Текст книги "Телохранитель (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Но не снес, щит выдержал. Арман застонал, упал на колени, чувствуя, как бежит кровь по подбородку, по обожженной магией руке, и проклял свою магическую немощь. Против высших магов никакая сила не поможет! Все же хорошо, что их так мало…

– Ар! – крикнул кто-то рядом. Рэми? Боги… как…

А брат уже, казалось, забыл об Армане, влил в щит сладостную, такую знакомую силу. Запахло пряным, и Арман вдруг понял, что от силы хариба принца пахло не так. Незнакомо, чуждо, болотной сыростью. И вновь заскулил внутри, попросил прощения за свою немощность, зверь. А Рэми сам вышел из-под щита, раскинув руки. Смеялся. Брат смеялся и будто наслаждался битвой. Как ребенок, что идет в огонь и не видит опасности!

Арман взвыл от бессилия. От невозможности помочь, от внезапно надавившей на плечи мгле… Ночь, проклятая ночь, когда все спят, и лишь Рэми да его противник…

Вновь долбануло хлесткой волной по щиту, но щит удержал, легко, будто играючи, даже волнами не пошел, не взял у Армана ни капли силы. Всхлипнула за спиной матушка, перестал вдруг улыбаться брат и напал… явно отвлекая внимание на себя. И все растворилось во тьме. Остались лишь пряный запах, смешанный с вонью болотной сырости, и частые синие всполохи в чернильной темноте.

Рэми долго не выстоит. Силы ему брать неоткуда. А сил ему надо слишком много… много, боги.

Арман сморгнул, прогоняя проклятую слабость. И зверь внутри на миг успокоился, и уже глядя не своими, его глазами, Арман увидел и тень брата в темноте, и его противника. И даже вздохнуть не успел, как заметил третьего…

Кадм, выдохнуло сердце и обрадовалось. А телохранитель схватил Рэми за шкирку, как котенка, и вышвырнул в окно. Брызгами вспыхнуло стекло, Арман и сказать ничего не успел, как полетел за братом. Словил в полете мачеху, использовал остаток сил, чтобы плавно опуститься на землю, убедился, что разгневанный Рэми уже рядом, слегка помят, но живой, и выдохнул с облегчением.

Парк спал. Золотились в свете фонарей дорожки, кутались в тень розовые кусты, высились над ними старые липы. И Рэми, медленно поднявшись с дорожки, посмотрел сначала на брата, на мать, а потом внимательно и задумчиво – наверх.

– Даже не думай туда возвращаться, – одернул его Арман. – Кадм справится, и ты ему скорее помешаешь, чем поможешь.

– Но…

– Твой брат прав, телохранитель явно хочет сосредоточиться на битве, а не на тебе, Рэми, – вмешалась мачеха. – Ты все же целитель, а он – воин. Позволь людям делать свою работу и не попадайся под руку.

И Рэми замер, сжимая кулаки до хруста в костяшках пальцев, смотрел не отрываясь вверх, на черный провал окна, в котором вспыхивали магические всполохи. А вокруг было так тихо, так спокойно. Магический парк ронял себе на дорожки лепестки роз, одурманивал едва ощутимым ароматом, убегали вверх белоснежные стены замка, кутаясь в ажур балконов, балюстрад и колонн, и все вокруг плавилось в тревожной тишине. И никакие птицы, звери на этот раз даже не отозвались на боль Рэми, так боялись опасной ауры магии.

Но стоявший на усыпанной гравием дорожке Рэми не замечал ничего, и Арман его понимал. Очень хорошо понимал. И душащую его беспомощность, и желание помочь другу, который сейчас бился там, наверху, и тянущий за собой аромат драки, противиться которому было почти невозможно. Он подошел к брату, положил ему руку на плечо, сказал едва слышно:

– Ты же знаешь, он справится.

– Я бы тоже справился, – глухо ответил Рэми. – Его никто не просил вмешиваться.

А Арман лишь усмехнулся:

– Ну-ну, дружок, опять за грань захотел? То нечто, что так похоже на хариба Мираниса, очень сильно, а у тебя почти не осталось сил, и мы оба это знаем. Да и куда нам до телохранителя силы?

Рэми одарил недобрым взглядом, но Арман уже знал, что брат в драку не полезет, послушает. И лишь потянул Рэми на себя, под накрывающих их и Астрид щит, когда из окна вылетела синяя молния, а битва накрыла сад.

Застелился вокруг синий туман, магия сгустила воздух, высыпали в сад дозорные. Стало вдруг светлее, а синие вспышки разогнали тьму. Магическая битва оглушала, ставила на колени, испуганно бледнела рядом Рид, и Арман, не выдержав, прижал мачеху к себе.

Рэми же не замечал ничего и никого, не отрываясь смотрел он в закрытое темным туманом небо, туда, откуда вдруг упал к его ногам кто-то, кто уже совсем отдаленно напоминал хариба Мираниса.

– Не подходи! – остановил Рэми тут же оказавшийся рядом Кадм. – Ты не ранен, надеюсь? Арман, пусть твои маги займутся этим… я отведу твоего брата обратно в покои Мираниса. Он и без того сегодня набегался. А после, когда меня сменят, загляну к вам на допрос.

– Погоди! – остановил его Рэми, потянулся к Арману, прикоснулся в обожженной, кровоточащей руке. Арман улыбнулся брату и, прежде чем тот взялся исцелять, отодвинул Рэми и сказал:

– Я найду других целителей. Ты – береги силы, брат. А как же мой арест, телохранитель?

– А ты как думаешь? – спросил Кадм, и Арман понял, что лучше об этом больше не вспоминать. Как и о своем недавнем желании оставить Мираниса, так будет лучше для всех. Рэми никуда от принца не уйдет, а одного в этом змеином логове Арман брата не бросит. Не этого наивного чудака, который видит в людях только хорошее.

Арман сжал зубы, но поклонился Кадму. И позволил забрать Рэми. А когда те исчезли, бросил наблюдавшим за ним издалека дозорным:

– Вниз этого! И в цепи, чтобы не вырвался. И чтобы больше не буянил. И высших к нему приставь, если вырвется, головой ответишь!

– Да, мой архан…

Арман уже не слушал. Он поднял фонарь, чтобы лучше рассмотреть пленника, которого не совсем ласково поднимали с травы маги. Избитый и едва живой, на первый взгляд – совсем неопасный. В синих глазах туман, черты лица плывут, будто боятся пытливого взгляда, и уже совсем не похожи на черты лица хариба Мираниса. Да и аура его, та, что всех и обманула, меняется из мига в миг, пылая черными всполохами. Арман никогда такого не видел, и, дайте боги, не удивит – с таким сложно бороться. Такое легко впустить в свои покои, приняв за кого-то, кому доверяешь. И такого легко поставить на место… предположим, принца.

Слишком сильно они доверяют и магии, и татуировкам на запястьях. Думают, что их почти невозможно обмануть, а тут на тебе… обманывают уже слишком часто. И даже ауру, неповторимую ауру, теперь могут подделывать, да так незаметно, что все обманулись.

Арман отвел взгляд от пленника, и вздрогнул, когда к нему вдруг подошла мачеха:

– Я осмотрю твою рану.

– Не надо, пусть целители…

– Позволь мне, мой мальчик. Я тоже целительница. И могу тебе помочь.

И Арман позволил. Ненадолго. А потом надо привести себя в порядок и возвращаться к отряду. Слишком долго он сидел в своих покоях, слишком многое могло измениться… слишком многое придется теперь исправлять.

Эрр… Эрр… почему ты всех лишаешь разума?

– Разве ты не видишь, что Алдэкадм не хочет моему сыну зла? – вдруг спросила мачеха.

– Мне казалось, что и принц не хотел, – тихо ответил Арман. – А теперь я уже и не знаю, кому верить.

– Нам, – улыбнулась Астрид. – Нам верь. Своей семье. Мы тебя не обманем.

И Арман, вздохнув, обнял ее за талию и прижал к себе:

– Да, матушка. Вам еще верю.

Едва они оказались в покоях принца, как Рэми недовольно стряхнул руку Кадма со своего плеча. «Забыв» поклониться наследнику, он уже направился к выходу, как услышал тихий вопрос телохранителя:

– Куда собрался?

– Я не на дежурстве, потому думаю…

– Зря думаешь. Очевидно же, что они хотели добраться до твоей семьи, а, скорее, до тебя. Насколько я понимаю, амулет, который ты подарил брату, отреагировал на атаку и потому ты бросился на помощь? Почувствовал? И даже не подумал, что сам еще едва на ногах держишься.

– Моя семья это…

– Это наши общие хлопоты, Рэми. Они тебя стараются достать, чтобы через тебя достать принца. И очень надеюсь, что в следующий раз ты не будешь геройствовать и не полезешь в ловушку самостоятельно. Сколько тебя из-за грани тянуть можно?

– А тебя никто и не просил…

– Рэми! – одернул его Кадм, но Рэми уже не слушал. Он вышел, не забыв как следует хлопнуть дверью. И недовольно прикусил губу, когда стоявшие у дверей дозорные отвесили ему низкий поклон.

Будто ничего и не случилось.

Проклятие! Теперь двор всколыхнет очередная волна сплетен! Теперь все будут знать, что он поссорился с принцем и Кадмом. А и плевать!

И Рэми оправился обратно… в покои брата. Что бы не думали Кадм и Миранис сейчас он будет со своей семьей, а не с ними.

11. Миранис. Встреча с Виссавией

Встречаться за городом вошло у них в привычку: после всего, что Алкадий вытворил, в городе его ждали и дождаться не могли. И дозорные, и темный цех, все ждали… все надеялись, все за ним охотились, но жеж… и на можно найти управу.

Он сидел в высокой траве на поросшем ракитником холме и смотрел в сереющее небо, на тускнеющие звезды, и все гадал… а правильно ли он делает, передавая в руки брата такую мощь?

Может, все же использовать эту мощь самому? Увеличить и без того немалую силу, доставшуюся от носителя?

Он засунул руку в карман и сжал нагревшийся кругляш амулета. Самому, конечно, можно, но будет не так весело. Он не настолько силен, чтобы даже с амулетом внести во все это хаос. И войны точно не будет, и передела власти, и того сладостного, расплывающегося вокруг страха… Или будет… но для того, что он в силах сделать, амулет, увы, не нужен.

Нет, придется отдавать… хоть Алкадий и не лучший союзник. Алкадий слишком сильно хочет добраться до своей ненавистной Виссавии, хотя бы до ее наследника, только вот получается у него пока плоховато…

Боги, увы, не на его стороне. Не на стороне их всех. Но и боги могут вмешиваться в дела людей лишь отчасти. До определенной границы, определяемой человеческой волей. И это прекрасно. Это прекрасно, что историю их мира на самом деле творит полная противоречивых желаний человеческая натура… которой так легко управлять.

Даже Миранисом и Рэми получилось… почти… но получилось же! И давно он уже не испытывал такого наслаждения, как заманивая этих двоих в сети. Даже жаль, что второго раза не будет, потому что игрушек скоро не будет. Этих, так найдутся другие.

Под холмом, по разнотравью с островками того же ракитника, струился туман. Серой пеленой, в которой тонули цвета и звуки. И лишь небо… бездомное небо было иным… не серым, живым, окрашиваясь от горизонта красным и золотым.

Этот мир прекрасен, лишь человек его портит.

– Ну и зачем звал? – спросили за спиной, и он вырвался из приятного забытья.

Этому миру не хватало человеческой боли, крови и страдания. И он с удовольствием это исправит.

– Я пришел с подарком, брат, – улыбнулся он, оборачиваясь. – Очень ценным подарком.

***

Солнце только-только начало румянить небо за окнами, когда Миранис вступил в тронный зал. Прошел по синей ковровой дорожке, меж рядами высоких, тонких колон, под паутиной густо сплетенных арок. Казалось как-то тихо, непривычно пусто без вечной толпы придворных, глухим эхом отражались от далеких стен собственные шаги, не следовали за ним телохранители, и без их поддержки Миранис на миг почувствовал себя слабым.

Синь… везде знакомая с детства, привычная синь… цвета их рода…

Впереди было возвышение с крутыми ступенями, крытое темно-синим ковром с шитыми на нем серебряными розами. А на ковре лежал, свернувшись кольцами, тронный змей, толщиной в два-три человеческих тела. Струилась разными цветами, поблескивала в полумраке шкура, плавно, едва заметно, двигались кольца, поднялась с пола плоская голова и сверкнули умные, золотистые глаза.

Миранис подошел к змею, на кольцах которого, вместо трона, сидел отец, опустился на колени, склонил голову. И тут же змеиная голова устремилась к нему, просясь ласки, и Миранис, слегка улыбнулась провел пальцами по плоской морде, подивившись в очередной раз теплу змеиной шкуры.

– Встань, сын, – тихо сказал Деммид. – Пока не явилась хранительница, нет смысла соблюдать церемонии.

Миранис медленно поднялся, на миг отметив, что за змеем стоят все телохранители отца. Спокойный и холодный Вирес, учитель Рэми, который был хорош во всем видах магии, слепая, но не менее опасная, Ниша, ясновидящая, и поджарый, тихий и незаметный Дар, которому подчинялась любая стихия. Отец готов к битве, но Миранис знал, что все тут надеялись: битвы не будет.

– Сегодня никому из нас не суждено умереть, – сказала вдруг Ниша, а Миранис вздрогнул: интересно, а когда суждено?

Впрочем, совсем неинтересно. Знать, когда ты умрешь, что может быть хуже? Ниша, наверное, знала… и когда умрет отец, и когда умрет сам Миранис, но спрашивать ее не хотелось. Знать этого не хотелось. Да и будущего знать не хотелось, опасное это знание. Хотелось верить, что все еще можно изменить, что все в твоих руках: и твоя жизнь, и жизнь близких, и жизнь самой Кассии. Хотелось забыть о коварных богах, которые всегда сделают по-своему, и о том, что грани не избежать… однажды не избежать. Но есть ли смысл ее бояться?

Миранис сел на кольца тронного змея у ног отца, и сразу же опустилась ему на плечо тяжелая рука, а телохранители повелителя укутали своей силой так же, как недавно окутывали собственные телохранители. И стало слегка спокойнее. И пустой тронный зал, с его стройными колоннами, с кутающимися в полумрак далекими стенами, с потолком, где в вырезанных окнах светлело небо, стал вдруг уютнее. Ближе.

И в тот самый миг, когда Миранис почувствовал себя готовым к навязанной ему встрече, на ковровой дорожке появилась стройная фигурка. Режущий белизной балахон, полы которого стелились по полу, ненормальная худоба, жилистые руки и лицо, казалось, лишенное индивидуальности. И глаза… глаза без радужки… хранительница была слепа, как и Ниша, и в то же время, наверняка, видела больше обычного человека. Гораздо больше.

Перехватило дыхание от тяжелой, густой ауры чужой силы, а замок едва слышно задрожал хрустальным звоном, тревожась. Отец легким всплеском магии успокоил духа замка. Медленно, величественно встал с трона и спустился по ступенькам, приветствуя гостью:

– Чем обязаны такой честью, дочь великой богини?

Интересно, сможет ли Миранис быть когда-нибудь столь же… величественным? Сможет ли излучать силу, от которой даже у высших магов перехватывало дыхание, сможет ли так же красиво притворяться, что рад гостье, хотя, наверняка, так же, как и Миранис, тревожился ее визитом?

Почему-то показалось на миг, что нет, не сможет. И вновь залило душу горечью… он наследный принц, но чувствовал ли он себя таким? Чувствовал ли, что все это, все вокруг, однажды будет его?

А ведь Нэскэ говорил, что он никогда не будет его носителем? В гневе говорил или все же всерьез?

– Великий повелитель любит играть словами, – слегка улыбнулась хранительница. – Но, несомненно, знает, зачем я пришла. И что беспокоит мою богиню.

Миранис опустил взгляд, чувствуя, что краснеет, как темнеет все вокруг, одеваясь в черноту горечи. Все они, увы, знают, что ее беспокоит… и оправдываться как? Да и есть ли тому оправдания?

Теперь, перед служительницей чужой богини, стыд был сильнее, явственнее…. Эта не поймет. Этой не объяснишь. Эта не простит, сколько бы ты не просил прощения… так толку просить?

– Как много ты знаешь, хранительница? – осторожно спросил Деммид, и Миранис понимал его осторожность.

Мало кто из виссавийцев знал, что Рэми жив, и отец не хотел быть тем, кто об этом расскажет.

– Многое. Вернее, все. Много лет назад наш вождь… стал излишне несправедлив к своему наследнику и племяннику. И опасаясь за его разум, моя богиня позволила Нериану, которого вы зовете Эррэмиэлем, укрыться в Кассии. Наш наследник сам, добровольно, принял в себя силу одного из ваших полубогов, Аши, стал телохранителем Мираниса и теперь… его сила целителя судеб расцвела, и Нериан вполне может противостоять своему дяде.

– И вы хотите забрать его в Виссавию? – осторожно спросил отец, и сердце Мираниса дрогнуло. Он не отдаст Рэми, не теперь, когда тот согласился стать его телохранителем.

Он не отдаст Рэми до тех пор, пока тот сам не захочет уйти.

– Не хотели, – успокоил его тихий, спокойный голос хранительницы. – Моя богиня хотела дождаться, пока клан сам поманит нашего наследника, когда он сам захочет вернуться, но… с прискорбием вынуждена была признать, что Кассия больше не безопасна для Нериана. Вы позволили ему умереть… и теперь мы вынуждены вмешаться.

Позволили? Гнев захлестнул с головой, но его сразу же уняла горька волна стыда: Миранис сам виноват. Боги, виноват. Но теперь-то уж что?

– Повторю вопрос, – аккуратно перебил ее отец. – Вы хотите забрать Нериана в Виссавию?

И снова этот проклятый вопрос ударил по плечам, оставив острый привкус боли. И Миранис вдруг с сожалением понял, что если хранительница скажет «да», он, наверное, ничего не сможет поделать. Отец не позволит. Да и телохранители… сколько раз тот же Кадм говорил, что в Виссавии Рэми будет лучше. И безопаснее.

Только вот… лучше ли? Мир в этом не был уверен. Да и отпускать кого-то из телохранителей было слишком тяжело… слишком прочны соединявшие их узы богов, жаль лишь, что Миранис опять об этом забыл, и у хранительницы появился чудесный повод вмешаться, чтобы «спасти» несчастного наследника.

– Нет, повелитель. Мы хотим его обезопасить. Не ослабляя. Он силен, пока он связан с вашим наследным принцем. И в то же время слаб, потому что если убьют вашего наследника, то убьют и Нериана. А Мираниса убьют… если мы оставим все как есть…

Вот как… Миранис напрягся весь, чувствуя, как краснеют его щеки. Стыдно-то как, боги! Стыдно, что он, наследный принц, которому служат самые сильные маги в Кассии, не смог уберечь ни себя, ни этого Рэми… но…

– Этого больше не повториться, – прошептал Миранис, – видят боги, того, что произошло, больше не повториться никогда!

– Того, что произошло, может, и нет… – покачала головой хранительница, и разжала пальцы, а с ладони ее скользнула тонкая цепочка, на которой покачивался округлый медальон. Всего лишь копия, сделанная магией, призрачная и ненастоящая, но все равно почему-то перехватило дыхание от неожиданной тревоги. – Однажды один ваш маг играючи сделал вот эту интересную вещицу, – сказала хранительница. – Которая теперь, по вашей глупости, попала в руки Алкадия…

Глупости? Эта хранительница слишком нагла! Она служительница богини, но не кассийской богини, а Миранис, Миранис наследник Кассии и так с собой разговаривать не позволит!

– И? – тихо спросил Миранис, не веря, что какой-то медальон может быть сильно опасен. Хранительница захлопнула ладонь, медальон исчез, и ровным ручейком полились ее слова:

– У каждого мага есть предел сил, которые он может в себя принять. Чем сильнее маг, тем этот предел выше… у Алкадия, как магического вампира, он почти равен пределу ваших высших магов… а это вещица… значительно его повышает…

– То есть, когда Алкадий доберется до медальона о наестся чужой магии…

– Вы вряд ли его одолеете. Даже все вместе. И когда он придет убивать Мираниса, а он придет, увы, не сможете ему противостоять.

– Ты… ты! – выдохнул Миранис, поднимаясь со змея. Но тут же остановился, повинуясь короткому жесту отца. А отец, даже не оборачиваясь, спросил:

– Вы ведь хотите спасти моего сына?

– Да, ведь спасая его мы спасаем нашего наследника.

– Вы предоставите нам охрану, ваших магов?

Хранительница лишь грустно улыбнулась и развела руками:

– Прости, повелитель. Наши люди сильны, это правда, но они не боевые маги, обучены исцелять, а не убивать, и вряд ли вам помогут… Однако, полог над нашим кланом делали боги. Не преодолеть его даже Алкадию, никогда не преодолеть. Потому я предлагаю другое… я предлагаю забрать вашего наследника и его телохранителей в Виссавию.

Миранис выдохнул, не в силах поверить… в Виссавию? Как пленника? Или как гарантию, что Рэми будет жить? Унизительно, боги, как же унизительно! Он опять хотел что-то сказать, и опять отец жестом заставил его замолчать.

– Вы же понимаете, что не можете навсегда задержать моего сына в вашем клане?

– Не сможем. Лишь пока вы найдете выход, повелитель. Лишь пока не одолеете Алкадия. Либо… пока наш наследник не будет зависеть от вашего принца…

– И как вы заставите вашего наследника прийти в Виссавию?

– Вы заставите… – ответила хранительница. – У вашего принца так хорошо получается его заставлять… – и Миранис с болью уловил в ее словах плохо скрываемую насмешку. – Мы лишь дадим повод… и заодно проверим, на самом ли деле… «этого больше не повториться».

И когда Миранис вновь рванулся к хранительнице и его вновь остановили, хранительница спросила:

– Ты думал, мы позволим избивать наследника, Миранис? Убивать его? И никогда не вмешаемся?

Стало тихо. Совсем тихо. Миранис смотрел в ковер и не знал, как оправдаться. Да и можно ли в таком оправдаться? Но он лишь набрал в легкие побольше воздуха, и ответил:

– Прошлого не изменишь, как бы сильно этого не хотелось. Я, наверное, сделал самую большую ошибку в своей жизни, когда ударил Рэми. Даже не наверное, точно. И я точно еще буду долго расплачиваться и даже рад буду расплатиться… но… я знаю точно одно – этого больше не повторится. И я приеду в вашу драгоценную Виссавию, привезу туда вашего наследника. И когда Рэми будет в безопасности, я оставлю его там.

Хранительница едва заметно улыбнулась, но Миранис ее расстроил. И теперь его очередь была швыряться горькими словами.

– Это ведь не от меня он прятался столько лет и прячется теперь? И не только я его ударил, только я ударил взрослого мужчину, а тот, второй – до полусмерти избил шестилетнего мага, не так ли? И что с меня взять, я ведь принц жестокой Кассии, а вы… вы утонченные, целители, вы никогда и никого… И ты мне смеешь говорить, что вы не позволите его избивать? Но боги… вы позволили! Вы позволили его чуть было не убить… всем кланом позволили. Так что не смей меня теперь упрекать!

– Сын… – одернул его было отец, но Миранис уже остановился. И знал, что победил. Он видел, как дрожали губы хранительницы, видел боль на ее невыразительном до сих пор лице и понимал. Что попал… да, он попал. Просто в яблочко.

– Так что не знаю, искренне не знаю, где он безопаснее, тут, или все же у вас… тут меня хоть мои телохранители остановят, а кто, если что, остановит вашего вождя, а, хранительница?

И Миранис уже знал ответ. Никто. Даже богиня останавливать не будет. Так что придется все же хранительницам приумерить свою наглость, если они на самом деле не хотят потерять наследника. А Миранису… Миранису придется все же поехать и посмотреть, какой он на самом деле, этот великий маг, самый сильный целитель, виссавийский вождь… и стоит ли ему так легко уступать Рэми.

Только вот интуиция все равно говорила, что не стоит.

– Ты мало знаешь о нашем вожде, принц, – вдруг сказала хранительница. – А уже осудил.

– Ты мало знаешь обо мне, – парировал Миранис. – А тоже осудила. Да и касательно осуждения… это не мой народ скор на суд и презрение, не так ли?

О да, теперь хранительница не была так уверена! Теперь даже отец не вмешивался, и впервые в жизни Миранис вдруг почувствовал, что да, он выиграл… выиграл очень важную для него битву.

Видимо, общение с умеющим бить словами целителем судеб все же многому научило… влило в его душу то же умение, которое так раздражало в Рэми.

– Но ты привезешь к нам наследника? – уже не столь твердо спросила хранительница.

– Привезу. Инкогнито. И никто не узнает, что он ваш наследник, пока он сам того не захочет.

А, судя по всему, не захочет он никогда.

– Да, – вновь улыбнулась хранительница, и Миранис почувствовал, что сражение вновь началось, и пока еще никто в нем не победил. – Мы будем ждать вас, принц, в нашем клане.

– Я буду рад принять ваше приглашение, – принял игру Миранис.

***

Кадм устал, смертельно устал. Он подошел к окну, заставил стекло раствориться, и усмехнулся. Пахло мокрой землей и сладостью жасмина. Золотым цветком расцветал новый день, стелился по земле, рассеивался под солнечными лучами туман, и заливались, как сумасшедшие, птицы… за спиной мерил шагами кабинет Тисмен, сидел за столом невозмутимый Лерин. Они ждали…

Кадм давно уже мог удалиться в свои покои, ведь и Тисмен, и Лерин восстановились, но хотел увидеть лицо Мираниса, когда тот вернется со встречи с хранительницей. Хотел услышать, что сказала служительница богини… и как сильно им отзовется все, что произошло недавно.

Рэми, судя по донесениям, спокойно пошел себе к своим близким и даже не знает, какая вокруг разыгрывается буря. Впрочем, зачем ему знать? Пока зачем… пусть побудет в счастливым незнании… да и, может, и говорить ему ничего не придется…

Повеяло за спиной магией, Кадм резко обернулся и успел заметить, как Миранис, бросив на телохранителей задумчивый взгляд, уселся в кресле. По приказу Кадма заросло за спиной стеклом окно, мягким светом зажегся светильник на столе перед принцем. Кадм присел на тот же стол, сложил на груди руки, замер, выжидательно Тисмен, и Мир начал говорить. Спокойно, ровно, будто то, что он говорил и совсем не было важно.

Было. Принц закончил и повисла над ними тяжелая тишина. Подошел к креслу принца Тисмен, чуть заскулил спящий под столом волкодав.

– Вечером… – чуть подавился словами Миранис, – наши и их послы обсудят подробности выезда в Виссавию. Если кто из вас захочет присутствовать при переговорах…

– Думаю, в этом нет необходимости, – ответил Лерин. – Как я понимаю, встреча пройдет как обычный, рутинный визит, и наше присутствие только вызовет подозрения. Да и я верю Гларию…

– Потому что сам его подобрал, – усмехнулся Кадм, но спорить с другом не стал. Гларий, отвечавший за контакты с Виссавией, справлялся до сих пор лучше некуда… да и сомнений не было, что Лерин и не присутствуя до мелочей проконтролирует встречу. Через того же Глария. – Рэми знает?

И вопрос был на самом деле важен. Рэми упрям и порывист, это знали все. Знали и то, что Рэми зол на Виссавию, да и все они были злы. Рэми почти убил Алкадия… и убил бы, если бы не вмешалась богиня. И всем было бы сейчас хорошо – Рэми сидел бы в своем клане и выяснял отношения с дядей, за Миранисом прекратилась бы охота, но нет… Виссавии все надо было решить иначе!

И теперь богиня захотела, чтобы наследник вернулся в ее клан? Бросив Мираниса тут умирать? Даже после всего, что случилось, Рэми согласится вряд ли, и Виссавия, скорее всего, это знала. Так на что надеялась?

Хотела пока спрятать наследника и Мираниса под своей защитой? А дядя Рэми… эта заноза в заднице? Судя по всему еще более упрямый, чем его племянник, и гораздо менее склонный к милосердию? Что скажет он? И как примет навязанных ему гостей, не зная, что среди них скрывается его племянник?

А на дипломатический цирк Кадм еще полюбуется, издалека. Когда слегка восстановит уничтоженный резерв. В одном он не сомневался: будет весело. И перед выездом, во время дипломатических переговоров, и в Виссавии…

Боги все же шутники, если до такого довели.

– И что теперь? – сказал вдруг Миранис. – Я должен скрываться в Виссавии? Как последний трус? Тогда зачем мне ты, Кадм? Зачем Тисмен, Лерин, если вы не в состоянии меня защитить?

О нет, пора все же на выход. Принц начинает ныть… на Мира находит редко, но метко. Но зато Кадм наконец-то узнал вкус эмоций Мира: надо же, тот сгорал от стыда… оттого и злился, оттого и нес глупости. Пусть уж выгорит, может, тогда успокоится?

– Есть еще Рэми… – щедро подбросил дров в огонь Кадм, когда пауза стала слишком невыносимой.

Как и ожидалось, одно только имя телохранителя всполошило в душе принца новую волну горечи… вот она – твоя слабость, Мир. Рэми – твой телохранитель, которому ты никак не можешь довериться… а хочешь. Боги ведь не дураки, узами привязки опутали и виссавийца, и тебя.

– Рэми, – горько усмехнулся Мир. – Я устал от этого мальчишки! Знали бы вы, как устал.

Кадм еще как знал. И все же Мир и Рэми друг друга стоят. Оба упрямые, оба независимые… оба наследники… столь разных стран. И в зеленых глазах Тисмена отразилось что-то вроде понимания, а по серебряной вышивке гобеленов вдруг полоснул луч солнца. Боги слышат… боги знают… и никогда людям не понять все правила их игры.

Мир откинулся на спинку кресла, посмотрел в украшенный лепниной потолок, улыбнулся вдруг и сказал:

– Я, принц Кассии, еду в Виссавию, чтобы бороться за собственного телохранителя… Бред, боги, какой бред.

Жалится… ничего, пройдет. У принца долго ведь и не бывает. Пожалеет себя, поднимется и снова в бой. Скорее бы… Да уже: синий взгляд Мира стал жестким, даже жестоким, мелькнула в нем сталь, и в словах его почувствовался ощутимый холодок:

– Присмотрите за ним. Войти в арку перехода он должен на своих ногах, за моей спиной, не привлекая излишнего внимания.

– Не сомневайся, мой принц, – ответил Кадм. – За Рэми хорошо присматривают его же люди. Им сильно не понравилось, что их архана ранили, а они ни сном ни духом, глаз теперь с него не спустят.

– А тот, кто напал на Армана?

И тут Кадм не совсем был уверен. Вспомнил он короткий, но действенный допрос. Вспомнил взгляд твари, принявшей истинный облик, вроде человеческий, а устрашающий… обтянутый серой кожей череп, никаких волос, даже ресниц и бровей, безгубый, уродливый рот. Да и сам он был уродлив… выпирающие кости, ни следа мускулов, слишком темная, почти черная кровь, струившаяся по землистой коже… такой не должен был жить… а жил же как-то.

Это не похоже на человека. У этого не было собственной ауры, лишь окутывающая его темная и неприятная муть. Рядом с этим становилось брезгливо, будто рядом со зловонной лужей. И даже кожа его по запаху напоминала запах тины…

Маг сильный, ум – как у двулетнего ребенка. Может, раньше было чуточку получше, пока над ним недавно кто-то не потрудился. Усиленно потрудился, стирая даже самые неважные мелочи. Потрудился тот, кто отдал эту тварь в их руки.

Сознательно отдал, будто издевался.

И пытай, не пытай это убожество, а все равно ничего от него не добьешься. Даже удовольствия никакого, ведь в бесцветных глазах не отражалась боль… и в ауре не отражалась, будто твари было все равно…

Потому Кадм убедился, что пленник от них никуда не денется, сам зачаровал его цепи, так, чтобы никто их не снял кроме Кадма, и отдал Майку. Пусть дознаватель поизучает, в книжечках своих поищет, авось чего и найдет.

И либо даст способ, как таких вылавливать, либо успокоит всех, что таких совсем мало и на их век больше не хватит…

Может, и хорошо, что принца запрут в Виссавии. Там богиня не даст ему умереть… потому что не даст умереть Рэми. Но кто эту богиню знает…

После той истории с Алкадием, Кадм ни в чем не был уверен.

Впрочем, выбора у них особого нет. А нет выбора, так и разговаривать не о чем.