Текст книги "Его загадочная соседка (СИ)"
Автор книги: Анна Долгова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
Тишина. На лестнице, оказывается, спокойно. Можно было посидеть на ступеньках и подумать о своем. Почему я раньше не обращал на нее внимания? Всегда только лифтом пользовался. А тут целая комната для размышлений, когда в твоей квартире вовсю куражатся.
Уже поздно. Машенька, конечно, говорила, что поездка длительная намечается, но я не думал, что настолько. Вот сижу здесь и переживаю за нее. А почему? Сам не могу понять. Одно знаю точно – я хочу знать о ней больше. Хочу участвовать в ее жизни. Хочу знать, где она бывает, и что она чувствует на данный момент. И это не чувство собственничества. А может, именно оно и есть… Мое.
Вытянул из мыслей звук открывающихся дверей лифта. Из него быстрой походкой, чуть ли не бегом выскочила Машенька. Пробежав мимо меня, будто не замечая, она кинулась к своей двери и начала судорожно искать ключи в сумке.
– Маша, что случилось?! – меня самого стала охватывать паника. Меня – сотрудника МВД! Черт. Да, я за нее переживаю. И сильно. И не просто, как за соседку.
– Ничего! – с раздражением кинула девушка и тут же вошла в квартиру, не закрыв дверь. Понимал, что сделано это не в качестве предложения войти мне. Ее что-то беспокоило.
Машенька наскоро включила свет, бросила сумку на пол и подбежала к шкафам кухонного гарнитура. Рывком открыла один шкаф и достала непонятную мне коробку. Тут же с грохотом закрыла его. Быстро подошла к раковине, высыпает содержимое коробки себе на руки. Но не на ладони, а на тыльную сторону. Начала их с остервенением растирать, попутно открыв воду, да с таким сильным напором, что брызги пошли во все стороны.
– Ты обожглась?.. – предположил, когда подошел ближе и увидел, что тыльная сторона ее ладоней стала вся красной, проступили небольшие волдыри.
Девушка не отвечала мне, а только поморщилась от боли и начала скидывать с себя свою куртку косуху. Сразу же после она порошком начала растирать руку, чуть ниже плеча.
Только подняв куртку, я понял, что произошло.
– В тебя кислотой плеснули? – спросил я, увидев дыру в рукаве куртки.
– Да вам какое дело?! – вскрикнула Машенька и тут же осеклась.
Посмотрела на меня, стоящего рядом, в упор, в глаза, и весь пыл ее прошел сам собой. Не знаю, что ее остановило. Наверное, мой взгляд, в котором можно было прочесть всю злость, которую я испытывал сейчас. Хотелось хорошенько ее встряхнуть, чтобы она созналась во всем. Что произошло. Кто это был. Знает ли она нападающего.
Еле сдержал себя, чтобы не схватить ее в охапку, когда она устало и с выдохом прижалась лбом к навесному шкафу.
– У вас мазь от ожогов есть? – спросила, посмотрев на меня глазами сбитой ранее собаки.
– Нет. Но я могу сходить в аптеку, – смотрел на нее хмуро. Чувствовал, как мускулы на лице натягиваются. Я был зол. Одновременно с этим хотелось ее пожалеть. Но она же не дастся. Она самостоятельно все разрулит! Как всегда!
Машенька продолжала смотреть на меня. Расценил ее взгляд в качестве просьбы, поэтому развернулся к выходу. Уже прикрывая за собой дверь, уточнил:
– Я так понимаю, нужна мазь от химических ожогов?
Девушка ничего не ответила. А только легонько кивнула головой.
В круглосуточной аптеке я купил сразу несколько видов мазей. Но по приходу, меня ожидала еще одна проблема.
Вот уже с минуту Машенька не открывала дверь. Я стучал, как ополоумевший, готов был вынести дверь. Черт! Куда она делась за такое время?! Меня всего пять минут не было!
– Маша! Открой дверь! – уже стал кричать ей.
– Да иду же я… – внезапно дверь приоткрылась и появилась бледная Маша, еле выговаривая слова.
Не успел спросить, что с ней еще случилось, как она рухнула мне прямо в руки.
– Маша, что с тобой?! – начал я бить легонько девушку по щекам, но все было безрезультатно.
Подхватив девушку на руки, внес ее в квартиру. Положил на диван и принялся еще раз постукивать по щекам. Все время меня одолевали опасения: как бы не навредить. Она же такая маленькая и хрупкая, что я своей огромной лапой мог сделать ей больно. А поскольку я был зол на происходящее сегодня в течение дня, мог и челюсть вывихнуть. Понимаю, что плохого ей не сделаю, но не мог за себя ручаться в этот момент.
Обморок был глубоким. Это я понял сразу, как только поднес ей найденный в ящике ее обеденного стола нашатырь. Машенька лишь на мгновение приоткрыла глаза и опять отключилась. Руки ее были в небольших волдырях, на предплечье покраснение.
– Авет Тигранович, здравствуйте. Это Дрозд, – начал сдержанно и строго говорить, как только услышал в трубке знакомый голос. – Вы мне нужны. У меня тут обморок, да еще и ожоги на руках. Предположительно кислотой.
Авет Тигранович – это наш давний знакомый. Как только мы стали сотрудниками МВД, Василич дал нам телефон своего друга. По профессии он травматолог, работает в травмпункте при городской больнице. Ему за шестьдесят, но он всю жизнь не меняет сферу своей деятельности. Нравится ему активничать. До сих пор не хочет на покой уходить. Говорит, что люди с переломами и их рассказы, как они их получили, дают ему море позитива. И действительно, иногда можно такие истории от него послушать, что диву даешься. С ним уже несколько раз убеждался, что у русских две беды. И далеко не дороги приводят к посещению травмпункта.
Но Авет Тигранович, можно сказать, подрабатывал. Он выезжал на вызовы в частном порядке. К своим постоянным клиентам, можно так сказать. Мы с пацанами были постоянными клиентами, поскольку в силу своей деятельности приходится иногда биться где-нибудь. Тот же вывих пальца на руке, полученный при задержании, может дать знать о себе уже поздним вечером или в ночное время. Тогда на помощь приходит наш Авет Тигранович. К слову, к сотрудникам МВД он приходит бесплатно. Но сейчас я готов любые деньги заплатить.
– Не беспокойся, Сережа. Это просто глубокий обморок, сопряженный нервным потрясением, голодовкой и отсутствием сна. Вон худая какая, небось морит себя голодом. От того и не спит по ночам, – резюмировал Авет Тигранович, сидя на стуле перед диваном соседки.
Машенька так и оставалась без сознания, пока Авет Тигранович обрабатывал ей руки, какой-то смесью. Затем сделал укол в вену. Выждав какое-то время, принялся бинтовать руки, отделяя каждый палец.
– Сейчас мы ей ручки забинтуем, и через пару-тройку дней будет твоя зазноба, как новенькая, – улыбался мужчина, не смотря на меня.
А мне почему-то тепло стало от его слов… Он подумал, что Машенька моя возлюбленная. С сегодняшнего дня я и сам не смогу категорично возразить на это предположение. Одно знаю теперь точно: я буду рядом. Нравится ей это или нет. Надо будет, калачом свернусь, и буду ночевать на полу площадки под ее дверью.
Когда уже Авет Тигранович принялся накладывать повязку на ожог в области предплечья, Машенька подала голос. Это был слабый стон. Вымученный. Выстраданный.
– Открываем глазки, деточка, – начал разговаривать с девушкой врач. – Я уже вас подлатал немного. Можно и под венец идти.
Машенька приоткрыла глаза и увидела перед собой незнакомого мужчину. Она подскочила на диване в испуге, но Авет Тигранович тут же поспешил ее успокоить:
– Тихо, деточка. Сколько ночей не спишь?
– Две, – машинально ответила девушка и тут же стала пятиться от него.
– Не бойтесь меня. Меня ваш муж вызвал, – с улыбкой произнес врач. Поразительно быстро он нас уже поженил.
– Какой муж? – с еще большим испугом произнесла девушка.
– Я, – скупо и неуверенно вымолвил я, стоя позади дивана, за ее спиной.
Машенька повернулась, посмотрела на меня пристально, будто пытаясь вспомнить, кто я такой.
– Это не …, а, ладно, – видимо вспомнив меня, попыталась объяснить Авету Тиграновичу наше «родство», но потом решила не спорить и махнула рукой.
На этом движении она увидела свои руки, которые были перебинтованы. Сейчас они походили больше на руки в ватных перчатках. Если сложить в кулак, выйдет добротный боксерский атрибут.
– Это что такое? – лица я ее не видел, но по голосу понимал, что девушка не просто в шоке.
– Это, девонька моя, повязки. Я нанес специальный крем, который заживит твои ожоги. Не переживай. Через несколько дней и следа не останется. Ты молодец! Обработала руки содой. По характеру повреждений, это была не кислота. А слабый раствор. Тебя хотели напугать, ну или просто подпортить тебе жизнь на ближайшее время. Хотя если бы раствор попал в глаза, зрение могло очень сильно пострадать. Но благо, у тебя реакция хорошая, – мурлыкал Авет Тигранович в свойственной ему манере детского доктора Айболита. – Сергей, завтра ближе к десяти утра ко мне на перевязку. Посмотрим что и как, и, скорее всего, снимем эти «оковы». Но бинты заменим перчатками резиновыми. Медицинскими. С ними еще походишь пару дней. А так все в порядке. Да, – добавил он, уже вставая, – заодно завтра и больничный тебе оформим. А пока пей горячий и сладкий чай. Небось, и не ела эти два дня.
– Погодите, – окликнула Маша, когда я пошел провожать врача, – хоть адрес скажите, куда ехать.
– Я сам тебя отвезу, – произнес строго и сурово, поскольку опять возникло раздражение на ее «я сама».
Было видно, что девушке это не понравилось. Но по-другому я не смогу поступить. Будет отнекиваться, свяжу и доставлю, куда положено.
Закрыв дверь за Аветом Тиграновичем, сразу пошел на кухню:
– Я сделаю тебе чай и уйду.
Маша подобралась на диване и села в угол, тихонько наблюдая за мной. Напряжение между нами чувствовалось. Меня бесила ее самоуверенность, от которой в итоге страдает только она. Ей, наверное, не нравилось, что я хозяйничал на ее кухне. Правильно. Кто я такой для нее? Это для меня она стала моей очаровашкой. А я для нее? Мерзкий сосед, который мешает жить. Вот и все. От этого становилось совсем противно.
Протянув кружку с горячим чаем Машеньке, я все же сел на стул, на котором до этого сидел наш целитель. Мне не давала покоя ситуация, что девушка уже двое суток не спит, не ест. А сегодня у нее день потрясений все никак не закончится.
– Ты попала в беду? – спросил аккуратно и спокойно, поскольку точно знал, что эта девушка не расскажет мне ничего. Во всяком случае, сейчас.
– Нет. Все в порядке, – тихо, делая вид, что она пытается хлебнуть горячего чаю, произнесла девушка.
– Это ты называешь в порядке? – начинаю закипать. – Может все-таки ответишь мне на вопросы? Кто на тебя покушался? Ты знаешь его?
– Это была какая-то незнакомая мне женщина, – вдруг Машеньку дернуло на откровения.
– Ты ее точно не знаешь? Может … это жена твоего мужчины? – от этой мысли во мне начинала зарождаться ярость. Не хочу думать даже об этом. Но задать вопрос стоит.
– Наверное, это и есть обманутая жена, – внезапно выговорила Маша. – Она ко мне подбежала с криками, но потом вдруг осеклась и убежала. Я же успела руками лицо прикрыть, поэтому разглядела ее. Видимо, обозналась, – с необъяснимым спокойствием и даже с небольшой улыбкой продолжила девушка.
Как?! Как она может так спокойно реагировать на происходящее?! Я готов рвать и метать, а она сидит и чай потягивает!
– А ты всех своих мужчин знаешь хорошо? Жен их тоже?! – уже с гневом продолжал я, не в силах сдерживаться.
– Не думаю, что через два года ко мне придет чья-то жена на разборки, – не подавая вида на свою обиду или негодование, произнесла Машенька.
– Какие два года?
– У меня уже два года нет отношений. Вы первый мужчина, не считая Генки, который переступил порог моего дома за последние два года, – неожиданно сказала девушка. – Да и вас мужчиной сложно назвать …
А вот последние слова были уже оскорбительными…
– Почему все так? – меня распирало, но я заметно снизил тон. Хотелось узнать подробностей ее личной жизни.
– Надоело. Надоело каждый раз видеть одного и того же мудака рядом с собой, которого и мужчиной не назовешь. Надоел чужой храп. Надоели тупые рассказы о том, как какой-то Вася Пупкин подшутил над своей девушкой и записал это на камеру. Не хочу никого ждать вечерами, никого приглашать к себе. Не хочу, чтобы кто-то спал в моей постели. Не хочу слушать критику в свой адрес, что я не так готовлю, не так одеваюсь, не так говорю, не так себя веду. Знаете, фильм есть такой хороший, советский. Там говорится, что одной спокойнее: хочу халву ем, хочу пряники. Вот я и живу эти два года, с халвой и пряниками. И чувствую себя замечательно.
– Тогда…
– Тогда не важно, кто это был! Все обошлось и это главное! Врач сказал, что через пару дней все будет в порядке, – с неожиданной эмоциональностью продолжила Маша. – И пообещайте мне, что вы не полезете в это дело, пользуясь своим служебным положением, – она смотрела на меня с вызовом так, что мне захотелось на нее наорать.
– Обещаю… – произнес неожиданно для себя и почти шепотом.
Но я не сдержал своего обещания.
Глава 21
День пятый
Вернувшись вчера домой, понял, что меня одолевает страх. Страх за свою очаровашку. И если я не буду знать, что ей угрожает, я не смогу защитить ее. Как защитить, если не знаешь от чего и от кого?!
Ребята еще куражились, а я уже изучал запись, изъятую у охранника парковки, на своем ноутбуке. Для этого пришлось аж в туалете запереться. Ракурс был отменным. Вот Машенька выходит из машины и тут же резко поворачивает голову в сторону. Она понимает, что ей угрожает опасность, поэтому инстинктивно закрывает лицо руками и поворачивается корпусом. Отсюда и ожог на предплечье. Нервирует и тот факт, что плеснувшая кислоту в лицо женщина – это ранее проклинающая Машу гостья, которую я застал на площадке. Ее нужно найти. Но как? Ни имени, ни фамилии. И у Маши ведь не спросишь…
Еще полночи я просматривал запись, приближая лица обеих. Девушка, безусловно, с ней знакома. Судя по последующим действиям, нисколько не удивлена произошедшему. Она вообще чего-нибудь боится в этой жизни?!
Около девяти утра я уже стучал в дверь своей соседки. Опасаясь вчерашнего обморока, напрягся и стал прислушиваться к шагам в квартире. Долго ждать не пришлось. Машенька быстро открыла дверь.
– Ой, вы уже пришли. А я еще толком собраться не могу. С этими самодельными перчатками, – произнесла она с досадой в голосе.
– Я тебе помогу, – решил поучаствовать я.
– Да ладно, не надо. Я вроде нормально выгляжу, – она посмотрела на себя в зеркало оценивающе.
Выглядела очаровашка, действительно, потрясающе. Волосы распущенные – наверное, не смогла собрать их в привычный хвост. На лице ни грамма макияжа – это не могло не зачаровывать. Спортивные штаны, немного укороченная футболка, отчего видна привлекательная полоска оголенного тела чуть повыше резинки. Сверху она накинула на себя толстовку на молнии – видимо, это был костюм. Открыла обувницу и потянулась за кроссовками.
– Вот блин… – тяжело вздохнула девушка, глядя на обувь.
– Что такое?
– Да как же я теперь их завяжу… – заметно погрустнев, Машенька чуть ли не с отчаянием плюхнулась на кушетку обувницы.
– Дай сюда, – скомандовал я своим привычным тоном, которым общался на службе. Может и переборщил, но девушка не стала сопротивляться. Позволила или опешила – уже не важно.
Забрал кроссовки и присел на колено возле нее. Аккуратно надел один, завязал шнурки. Аналогичные действия повторил со вторым. Все это время чувствовал напряжение девушки. Ей, очевидно, было неловко. Интересно, а за ней раньше кто-нибудь вот так вот ухаживал? Была ли в этом необходимость? И как вели себя ее малолетние засранцы?
– С-спасибо, – со смущением произнесла очаровашка, когда я поднял на нее взгляд.
Сам не замечая, но я обхватил ее щиколотку и слегка завис, вглядываясь в глаза. В них и правда, читается все. Вот сейчас смущение с одновременным удивлением.
– Поехали, – произнес я с легкой улыбкой. Машенька так вообще раскраснелась от смущения. Мне даже смешно стало.
Мы ехали в моей машине. В этот раз очаровашка не стала спорить, на чьей машине будем добираться до клиники. Наверное, ожоги доставляли дискомфорт. А может она просто позволила мне за ней поухаживать. Может все-таки лед тронулся, и уже нет этого категоричного «я сама».
– Смотрите, какое облако интересное. Будто лошадь скачет, – с улыбкой посмотрела девушка в небо через лобовое стекло, подавшись вперед, когда мы остановились на светофоре.
Я невольно тоже посмотрел в направлении ее указательного пальца. Да, лошадь. Галопом. Что за черт?! На нее вчера дважды покушались, а она облака рассматривает! Видимо, мое удивление было отображено на лице, потому как она сразу осеклась, стоило мне посмотреть на нее. Осеклась и отвернулась от меня, смотря в окно. Почему-то, эта ее поза в машине бесила меня больше всего.
Подъехав в травмпункт, Машенька сама решила выйти из машины. Я даже среагировать не успел, когда она дернула за ручку и зашипела от боли.
– Сиди! Я помогу тебе выйти, – строго велел я, понимая, что поздно.
– Нормально все, – тихо ответила девушка и вышла из машины.
Нет. Никуда «я сама» не делось!
Но уже в коридоре травмпункта ей пришлось мне повиноваться. Чтобы войти в кабинет к Авету Тиграновичу, нужно надеть бахилы. В любое другое время (или с любой другой девушкой) я бы с интересом понаблюдал за действиями своей спутницы. Как она сама будет разделять склеенный полиэтилен в боксерских перчатках. Но не сейчас. Не с ЭТОЙ девушкой.
Было видно, что ей непривычно бывать в таком беспомощном состоянии. Держа в руках бахилы, она смотрела на них обреченно, пытаясь придумать, что с ними делать дальше. И придумала же! Потянула шнурок на кроссовке.
Тут же остановил ее от этой затеи. Еще дома заметил на ней белые носки, которые она подобрала в тон своего светло-серого спортивного костюма и белых кроссовок. Да и полы могли быть холодными. Не хватало еще, чтобы моя очаровашка простудилась.
Опять присев перед ней, я завязал шнурок и надел бахилы. На удивление Машенька покорно подавала мне ноги.
– Большое спасибо, – неуверенно, но с выделением первого слова произнесла девушка.
– Не за что, – только и оставалось, что улыбнуться ей.
Мне нравилось смотреть на нее. Она краснеет передо мной. Смущается. Не могу представить даже, что с ней будет, если мое пари с Вадиком выиграет.
– Все в порядке, как я и говорил, – произнес Авет Тигранович уже в перевязочной, снимая с Машеньки «оковы». – Сейчас я вам пропишу мазь, оформим больничный. На недельку. Два дня будете наносить мазь, и надевать медицинские перчатки. Это чтобы, не смазать ее нечаянно.
Девушка сидела смирно, пока врач проделывал свои манипуляции. Я невольно засмотрелся на нее. Красивая. И может же быть послушной.
– А что там с нападающим? Уже начали искать? – неожиданно спросил Авет Тигранович, повернув голову в мою сторону.
– Да, начали, – сказал я, чтобы не вызвать ненужных подозрений у мужчины.
На этих словах Машенька посмотрела на меня. В глазах страх, паника, злость на меня. Быстро среагировав, подмигнул ей. Не нужно ей знать об изъятии мной пленки. Но нужно создать видимость, будто я нарочно сказал врачу о начале вполне стандартных оперативных мероприятий. Подмигивание мое было воспринято правильно. Маша отвернулась.
– Вот рецепт, – протянул мне лист врач.
Машенька попыталась протянуть руку к рецепту, но я быстро забрал его из рук Авета Тиграновича и убрал себе в карман. Мужчина добродушно улыбнулся, а мы поспешили ретироваться. «Я сама» девушки могло проявиться в любую минуту.
– Отдайте мне рецепт, – строго произнесла очаровашка, как только мы вышли на улицу.
– Я куплю, все что нужно, – поспешил в сторону аптеки, которая находилась в двух шагах от входа в травмпункт. На ходу открыл ей машину, чтобы она не мерзла в ожидании.
Меня порадовал факт нахождения Маши в машине по моему приходу. Ее самоуверенность могла обернуться недобрыми делами. Честно говоря, я опасался, что она уйдет без мази. Или еще лучше: вернется к Авету Тиграновичу и попросит новый рецепт. Нет. Я должен о ней заботиться. Особенно сейчас. А может и всегда…
– Ну так что, поедем завтракать? Или уже обедать. Как уж пойдет, – улыбнулся я девушке, стоило мне сесть в машину.
– Мне надо в редакцию. Я пока только позвонила Наталье Александровне. Нужно отдать больничный ей, – разумеется, начала возражать.
– Ты же не сказала ей, когда точно приедешь?
– Пообещала до обеда.
– До обеда успеешь. Мне самому нужно на службу к обеду. Так что у нас немного времени, но успеем. Тут кафе недалеко хорошее, – старался говорить быстро и строго, чтобы Машенька не успела мне опять возразить.
Мы сидели в кафе в ожидании официанта. Машенька старалась смотреть в окно. Ей были неловко, неудобно. Было видно, что беспокоит именно мое участие в ее жизни. А как иначе? Я не могу отпустить ее прямо сейчас. Не хочу? Да, так будет правильно.
– Чай с малиной, пожалуйста, – тихо попросила девушка, когда официант подошел к нам.
– Все? – уточнил парнишка, слегка опешив от такой скупости.
– Две порции сырников, две блинов с грибами и два чая. С малиной, – добавил уже я, посмотрев на очаровашку.
Парень заметно воодушевился и отправился восвояси.
– Я не хочу есть, – начала опять протестовать Маша.
– Надо. Тебе нужно восстанавливать силы, раз две ночи без сна провела, – произнес строго, словно я ее отец.
Девушка тяжело вздохнула и опять посмотрела в окно. На разговор она настроена не была. В ее рюкзаке уже лежал пакет из аптеки, который был тяжелым грузом на душе. Она все привыкла решать сама. И даже такая мелочь выбивала ее из привычного мировоззрения.
– Как прошла твоя ночь? – начал я не просто для поддержки разговора. Я переживал за нее. Боялся, что и сегодня она не спала, переживая произошедшее. Не мог человек не реагировать на ситуации, когда он находится на волоске от гибели. По себе знаю.
– На удивление, хорошо, – начала было Маша, но у нее тут же зазвонил телефон. – Да, – ответила девушка, – да, продаю. Вы можете подойти после обеда, – назвав адрес нашего дома собеседнику, отключилась.
– Ты что-то продаешь? – старался выглядеть спокойным, но страх перед потенциальным переездом моей соседки немного проявился в голосе характерным сдавливанием.
– Квартиру, – коротко ответила очаровашка и опустила глаза, будто ей стыдно передо мной.
Почему-то я почувствовал каждый сустав своего позвоночника на этих словах. Будто кто-то иголкой в них впивается. Понимаю, что, чтобы быть рядом, мне неважно расстояние до нее. Но нужно пробраться в ее жизнь так, чтобы это не смахивало на преследование. Все же мы общаемся сейчас больше, как соседи. И съехать из квартиры она может быстро, не прощаясь. Где потом ее искать? Я же даже пока не знаю ее фамилии. Я вообще о ней ничего не знаю.
– Ты боишься? – аккуратно спросил.
– Да нет. Но как-то не хочется вновь встречаться с этой женщиной. Вдруг она опять меня перепутает, – врет. Врет и краснеет. Стыдно ей от своего вранья.
Нам принесли заказ.
– Ешь, – велел я по-отцовски, будто маленькой девочке, которая морщится от невкусной манной каши.
Машенька посмотрела на меня умоляющими глазами. Аппетита у нее не было, и я ее понимал в этот момент. Как можно спокойно есть, если на тебя ведется охота. Да такая, что аж из квартиры своей бежать готова.
– Иначе буду силой кормить, – велел еще строже.
Она нехотя взялась за вилку. Тяжело вздохнув, взяла кусочек небольшой от сырника, затем такой же небольшой отрезала от блинчика. Положила вилку и взяла чашку с чаем. Сделала вид, называется, чтобы я отстал. Честно говоря, самому тоже есть не хотелось. Но я пересилил себя и все же умял один сырник и блин.
Хлебнув чаю, все же решился:
– Маш, если тебе угрожает опасность, я тебе всегда помогу. Не только в качестве опера, – на этих словах она вскинула голову, – но и в качестве заботящегося о тебе соседа, – поспешил ее успокоить.
Видимо, она тоже решилась задать мне свой главный вопрос, отставив чашку с чаем подальше от себя и положив руки на стол, как обычно это делают подозреваемые у меня на допросе:
– Зачем вы со мной возитесь?
Вопрос был ожидаемым. Но вот с ответом я до этого времени не мог определиться. Сейчас же все стало понятным, поэтому выпалил честно:
– Ты мне нравишься. Как женщина мужчине.
Ее лицо не изменилось. Такое же строгое и внимательное. В глазах вопрос, на который она будто еще не получила ответа.
– Когда ты начинаешь разговаривать со мной, у меня будто все сжимается внутри. Когда ты в опасности, меня выворачивает. Но стоит тебе улыбнуться и все вокруг тут же озаряется ярким солнечным светом, – сказал первое, что пришло в голову.
Никогда еще я не общался подобным образом с девушками. Даже Наташке в свое время ни разу в любви не признался. Понимаю, почему. Потому что и не любил по-настоящему. А сейчас? Уже не могу уверенно возразить.
– Почему я? – неожиданно спросила Машенька, не меняя своего выражения лица. За это время ни один мускул не двинулся. Она будто застыла, изредка моргая своими бездонными голубыми глазами.
– Ты настоящая. Ты светлая. Ты очаровательная, – я готов был и дальше сыпать комплиментами, но Маша вдруг закрыла лицо руками. Будто сейчас заплачет, отчего сердце мое сжалось.
Я затих. Попытался дотронуться до нее, но она резко вернулась в свое прежнее положение, не заметив моей руки.
– Все, что вы говорите, указывает на то, что я очень хорошо притворяюсь. Я далеко не светлая и не настоящая. Не нужно меня превозносить, не зная всей моей сущности. Я грязная и порочная. Держитесь от меня подальше для своего же блага, – ее категоричность сбивала меня с толку.
– Ты на себя много наговариваешь, – я пытался ее успокоить. – Возможно, это из-за заниженной самооценки, возникшей в детстве. Тебя родители недолюбили?
На этих словах она вскочила из-за стола и быстрым шагом пошла к выходу. Бросив купюру на стол, я побежал за ней. Не хватало еще нам в догонялки играть! Что за ребенок!
– Маш, стой! – крикнул я сразу, как только увидел ее, уходящей от кафе и проходящей мимо моей машины.
Удивительно, но девушка послушалась. Остановилась, но не повернулась. Может, ей стало неудобно за свое поведение? Впервые не справилась с эмоциями?
– Маш, я не хотел тебя обидеть или расстроить своими словами. Просто, я действительно, о тебе ничего не знаю. Если говорю лишнего, одергивай меня сразу, но не убегай, – заговорил я, как только подошел к ней.
Моя очаровашка стояла неподвижно, слегка опустив голову и надув губы. Почему сердитой она нравилась мне еще больше?!
– Я вам, правда, нравлюсь? – подняла на меня голову Машенька и посмотрела в глаза с привычным для себя прищуром.
– Очень, – честно и глухо признался я, будто уже говорил о любви.
– Тогда поцелуйте меня, – повернувшись полностью в мою сторону и сделав шаг ко мне, внезапно выпалила девушка.
Она ждала. Ждала не просто с интересом. С вызовом. А я медлил. Чуть ключи от машины не уронил от неожиданности. Да я же так с Наташкой не трусил в свои восемнадцать лет, когда решил в первый раз поцеловать девчонку. Молодой, салага. А тут.
А Маша ждала. И я ждал. Ждал, когда она отступит. Импульсивное желание может вскоре смениться смущением и гневом на себя. Дождался. И огорчился.
Я обхватил ее лицо ладонями, боясь, что она убежит опять. Наклонился к губам и почувствовал ее дыхание. Оно обжигает, отчего жар проходит по всему телу. Тяжелый вздох и девушка уже отворачивается от меня. Но не спешит убрать мои руки от лица. Уже радует.
– Простите, – не глядя на меня, тихо, с огорчением произнесла очаровашка и тут же поспешила уйти.
А это здесь к чему?!
– Маша, стой! – я успел схватить ее за запястье, сделав буквально два быстрых шага. – За что ты просишь прощения?
– За то, что играю вашими чувствами, – глядит мне в глаза, говорит искренне, но зла на себя.
– Что ты хотела проверить? – в этом я не сомневался.
– Смогу ли я переступить через себя.
– И к какому выводу пришла?
– Разум побеждает.
Этот чертов разум… Видимо, и у меня он побеждает. А то сгреб бы ее сейчас прямо здесь, да так, чтобы не вырвалась. Смаковал бы эти губы, наслаждался запахом клубники, чувствовал жар ее дыхания.
– Я не хочу, чтобы ты сейчас вот так ушла, – произнес сдавленным голосом, поскольку давались слова мне нелегко. Еще никогда мне не приходилось объясняться с женщинами. – Давай я тебя хотя бы подвезу. А по дороге мы все обсудим.
– Нечего обсуждать, – опять запротестовала Машенька.
– Хорошо. Будем молчать. Но я тебя доставлю по месту работы в целости и сохранности, – я не мог сдерживать свою злость на ее протесты.
Она не стала спорить, и пошла в сторону моей машины.
Всю дорогу мы, действительно, молчали. Я вновь успокаивался, она смотрела в окно. В том положении, которое меня немного раздражало.
– Остановите здесь. Я сама дойду. Не хочу, чтобы Наталья Александровна вас видела, – спокойно попросила Маша, когда до ее редакции оставался квартал.
Остановился и буквально поймал ее за руку. Опять. Опять она хотела ускользнуть от меня.
– Маш. Я может быть и ужасный сосед, но очень хочу стать тебе надежным другом. Гену с Мариной, конечно, мне не переплюнуть, но попытаться хочется.
– И как вы представляете нашу дружбу? Я срываю ваши операции, а вы возите меня на перевязки? – Она улыбнулась мне. Искренне и нежно, как всегда. Будто и не было наших пререканий.
– Если понадобится, будешь срывать, и буду возить, – многозначительно кивнул я головой и улыбнулся неожиданно для самого себя. – А вообще, мне бы хотелось, чтобы в случае, когда у тебя дверной замок заклинит, ты сначала постучишься ко мне. А уже потом позвонишь в МЧС.
– Вы разбираетесь в дверных замках? – смех ее был сейчас бальзамом на мою израненную душу.
– А я тебе не говорил, что я бывший домушник? – тут мы уже засмеялись открыто. Вместе. Как тогда. Когда собаку оперировали. Прекрасный вечер.
– Один мой сосед обещал бегать со мной по утрам. Не знаете, кто это был? – опять прищурилась девушка.
– Я. Это был я, и от слов своих я не отказываюсь. Будем бегать! Завтра за тобой зайду. В семь утра.
– Хорошо. Договорились, – Машенька протянула мне руку для рукопожатия.
Я был в таком радостном расположении духа, что ответил резко и сильно, совсем забыв о ее болезненной коже в этих милых сейчас медицинских перчатках. Маша поморщилась от боли и немного зашипела. Инстинктивно и с ужасом для себя я принялся дуть на пожатую кисть, продолжая удерживать в руке. Мгновение и уже второй рукой я поглаживаю пальчики Машеньки, продолжая дуть.
Не знаю, сколько это длилось, но я готов был так просидеть вечность. Ее рука в моей. Но внезапно девушка дернула руку, отчего я поднял взгляд и оказался максимально приближенным к ее лицу. Лицу ангела. Опять почувствовал ее дыхание, которое окрыляло и одновременно било по живому: нельзя, нужно себя сдерживать.
– Чувствую, не будем мы с вами просто друзьями, – глядя мне в глаза прошептала Машенька.
