Текст книги "Пёс, балбес и Я (СИ)"
Автор книги: Анна Кувайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Глава 2
Спустя одну пару и маленький перерыв, я уже сидела в кафе напротив института. В ожидании заказа потягивала отличный капучино с корицей, не сводила глаз с горизонта… и раздиралась изнутри двумя противоречивыми желаниями. Первое называлось просто, моральным удовлетворением, прописанным явной ухмылкой поперек всего лица. Фейса, который об тейбл!
Собственно, в этом и заключалось второе желание – постучаться лицом о стол, и свалить куда-нибудь в страну потеплее, а желательно вообще на другой континент.
Естественно, ни того, ни другого я не сделала. Только лишь подкрутила гадкую улыбку до минимума, заказывая еще одну чашку кофе. Н сей раз крепкого, без всяких добавок.
Мне ли не знать, что одну каплю любой вкусовой добавки, мой доблестный начальник может все содержимое кружки за шиворот вылить! А он и выливал, кстати. Правда, не мне – я вроде полноценный штатный сотрудник «Снежного барса», но работаю на удаленке. А по сему, имею честь видеть главгада… в смысле, главреда! Всего пару-тройка раз за месяц, не больше.
Не считая, конечно же, наших тесных, жарких встреч на лестничной площадке. Там если и приходилось слышать от него маты, то точно не по поводу моей работы и зарплаты. А только в адрес моей входной двери, звучно прилетающей ему либо в лоб, либо куда велит душа моего маленького разгильдяя!
Да, я знаю, что нельзя приучать ребенка бить тяжелым железом всяких сомнительных и неугодных мне личностей. Но, с другой стороны, а почему бы не научить сына с младых ногтей защищать его любимую матушку?
Недаром же говорят, хочешь идеального мужчину – роди его сама!
Кстати, об идеалах.
И пятнадцати минут не прошло, как напротив меня, на уютное кресло из ротанга опустилась потрясающая, обтянутая дорогими джинсами не менее дорогая задница.
Почему дорогая? Да потому что бесценная! Для его подчиненных, для его брата, для некоторых политиков, для элиты, для самых крупных брендов одежды, обуви и техники нашего (и не только) города…
Артур Александрович Морозов был фигурой известной.
Еще каких-то десять лет назад, будучи двадцатилетней соплей с замахами мажора, жизнь внезапно повернулась к нему не тем местом. После скоропостижной кончины отца, еще не закончив журфак, он был вынужден вместе со старшим братом взяться за семейный бизнес. Уже тогда журнал его отца имел некую популярность и подавал большие надежды. Удивительно даже, что генеральный директор, в лице Алексея Морозова, на тот момент относительно недавно занявший эту должность, смог не только ничего не развалить. Но и привлечь брата, и выкрутиться из ой самой тяжелой жизненной ситуации.
И сейчас оба брата, а в особенности младший, имели значительную влиянию на жизнь нашего города. Известные торговые марки выстраивались в очередь на рекламу, политики щедро оплачивали выгодные им интервью, а все новостные газетенки с жадностью рерайтили последние новости в сфере бизнеса, экономики и светской жизни.
Кто владеет информацией, тот владеет миром. И мой шеф распрекрасным образом не только это понял, но активно этим пользовался. С ним старались не ссорится. Ведь всего одна негативная статейка в журнале может вызвать широкий общественный резонанс! А в наше время так легко из-за гласа общественности удивительно легко приобрести дурную славу или лишиться своей репутации вовсе. Или наоборот, можно заслужить уважение и заявить о себе.
Я не застала целиком процесс эволюции из прожигателя жизни в опытного дельца. На стажировку три года назад меня принимал старший из братьев, который постепенно отошел в тень, взвалив на себя рекламные, юридические и финансовые вопросы.
А вот становление бога в нашем нескромном царстве, я имела честь лицезреть целиком и полностью!
И оно было довольно таки занятным. Опять же, с какой стороны посмотреть!
– Ты знаешь, что я ненавижу тебя, Рябинина? – сидя напротив меня, разглядывая сквозь темные очки выставленную перед ним чашку, наконец, выдала местная акула пера.
– За что ж такая честь, Артур Александрович? – сладко пропела я, давным-давно усвоившая одно золотое правило: если начальство брызгает в твою сторону слюной, подставь платочек, жди и улыбайся!
Рано или поздно псих уйдет, а конструктив останется. Не выслушав первое, пропустить второе легче легкого. А без последнего и работы может быть не ма!
– Вот за это, – поболтав чашку, шеф все-таки соизволил глотнуть крепкого напитка. – За твое гребаное молчаливое внимание и исполнительность.
– С каких пор это стало недостатком? – от подобного заявления мне принесенный официантом салат чуть не встал колом. В череде бесконечных споров с вышестоящим руководством этот финт ушами стал чем-то новеньким!
А, поняла. Кто-то опять не с той ноги поднялся. Хотя, судя по его постоянному настрою, у него обе ноги – левые, и брякает он с кровати с утра с завидной регулярностью.
Артур Александрович, давно и прочно называемый всеми просто Барсом, вообще человеколюбием не отличался. Упрямый, наглый, беспринципный, ни разу не тактичный и просто хам, он тяжело сходился с людьми. Нет, в плане актерского мастерства ему равных не было и, когда надо, он превращался в относительного пусеньку и зайчика. Но, когда скрываться не было смысла, этот хищный котяра без раздумья морально рвал своего собеседника на не слишком ровные ленточки.
Вот, как со мной, например.
– Ремонт закончила? – резко меняя тему, преспокойно завернул начальник совершенно с другой стороны.
Меня пробило на умиление:
– А вы, никак, беспокоитесь?
– Очнись, Рябинина, – равнодушно отбрехался шеф, даже не пытаясь спрятать ухмылку. – Я интересуюсь исключительно с целью узнать, когда мои уши перестанут слышать заставку «Великолепного века» за стеной своего коридора.
– Ну, простите, – развела я руками, едва не запульнув в своего собеседника лист салата с вилки. Может, нечаянно, может, специально… Как знать! – Я честно пыталась посмотреть «Американские боги». Не зашло!
– А тише сделать?
– А звукоизоляцию? – ехидно вскинула я брови. – Сквозь вопли «Котик, завтрак готов», я из-за шкафа на стремянке больше ничего не услышала бы!
Барс не нашел, что ответить. Губы скривил, да и только.
Еще бы, крыть-то ему нечем! Это у меня полные карманы козырей в рукавах напиханы, а шеф мой в этом плане гол, как сокол. Мне Танюха столько о нем за чашкой кофе разболтала, у-у-у!
А лично слышала я еще больше. Ну, там, тонкие перекрытия, не очень надежные бетонные стены, все дела.
Сам виноват! Нужно было выбирать подружку, живущую в квартире с хорошей звукоизоляцией. Ну или хотя бы не оставаться у нее дневать и ночевать так часто.
Страшно представить, чесслово, чтобы было, если б этот человек-сосед жил в соседней квартире на постоянной основе. Мрак!
– Работу сдала?
– Обижаете, – потянула, с чувством легкого превосходства. Чуть пальцами от виска не отсалютовала, ей-богу. – Почти сразу. До следующего номера свободна? А то сессия там, все дела.
– Вот за это я тебя и ненавижу, Рябинина, – наконец, сдергивая очки с носа, устало протянул Барс. – Как можно сочетать в себе покорность с исполнительностью, имея при этом целый ворох саркастичных шуточек?
Клянусь давно канувшей в лету девичьей честью, за моей спиной трио молоденьких официанток стекло на пол, поскользнувшись в море слюней восторга.
Внешность шефа, вкупе с его модным брендовым прикидом, со светлыми мягкими волосами, да с легкой хрипотцой в глубоком голосе… даже я заслушалась от двусмысленности в его словах! Покорность, м-м-м. А этот взгляд!
Впрочем, о взгляде стоило бы рассказать подробнее. Морозов в своем роде уникум, и не только в плане тяжелого характера и неплохих мозгов. Помимо всех достоинств и недостатков, он обладает еще и редкой генной мутацией. Дистихиаз или двойной ряд ресниц – подобное встречалось у Элизабет Тейлор. Но у актрисы был необычный фиолетовый оттенок радужки, а Морозову достался редчайший, насыщенный, жемчужно-серый цвет.
В эти глаза никто не мог смотреть долго. Люди просто тонули с громким «бульк», побив рекорды несчастного Титаника. После чего начинали икать, мяться и нервно мямлить, не в силах смотреть куда-то еще. Естественно, такая реакция порядком бесила, как и вопрос «где купить такие линзы?!», звучавший частенько даже от мужиков. А за вопрос «нахера ты накрасил ресницы», начальник почти без разговора давал шутнику в морду, благо нрав, физическая сила и наличие толкового юриста это позволяли.
Неудивительно, что Барс давно врубил режим «блатным всегда солнце слепит» и солнцезащитные очки стали его неизменным аксессуаром, даже в темное время суток и в помещении.
Тех, кто не велся на эти прекрасные глазки, можно было пересчитать по пальцам. И да, по недоразумению, я таки входила в число этих странных людей. Не знаю, как остальные, но у меня выработался стойкий иммунитет. Когда тебе почти пять лет строят самые милые моськи с самыми невинными глазками, глядя на которые котик из Шрека удавится, перестаешь вообще вестись на все милое и мимимишное!
– Точно так же, как можно сочетать в себе способности акулы пера, экономического деятеля и вечно мятого студиоза, – равнодушно пожала плечами, неспешно дожевывая остатки салата. – Я так понимаю, наш уговор еще в силе?
– А ты как думаешь? – саркастично усмехнулся Барс. – Ты обо мне ничего не знаешь. Я для тебя обычный одногруппник и надоедливый сосед. Ферштейн?
– Моя твоя не понимать, – глумливо захихикала. Но, нарвавшись на выразительно вскинутую бровь, махнула рукой. – Ясен-красен, Морозов. Продолжаем делать вид, что мы познакомились на первом курсе, и ты меня с того времени стабильно бесишь. Нет, не могу сказать, что я буду слишком-то притворяться…
– Рябинина, напомни мне, почему я до сих пор тебя не уволил?
– Ну, может потому, что я хороший работник? – осмелилась предложить, допивая порядком остывший кофе. – Не? Не вариант?
– Есть лучше, Катюша. И опытнее, и образованнее, и проворней. Тебе ли этого не знать?
Епстудей… Найдешь – твои будут! А мне эти вечные «Рябинина перепроверь, Рябинина, доведи до ума, Рябинина отшлифуй» иногда уже в страшных снах снятся!
Особенно после того, как эти очаровательные глазки являются пред моими темными от недосыпа очами… часиков так в двенадцать ночи, безапелляционно вручая при этом кипу бумаг.
– Мне сейчас следует ответить в общепринятых нормах студенческих отношений или рамках корпоративной этики?
– Как угодно, – ухмыльнулся Барс, вольготно раскидывая ноги так, что голубая джинсовая ткань красиво обтянула сильные бедра. – Так скажи, Рябинина, почему я до сих пор тебя не уволил, а все еще согласен играть в этот цирк?
– Ну, – я аккуратно промокнула салфеткой губы, и подхватила рюкзак. – Наверное, все по той же причине, по которой меня до сих пор не грохнули, как невыгодного свидетеля.
И, поднявшись, сделала ровно два шага, чтобы наклониться, своевольно ухватить своего начальника за плечо и насмешливо шепнуть ему на ушко:
– Просто я знаю, какие звуки издает Барс на пике своего наслаждения.
И, нетактично постучав по крепкому плечу, гордо ретировалась на выход, нагло оставив оплачивать счет ухмыляющемуся мужчине.
Вухаха! Я тьма, я зло, я пакость!
А вообще, это все лишь маленькая месть за мои многочисленные страдания. Барс – не сахар, и даже не карамелька, и редко считается с мнением людей. А тут вышла такая ситуевина, что ему пришлось подчиниться, причем не кому-то, а своему же наемному работнику.
Морозов старался не светиться на фотографиях. И все равно, его знала почти каждая собака в городе. Естественно, столь медийное лицо просто не могло себе позволить предать огласке собственные проблемы, как и вообще озвучить их наличие. И уж тем более, не мог допустить, чтобы его работа хоть как-то пересекалась с его личной жизнью. А тут – я!
О, я многое знала о личной жизни моего так называемого Государя. Какие, скажите, могут быть секреты, если я, выходя на балкон, вижу его симпатичные трусишки, высушиваемые на соседнем балконе? И какие звуки я могу услышать от соседей за стенкой, зайдя ночью в комнату собственного ребенка?
Короче, как в той песне – я слишком много знаю, меня пора убить.
Вот и получается, что на работе я могу развесить все его исподнее, а на учебе – все его профессиональное. Не говоря уже о том, что я могу слить его конкурентам, врагам и недоброжелателям!
Но я хочу жить, и работать тоже. И потому молчу. Естественно, на выгодных для себя условиях!
И, тем не менее, желание работать на себя, а не на Мистера Прекрасные Глазки, никуда не зарыть. Я потому и пошла на психолога, это дело сейчас востребовано и выгодно со всех сторон сразу. Благо успела в последний момент, когда на них еще не подскочил ценник, и не выпала сразу куча проблем, связанных с родимым законодательством.
Естественно, напрашивается, как такой человек, как Барс, да очутился в таком месте, как обычный бюджетный институт…
А это, ребята, самая его большая тайна. Он так пытается с собственным характером совладать! Пытается разобраться в людской психологии, чтобы начать понимать людей, и себя в первую очередь.
Не самый странный из загонов, если честно. У нас, как ни посмотри, самая разношерстная группа из всех возможных – учителей начальных классов, средней школы и воспитателей опускаем сразу. Пара медсестер, соцработник и инспектор ПДН – тоже не самый странный вариант. А вот гламурная дива, работник ГУФСИН, многодетная стюардесса и один нежно-голубенький одуванчик – это уже куда интереснее!
Не говоря уже о всяких таинственных личностях, который свой род деятельности стараются не раскрывать. Да и не слишком кому-то надо этим интересоваться, если честно. Все мы взрослые люди, у всех свои тараканы.
Так что я не знаю, почему Барс вопросом своего инкогнито настолько загоняется. Его если его и раскусили (а пара-тройка человек, кроме меня, точно знают, кто он), так все равно никто не сдаст.
Впрочем, мое дело десятое.
Если судьба дает мне шанс ласково обстебать собственное начальство, почему я должна его упускать?
Глава 3
Обратно на пары мы возвращались, как и положено взрослым людям, просмотревшим все известные фильмы о шпионах. То есть молча, по одному, и через приличный промежуток времени.
Не смотря на присутствие нового в этом семестре преподавателя, в кабинете царил вялый релакс с редкими вспышками оживленности: вроде и спокойно, и в то же время каждый занят своими делами. Женщина за кафедрой спокойно сидит, изредка куда-то выходит… Черт знает что, короче. Как обычно!
Катюхи встретили меня немым вопросом в глазах, на что я только пожала плечами, мол, все в порядке, я покурить ходила. Где именно я зацепилась на полноценных полчаса в тоже время, что и Глазастик с задней парты, их не особо волновало. А если и волновало, то, как я уже упоминала раньше, лишних вопросов никто не задавал.
Вот они, все прелести взрослой жизни – я уже настолько привыкла к бесконечному любопытству личной мелкой почемучки, что отсутствие вопросительных знаков в воздухе казалось блаженным веянием с райских просторов. Короче говоря, сессия для меня эдакий мини-отпуск от всего моего семейства.
– Что ж, начнем, – раздалось вдруг из-за преподавательского стола. И я не была против, вовсе нет. Иногда полезно послушать что-то еще кроме Смешариков, Малышариков и песни про винтик от незабываемых во всех смыслах Фиксиков.
Правда, как только лекция стала набирать обороты, я от всей души пожалела, что не осталась верна медицинским лекциям от прелестной фиолетовой совы…
– Напомни, она у нас еще что-нибудь преподавать будет, кроме психогенетики? – поинтересовалась я минут пятнадцать спустя, стоя как дурак в толпе среди подобных, пытаясь крутить в руке… шар из собственной энергии.
– Ага, – хмыкнула Калинина, пытаясь выполнить ту же самую фигуру из высшего пилотажа местного идиотизма. То есть восполнить баланс растраченной энергетики, негативно влияющий на нашу обучаемость. – Шизофрению!
– А? А-а-а… Стоп. Она будет преподавать нам Психиатрию?!
– Можно будет сказать, что у нас будет самый неординарный преподаватель, подающий предмет, основываясь исключительно на собственном опыте, выписанном из ее же истории болезни, – раздался позади нас ленивый комментарий Барса. Который, естественно, клал болт на весь этот цирк с великовозрастными конями, и вольготно полулежал, опираясь на стенку, закинув ноги на соседний с ним стул.
Мы с Калининой синхронно фыркнули. Мы бы еще и пальцем у виска покрутили в знак согласия – да только руки были заняты под бдительным взором воодушевленного всевидящего Ока за кафедрой:
– Чувствуете? Попытайтесь соединить ваши ладони, и вы почувствуете, как ваша энергия вызывает сопротивление…
– О, точно!
– Я чувствую!
– Прикольно!
– Экстаз, млять, – хмыкнула Калинина в ответ на многоголосные восторженные вопли с разных сторон кабинета, полного впечатлительных личностей.
– Не ругайся, – полушепотом откликнулась я, с трудом сдерживая смешки. – Карма настигнет!
– Да-а-а? – заинтересованно протянула Катюха. А потом, недолго думая, слепила из «энергии» невнятный комок и метким воображаемым броском запулила ее в мусорку!
Я решила ее поддержать ради разнообразия. А что? Если уж начали праздник маразма, зачем ограничиваться минималкой?
Так что я, недолго думая, быстренько «стряхнула» воображаемую пыль с о своего шарика, и со всем трепетом и нежностью во взгляде передала его подруге. Та изобразила стесняшку и отвергла мой дар. Я настаивала!
Короче, и пары минут не прошло, как мы уже «играли» в волейбол в якобы замедленном режиме съемки.
Правда, долго поприкалываться нам не дали. И не дали – это еще мягко сказано. Сделанное нам замечание было таким, что передние ряды едва не снесло звуковыми и ударными волнами:
– Предпоследняя парта, вы с ума сошли?! Нельзя так бездумно смешивать энергетику, вы хотите, чтобы ваши нити во Вселенной переплелись и вы получили одно энергетическое поле на двоих? Запомните, биополе не терпит сторонних вмешательств и шуток! Точно так же не терпит, когда вы размешиваете что-либо против часовой стрелки! Только по часовой, даже круги рисовать, иначе вы образуете черную дыру, которая высосет вашу положительную энергетику! Сели обе, и чтобы я больше подобного не видела. Учтите, я вижу всех и каждого, меня в детстве на это натренировали!
– Водили на секцию ускоренного открытия третьего глаза? – иронично поинтересовался Барс, пока мы с Катькой, с вдрызг «разбитым» биополем падали на свои места, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.
– Очень смешно, молодой человек, – саркастично отозвалась преподаватель, доктор, мать его, психологических наук! – Учтите, у меня идеальная память на лица. Еще в детстве, в шесть лет, исполняя в театре главные роли, читая наизусть Шекспира, я видела и запоминала всех и каждого в зале!
– Вот брехло, – не выдержав, я тихо подолбилась лбом о парту.
Вот лекция вроде только началась, а у меня уже ум за разум заходит.
– Получила плевок в Карму? – ухмыльнулась Калинина.
– В хренамбу! Катюх… когда ты на сцене, ты не различишь ни одной морды лица в зале. А, знаешь, почему?
– Потому что ты не препод по психогенетике?
– Потому что глаза тебе во время выступления выпиливают нефиговые такие софиты! И да, потому что я не препод тоже.
И, в общем-то, слава богу. Ибо к концу обоих лекций у этой мадам, мы уже всерьез выли, ржали, и стекали под парты. А на Калинину было просто страшно смотреть – бедная медсестра побледнела, позеленела и покрылась пятнами, здорово смахивающими на трупные.
– Подведем итог лекции, – в полголоса бубнила она, параллельно записывая звуковое сообщение в ватсап. – После инсульта таблетки от давления пить нельзя. Варикоз последней степени лечится народными средствами. Лекарств, кроме пенициллина не существует, это все заговор фармацевтов. Аллергии не бывает, это дисбактериоз. Синдром Дауна вылечивается полностью, как и ДЦП, а аденоиды – это ожег слизистой!
Я, имеющая на руках ребенка-аллергика уже несколько лет, растроганно рыдала в открытую тетрадь. Но смех мой и вовсе перешел в истерику, когда Калинина включила ответ от врача, с которым она работала, и которой, собственно, надиктовывалось смс:
– А про единорогов, случаем, вам не говорили ничего?
По-моему, не выдержав всего происходящего, с задней парты заржал даже Барс.
– Ой, всё, не могу, – чувствуя, как сводит скулы от смеха и идет кругом голова от озвученного идиотизма, проскулила я, подхватывая с парты медленно сползающий от вибрации телефон. – В баню такие лекции. Да, алло?
И, собственно, на этом моменте все мое веселье оборвалось на корню.
Забыв про все и вся, еще толком даже не закончив разговор, я с бешеной скоростью закидывала вещи в рюкзак. И, закончив диалог, набирала номер мужа, одновременно хватая куртку и без лишних разговоров устремляясь в коридор.
Девчонкам я только махнуть успела, а «сказочный» во всех вопросах препод вопросов совсем не задавал. Заочка же, всем плевать на посещаемость! Как нам говорили всегда: все мы взрослые люди, у всех свои проблемы. Надо – встаете и уходите, отпрашиваться и объяснять ничего и никому не надо.
Вот и я, взрослый человек с внезапно возникшими проблемами, со скоростью пули вылетающий на улицу, прижимающий телефон к уху и натягивая куртку на ходу. С большими такими, тотальными проблемами, которые можно охарактеризовать одним словом, красочно рифмующимся со словом «звездец»!
Точно говорят: если будешь много смеяться, потом придется долго плакать.
Карма все-таки настигла, матушку ее итить!
И как назло, в режиме «беда не приходит одна», случился нехилый такой баг[1]1
Баг – В программировании баг – жаргонное слово, обычно обозначающее ошибку в программе.
[Закрыть], удвоивший все прелести самого наихудшего варианта развития событий. То есть, ко всему прочему, уже произошедшему, мой благоверный даже на третий десяток вызовов трубку просто не брал!
– Да что б тебя приподняло, да шлепнуло! – ругнулась вслух, пытаясь одновременно застегнуть куртку, прикурить сигарету, вызвать такси и проклять от всей души наш районный ЗАГС в целом и день регистрации нашего брака в частности.
Получалось, если честно не очень. Да еще…
– Рябинина.
– Да, что?! – психанув, повернулась на неожиданный зов. О чем тут же пожалела, кстати.
Телефон выскользнул из вспотевших от волнения рук, описал красивый полукруг и красиво вписался аккурат в лоб зовущего, со спины нагло подкравшегося. Впрочем, фиг бы с ним, со случайной жертвой обстоятельств. Это были сущие мелочи по сравнению с тем, что любимый мобильник, срикошетив от широкого мужского лба, метко устремился в сторону университетского крыльца, и жадно грохнулся со всего маху о его бетонные ступени!
– ***!
– Извини, – ухмыльнулся Барс собственной персоной, поднимая мой аппарат, и небрежно возвращая в трясущиеся еще больше ладони. – Не хотел напугать.
Сказал человек, который иначе, чем матом со своими работниками не разговаривает, ага.
– Не булькает твое «извини», – выхватывая аппарат, машинально огрызнулась, совсем забыв, кто на самом деле стоит передо мной. – Что хотел?
– Вообще-то ты зачетку снесла с парты в проход и не заметила, – ухмыльнулся Морозов, протягивая мне синюю книжицу в твердом переплете, и эдак небрежно закуривая.
Я молча выпучила глаза, листая родные страницы, пестревшие датами, оценками, печатями и до боли знакомой мордой на фото. Да уж. Точно моя! Таких синяков под глазами и красных глаз больше ни на одном документе в нашей группе нет.
Клянусь красными от недосыпа глазами!
– Спасибо, – недовольно буркнула, засовывая студенческий документ в рюкзак, еще и встряхивая его для надежности. – Да что б тебя! Запихаешься ты туда или нет?!
– Рябинина, ничего не хочешь рассказать? – меланхолично глядя на мою (будем честны хотя бы перед собой) истерику, спокойно вопросил Барс. Даже очки снял! А это уже что-то, да значило.
Но кто сказал, что мне до его внимательности было какое-то дело?
У кого есть маленькие дети, тот, наверное, меня поймет – даже если самый лучший врач тебе говорит, что все с твоим чадом в порядке, самые худшие варианты развития событий все равно крутятся в голове, щедро подкармливаемые царящей внутри тебя паникой. Да, пускай я многим, а, в особенности, молодому поколению покажусь натурально «яжмамкой»… Но все равно, дети – это самое ценное, что у нас есть. И ты просто не можешь за них не переживать. Никак!
Это все равно, что часть твоего собственного сердца беззащитно бегает вокруг тебя. Хрупкая, ранимая, неумелая, беспомощная… А ты иногда смотришь, как ей плохо, и не можешь ничего сделать.
Абсолютно ничего!
– Рябинина…
– Мелкий, – резко выдохнула, стараясь не накручивать себя еще больше, и машинально прижала тыльную сторону мелко подрагивающей ладони ко рту. Не знаю, почему вдруг разоткровенничалась – может, волнение было слишком велико, а может, сработал инстинкт перед начальником, резко включившим свое «обаяние». – С садика позвонили. У него ухо сильно болит, температура поднялась, и вот… Артур Александрович, я пойду, ладно? Мне надо такси вызвать, муж трубку не берет… Ах ты ж мразь египетская!
– Я? – вскинул брови Барс, слегка опешивший от резкой смены разговора.
Вместо ответа, я тупо пялилась в экран своего мобильника, исполосованного крупной сеткой после удара о бетонное крыльцо с железной окантовкой.
Да, какое-то изображение на нем еще было видно. Вот только под украшением этой росписи сенсор отказывался работать категорически!
– Твою ж мать…
И как мне теперь прикажете забирать больного ребенка из садика, а?
