Текст книги "Телохранитель (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Где те целители?

– Их заставили забыть. Если двор узнает… Если узнает северный род, что избивают брата его главы… если дозор об этом узнает… ты сам понимаешь, Тис, что это не шутки. Бунт нам обеспечен. И влиятельный враг, Арман, нам тоже обеспечен. Не так ли, Нар?

Хариб лишь поклонился телохранителю, прошептал едва слышно:

– Я даже представить боюсь гнев моего архана, когда он это увидит. Но не думаю, что мой архан бы восстал против своего лучшего друга.

– На то надеюсь, – тихо ответил Лерин.

Тисмен сжал зубы, махнул рукой, и Рэми упал на кровать, вздыбилась вокруг волнами простыня. Рэми застонал во сне, но Тисмену было не до него. Умереть ему Лерин не даст, а пока…

– Разберись. Сними блок, – холодно сказал Лерин. – Я удержу его. Но недолго… и… если мы не сумеем исцелить Рэми… его придется отдать Виссавии. Сам понимаешь, дать ему умереть мы не можем, а второй раз подряд даже ритуал может не помочь.

– Отдать Виссавии? – зло засмеялся Тисмен. – Брата? Да ты издеваешься.

– Тогда иди и объясни Арману, почему его брат умрет за один день второй раз. Я лично не возьмусь. Этот проклятый оборотень и за первый раз меня чуть не прикончил. И я его понимаю.

Нар слегка покраснел и отвел взгляд, но ничего не ответил. Лишь поклонился Тисмену, услышав приказ заняться ранами брата своего архана. Магией они лечить не могли, но перевязать вновь Рэми сейчас было необходимо.

Тисмен тоже понимал Армана. Ярость, злость вихрились внутри, но наказанием виновных можно было заняться позднее…. Теперь же…

Дождавшись, пока Нар закончит перевязку, Тисмен поднял руки, приказал замку открыть окна. И позвал… окружающий замок парк отозвался сразу: скользнули внутрь верткие, похожие на змей, стебли, обвили Рэми плотным коконом, усиливая магию Лерина. Теперь точно будет спать. И Тисмен сразу почувствует, если проснется.

Резко развернувшись, Тисмен вышел из покоев Лерина, и сразу же заметил приставленную Арманом стражу. Даже не дозорных, наемников, которых когда-то Рэми привел в род Армана, безгранично верных целителю судеб и смертельно опасных. Хороший выбор.

– Где хариб Рэми? – спросил он у невинной с первого взгляда, светловолосой девушки. Маг, хоть и рожанка, неправильное сочетание. Ее бы в храм или на смерть, но сердобольный Рэми решил иначе. А Арман своему брату отказывал редко.

– В покоях архана Эррэмиэля. Арман приказал за ним наблюдать…

Правильно приказал: хариб мог бы под шумок уйти за грань к своему архану, и кто бы потом его оттуда вытаскивал? Едва живой Рэми?

Тисмен посмотрел на девушку, коснулся, намотал на палец кольцо ее волос и тихо спросил:

– Высшая?

– Да, мой архан, – слегка испуганно прохрипела наемница, и Тисмен скривился: он не любил кого-то пугать. Потому перестал играть с девчонкой и коротко приказал:

– Дай мне слегка твоей силы.

– Да, телохранитель, – облегченно прошептала девушка, и Тисмен мягко сжал пальцы на ее шее, чувствуя, как чужая магия льется ему в руку, восполняет потерянные во время ритуала силы. Хорошо-то как… и не надо ничего объяснять, как другим высшим магам, и раскрывается она покорно, с чарующей легкостью.

Выдохнув, Тисмен опустил руку.

– Вы можете взять еще, мой архан, – сразу же сказала девушка, и Тисмен лишь досадливо усмехнулся:

– Помни, что ты еще должна охранять своего архана. Силы могут понадобиться.

И запечатал покои Лерина своей магией. Чтобы точно никто не вошел и не вышел. Доверять сейчас нельзя никому: Рэми достал явно кто-то из своих. А Нару вовсе не надо рассказывать архану об увиденном: разъяренный Арман сейчас будет так некстати.

***

Лис жалел только об одном, что не успел зайти в покои принца утром. Учитель дал ему задание, глупое задание, проследить, как служки убрали с самого утра храм, а когда Лис явился в замок, было уже слишком поздно. Пришлось срочно подготавливать ритуал, дожидаться высшего жреца и помогать в проведении. И теперь магия ритуала выжрала и из них, и из телохранителей силы, но отдыхать Лис не пошел: он-то помнил и страх в глазах целителей, и избитого Рэми, которого не могла исцелить никакая магия.

Он знал причину, но… не спешил ее озвучивать вслух. Кому? К Миранису его не пустили, Арману этого знать нельзя, он виновника убьет в гневе, а откровенничать с телохранителями Лис опасался. Не теперь. Лишь напросился в покои принца… может, тогда сказать будет легче. Если они сами не догадаются.

В покоях было спокойно и царил полумрак. Принц сегодня, как и все они, не ложился, кровать его была аккуратно застелена, спускалась до самой земли пена синих кружев. В приоткрытую дверь была видна купальня и слышались всплески воды, а ее же отблески летали по укутанным в синее покоям, оживляя их, притупляя рвущееся наружу беспокойство.

Лис метался между желанием рассказать и страхом перед гневом телохранителей и Армана. Что они разозлятся, сомнений не было. Арман уже был взбешен: глаза его горели стальным блеском, губы были сжаты в линию, а вошедшие за ними дозорные посматривали на своего старшого с плохо скрытым страхом. Хоть и не знали причины этого бешенства. Лис же знал… очень хорошо знал.

– Ты сюда просто стоять пришел? – холодно спросил Арман. – Что мы ищем?

– Воздействия, – ответил Лис.

– В покоях принца? Да ты издеваешься!

– И молись богам, чтобы они нашли…

– Или? – глаза Армана почернели до синевы, и Лису вдруг стало жутко. Старшой был справедлив, очень справедлив, но не сегодня.

– Нашел! – глупо обрадовался один из магов.

Он вытащил из-под кровати маленький полотняный мешочек и отдал его стоявшему рядом с Арманом, неожиданно молчаливому Майку. Дознаватель мешочек взял, открыл его при помощи своей силы и побледнел так, что Арман явно забыл о Лисе и вспомнил о своем дознавателе.

– Что? – спросил он.

Майк лишь прикусил губу и шарахнулся было от Армана. Но старшой и шагу ему ступить не дал, схватил его за ворот рубахи и повторил вопрос:

– Что? Или слова придется из тебя выколачивать?

Один из дозорный шагнул к старшому, явно намереваясь вступиться за дознавателя, но Лис его остановил. Арман даже в бешенстве ничего не сделает Майку. Майку ничего, а вот…

– Порча. Примитивная порча, – прохрипел Майк. – Такое скорее рожане делают, у них магии нет… так они вещичками силу и заменяют…

– Порча, говоришь? – мягко ответил Арман, и в покоях принца вдруг стало холодно. Очень холодно. И всем. – Примитивная. А бледнеешь ты почему? Что делает эта порча?

– Вызывает ненависть.

– У кого?

– У того, чья кровать, полагаю, у принца.

– К кому? – елейным голосом спросил Арман.

– Мой архан…

– Я задал вопрос…

– Но…

– Там таких несколько, – счел нужным вмешаться один из магов. Арман выпустил воротник Майка, наверное, поняв. И сам побледнел до синевы…

– Мой архан, – сразу забыл о страхе, вцепился в него Майк. – Мой архан, прошу тебя! Убьешь его, убьешь и брата!

Но Арман уже не слушал. Арман забрал у мага мешочки с порчей и пошел к двери. Дозорные было рванули следом, но Лис их остановил:

– Хотите помочь, продолжайте осмотр.

Лиса бы они, пожалуй, не послушались. Но все еще бледного и задумчивого Майка, повторившего приказ, послушать пришлось.

6. Телохранители. Правда

Комнатка была маленькой и узкой. Голые стены, небольшое оконце, пропускавшее не так много света, стол у окна, узкое ложе вдоль стены. Всего несколько книг и деревянных, чисто вымытых чаш на полке. Все харибы в замке живут так бедно? Тисмен вздрогнул и решил сегодня же заглянуть к своему.

За столом сидел худющий высокий маг и что-то читал, а на ложе, прямо на жестком одеяле, спал, погруженный в сон магии, Лиин. Такой хрупкий и молодой во сне, с растрепанными, спутанными волосами и страдальческой миной.

– Разбуди его и свободен, – приказал Тисмен, встав возле ложа Лиина.

– Ты уверен, мой архан? – осторожно спросил маг.

– Разбуди его!

И когда дверь за магом закрылась, а ошеломленный Лиин сел на ложе, Тисмен спросил:

– Ну так что. Ты все равно мне все расскажешь, это знаем и ты, и я. Либо насильно, и тогда и мне, и тебе придется потратить силы, которые сейчас бы пригодились твоему архану, либо добровольно, выбирай.

Лиин опустил голову, упрямо прикусив губу. Как же он похож на своего архана… но и в другом должен быть похож:

– А сейчас я тебе дам магическую клятву, что хочу ему помочь, а не навредить. Тогда ты мне поверишь?

Лиин поднял голову, посмотрел на Тисмена так, как смотрел временами Рэми: спокойно, изучающе. Выжирая душу взглядом до самых глубин. И ответил так же, как ответил бы его архан:

– Да. Тогда я помогу тебе, телохранитель.

***

В покои повелителя, где сейчас был Миранис, замок сегодня так просто не пускал, даже старшого столичного дозора, и Арману пришлось пройти через сеть коридоров, мимо молчаливо открывавших ему двери, пропускавших его дозорных. Только рассвело, и чуть розоватые лучи солнца пробирались через узкие окна, рисовали густые рисунки на паркете, на увешанных зеркалами и портретами стенах. Арман же сжимал бархатные мешочки и старался успокоиться. Миранис – наследный принц. Разговаривать с ним было всегда нелегко, а сегодня…

Но вспоминался умерший брат. Вспоминался могильный холод его рук, восковая бледность его кожи… вспоминалось его худоба и изнеможённость, поднимался к горлу холодный гнев. Миранис довел до всего этого. Миранис, ради богов! Его принц!

Только от одного человека Рэми принял бы издевательства безропотно. Только одному не врезал бы в ответ. Своему принцу! И Миранис ответит за это!

Однако в покои повелителя его не пустили. В небольшой зале, перед огромными дверьми, возле которых стояли дозорные, встретил Армана Тисмен. Телохранитель жестом приказал дозорным выйти, встал перед Арманом и тихо сказал:

– Подожди.

– Ты знал? – спросил Арман. – Скажи, ты знал?

– Нет, – холодно ответил Тисмен. – И, видят боги, даже не думал, что Мир… но ты должен знать. Твой брат сейчас живет лишь потому, что живет Миранис. Лишь потому, что принц все же звал его душу из-за грани. Арман, посмотри на меня… Мир звал его, слышишь? И не хотел отпускать так же сильно, как не хотел отпускать любого из нас. Я не знаю, что происходит, но того, что я чувствовал на ритуале, нельзя имитировать. Нельзя, слышишь?

– Кого ты пытаешься убедить, – холодно ответил Арман. – Себя или меня?

– Арман…

– Вы называли Рэми братом, вы говорили, что узы между телохранителями сильнее уз крови. И вы, мать вашу, унизили гордого высшего мага? Целителя? Вы совсем с ума посходили!

– Я…

– Не пытайся объяснить… этого нельзя объяснить!

– Я не хочу объяснять, я хочу, чтобы ты понял: единственный способ сейчас убить твоего брата, это убить Мираниса. И еще. Я на твоей стороне, Арман. На твоей и Рэми, верь мне…

Арман вздрогнул, ушам своим не поверив. Телохранитель на самом деле встал против своего принца? Человека, которому служил почти всю жизнь, с которым его крепко связали узы магии? Невозможно!

И неосознанно сделал то, что сделал бы на его месте брат: шагнул к Тисмену и посмотрел прямо в глаза телохранителю. И опешил… он помнил взгляд Тисмена другим: вечно чуть насмешливым, холодным. А теперь в зеленых глазах плескались совсем незнакомые эмоции: печаль и… вина?

Тисмен не знал, и гнев Армана слегка приутих. Он поверил. И Тисмену поверил, и его бледности, и ходившим по щекам желвакам. Тисмен зол, и злость его Арман чувствовал всей шкурой зверя, но зол не на Армана.

– Я сделаю, как скажешь, телохранитель, – поклонился Арман, и зеркала отразили его движение. Да и на душе стало вдруг легче.

– Рэми мне такой же брат, как и Миранис, – неожиданно холодно сказал Тисмен. – Даже больше, потому что принц будет носить душу Нэскэ только после того, как сядет на трон, а Рэми уже сейчас связан с Аши. И, видимо, принцу придется об этом напомнить.

Он вызвал дозор обратно в залу и, знаком приказав Арману следовать за собой, прошел в покои повелителя. Синий, кругом синий, с вышитыми серебром розами. На гобеленах, на полу, на обивке стоявших у стен стульев, в тонкой, изображавшей ночь, росписи по потолку. И душивший после дневного света полумрак.

Перед глазами плыло, сила находящегося где-то неподалеку повелителя будила страх, и Арман на миг задохнулся, а когда пришел в себя, то увидел, что Миранис сидит в кресле у окна, укутанный лучами рассветного солнца, и читает какую-то книгу.

Как часто видел его Арман таким… как часто отбирал потом шутя книгу, чтобы глянуть на обложку. Как часто шутил, что его принц слишком уж зависает в чужих мирах… но сейчас было не до шуток. Сейчас глаза видели одно, а сердце говорило другое. Сердце истекало болью: его лучший друг оказался чужой и незнакомой сволочью.

И это Тисмен на этот раз подошел к Миранису, Тисмен забрал у принца книгу, и не шутливо, ледяно сказал:

– Встань!

– Тис… – было бросился к ним Кадм, но остановился, когда словил взгляд Тисмена. И даже Арман вздрогнул, напоровшись ярость в глазах спокойного и мягкого обычно Тисмена.

Как только Миранис этого не замечал? Может, не хотел замечать? Ведь никогда ни один из телохранителей не злился на наследного принца, никогда даже слова ему плохого не говорил, хотя принц бывал невыносимым.

Но это принц. А это двенадцать, в которых узы богов будили любовь и верность к наследнику. И потому Арман, увы, не верил, что гнев телохранителя это всерьез и надолго…

Но сейчас Тисмен был страшен.

– Встань, мой принц, – повторил он, даже мягко, но от этой Армана пробил пот, а Кадм потянулся за своим клинком. – Думаю, мне надо тебе что-то показать.

– А если не встану? – спокойно спросил Миранис, окинув телохранителя равнодушным взглядом. Принц на самом деле не видит? Не чует? Не может не чуять… – Осмеиваешься мне приказывать?

– Да, мой принц, это наша вина, – так же спокойно и мягко сказал Тисмен. – Ты, видимо забыл… но я тебе напомню. Когда-то давно были тринадцать братьев, сыновей Радона. Они правили народом Кассии, пока этот самый народ не убил младшего из них. И братья, погруженные в горе, уничтожили почти всю Кассию, а Радон, чтобы спасти вверенный ему народ, убил сыновей. И приказал возрождаться их душам в душах простых смертных… душа младшего, Нэскэ, всегда живет в повелителе, дарует ему силу и мудрость. Переходит к наследнику после его смерти.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– А души двенадцати возрождаются в простых смертных. Мы стремимся быть с носителем двенадцатого, и когда мы видим повелителя и наследника, зов второй души становится почти невыносимым… мы хотим быть рядом с тобой или с повелителем, и тянет нас к тебе любовь нашей второй души к Нэскэ и его носителю.

– Зачем. Ты. Это. Рассказываешь? – отчеканил Миранис.

– В тебе нет еще души Нэске, хоть я и готов за тебя отдать жизнь, но Рэми… Рэми носит душу одного из моих братьев. И ты… ты, сволочь, осмелился его избить?

Арман похолодел, но не вмешивался. Всеми силами не вмешивался, понимая, что сейчас телохранитель отлично справляется и без него. И что Тисмен, оказывается, не зол, взбешен! Да настолько, что глаза его загораются синим сиянием, а в покоях повелителя начинает нестерпимо пахнуть магией…

– Как ты со мной разговариваешь! – взвился Миранис.

– Я с тобой теперь еще и не так буду разговаривать, – недобро усмехнулся Тисмен, – так, как ты того заслуживаешь, ублюдок!

Он схватил Мираниса за ворот синей рубахи, спихнул с кресла, и, ударив его коленом в живот, бросил грубо на темно-синий ковер, прямо к ногам Кадма. Телохранитель силы, который недавно так порывался вмешаться, теперь будто не заметил принца, он смотрел только на Тисмена, и лицо его искажала ярость:

– Повтори. Повтори, что ты сейчас сказал. Он что сделал?

– Лучше я тебе покажу, – спокойно ответил Тисмен. – Арман, пойдешь с нами, но если вмешаешься раньше времени, я прикажу тебе выйти.

Арман не знал, что значит «раньше времени», он просто шел за телохранителями. А Тисмен грубо заставил принца подняться и втолкнул его в пространственный переход. Там, по другую сторону, рассветные лучи чуть оживили серые покои Лерина.

От толчка Тисмена принц вновь упал. Проехался спиной по ковру, но так и не поднялся, посмотрел яростно на зеленого телохранителя, но вдруг нашел взглядом кровать и вмиг будто успокоился. Сел прямо на полу, посмотрел на укутанного зелеными ветвями Рэми и спросил:

– Почему он… до сих пор…

Тисмен ничего не ответил, махнул рукой, и обвивающие Рэми зеленые ветви исчезли, зато стали видны окровавленные повязки. Кадм побледнел от ярости, Арман бросился к брату, но остановился, когда на его пути встал Лерин.

– Не вмешивайся пока, – сказал он. – Пусть сами разберутся.

Разберутся? Все так же спящий Рэми вдруг на ладонь взмыл над простынями. Тисмен резко махнул рукой, опали на кровать повязки, открывая раны, и Арман до боли сжал кулаки: Мир это сделал? Это? Эти неисчислимые синяки, воспалившаяся рана на боку, кровавые потеки. Мир? Это? Сделал?

Миранис было пытался отвернуться, но Кадм не позволил. Наклонился над принцем и спросил:

– Ну что же ты не смотришь, брат? – и в голосе его не было ни капли жалости.

– Да и в самом деле, – поддержал его Тисмен. – Что же ты не смотришь? Ничего ведь не стало. Ничего, достойного нашего внимания. Ты спокойно позвал на дежурство телохранителя со сломанными ребрами. Баланс силы у Рэми почти на нуле, зато столько этой силы в тебе, Миранис, а я еще удивлялся, откуда? Ну и воспалившиеся раны едва исцеленная зельями горячка. Как же он дожил-то до своей смерти? Как раньше не упал, упрямец? Да и ты принц, хорош, хотел, чтобы он умер от твоей руки, надо было бить сильнее. Еще сильнее. Или не хотел, так почему бил?

Кадм вновь схватил Мираниса за шиворот, заставил его встать и сесть в кресло. А Миранис напрягся весь, вздрагивал в ответ на слова, как от ударов, сжался как-то, но на кровать так же не смотрел. И Арман вдруг понял, что руки принца дрожат, что по лицу его бежит, подобно слезам, пот, а челюсти сжаты до скрипа. Еще немного и выбухнет… но от гнева ли? Или все же от стыда?

Хотя откуда у него стыд? Избивать, унижать безответного телохранителя, втихомолку, пока никто не видит? Утро румянило серость вокруг, и Арман вновь почувствовал, как поднимается к горлу холодная ярость. Сжал кулаки и с трудом сдержался, чтобы не врезать в ответ Миранису. Только не дадут… Лерин следил за каждым его движением, Кадм предупреждающе покосился в его сторону, а Тисмен… Тисмен, казалось, замечал только своего принца.

– Но почему он… – как-то жалобно, будто оправдываясь, спросил Миранис. – Почему Лиин его не исцелил? Я думал… думал, что он давно… боги, откуда же мне было знать? Откуда?

Хороший вопрос. Правильный. Ведь, сказать по правде, дозорных тоже на тренировочном дворе щадили редко, но сразу же исцеляли. А Рэми… его раны были явно нанесены не сегодня, не вчера, и кто-то позволил, чтобы они воспалились. Кто-то позволил им остаться… Лиин? Хариб Рэми, позволил? Один из самых сильных целителей Кассии? По собственной воле? Арман в это не верил… иначе не смотрел бы Лиин на него затравленно при их встрече… когда Рэми не спал, боги, а, наверняка, сгорал в горячке!

Надо было не слушать хариба, надо было зайти к брату, но кто мог подумать, даже подумать! Милосердный Радон, почему ты такое допустил! Почему допустил, что это стало с кем-то, кто носит душу твоего сына!

– Может, потому что не смог? – ответил, наконец-то Тисмен. – Ни Лиин, ни я, ни лучшие к Кассии целители не смогли. Кто-то запретил его исцелять, качественно так запретил, целительная магия на Рэми не действует… интересно, кто? Кто может так влиять на телохранителя наследного принца? Может, это ты, Арман… ах да, не можешь, как раз от ритуала привязки к Миранису. Может, это учитель? Мне спросить Виреса, мой принц? Унизиться еще больше? Или ты сам скажешь?

– Я не думал… – ошеломленно прохрипел Миранис, видимо, понимая. – Я только раз сказал… один раз, но не думал, что он с тех пор… все время… Боги… боги… это не может быть правдой, скажи, что это не правда!

– Не думал? – не слушал его Тисмен. – Когда ты избивал целителя, высшего мага, ты думал? Когда поселил в наследнике Виссавии ненависть к нам и недоверие, ты думал? Когда ослабил его настолько, что он не смог сам защититься, думал? Ты думать умеешь? После того, что ты натворил, я в этом сомневаюсь!

Повисло тяжелое молчание, и Миранис вдруг поднял голову и сделал то, чего от него Арман давно ждал. Да, ждал и этого полного ненависти взгляда, и перекошенного злостью лица. Ждал появления того самого зверя, который недавно избивал брата. И дождался. И увидел, как удивился, вздрогнул и шагнул к принцу Кадм, как прошептал успокаивающее заклинание Лерин, как посерел весь Тисмен. Они, наконец-то, тоже это увидели, такого принца!

– Рэми, Рэми, Рэми! – вскочил Миранис. – Только и слышу везде о Рэми! Только о нем! Даже вы думаете только о нем! Он лучший, а я…

– А ты… – печально оборвал его Арман, и одно слово его заставило Мираниса успокоиться, вновь опуститься в кресло. – Впустил в сердце ненависть. Запомни это чувство, то, что миг назад рвало тебя на части. Запомни свои слова. Запомни то, что ты сделал с моим братом, со своим побратимом. Запомни, чтобы потом не спрашивать, почему я больше не хочу тебе служить.

– Арман! – вскричал Миранис. – Да как ты смеешь!

Но Арман уже смел все!

– Лишь немногие в этом мире были так дороги мне, что я готов был сделать для них все. Я все сложил к твоим ногам, мой принц. Я отдал самое огромное сокровище своего рода, я доверил тебе моего младшего брата. И вот как ты оплатил и за мое доверие, и за мою верность, и за мою многолетнюю дружбу.

Арман посмотрел на принца, чувствуя, как разливается по душе горечь. Миранис был его лучшим другом… другой Миранис. Человека, что сидел в кресле, Арман не знал, не хотел знать. Он сжал в руках те мешочки с порчей, обратив их в пыль, и сразу же в глазах Мираниса гнев сменился искренней болью. Арман уже не обращал внимания на принца. Он подошел к кровати, встал рядом с братом, впитывая в память его раны, и сказал, не в силах сдержать дрожи в голосе:

– Последнее, о чем я попрошу тебя, мой принц, позволь Лиину исцелить Рэми. И ни я, ни мой брат никогда больше не потревожим твоего взора.

И ты не потревожишь нас… после того, что Миранис натворил, смотреть на него было противно. Арман и не смотрел, чтобы взгляд его не выдал ощущаемого презрения, чтобы принц не разозлился и оставил запрета. Рэми надо исцелить. И потому еще немного Арман будет держать себя в руках. Совсем немного, брат.

– Забываешься, он мой телохранитель! – выкрикнул Миранис, и голос его перешел на противный визг.

Но Арман не первый раз видел принца. Знал, как с ним разговаривать. Знал, как усмирить его гнев, и ответил спокойно, тихо, все так же сводя ошеломленного взгляда с бледного лица брата:

– Ты первым об этом забыл.

– Арман!

Больше книг на сайте – Knigoed.net

Еще днем раньше Арман бы уступил принцу. Склонился бы перед ним, ведь его друг был еще и наследником трона, кем-то, кому он обязан подчиняться. Еще день назад, но не сегодня… Сегодня он мог только сесть рядом с братом, взять его за руку, и спросить:

– Мой принц, сколько еще должен Рэми страдать из-за твоего каприза? Когда ты будешь удовлетворен? Он не нужен тебе. Он раздражает тебя. И даже чужой магией не объяснишь то, что тут произошло, потому что… ее семена ворвались в трещину в твоем сердце, Миранис. Ты слишком слаб, чтобы его защитить.

– Я не должен его защищать! – вскричал Миранис. – Как ты не понимаешь! Это он мой телохранитель, а не я его! Он должен мне служить, не я ему!

– Ты так до сих пор и не понял, – грустно улыбнулся Арман. – Он ничего не должен тебе, мой принц. Он сам захотел тебе служить. Сам. Он сам принял в себя душу Аши. Он сам решил встать рядом с тобой. Он, самый свободолюбивый из всех, кого я знаю… сложил свою свободу к твоим ногам. И ты, мой принц… ты не сумел этого оценить. Ты позволишь исцелить его раны?.. Пожалуйста,… Мир… хватит уже…

И последней фразы, в которой невольно появилась мольба, наверное, хватило. Миранис за спиной Армана мигом успокоился и ответил:

– Конечно, позволю… боги, да если бы я знал… даже в том магическом угаре, как же вы…

Арман не слушал. Забыв о Миранисе и телохранителях, он взглядом приказал Лиину подойти ближе и аккуратно, стараясь не тревожить ран, притянул Рэми к себе. Брат все еще был горячим, от него пахло потом, гноем и болезнью. Тонкие пальцы Лиина прошлись по спине Рэми, осторожно коснулись рваных краев ножевой раны, полился с его ладони мягкий лазоревый свет, и Рэми застонал сквозь зубы, вновь покрываясь кровавой испариной.

– Мой архан, – прошептал Лиин, не переставая лить целительную магию.

– Тише, тише, – прошептал Арман, гладя мокрые от пота волосы брата. – Тише… сейчас все пройдет… а что же ты думал, из-за грани возвращаться нелегко…

Брат на миг замер, будто прислушиваясь, выдохнул свое:

– Ар! – и рванулся было в руках брата, выкрикнул что-то на виссавийском, и вновь обмяк.

Задышал ровнее, спокойнее, будто засыпая, и, когда Лиин закончил исцелять синяки на спине и ребра, Арман аккуратно опустил Рэми на простыни, давая целителю закончить работу. Лилась синева с ладоней Лиина, молчали телохранители, Миранис тоже молчал. Всхлипнул через зубы Рэми, открыл на миг глаза и вновь заснул, дыша глубоко, будто не в силах надышаться.

Наверное, в последнюю седмицу, он и не спал спокойно. И дышать со сломанными ребрами мог с трудом. И вновь холодея от гнева, Арман снял плащ и завернул в него мирно спящего, уже исцеленного Рэми. Удобно устроил брата на руках и поднялся, не выпуская Рэми из своих объятий.

– Будет лучше, если он останется здесь, – пытался было вмешаться Лерин.

– Мы итак злоупотребили вашим гостеприимством, телохранитель.

– Ты не можешь его перенести с помощью магии, он слишком слаб, так и понесешь его на руках по коридорам? Если твои дозорные тебя и его увидят, а они увидят… Мы не подчистим память всем.

– Они больше не мои дозорные.

– Арман! – выдохнул Миранис. – Да что же ты делаешь?

И Арман посмотрел на своего принца с усмешкой. Теперь можно. Теперь ему можно все… и он найдет способ, чтобы освободить Рэми от деспотизма принца. Время есть. Силы тоже есть. И Миранис, наверное, это понял. Поднялся было, но остановился, когда Арман сказал, направляясь к дверям:

– Не надо ко мне подходить, мой принц. Я делаю то, что должен был сделать давно. Если тебе не нужен мой брат, мой принц, то его рядом с тобой и не будет. И меня с тобой рядом не будет. Наша семья слишком долго жертвовала всем для Кассии… только ни у меня, ни у моего брата нет кассийской крови. И мы не обязаны служить ни тебе, ни твоему отцу.

И в том же миг в глазах потемнело, и раньше, чем Арман упал, у него забрали брата и подхватили у самой земли, замедляя падение.

***

Видят боги, Кадм не хотел вмешиваться, ведь это все было для Мираниса хорошим, хоть и болезненным уроком. Принц зеленел от злости, но противопоставить Арману и телохранителям ему было нечего.

Холодную ярость в глазах дозорного Кадм еще как понимал. Даже у него сама мысль, что целителя судеб периодически избивали, да еще и принц, кипятила кровь в жилах. Но пока Кадм сдерживался: не время. Сейчас важнее сам Рэми и его брат, а с принцем он разберется позднее, когда удостоверится, что братья от него не сбегут.

Солнце уже взошло, свет его заливал спальню, и от этого восковая бледность Рэми еще больше бросалась в глаза, как и не сильно красивые раны на его теле. И крик его, когда Лиин отводил своего архана от грани, полоснул даже сильнее, чем Кадм ожидал. И Кадм знал, что Арман сорвется и захочет забрать Рэми не только из покоев Лерина, но и из замка. И не мог этого допустить.

«Помоги мне», – попросил он мысленно Тисмена, и стоило Арману начать двигаться к двери, зеленый телохранитель двинулся за ним. Один удар, и друг успел вовремя: когда Арман начал терять сознание, Кадм подхватил Рэми, а Тисмен – его брата.

– Мой архан! – крикнул Нар, и, забыв обо всем, бросился к своему Арману. Мешать ему никто не стал, зачем? Тисмен отдал дозорного харибу, сам медленно поднялся, и в этот же самый миг Рэми очнулся. Посмотрел ошеломленно на удерживающего его Кадма, на неподвижного Армана, и, как и ожидалось, понял все неправильно:

– Не трогайте его! – выкрикнул он, и рванулся в руках Кадма.

– Да кто ж его трогает? – выругался Кадм, когда Тисмен провел ладонью перед глазами Рэми, и вздорный мальчишка вновь заснул.

Кадм взвалил Рэми на плечо, подошел к кровати и опустил его на мягкую, уже вычищенную духом замка перину. Задернул тяжелый, шитым серебром, полог балдахина и вернулся к Арману.

– Живой он, – сказал он напряженному Нару. – Пока. Но если будешь дурить, я это могу и исправить.

Нар дрожал над своим арханом, впрочем, брать в голову чувства какого-то хариба Кадм сейчас не собирался. Внутри клубился ураган злости и на Мираниса, и на его нового телохранителя, и на Армана: это же надо так дурить-то? С таким размахом!

Тисмен, видимо, думал иначе. Он сжал плечо Нара и выразительно посмотрел на Кадма. Этот зеленоглазый любитель зверюшек временами был на удивление мягким. Почти как Рэми.

– Твоему архану ничего не грозит, – мягко сказал Тисмен, – даю тебе слово. Но Арман очень бледен и слаб. Когда твой архан спал в последний раз?

– Вчера ночью, – прошептал Нар. – Немного…

– Всю ночь спал, не урывками? – так же мягко спросил Тисмен.

– Ну вы же знаете! – выдохнул Нар. – Знаете, что было в столице! Знаете, что он не мог… просто… он всегда, везде впереди, со своими людьми, он всегда был верен повелителю, принцу и телохранителям, а вы… вы…

Плохо скрытый и правдивый, увы, упрек. Арман много раз рисковал шкурой ради принца, Арман искал Мираниса в столице во время его попоек, Арман сидел с принцем, когда тот хандрил… Арман же своей властью, своим авторитетом, поддерживал трон эти многие годы. Арман был для них незаменим, а принц…

Кадм очень хорошо знал, что Арман делал в последние дни. Знал, что старшой приходит в замок лишь изредка, а большую часть времени на улицах города рубит со своим дозором и высшими магами нечисть… Кадм бы тоже туда пошел, только… дозор пока справлялся сам, а телохранители, увы, были нужны в замке. И все равно недосмотрели идиота принца.

– Знаю, и ценю все, что он для нас сделал, мой друг, – еще мягче ответил Тисмен и посмотрел на Кадма.

Телохранитель силы понял друга без слов: открыл дверь и позвал сторожившего дозорного:

– Поможете Нару отнести Армана в его покои, – приказал он. – Поставить охрану у покоев старшого и не выпускайте его, пока я не отдам другого приказа.

– Но мой архан, – прошептал дозорный…

Кадм вздохнул… но не наказывать же дозор за верность их старшому? Пока Арман был на их стороне, эта верность очень даже устраивала. И потому Кадм не стал приказывать, он стал уговаривать.