Текст книги "Но в снах своих ты размышлял..."

Автор книги: Ангелика Мехтель

Можно бы позвонить Мартину. Он бы меня выслушал. Больше ведь обратиться не к кому. Да вот беда – я начинаю его любить и даже не знаю, только ли за то, что он не глух и не слеп.

Вторник, 9 марта

Виделась с Мартином. И напрасно. Так и тянет теперь позвонить ему, чтобы хоть голос услышать. Мне трудно писать Вольфгангу. Кошмар.

Суббота, 13 марта

С наркотиками стало хуже. В тех местах, где раньше можно было кое-что достать, теперь хоть шаром покати. Мне предложили героин.

Четверг, 25 марта

Я вернула себе покой и защищенность. Хорошо, когда нет больше вопросов. Кого упрекать? Закрываю глаза, и беда уходит.

Через два месяца Ингрид была мертва.

Вольфгангов брат взмок от пота. Торопливо складывает листки.

В апреле и мае он безуспешно пытался дозвониться до Ингрид. Хотел просто услышать ее голос. Увидеть ее. Изредка он подкарауливал ее после работы. Ждал в машине, когда она выйдет на улицу. Ее сослуживицы кивали ему. Но Ингрид придумывала отговорки.

Защищалась.

С тех пор он ставил машину так, чтобы Ингрид не могла ее заметить.

Мартин чувствует, как по спине ползут капли пота. Какая тоска… Он берет записки Ингрид и начинает жечь их, страницу за страницей.

На это уходит больше получаса. Впрочем, нетерпение жены, которая ждет с ужином, уже не волнует его.

© Deutsche Verlags-Anstalt GmbH, Stuttgart, 1976

Месячный баланс
Перевод Н. Литвинец

Вот моя работа в течение одного месяца, причем не только за пишущей машинкой.

За этот месяц:

необходимо было закончить работу над рукописью будущей книги «Репортаж о положении старых писателей в ФРГ»;

с 9-го по 21 сентября намечены были съемки телевизионного очерка о старых писателях для Штуттгартского телевидения;

до 30 сентября необходимо было сдать план сценария документального фильма для Баварского телевидения; а кроме того – так называемая «мелкая» работа и получение премии; плюс домашнее хозяйство, состоящее из одного мужа, двух детей и пяти комнат.

Первая неделя сентября занята ликвидацией задолженностей прежнего месяца.

Так заканчивается мой отпуск.

А кроме того, нужно ответить на письма, позвонить кое-кому по делам. Написать в конце концов две давно обещанные рецензии. Нужно успеть заключить договор с издательством на «Репортаж о положении старых писателей» до того, как редактор уйдет в отпуск. Отредактировать журнал «Публикацией». Я переписываю интервью, читаю корректуры, составляю индекс издательств.

К счастью, дети пока еще на каникулах. Когда мы с мужем вдвоем, хозяйством никто не занимается. Обычно же мой рабочий день выглядит так:

шесть часов работы по дому,

шесть часов профессионального труда, иногда больше.

А в перерыве дети, которым все время нужно что-то узнать. К примеру, что такое Полярная звезда?

2.9. Работа в жюри по присуждению премии «За лучшую публикацию». Меня тут же начинают мучить сомнения, насколько вообще я имею право судить других. Ночью, около одиннадцати, я выбираю наконец-то десять «лучших» работ. Мы спускаемся вниз выпить пива.

3.9. До обеда работа с журналом «Публикацион». После обеда появляется Д. Л. Мы пишем интервью для Баварского радио, для школьной программы.

Чем интересен сегодняшнему школьнику писатель? Необычностью своей профессии? Для меня, отвечаю я, это профессия как любая другая.

4.9. и 5.9. Пишу две давным-давно просроченные рецензии.

6.9. У В. день рождения. Это ничего не меняет в нашей рабочей программе, вот только дети возвращаются вместе с бабушкой с каникул.

7.9. Начало школьных занятий у Анке. Она пошла уже в третий класс, однако просит меня проводить ее в первый день занятий в школу. В половине восьмого мы садимся в трамвай, идущий в Швабинг. В девять я уже за пишущей машинкой. Работаю над предисловием к будущей книге. До первого октября я должна представить в издательство рукопись объемом сто восемьдесят машинописных страниц.

В одиннадцать отправляюсь за покупками.

В половине двенадцатого принимаюсь готовить обед.

В двенадцать тридцать мы обедаем. В час пьем кофе.

В два часа я снова за машинкой, плотно сижу до шести. Потом нужно заняться детьми: накормить, искупать, немножко поиграть и уложить в постель.

8.9. Начало школьных занятий у Сильке. Вчера я купила ей как первокласснице подарок. После обеда все мы отправляемся «на природу». Так распорядилась Сильке. В конце концов это ее первый день в школе.

9.9. Начинаются съемки телевизионного фильма. Утром я отвожу детей в школу. Потом до половины десятого сижу в кафе «Европа». Пытаюсь делать заметки для будущего сценария. В десять все мы собираемся у Г., четверо человек из съемочной группы и я. В половине двенадцатого я уже дома.

Готовлю обед.

В половине четвертого меня снова вытаскивают на съемки. До этого я сидела за пишущей машинкой, пыталась работать над книгой.

В семь возвращаюсь домой.

Укладываю детей спать.

10.9. Встаю в пять утра, чтобы хоть немного поработать над книгой. В семь поднимаются дети. Отвожу их в школу. И снова пытаюсь работать в кафе над сценарием.

В десять встречаюсь со съемочной группой.

Обед.

Потом работа над книгой.

В четыре снова отправляюсь на съемки.

В семь возвращаюсь домой.

Укладываю детей спать.

Поскольку работа над книгой продвигается медленнее, чем мне бы хотелось, я нервничаю, на меня наваливается депрессия. Вечно я в каком-то чудовищном стрессе.

11.9. Вместе с В. отправляюсь в Нюрнберг на вручение премии.

12.9. Вручение премии. После обеда мы стараемся как можно быстрее смыться. Берем с собой Э. К. с женой и отвозим их в Хасфурт к Д. Там встречаемся со съемочной группой. Э. К. дает интервью. Около пяти мы отправляемся дальше, в Вунзидель.

13.9. Мы доехали почти до самой чехословацкой границы. Здесь живет писатель, занявшийся на склоне лет крестьянским трудом. Проводим съемку.

После обеда пересекаем Баварский лес и направляемся к С. ф. В. в Бург Вайсенштайн. Около шести заканчиваем съемку и возвращаемся в Мюнхен.

14.9. Я совсем без сил и к тому же больна: грипп. В данный момент я не могу позволить себе такую роскошь.

Между семью и восемью отвожу детей в школу.

С восьми до половины десятого работаю над сценарием в кафе «Европа».

В десять съемки.

В двенадцать обед.

С двух до половины четвертого пытаюсь работать над книгой.

В четыре съемки.

В семь я дома.

У меня высокая температура, я ничего не могу есть.

15.9. Встаю в пять, чтобы поработать над книгой. Наконец-то закончено предисловие объемом двадцать страниц и я могу начать работу с записанными на пленку интервью, которые брала у самых разных людей в течение всего первого полугодия на тему «старые писатели в ФРГ». Качество записи плохое, работать с пленками трудно.

Затем отвожу детей в школу и работаю над сценарием.

В десять и в четыре, как обычно, съемки.

В перерыве – домашнее хозяйство и машинка.

Вечером даю интервью на радио: почему это я согласилась принять премию Союза немецких промышленников? Да потому, что мне нужны деньги, черт побери! С этой системой можно бороться только ее собственным оружием. А за какую-то несчастную премию я все равно не продамся.

16.9. С пяти утра работаю над книгой. Потом отвожу детей в школу. Работаю над сценарием.

С десяти до трех работаю над книгой.

В четыре съемки.

В семь дома. Укладываю детей спать.

17.9. В точности как 16.9.

18.9. В точности как 17.9.

19.9. Воскресенье. Бабушка отправилась с детьми на осеннее народное гулянье. Я просматриваю почту.

Работа над книгой продвигается слишком медленно. Я не смогу уложиться в срок, это ясно. Материалы из отделений Союза писателей, обещанные мне еще в июле, др сих пор не поступили. Снова придется писать напоминания, звонить. Мой грипп пока еще прочно сидит во мне.

20.9. Последний день съемок. Десять дней осталось мне на сценарий. Двенадцать – на книгу.

21.9. Решила работать только над сценарием. Распорядок дня обычный.

Подъем в половине седьмого.

В половине восьмого отвожу детей в школу.

С половины десятого работаю дома над сценарием.

В половине одиннадцатого забираю Сильке из школы.

В одиннадцать отправляюсь в магазин за продуктами.

С половины двенадцатого занимаюсь готовкой.

В половине первого мы обедаем.

В час я пью кофе.

В два сажусь за сценарий.

Вечером укладываю детей спать.

22.9. Работаю над сценарием. Распорядок дня обычный.

Пришла женщина, которая обычно у нас убирается. Раз в неделю она на фоне полной моей бесхозяйственности демонстрирует отличное умение вести дом. Устроив себе небольшой перерыв, мы выпиваем по чашечке кофе, беседуем. В разговоре она бросила фразу: «Все всегда за счет маленьких людей». Я ответила: «Но маленькие люди не должны допускать такого. И если они объединятся…» «Всегда найдутся такие, что не пойдут со всеми», – заметила она. Проблема солидарности.

Хотя слово «солидарность» мы не произносили.

После обеда – работа над сценарием.

Вечером играем с детьми в «разбойников».

23.9. Работа над сценарием.

Вечером у меня готов первый вариант. Обсуждаю его с В. У него более объективный взгляд на вещи.

24.9. Начинаю дорабатывать сценарий, перепечатываю его набело.

25.9. Работа над сценарием закончена.

Я снова начинаю работать с пленками. Интервью с пожилыми писателями. Все больше впадаю в депрессию. Ощущение подавленности, стресс.

26.9. С утра работаю над книгой.

После обеда мы отправляемся все вместе в Вюрцбург, на шестидесятилетие свекра.

28.9. Возвращаемся в Мюнхен.

Тексты от Союза писателей до сих пор не поступили полностью.

Снова работаю с пленками.

Шесть часов работы по дому.

Шесть часов профессионального труда, иногда больше. Придется написать редактору, что я не в состоянии выдержать предложенный им срок. Мне нужно еще немного времени. Пошлю ему первые шестьдесят страниц.

Итог: любая неделя сентября была для меня, если брать в среднем, девяносточасовой рабочей неделей.

В общей сложности я отработала 360 часов, причем не только за пишущей машинкой.

В сентябре я получила:

500 марок – аванс за книгу.

1500 марок – аванс за телевизионный фильм.

В финансовом отношении это был один из наиболее благоприятных месяцев.

Нежная любовь неласковой дочери
Перевод И. Кивель

В нашей республике был один президент. Звали его Густав Хайнеман. На вопрос, любит ли он свою страну, он, кажется, ответил так: «Я люблю свою жену». Это лишь часть ответа, но главная его часть.

Еще раньше нашу страну возглавлял президент, которого звали Теодор Хойс. Увидев первый батальон бундесвера в полной боевой готовности и в начищенных до блеска сапогах, он сказал, по-моему, следующее: «Ну, теперь победа обеспечена». Это не все, что было сказано, однако в этих словах заключен глубокий смысл.

Хайнеман и Хойс были патриотами.

Существуют и другие президенты, пока не произносившие подобных фраз. Они любили и любят свою страну.

О любви к своей стране трудно говорить. Бывает, что именно те, кто критикует родину в самой резкой форме, оказываются ее горячими приверженцами. Родина не отвечает им взаимностью. «Отправляйтесь-ка на ту сторону», – звучит приказ. Но «на ту сторону», даже по мнению отдающего подобный приказ, – все-таки тоже Германия…

Надо сказать: история изобилует и такими, что именуют себя вернейшими из патриотов, а на самом деле они несчастье нации. И тем не менее воспоминания о многих из подобных деятелей хранятся в народе с благоговением.

Очень странно.

Вот так – не выбирая – родишься в какой-то стране, привязываешься к ней, а живешь как на чужбине – и это надолго.

Язык и ландшафт, товарищ и враг, счастье и разочарование, успех и поражение – все эти понятия соотносятся друг с другом по-разному в зависимости от места, к которому привязаны.

Насколько легче быть человеком без корней, существом интернациональным или зауряднее и одновременно значительнее: просто человеком.

Как-никак дня большинства очень важно, чтобы страна, к которой он чувствует свою принадлежность, была свободной, миролюбивой и прекрасной, обладающей авторитетом среди других народов.

Это странное ощущение.

Тот, кто под «родиной» понимает не только леса, могилы родителей или собственный домик, у кого есть стремление способствовать росту благосостояния этой родины, и тот, кто несет ответственность за нее, тот воспринимает свою любовь к ней и как скорбь – именно сегодня, когда возникает новая надежда…

Писательница Ангелика Мехтель, год рождения 1943.С тех пор как начала писать, с пристрастием наблюдает жизнь своей страны. Не события, которые в ней происходят, а людей. Она нашла здесь не слишком много достойного любви, ее писания зовут к изменению существующего порядка. В ее романе «Мы богаты, мы бедны» («Wir sind arm, wir sind reich», 1977) один из героев говорит: «В Германии для меня больше нет места». Это не является позицией писательницы, но такое ощущение ей близко.

Создательница романа (показательно, что в литературном языке отсутствует слово женского рода, соответствующее слову «романист») сознательно обращается в своем творчестве к будущему женщины («Die Blindgängerin» [3]3
  «Бредущие вслепую» (нем.).


[Закрыть], 1974; «Die andere Hälfte der Welt oder Früstücksgespräche mit Paula» [4]4
  «Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой» (нем.).


[Закрыть], 1980), а также к документалистике о женщинах – например, уголовных заключенных («Ein Plädoyer für uns» [5]5
  «Речь в нашу защиту» (нем.).


[Закрыть], 1975).

Однако все это совсем не рыночный товар на тему эмансипации и тем более не подтверждает то, что и исторически угнетенные имеют меньше шансов быть обвиняемыми. Гораздо в большей степени это является той самой «другой перспективой», которая сможет реализоваться, как только «патриотизм» трансформируется в образы дочери и матери, и они в свою очередь превратят лозунг о патриотизме (лозунг маскирующий, а не конкретизирующий) в антоним нежности, любви из чувства долга.

 
Кто придумал ее себе
Эту неласковую страну, мою родину.
 

Мы бы только выиграли, если бы, думая о родине, опирались на чувства как они есть и открыто говорили о них.

Не надо бояться «матриотизма».

Любвеобильные разговоры, по сути перечеркивающие «патриотизм», навязываются официальной стороной.

Остается лишь нежная любовь некоторых неласковых дочерей и сыновей, которые не приемлют подобных единодушных ласк.

 
Моя ласковая мать никогда не была ко мне ласковой
Кто придумал такое: убийство матери
Ведь это песнь сдерживаемого крика
 
 
Душа отделяется от тела
Кто придумал подобное: отцеубийство
Ведь это песнь сдерживаемого крика
 
 
Как нежно дочь могла бы любить свою мать
Но кто придумал любовь
Ведь это песнь сдерживаемого крика
 
 
Ее руки успокаивают меня
Но кто выдумал покой
Ведь это песнь сдерживаемого крика
 
 
Моя ласковая мать никогда не была ко мне ласковой
Кто это решил, что
Моя мать – вот эта неласковая страна! – Кричу я
 
 
Мой крик пугает ее до смерти
Кто же придумал боль мою…
 

© Fischer Taschenbucb Verlag GmbH, Frankfurt am Main, 1981