Текст книги "Ласковый хищник"

Автор книги: Анна Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

5

Через час езды проезжая часть дороги сузилась до двух полос, зажатых между невысокими, но крутыми боками гряды серых камней, в щели между которыми пробивались тонкие ветки ползучих растений. За островерхой грядой начиналось широкое песчаное пространство, застроенное забавными домиками на высоких сваях. Домики были похожи на стаи длинноногих птиц с непропорционально маленькими головками и узкими блестящими глазками окон. Во время прилива океан, лежащий за песками, поднимаясь всей водяной мощью, почти полностью скрывал под собой каменистую гряду. Джон сказал, что видел однажды эту впечатляющую картину: сваи почти полностью исчезают под водой, и кажется, что домики дрейфуют по темной поверхности океана.

– Кто же в них живет? – удивилась Кэролайн.

– Постоянно никто или почти никто, а в сезон почти все дома заняты серферами и рыбаками.

– Рисковые ребята, – покачала головой Кэролайн. Она приоткрыла окно со своей стороны и жадно вдыхала влажный воздух. – Знаешь, а мне всегда было интересно, отличу ли я океан, скажем, от моря, когда увижу его. Или большая вода и есть большая вода. Почему-то я думала, что океан обязательно должен быть другим. Рядом с ним, наверное, чувствуешь себя маленьким-маленьким, ведь там, дальше, одна вода, почти до другого континента.

– Скоро узнаешь.

Джон был горд, что первым покажет Кэролайн океан, и она поймет, что его не спутаешь ни с каким морем. В океане чувствуется сила безумной, первородной стихии, колыбели всего живого, он тяжело давит своей мощью, которую нельзя не почувствовать.

Вскоре дорога начала ветвиться на неширокие подъезды к маленьким гостиницам, стоявшим на самом берегу, впрочем, иначе расположить отель в этом месте было бы невозможно. Мыс шириной не более шести километров был просто длинным языком, который суша показывала океану. На дальней его оконечности рядом стояли два маяка. Один – современный, действующий, высокий. Другой – пониже, старинный, оставленный на месте, как памятник первым поселенцам, которым взбрело в голову поселиться на этой земле, сплошь покрытой черными камнями, словно сколотыми с боков гигантской скалы.

Наступали сумерки, которые быстро сгущались. Гостиница, где Джон заказал номер, была довольно скромной, и прямо за ней начинался широкий пляж. Оставив в номере вещи, Кэролайн и Джон отправились к океану.

Вода еле плескалась. Темнота уже скрывала ее истинную ширь, но угадывалось, что там, за песком, что-то весьма внушительное. Над пляжем возвышался, как гигантская сороконожка, мол на длинных ногах-сваях. Джон с Кэролайн поднялись туда. Пройдя мимо магазинчиков пляжного инвентаря, они оказались у самой ограды шаткого на вид сооружения. Шум волн еле слышен, вода спокойная и ласковая, как кошка, которая трется о ножку стола.

– Потрясающе! – выдохнула Кэролайн, глядя на слабо светящуюся водную гладь. Потом она порывисто обернулась к Джону и, обняв его за шею, прижалась лицом к его груди. – Спасибо.

Джон обнял ее и почувствовал себя первым мужчиной на этой дикой земле, которому предстояло подчинить себе водную стихию, покорить океан. Но первый визит к воде был недолгим. Путешественники изрядно проголодались, а местные рестораны закрывались довольно рано, поскольку приезжающие в эти места рыбаки и любители серфинга вставали с первыми лучами солнца, чтобы не упустить ни улова, ни ветра.

Для ужина выбрали ресторанчик напротив гостиницы, вывеску которого украшал внушительных размеров светящийся лобстер. Несмотря на полную безвкусицу в оформлении зала, кухня в этом месте оказалась превосходной. Легкий ужин состоял из нежного крабового мяса, запеченного с овощами, к которому подали хрустящие ломтики поджаренного со специями хлеба и легкое белое вино. Первый же глоток, как волшебный эликсир, снял всю дорожную усталость. Кэролайн наконец разговорилась и охотно рассказывала о своей семье.

– Так твой дед был ирландцем? – удивился Джон.

– Не дед и не прадед, а какой-то далекий предок. Наша фамилия была О'Торо, пока не превратилась в Оттборо. А мистер что-то имеет против ирландцев?

– Нет, наоборот, теперь я, кажется, многое понимаю. Вот откуда у мисс столько упрямства и изобретательности.

– Я упрямая и изобретательная?! – возмутилась Кэролайн. – Так себе комплимент.

– Не скажи! Теперь я точно знаю, что моя мамочка будет от тебя в полном восторге.

– Это еще почему?

– Только не смейся, но вот уже лет десять, наверное, как она каждый год перечитывает «Унесенных ветром». Обожает эту книгу! А ирландские корни делают тебя похожей на Скарлетт. Хотя я надеюсь, что на этом сходство и закончится.

– Кто знает, может быть, я тщательно скрываю горячий нрав, доставшийся от предков, – улыбнулась Кэролайн.

– Только не говори, что ты умеешь стрелять и обожаешь скакать верхом, – махнул рукой Джон.

– Верхом на лошади? Нет, не умею. А вот когда-то неплохо гоняла на мотоцикле брата. Мама была просто в ужасе!

– Представляю.

– Вряд ли, на самом деле, она была в ужасе, когда я записалась в секцию стендовой стрельбы в восемь лет.

– Что?

– Да, пришла на стрельбище, где мои братья занимались, и сказала тренеру, что дома все говорят, будто я лучше, чем они, мою посуду и шить умею, так что и стрелять точно буду лучше.

– И тебя взяли?

– Взяли и, между прочим, не пожалели. Я неплохо стреляю. Выступала за команду колледжа. Да и на юридический пошла скорее потому, что на факультете была отличная команда стрелков.

– Да уж, необходимые навыки для юриста.

Кэролайн расхохоталась.

– Надеюсь, – сказал Джон, – ты с собой пистолет не прихватила?

– Я стреляю из винтовки, – заметила Кэролайн. – Но нынче взяла пулемет, он в той сумочке, что ты пристраивал в багажник.

– Очень мило! С кем я связался! Надеюсь, ты не рассказала всего этого Рут?

– Нет, не успела.

– Отлично, а то она тебе покоя не даст, пока ты не научишь ее стрелять.

– Для того чтобы преуспеть в этом деле, нужно иметь колоссальное терпение и наше ирландское упрямство. Так что, возможно, и неплохо, если Рут начнет учиться.

– Ты меня просто пугаешь! Сегодня выяснилось, что ты стрелок, а завтра что?

– Завтра будет завтра, так, кажется, говорит любимая героиня твоей мамы. – Кэролайн загадочно улыбнулась. – Слушай, а посетителей-то не осталось, взгляни на хозяина, по-моему, нам пора.

Джон оглянулся. Хозяин ресторанчика выразительно поглядывал на них из-за барной стойки. Ему пора было закрывать заведение, чтобы ранним утром встретить первых посетителей фирменными блинчиками. Джон быстро расплатился, а Кэролайн уже ждала его на улице.

Что-то неуловимо изменилось в спокойной атмосфере вечера. Кэролайн поймала себя на странной, тревожной мысли, что кто-то неведомый следит за ними с Джоном. Ощущение было таким, будто зашел в темную комнату и по движению воздуха, легким шорохам понимаешь, что там есть кто-то еще. Тихий, но несмолкающий гул катился откуда-то издалека, казалось, что воздух стал плотнее и давит необычной тяжестью на плечи. Несмотря на теплый вечер, Кэролайн вздрогнула, как если бы порыв холодного ветра хлестнул ее по лицу. Невольно она схватила Джона за руку.

– Что это? – прошептала Кэролайн, стараясь скрыть испуг.

– Океан, – тоже шепотом ответил Джон. – Начинается прилив.

Произнеся эти слова, он вдруг почувствовал, будто мощь водной стихии, заглатывающей широкий песчаный пляж, передается и ему. Где-то в глубине его существа начала неумолимо разворачиваться сжатая волей пружина яростного желания. Джон властно взял Кэролайн за руку.

– Идем.

Они быстро дошли до гостиницы, почти бегом преодолели холл. Едва закрыв за собой дверь номера, Кэролайн, тяжело дыша, безвольно прислонилась к ней. Джон крепко сжал запястья Кэролайн, прижав их к двери у нее над головой. Он покрывал жадными поцелуями лицо, шею, плечи Кэролайн. Тщетно пытаясь хоть сколько-нибудь умерить свою страсть, Джон надолго приникал губами к губам Кэролайн, но сила желания у обоих была слишком велика, чтобы удовлетвориться поцелуями. Порывисто дыша, Кэролайн высвободила руки и начала лихорадочно расстегивать ремень брюк Джона, стараясь как можно скорее дать волю его восставшему естеству. Ладони Джона блуждали по ее бедрам, комкая и поднимая все выше подол легкой юбки. Чуть сдвинув тонкие кружевные трусики Кэролайн, Джон двумя мощными толчками вошел в нее. Кэролайн застонала. Джон подхватил ее под ягодицы, она обвила его талию ногами. Неловко переступив через упавшие брюки, Джон направился к широкой постели. Каждый шаг его передавался Кэролайн безумной волной наслаждения. Любовники, не ослабляя объятий, упали на кровать, и почти мгновенно Кэролайн испытала сильнейший оргазм, а Джон, прежде чем погрузиться в сладостное небытие, успел лишь прошептать:

– Прости, я не мог больше сдерживаться.

Очнувшись от короткого забытья, Кэролайн огляделась. Постепенно глаза ее привыкали к темноте. Джон лежал рядом, охваченный глубоким сном. Кэролайн улыбнулась, тихонько поднялась с постели и направилась в душ. Несмотря на скромный вид гостиницы, номер был оборудован прекрасно. С наслаждением подставляя тело упругим горячим струям, Кэролайн поймала себя на том, что улыбается. Выйдя из кабинки, она накинула на себя мягкий махровый халат, пахнущий чем-то стандартно-гостиничным, и босиком вышла на небольшой балкончик. Только сейчас она по-настоящему увидела океан. Он медленно подползал к стенам отеля, поглощая метры пляжного песка. Волн почти не было, только движущаяся масса воды с чуть фосфоресцирующей каймой. Так, наверное, выглядит бездна, подумала Кэролайн. Ею овладело невероятное ощущение, возбуждавшее ничуть не меньше, чем секс. Странное, дикое, первобытное чувство причастности к природе. Кэролайн заглянула в комнату. Ей хотелось немедленно разбудить Джона, показать ему чудо живой воды, но она не решилась.

Постояв еще немного на влажном воздухе, Кэролайн вернулась в постель. Устроившись рядом с Джоном, она вдруг подумала, как же обходилась раньше без этого человека и сможет ли дальше засыпать без него. Эта мысль была пугающей, но Кэролайн слишком хотелось спать, чтобы зацикливаться на ней.

Утром Кэролайн разбудил поцелуй Джона, и они вновь занялись любовью. На этот раз любовники не торопились, сдерживая нетерпеливое возбуждение, словно рвущуюся в полет птицу. Нежно лаская друг друга, они были похожи на путников, прилежно изучающих язык, обычаи, нравы неведомой ранее страны, какой было для каждого тело партнера. Прокладывая поцелуями тропки к самым интимным местам, губы Джона научились различать малейшие нюансы вкуса кожи Кэролайн, она же чутко улавливала движение каждого мускула партнера, его запах, малейшую реакцию на ласки. Вскоре для них не осталось ни одной тайной клеточки на теле любимого, и каждый раз новое прикосновение делало взаимное удовольствие все острее. Неоднократно Джону или Кэролайн казалось, что большего наслаждения вынести уже невозможно, что они подошли к пределу своих сил, но за этим открывались новые горизонты удовольствий. Придя в себя после оргазма, Кэролайн первая запросила пощады.

– Милый, мы умрем с голоду, если немедленно не спустимся к завтраку. Я не могу больше, у меня нет сил.

Джон приподнялся на локте, нежно провел пальцами по красиво очерченной груди Кэролайн, легко коснулся сосков.

– Нет, не сейчас, пожалуйста, я просто не вынесу! – взмолилась Кэролайн. – Давай немного отдохнем.

Джон устало улыбнулся. Ему не хотелось отпускать от себя любимую дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Он встал, помог подняться Кэролайн и повлек ее за собой в душ.

Позавтракали они в том же ресторанчике, где были прошлым вечером. Любовники почти не замечали вкуса подаваемых блюд, с рассеянной улыбкой глядя друг на друга.

– Давай сходим сейчас на пляж, – попросила Кэролайн. – Мне так хочется искупаться в самом-самом настоящем океане.

Было уже за полдень, когда Джон и Кэролайн вышли на пляж. Вода, повинуясь астрономическому циклу, давно отступила, оставив за собой настолько широкую песчаную полосу, что даже многочисленные отдыхающие серферы и просто загорающие могли спокойно выбирать себе место, не мешая друг другу. Кэролайн захотелось устроиться поближе к полосе прибоя. Едва сбросив на песок шорты и майку, она кинулась к воде.

– Давай скорее! – замахала она рукой Джону, который медлил, раскладывая тростниковую подстилку.

Не дожидаясь Джона, Кэролайн пошла вперед, глядя, как накатывают на нее бутылочного цвета волны, ощущая тугие толчки водной массы. Ей хотелось продлить момент знакомства с океаном, как утром она смаковала каждый нюанс любовных ощущений. Ей было даже легче от того, что сейчас Джона не было рядом. Кэролайн хотела побыть наедине с океаном и подумать о том, что происходит в ее жизни. Ей казалось, что-то очень важное ускользает от нее, подобно тому как откатываются назад в бескрайний простор волны, набегающие на берег. Что-то она упускала, переставала быть хозяйкой положения, и это беспокоило Кэролайн.

Джон подошел сзади и щекотно поцеловал Кэролайн в шею.

– Ну, вперед! – скомандовал он, кидаясь в воду.

Кэролайн бросилась за ним. Наплававшись, они выбрались на мелководье и легли прямо на горячий песок, позволяя легкому прибою добираться им почти до колен.

– Удивительное место, – тихо произнесла Кэролайн.

– Удивительная ты, – выдохнул Джон, перевернувшись на спину и закрывая глаза. – Не думал, что со мной еще может случиться что-то подобное.

Кэролайн хотела что-то сказать, но Джон взял ее за руку.

– Подожди, я хочу, чтобы ты меня поняла правильно. В последнее время самыми важными для меня были две вещи: работа и счастье Рут. Сейчас я понимаю, что еще и сам могу быть счастливым. Это невероятное, почти забытое ощущение. Я считал, что после моей жены ни одна женщина уже не сможет разбудить его во мне. Знаешь, где-то в глубине души я даже начал презирать женщин. Глупая гордыня нашептывала мне, что все они корыстны или глупы. Какие же мы порой бываем дураки! Ты все перевернула во мне.

Кэролайн нахмурилась.

– Я что-то не так сказал? – заволновался Джон.

– Прости, но мне не дает покоя одна вещь. Помнишь, когда мы только встретились, в том итальянском кафе, к тебе подошла девушка. Извини, но она вела себя так, будто имеет на тебя эксклюзивные права.

– Но я не марка одежды и не фильм! О каких правах ты говоришь?! – возмутился Джон.

– Хорошо, я выскажусь яснее. Она ясно показала мне, да, честно говоря, и всем вокруг, что у вас с ней отнюдь не дружеские отношения. Разве нет?

– Кэролайн! О чем ты говоришь?! Это полная чушь, глупости!

– Для тебя – может быть, но не для меня. Я взрослый человек, как и ты, и вполне способна принять самые разные формы отношений между мужчиной и женщиной, но я люблю ясность в этом вопросе. Итак, если у нас с тобой просто замечательный уик-энд, что ж, это бывает сплошь и рядом. Я не буду устраивать истерик, но я хочу знать, что значит эта девушка в твоей жизни?

– Ровным счетом ничего! Ты будешь смеяться, когда я расскажу тебе, кто она такая! – воскликнул Джон.

– Ну попробуй насмеши меня, – скептически отозвалась Кэролайн.

– Она шпионка. Незадачливый Джеймс Бонд в юбке!

– Что? – изумилась Кэролайн.

– Именно так. Ты же знаешь весь наш технический мирок: каждый борется за то, чтобы первым показать миру какую-нибудь новинку, даже самую незначительную. А мы, то есть «Ситроникс», сейчас готовим грандиозную вещь, просто революционную, понимаешь?

Кэролайн поморщилась.

– Ты опять о работе? Мы же говорили о девушке.

– Конечно! Стать первым хочет каждый, вот наши конкуренты и выворачиваются наизнанку, чтобы выведать все секреты.

– Промышленный шпионаж? – изумилась Кэролайн.

– Именно! – облегченно вздохнул Джон.

– Но почему же шпион – девушка? – Тон Кэролайн не сулил ничего хорошего.

– Потому что они знают мои слабости, – пришлось признаться Джону. – Красивые женщины – одна из них.

– Понятно, – усмехнулась Кэролайн.

– Ну не думаешь же ты, что я жил монахом после смерти жены?

– И что теперь будет с той барышней?

– Я уже забыл о ней. Наши конкуренты не учли одной важной детали. Красивые женщины хороши, как великолепные пейзажи, на них приятно смотреть, но с ними совершенно не о чем говорить. Так что моя истинная слабость – умные и красивые женщины. Такие, как ты.

Кэролайн снова усмехнулась.

– Так, значит, эта девица выведывала у тебя технические секреты? Как же у нее это получалось, если ты говоришь, что она глупа?

– Во-первых, у нее это и не получалось, а во-вторых, если честно, то секрет до смешного прост. Мы были удивлены, почему никто до нас не догадался до такой малости… Вот, взгляни. – Говоря о работе, Джон всегда увлекался, забывая обо всем. – Изменения, которые мы внесли в старую схему микропроцессора, если подумать, совершенно ничтожны, но одно из них повлекло за собой другое, потом еще, и получилась совершенно новая схема, понимаешь? Ну вот посмотри.

Джона уже было не остановить, он, казалось, забыл, о чем шел разговор. Увлекшись, он начал чертить на песке перед собой причудливую ломаную линию, потом другую.

– Вот, это ключевой момент. – Он быстро нарисовал замысловатое переплетение линий, напоминающее кривоногого паука. – Вот здесь делается соединение и все, понимаешь? После того как мы убираем тут и тут, – он быстро стер две линии, – все становится куда проще, а сама схема гораздо компактнее. А главное, открываются совершенно новые возможности! Обычный мобильный телефон станет совсем другим! Тебе скучно это слушать, да? Да за этот рисунок многие бы не пожалели состояния!

Кэролайн взглянула на Джона.

– Ты так сексуален, когда говоришь о работе, – улыбнулась она.

Джон заметил, что ей стало легче оттого, что прояснился вопрос с Беверли. Кэролайн подвинулась ближе, беспощадно стирая с песка революционную схему нового телефона, и поцеловала Джона. Он притянул ее к себе.

– Сейчас я как та схема, – просто сказал он. – Словно внутри произошло самое простое, но самое необходимое соединение! И это сделала ты!

Кэролайн вновь приблизила губы к лицу Джона.

– Соединение? Это так соблазнительно… Я понимаю тебя, милый, прекрасно понимаю, – добавила она уже серьезно.

Легкий обед утолил голод, но разжег сексуальный аппетит. Джон и Кэролайн поторопились вернуться в гостиницу и, отгородившись от мира ослепительно-белыми жалюзи, остались вдвоем, ненасытные и щедрые.

– Давай сходим к старому маяку, – предложил Джон, когда начали спускаться сумерки. – Там очень красиво.

– А вода? Океан не подбирается к нему? – Кэролайн сидела на постели, любуясь подтянутой фигурой Джона, стоящего у окна.

– Нет, там совершенно безопасно, и, кажется, есть кабачок, который работает допоздна.

– Пошли. Я быстро соберусь. – Кэролайн легко поднялась и направилась в ванную.

Они шагали по узкой дорожке между серых глыб, заботливо выложенной мелкими, обкатанными водой камнями. Путь до старого маяка оказался не таким уж близким. Кое-где каменная гряда становилась совсем узкой, и наползающий океан пугал Кэролайн, как любое неотвратимое событие, на которое не можешь повлиять.

Наконец они вышли к самой оконечности мыса, на полукруглую площадку, засыпанную галькой, влажно поблескивающей в лунном свете. Площадка была окружена высоким волнорезом, через который не могли перебраться даже приливные воды. Впереди, над серыми камнями, сложенными почти правильной пирамидой, высился маяк. Его оштукатуренные стены были словно нарисованы мелом на шероховатой доске ночного неба, а узкий луч чертил правильные полукружия на океанской зыби. Каждый раз, когда конус света разворачивался в сторону суши, он выхватывал из темноты высокую ограду, которая окружала другой, старый маяк этого мыса.

– Смотри! – Заслоняясь рукой от яркого света, Джон указал Кэролайн на еще крепкое старинное сооружение. – Этот маяк построили еще первые поселенцы, а закрыли его лет пять назад.

– Почему? – Кэролайн приходилось почти кричать, чтобы перекрыть несмолкающий шум приливной волны.

– Не знаю, наверное, на реставрацию. Его оставили для привлечения туристов.

– И на беду самоубийц, – услышала Кэролайн за спиной старческий голос.

Она обернулась, Джон тоже. Рядом с ними, опираясь на толстую палку, стоял пожилой, небольшого роста мужчина. Лицо его в темноте казалось маской, сделанной из темной выдубленной кожи.

– Как это? – спросила Кэролайн.

– Да вот так, – криво усмехнулся незнакомец. – Все знают, что у Земли есть два полюса, Северный и Южный, а есть еще магнитные полюса, полюса холода и недоступности, а есть еще такие точки, куда как магнитом тянет самоубийц. Так то!

Кэролайн зябко поежилась. Голос рассказчика звучал глухо, а когда луч света от маяка блуждал по воде, то казалось, что сама ночная темнота разговаривает с непрошеными гостями. И хотя на площадке перед маяком гуляли еще несколько человек, Кэролайн казалось, что они здесь одни: она, Джон и этот странный голос. Но что-то в его звучании, манере говорить привлекало. Кэролайн стало любопытно. Она незаметно сжала ладонь Джона, который хотел уйти.

– Я никогда не слышала о таких полюсах. Что это за места и при чем тут старый маяк?

– Истаук, – прошелестел голос. – Этот маяк называется Истаук. Никто не знает, что это за полюса, притягивающие к себе отчаявшиеся души. И как определить, что ничем не примечательный, с виду мост или не самый высокий среди своих собратьев небоскреб вдруг станут последним пристанищем тех, кого уже ничто не держит на этой земле? Что могла заложить природа в не отличающийся особой красотой обрыв над каменистым берегом океана, чтобы с прибрежных камней практически раз в полгода убирали труп? И как же зол был на весь мир архитектор, соорудивший смотровую башню, с которой регулярно бросаются вниз? А ведь такие места существовали всегда, и они продолжают притягивать тех, кто хочет расстаться с жизнью. А предприимчивые туристические агентства включают их в программу обозрения какого-нибудь богом забытого городка, сочиняя красивые легенды о несчастных женах, покинутых возлюбленных и прочей впечатляющей ерунде. Так случилось и с Истауком. Сейчас-то он закрыт, а когда-то сюда съезжались толпы туристов, и среди них непременно находился кто-нибудь…

– Послушайте, – прервал Джон зловещий рассказ, – а не зайти ли нам в таверну на берегу? Возьмем по стаканчику, и вы нам расскажете вашу историю. Как ваше имя?

– Деррек, или доктор Деррек. Я работал здесь врачом, когда старый Истаук еще был открыт. Что ж, я не откажусь выпить, если вас заинтересовала моя история.

Кэролайн благодарно сжала руку Джона. Он понял, что ей сейчас хотелось выслушать старика.

Медленно, подстраиваясь под неторопливую поступь нового знакомого, Джон и Кэролайн направились вместе с ним к низкому деревянному домику с побеленными стенами, что стоял в стороне от маяков, ближе к каменной гряде.

– Раньше это был дом смотрителя, – сказал Деррек, указывая на строение, – а сейчас просто забегаловка.

– Что, Деррек, – приветствовал вошедших хозяин кафе, – нашел себе новых жертв? Не слушайте его, господа! Он так клянчит дармовую выпивку.

– Каждый живет, как может, – буркнул доктор Деррек, – а ты, Трейси, в следующий раз, когда тебя прихватит твой радикулит, отправляйся к молодому Грегсону и не выпрашивай у меня мазь. Пусть-ка он тебя полечит своими новомодными таблетками.

Доктор Деррек поставил свою палку у одного из столов и тяжело опустился на табурет.

– Мне виски, если хотите услышать историю, которой я был свидетелем.

Джон сделал знак бармену, а доктор Деррек продолжил свой рассказ.

– Так вот. Служил на этой злосчастной достопримечательности мой приятель – Сол Никсон, служил с тех пор, как умер его отец, который был смотрителем Истаука, как до него в свою очередь служили там его отец и дед. Сол жил в этой самой развалюхе в компании старого Лабрадора. Будучи по натуре одиночкой, Сол понимал, что после него не останется сына и жить в его доме и наблюдать за маяком будут уже другие люди. Но все это будет еще не скоро, поскольку Сол, пока он может выполнять свою работу, никуда отсюда не двинется. По сути был он не совсем смотрителем Истаука и не гидом в этих местах. Сол был спасателем. Он отслужил в элитных войсках, имел награды, но не любил вспоминать об этом, однако его молниеносная реакция и крепкая хватка не раз спасали жизнь сумасшедшим, выбравшим Истаук для сведения счетов с жизнью. За годы службы Сол научился выделять из толпы праздных посетителей маяка того единственного, кто пришел сюда с определенной целью. Сол начинал пристально следить за ним или за ней, готовый в любой момент помешать человеку совершить страшный грех. Сол не был особо верующим, но презирал слабость и трусость и именно этим объяснял свое рвение к работе. «Я не дал вам стать слабаком, закончить жизнь, как трусливый койот», – говорил он иногда спасенным, если те в состоянии были что-то воспринимать. Но чаще всего Солу просто приходилось связываться по рации со мной. Я живу неподалеку, в одном из этих домов на курьих ножках. И Сол сдавал мне с рук на руки дрожащего неудачника.

А в тот день, когда началась эта история, стояла необычная даже для этих мест жара. Возможно, в стоячем, тяжелом воздухе и было дело, но Сол с утра чувствовал, что сегодня днем на маяк принесет еще одного самоубийцу. Он внимательнее обычного вглядывался в посетителей и сразу после полудня заметил ее. Молодая, хорошо одетая дама поднялась на Истаук вслед за большой группой туристов из соседнего города, однако в ней сразу был заметен столичный лоск. Она с безразличием оглядела висящие на стене фотографии, дождалась, пока вся группа вышла на смотровую площадку, и подошла к самой решетке, отгораживающей безопасную зону. Сол поднялся со своего места, чтобы лучше видеть ее, и в очередной раз убедился, что интуиция его не подводит. Как только туристы начали покидать площадку и в узком проходе возникло небольшое столпотворение, он выглянул наружу и увидел, что «столичная штучка», как назвал он про себя молодую женщину, не собирается уходить. Она присела на корточки у прутьев решетки, будто собираясь сфотографировать прибрежные волны, но фотоаппарата у нее не было, и через секунду она резко выпрямилась, пытаясь перебраться через ограждение. В этот момент Сол, расталкивая туристов, кинулся к ней и успел-таки ухватить ее за талию и втащить обратно на площадку.

Туристическая толпа заволновалась, люди начали оборачиваться, но Сол резкими окриками заставил всех покинуть маяк. Он провел обмякшую на его руках женщину в небольшую каморку смотрителя и усадил на стул. Она смотрела прямо перед собой, но, казалось, ничего не видела. Сол, вздохнув, взял рацию.

– Эй, док… – начал вызывать он, нажав на кнопку.

Тут женщина пошевелилась.

– Не нужно врача, – тихо, но твердо сказала она.

Сол посмотрел на нее и отложил рацию.

– Только не говорите, что вы случайно полезли через перила, – сурово сказал он.

– Нет, – спокойно ответила она, – я хотела покончить с этой жизнью.

– Тогда нужен доктор. – Сол снова взялся за рацию.

– Он мне не поможет.

– Вы смертельно больны? – резко спросил Сол.

– Нет. Я просто не хочу больше жить, – ответила женщина.

– Теперь придется, – более теплым тоном сказал Сол. – Нет ничего такого, чего нельзя было бы пережить или поправить, поверьте мне.

Женщина помотала головой.

– Вы спасли мне жизнь.

– Ну-ну, только не надо… – Сол хотел сказать «благодарить меня», но женщина остановила его.

– Вы спасли мою жизнь, вот и забирайте ее себе, мне она не нужна.

Сол опять потянулся к рации, дама явно была сумасшедшей.

– Нет! – снова остановила она его. – Я не сумасшедшая, и в жизни у меня ничего особенного не произошло, но она мне не нужна, вот и все. Берите ее. Берите, или я покончу с собой где-нибудь еще. И вы будете виноваты!

Сол посмотрел на собеседницу, он многих повидал на этом месте, дрожащих юнцов, которые только и мечтали, чтобы их остановили, отчаявшихся должников, которые думали, что так спасут свои семьи, смертельно больных и просто сумасшедших. Она не была похожа ни на кого, и Сол поверил женщине.

– Хорошо, – сказал он после паузы. – Твоя жизнь теперь моя. Но учти, я беру ее не насовсем, но и просто так не отдам. Ты трижды попросишь меня ее вернуть, и лишь на третий раз получишь назад. Идет?

Женщина кивнула.

– Меня зовут Бэт. И я ни разу не попрошу у тебя мою жизнь! – твердо сказала она.

Так Бэт поселилась в домике Сола возле Истаука. Нельзя сказать, чтобы появление женщины сильно повлияло на быт заядлого холостяка, да и сама Бэт была молчалива и предпочитала общество старого Лабрадора чьему-либо в поселке. Она занималась любой сезонной работой, была официанткой в прибрежном ресторанчике при наплыве туристов, бралась за починку инвентаря в спортклубах, когда заканчивался сезон, обрабатывала рыбу. За те месяцы, что она прожила в Истаук-лодж, о ней узнали немногое. Она действительно жила в мегаполисе, была довольно богата, была замужем, но разошлась с супругом. Из родственников у нее оставался лишь старик отец, которому она иногда звонила из местного почтового отделения. Так шли месяцы, лето сменилось осенью, и наступала зима, когда однажды вечером Бэт едва дождалась возвращения Сола с маяка и, не дав ему даже переодеться, потребовала:

– Верни мою жизнь, пожалуйста, верни ее!

Сол усмехнулся:

– Могу я узнать, зачем она тебе понадобилась?

– Умер мой отец, я теперь очень-очень богата, я не хочу больше жить здесь! У меня есть огромные деньги, я хочу вернуться в столицу.

Сол не спеша снял толстый непромокаемый плащ, потрепал за ухом подошедшего Лабрадора и посмотрел на Бэт:

– Ты попросила ее в первый раз. Помнишь наш уговор? Я не верну ее тебе ради денег. Деньги заставят тебя искать удовольствий, все новых и новых ощущений, ты будешь метаться по свету, менять любовников, машины, дома, страны. В конце концов ты поймешь, что уже имеешь все, что можно купить за деньги. И вот в этот момент твоя жизнь снова станет тебе не нужна, а меня рядом может не оказаться. Сейчас ты съездишь на похороны отца и вернешься, потому что твоя жизнь принадлежит мне, – сказал Сол совершенно спокойно и ушел в комнату.

С того момента Бэт стала лишь более молчаливой, часто уходила она на берег океана в компании старой собаки и, сидя на холодных камнях, смотрела на набегающие волны. Возникшее было в ней желание другой жизни постепенно угасало, как проходила и злость на Сола, который лишь придерживался уговора. Это ведь она сама отдала ему свою жизнь.

Так прошла зима, промелькнула короткая весна, и пришло лето. Снова толпы туристов наводнили городок, заполнялись по вечерам террасы ресторанов, в море выходили рыболовные катера, на волнах мелькали фигуры серферов, все вокруг ожило, забурлило новой энергией. Преобразилась и Бэт. Сначала она сделала новую прическу, потом съездила в соседний городок за покупками и теперь была одета не хуже туристов. Она повеселела. Все заметили наконец, какая удивительная у нее улыбка, способная заставить улыбнуться самого привередливого посетителя кафе или любую брюзжащую даму в магазинчике. И вот однажды в обеденный перерыв она пришла к Солу на маяк и сразу же попросила: