Текст книги "Пёс, балбес и Я (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Анютка Кувайкова
Пёс, балбес и Я
Пролог
– Уходи.
Собственный голос звучал бесцветно, почти беззвучно. С равнодушием, с перегоревшими эмоциями. Может, с каплей отчаянья… И все же, с тонной мрачной решимости.
Это как долбанный коктейль Молотова: вроде бездушное стекло, бесцветная жидкость и унылая серая тряпка. Но стоит только бросить, попасть в цель... Беги, народ. Просто беги и спасайся!
Вы же не Салемские ведьмы, чтобы вот так тупо, но гордо сгореть в необъятном пламени хрен его знает в каком лохматом году.
Однако, как оказалось, и костры Священной Инквизиции некоторым настырным индивидуумам особо не страшны.
– Кать, скажи, – меня жестко ухватили за рукав куртки веселенькой вырвиглазно-голубой расцветки, гордо именуемой «бирюзой», заставляя обернуться и посмотреть на него мутным от слез взглядом. – Я тебе реально не нужен?
Тьфу, козел. У меня же так линза сейчас выплывет, и я не только нормально ответить на вопрос не смогу, но и единственное, что умудрюсь озвучить, будет «Не разговаривай со мной, большое, размытое, говорящее нечто!».
Хотя, как мне кажется, он знал, что делал.
Прекрасно смог узнать, за такое-то время! Разговаривать с невидимым собеседником всегда легче, чем с человеком, с которым ты «вдруг» решила порвать все отношения. Бросить через плечо «убирайся» – это совсем не тоже самое, что сказать ему это же в глаза. Давние чувства, неловкость, воспоминания и все такое…
Они были. Раньше, когда-то!
А теперь в сердце одна пустота.
Извиняйте, как говорится, товарищ, любовь к вам давно сдохла, разложилась и покрылась веселой бело-зеленой плесенью. Дайте ей догнить спокойно, ироды!
– Да, – не смотря на промозглый ветер, ни как мне не помогавший, сумела сфокусировать зрение, и упрямо посмотрела в некогда родные, даже любимые голубые глаза. – Не нужен.
Мужчина же мой локоть не отпустил, не смотря на резкий отпор – видимо не ожидал такой правды. Я ведь раньше всегда молчала во время наших ссор, отмалчивалась, уходила от темы, переводила скандал в другое русло…
Не поймите меня неправильно, я никогда не подводила нас к расставанию. Просто все мои попытки найти мир и согласие шли откровенно лесом. Меня не хотели, и не собирались слушать, как и воспринимать всерьез. А я всеми силами пыталась добиться нормальных отношений, хоть разговором, хоть убеждениями, хоть слезами, хоть скандалом!
А тут… А, перегорело, наверное! Если меня не хотят слышать, да и никогда не собирались этого делать, свято уверовав в собственную непогрешимость, какого хрена я тогда должна тут распинаться?
Вон Бог, вон – порог. Чешите в прекрасное далеко, Ктулху ради!
– Ты уверена? – о, я знаю это выражение лица, не подсказывайте.
Сейчас начнет давить на жалость, на мораль, на чувства…
Где ж ты все-таки был с ними раньше, родной?
Слово люблю – сказать просто, но раз ляпнул, так соответствуй!
– Хватит! – резко одернула я, отвоевывая свою конечность, чувствуя, как окончательно сдают нервы.
Я все это уже проходила ни раз, и даже ни два, все наши диалоги знала наизусть, как и то, чем все это закончится. Но, знаете, что? С меня довольно, а тот хреновый сценарист, что все это время под копирку клепал каждый сюжетный поворот в сценарии моей жизни, пускай идет конкретно к черту!
Уволен без зарплаты, премии, расчета и месячного содержания!
– Кать…
– Оставь меня в покое! – резко выкрикнула, не обращая внимания на то, что у нашей неожиданной драмы могут оказаться невольные свидетели.
Нужно расстаться? Значит, будем расставаться!
– Ты действительно этого хочешь? – мою вторую половинку (Четвернинку? Десятинку? Сотую… да я бы сказала тысячную!) чуть потряхивало. И в то же время он был серьезен, как никогда.
А я… а я, простите за мой французский, уже так заипалась за все это время, что тоже была серьезна, как никогда.
– Да. Просто оставь меня в покое, – рявкнула, чувствуя, как дернулась рука и меня чуть не снесло с места. И хоть я сама осталась стоять, нанесенные им, и его семьей обиды бодро поскакали во все стороны. – Моего невоспитанного ребенка, мою тупую собаку, и такую хреновую меня. Просто… ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ!
И, знаете, что? Он, наконец-то ушел.
Не стал больше спорить, давить на совесть, умолять остаться или, как всегда, пытаться выставить меня виноватой. Просто развернулся и ушел вдоль дома, скрывшись сразу за ним, в том направлении, где вроде стояла его машина.
А я…
Я не чувствовала ничего. Конечно, не свойственный весне мороз щипал мокрые от слез щеки, видимость была нулевая… но на этом все. Ни любви, как говорится, ни тоски, ни жалости. Только, как маяк, пушистый помпончик на шапке моего мелкого чуда, все это время гордо покорявшего грязную снежную гору – остатки былой роскоши от минувшей зимы.
Легкости не душе тоже не было. Как и тяжести. Наивность – это, знаете, ни для матери-одиночки. Она у мне подобных не приживается с первого «мама, а давай ты мне киндер сейчас, а в комнате я приберусь потом?»!
Я знала, что это только начало. Это – не точка в наших опостылевших отношениях, это гребаное бесконечное многоточие, которые ни одному ластику, ни одному бритвенному лезвию ни под силу. Тут спасут только хорошие ножницы, да ярко пылающий камин…
Да и то, сию процедуру придется повторять регулярно!
И теперь, не смотря на все мои ожидания, меня ждет не лучшее, светлое будущее. А гораздо, гораздо…
– Ай, епт!! – только и успела пригнуться, когда в очередной раз рука дернулась, да с такой силой, что устоять на месте я не сумела. Ноги в ботинках, естественно, заскользили по льду на брусчаке бывшего тротуара, запнулись о торчавший из земли корень, и я благополучно грохнулась носом в те самые бренные останки сугроба.
Твердого сугроба, сцуко!
– Тьфу! – от души ругнулась, варежкой наскоро очищая резко побелевшее личико. А потом, бросив это гиблое занятие, горько хмыкнула, даже не пытаясь подняться, чувствуя, как по спине гарцуют четыре увесистых лапы собакена, все это время пристегнутого к поводку, намотанному мне на руку. – Ну, что за жизнь? И расстаться с мужиком нормально не дадут, и предаться печальке тоже…
Ответом мне стал порядком шершавый язык, интенсивно вылизывающий мою заплаканную морду, тем самым напрочь лишая меня макияжа и хоть какой-то возможности выглядеть нормально в глазах окружающих.
Уставшей морально, измученной, заплаканной, заколебавшейся. Заработавшейся, брошенной, но при боевой раскраске всего фейса!
А, пофиг. Будем надеяться, что бывший мейк-ап собака слижет равномерно, и в таком виде я даже за приличного человека в магазине сойду. В конце концов, кто там ко мне сильно присматриваться-то будет, в конце последнего рабочего дня на неделе?
– Мама, я писать хочу! – разрушив все мои надежды на быстрый и безболезненный поход за всем необходимым к нехитрому ужину на одно (уже) рыло, раздался позади меня радостный детский голосок.
– Да, блин! – только и сумела выдавить из себя, роняя окончательно уставшую морду лица обратно в ледяной сугроб, к вящей радости лохматого щенка в четырнадцать килограмм весом, снова бодро запрыгавшего по моей щедро предоставленной спине.
Чувствую, ближайшее время у меня будет веселым, как никогда…
Глава 1
Некоторое время назад...
Высшее образование – наше будущее! Высшее образование – гарант хорошей работы! Высшее образование – фундамент твоей карьеры! Высшее образование – это престижно, важно, а еще…
Очень дорого финансово, затратно в плане нервов, времени и недосыпа. Не говоря уже обо всем остальном.
– Свинство, – соглашаясь с лозунгами и невеселыми мыслями в туманной ото сна голове, тихонько плюнула я в сторону прикрытого пока еще кофейного ларька. Кажется, мои злые, ядовитые слюнки замерзли еще на подлете.
Ну, почему нужно открываться уже после того, как твоя замерзшая выручка на ножках уже благополучно доберется до работы, продолжая, по утренней привычке, тихо ненавидеть весь мир? Всего-то двадцать минут.
А сколько жизней, нервов и настроения могло быть спасено!
Потирая замерзший нос красной ладошкой, я уныло побрела в сторону универа, сетуя как на конец февраля, так и на лютый мороз, никак ему не свойственный. С-с-суровая Сибирь, ёпта!
Ну, и проклинала местных засонь-бариста, вместе с уже опостылевшей сессией. Которая даже толком не успела начаться, кстати.
Вы не подумайте, я вовсе не злая. Но порядком замерзшая, не выспавшаяся, голодная, и потому активно ненавидящая весь мир в частности. Сейчас бы кофе… хоть какого-нибудь!
– Ладно, план «бэ», – едва не навернувшись с обледенелой брусчатке, тихонько ругнулась, доставая из кармана тонкой курточки мобильный телефон, и сразу, без прелюдий, ныряя в наш университетский чат с вопросом:
«Есть, кто живой??».
Как это ни странно, но ответы посыпались тут же.
«Есть. Собираюсь. Там холодно?»
«Только собираешься?» – ржущий смайлик и красочный скрин-шот яндекс-карты, явственно показывающий все прелести утренних пробок яркими красными линиями.
Ясно, наши несчастные и немногочисленные водители уже в пути, и им остается только посочувствовать. Ладно, пробки, ты еще попробуй в восемь утра припарковаться в самом центре города, учитывая немногочисленные карманы, безжалостно убранные еще по осени, во время ремонта дорог!
«Я уже давно собралась. Лерку жду!»
«А нам вообще к какой?»
«А какой предмет? В каком кабинете? Все задания на сессию сделали??»
«А нам что-то задавали?!»
«Блин… а где расписание найти?»
«Я что, единственный, кто сегодня раньше двенадцати в универ не собирается?»
Ну, кто о чем, а заочники как всегда, да… Хотя, ладно, скидку, честности ради, не будем делать никому. Это обычная переписка происходит не только у нас, но и у всех студентов вместе взятых!
… И, наконец, к тому моменту, когда телефон едва не выпал из скрюченных от холода пальцев, прилетело долгожданное сообщение:
«Я уже здесь. Кофе пью».
О-о-о… это сладкое слово по утру! Ко-о-офе… Пленяющий, бодрящий… Согласна даже на гадостный три в одном, при условии, что он будет горячим!
А если ларечек еще закрыт, кафе и кофейни тоже, о столовой вовсе говорить не приходится, значит, где нужно искать вожделенный напиток и не менее вожделенную компанию?
Правильно, дёнер и шаурма – радость бомжа! А так же всей студенческой братии, да простит меня надоевший деканат и потертая зачетка. Во имя любимого бога Халявы. Аминь!
– Место встречи изменить нельзя, – ухмыльнулась Катя, когда я, выпав из холодной улицы в небольшое теплое помещение с несколькими диванчиками и столиками, грохнула перед ней стопку бумаг с рефератами, рабочими тетрадями и прочими псевдонаучными трудами.
Естественно, написанными в последнюю ночь перед началом сессии. А разве бывает как-то иначе?
– Традициям изменять нельзя, Вишневская – хмыкнула, потирая порядком одеревеневшие ладони. Кое-как скинула спортивный рюкзак, выудила оттуда кошелек, и направилась оформлять заказ. Да, тот самый гадкий, неправильный с точки зрения ПП, сомнительный по взгляду СанПина, но все же самый желанный в мире фастфуд. Особенно с точки зрения оголодавшего, не выспавшегося, уставшего и продрогшего студента!
Даже если этому студенту уже двадцать восемь годиков.
Скажу честно, здесь кормят вкуснее, чем в шикарном баре напротив, и зуб даю, что не пройдет и получаса, как здесь соберется если не вся наша группа, то основной ее костяк точно.
– Готова? – кивнув в сторону горки моей макулатуры, поинтересовалась дева с пушистыми кудрями, в очках и свитере, невозмутимо потягивая свой кофеек, одной рукой ковыряясь в телефоне, а второй – в пакетике с румяной картошечкой фри.
– Да прям, – от души зевнув, сунула куртку в угол ярко-красного диванчика. И, не выдержав, уткнулась лбом в блестящую столешницу. – Отнеси меня обратно, а?
– Мелкий? – понимающе улыбнулась наша неприступная кудрявая Катерина, мигом растеряв на пару градусов свою напускную сосредоточенность.
Честное слово, иногда мне кажется, что у моего сына есть свой фан-клуб…
Хорошо ему. Раз улыбнулся, ямочки на щеках показал, чем-нибудь похвастался, и всё. Девочки от десяти и тетеньки до восьмидесяти его с потрохами!
– Если бы, – тихо вздохнула, выкладывая перед собой порядком ободранные руки с не менее ободранными, сломанными под корень ногтями. Крем с маникюром если им и снился, то было это давным-давно. И неправда. – Ремонт.
– Оу, – цокнула языком моя собеседница. Она же моя одногруппница, моя подруга, а заодно и тезка. – Неужели добралась до коридора?
– Представляешь, да?
– И года не прошло, – хмыкнула Катя, прекрасно знающая, что «год» здесь далеко не фигуральное выражение. – Как решилась-то? И как своего уговорила?
– Не спрашивай, – отмахнулась, не особо горя желанием вдаваться в подробности этого эпохального сражения с мебелью и старыми, драными, блеклыми и невкусно пахнущими обоями. Ну, и мужем заодно. – Я ничего не доделала. Напольные плинтуса не прикручены, потолочные не наклеены, линолеум вообще менять не стали… Шкафы вчера только на место сдвинула, да полы отмыла. В детской до сих пор гора шмоток лежит.
– Не успела?
– Не захотела, – невесело ухмыльнулась, вытягивая порядком подмерзшие за время утренней поездки ноги. Машина за десять минут дороги до садика не прогревается, а выйти пораньше, ну или хотя бы щелкнуть брелком сигнализации далеко заранее, а не за несколько минут до выхода, кому-то, видимо, религия не позволяет. – Неделю просила коробки купить, чтобы все старое убрать и в гараж отвезти.
– Не отвез? – вскинула брови Катюша, заправляя за ухо кудрявую прядку.
– Не купил. Даже не подумал! Поругались, в итоге сгоняла сама, себе купила, свои тряпки разобрала и убрала, остались его только. На принцип пошел, сказал сам все сделает, – едва заметно поморщилась, поднимаясь из-за стола.
Желудок согласно заурчал, будто бы поторапливая – как будто у него самого есть уши, и он прекрасно понял, что меня как раз позвали забрать уже готовый заказ.
– Наивна-а-ая! – со смешком мне вслед пропела Катя.
Ну-у-у… возможно, допускаю. Но ведь там работы осталось всего ничего, ребенок в садике, я на учебе, он дома – уж с собственной немногочисленной одеждой как-то можно разобраться!
Ведь не настолько у меня ленивый муж, верно?
Нет, прекрасно понимаю, что душа и опыт во мне выдает ответ сугубо отрицательный. И пускай законный супруг сейчас, вернувшись домой, конечно же, проспит до обеда… носки-то свои с футболками он разобрать сможет! Сможет же, правда?
И нет, не подумайте, что я нытик, истеричка и плакса. Я даже не стерва, пинающая бедного мужика за все про все. И по любому сменному поводу. Просто… кто не плакался подругам на косяки своей второй половинки, вольные и невольные, особенно после долгой разлуки, да на девичнике под бутылочку вина? А? Хоть раз? Хоть немного? Хоть чуть-чуть? Неосознанно, чтобы просто высказаться, под влиянием алкоголя и накопившихся обид?
Что, и даже маме своей после ссоры с мужем не звонили ни разу?
Во-о-от. То-то и оно!
Кстати, это я сейчас негодую, бурчу и проклинаю семейную жизнь за все ее годы и во всех ее проявлениях. Еще немного, и наступит Катюшин черед, на своего благоверного жаловаться, он у нее тоже не подарок.
И это еще третий угол нашего «ягодного» треугольника не явился. Почему ягодного? Да потому что фамилии такие, я просто забыла представиться. Я тоже Катя. Катя Рябинина, если точнее.
Немолода, не холоста, дети – есть, домашние животные – есть, жилье – тоже есть, совесть…
А вот стыд и совесть, увы, в мою смену не завозили.
И вообще, если ты молодая мама, то совесть у тебя должна вымереть по определению. С милым «здравствуйте-простите» в безжалостной очереди в поликлинику просто не выжить!
– Оставь в покое мою незыблемую веру в лучше будущее, – буркнула, присасываясь к стакану, обжигая язык, но пытаясь согреться хоть немного. – Сама-то как?
– Не спрашивай, – закатила глаза пушистая ягодка в очечах, кивая на прыгающий по столу телефон. – Я в бешенстве.
– На тему?
– Родительский чат, – сморщила нос подруга. – Не затыкается со вчерашнего дня.
– У-у-у, как знакомо, – помахала в ответ своим телефоном. – Наши все пытаются определиться с подарками выпускникам.
– А ты не участвуешь?
– Упаси бог, – ухмыльнулась я, притягивая поближе вожделенный денер с курочкой и свежими овощами. И вот не надо мне тут о вреде подобной пищи! Всем известно, что желудок студента переварит даже гвозди. И совсем не важно, сколько этому студенту лет – при получении зачетной книжки сила желудочного сока утраивается автоматически!
– А что так? – кто-то явно не собирался развивать тему собственных проблем.
– У меня что, мало в жизни поводов для получения лицензии на оружие и покупки дробовика? – вскинула я брови. – Нафиг такой график. Мне хватило. Подарок с Нового Года до сих пор в холодильнике валяется. Неполный алфавит из старого шоколада, мелкий даже есть не стал. И настольная игра… Нет, я понимаю, что у нас новомодная возрастная группа. Но ты мне скажи, что четырехлетнему ребенку делать с игрой, на которой стоит «шесть плюс»?
– Обожаю ваш родительский комитет, – цокнула языком Катюха. – Представляю, что теперь предложат.
– Так уже, – хмыкнула я, продолжая тихо чавкать в рамках приличий. – Предложили набор из геля для душа с мочалкой. Половина родителей в шоке, типа что это за подарок такой? Зачем он детям, особенно младшим? Те пояснили. Красиво так, мол, воспитанные дети рады любому подарку! И вообще, в садике не важно, что дарить, хорошие подарки пусть дарят родители дома.
– Креатив со всех сторон. А ты что?
– А я предложила подарить хозяйственное мыло, – ухмыльнулась я, припоминая единственное свое сообщение.
Я добрая, да. Исключительно местами!
– Весело у вас. А сменить комитет на пробовали? – логично поинтересовалась ягодка.
– Не то слово, – каюсь, меня слегка прорвало на жалобы. Но когда видишься с подругами пару раз в год, естественно, хочется поделиться всем, что накопилось. – Сменишь их, как же. Не первый раз уже. После недовольства подарками на восьмое марта и двадцать третье февраля они обиделись, сказали, что складывают с себя полномочия, и на собрании будем выбирать новый РК. Короче… дети в итоге остались без подарков, а комитет и ныне там.
– Слушай, да смести ты его, – взглядом учительницы посмотрела на меня Катерина. – Не можешь остановить – возглавь! Сама будешь всем рулить, набери таких же альтруистов, которым не все равно на собственных детей. Иначе так до выпуска будете мучиться.
– Ты заканчивай с революционными лозунгами. И так дел по горло. Да и если сменить комитет, те ради мести в штыки все воспринимать будут. И да здравствует вечный срач! И потом, ты видела тот гламур в мехах и стразах? И где я, дурак в старом пуховике и уггах? Кто меня всерьез воспринимать будет? Это вечное «а, вы мама? А я думала – сестра!». В печенках уже.
– Ты просто хорошо сохранилась…
– Она просто хреново одевается, – раздалось язвительное позади, и мне почти в бок прилетела объемная женская сумка. – Или она просто древность. Ты в курсе, что слово «гламур» уже давно никто не употребляет?
– Оно умерло вместе с «одноклассниками»? – ехидно вздернула я брови, глядя на третий угол нашего треугольника имени «Екатерина», явившийся из утренней пробки злой и черствой, как спрятанный моим сыном пряник за кроватью.
– Оно ждет, пока в тебе умрет филолог, – хмыкнула та, небрежно бросая курточку со стильной ярко-розовой пушистой до невозможности опушкой на капюшоне.
Ну и все, собственно. После этого бараний вес в сорок кг на стройных ножках с каблуками, в обтягивающим трикотажном платье, унесли свои нарощенные ресницы в сторону кассы. И это не сарказм, разве только слегка.
Катя у нас красотка. Эдакая леди Гага с характером Гитлера, злая снаружи, но добрая внутри…
Короче, погода булла прекрасная, принцесса была ужасная, и все такое.
– Бросил, – тут же предложила Катерина, та, которая с кодовым именем Вишенка.
Да, да, Вишенка. А что нам прикажете делать? Пришлось, как в школе, клички раздавать, ибо три Катерины – Калинина, Вишневская и Рябинина – это уже перебор для бедных, всегда сонных студиозов, вечно ищущих искренний повод поржать!
Ну и уровень юмора в деканате представляете, да?
– Бросила, – тут же в ответ сделала я ставку.
А о чем мы спорили? Естественно, на актуальнейшую тему прошлого семестра, когда наша Железная Дева твердо решила меняться в лучшую сторону, дабы сохранить отношения со своей второй половинкой…
– Я буду лучше, – сразу припомнила Вишенка.
– Мне надоело быть, как пацан, – подхватила я.
– Все, хватит, нужно вспомнить, что я слабая и беззащитная, – кивнула Вишня.
Ну, собственно, и пошло, поехало…
– Я же не хочу в старости остаться с кошками из-за своего склочного характера!
– Надоело, как мужику, тянуть все в одиночку!
– Я буду мягче, уступчивей, не стану ругаться.
– Не буду его пилить и проявлять замашки тирана.
– Перестану командовать и даже материться.
– Постараюсь решать все с ним сообща, не стану тащить наши отношения и быт на себе.
– Брошу курить…
– Закончили? – выгнула брови Калинина, падая, по привычке, рядом со мной, помешивая пластиковой ложечкой растворимый кофе в одноразовом стакане. – Или еще есть что добавить?
– Можем еще! – хором выдали мы с Вишенкой.
А что? Нет, мы понимали, что ей нужна поддержка. Что ей нужно выговориться, чтобы ее выслушали и пожалели, сказали, какой ее бывший козел и все-такое… И мы ее поддержим, да.
Сначала – постебём, потом – поддержим!
Разве не для этого нужны друзья?
В ответ, кстати, Калинина только фыркнула.
– Ну, и? – возвращаясь к еде, поинтересовалась я, вовремя подметив, когда нужно остановиться. Не-не, не в плане пропитания! Я про границы дружеского стеба и ехидного подтрунивания. – Сколько выдержала?
– Два месяца, – буркнула Калина. – И вообще, пошел он в нерв седалищный!
Оуч… ничего себе он ее умудрился достать за это время!
И да, это был еще мягкий посыл надоевшего мужика, в рамках сленга, наработанного в рамках долговременной профессиональной деятельности. Короче, Катя – медик, и этим все сказано. Не доктор Хаус, конечно, но как женский вариант доктора Быкова – очень даже ничего.
– Ладно, кислая жопка муравья, – усмехнулась моя тактичная персона, по умолчанию переводя поток пока еще не озвученной обсценной лексики в режим «потрындим позже в машине по дороге домой». – К сессии-то готова?
– Восемь раз, ага, – хмыкнула Калинина. – На три года вперед. И диплом сразу в кармане!
– Пионеры с их девизом «Будь готов, всегда готов», сейчас скорбно плачут за портретом Ленина в архиве главного корпуса, – понятливо и с мягкой улыбкой покивала Вишенка. – Не парься. Ты не одна такая. Я тоже на нуле.
– На нуле? – Калинина вскинула тонкий татуаж вместо бровей. – А эта стопка макулатуры так, помощь партии? Кстати, на что спорили, красотки?
И вот тут-то моя обаятельная корыстная гадость расплылась в дикой улыбке…
– Гони!
– Зараза, – беззлобно ухмыльнулась Вишенка, но без лишних стенаний покорно достала из кармана и шлепнула мне в ладонь красивую зеленую купюру. – Это был в последний раз!
– Ну-ну, – потер лапки мой внутренний Голум, пряча приятную сердцу бумажку в свой кошелек.
Да у нас с первого курса подобные ставки цветут и пахнут! Правда, для кого-то фиалками, а для кого-то и кактусами…
Кто нюхал сии «прелестные цветочки», тот поймет!
– Да кто б сомневался, – закатила глаза Калинина, возвращаясь, но уже без первичного гнева, к своему кофейку. – Жуйте уже, и погнали. Не хочу из-за вашего обжорства опоздать, и сидеть в лекционной клоаке.
А, ну да, ну да. По утрам не все из нас кушают… Вот только после второй пары и большого перерыва, уже мы будем говорить ей все тоже самое!
Бабская взаимность – она такая, да.
К началу лекций мы успели, кстати. И даже без проблем заняли привычное место на камчатке небольшой аудитории – там и подальше от народа, и от препода, и розетки для ноутбуков с телефонами имеются. А клоакой Калинина называла передние, скудные на все перечисленное ряды.
Сказать по чесноку, будь вам хоть сколько лет, метка «студент» неизменно будет заставлять вас делать странные вещи. И ор в форточку посреди ночи – это еще не самое странное!
Правда, приходит ли после таких манипуляций та самая халява, даже нам, третьему курсу заочников педагогического института, проверить не удалось. Банально лень собирать данные, знаете ли. У всех работа, семьи, да и видимся мы всего два раза в год по три недели разом. За такое время даже курс лекций толком не прослушать, не говоря уже о полноценном психологическом эксперименте под названием «влияние самовнушения на позитивный настрой в трудных жизненных ситуациях»!
А то, что любой эксперимент включает в себя долгосрочное наблюдение с обязательной поэтапной фиксацией всех событий, мы еще на первом курсе крепко запомнили.
– О боже, ну и треш, – раздался со стороны входа томный, недовольный голос, заставив нашу пресвятую троицу притормозить, не достигнув намеченного курса.
– Возвращение Каролины в страну кошмаров, – хмыкнув, прокомментировала Калинина, все-таки занимая стратегически важную позицию у розеток.
– Страна кошмаров превратится в ад, – заметила Вишенка, усаживаясь впереди нас. И добавила трагичным шепотом. – Мне тут уже проболтались… наша звезда отныне в рядах беременяшек.
И вот тут мы конкретно присели!
Наверное, не секрет, что по некой статистике, практически в каждой социальной группе или подгруппе, будь то школьный класс, студенческое общество и рабочий коллектив, есть своя надменная краса. Да, вспоминайте, наверняка ни раз, и даже ни два натыкались на таких. Лучше всех, красивее всех, а остальные так, бренная пыль смертных под ногами королевы! ЧСВ за гранью, в общем.
Вот и нас статистика не обошла боком, зараза. И ниспослала на наш дружный коллектив звезду инстаграмма небесную, красивую, но бесполезную…
Короче, мы, как можем, страдаем. И ржем. И опять страдаем от столь сиятельного внимания… Но по большей части все-таки мирно косеем и все громче ржем.
– Теперь наша Кара, да под действием гормонов окончательно превратиться в пуп Земли, – сморщилась Калинина, глядя как вышеупомянутый объект в изумрудном платьишке, сморщив нос, брезгливо вытирает стол и скамейку антибактериальными салфетками.
– Угу. В задницу Мироздания! – пытаясь пристроить на последней парте рюкзак, отбрила я, уже неоднократно имевшая спорные моменты в общении с труднопереносимой в эмоциональном и психологическом плане личностью…
Но весь прогноз плохого настроения был тут же смазан нервным смешком, больше похожим на хрюк, раздавшимся аккурат из-под парты!
От неожиданности рюкзак я отпустила. Непредсказуемо. А он, уже весьма прогнозируемо, скатился по наклонной поверхности вниз, с математической точностью шмякнувшись на голову хрюкающегося существа… Которое, естественно, со сто процентной вероятностью подскочил, костеря меня самыми последними словами!
Знакомыми. Мать его. Словами!
Черт, как я могла расслабиться и о нем забыть?!
– Рябинина, ты…
«И вам не кашлять, Артур Александрович», – здорово взбледнув, хотела уже промямлить я, согласно годами выработанному рефлексу…
И тут, вместе с осознанием сегодняшнего дня, в моей голове будто бы щелкнул невидимый тумблер. Эдакий рычажок, запускающий совсем другие мысли, слова и поведение. И вместо невнятного приветствия, я, ехидно сузив глаза, выдала привычное:
– Идрить вас по всякому, сударь! Хрюкать в другом месте уже не актуально?
– Рябинина, – устало вздохнув, напугавшая меня хрюшка, в лице растрепанного блондина, опустилась обратно на скамейку. И усмехнулась, как всегда, слишком нагло, слишком самоуверенно, и при этом слишком знакомо барабаня длинными сильными пальцами по столу.
Конечно. Еще бы мне запомнить морду лица, которая из года в год портит мне жизнь во всех ее местах и проявлениях! Человек, чтоб ему икалось, сосед!
Сосед по парте, сосед по лестничной площадке… ну и заодно, чтобы жизнь малиной не казалась, сосед по кабинету. Почти по кабинету.
Знакомьтесь, дамы и господа. Этот красивый, успешный, популярный и имеющий немалый вес в обществе человек – главный редактор и совладелец успешного и крутого журнала под громким названием «Серебряный барс».
А еще он... мой непосредственный начальник.
