Текст книги "Осколки миражей (СИ)"

Автор книги: Анна Бессонная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Нейтин перевела дух, прижимая ладони к груди, прикрытой мягкой шелковой шалью. Элейн внимательно смотрела на нее. А ведь и правда… Те из жителей и оставшихся в живых солдат, кто еще сохранял волю к борьбе тогда, десять лет назад, могли бы воевать и дальше и втянуть полстраны в бессмысленную мясорубку, если бы у них был некий символ, которым мог стать последний выживший из династии Молион. Получается, предательство Вистарии было… благом? Но и Кервелин не просто так оставил ее в живых – наверняка рассчитывал на это. А Эреол говорил, что не стоит судить сгоряча…

– Почему ты так на меня смотришь? – Нейтин заметила наконец расширившиеся глаза Элейн. – Не веришь? Да и двор королева привела в порядок… Помню, лет в восемь, когда война только начиналась, мы были в столице… ты тоже должна помнить! И там рассказывали, какие неотесанные по сравнению с нами угларцы и какой у них неряшливый двор. Ты никогда не слушала рассказы о дворе, тебе нужны были только книги, какая-то философия, политика… А напрасно. Так вот, при Вистарии ни король Кервелин, ни его придворные не позволяют себе бросать кости и мусор под ноги. А мне рассказывали…

Элейн пропустила мимо ушей пассаж о мусоре. Ее интересовало не это.

– Ты так легко называешь его королем, – вклинилась она в паузу между восторженными фразами "сестры". – Тебе все равно, что Кервелин совсем недавно завоевал Ивстан? Что он захватчик?

– Тс-с! – Нейтин испуганно закрыла Элейн рот ладонью и нервно огляделась, хотя в господском отделении кареты больше никого не было. – Даже если и так… он хороший король, сестричка. А мы, Тамеаны, умеем приспосабливаться и поддерживать дружеские отношения с теми, кто сильнее нас.

– Ты права… – невнятно пробормотала Элейн, не желая больше продолжать этот разговор. Она была в замешательстве. Эреол избегал лобовых объяснений, предоставляя ей самой судить о мире и лишь изредка подталкивая в нужном направлении. И теперь, когда Вистария оказалась не однозначной предательницей, а Кервелин – не воплощением зла… предстояло решать самой. Что хорошо, что плохо, а что более многогранно.

И решить, как этим воспользоваться.

В конце концов, Элейн – Молион, а не Тамеан. Ее задача – не дружить, а изображать дружбу и вернуть себе власть. Себе и Эреолу. И она добьется этого. Любой ценой.

* * *

Столица встретила душным ветром, пылью улиц, разогретым камнем домов и пестротой украшений. Кадмар готовился к празднованию дня рождения наследного принца Веина – сына Кервелина еще от прошлого брака. Нейтин принялась трещать о планируемых ярмарках и благотворительном бале, но Элейн почти не слышала.

Кадмар… Ей не приходилось бывать здесь с тех пор, когда она сама занимала место этого юнца, с помпой отмечавшего теперь свое двадцатилетие. Ей город запомнился обедневшим, грязным и пустым, а последним, что отложилось в памяти, была картина осады – толпы нищих и безработных, лекарни и более-менее просторные дома переполнены ранеными, грязь, смрад и пустые лавки. А сейчас… Конечно, многие скажут, что Кервелин возродил Кадмар. Но он сам же и привел его к упадку.

На любой картине, даже кисти самого неумелого художника, бывшая столица Ивстана, а ныне – Угларского королевства, узнавалась сразу по возвышающимся над относительно плоским центром города гигантским горным пикам, в которых был вырублен королевский дворец. Фасад вырастал из неприступного серо-голубого массива, подернутого вверху дымкой, и даже издали в глаза бросалось обилие мелких деталей. В последний раз Элейн видела его десять лет назад, и тогда он был меньше и скромнее. Теперь же вся гора казалась сплошной громадиной замка, удачно сочетающегося с голубоватым грифельным цветом дикого камня. Вниз спускались каскады переплетающихся паутинок-лестниц.

И где-то там, в бесконечных глубинах здания-горы, ей предстояло жить, притворяться, искать способы пошатнуть королевскую власть и при этом находить время служить Вистарии.

Притвориться фрейлиной собственной матери – интересно, легко это или сложно? Элейн успела забыть ощущение семьи. Стерлись из памяти материнская ласка. Эреола она никогда не воспринимала как старшего родственника. Он старался держаться с ней на равных – друг, партнер, более сильный и опытный, но отнюдь не родитель или дядюшка.

Да, и надо бы поменьше предаваться воспоминаниям об Эреоле.

Простые одноэтажные дома, окруженные садами и огородами, давно сменились городскими застройками. Небогатые горожане обитали в двухэтажных и трехэтажных домах на несколько квартир, зажиточные селились в особняках ближе к замку. Элейн рассматривала здания и не узнавала столицу. Другие цвета – традиционные бордово-черные тона герба Кервелина, знак преданности со стороны владельцев. Там и сям белели светлые общественные лекарни, пансионы, прачечные, высокий работный дом. Стены лавок требовалось красить в бледно-голубой. Торговые кварталы пестрели разноцветными вывесками, перекрикивающими друг друга.

На улицах не росло ни кустика, зато были очень популярны висячие рощи. Участки зелени, цветов и небольших деревьев располагались на круглых ступенчатых подставках-клумбах, которые крепились к витым металлическим опорам. Самые крупные были окружены оградами и соединялись мостами, на которые можно было попасть по лестницам снизу. Подобный странный способ озеленения изобрели давно, когда Кадмар погибал от наводнений из-за разливов горных рек. Так причинялось меньше ущерба растениям. Это позже кто-то из колдунов – история умалчивала, кто именно, – развернул реки в другую сторону, и затопления прекратились. С тех пор прошло лет двести, а висячие скверы и клумбы существовали и поныне и были одной из множества достопримечательностей ивстанской столицы.

В городе царило нездоровое оживление. Судорожное, нервное. Но вполне обычное для всех стран Амоннина. Все старались успеть домой до наступления темноты и тревожно посматривали на безоблачное сизое небо: не собирается ли дождь. Тот самый дождь, с которым ни один колдун пока не мог справиться – или же просто не хотел. Тот дождь, который выпивал силы, лишал личности, превращая жертву в безвольный кусок плоти. К нему давно привыкли, приноровились, не выходили из дома. Обычное явление – а боялись его каждую ночь как в первый раз.

А солнце уже скрылось за горой на западе, и в слившемся с ней замке сияли огни.

Вблизи он выглядел еще громаднее, чем издали. Изрядно уставшие миспарды карабкались по крутому подъему, ведущему к нижним помещениям – стойлам, амбарам, замковой кухне – темному царству чанов, печей и властвующих над всем этим поваров, каморкам наименее привилегированных слуг.

– Смотри! – раздался над самым ухом голос Нейтин. Элейн дернулась и выглянула в окно.

Карета медленно взбиралась вверх. По правую сторону виднелись крупные грубые камни горы, по левую – прочные белые витые перила и обрыв, чернеющий бездной. Над ней стремительно темнело сизое небо. Синие сумерки упали на город, как только последние лучи солнца скрылись за горами. А с востока уже наползали тучи.

– Хотя бы успеть… – пробормотала Элейн. А действительно, что будет, если попасть под этот дождь? Эреол наложил на нее защиту от случайных бытовых проклятий, но не от дождя, потому что сам не знал, как он работает и что за магический механизм замешан.

– Главное – попасть в замок. Все окна и крыши закупорил лично Л'Аррадон, – с благоговением сказала Нейтин.

– Еще бы, особенно с учетом того, что большая часть замка внутри горы… – буркнула Элейн. Нейтин немедленно вскинулась:

– Ты неблагодарная! Л'Аррадон – лучший колдун нашего времени. И он защищает нас! Зря ты его недолюбливаешь. А еще он милашка и, говорят, в Стагмаре у него гарем… – хихикнула она, растеряв под конец фразы всю агрессию. Похоже, мнимая сестрица и вправду отличалась легким нравом.

Элейн ошарашенно моргнула. Интересные причины любить Л'Аррадона, ничего не скажешь.

– Только не говори, что хотела бы туда попасть, – пробормотала она, всматриваясь в черные тучи. Теперь лишь на горизонте еще оставалась тонкая синеватая полоса.

– Может быть. На пару дней. Ты слишком серьезна, – фыркнула Нейтин.

Карета наконец вползла под навес, и к миспардам бросились обиходчики. Под низкой деревянной кровлей, выдающейся далеко вперед и нависающей над частью дороги, было людно. Под потолком горели лампы, у стен теснились кареты, обиходчики сновали туда-сюда, разводя миспардов по стойлам.

На относительно плоском участке располагался пост охраны – гвардейцы в черно-бордовых мундирах, привратник и один-единственный павильон, больше похожий на арку, под которой нужно было проехать. Другого способа добраться до дворца не было. Арку, которая на ночь запиралась массивными коваными воротами, охраняли денно и нощно. Тамеанов здесь, видно, знали: карету окинули ленивыми взглядами и беспрепятственно пропустили дальше.

Элейн смотрела в окно и проклинала столичный этикет. Вместо того чтобы выпрыгнуть из кареты, нужно было ждать, пока придет лакей и поможет спуститься. Потом отругать слугу за задержку, но ни в коем случае не открывать дверцу самостоятельно. Если это одно из достижений Вистарии по приданию двору утонченности, то оно явно глупое.

Лакей наконец подоспел. Под непрерывное ворчание Нейтин "сестры" прошли по грубой каменной кладке пола и оказались в скромно обставленной приемной, тоже отделанной деревом. Простой стол с парой стульев, а в противоположном от двери углу диван – вот и все, что здесь было. С дивана навстречу вскочила полная пожилая дама в синем платье, и Элейн нахмурилась, припоминая. Кажется, старшая фрейлина, а заодно и любимая тетушка Нейтин. Точно. Направляет новеньких в первые месяцы. Нельзя путаться в родственниках Тамеанов. Просто вживую они все выглядели иначе, не так, как на многочисленных портретах.

– Вы ехали без провожатой? – воскликнула тетушка.

– Успокойтесь, тетя Аверия. Сейчас уже никто не придает значения таким мелочам, – улыбнулась Нейтин. Тетка покачала головой и повернулась к Элейн. Взгляд ее стал прохладным.

– А ты похудела, девочка. Раньше вы с Нейтин были похожи. А сейчас – ты старше всего на год, а выглядишь, точно…

– Тетя. Не нужно, – голос Нейтин прозвучал смущенно. Она явно разрывалась между любимой теткой и любимой сестрой. Элейн примирительно обняла Аверию, и та, перестав болтать, скомандовала "Пойдем, я проведу вас в общую комнату" и зашагала прочь.

– Не обижайся, – шепнула мнимая сестра. – Она злопамятная, ничего не поделаешь.

Элейн кивнула. В памяти всплыла страница из дневника Нейтин, прочитанная совсем недавно: "Я не знаю, как быть. Тетя не собирается прощать Эллин. Как это тяжело, когда близкие люди так непримиримы! И так вспыльчивы – повздорили из-за совершенного пустяка, когда разговор перешел на обсуждение двора, а тетя его обожает. Жалко, что Эллин не считается с ее чувствами. Никто никому ничего не доказал, но отношения испорчены. Плачу…"

Эреол потрудился на славу. Никто из Тамеанов не сомневался в существовании внедренной сестры, а сеть отношений, затрагивающих ее, была реалистичной до невозможности. Элейн пожалела, что не знает, какой ее видят "родственники". Похожа на Нейтин – значит, такая же рыжеволосая, полная и пухлощекая? И этот простонародный вздернутый нос? Отвратительно. Она терпеть не могла ни оттенки рыжего, ни вздернутые носы. И гордилась своими темными, почти черными волосами и прямым носом. Ладно, ничего не поделаешь. В конце концов, какая разница, как окружающие видят несуществующего человека?..

Узкий коридор с низким потолком сменился крутой лестницей без площадок и пролетов, а затем галереей, и Элейн выбросила из головы мысли о внешности. Сейчас невозможно было не думать о тех изменениях, следы которых виднелись на каждом шагу.

Галерея – просторный крытый балкон, вся верхняя половина которого была сделана из прочного стекла, – шла вдоль фасада, изгибаясь под выступы встроенных в гору зданий. Задрав голову, можно было увидеть вверху еще несколько таких же галерей. Они располагались на некотором расстоянии друг от друга.

На стекло упала первая капля. За ней последовала вторая, третья… А потом дождь хлынул стеной, заглушая звук шагов.

Аверия тревожно вскинула глаза на стеклянную кровлю. Элейн приостановилась, зачарованно глядя на вид сверху: черные провалы пропастей, серые громады гор, а вдали – светящееся покрывало огней вечернего города. Лампы под потолком подсвечивали капли колышущимися огоньками, превращая их в крошечные искры.

– Успели, – проговорила Нейтин. – Надеюсь, дождь никого не застал на улице.

– В среднем около десяти человек в сутки, – напомнила Элейн, отрываясь от созерцания залитой магическим дождем ночи.

– Ты пессимистка, – печально заметила "сестра".

Что ж, можно не изображать чужой характер. Пессимистка или реалистка, лишенная радужных иллюзий, любительница книг, истории и философии, скептически относящаяся ко двору, королю и Л'Аррадону, другими словами – ко всему, что составляло круг интересов юной светской дамы… кажется, Эреол создал правильный образ воображаемой сестрицы.

– Запоминайте, – небольшая процессия дошла до ближайшей двери внутрь, и Аверия остановилась на пороге. – Здесь вход в Центральный грот – гротами мы называем части замка, есть еще Верхний, Нижний, Северный, Южный, Красный, Белый и другие, потом пройдетесь, посмотрите. Королева со свитой занимает весь первый этаж Центрального. Спальни фрейлин – в самом конце, в глубине. Окон там нет, зато есть отличная черная дверца к глубинному фонтану, помню, в молодости мы только ею и пользовались… – тут усмешка сползла с лица Аверии, и "тетушка" нахмурилась, потому что ее прервали на середине.

Элейн и Нейтин завертели головами, сначала не поняв, что происходит.

Но потом до слуха донесся топот и восклицания. Тревожные, испуганные. Тихие до сих пор залы, ближайшие к галерее, вдруг загудели тысячами голосов. У больших окон начали собираться люди; другие высыпали из многочисленных дверей под стеклянную крышу, мгновенно заполонив все широкое пространство.

– Да в чем дело? – нервно воскликнула Нейтин. Элейн прислушалась.

– Король! Спасайте короля! – испуганно выкрикивали отовсюду.

– А что с королем?.. Осторожнее! – пискнула Аверия. Ее бесцеремонно оттеснили к стене.

Элейн, забыв обо всем, принялась пробиваться поближе к стеклу. Что-то происходит с королем? Неплохо бы, но даже если Кервелин сейчас погибнет, престол благополучно перейдет к Веину, тот уже достаточно взрослый, чтобы править. И все равно придется делать то, что было намечено, потому что смерть короля не ослабит систему власти…

Раздался пораженный вздох. Десятки людей всматривались в темноту.

Внизу, на блестящей от дождя горной дороге, рядом с аркой-воротами, стоял мужчина. Элейн при всем желании не распознала бы в нем короля – он был далеко, а из-за дождевых туч сумерки сменились ночной тьмой. Но придворные, казалось, видели четко, как днем. Мужчина стоял на дороге, и с его шляпы стекала вода, а камзол блестел от влаги в неверном свете фонарей.

– Он уже должен был потерять сознание… – ошеломленно пробормотал кто-то. – Под этим дождем долго не выдерживают…

Минуты словно растянулись в часы. Наконец король снял шляпу и медленно побрел к входному навесу.

Никто не расходился. Теперь все приникли к окнам, ведущим из галереи в залы. Воцарилась такая тишина, что шум дождя казался оглушительным грохотом.

Король, мокрый до нитки, неспешно прошествовал через центральный зал, роняя капли на темно-вишневый ковер, и скрылся за огромной дубовой дверью.

Глава 2. Помощница кухарки

– Может, это был обычный дождь?.. – спросила Элейн, ни к кому не обращаясь.

Просторная спальня фрейлин гудела. Вдоль стен тянулись ряды кроватей – по десять у каждой, с туалетными столиками и зеркалами у изголовий. Пологи были отдернуты, и спать никто даже не думал. Под низким потолком не было ламп, а в конце длинного помещения – окон. Только светильники на стенах и канделябры с множеством свеч на каждом столике. А еще – ворохи платьев на кроватях и креслах, стопки бумаг, письма, пудреницы и баночки с помадой, потрепанные книги, недопитый вечерний чай и блюдца с пирожными… и двадцать чрезвычайно взволнованных девиц.

– Что ты имеешь в виду под "обычным дождем"? Днем их все равно не бывает, а ночной – всегда пожирающий разум. Сама должна знать. Ты же любишь науку, книги эти свои, а никак не хочешь понимать, – отрезала Нейтин, яростно расчесывая медные волосы.

– Или же король действительно не простой смертный… – пробормотала Элейн и крепче сжала в руках чашку с горячим чаем. Большие камины в обоих концах комнаты были не растоплены – летом, как выяснилось, их вообще не разжигали, а недра горы оказались довольно холодным местом. Что ж, по крайней мере, носить омерзительные многослойные платья будет не так уж неприятно. Куча нижних юбок, плотный корсет и модные в этом году при дворе шали и платки – все то, без чего Элейн отлично обходилась, живя с Эреолом в нише мира, – хотя бы способны согреть.

– А я думаю, король просто под защитой Л'Аррадона, – заметила Нейтин. – Такому великому колдуну, должно быть, несложно создать защитный вадрит!

Элейн покачала головой, допила остывающий чай и принялась распутывать шнуровку на платье. Служанки фрейлинам не полагались, всех горничных, нянек и прочую обслугу отправляли обратно. Фрейлина при угларском дворе сама была на положении служанки.

Предположение о защитном вадрите не выдерживало критики. Если Л'Аррадон способен справиться с пожирающим разум дождем, он мог бы развернуть торговлю подобными амулетами. И брать любую цену – желающие все равно нашлись бы.

А если защита предназначалась исключительно для короля, о ней бы уже все знали – ни Л'Аррадон, ни Кервелин не упустили бы случая лишний раз подчеркнуть свое могущество.

Или Л'Аррадон зачем-то скрывает свою власть над дождем, или с королем что-то неладно. Нужно выяснить. Обязательно. О враге нужно знать все, чтобы избежать фатальных неожиданностей.

Ведь если все пройдет гладко и единство аристократии будет разрушено, а Кервелин – лишен поддержки знати и народа, то жить королю останется недолго. И если он под защитой, эту защиту нужно снять.

– Завтра наш первый день, – прошептала Нейтин в темноте, высунувшись из-под одеяла в слабом свете крохотного круглого ночника. – Будет много работы, все готовятся ко дню рождения принца.

Элейн окинула взглядом длинную комнату. Девушки устраивались на кроватях и гасили свет. Новеньким достались места в самом конце. Как раз рядом с камином и черным ходом.

Повезло, подумала Элейн. Ход еще пригодится. А камин…

– А у камина, мне сказали, никто не хочет спать, – сообщила Нейтин, перехватив ее взгляд. – Здесь жарко очень, когда его растапливают… Но не страшно, зима не скоро.

Элейн передернула плечами и забралась поглубже под одеяло.

Если все получится, к зиме эта придворная жизнь полетит под откос.

* * *

– Зовия! Зовия!

София отложила незаконченное ожерелье из мелкого жемчуга и серебряной проволоки и выбежала из пронизанного солнечными лучами плетеного шатра. Акцент Детей моря был начисто лишен глухих и шипящих звуков, так что ее имя постоянно коверкали. Но это не раздражало. Она знала, что обязана жизнью многим из этих людей.

Она прищурилась от ослепительного солнца и бьющих в глаза отблесков воды. Днем лучше всего работалось здесь, на утлом плоту из бревен с шатром посередине. Сортировщики жемчуга с соседнего плота отдавали Софии негодные жемчужины, а она пускала их в дело, раскалывая, прокалывая и создавая украшения с помощью серебряной проволоки. Потом их отправляли на континент, где и высококачественный жемчуг, и поделки из его отходов, и многое другое с легкостью находило своего покупателя, а София… София наслаждалась жизнью и старалась не замечать легкую горчинку беспокойства, отравлявшую ее безмятежное существование.

Ведь она давно знала, что это не продлится вечно.

– Бросай все это, – из подплывшей лодки на плот выбралась Даиз, названная мать. – У Марды все готово. Ты сможешь отправиться в Кадмар сегодня же, вместе с караваном.

София застыла на месте. Да, она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Но к подобному перелому невозможно было быть готовой.

– Все-все? – по-детски переспросила она. – Правильный состав зелья?

– И даже весь запас, разделенный по порциям, – развеяла сомнения Даиз. – Ничего, моя девочка. Ты всегда знала, что Дети моря – не то общество, которого ты заслуживаешь по праву рождения. Тебе предстоит вернуть себе власть и править, а все остальное зависит только от тебя…

– Мне все равно! – вырвалось у Софии. – После всего, что вы для меня сделали, я стану бороться с Кервелином, его двором и его колдуном только ради вас. Если у меня все получится, может быть, когда-нибудь магия Детей моря сможет занять свое место наравне с вадритами Л'Аррадона. Но я не рвусь к власти ради власти…

– Плохой настрой, – покачала головой Даиз, и ее хитрая улыбка окончательно померкла. Безжалостные солнечные лучи не скрывали сети тонких морщин. – Это твоя жизнь – там, в Кадмаре. Здесь ты гостья. Там хозяйка. Точнее, станешь ею, когда правильно распорядишься зельем Марды.

– Распорядиться – нетрудно. Трудно примириться, что мне предстоит обманывать. Пусть и во благо, пусть и не во вред кому-либо, – прошептала София себе под нос, разворачиваясь, чтобы возвращаться в шатер за вещами. Но Даиз услышала.

– Если тебе удастся вернуть себе свое место, ты станешь одной из тех членов королевской семьи, кого называют "звездами милосердия", девочка, – проворчала она. – Не знай я тебя так близко, решила бы, что это ханжество или притворство. Твоя доброта граничит с мягкотелостью. Почаще говори себе, что ты идешь не на преступление, а всего лишь на маленькую хитрость. Зелье нужно, чтобы располагать к себе людей и заставлять их непредвзято тебя слушать. А дальше все сделает Правда. Она на твоей стороне.

Софии еще не приходилось слышать, чтобы названная мать говорила так строго. Да, все услышанное было истиной… формально, потому что совесть все равно продолжала бунтовать. Зелье, которое готовила колдунья Марда, работало как приворот, только не любовный. И предназначалось, чтобы чудом выжившая усилиями той же Марды принцесса могла беспрепятственно пробраться к новому королевскому двору, а потом избежать непредсказуемой реакции Кервелина с присными на нежданное воскрешение представительницы свергнутой династии.

Когда спасшие ее знахарки из Детей моря впервые заговорили о подобном способе вернуть утраченное положение, это показалось сказкой. Как просто – зелье симпатии, и спустя месяц весь двор на твоей стороне. Но зелье еще требовалось создать. Чем Марда и занялась, пока девочка с перерезанным горлом училась заново говорить и свыкалась со своей восстановленной душой.

Ведь как рассказала Даиз, когда сборщики лишайников нашли Софию в горах, она была мертва. И ей повезло, что этими сборщиками оказались не простые крестьяне или бедняки, а Дети моря, которым не хватало драгоценной субстанции для загрузки корабля.

Из лишайников изготавливали магические эликсиры по соседству, в Орталине, но там преобладали песчаные грунты, и сырье приходилось покупать. Ввозить орталинские эликсиры в Амоннин сурово воспрещалось – местные колдуны, точнее, Л'Аррадон, сохранивший силу, не допускал конкурентов своим вадритам. Торговля сырьем тоже не приветствовалась, но на нее закрывали глаза. Дети моря были независимым народом и единственными торговыми посредниками между континентами. А в Орталине выпускалось слишком много предметов роскоши и просто вещей, без которых многие не могли обойтись, чтобы эту торговлю прекращать.

Рейс тогда перенесли. Сборщицы лишайников сразу узнали в обескровленной и безжизненной девочке, лежащей на камнях, одну из принцесс павшей той ночью династии. Дети моря не участвовали в войнах на континенте, но никогда не проходили мимо раненых. А осмотрев ребенка, колдунья Марда заявила, что Софию еще можно спасти. Помог вадрит-талисман, который удерживал душу сутки после гибели тела. Уцепившись за эту ниточку, Марда вытащила принцессу с того света.

Но кем бы ни стала София для приемной матери и названных братьев и сестер, она все равно была для них немного чужой. Возможно, потому, что хорошо помнила свое прошлое. Хоть и не любила вспоминать.

Раскладывая по отделениям деревянной шкатулки жемчужины, проволоку, кусачки и крошечные серебряные застежки и заклепки, она подумала, что если бы Дети моря воспитывали ее с какой-нибудь амбициозной целью, то были бы разочарованы. Но вряд ли это было так. Даиз, Марда и множество названных родственников – здесь кровные узы ценились ниже дружественных – искренне желали Софии добра. А оно в их понимании заключалось в возврате к прежнему положению.

Вот только Кервелин и Л'Аррадон могут оказаться не по зубам какой-то морской колдунье и ее зелью…

Единственным, что привлекало Софию в этой затее, было желание увидеть мать. И поговорить с ней. Все знали, что королева Вистария вступила в брак с Кервелином спустя всего полгода после завоевания Ивстана.

Хотелось просто задать ей один-единственный вопрос и посмотреть в глаза.

А еще узнать, что произошло с сестрой. В памяти отложился момент, когда Эреол, колдун-союзник отца, забрал Элейн, а София, испугавшись, рванулась к матери. Где старшая сестра теперь? Может, Л'Аррадон добрался до убежища Эреола и убил ее? Сколько бы София ни просила приносить газет, когда кто-то из друзей отправлялся на континент с очередным торговым обозом, вестей об Элейн не было.

Она вышла из шатра и прыгнула в лодку Даиз. А ведь, пожалуй, причин отправиться в Кадмар с амбициозной и опасной затеей становилось все больше.

София обвела внимательным взглядом кристально-голубые волны, сияющие брызгами на солнце. Множество плотов и небольших лодок, дрейфующих или стремительно несущихся куда-то, расчерчивая волнистую поверхность пенными линиями. Миттог – сооружение из нескольких десятков, а может, и сотен кораблей, плотно составленных борт к борту и скрепленных крючьями. Отдельные крупные торговые корабли. И безоблачное небо, с которого сияло теплое летнее солнце. Здесь, над морем, не темно-оранжевое, а ближе к желтому, ясному и безмятежному.

Что ж, в конце концов, никто не запретит ей возвращаться сюда в гости.

А план был готов до мелочей.

– Ириз, кухарка, тебя уже ждет, но учти, она не знает, кто ты, – деловито говорила Даиз вполголоса, подавая Софии небольшую сумку. – Она будет принимать у Байна пряности, не перепутаешь, держись поближе к Байну. Иначе не получается. Да и кухня – идеальное место, чтобы начать. Добавляй зелье в еду, только осторожно. Через месяц, думаю, не останется никого, кто бы хоть раз не попробовал блюдо с приворотом. Но перед тем как открыться королеве, позаботься о том, чтобы она точно выпила зелье. Берегись дегустаторов, они исследуют все с кухни на случай ядов, их вадриты могут что-то обнаружить. И главное, маскируйся! Лицо пачкай мукой, волосы хорошенько прячь под косынку. Ты изменилась за десять лет, но кто-то может заподозрить в тебе погибшую принцессу. Байн будет привозить пряности каждые две недели, передавай письма!..

– Эй, Даиз, хорош разоряться! – раздался окрик с носа небольшого грузового корабля. Байну надоело ждать, пока названная мать Софии повторит все наставления. – Ничего с ней не случится, ты ее на кухню работать отправляешь, а не войском командовать!

Даиз махнула рукой и начала спускаться по веревочной лестнице к пришвартованной внизу у корабля лодчонке. София молча смотрела ей вслед. Дети моря не любили прощаться. Они даже не знали слов прощания.

Все происходящее – очередной рейс. Начиная от отплытия за товаром и заканчивая смертью. А рейс – это настолько обыденное явление, что не требует особенных ритуалов.

* * *

В обиходе это место называли просто и емко – Обрыв.

Обрыв был отвесной каменистой береговой линией, скалой, выраставшей из океана. У ее подножья плескалось море, и не было никакого мелководья – стена продолжалась и под водой. А наверху начинался континент. Когда-то в этой скале пытались прорубить ступени, но они постоянно осыпались, к тому же не приносили особой пользы. Поэтому и товары, и людей поднимали наверх с палуб и спускали к воде на специальных платформах при помощи подъемного механизма.

София сошла с платформы и посмотрела вниз с головокружительной высоты. Рядом тихо поскрипывала конструкция из лебедок, шестеренок и тросов, медленно опускаясь к палубе за новой партией людей и вещей. Корабль отсюда казался не больше блюдца.

А на каменистом краю Обрыва уже ждали телеги обоза.

Кадмар располагался довольно близко к морю, но путь занял все время, оставшееся до вечера. Когда на горизонте показались горы, миспарды в упряжках ускорили бег, чтобы успеть до ночи и до неизбежного начала дождя. Так что Софии не удалось рассмотреть, что изменилось за то время, что она провела в море.

Но одно она поняла точно: Ивстан, ставший теперь частью Угларского королевства, явно не ограничивался парадной стороной мундира, которую знала маленькая принцесса.

Темные и узкие улочки пригородов, работные дома, заводские кварталы, где под присмотром людей Л'Аррадона производились вадриты, а с помощью вадритов – все остальное; продуктовые склады и лавки, скромные грязные таверны; унылые однообразные домики со съемными квартирами, которыми пользовались в основном для не самых благопристойных дел… Да и более респектабельные кварталы были далеки от того блеска, который она запомнила, и от агонизирующей роскоши последних месяцев войны до осады.

И некогда родной замок тоже довелось увидеть с новой стороны.

– Что там у вас, приправы? – Окрик стражника, дежурящего у ворот под досмотровым навесом, определенно означал, что так просто обоз к складам не пропустят. – Стойте. Да, Байн, я знаю, что ты не возишь ничего запрещенного. Но сам понимаешь, надо проверить.

Телеги остановились. Вид с площадки, где круглосуточно дежурила стража, открывался головокружительный: тонкая лента дороги над бездной и чернеющие пропасти, над которыми нависала гора с жмущимися к ней фасадами дворца. По застекленным галереям медленно продвигались слуги, зажигая лампы…

– Эй, принцесса!

София дернулась как ужаленная, и из-за спины раздался грубоватый смешок. Она обернулась.

– Спускайся со своего трона, проверка – это надолго! – продолжал один из стражников, веселый парень с задорно торчащими усами. – Иди к нам!

Она перевела дух. Следовало сразу понять, что "принцесса" было сказано не буквально. София вздохнула и спрыгнула с телеги, неловко зацепившись юбками за бортик. Неуверенно огляделась и улыбнулась. Стражники ей нравились. Она симпатизировала дружелюбным людям.