Текст книги "Нептун (ЛП)"

Автор книги: Анна Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Ты не хочешь здесь находиться, – ее голос звучит так, словно он ее предал.

– Я хочу быть там же, где и ты.

– Какой банальный ответ.

Он растирает переносицу. – Да. Я не хочу здесь быть. – Гален снова поворачивается, рассматривая ее миловидное личико. Проводя тыльной стороной ладони по ее щеке, он говорит. – Должен признать, моим первым инстинктом было бежать. Убраться отсюда как можно дальше.

Ей не нравится честность в этом ответе, но он ничего не может с этим поделать. – Почему?

– Потому что они нарушают закон.

– Но ты же сам сказал, что закон всего лишь суеверия. Неужели ты забыл? Я ведь исключение из правил. Чем они хуже?

Эмма права, он сам непостоянен в отношении к закону. Но прямо сейчас, ему кажется, что закон снова обрел свой здравый смысл.

– Но они и не просят их помиловать, не так ли? Кроме того, не важно, что думаю о законе я – важно, что о нем думают королевства. А они все еще отдают предпочтение закону, а не существованию полукровок.

Он морщится, когда вспышка боли отражается на ее лице. – Или существованию не одной полукровки, – исправляется он. – Сейчас мы должны сконцентрироваться на сохранении мира между королевствами, а не вовлекать их в еще одну скандальную разборку с участием монархов, – стоит ему открыть рот, как он начинает говорить словами Грома.

– Мне это не кажется скандалом, Гален. Кроме того, мой дедушка знал об этом месте. Он был здесь. И очевидно, что он тоже не видит в этом ничего ужасного.

– Вообще-то, я уверен в обратном, – сухо возражает Гален. – Иначе, он не стал бы держать это в секрете. – Первым желанием Галена было вспылить. О чем Антонис только думал?

– Все же, что он там делал?

– Он сказал, что искал маму.

– На земле?

Она пожимает плечами. – Выяснилось, что мама увлекалась человеческими вещами. Прямо как Рейна.

Галену не нравится подобное сравнение. Рейна всего лишь собирает человеческие вещи. Она бы никогда не отказалась от образа жизни Сирены ради жизни на земле. Но все же, он не осмеливается озвучить эту мысль. Все-таки, Рейна непредсказуема. Совсем как Налия, мать Эммы.

Как и сама Эмма.

Гален устал от постоянной непредсказуемости событий; он готов обосноваться и направить свою жизнь в спокойное русло. Но, похоже, в мире людей слишком много сложностей, чтобы подобное произошло. Посмотрите, к чему это привело Налию. Она жила среди людей, не переставая скучать по любви и обожанию Грома. Взгляните на Эмму. Она готова сократить свою продолжительность жизни, лишить его возможности провести с ней больше на десяток лет, лишь бы оставаться на земле. Ходить в человеческую школу. Заниматься человеческими делами.

И вспомните о Рейчел. Она была жительницей суши. Но даже одна из самых стойких людей в мире оказалась слишком хрупкой – просто человеком – в конце концов.

Я был прав, остерегаясь людей все это время. И сейчас я в этом уверен, как никогда.

Он вздрагивает, обнаруживая, что за ним наблюдает Эмма. Интересно, что же она видит? Может ли она сказать, как ему сейчас горько? Как отчаянно ему хочется рассказать о своих чувствах? И как он боится, что она его отвергнет?

Но похоже, у Эммы имеются свои соображения на этот счет. Все ее лицо выражает собой мольбу – и Гален уже знает, что ему не удастся долго ей противиться, чего бы она не попросила. Он гадает – и сомневается – сможет ли он когда-либо выработать иммунитет к этому выражению на ее лице.

– Я знаю, ты неуютно себя здесь чувствуешь, – мягко говорит она. – Но дело в том, что мне здесь комфортно, Гален. На деле... На самом деле, у меня такое чувство, словно моё место здесь. Я не какой-то странный изгой в Нептуне. Единственный изгой здесь мистер Кеннеди – и он человек.

Ему так и хочется сказать»Твоё место рядом со мной», как бы по-собственнически это не прозвучало. Но ему ничего не удастся с этим поделать. Она ведёт себя, будто это место стало ответом её мечтам. И глубоко внутри, он знает, что спорить с ней бесполезно. Она твёрдо намерилась познакомиться с этим городом.

«Ты не изгой» – вот что он хотел сказать. Он ненавидит себя за то, что прячет настоящие чувства, но чувствует, что сейчас неподходящее время для споров. Если Эмма хочет остаться на какое-то время, так тому и быть.

Но что я буду делать, если она решит, что ее место здесь?

Он обнимает ее за талию, притягивая к себе, и она уютно устраивается на сгибе его руки, расслабляясь. Но не имеет значения, как близко они находятся друг к другу – кажется, будто между ними возникло новое расстояние. И Гален обнимает ее еще крепче.

Глава 11

Семья Рида такая же дружелюбная, как и он сам, а обеденный стол словно превратился в своего рода центр сцены, где каждый из них по очереди занимает место под светом софита.

Его отец, Ридер Конвей – чистокровная Сирена, с крепким телосложением, проступающим сквозь его фланелевую рубашку, и оливковой кожей, привлекательно сияющей в приглушенном свете столовой. У него такие же голубые глаза, как и у моей матери – ещё больше доказывающие, что цвет глаз Сирен изменяется со временем, проведенным на земле. Я задаюсь вопросом, сколько времени понадобится глазам Галена, чтобы выцвести до голубого. И выдержу ли я, если это с ними произойдет.

Мать Рида, Лорен, без сомнений, человек. Белокурые волосы – судя по всему, кудрявые, – заплетены французской косой, из которой местами выбиваются непокорные прядки. Большие карие глаза, казалось, ничего не упускают из виду, а грушевидную фигуру она приобрела, по-видимому, хорошенько увлекаясь сладостями.

Тоби, девятилетний брат Рида, типичный полукровка – светлые волосы, бледная кожа – и типичная заноза в одном месте, крикливый и шумный младший брат. Я всегда о таком мечтала.

– Рид говорит, у тебя знак трезубца на животе, – обращается Тоби к Галену с таким восхищением, что едва не роняет тарелку с роллами на пол, вместо того, чтобы отдать ее мне в руки

Звон и лязганье столовых приборов прекращается. Мистер Конвей отпивает молока, затем откидывается на спинку стула. Он старается вести себя, как ни в чем не бывало. И безуспешно в этом проигрывает. – Это правда? – спрашивает он.

Гален разрезает очередную картофелину, которую, естественно, есть не собирается. – Это татуировка, – пожимает он плечами.

Внезапно, ужин превращается в игру. Мистер Конвей заинтересован королевским родимым пятном Галена, а Гален не заинтересован ему об этом рассказывать. Прекрасно.

– Вооот блин, – расстроенно протягивает Тоби. – Мы надеялись, что ты настоящий принц Тритона. Их никто здесь прежде не видел.

Гален одаривает его добродушной улыбкой с противоположного края стола. Только я замечаю, как он слегка стискивает челюсть. – Прости, что разочаровал, пескарик.

– Татуировка? Ха. – хмыкает Рид. – Наши попытки делать татуировки провалились. С нашей кожей творится какая-то фигня, так что чернила надолго не задерживаются.

Гален пожимает плечами. – Наверное, это из-за пресной воды.

Какого черта? Я еще могу понять, почему Гален может недоговаривать – эти люди все равно чужаки, как ни крути, – но откровенно лгать? Особенно, когда они знают значение трезубца. Ну и что с того, если они узнают, что он принц? Если уж на то пошло, он мог бы использовать свой статус для установления с ними контакта. Для возведения моста через пропасть, резделяющую морских и пресноводных Сирен.

Вот только Галена это не интересует.

Я отметаю эту мысль прочь и закидываю себе в рот картофелину целиком, – так я не ляпну лишнего и буду сконцентрирована на том, чтобы не поперхнуться, вместо того, чтобы выяснять причины, почему Гален не хочет возводить этот самый мост.

– Не буду спорить с твоими убеждениями, Гален, – говорит мистер Конвей. – Но разве королевства не рассматривают человеческую татуировку как... Как не только нарушающую закон, но и как своего рода святотатство в отношении королевских семей? Особенно трезубец, вроде твоего. Или положение вещей в океане столь сильно изменилось? – он многозначительно смотрит на меня, девчонку-полукровку, с которой Гален пришел на ужин. Верно подмечено, не так ли?

Впервые в жизни, я не чувствую себя неуютно, будучи полукровкой. На деле, мистер Конвей подмигивает мне, и я не могу удержаться, отвечая ему улыбкой. По крайней мере, я надеюсь, это напоминает улыбку, потому что я буквально откусила больше, чем могу прожевать. Может быть, он улыбается, потому что это полукровка притащила на ужин принца Тритона. Это кажется куда более примечательным событием здесь, в Нептуне.

Гален опускает вилку. Я стараюсь не заметить колебание в его движении. – Без обид, мистер Конвей, но вы не производите впечатление Сирены, обеспокоенной соблюдением законов океана.

Молоко. Мне нужно молоко. Я делаю здоровенный глоток – ведь только так я могу удержаться от того, чтобы не охнуть, не поперхнуться и не вставить свои три копейки. После этих слов я ожидаю, что мистер Конвей вышвырнет нас вон. Я бы его за это не осудила.

– Пожалуйста, зовите меня Ридером, – мистер Конвей излучает гостеприимство. – Конечно же, ты прав. Законы жителей океана меня не беспокоят. Мне просто любопытно. Что привело вас к нам в лесную глушь? Никто из ваших не навещал нас довольно долгое время.

Интересно, сколько лет Ридеру – и не мой ли дедушка тот последний «визитер»,о котором он говорит. Навряд ли в океане ещё найдутся подобные нарушители закона.

– Наш образ жизни очень отличается от вашего, – отвечает Гален. – Нам все ещё присуще здоровое чувство страха перед людьми, поэтому я был назначен посланником к людям. Моими обязанностями является наблюдение за ними и донесение королевствам.

С каких это пор Гален боится людей? И неужели он пытается обидеть хозяев ужина? – Галену удалось установить несколько полезных контактов с людьми, которые помогают ему следить за человеческим миром, – выпаливаю я. – Но он понимает, что не все люди плохие.

Под столом Гален сжимает моё колено. Если он пытается меня заткнуть подобным образом – это не сработает. Он знает, что не все люди плохие. Ведь знает же?

Мистер Конвей скрещивает свои массивные руки – хороший жест для запугивания. Но Гален не кажется впечатленным. – И что же ты донесешь о нас, Гален?

Гален улыбается. – На данный момент? Что у миссис Конвей талант прекрасно готовить речную форель.

Мистер Конвей готов парировать, но Тоби, не чувствуя повисшего напряжения, шумно допивает свое молоко, едва не грохнув стакан на стол.

– Гален, Рид говорит у тебя самый здоровенный плавник, который он когда-либо видел. Гален усмехается Тоби, делая лёгкий кивок головой в его сторону. – Спасибо. Я это ценю.

Рид отвечает ему угрюмым взглядом.

Тоби просто спрашивал, а не утверждал, и Гален, вероятно, тоже это понял, но не стал вдаваться в подробности, почему он оказался обладателем аномального хвоста. Еще бы.

Тоби переключается с Галена на меня. – Эмма, Рид сказал, что у тебя тоже есть Дар Посейдона.

– Тоже? – я в изумлении смотрю на Рида. Так в пещере его действительно сопровождала рыба. Вполне в стиле Посейдона.

Старший брат одаривает меня своей беззаботной кривоватой ухмылкой. – У нас с Тоби у обоих Дар, – сообщает он.

Ладно, вот так нежданчик. —Правда? – восклицаю я. —Так это значит... Вы оба потомки Посейдона? Ведь только так можно унаследовать Дар.

– Здесь живёт множество потомков Посейдона, Эмма, – в голосе мистера Конвея исчезает напряжение. Только что Нептун превратился для меня в персональный джекпот. – Видишь ли, давным-давно...

– Фу! Только опять не эта история, – бурчит Тоби.

Миссис Конвей смеется. – Тоби, не перебивай отца.

Тоби облокачивается на стол, подпирая подбородок руками. – Но мам, это такая скучная история, а папа ещё и растягивает ее до бесконечности. – Тоби слегка картавит, из-за чего «растягивает» звучит как «гастягивает». Мне кажется это ангельским милым.

– Наше наследие отнюдь не скучное, – поправляет брата Рид.

– Должен согласиться, – кивает Гален. – С радостью послушаю историю, – он смотрит в глаза мистеру Конвею.

Мистер Конвей ограничивается лёгкой улыбкой, затем резко встаёт. – Пожалуй, в другой раз. Думаю, мне стоит освежить мои навыки рассказчика. – он забирает со стола свою пустую тарелку, складывая на неё использованные приборы. Прежде, чем уйти на кухню, он бросает нам через плечо: – Но если вы хотите поразвлечся, можете спросить у Рида, почему он отказывается пользоваться своим даром.

– Вот спасибо, папа, – ворчит Рид, сползая на стуле пониже.

Тоби фыркает позади него. – Он считает это жульничеством. Невероятно, правда?

Что здесь действительно невероятно, так это моё участие в подобном разговоре. С полукровками как я. С полукровками, обладающими Даром Посейдона. Как и я. – Жульничеством?

Рид закатывает глаза, сдаваясь. – Это мошенничество. Дар дает мне преимущество перед другими рыбаками. Преимущество, в котором я не нуждаюсь. Кроме того, рыбалка явно не мое призвание.

Я поднимаю бровь. – А разве заманивать рыбу на свою веревку смертников это не мошенничество?

– Ради пропитания – нет, ведь для этого и предназначен Дар, верно? Я же говорю о соревнованиях. Я могу справиться с удочкой ни чем не хуже любого из них.

Тоби качает головой. – Ему так кажется.

Рид берет голову брата в захват. – А ну возьми свои слова обратно!

– Ох, началось, – миссис Конвей облокачивается на стол, изображая скуку.

Перепалка выливается в потасовку, в результате которой оба брата растягиваются на полу, и хоть голова Тоби все еще зажата Ридом, он умудряется ухватить зубами кусок кожи на его локте. Похоже, это позабавило даже Галена. Не сомневаюсь, ему приходилось бывать в похожей ситуации с Рейной.

– И не подумаю! – рычит Тоби, но его упорство заметно ослабевает из-за неконтролируемого смеха.

– Ты даже не знаешь, кто из нас лучший рыбак, – фыркает Рид, отпуская брата. Он смотрит на меня, смахивая воображаемую пыль с футболки. – Он не станет ловить рыбу, не используя Дар.

– А зачем? – Тоби снова занимает своё место. —Я выиграл все соревнования по рыбной ловле, в которых участвовал. Мои призы это доказывают.

Миссис Конвей едва не проливает своё вино. – Ты сказал мне – ты пообещал мне – что не будешь пользоваться Даром на турнирах, Тоби Тревис Конвей. У тебя крупные неприятности, молодой человек.

– Вот дерьмо, – выпаливает Тоби. – Я словно попал во вчерашний день.

– Милости просим обратно. Марш в свою комнату. И мы не говорим «дерьмо», – миссис Конвей хмурит брови в неодобрении обманутой матери. Этот взгляд я очень хорошо знаю.

– А мы говорим «черт»? – спрашивает Тоби.

Миссис Конвей задумывается. – Пожалуй, «черт» еще куда ни шло.

– Эй! Вы не разрешали мне говорить «черт» в его возрасте, – протестует Рид.

– Тогда не смей говорить «черт», Тоби Тревис, – миссис Конвей и глазом не моргнула.

– Большое спасибо, Рид, – ворчит Тоби, проходя мимо брата.

– Эй, ты сам первый начал, – возражает Рид. – Я занесу тебе десерт попозже.

– Очень в этом сомневаюсь, – фыркает миссис Конвей, вставая. Она собирает столько тарелок, стоящих вокруг нее, сколько ей удается унести. – Вы, мальчики, в могилу меня сведете. Деретесь на полу, как пещерные люди, прямо перед нашими гостями. – Она бормочет себе под нос еще что-то о рыболовных трофеях, прежде чем испарится на кухню.

– Похоже, все от нас сбежали, – замечает Гален. И, похоже, в его словах куда больше ликования, чем положено вежливостью. – Нам, пожалуй, тоже пора.

– Так рано? – восклицает Рид, но смотрит не на Галена, заставляя меня почувствовать себя единственным человеком в комнате

Я украдкой смотрю на Галена. На его лице вообще отсутствуют какие-либо эмоции. Он у меня на глазах превращается в Грома и мне это жутко не нравится.

Гален встает. – Мы проделали сегодня длинный путь, – он поворачивается ко мне. – Пожалуй, нам пора на боковую.

Интересно, что бы он сказал, заяви я что не устала. Если бы я сказала, что он может возвращаться в гостиницу, а Рид отвезет меня домой попозже. Я выбрасываю эту мысль из головы. Я бы никогда так не поступила. Это было бы ребячеством и непременно бы его ранило, даже если бы он знал,что это пришло мне в голову всего на какую-то секунду

Что на меня нашло?

Я подыгрываю ему, зевая. Все выходит, как я и ожидала: драматично. – Я довольно устала, – замечаю я, с видом явного преуменьшения. Затем я зеваю уже по-настоящему, и Рид с Галеном смотрят на меня с одинаковым выражением.

Что же, предложение отправиться баиньки не такая уж и плохая идея. В конце концов, у меня накопилось множество информации, которую нужно переварить и усвоить, чтобы освободилось место для новой завтра. Интересно, с каким количеством ошеломляющих фактов может справиться человек за один раз? Похоже, в этом деле я уже могла бы поставить рекорд.

Рид провожает нас к машине и смотрит нам вслед, засунув руки в карманы. На его лице застыло сомнение.

***

По дороге к Сильвии в машине повисает тяжелое молчание. Сам воздух кажется тяжелым и влажным, будто перед надвигающейся грозой. Становится липким, плотным и удушающим. Гален провожает меня к моей комнате, и я жестом предлагаю ему войти. Он мешкает и я понимаю, что его что-то удерживает. Что-то большее, чем случившееся за сегодняшним ужином.

– В чем дело? – спрашиваю я.

Он все ещё не заходит. К этому времени я уже успела бросить свою сумку на кровать. Гален ведёт себя, словно совершенно чужой человек, и это доводит меня до ручки. – Ты не собираешься заходить?

Прислонившись к косяку, он вздыхает. – Я хочу войти. Правда. Но чувствую, что прежде, чем мы пойдём дальше, нам нужно поговорить.

– Дальше в чем? – я снимают свои балетки. У ковра густой ворс и мои ноги чувствуют себя роскошно. Или же ковер вполне посредственный, а я просто стараюсь отвлечься, чтобы не смотреть на хмурое лицо Галена.

Он закрывает за собой дверь, но не приближается ни на шаг. – Дальше в наших планах, полагаю.

– Планах?

Планы? Когда парень говорит «планы», он обычно подразумевает поход в кафе или кино или просмотр игры по телику. Когда Гален говорит о «планах», то он подразумевает Планы.

Он проводит рукой по волосам. Плохой знак. – Правда в том, что я думал о нашем уговоре. Мы договаривались о том, что подождем до нашей брачной церемонии, пока мы не... А наша брачная церемония подождет до окончания колледжа. Ты... Ты все ещё этого хочешь?

Я убираю волосы на перед, изображая занятость причёской. Закручивая их, я говорю: – Я не уверена, о чем именно ты у меня спрашиваешь.

Он имеет в виду, что не хочет ждать до нашего брака? Одна мысль об этом, вкупе с «романтической обстановкой» комнаты, – и мои щеки начнут тлеть. Или это он о Риде? Он спрашивает, не поменяло ли появление Рида наших планов быть вместе? Конечно же, быть того не может. Как и того, что он не в курсе своей способности доводить меня до полуобморочного состояния.

Гален сцепляет пальцы в замок за головой, вероятно, чтобы самому не начать ерзать. Я никогда не видела его таким взволнованным прежде. – Трезубец Тритона, Эмма. Я не знаю, как долго еще я смогу держаться вдали от тебя —честно, не знаю. Нет, нет, дело даже не в этом. Просто все выходит не так, – он вздыхает. – Я спрашиваю у тебя об одном: после всего случившегося, ты правда хочешь остаться на земле?

Ой-ой-ой. Что? – После всего случившегося?

А пребывание на земле препятствует...чему?

– Ты знаешь. После того, как выяснилось, что твоя мать – принцесса Посейдона. Что при первом же выпавшем шансе она связалась с Громом и теперь они проводят большую часть времени в воде. В смысле, если бы не... – Гален переминается с ноги на ногу, прислоняясь к старинному туалетному столику.

– Если бы не что? – все внутри меня внезапно аж пузырится от злости. – Если бы не выпавший шанс? – предлагаю я короткий, более грубый вариант произошедшего.

– Не важно. Просто все идет наперекосяк.

–Ты собирался сказать, что если бы не было меня, мама все время жила бы в воде, разве не так?

Он даже не пытается этого отрицать. Не может. Все и так написано у него на лице, наряду с надлежащим виноватым видом. Но самое худшее, что он не просто имел в виду, что она жила бы там постоянно. Он имел в виду, что так бы она чувствовала себя куда более счастливой. Что она все время должна жить в воде.

Он пытается сказать, что я каким-то образом являюсь преградой на пути к счастью моей матери? Что я стою у нее на дороге? Или я все неправильно поняла? Я стараюсь совладать со своими чувствами и направить их в русло разговора. – Ты не хочешь ждать окончания колледжа, чтобы пожениться? Ты к этому клонишь?

И если это так, что же я чувствую по этому поводу?

Но мой мозг не ответит на вопросы, которые задает мое сердце.

Гален вздыхает. – Я не хотел тебя расстраивать. Мы можем поговорит об этом завтра. У нас обоих был тяжелый день.

– Ты же знаешь, тебе не нужно посещать колледж, Гален. Мы уже это обсуждали. Я могу ходить на занятия, а ты...Мы можем снимать квартиру вне студгородка, помнишь?

Он кривится. – Нет. Да. Вроде того. – Он скрещивает руки на туалетном столике и опирается на них подбородком. – Послушай, я не прошу тебя принимать решение прямо сейчас, и я не пытаюсь на тебя давить.

– Давить на меня ради чего? Гален, до этого времени я вообще не помню, чтобы ты о чем-либо меня просил. Я не знаю, о чем мы здесь говорим. – И от этого мне становится ужасно горько. Похоже, ему тоже, так как он утыкается лицом в свои руки.

Наконец, он снова смотрит на меня, находя мои глаза. – Я не хочу ходить в колледж, – заявляет он. – Все, чего я хочу – это провести нашу брачную церемонию и вернуться в океан. С тобой. Сейчас. Десять минут назад, вернее. Чем скорее, тем лучше.

У меня просто отвисает челюсть. Шок так и кружит по моим венам, расходясь по телу волнами. Так вот почему он без проблем остановился, пока все не зашло слишком далеко на обочине магистрали? Не пытался ли он заставить меня нарушить своё обещание ждать до нашей брачной церемонии, чтобы в свою очередь нарушить обещание оставаться со мной на земле? – Ты отказываешься от наших планов? – слова едва не застревают у меня в горле.

Он поднимает голову. – Нет. Я просто...предлагаю альтернативу всей этой затее с колледжем.

– Ты сам настоял на этой поездке, Гален. Чтобы побыть подальше от океана. А сейчас ты хочешь поскорее покинуть землю?

– Мне нужно было подумать.

– И значит вот к чему ты пришел? Что колледж – паршивая затея, и ты бы предпочел жить в воде – где я не могу дышать, если ты забыл?

– Доктор Миллиган сказал, что со временем...

– Нет.

– Ты прожила бы дольше. Ты не была бы столь хрупкой, как люди.

– Вздор.

– Ты злишься.

Преуменьшение тысячелетия. – Да неужели?

– Мне не стоило поднимать эту тему. Я ждал подходящего момента, но вижу, что прогадал.

– Сейчас не лучшее время просить меня жить с тобой в океане, Гален. Я не могу этого сделать.

– Не можешь? Или не хочешь? – сейчас он взбешен.

Я чувствую себя застигнутой врасплох этим разговором. Я ведь просто сказала ему, что не могу дышать под водой. Но даже если бы и могла, то согласилась бы на это? Как бы мне хотелось, чтобы мой разум и сердце наконец-то заключили перемирие. Мне очень нужно, чтобы они находились на одной стороне. – Так не честно.

– Не честно? – переспрашивает он, словно не веря своим ушам. – А честно, что я покинул все, что когда-либо знал?

Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза, скатываясь по пылающим щекам и приземляясь мне на грудь. Когда он повернул все подобным образом, это уже не кажется мне честным. Но мы сами пришли к такому соглашению. Он сказал, что отправится куда угодно, лишь бы я была рядом с ним. – Ты принял это решение, Гален. Ты сказал, что согласен.

– Это было раньше.

– Раньше чего? Рида? – едва слова слетают с моих губ, как я о них уже жалею. Кажется, я только что буквально наступила со всей силы на очень чувствительное место.

Он фыркает. – Если мне и придётся снова услышать его имя, то не в ближайшее время. – Гален проходит к окну и отдергивает штору, делая вид, что выглядывает из окна.

– Если это не из-за Рида, тогда из-за чего?

Он поворачивается ко мне и злость на его лице уступает место грусти, преследовавшей его последние несколько месяцев. – Нептун просто дополнительное осложнение к общему набору проблем. Я имел в виду, что думал об этом долгое время. – Он качает головой. —Просто забудь, что я об этом упомянул. Я справлюсь.

Я встаю. – Серьезно? Как ты справляешься с этим сейчас?

Я все еще не уверена, что он подразумевает под «этим». Вероятно, это самая нервирующая перепалка, которая когда-либо была у нас с Галеном. – Ты уверен, что это не из-за Ри...Нептуна? В смысле, если все отлично, мы в автомобильной поездке, о которой ты, кстати, мечтал, и сейчас мы проездом в городе полукровок, которые сами себя таковыми считают, – взамен того, чтобы за них это сделал какой-то дурацкий закон, – все это не имеет ничего общего с твоим внезапным желанием сделать меня узницей в подводном замке?

Он вздрагивает. – Я не знал, что ты чувствуешь себя моей пленницей, – говорит он ласково. Гален сокращает расстояние между нами и проводит пальцами по моей щеке. – Я хочу дать тебе куда больше этого, морской ангелок.

Я накрываю его руку своей. – Гален, я...

Я хочу сказать «прости меня», но не могу этого выговорить. Прости. Но за что мне просить прощения? За то, что мы поссорились? Нет. Потому что мы ссоримся время от времени и очевидно, что нам нужно было выговориться. Прости, что я не хочу жить с тобой в океане? Тоже нет. Потому что я никогда не вводила его в заблуждение, будто бы я этого хочу. Он знал с самого начала о моём намерении учиться в колледже и жить на земле.

Пожалуй, больше всего я сожалею о том, что мы с ним не в ладах – и похоже, здесь мы не найдём компромисса. И я сказала то, чего говорить не собиралась. Я совершенно не чувствую себя его пленницей. Скорее, я сама ощущаю себя его тюремным надзирателем, вечно дышащим в спину. Похоже,я просто больше не хочу того же, что и он.

Но проблема в том, что я все еще хочу его.

– Мне нужно вернуться обратно, – говорит он тихо. – Надеюсь, ты понимаешь.

– Обратно?

– На территорию Тритона. Я обязан рассказать Грому об этом месте. Это мой долг.

– Ты уверен, что Гром еще о нем не знает?

– Гром не стал бы скрывать этого от королевств. Даже если Анто... – при любых обстоятельствах. Я знаю своего брата. Я должен ему рассказать. – Заметно, как он собирается с силами перед тем, как услышать мой ответ.

Я отхожу от него. – Ты не можешь этого сделать, Гален. Просто не можешь. Ты же знаешь, что говорится в законе о полукровках. Неужели ты бы позволил им поступить так с этими людьми? Ты бы позволил им убить Тоби?

Его лицо искажается от боли. – Я не знаю, как мы до этого дошли, Эмма. Я не знаю, что я такого сделал, чтобы ты думала обо мне подобным образом.

– Я не поеду с тобой.

Он кивает и проходит мимо меня. – Я этого и ожидал. – Открывая дверь, он поворачивается ко мне. – Тогда оставайся здесь, Эмма. Если ты чувствуешь, что здесь твое место и ты хочешь здесь быть, оставайся. Кто я такой, чтобы тебя удерживать? Мы оба знаем,

ты всегда делаешь то, что хочешь.

И затем он уходит.

Глава 12

Когда не остаётся сил себя сдерживать, Гален сворачивает на обочину. Выключает фары. Захлопывает за собой дверь машины. Он уходит вглубь леса, чтобы быть незамеченным проезжающими мимо машинами. И выплескивает всю свою обиду на ближайшее дерево.

Он пинает ствол снова, и снова, и снова. Кора уступает место древесине, но Гален не останавливается. Лишь тонкие полосы лунного света, пробивающиеся сквозь деревья, скудно освещают его мучения, чему он весьма признателен.

– Какой же я идиот, – он срывает злость на массивном стволе, оставляя ему новые повреждения.

Гален поворачивается и сползает спиной по дереву, подтягивая колени к подбородку. Эмма чувствует себя моей пленницей. А почему она не должна себя так чувствовать? Я следую за ней повсюду, словно щенок тюленя. Я едва даю ей вздохнуть. Но я не хочу упустить ни единого момента с ней.

Ранит же куда сильнее, что все это время он считал, будто она чувствует по отношению к нему тоже самое. Её поцелуи; то, как она прижималась к нему, словно ей не хватает его близости; ее уловки, чтобы ненароком к нему прикоснуться – опереться на его руку или коснуться его ноги под обеденным столом. Как он мог так ошибиться в ее чувствах?

Он хотел объяснить ей свои чувства. Вот так объяснил! Заявил, что не желает ходить в колледж, и вдобавок, едва сдерживается, чтобы не распускать руки в её присутствии. Он закусил кулак, сдерживая стон. Ведешь себя, как надокучливый ревнивец, идиот! 

Только он собирался пояснить, почему хочет для неё жизни в океане – что это позволит провести им больше времени вместе – как она сказала, что уже чувствует себя его пленницей. А значит, они и так проводят вместе слишком много времени.

Ему же было бы мало целых столетий с ней. Он понимает это всем своим существом.

Но она не чувствует того же. Открой же глаза, идиот! Она только что сказала тебе, что Нептун – это именно то место, которое ей по душе. С чего бы ей не захотеть здесь остаться? Местные жители такие же, как и она. Ей не нужно волноваться из-за людей, спрашивающих, почему у нее такая бледная кожа или белые волосы, не говоря уже о фиолетовых глазах. Они знают, кто она, и они ее примут. 

Нет, они примут ее даже с распростертыми объятиями, как только по-настоящему узнают. Она одна из них.  

И это больше, чем Гален мог бы ей дать. Даже если она согласится жить с ним в океане, они всегда будут вынуждены терпеть любопытные взгляды и шепот сплетен. И если бы он остался с ней на суше, ей всегда приходилось бы быть осторожной с другими людьми, скрывая то, кем она является на самом деле. Точно так же, как и ему.

Все это время он считал, что Антонис поступил жестоко, отправив сюда свою внучку-полукровку и дав ей надежду, что ее вид не обязан всегда быть изгоями для Сирен. Король Посейдона должен был знать, что ей захочется наладить мир между полукровками и двумя океаническими королевствами.

Но совсем не на это рассчитывал Антонис. Ему нет никакого дела до мира между ними, иначе бы он давным-давно предпринял бы что-то на этот счет, еще впервые обнаружив этот сонный маленький городок. Вместо этого, он никому ничего не рассказывал. Никогда. Пока не повстречал Эмму, свою внучку-полукровку, которую он с радостью отправил сюда – ведь он заботился о ее счастье. Не важно, кто она или что она, или где она. Он дал ей другой шанс, другой выбор. И он доверил ей свой секрет. Или же это исключение, сделанное Архивами для полукровки, побудило Антониса к действию? Все-таки, возможно ли, что на самом деле его планы преследуют примирение с Нептуном?