Текст книги "Пёс, балбес и Я (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 11
– Рябинина? Да ну нах…
– Не выражайся при ребенке, – от шока (наверное, от шока) ляпнула я, разглядев в свете фонарика мальчишку лет трех-четырех, сидящего на руках… ну, конечно, Морозова собственной, единственной и неповторимой персоной!
Вот мало мне его было в повседневной жизни, да? И в быту, и на учебе, и на работе…
А теперь еще и на улице, угу. И не просто на аллее, или на лавочке. Не-е-е-е, это не для нас, слишком уж легко и просто. Канализация – наше всё! Ну или что это, сбор сточной воды с ливневок? А, пофиг.
Черепашка, блин, ниндзя!
– Очень смешно, – щурясь от света прям в лицо, поморщился мокрый как мышь мужчина. И хотя не очень ароматной воды ему было всего лишь по пояс, Барса можно было выжимать на максимальных оборотах. Черт… и его ребенка тоже!
– Погоди, я сейчас, – с трудом сдерживаясь от желания треснуть себя по лбу, я мигом переключилась в режим аврала. Ну или проще говоря «сумасшедшей маман». Как и в любой критической ситуации, во мне заработали все имеющиеся процессы мозга, появились невообразимые силы и подключилась смекалка, достойная того самого бога хитрости. Проще говоря, при виде ребенка, пусть незнакомого и неучтенного, во мне со страшной силой сработал материнский инстинкт!
Глаза сразу выхватили все необходимое, в мыслях промелькнули десятки вариантов, и с криком «я сейчас» поскакала претворять задуманное.
Авантюра была так себе, если честно. И если безвременно утопшего в сточных водах соседа я себе, хоть и с некоторой заминкой, но простила… То мелкого киндера, у которого явно зуб на зуб не попадал – никогда!
Так что через две секунды я уже пристегивала Локи к перилам подъезда с помощью шлейки, чтобы никуда не удрал. Оставалось всего ничего: петлей затянуть поводок на тех же перилах и закинуть его в открытый люк, чудом не угодив собственному шефу по мокрой тыкве. Если честно, на секундочку очень хотелось это сделать – додумался, блин бегать с ребенком по сугробам посреди ночи!
Но тут моя же совесть мне же треснула подзатыльник, напоминая о собственном спящем дома ребенке. И пришлось поторопиться, свешивая голову в тот же люк, подсвечивая фонариком:
– Цепляй ребенка, я вытащу.
– Уверена? – скептично откликнулся соседушка, не торопясь спускать с рук жмущегося к нему малого. Мальчишка, видимо, истратил все силы, пока звал на помощь, с моим появлением он затих и даже почти не шевелился, только топорщил свои огромные, полные слез глаза.
Мое сердце дрогнуло.
– Морозов, выпендриваться и переживать за свою мужскую несостоятельность потом будешь, – огрызнулась я, требовательно тряхнув концом поводка, которого как раз впритык хватило на все расстояние и глубину колодца. – Ребенка пожалей. Или ты думаешь, что в час ночи здесь еще кто объявится? Или, может, ребенок в состоянии МЧС подождать? Выключай скептика и привязывай мальчишку. ЖИВО!
Как ни странно, мой негромкий и очень, ну очень проникновенный голос подействовал лучше всякого ора. Барс пошел на уступки и ловко обвязал подмышками ребенка, что-то тихо ему рассказывая.
Я если честно, и сама переживала за всех и сразу, в том числе и за себя, но распаляться на раздумья времени не было. И вот уже несколько долгих минут, мое упрямство и усердное пыхтение… И мальчишка, живой, целый и, надеюсь, невредимый, был вытащен наружу!
– Живой, в порядке? – взволнованно спросила, зачем-то начиная ощупывать ребенка. – Ничего не болит?
– Холодно, – только и пожаловался он.
Естественно, ему холодно! Но травм нет, и то хлеб. По крайней мере, я надеюсь, что их нет. Искренне так надеюсь! Ну а воспаление легких мы не допустим, будем надеяться откупиться одной банальной простудой.
Если честно, я еще никогда так быстро не раздевалась. Барс поступил мудро, не стал затягивать узлы, а просто сделал петлю с помощью карабина – и не прошло и минуты, как ребенок был полностью раздет, ну и я тоже. Не совсем, конечно. Но моя шапка перекочевала на мокрые темные волосы мальчишки, на него же я напялила и свой свитер, который скрыл его практически до пят. На мокрые бледные пяточки я натянула собственные перчатки, а сверху, для надежности, запаковала по самую маковку курткой.
Слава богу, погода смилостивилась, не было уже ни ветра, ни адского холода. И я, разгоряченная волнением и скоростным режимом, плюс согретая убойной дозой адреналина, в термокофте а-ля водолазка, пока не замерзала. Но это только пока!
– Спасибо.
– Не ма за що, кушайте с маслом, – буркнула я, не слишком удивившись вылезшему на свет божий Барсу. Мокрому, злому, но вполне живому и даже целому. И нет, я совсем не удивилась этому доморощенному Мюнхгаузену – не за усы же он себя вытягивал. Тот самый семиметровый поводок помог!
Вот, в который раз убеждаюсь в том, что все что не делается, все к лучшему!
Как бы странно это сейчас не прозвучало.
– Держи, – здраво оценив собственные силы, я сунула ему в руки сверток с ребенком, понимая, что этот кулек я сама до дома не дотащу. Там, конечно, и двадцати килограмм нет, но на сегодня я свои ресурсы, похоже, исчерпала. – К тебе или ко мне? В скорую? К Таньке?
– К тебе, – недолго думая, решил Морозов, крепко прижимая к себе мальчишку, пока я отстегивала скулящего Локи. – К тебе ближе.
– Топаем! – не став задавать лишние вопросы, дала я отмашку, хватая щенка под пузо, для облегчения передвижения и увеличения скоростного режима. До дома мы не шли – бежали!
И только войдя в такой желанный лифт, слушая его мерное гудение я, кажется, начала вкуривать, что, собственно, вообще вокруг меня происходит…
Вот это я понимаю, запоздалая реакция! Хотя, если не она, мы бы черт знает сколько еще куковали бы около того проклятого люка: я сверху, они – внизу. И тогда точно для бедного ребенка все это добром бы не кончилось!
Слава мне. Однозначно!
Впрочем, пировать по этому поводу будем потом.
– В душ. Оба. А я найду одежду, – до конца взяв на себя роль командира, едва переступив порог родимой хаты, отдала я приказ, отпуская Локи и одновременно скидывая обувку. Барс в ответ нахмурился, но возражать не стал, и тут же занялся стаскиванием собственной мокрой меховой куртки.
Уж не знаю, что ему там не понравилось: то ли мой тон, то ли некая зависимость от меня, то ли сама ситуация… а, может, просто шмотки моего мужа напяливать не хотел. Да пофиг, если честно!
Меня в тот момент уже и близко не было. Переволновавшись за всех и вся, первым делом я, естественно, побежала проверять собственного сына. Если честно, не знаю, почему, но за него в тот момент я волновалась как никогда раньше. На это были причины, на это был инстинкт, но, к счастью, все они отправились покурить в сторонке – мое собственное чадо, временно потерянное и поднявшее панику в моей душе, в конце концов, обнаружилось мирно дрыхнущим в детской палатке посреди своей комнаты. С ночником и плюшевым зайцем в обнимку!
Слава тебе, мой любимый пресвятой Ктулху...
День однозначно закончился не так же жопно, как он начинаться изволил!
День однозначно закончился не так же жопно, как он начинаться изволил!
Ладно, это все лирика. Надо как-то сгребать остатки сил в кучу, и дальше нести ответственность за тех, кого приручила. Тьфу ты! В смысле, подобрала… В смысле, нашла, достала и спасла!
Короче, вылавливать двух новоявленных нудистов из моей ванной.
И вот в тот момент, когда я аки ниндзя в полумраке, при свете ночника, сквозь минное поле из игрушек искала в детской одежду, я поняла, почему Барс решил пойти ко мне. Ребенок у него не совсем кроха, но и большим его не назовешь. А Танька не то, что ничего подобного отродясь дома не держала – она детей не любила в принципе! Да, бывает и так, что поделать.
Все люди разные. Конечно, ситуация странная, даже больше того – откровенно странная, и вся серьезность до меня еще просто не дошла. И вдвойне странно было бы не приютить у себя своего же молодого человека с его ребенком… кем бы он там ему не приходился.
Непонятно. Впрочем, мне искренне пофиг на все секреты собственного шефа. Будь этот мальчик его племянником, внебрачным сыном, или он просто его похитил. Честно, плевать! Ребенок есть ребенок, как ему можно не помочь? Благо у меня на это хватает и совести, и сил, и ресурсов вроде свободной детской кроватки, чистой одежды, еды и даже специального шампуня. Не считая целого мешка «купальных» игрушек в ванной, мочалки в виде лупоглазой панды и пробки для слива в виде дельфинчика.
Как говорится, сам Бог велел! Ну а мы кто такие, чтобы спорить?
В общем, минут сорок спустя два голожопика были выпущены на волю, оба распаренные, сонные, с красными щеками и мокрыми, стоящими дыбом волосами. На мальчишку я проворно натянула Мишуткину старенькую и безнадежно малую ему пижаму, целую, теплую, с облачками и махровые носки. А Барс, то и дело морщась и сверкая голым торсом, украдкой поправлял тесноватые ему спортивные штаны моего экс-благоверного. Штаны были тоже серенькие и мягонькие, а еще абсолютно новые, прям в упаковке – при покупке я знатно лопухнулась с размером. С муженька они просто спадали, а моему соседу не то, что были совсем тесны…
Но задница в них выглядела, что надо!
– Я спать хочу, – едва оказавшись на кухне, потер глаза ребетенок, которого, наконец, я смогла как следует рассмотреть. Совсем маленький, наверное, ему года три всего. Хорошенький, темноволосый, темноглазый… и до жути похожий на моего второго начальника!
Блин. Ну, точно, племянник!
– Сейчас пойдешь, солнышко, – улыбнулась в хлам уставшая я, растворяя в теплой воде детский порошок от простуды. – Только выпей это, хорошо? Мы же не хотим, чтобы ты заболел, правда?
– Правда, – послушно вздохнул мальчонка и половину стакана с бледно-розовой жидкостью послушно осушил, даже не поморщившись. Правда, тут же зазевал с новой силой.
– Пойдем, – и тут я не смогла не улыбнуться, протягивая ему ладошку. – Я покажу, где ты будешь спать.
Ребенок кивнул и позволил себя увести в детскую, даже не попрощавшись с Морозовым. Еще бы! Он так устал, что брел по коридору с закрытыми глазами, а уснул, что называется, вообще не долетая до подушки.
Мне оставалось его только укрыть получше. Потом я проверила свое чадушко в палатке, закрыла окно до конца для верности, и с медленностью заниженной «Приоры», скрепя пузом мокрому асфальту (читай – линолеум в прихожей), поползла обратно в сторону кухни…
Где меня уже ждал серьезнее чем обычно, красивый, полуголый, горячий и не совсем сухой мужик. Да еще с грозным зверем между ног.
Вот че-е-ерт. Как звучит-то!
Гусары – молчать! Это всего лишь мой сосед, и у него всего лишь на коленях моя собака. Фантазия – ты заткнись тоже!
– Тебе кофе? Или что покрепче? – с непоколебимостью старой вдовы поинтересовалась я, открывая первый попавшийся кухонный шкафчик, уговаривая себя не смотреть назад. Сфоткать бы, да отправить нашей знакомой готессе: это ж снимок и шок-контент мечты любого уважающего себя блогера!
Милая собачонка и полуголый мужичонка. Я бы могла ляпнуть незыблемое «я бы вдул», но это уже совсем из другой оперы.
– А сама как думаешь? – усмехнулся в ответ проницательный Морозов.
Я пожала плечами. Коньяк, так коньяк!
Пили долго, молча, без закуски и даже не чокаясь. Не, поминки это не напоминало – проводы в последний путь заслужили исключительно наши нервы, больше поводов не было. Согреваться тоже не было нужды, разве что тяпнули профилактики ради. Пили мы скорее для того, чтобы придти в себя.
Ну или наоборот, забыться нахрен.
В конце концов, как я понимаю, день у обоих выдался из разряда «ну такое».
Барс нарушил молчание первым:
– Почему?
Разумеется, хотелось как в книгах, покачать в руке пузатый бокал, полюбоваться бликами благородного напитка, с задумчивым видом затянуться ароматной цветной сигареткой и выдать что-то глубинно-философское…
Но в суровых реалиях жизни я хмыкнула, хлюпнула бледного армянского с супермаркета по акции и, сунув в зубы недорогое табачное изделие, неловко брякнула, включая вытяжку на кухне:
– Мне просто пофиг.
Левая бровь Морозова выразительно поползла вверх…
Пришлось исправляться и пояснять. Ато подумал бы чего-нибудь не того!
Хм. А с каких пор мне вообще не фиолетово, что он обо мне думает?
– Я серьезно, Артур. Я слишком устала, чтобы задавать неудобные для тебя вопросы, вроде: как это случилось, зачем, почему, и какого хрена вы делали на улице во втором часу ночи. И кто этот ребенок, который, как я понимаю, твой племянник. И даже если это не так, говорю еще раз: мне фиолетово. Каждый имеет право на свои тайны, как и право на молчание. Захочешь – расскажешь, нет – ну и нет. Не колышет.
– И не обидно? – ухмыльнулся вдруг как-то расслабившийся в один момент начальник.
Раздавиви недобитый окурок, невольно почесала репу, искренне задаваясь вопросом насущным:
– А должна?
Барс, задумчиво прищурившись, помолчал. Пригубил еще немного коньяка… а потом улыбнулся. Очень открыто, мягко и непривычно искренне. Я чуть не присела!
Да еп твою бога душу мать!
Вот теперь я понимаю, почему от него девки всех возрастов и биологических видов в штабеля укладываются. Где он там свои спасительные очки посеял, а? Пожалуй, надо подарить ему еще парочку!
– Ты потрясающая.
Ась?! Куды там меня нынче посылают?!
Сделав вид, что я этого не расслышала, я принялась бессмысленно искать что-то в кухонном гарнитуре. А для верности, когда не нашла, стала мыть единственную тарелку в раковине. Три раза. Зачем-то!
– Рябинина, только не говори, что ты не знаешь, что такое комплименты, – спустя пару минут тихого шума воды и отчаянного бряканья несчастной посуды о раковину, негромко произнес Морозов.
Вместо ответа я налила на губку чистящее средство еще разок…
И пропустила момент, когда сосед, аккуратно переложил спящего щенка со своих колен на кухонный диванчик. И, подойдя ко мне со спины, так же молча и спокойно обнял.
Я чуть раковину о тарелку не грохнула!
Или наоборот?
– Барс…
– Я знаю, что произошло, – одной единственной фразой, произнесенной без капли насмешки или жалости, мужчина запихал обратно все выскочившие у меня колючки.
Его горячие ладони крепко стискивали мою талию, согревая кожу, нос дразнил аромат моего же геля для душа, спину окутало веянием надежной мужской фигуры… сердце предательски замирало насовсем.
Из крана тихо лилась горячая вода.
– Откуда?
– Сидел в машине, – только и ответил Морозов, кажется, не собираясь меня отпускать. – Видел и слышал.
– От души поржал, наверное, – горько усмехнулась я, от чего-то резко приходя в себя.
С глубоким вздохом отключила воду, но не успела даже вытереть мокрые руки, как меня развернули, да еще и ухватили за подбородок, заставляя мягко, но непреклонно посмотреть в эти невыносимые глаза:
– Прекращай, Рябинина. Ты знаешь, что все к этому шло. Это было ни хера не весело. Но необходимо.
– Эти интонации больше подошли бы моему любовнику, долго и отчаянно уговаривающему меня на развод, – саркастично отозвалась… ну, во всяком случае, попыталась.
Я как бы не очень ощущала себя кроликом перед удавом, но что-то невероятное и притормаживающее все инстинкты разом в этом было. Определенно!
Или я уже просто забыла, что такое эмоции и какие-либо отношения, выходящие за рамки унылого ежедневного быта? Поэтому меня сейчас так торкает?
Блин. Блин! Не хочется, конечно, кричать самой себе и окружающим «я не такая», но от непривычного общения, обращения и прикосновения меня реально искрит, как чокнувшуюся в обычную грозу розетку!
А нам еще как бы это… На одном диване с ним спать!
И сразу возникает вопрос насущный, он же на засыпку – в какое, позвольте спросить, место, мне срочно запихать громоотвод?
Гусары – молчать снова!
Чет фантазия на эту тему совсем разошлась…
Интересно, у Мишупсеня в палатке запасное место найдется?
А если для меня?
Впрочем, что-то мне подсказывает, что если я логично, но некрасиво сделаю ноги в поисках более комфортного спального места… Меня, разумеется, поймут. И даже тактично ржать не будут.
Но себя я при этом чувствовать буду как нашкодившая школьница, не меньше!
Короче, Рябинина, вспоминай давай, что ты уже недавно (недавно, я говорю!) взрослая самостоятельная женщина, состоятельная личность, хороший специалист и (не без скромности) лучшая в мире мама. Бери себя в руки и отвечай уже что-нибудь.
Ну хотя бы что-нибудь!
А то тут такой шикарный мужчина тебя вот-вот поцелует, а ты застыла как истинный японец при виде суровых российских роллов! Эм-м-м…
Что он сделать собирается, простите?!
– Артур, нет, – в последний момент я с ловкостью, достойной самой скользкой из лягушек, вывернулась из мужских объятий, чувствуя, как предательски вспыхнули щеки. – Я не могу.
А внутренний голос меж тем орал громче пароходной сирены: «Дура! От чего отказываешься, блаженная?!».
Но, как я уже говорила самой себе, раз, наверное, третий за вечер: гусары – молчать!!
– Я понимаю, – Барс, уж не знаю, какая муха его укусила, даже усмехаться не стал, невозмутимо опуская руки. – Не время и не место. Я проверю, как Ванька.
– А я пока постель расстелю, – с послушным видом покивала я, принимаясь судорожно вытирать мокрые ладошки полотенцем.
Что сказать… Морозов поступил верно, выбрав, как не кажется, самый лучший вариант резкой смены темы разговора. Ибо всем давно известно – когда не можешь никак заткнуть собственные мысли и чувства, займись делами. Любыми! И от рефлексии отвлечешься, и что-нибудь полезное сотворишь.
А когда тебе совсем плохо, займись (не)любимой работой. И голова сразу пуста, и вожделенные для проживания денюжки в кармане!
Если честно, едва диван был разобран и расстелен, я как раз честно подумывала заняться так сказать, добычей хлеба насущного. Ибо ложиться в спать с Морозовым, да после всех событий было из все того же разряда, именуемого современными людьми «ну, такое».
Но мягонькая подушка так манила, так манила! Как и пушистое одеялко, и новая простынка…
Короче, я сама не заметила, как оказалась лежащей у стеночки, утопая вроде бы в обычных постельных атрибутах, на деле кажущихся самой мягкой из перин.
Я закрыла глаза на секунду. Всего лишь на секундочку! Думала, полежу, пока придет Барс, схожу, потом сменю домашнюю одежду на пижамку с длинными рукавами и полноценными штанами…
Ага, счаз. Вырубилась нахрен сразу!
Там уже было фиолетово в зеленую крапинку: что произошло сегодня, что будет завтра, кто спит в моей кровати, кто в детской, и что будет между всеми нами потом. Я вымоталась физически, но еще больше я подзае… кхм. Заколебалась морально!
Хотя, наверное, и первый вариант подойдет. Точнее сказать, он точно будет в кассу! Вот завтра поутру его и использую, как оправдание собственной сонливой распущенности.
Нет, ну а как еще назвать собственный пофигизм, проявивший себя во вей красе в ответ на непривычные, внезапные ночные обнимашки? Только так!
Для меня, уставшей за много лет от стандартной супружеской жизни, ощущения надежного мужского тепла, горячей ладони на моей талии и крепких объятий были чужды, честно. Но ведь сам факт их наличия был.
Ну, был же!
Меня крепко, нежно и, наверное, даже чуть привычно обняли. Как-то по-свойски, что ли? Словно это было обычно, будто так было всегда… Странное, слишком иррациональное чувство. Даже для сна!
И все-таки, так кайфово, когда тебя спящую, вот так притискивают к каменной мужской груди.
Я, наверное, слишком часто об этом мечтала. Да-да! И вот, хотя бы во сне моя мечта осуществилась. Вселенная, тебе за это отдельное спасибо, и да здравствуют аффирмации, визуализация и позитивный настрой!
Кто не знает, что это за звери, и с чем их сожрать – воспользуйтесь гуглом. Это реально интересно!
Ну, а пока дыра в карме активно заполнялась хотя бы в мире снов, наяву я буркнула, машинально и сквозь мутную такую дрему:
– Ребенка утром кормишь ты. И попу ему вытираешь тоже!
Да-да, на фоне мечтаний о мужской любви и ласке это так себе отвлекалочка.
Но ведь в какой бы глубине своей души я не была нежной и романти-и-ишной… Маму малолетнего ребенка во мне уже не убьешь!
С годами пресловутый инстинкт не ослабевает, а наоборот, только крепчает все больше и больше.
Так что, думать о подобном для меня в порядке вещей. И даже говорить посреди крепкого сна – тоже!
Но что пошло совершенно не по плану, так это ответ. Обычно я бубнила про разделение обязанностей лишь привычки ради, прекрасно зная, каков будет очередной отрицательный ответ.
А тут… а тут лишь веселый смешок согрел мой затылок! Да так, что мне стало нежно, приятно и щекотно одновременно.
– Как скажешь!
И вот тут-то бы мне проснуться, хотя бы от неожиданности.
Но куда там!
Я вырубилась окончательно, и уже до самого утра. Я, правда, думала, что после всего не смогу уснуть, лежа в пустой постели и размышляя на тему, как же нам с сыном жить дальше.
Но нет! Я просто бессовестно дрыхла, и меня не волновало вообще ничего из того, что происходило вокруг.
Нет, один раз, уже под утро, я попыталась разодрать глаза.
Мне послышалось какое-то шевеление, шебуршание, ворчание и даже звук проворачиваемого в дверном замке ключа. Но все это было таким далеким и неважным, что… Короче, как полноценная сова, да еще и порядком задолбавшаяся вечером, встать рано утром я и не смогла, здраво рассудив, что если не отреагировал сам Локи Вездесущий, то и мне беспокоиться не о чем.
А уж эпичный плюх на меня с воплем «мама, я хочу кушать!», я точно никогда не пропущу, хоть как крепко спать буду!
Так что сонный мозг, на самом-то деле, рассудил здраво. Мол, нас не трогают, значит, мирно дрыхнем дальше! А бурчание на фоне сладкого сна, в котором послышался даже приглушенный и далекий от цензуры мат, о котором уважаемый Есенин не слышал даже – это так.
Глюки уставшего сознания!
Короче, можно сказать, Рябинина наконец-то выспалась от всей своей алчущей полноценного отдыха душонки. Что собственно, было странно, непривычно, и даже бредово.
Наверное, потому меня и подкинуло чуть попозже… От непривычной чуткому уху утренней, нереальной тишины!
Нет, честно, я не успела даже проснуться – вперед меня проснулась самая настоящая паника. Организм уже привык к утренним вынужденным побуткам, ибо Михась у меня был довольно таки ранней пташкой. Но чтобы он, да не разбудил меня…
Да быть такого не может!
Короче, не успела я толком продрать глаза, как ноги сами собой принесли меня в детскую. И, знаете что? Не смотря на адский кавардак и хаос из игрушек, не валяющихся, пожалуй, только на потолке…
На хоть каких-то настоящих, полноценных, громких и чумазых киндеров детская комната была пуста.
