– Ясно. Будет сделано.

Начбез ушёл, я в кабинете остался один, закрыл глаза. С Ольгой что то случилось и это что то меня пугало своей неизвестностью.

Вошёл Игнат:

– Роман Яковлевич. По Ольге Владимировне информация…

– Идём, по дороге расскажешь.

Шли к машине, Игнат говорил, сухо перечисляя факты, сообщил, Ольга в больнице на Кирова. У меня холодом стягивало под рёбрами от услышанного. То, что вчера зацепило в новостях краем уха, что где-то грузовик смял остановку – меня и не трогало. Не то, чтоб я был чёрствым или бездушным, но по новостям постоянно что то такое происходит. Это же далеко. Не с тобой.

Игнат уже успел созвониться с больницей, доложил мне обстановку, ждал команды

– Давай, дуй в больницу, Игнат. Позвони туда прямо сейчас, пусть переведут Ольгу в лучшую платную палату. Чтоб обязательно сиделку индивидуально. Сам поезжай туда. Проследи. Найди врача. Есть необходимость, подключайте лучшие клиники.

– Вопрос по няне.

– Про кто? А, по няне. Так, что там?

– В агентстве спрашивают, какие требования?

– В смысле?

– Сколько языков, возраст, вождение машины…

– Сбрендили все? Пришлите мне обычную добрую тётку, чтоб пацан не плакал, ел, спал по режиму и не сбежал. Какие ещё языки. Одна вон уже сидит с синим кублом на голове после своих языков.

Игнат помчался с телефоном наперевес к машине, я окликнул его:

– Цветы Ольге купи.

– Какие, Роман Яковлевич?

– Розы. Белые. Много. И конфеты – мармелад в шоколаде. Моя Оля такие любила. Передай, я освобожусь и приеду.

Смотрел, как Игнат стартанул, честное слово, даже позавидовал. Он Олю раньше меня увидит.

Ехал на работу, меня ждали в переговорной. Пора было приходить к заключению договора с японцами, бились над бумагами уже два месяца. Мы уже почти подъехали к офису, Кирилл въезжал на парковку.

Скрипнул зубами. Подписание документов долгая история. Часа два займёт, не меньше. Сердце бухало треснутым колоколом. Надо взять себя в руки, отключиться от Ольги, в конце концов, с ней медики. И всё же сердце начинало истерить, меня просто разрывало от тревоги, от ощущения щемящей неизвестности. Перед глазами маячил грузовик, смятая в хлам остановка. Фантазия рисовала картины одна другой страшнее.

Подождут японцы.

– Кирилл, разворачивайся, едем на Кирова.

Водитель, золото-парень без звука нарезал круг по стоянке. По дороге в больницу мы неслись резвым конём. Кирилл умудрялся пробираться в плотном потоке не нарушая правила. Ас! У меня всё самого лучшего качества. И специалисты, и достижения в бизнесе, и жена была самая лучшая. Только я её потерял. Потому, что у меня гордыня тоже самая-самая.

Снова думал об Ольге и не мог представить, что сейчас приеду к своей бывшей жене и увижу переломанного, искалеченного человека.

Позвонил Игнат, я подпрыгнул от неожиданности. К счастью, по его сообщению, Оля отделалась несерьёзными травмами, ушибы мягких тканей, болевой синдром, но это лечится. Главное уход.

Бедняга.

Приехал на Кирова, по дороге в палату меня встретил Игнат. Дал команду:

– Позвони японцам, извинись. Перенеси встречу. У меня тут дело. Оля ждёт.